Бродяга

Понедельник, 21 января

Жива, все еще жива

Остаток дня переводила песни для Ненны. С языком у меня все лучше. Грамматика ужасна, и пришлось написать целую кучу пояснений, чтобы хоть как-то растолковать половину понятий, но это показало, насколько я продвинулась в способности общаться. Помогли беседы с первым отрядом между экспериментами. Отправляя тексты, гордилась собой безмерно, и плевать, что вышло не очень. А затем меня вновь вызвали для опытов.

Все то же самое, только теперь устанавливали пределы усиления. То есть, сначала два, а потом три сетари прикасались ко мне одновременно, чтобы понять, на скольких людей я могу подействовать за раз.

И тут я грохнулась. Никогда не страдала частыми обмороками. Или эпилепсией. До попадания на эту планету у меня не было ни единого приступа. До сих пор они сомневались, подвергаюсь ли я физическому напряжению, когда кого-нибудь «усиливаю». Что ж, ответ найден.

Теперь они больше беспокоятся, чтобы я не померла. В смысле, серые костюмы и те, кто отдает приказы по интерфейсу. Последних я совсем не вижу, только первый отряд и серых.

Ребята из первого очень расстроились. Когда я очухалась, Зи с Мейзом пришли ко мне в палату, и мы друг перед другом извинились за то, в чем не виноваты. Сами эксперименты их, кажется, не смущают, они просто считают, что должны были каким-то образом предугадать и предотвратить произошедшее.

Смена деятельности

Впервые после несчастного случая с Ненной меня навестил са Лентс. Он никак не выказал укора, но все равно было очень неудобно. «Сегодня» никаких экспериментов, только разговоры с са Лентсом – пытаюсь изложить историю Земли.

Режим сна у меня совсем сбился. Нормальных дня и ночи нет, люди, с которыми я работаю, кажется, все в разных сменах, и все это жутко запутывает. Их завтрак – это мой обед, и так далее.