Бриллианты вечны

Глава 24. Смерть так неумолима

Последнее, что помнил Бонд до того, как зазвонил телефон, была Тифани, наклонившаяся над ним и целующая его со словами: «Ты не должен спать на том боку, где находится сердце. Это вредно для здоровья. Повернись, пожалуйста, на другой бок!»

Он послушался ее и перевернулся, а как только за ней захлопнулась дверь, снова заснул, убаюканный вздохами Атлантики и мягкими покачиванием корабля, держащего его в своих объятиях.

А потом в темной каюте раздался сердитый телефонный звонок, который звенел, не переставая, пока Бонд не взял трубку.

— Простите за беспокойство, сэр, с вами говорит радист корабля. Только что для вас получена шифровка с пометкой «сверхсрочно». Прочесть или послать вам в каюту?

— Пожалуйста, если возможно, пошлите ее мне. Спасибо.

Что, черт возьми, случилось? Вся прелесть и тепло страстной любви были грубо отброшены в сторону. Он встал с кровати, сильно потряс головой, чтобы отогнать сон, и направился в душ.

В течение целой минуты он лил на себя холодную воду, потом вытерся, поднял с пола брюки, рубашку и надел их.

Получив радиограмму, он сел за стол и угрюмо принялся за работу. По мере того, как группы цифр превращались в слова, глаза его сужались, а кожа покрывалась мурашками.

Радиограмма была от начальника штаба и в ней говорилось:

«Тайное наблюдение за учреждением Сайса перехватило сигнал с «Куин Элизабет», адресованное ABC и подписанное Винтом. Сообщает о вашей поездке на борту вместе с Кейс и запрашивает инструкции, точка. Ответ, подписанный ABC, содержит приказ уничтожить Кейс, цена 20000 долларов. Наше мнение: Руфус В. Сайс является ABC, чему соответствуют его инициалы на французском, точка. Далее: вероятно, встревоженный слежкой, Сайс вчера вылетел в Париж, и теперь по сообщению Интерпола, находится в Дакаре, точка. Это заставляет нам предположить, что алмазы берут начало в Сьерра-Леоне, откуда контрабандой переправляются за границу во Французскую Гвинею. Мы подозреваем члена интернационального зубоврачебного персонала в Сьерре, за которым следят. Пальф Кембере ждет вашего возвращения для безотлагательного полета завтра ночью в Сьерра-Леоне. Подписано: КОС».

Одно мгновение Бонд сидел, как примерзший к стулу. Внезапно в его голове промелькнула наиболее зловещая строчка из всего послания… Кейс угрожает опасность! Кто-то из шайки «Спенг Моб» находится на борту корабля и путешествует вместе с ним. Кто? Где?

Он схватил телефонную трубку.

— Пожалуйста, мисс Кейс!

Он слышал, как аппарат около ее кровати щелкнул и раздался первый звонок. Второй… третий… Еще один… Он бросил трубку и выбежал, направляясь к ее каюте. Ничего. Пусто. Кровать не тронута. Свет включен. Но ее вечерняя сумочка лежала на ковре около двери и ее содержимое было разбросано на полу… Она вошла. Мужчина стоял за дверью… Вероятно, последовал удар. А что дальше? Иллюминаторы были закрыты. Он заглянул в ванную. Ничего.

Бонд стоял посреди каюты, и его мозг лихорадочно работал. Что бы сделал он, Бонд, в подобной ситуации? Перед тем, как убить, он бы допросил ее… Выяснил, что она знала, что успела рассказать о них и кто этот человек — Бонд… Он доставил бы ее в свою каюту, где смог беспрепятственно и не торопясь выяснить все это.

Если бы кто-то встретил его, когда он переносил ее к себе, то ему потребовалось бы только подмигнуть и слегка покачать головой: «Чуть-чуть многовато шампанского… Нет, спасибо, я справлюсь с этим сам!» Но где их каюга? Далеко отсюда?

Бонд взглянул на часы и побежал обратно по коридору. Три часа. Она ушла из его каюты после двух. Следует ли позвонить на мостик? Поднять тревогу? Ужасная перспектива объяснений, подозрений, задержек… «Дорогой сэр, это почти невозможно!»… Попытки успокоить его. «Конечно, сэр, мы предпримем все возможное!». Вежливый взгляд сержанта, думающего о попойке и любовных утехах… И даже кто-то, пытающийся задержать лайнер, чтобы выиграть нижнее поле в корабельном аукционе…

Нижнее поле!.. Человек за бортом! Корабль задерживается.

Бонд распахнул дверь своей каюты и схватил список пассажиров. Конечно, Винтер! Вот он! А-49. Палуба, находящаяся под ними. А затем внезапно мысли стали работать, как вычислительная машина. Винт и Кидд. Два громилы. Он снова взглянул на список пассажиров. Китте-рид тоже в каюте А-49. Седой и полный мужчина в самолете БОАС из Лондона. «Моя группа крови — Ф». Секретный эскорт Тифани. И описание Лейтера: «Он трус и не выносит путешествий. Когда-нибудь эта бородавка на большом пальце выдаст его». Красная бородавка на первой фаланге большого пальца, державшего спуск пистолета над Тинга-лингом Веллом, и слова Тифани: «Они пьяны, полный мужчина сосет свой большой палец»… И двое на аукционе, преуспевающие в смерти, которую они подготавливали. Женщина за бортом… Анонимно поднятая тревога, если строгий страж на корабле упустит ее. Лайнер останавливается, разворачивается, начинает поиск. И три тысячи фунтов — дополнительная оплата убийства…

Винт и Кидд… Громилы из Детройта.

Все эти беспорядочные картинки промелькнули в голове Бонда в то время, как он открывал портфель и извлекал из потайного кармана глушитель. Почти автоматически вынул из кармана пиджака «беретту», прикрепил глушитель, все время взвешивая шансы и планируя свои действия.

Потом он отыскал план лайнера, который получил вместе с билетами, и стал изучать его, одновременно надевая носки. Точно под ним. Была ли какая-нибудь возможность просверлить замок двери и взять их раньше, чем они возьмут его? Практически, нет… Они могли забаррикадировать дверь так же, как и запереть ее. Или ему нужно просто взять кого-либо из команды, если бы он смог убедить их в существовании опасности? Опасности для Тифани… И пока будет идти пустая болтовня, они вышвырнут ее за борт через иллюминатор и сделают вид, что невинно читают книги или играют в карты. Они скажут: «Что означает вся эта суета?».

Бонд засунул пистолет за ремень и открыл один из иллюминаторов. Он просунул в него плечи и убедился, что оставалось еще много места. Он наклонился. Два тускло освещенных круга прямо под ним. На каком расстоянии? Около восьми футов? Ночь была абсолютно спокойной, ни ветерка… Он находился на теневой от луны стороне лайнера. Заметят ли его с мостика? Окажется ли открытым у них в каюте один из иллюминаторов?

Бонд спрыгнул на пол своей каюты и сдернул с кровати простыни. Кровавый узел, так будет надежнее всего. Но ему придется разорвать простыни пополам, чтобы получить достаточную длину. Если он выиграет, ему придется взять простыни из каюты А-49, чтобы возместить утрату своих, а если проиграет, то ничто уже не будет иметь значения.

Бонд изо всех сил потянул за получившуюся веревку. Она должна выдержать. Привязав один конец к петлям иллюминатора, он взглянул на часы. С того момента, когда он прочем радиограмму, потеряно двадцать минут. Но слишком ли много? Он сжал зубы, бросил веревку вниз и головой вперед выбрался из иллюминатора.

Не думать. Не смотреть вниз. Не обращать внимания на узлы. Не думать. Медленно, четко перебирать веревку руками.

Ночной ветерок мягко толкнул и качнул его, и далеко внизу он услышал гул и плеск океана. Откуда-то сверху раздался вдруг протяжный вой ветра в снастях и немного выше звезды медленно закачались вокруг него.

Выдержат ли проклятые простыни? Смогут ли руки выдержать его вес? Не думать об этом. Не думать о громадном корабле, о голодном океане, о больших четырехлопастных винтах, готовых врезаться в его тело. Ты — мальчик, слезающий с яблони. Это так легко и так безопасно там в саду, где можно мягко упасть на траву.

И Бонд перестал думать. Он только внимательно следил за своими руками. Он чувствовал, как кровь отхлынула от его пальцев, а ноги стали чувствительными, как антенны, когда они стали шарить внизу в поисках иллюминатора.

Вот… Пальцы правой ноги коснулись выступа. Он должен остановиться. Он должен быть спокойным и воспользоваться широко открытым иллюминатором. Потом он почувствовал ногой материю. Занавески были задернуты.

Он еще два раза перехватил руками веревку, и лицо его оказалось на уровне иллюминатора. Теперь он мог взяться руками за металлический выступ рамы и снять часть веса с туго натянутой простыни — веревки. Одна его рука получила блаженный отдых, потом другая. Снимая нагрузку с напряженных мускулов, он собирал силы.

И з каюты доносился приглушенный разговор. Несколько слов произнес мужчина, а затем раздался крик девушки: «нет!»

Затем на мгновение воцарилась тишина, а потом послышался удар. Он прозвучал, как выстрел из пистолета и побудил Бонда прыгнуть через иллюминатор в каюту. Даже тогда, когда он каким-то образом совершенно беспрепятственно нырнул через трехфутовое круглое отвер-ствие иллюминатора, ему все еще казалось, что он может повредить голову, и он прикрывал ее одной рукой в то время, как другой доставал пистолет.

Удачное падение на чемодан, стоявший под иллюминатором, и прыжок, кувырком, после которого он очутился посередине каюты… Через мгновение он был уже на ногах и его пальцы на рукоятке пистолета побелели от напряжения, вокруг сжатых губ образовалась тонкая белая линия. Сквозь узкие щелки сузившихся ледяных глаз он переводил взгляд из стороны в сторону. Дуло черного пистолета было направлено в центр между двумя мужчинами.

— Все в порядке, — сказал Бонд, выпрямляясь.

Это было констатацией факта. В его руках был контроль, а дуло пистолета говорило за себя.

— Кто послал вас? — спросил полный мужчина. Он произнес это сдержанно, безо всякой паники. В голосе не было даже удивления. — Вы пришли, чтобы быть четвертым в игре?

Он сидел в застегнутой рубашке с длинными рукавами недалеко от туалетного столика, и его маленькие глазки блестели на потном лице. Перед ним, спиной к Бонду, сидела на стуле Тифани. На ней не было ничего, кроме маленьких штанишек телесного цвета. Ее колени были зажаты коленями крупного мужчины. Ее бледное лицо, покрытое красными пятнами, было повернуто к Бонду. У нее были обезумевшие глаза загнанного животного, и рот от изумления открыт.

Седой мужчина, расслабившись, лежал на одной из кроватей. Теперь он приподнялся на одном локте, а другой рукой потянулся к пистолету. Он с безразличием смотрел на Бонда, и его рот был открыт в квадратной улыбке почтового ящика.

Пистолет Бонда был направлен между двумя мужчинами, в нейтральную точку. Когда он заговорил, голос его звучал низко и строго.

— Тифани, — медленно и четко произнес он. — Опустись на колени. Отойди от этого человека. Держи голову опущенной. Выйди на середину комнаты.

Он не следил за ней. Его глаза продолжали перебегать от одного мужчины к другому, с сидящего на стуле к лежащему на кровати.

Теперь она была вне зоны двух целей.

— Я здесь, Джеймс, — в ее голосе звучали надежда и возбуждение.

— Встань и иди прямо в ванную. Запри дверь. Заберись в ванну и ляг там.

Его глаза на миг скользнули в ее сторону, чтобы убедиться, что она выполнила его указания. Она стояла и смотрела на него. Он заметил красное пятно на ее белой коже. Затем она выполнила его приказание, и раздался щелчок, когда она заперла за собой дверь ванной.

Теперь она была в безопасности. И не увидит того, что должно было здесь произойти.

Между мужчинами было расстояние в пять футов, и Бонд отметил про себя, что если бы они двинулись, то могли схватить его. С такими людьми, как эти, нужно быть готовым ко всему… Даже в то мгновение, когда он будет убивать одного, второй может вскочить и выстрелить.

— Сорок восемь. Шестьдесят пять. Восемьдесят шесть.

Сочетание одного из американских футбольных сигналов, одна из пятидесяти комбинаций, которые они, вероятно, использовали уже тысячу раз. Эти слова вырвались из уст полного мужчины. Одновременно он скатился на пол, и его руки метнулись к ремню.

Стремительным движением мужчина на кровати расставил ноги в стороны от Бонда так, что его тело отодвинулось, и на прицеле осталась лишь узкая полоска головы. Бонд быстро вытянул руку вперед.

Бум!

Пистолет Бонда издал глухой звук. Под кипой седых волос образовалась дырка.

Бум! — ответил пистолет мертвого человека, выстреливший от последнего движения пальца, и пуля ушла в кровать под трупом.

Полный мужчина, лежавший на полу, вскрикнул. Его пистолет был на уровне колен Джеймса и бесполезно направлен на белую крошечную дверь за Бондом.

— Бросьте его!

Раздался легкий удар, и пистолет упал на ковер.

— Встаньте!

Полный мужчина встал на ноги. Он стоял, глядя в глаза Бонда, как туберкулезник смотрит на свой платок, с ожиданием и страхом.

— Садитесь!

Была ли вспышка надежды в этих глазах? Бонд не сбрасывал напряжения, как подкрадывающийся кот.

Полный мужчина медленно повернулся. Он поднял руки над головой, хотя Бонд и не приказывал ему это делать. Он сделал два шага обратно к стулу и медленно повернулся, как бы собираясь сесть.

Он стоял лицом к Бонду и вполне естественно, что руки его опустились. Две расслабленные руки качнулись назад, и правая рука сжалась и рванулась вперед… Как белое пламя из кончиков пальцев вылетел нож.

Бум!

Бесшумная пуля и бесшумный нож пересеклись в воздухе, и глаза обоих мужчин одновременно дрогнули, когда нож и пуля ударили в цель.

Но взгляд полного мужчины померк и глаза закатились, когда, схватившись за сердце, он упал на спину в то время, как глаза Бонда небрежно взглянули на расплывающееся красное пятно на его рубашке и на плоскую рукоятку ножа, свисающую из ее складок.

Раздался треск развалившегося под полным мужчиной стула, а потом удар его тела об пол.

Бонд мимоходом взглянул на него, а затем отвернулся к открытому иллюминатору.

Некоторое время он стоял спиной к каюте, глядя на мягко покачивающиеся занавески. Он глубоко вздохнул и прислушался к чарующим звукам моря, доносившимся из мира за стенами этой каюты, мира, который принадлежал ему и Тифани, но уже не этим двоим… Очень медленно его тело и нервы расслабились. Затем он вытащил застрявший в рубашке нож и, не взглянув на него, потянулся, откинул занавеску в сторону и выбросил его как можно дальше в темноту. Затем, все еще глядя в спокойную ночь, он поставил «беретту» на предохранитель и рукой, которая показалась ему тяжелой, как свинец, медленно засунул пистолет за пояс брюк.

Почти неохотно обернулся и взглянул на убитых. Он задумчиво осмотрел каюту и машинальным движением вытер руки о бедра, а потом осторожно прошел в ванную комнату и сказал:

— Это я, Тифани, — голос его был тихим и усталым.

Она не слышала его голоса. Она лежала вниз лицом в пустой ванне, зажав руками уши. И когда он приподнял ее и взял на руки, она все еще не могла поверить в то, что произошло. Потом она прижалась к нему, осторожно ощупала его лицо и грудь рукой, чтобы убедиться, что это было правдой.

Она вздрогнула, когда коснулась его раненого ребра, и она отодвинулась от него, чтобы посмотреть на его лицо, а потом на кровь, которой были испачканы ее пальцы, на пятно на рубашке.

— О, Боже, ты ранен! — с ужасом воскликнула она, и все ее ночные кошмары были забыты…

Она сняла с него рубашку и промыла рану мыльной водой, потом перевязала полотенцем, разрезанным на полосы. Полотенце она резала ножом, взятым у одного из убитых.

Она все еще не задавала никаких вопросов, когда Бонд собрал всю ее одежду с пола и отдал ей. Он сказал, чтобы она тщательно вытерла каждый предмет в каюте, к которому она прикасалась, чтобы нигде не осталось следов ее пальцев.

Она все еще стояла и смотрела на него, и глаза ее светились, а когда Бонд поцеловал ее в губы, она так ничего и не сказала.

Бонд многозначительно улыбнулся ей и вышел из ванной комнаты, закрыв за собой дверь. После этого он принялся за дело, проделывая все с очень большой осторожностью, делая паузы перед каждым следующим действием для того чтобы ясно себе представить действия сыщиков, которые появятся в этой каюте в Саутгемптоне.

Прежде всего он обвязал своей рубашкой поднос, чтобы придать ей вес, подошел к иллюминатору и выбросил ее за борт. Смокинги обоих мужчин висели за дверью. Он вынул из внутренних карманов носовые платки, обвязал ими руки и стал шарить в платяном шкафу, пока не нашел вечерней рубашки седовласого мужчины. Он надел ее на себя и некоторое время стоял в центре каюты, раздумывая о дальнейшем.

Затем с большим трудом, стиснув зубы, он придал трупу полного мужчины вид спящего человека. Потом снял с него рубашку, подошел к иллюминатору, вынул «беретту», приставил ее к небольшому отверстию в рубашке около сердца и выстрелил еще одну пулю через дырку. Вокруг нее образовалась копоть, что придавало выстрелу характерную особенность самоубийства. Он снова надел рубашку на труп, тщательно вытер «беретту» и укрепил ее в руке мертвеца с указательным пальцем на спуске.

После очередной паузы, во время которой он опять стоял посреди каюты, он снял с вешалки смокинг Кидда и надел его на труп. Потом протащил по полу каюты и, обливаясь потом от напряжения, просунул труп через иллюминатор и вытолкнул его за борт.

Затем Бонд оттер иллюминатор, чтобы уничтожить отпечатки своих пальцев, и снова сделал паузу, восстанавливая дыхание и обозревая сцену действия. Подойдя к карточному столику, на котором в беспорядке валялись карты после прерванной игры, он опрокинул его так, что карты рассыпались по полу. Взял пачку долларов и разбросал по каюте.

Картина должна была произвести жуткое впечатление. Правда, будет немного таинственной та пуля, которую выпустил в кровать умирающий Кидд, но это мог быть эпизод борьбы. Из «беретты» было сделано три выстрела, и три гильзы валялись на полу. Две пули могли быть в теле Кидда, которое теперь находилось в водах Атлантики.

Еще оставалось две простыни, которые ему придется стащить со второй кровати. Их пропажа станет необъяснимой. Но, возможно, они подумают, что Винт завернул в них тело Кидда, как в саван, перед тем, как выкинуть его через иллюминатор. Это будет вполне соответствовать угрызениям совести Винта, которое последовало за огненной схваткой во время азартной игры в карты…

Во всяком случае, все останется здесь до тех пор, пока полиция не прибудет в порт и не поднимется на борт судна, а Тифани и Бонд к тому времени будут уже далеко от лайнера. Единственным следом их пребывания в каюте останется «беретта» Бонда, но на ней так же, как и на всем остальном оружии секретных агентов, не имелось номера.

Он вздохнул и пожал плечами. Теперь оставалось лишь забрать простыни и доставить Тифани в ее каюту так, чтобы их никто не заметил. Потом надо будет обрезать веревку, свисающую с его иллюминатора, и выбросить ее в океан, вместе с запасными магазинами для «беретты» и кобурой… И вот тогда, наконец, настанет время, когда он сможет уснуть, прижимая ее тело к своему, и навсегда заключить ее в свои объятья…

Навсегда?

Когда он медленно шел по каюте в ванную комнату, чтобы забрать оттуда Тифани, он заметил пустые глаза трупа, сидящего на стуле.

Глаза мужчины, группа крови которого была «Ф», как бы говорили ему:

«Мистер, ничто не вечно. Неизбежна и вечна только смерть. Ничто не вечно в этом мире, кроме того, что вы сделали со мной!».