Броня Презрения

I

Даже на расстоянии они могли слышать, как гончие лают в своих загонах внутри города. Должно быть, собаки чуяли их приближение. Они содрогали бледный день своим воем.

— Собаки, — заметил Ладд, с хрустом пробираясь по вереску.

— Большие собаки, — поправил Варл с несчастным взглядом. — Фесовы большие собаки. — Ладд посмотрел на Гаунта. — Они нас учуяли, сэр?

— Ох, я уверен, что так, — сказал Гаунт, — но дело не только в этом. — Он кивнул в направлении горизонта. Далеко, за колышущейся вересковой пустошью, на западе дрожал свет, вибрирующее свечение, ярче и белее, чем бледный дневной свет и затянутое облаками небо. Это было похоже на то, как если бы гигантское зеркало раскачивалось прямо за горизонтом, ловя и отражая солнечный свет.

Это шло с берега, в четырехстах километрах от них. Это шло от места, которое Разведка Флота обозначила, как К’эздрак’атт Шет Магир, одно из восемнадцати ключевых объектов на Гереоне.

— Вот это фесовые песни и пляски, — пробормотал Варл, глядя на световое шоу.

Кантибл не был одним из восемнадцати ключевых объектов. Он даже не был одним из ста тридцати вторичных, или одним из пяти тысяч и семнадцати объектов второй фазы.

На комплексной логистической диаграмме Высшего Командования, он появлялся среди списка, обозначенного Третичные/для разведки. Легкие разведывательные, исследовательские полки и полки проникновения были отправлены впереди главных штурмовых сил, чтобы обезопасить мосты и очистить линии продвижения. Кантибл, муниципальный и административный хаб для сельскохозяйственного пояса провинции под названием Ловенса, защищал один из главных коридоров, идущих с запада на восток, между К’эздраком и центральным регионом Летрики.

Но даже это не было главной причиной, почему их отправили сюда.

Гаунт посмотрел налево и направо. Вся мощь Танитского Первого подходила широким веером по колышущемуся лугу от зоны высадки, которая находилась выше на местности. Легкая бронетехника поддержки, которая должна была встретиться с ними, с пыхтением пробиралась по проселочной дороге на юге.

Впереди был лес, затем широкие фермерские поля, а потом и сам город. Над деревьями Гаунт мог видеть толстый перст башни ратуши.

Он всегда обещал вернуться. Он всегда обещал вернуться и принести то, что сопротивление и люди Гереона заслуживали с первого дня, с самого первого Дня Боли. Он понятия не имел, какой сейчас День Боли, хотя прикидывал, что где-то в пределах двух тысяч. Слишком долго. Возможно, слишком поздно.

Гаунт не посещал эту часть страны в предыдущий раз, поэтому не мог напрямую сравнивать, но, казалось, что все здесь превратилось в мрачные руины. Все было как-то испорчено, испачкано, заражено. Небо, земля, растения, погода. Ядовитый отпечаток, которым захватчики пропитывали все.

В этой части Гереона была ранняя весна, но воздух был жарким и душным. Вересковые травы были желтыми и сухими. Слышался глухой, постоянный треск в воздухе, как будто шипело солнце.

Радиация зашкаливала. Связь по воксу была неустойчива и полна визгов и фантомных голосов.

Лес впереди выглядел так, как будто состоял из эшеля и таликса, но они выросли неправильно и были чахлыми, с ненормально отросшими деформированными ветками. Лиственный покров выглядел, как осенний, с оттенками красного и желтого. Времена года на мире перепутались.

Сельскохозяйственные угодья так же были испорчены. Мерзкий черный урожай, продукт интенсивной ксенокультуры, покрывал дальнюю сторону долины. Гаунт мог чуять спелые фрукты. Остальные участки земли, бесплодные и истощенные из-за химикатов, были выжженными и коричневыми от солнца.

Вонючая розовая корка нитратов покрывала границы загубленной земли. Невозделанные поля и мертвая земля тоже воняли.

— Бесплодная (Untillable), — пробормотала Кёрк, когда уставилась на поля. Она была плотно обернута в тяжелый защитный плащ. — Они высосут нас досуха и превратят все в Антилл.

Гаунт кивнул, хотя ему все еще было не по себе от того, что она рядом. Он говорил Фарагуту держать «специалиста» Кёрк в задних эшелонах, но оба, она и Фарагут, пошли в передних рядах сразу, как только десантные корабли опустели.

— Нам нужно все это сжечь, — сказал Гаунт Роуну.

— Сельхозугодия?

— Урожай. Весь.

— Бростин будет рад. По-видимому ты хочешь, чтобы это произошло сразу, как только мы возьмем город? Горящие поля слегка выдадут секрет, что мы здесь. — Гаунт сделал жест, как будто мог поймать доносящийся звук. — Послушай собак, Эли. Они знают, что мы здесь.

II

Так значит, подумал Каффран, это и есть знаменитый Гереон. Место одной большой операции Призраков, в которой большинство Призраков не принимали участие. Те, кто ушел, и вернулся назад живыми, говорили о нем впоследствии скрытным, внушающим благоговение тоном, как будто это была темная тайна, которую они хотели забыть.

Оно совсем не было таким. Просто еще одно место, которое Архивраг отфесал. Конечно, должно быть было тяжело зарываться здесь, прятаться вместе с сопротивлением на оккупированном мире все то время. Каффран в этом не сомневался. Может быть, поэтому Роун, Варл и остальные говорили об этом так, как будто это было чем-то типа эксклюзивного испытания или посвящения, через которое они прошли, и никто другой больше не смог. Члены миссии Стурма все еще держались слегка в стороне.

Нет, Каффран не сомневался, что это было тяжелое путешествие, но другие вещи в космосе тоже ведь были тяжелыми.

Например, скучать по Тоне все то время, и друзьям, как Бонин, Варл и Ларкс. Думать, что он все мертвы и никогда не вернутся. Думать, что мертв Гаунт. Из-за этого Командование отдало Призраков на сторону, и вернуло назад их только тогда, когда он вернулся, как… — Призрак, — мягко, вслух, сказал Каффран. Лес вокруг него был тих. Сухие листья хрустели на легком ветру и холоде, бледный солнечный свет пробивался сквозь лесной полог. Он держал свою лазерную винтовку у груди и остановился.

Он мог слышать и чуять горящие поля на отдалении. Так как ветер менял свое направление каждые несколько минут, сквозь деревья летели сажа и пепел. Запах был резким. Горело что-то плохое.

Наступающие солдаты были почти тихи. Не было никакой возможности предположить размер пехотных войск, приближающихся к Кантиблу.

Это место должно было на многое ответить. Все было не тем же самым с тех пор, как Гаунт и остальные побывали здесь впервые, и они не было теми же самыми с тех пор, как вернулись назад. Это не было просто вынужденным вливанием остатков Белладонцев. Они были хорошими людьми и взаимоотношения были хорошими, такими же хорошими, как между Танитцами и Вергхастцами после войны в улье. На самом деле, Каффран скучал по Полковнику Вайлдеру, и сожалел о его утрате на Анкреон Секстусе.

Различия, которые на самом деле имели значение, не были большими. Это были мелочи. Это были месяцы, проведенные, чтобы справиться со смертью Гаунта только для того, чтобы выяснить, что он вернулся. Это было словно обратная печаль. Каффран почти негодовал по этому поводу, и он был не единственным.

Тона и он не были так же близки после Гереона. Все стало немного лучше погодя, но все равно было не так. Она сторонилась его. Он поначалу подумывал, было ли это какой-то разновидностью заразы Хаоса, но дело было не в этом. Она просто изменилась. Она видела такое, чего не видел он. Он больше не был кем-то, с кем она могла поговорить, по крайней мере, не о вещах, которые имели для нее значение.

Ладно, это изменится, начиная с данного момента. Он собирался сам попробовать на вкус печально известный Гереон. Он собирался узнать его так, как она знает его, и это поможет ему рассеять тьму между ними. Они вместе очистят Гереон, и вернуться к тому, с чего начали.

Каффран знал, что остальные испытали то же самое. Варл и Колеа всегда были близки, а Варл был самым большим шутником в подразделении, но с тех пор, как Варл вернулся, даже Колеа не удалось разговорить его о Гереоне.

Призраки шли мимо него. Каффран осознал, что он замедляет линию. Он пошел вперед сквозь пятнистый солнечный свет.

— Все в порядке, рядовой? — проходя мимо, спросил Харк.

— Да, сэр, — сказал Каффран, возвращаясь в игру.

Харк посмотрел на него с почти сочувственным выражением. — Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал он.

Каффран заморгал. Знает? О Тоне и Гереоне, и обиде на Гаунта, и –

— С нем все будет в порядке, — кивнул Харк и пошел вперед.

Каффран проклял себя, виновато и молча. Харк ошибался, потому что Каффран, настолько погрузившись в мысли, совсем не думал о том, о чем надо было. Совсем.

Далин. Фес!

Зайдя на пятьдесят метров в лес, Эзра ап Нихт остановился, медленно снял солнечные очки и заморгал на свету. Он притронулся пальцами левой руки к стволу дерева.

Гаунт говорил ему, что это Гереон, что они возвращаются на Гереон, но это не был Гереон. Это было мертвое место. Он мог чувствовать вонь смерти, так же уверенно, как человек может чувствовать вонь смерти от другого человека, пораженного болезнью.

Если это был Гереон…

Эзра снова надел солнечные очки и зарядил рейн-боу.

III

— Рервал? — тихо спросил Гаунт.

Адъютант Колеа вслушивался в свой передатчик еще немного, затем снял наушники.

— Бечевка докладывает, что они будут на позиции через десять минут, сэр, — сказал он.

— И когда они говорят о позиции, мы можем утверждать, что оба говорим об одном и том же месте?

— Я сейчас проверю их координаты, — сказал Рервал.

— Тогда хорошо, — кивнул Гаунт. — Бел?

Рядом, прислонив свой вокс-передатчик к стволу кривого дерева, личный адъютант Гаунта, Белтайн, аккуратно подстраивал его. Модифицированный громоздкой дополнительной силовой ячейкой и низкочастотным трансмиттером в форме S, его вокс был определенно нестандартным.

— Белтайн?

Белтайн покачал головой. — Ничего, сэр.

— Все еще ничего?

— Я попробовал Дневную Звезду и Фонарь Мотыля. Ничего.

— Пожалуйста, продолжай пытаться. Оставайся здесь и пробуй еще.

Белтайн кивнул.

Гаунт махнул Капитану Мерину из Роты Е. — Он под твоей ответственностью, Мерин, — сказал Гаунт.

— Приставь к нему охрану. Постоянно шесть человек.

— Сэр, — сказал Мерин.

Гаунт повернулся и прошел несколько шагов к краю поляны. Баскевиль дал ему бинокль.

— Может быть множество причин, почему они не передают, — сказал Баскевиль.

— Я знаю, — сказал Гаунт, подстраивая бинокль для четкого вида города.

— И не только плохие, — продолжил Баскевиль. — Отключение энергии. Поломка вокса. Атмосферные...

— Я знаю. Мы их скоро найдем. Мы готовы?

Баскевиль кивнул. — Я получил отстуки от Роуна, Колеа, Даура и Колосима. Варэйн, Камори, Домор и Обел на склонах. Толпа Аркуды прикрывает реку.

— Макколл?

— Когда это Макколл был не на позиции?

— Верно подмечено.

Небо, к югу от них, было затянуто дымом от полыхающих полей. Город, широкий кластер серо-зеленых кварталов и башен позади стены на гребне холмы, был тих. Собаки затихли.

Ладд с Харком прошли по лесу позади Гаунт и Баскевиля, и стояли с ними.

— Готовы? — спокойно спросил Харк.

— Позиция Бечевки подтверждена, — ответил Рервал.

Гаунт поджал губы. Бечевка было оперативным позывным для легкой бронетехники Дев Хетры, помогающей им.

— Передай им зарядиться и стоять на месте. Они не стреляют без прямого приказа от меня.

— Понял, сэр.

— Убедись, что и они тоже.

— Бечевка, — мечтательно сказал Харк. — Знаешь, Ладд, на некоторых театрах боевых действий, все еще принято, чтобы комиссары носили хлысты.

— В целях стимулирования, сэр? — спросил Ладд.

— Естественно. А какая еще цель может быть?

Ладд пожал плечами. — Духовное смирение? — предположил он.

Харк фыркнул. — У тебя слишком много времени для раздумий, Ладд. — Гаунт посмотрел на них обоих. — Если вы разобрались, могу я начать атаку?

— Конечно. Извини, — сказал Харк. — Я просто рассказывал мальчику. Комиссар с кнутом...

— Лучше бы не показывался, когда я неподалеку, — сказал Гаунт. — Сейчас не Темные Века.

— Оу, — весело улыбнулся Харк, — я тоже так думаю.

Гаунт постучал по микро-бусине.

— Макколл?

— К вашим услугам.

— Вперед.

— Пошел.

Гаунт повернулся и вытащил свой силовой меч. Его активирование было именно тем сигналом, который требовался Баскевилю. Он показал на Рервала, который тотчас послал код для наступления.

Вдоль заросшего поля и кустов перед деревьями, первые ряды Призраков поднялись, с нацеленным оружием, низко пригнувшись, и начали быстро продвигаться к городу.

IV

Самый призрачный из Призраков просочился сквозь солнечный свет в сторону подножия городской стены. Они не делали ни звука, а их знаки были такими слабыми, что даже их руки шептали.

Не торопясь, Макколл, начальник разведчиков, шел от одной тени к другой, переливаясь из одного темного места в другое. У него был хороший вид на стену. Пост, два охранника в зоне видимости. Он поднял руку, дернулся пальцами и передал информацию.

Бонин двигался вперед в пяти метрах слева от него. Их навыки были идентичными, но их методы достижения тишины абсолютно различались. Это была странная деталь, которую только настоящие эксперты в разведке могли заметить, а у каждого Танитского разведчика была его собственная «изюминка» тихого передвижения. Макколл перетекал, как жидкость, проходя сквозь уровни тьмы. У Бонина был сухой дрейф, как у тени, двигающейся вместе с солнцем.

Каобер, в свою очередь, всегда казался на периферии зрения, всегда там, пока вы не посмотрите второй раз. Каобер, который был разведчиком с самого Основания, сохранял полковую специализацию пока Макколл, Бонин и Маквеннер отсутствовали на миссии на Гереон. Он проделал хорошую работу, и привел несколько новичков. Макколл был в долгу перед ним за это.

Жажжо был одним из тех новичков, повышенный до разведывательных операций после Айэкс Кардинала, первый Вергхастец в специализации. Его крепко усвоенные навыки были более индустриальными и механическими, чем у рожденных на Таните. У него никогда не будет их интуитивной грации, но Жажжо был сама сосредоточенность. Это было так, как будто он оставался тих и невидим силой воли.

То, что выглядело, как сады или огороды, покрывало склоны снаружи городской стены. Участки земли сильно заросли сорняками и ромашками. Вредители носились под покровом сухих листьев. Жажжо, пригнувшись, пролез под разбитыми воротами, и прошел между рядами деревянных навесов и мимо заросшего культиватора. Он присел, в двадцати метрах дальше и правее Макколла. Он заметил еще пятерых охранников на городской стене над ним. Он подал знак об этом Макколлу.

Справа от позиции Жажжо был низкорослый кустарник и совершенно сухой загон, усеянный мумифицированными тушами животных. Хвлан, который передвигался словно дым, занял точку у ворот и обеспечивал прикрытие, пока Маггс и Лейр пересекали загон в сторону зарослей зимнего утесника. Лейр был Танитцем, и передвигался так же неслышно, как медленно тающий лед.

Вес Маггс был Белладонцем, одним из главных специалистов по разведке в Восемьдесят Первом. Весьма хороший в том, что он делал, ему пришлось учиться с самых основ правилам, чтобы быть наравне с Танитскими экспертами. Он все еще был в небольшом благоговении от Макколла, и это уважение имело тенденцию ослеплять его насчет его собственных способностей.

Маггс был низким и широкоплечим, и у него был шрам, идущий вертикально вниз от уголка левого глаза. Вне службы его рот смог бы дать Варлу достойной состязание. У него, так же, был свой собственный стиль. Он назывался «старайся изо всех сил, чтобы тебя не увидели и не убили».

Он заполз в утесник на животе, перекатился в сухую грязную яму рядом с мертвым корнем и выглянул. Чисто, показал он Лейру, который передал это дальше.

Маггс работал плечами, чтобы посмотреть в другую сторону. Городская стена была сделана из камня, и покрыта чем-то вроде досок из серо-зеленого материала. На расстоянии десяти метров от них была дверь. Не главные ворота и даже не какие-нибудь второстепенные, какой-то вид шлюза или ливневого люка. Может быть, для сброса отходов.

Слишком много показывать. Он послал «второстепенный вход» и его положение.

Макколл кивнул на это.

Маггс метнулся сразу, как только ему пришел кивок. Секунду на солнечном свете, а затем в холодной тени у основания стены, прижавшись к холодным, вонючим доскам. Он прошел вдоль нее. Город был ужасающе тих. Место должно было быть начеку из-за того, что упало с неба этим утром.

Гончие скулили, поля горели, но место было тихо.

Он подошел к двери. Это был деревянный люк, высотой в половину роста человека, плохо вделанный в стену. Он был закрыт на засов, а засов был закрыт на древний висячий замок, но дерево было сырым и волокнистым. Маггс начал ковырять его своим боевым ножом, отрывая засов от мягкой доски.

Позади него, в утеснике, Лейр увидел, как приближается охрана. Один вражеский солдат в грязной зеленой боевой броне прогуливался по заросшим канавам возле стены, проводя быстрый осмотр дренажей и сточных труб.

Лейр постучал по своей микро-бусине и Маггс поднял взгляд и увидел приближающегося охранника. Рекомендованной практикой в этот момент было, чтобы Маггс сжался и спрятался там, где был, и позволил Лейру пригвоздить охранника сзади.

У Маггса были другие мысли. Он застучал клинком ножа по ржавому засову, как будто стучал маленький молоточек.

Какого феса, Маггс? заморгал Лейр, снимая с предохранителя, чтобы сделать выстрел, который, он был уверен, понадобится.

Охранник услышал стук, и направился прямо к его источнику. Как только он прошел по канаве к двери, Маггс сразу же поднялся на ноги одним плавным движением и вонзил свой клинок ему в шею. Маггс заключил его в объятия и забрал с собой в укрытие. Мгновение ока, и они оба уже были вне поля зрения.

Маггс отогнул засов и осторожно открыл дверь. Он был вынужден поддерживать обмякшее тело охранника, так что они делили одну канаву. Он пристально посмотрел внутрь.

Это был ливневый или канализационный сток, встроенный в стену, чтобы вода стекала в канаву. Дверь была простой крышкой на гораздо меньшем отверстии, сливы под основанием стены были заблокированы, по всей длине, тремя тяжелыми коваными железными решетками. Даже без решеток, сток был слишком мал, чтобы человек мог проползти там.

Однако, земля была сухой. Сток высох и расширился за месяцы без дождя, и стал пыльной, обезвоженной дырой, отрывающейся от фундамента каменной стены, как больная десна от зуба. Маггс мог легко достать и раскачать ближайшую решетку.

Он сделал знак Лейру. Скажи Макколлу. Мы внутри.

V

Прошло еще десять минут. По приказу Баскевиля, первая волна Призраков снова пошла вперед, приближаясь к склону стены, держась низко и используя в качестве укрытия ломкий мертвый подлесок.

Один из охранников на стене, в конце концов, заметил их, или, по меньшей мере, заметил движение на крутых откосах и насыпях внизу под стеной. Раздался крик, а затем древний стаббер начал плеваться медленными, отрывочными выстрелами вниз по склонам. Пули рвали растения и сухие листья, вздымая вверх похожие на бумагу обрывки. Пули производили высокотональное жужжание, когда прорывались сквозь земляной покров. Через мгновение начало стрелять второе орудие, затем третье. Лаз-локи затрещали с платформ на стене. Затем послышались отрывистые тунк! тунк! минометов, высоко подбрасывающих снаряды с дворов за стеной. Минометный снаряды вскоре падали на посевные участки и выбрасывали в воздух горячую, песчаную пену из дыма и земли, каждый с огненным сердцем, каждый, превращающийся в плотный дым, который уплывал вниз по склону.

Огонь минометов усилился.

— Разрешите наступать? — спросил Баскевиль Гаунта.

— Разрешаю, — сказал Гаунт.

Призраки, разошедшиеся веером на склонах ниже города, начали стрелять. Лазерные заряды дождем обрушились на верхушку стены. Расстояние было плохим, но усилия были больше для того, чтобы подавить вражеских стрелков. Команды легкой поддержки, находящиеся у края леса, открыли огонь. Сина и Арилла, Серч и Лоелл, Белкер и Финз, Мелир и Каилл, стрелки и заряжающие. Их орудия большого калибра начали свое такка-такка-такка, как гигантские швейные машинки, мощный огонь украсил главные ворота тысячами маленьких завитков дыма.

— Приступайте, — воксировал Гаунт, выдвигаясь вперед.

Снайперы полка ожидали этого. Все заняли свои позиции и у всех были свои цели. Джесси Бэнда наблюдала за головами вражеских часовых на стене сквозь свой прицел.

— Как банки на пне, — пробормотала она, когда прицелилась.

Голова взорвалась облачком красного. Бэнда моргнула, чтобы убедиться, что она правильно рассмотрела.

Рядом Нэсса Бурах оторвала взгляд от своего лонг-лаза. — Как банки на пне, — ухмыльнулась она, произнося слова слегка гундося из-за глухоты.

Снайперы установили постоянный темп стрельбы, убивая каждую фигуру, которая была достаточно тупой, чтобы появиться на стене.

Скорострельность Ларкина была самой высокой. Пять убийств за три минуты. Он оставил одну цель свесившейся через парапет.

Что-то значительное взорвалось позади стены и минометы затихли. Разведчики делали свое дело внутри.

За стенами старый торговый городок был больным, разбитым местом. Грязь усеивала улицы, а все здания были в жалком состоянии, хотя многие, как городские стены, были отремонтированы или переоборудованы с использованием мешанины из неприятных материалов, которые нельзя было непосредственно опознать. Здесь была серо-зеленая обшивка, которые напоминала и доски и олово, и странная, похожая на смолу субстанция. Стены были укреплены опорами и железными балками, которые начали ржаветь, а множество крыш обвалилось. Городские статуи были разбиты и, местами, на стенах были отметины от старой перестрелки. Оккупанты украсили место мертвенно-бледными письменами, омерзительными шрифтами, тошнотворными граффити, которые расстраивали разум.

В воздух был запах, насыщенный и болезненный, и человеческие останки – кости по большей части – валялись везде. Это было так, как будто вместе того, чтобы захватить город и оккупировать его, Архивраг свил здесь гнездо.

Тихо пробираясь от входа, который обеспечил Маггс, разведчики приступили к работе. Жажжо и Каобер проследовали в тенях через несколько боковых улиц, пока не дошли до широкого, вымощенного двора под стенами, где восемь минометов были установлены на деревянные паллеты. Высокие слуги Хаоса составляли расчеты орудий. Они были мерзкими созданиями в серой чешуйчатой броне, высокие медные воротники механических голосовых коробок покрывали их рты и носы. У большинства были импланты в глазных впадинах. Некоторые применяли палки и кнуты на команде полуголых, истощенных бедняг – кожа, кости и лохмотья – заставляя их доставлять снаряды от штабеля с боеприпасами для орудий. Бедняги были заключенными, пленниками, ужасно тощими и запуганными, на их лицах были выжжены стигматы.

Каобер показал Жажжо, чтобы он привлек внимание выстрелами и отбил рабов, пока он выдвигается с трубчатыми зарядами, чтобы взорвать орудия.

Жажжо кивнул и пошел вперед, рядом с какими-то железными лесами, во двор. Без колебаний он открыл огонь, стреляя очередями лазерного огня по расчетам минометов. Две бронированных твари упали. Остальные повернулись, рассредоточиваясь, тянувшись за своими лаз-локами. Жажжо выстрелил еще несколько раз и сбил с ног еще одного. Рабы, на полпути между боеприпасами и орудиями, остановились и просто уставились на Призрака.

— Идем! Идем! — крикнул Жажжо, стреляя из лазгана с одной руки от бедра, пока второй яростно делал жесты. — Сюда!

Никто из них не двинулся. Они просто глазели, с тупыми и пустыми взглядами. Некоторые все еще качали минометные снаряды на руках, как детей.

Каобер подготовил свои трубчатые заряды и спешил к нему. Он был озабочен тем, что люди не двигались. Они все еще были в радиусе поражения взрыва, который он не мог отменить.

— Идем! — снова крикнул Жажжо.

Опять пустые взгляды.

Выругавшись, Жажжо пошел к ним, выстрелив между двумя из них в одного из расчета, который добрался до своего лаз-лока. Серые чешуйки отлетели от разбитой брони твари, когда лазерные заряды Жажжо пролетели сквозь неё и сбили на спину.

— Идем. Шевелитесь!

Еще два врага завладели оружием и начали отстреливаться. Один выстрел из лаз-лока пролетел прямо над головой Жажжо. Другой, поспешный, попал в спину одному из застывших рабов. Человек, казалось пожилой, хотя надругательства могли беспощадно состарить его раньше времени, упал вперед замертво.

Снаряд, который он покачивал, покатился, стуча, по булыжникам.

Рабы остались стоять. Они не побежали, чтобы помочь ему, они не разбежались в страхе в поисках укрытия. Они на мгновение медленно повернули головы и с пустыми взглядами посмотрели на тело.

Жажжо вбежал среди них, все еще посылая выстрелы во врага.

— Идем! — закричал он, дергая за сопротивляющиеся руки и вялые плечи. — Шевелитесь, во имя гака! Шевелитесь!

Так близко, что он мог чувствовать их запах. Зловоние заставило его блевануть. Скверна, покрывающая их, была невероятна. Он мог видеть вшей и клещей. Их кожа ощущалась, как хлопок, тонкая и висящая на скелетах, там, где весь жир в теле исчез.

— Идем!

Еще один выстрел из лаз-лока разнес голову женщины, которую он тянул. Ее тело прикрыло его. Когда она упала, Жажжо, без слов, поднял свою лазерную винтовку к плечу и открыл яростный огонь в полном автоматическом режиме в сторону миномета, обстреливая всех вражеских тварей, которых мог увидеть. Двое упали. Один закрутился, сбив миномет с трипода с глухим стуком.

Жажжо попятился назад, выпуская еще заряды. Больше не было времени. Времени для сострадания.

— Давай! — крикнул он в отчаянии.

Каобер сорвал ленту детонатора и кинул связку зарядов среди минометов. Он и Жажжо нырнули в укрытие.

Когда они поднялись, в клубящемся дыму, минометы были уничтожены. Все рабы лежали на земле, сбитые с ног взрывом.

— Я хо... — начал Жажжо. Каобер схватил его и отдернул назад. Не было никакого смысла проверять, остался ли кто-нибудь в живых. Попытка была бы такой же напрасной, как попытка спасти их с самого начала. Им нужно было уходить.

Все еще было дело, которое нужно сделать.

Макколл услышал и почувствовал взрыв, который заткнул минометы. Он был в двух улицах от двора, с Хвланом, направляясь к воротам. Он ожидал встретить большее сопротивление в городе. Место было полупустым. Они увидели нескольких вражеских гвардейцев, фантомов в чешуйчатой броне, которых, Макколл узнал это при своем предыдущем визите на оккупированный мир, называют экскувиторы, и убрались у них с пути. Экскувиторы спешили к стенам, призванные встретить атаку снаружи, которая началась пятью минутами раньше.

Здесь, так же, были и вражеские солдаты, люди, одетые в полированную зеленую боевую броню. Они бежали отрядами, под командованием экскувиторов или офицеров-сирдаров. Некоторые ехали на побитых грузовиках или хрипящих паровых машинах. Кантибл мобилизовал защиту, но где было все население?

Большинство домов и коммерческой собственности, мимо которых стремительно продвигались разведчики, были заброшены и пусты.

На ум Макколлу пришло, что здесь не было людей, потому что, как и любой ресурс, их задействовали.

Он видел такой процесс, полузаконченный, до того, как покинул этот мир первый раз. Оккупация прогрессивно эксплуатировала и расходовала чистые ресурсы Гереона: производство, минералы, урожаи, воду, плоть. Обширные территории страны были отданы под ксенокультуру, производящую генномодифицированные или загрязненные варпом посевы, которые истощали землю, высасывая питательные вещества из почвы. Посевы питали оккупационные войска, и, кроме того, собирались в таких количествах, что их можно было переправить с планеты, чтобы снабжать ненасытные армии Архонта. За несколько лет, пока процесс не убьет плодородность, Гереон будет одной из хлебных корзин Архиврага в этом регионе. Топливо и металлы идут тем же путем. Однажды, с изумленным взглядом, Макколл наблюдал, как два жехгенеша, твари варпа, были преднамеренно выпущены в водные источники Гереона оккупантами. Эти… создания, выпивали озера, моря и водохранилища, и извергали воду сквозь варп на отдаленные, безводные миры, находящиеся во власти Архиврага. Он помогал убить обеих их них.

Плоть была, всего лишь, еще одним товаром. Тех из населения Гереона, кто не стал неофитами и новообращенными в новую веру, превратили в рабов, бесправных и без чувства собственного достоинства.

А еще точнее, этих скормили мясоперерабатывающим заводам, где плоть их тел была отделена, чтобы предоставить врагу источник запасных частей и трансплантатов. Мертвые, бесполезные и нежизнеспособные, питали печи, которые поставляли энергию на большинство гнусных новых предприятий Гереона, и небо освещалось красным в сумерках. В конце концов, печи ждали всех.

За долгие месяцы и дни боли, с тех пор, как он был тут в последний раз, Макколл осознал, что человеческие, как все конечные ресурсы, начали истощаться. Гереон был близок к истощению. Как и боялся Гаунт, и по секрету говорил Макколлу, они опоздали с освобождением.

Макколл с Хвланом неслись через высохшие, мертвые оболочки домов и производственных помещений. В каждой комнате была жаркая, застойная атмосфера и пожелтевшие признаки запущенности. Все было иссохшим и отслаивающимся. Стекла на окнах, там, где они еще были, были грязными, цвета амасека. Плесневелый грибок и ядовитая плесень, фиолетовая и пятнистая, были повсюду на стенах и потолках. Множество мертвых мясных мух, как горстья угольной пыли, усеивали каждый подоконник.

Они прошли сквозь похожее на склеп здание, которое когда-то, наверное, было мясной лавкой. В цеху, деревянные прилавки были темно коричневыми, и остатки сухого мяса висели на железных крюках, которые медленно покачивались на длинных черных цепях.

Хвлан подошел к задней двери и проверил, что снаружи.

Главные ворота, показал он, шестьдесят метров.

Макколл кивнул. Он снял холщовый ранец с плеча и положил его на один из разделочных столов. Один за другим, он вытащил трубчатые заряды, проверил каждый, и положил их друг к другу. Двадцать, и один, Роун положил его, «на удачу». Майор Роун, который знал о таких вещал, спасибо тому, что он объяснял, как «потраченная юность», лично сделал детонатор. Это был простой переключатель, приводимый в действие ртутью в уравновешенной емкости, стеклянном пузырьке, размером с мизинец Макколла. Перемещенная от удара или изменения положения, ртуть потечет вниз по пузырьку и замкнет контакты.

Макколл связал заряды и прикрепил к ним детонатор, прикрутив провода, которые шли от детонатора до крышек зарядов. Всего лишь маленький пергамент, расположенный между детонационным спуском и резервуаром, наполненным ртутью, делали оружие безопасным.

Стрельба снаружи усилилась. По опыту Макколла, у них было около десяти минут до того, как успех тайного проникновения не будет иметь никакого значения. Десять минут, чтобы достичь цели и доказать тактическую ценность разведчиков.

— Транспорт, — сказал он.

Хвлан, пригнувшийся у задней двери, с удивлением посмотрел на него. Это был первый раз, когда кто-нибудь из них говорил вслух за последние двадцать пять минут.

— Нам нужен транспорт, — расширил мысль Макколл. Он рассчитывал заиметь грузовик, трактор или что-то подобное. А теперь, когда они были здесь, внутри, он видел, как были ограничены ресурсы.

Хвлан подошел к задней двери. Позади был двор, примыкающий к нескольким сараям, которые, предположил он, служили для копчения или вяления мяса. В одном из них было видно что-то, вроде тачки.

— Дайте проверить, шеф, — сказал он, и вышел наружу.

Макколл ждал. Он услышал шаги, марширующие по дороге, и пригнулся под разделочным столом. Тень отряда экскувиторов прошла по покрытым грязью окнам.

Ручная тележка была бесполезной. У нее не было задних колес. Держа свой лазган на сгибе правой руки, как егерь, Хвлан подошел к сараям и обнаружил, что они стоят спиной к пристройке соседнего хозяйства. Он пересек узкий, тенистый двор и встал на цыпочки, чтобы посмотреть в окно.

Хвлан вздохнул.

Это была детская комната. Место было обшарено уже несколько раз до этого, и осталось гнить в беспорядке, но он мог видеть маленькие деревянные кубики, выкрашенные в яркие цвета, разбросанные по полу, изорванные останки кукол, и кое-какие неидентифицируемые кучки тряпья.

И, рядом с ним, детская коляска.

Он попытался открыть дверь. Замок был выбит давным-давно. Внутри был ужасный заплесневелый запах спертого воздуха, сухого гниения, разложения.

Он впервые осознал, со странной дрожью, что здесь совсем не было паутины. Арахниды, как крысы и вши, сопровождали человечество к звездам и проникали во все жизненное пространство. Что случилось со всеми пауками здесь? Было ли это что-то такое, связанное с Хаосом, что прогнало их, или – а у Хвлана всегда был пунктик насчет пауков – были ли отсутствие паутины признаком того, что пауки каким-то образом сговорились с Губительными Силами? Он не собирался прощать им такое, маленьким мерзким засранцам.

Размышляя о потенциальном зле от всех восьминогих тварей, Хвлан пересек комнату до перевернутой коляски. Без усилий и искусно, его ноги избегали любой валяющийся объект на его пути. Он сделал шаг в сторону, чтобы обойти кучу тряпья, чтобы добраться до детской коляски.

Куча тряпья была живой.

В мясницкой, Макколл замер, когда услышал эхо пронзительного визга из соседнего здания.

С плавным, экспертным спокойствием, он взял свой ранец и связку трубчатых зарядов, и положил их под стол, вне поля зрения. Затем он присел за большим, покрытым хромом, чаном.

Задняя дверь открылась. Два экскувитора, встревоженные криком, сошли с дороги и уставились внутрь. В укрытии, Макколл мог чуять сладкий запах их масел и мазей, которые они использовали для нанесения на плоть. Это был запах, который он не чуял давно, но он не забыл его. Он сжал рукоять своего лазгана.

— Эшет тюд г’хар вез? — сказал один экскувитор другому. Что это был за звук/шум здесь/в этом месте? Звуки трещали из голосовых коробок на их медных воротниках.

— Вой юдерета хаспа клой к’шулл мёк, — ответил другой. Иди к остальным/следи за обязанностями, пока я посмотрю/проверю/поищу.

Как и Гаунт, и остальная часть команды операции Стурм, Макколл изучил основные элементы языка врага в качестве навыка для выживания.

— Десюк? Сейн вон шет? — Ты точно/уверен?

— Сюкде. Жж’жан фер гас третек иригаа. — Иди/Я уверен. Здесь ничего, но я, тем не менее, должен проверить.

Один из экскувиторов повернулся и пошел. Другой вошел у комнату, целясь из лаз-лока от груди.

Макколл встал, держа свой лазган вне поля зрения. Экскувитор вздрогнул, поворачиваясь, чтобы прицелиться в него.

— Элетрита ж’ден кух тарейа фа! — сказал Макколл. Хорошо, что вы здесь! Посмотрите сюда/посмотрите на вещь, которая у меня есть!

— Ябаш йе кух тарей? — сказал экскувитор, делая шаг вперед. На что я должен посмотреть/должен изучить для тебя?

— Серебряный клинок, — сказал Макколл, и воткнул свой Танитский боевой нож в лоб экскувитора. Экскувитор выронил свой лаз-лок и дотронулся обеими руками до пронзенного черепа. Макколл нагнул экскувитора на разделочный стол, левой рукой держа череп твари, давя, чтобы нож вошел глубже. Грязная кровь хлестала из раны на рукоять ножа Макколла. Экскувитор забился в конвульсиях и обмяк.

Мягко, Макколл опустил тело на пол, вместо того, чтобы позволить ему упасть. Он выдернул нож. Другой экскувитор снова появился в дверном проеме.

VI

Экскувитор замер. Он увидел свежую кровь на разделочном столе, и тело своего товарища, скрюченного на полу. Он начал говорить и, в то же самое время, начал поднимать свой лаз-лок.

Макколл сделал движение запястьем и метнул окровавленный кинжал. Он вонзился, лезвием вперед, в левый глаз экскувитора, так глубоко, что рукоятка была остановлена краями глазной впадины. Экскувитор секунду качался, с головой, откинутой назад от удара. Затем он упал на лицо.

Макколл ринулся вперед, затащил тело внутрь и тихо закрыл дверь.

Куча тряпья чем-то напоминала человека. Старика, старуху, Хвлан не был уверен.

Что-то полумертвое и тощее до костей. Когда он задел это, и это ожило и завыло, он нечаянно пнул, и отбросил это в сторону. Это упало, повернулось и побежало внутрь дома.

Хвлан последовал за этим, понимая, что, во что бы то ни стало, он обязан заткнуть это, но оно исчезло, и не делало больше никаких звуков. Он пошел назад через обветшалые, заброшенные комнаты в детскую комнату и детской коляске.

Он только заглянул в нее, проверяя, когда позади него появился Макколл. Правый рукав главы разведчиков был пропитан кровью.

— Какого феса ты творишь? — прошептал Макколл.

— Транспорт, — ответил Хвлан.

На расстоянии половины города от них, Бонин с Маггсом забирались глубже в Кантибл, держась теней и нигде не оставаясь подолгу. Оба повернулись, когда услышали катящийся грохот от взрыва трубчатых зарядов Каобера.

— Храм? — прошептал Маггс, указывая.

Бонин покачал головой. Айконоклав, осторожно показал он.

— И что это такое? — с улыбкой прошептал Маггс.

Ты знаешь, как общаться знаками? гневно показал Бонин.

Да, показал в ответ Маггс, и, чтобы доказать это, тщательно показал, Ты фесов недоумок.

Бонин попытался не улыбнуться. Маггс был нормальным, для нетанитца. Фес, он был нормальным и для невергхастца.

Они нырнули в укрытие, когда отряд солдат пробежал мимо, возглавляя длинную, неуклюжую процессию экскувиторов, направляющуюся к воротам.

Здание, которое Маггс перепутал с храмом, было длинным, новым строением из тяжелого камня. Айконоклав был тем местом, где силы врага принуждали жителей к полному уничтожению любой иконы, статуи или украшения, которые прославляли Империум. Городской храм был двумя улицами далее, величественное, но разрушенное здание.

Они поспешили к нему. Здесь должен был быть знак, контакт. Разведка Флота сообщала, что это должно быть здесь. Маггс и Бонин не смогли найти ничего, кроме прискорбно разрушенных украшений храма и кощунственной работы врага. Великолепная мозаичная аквила на полу храма была повреждена молотами.

Может быть, здесь есть еще храм, показал Маггс. До того, как Бонин смог ответить, лазерный выстрел пролетел между ними, едва не задев обоих. Последовали еще несколько, но Маггс с Бонином уже перекатывались в укрытие.

Оккупационные солдаты в зеленой броне хлынули внутрь через главные двери древнего храма, стреляя на ходу. Бонин задумался, было ли это невезением, или враг держал храм под наблюдением.

Лазерные заряды вонзались в старые деревянные скамьи и стулья с высокой спинкой. Маггс и Бонин, оба на холодном полу, подняли винтовки и начали отстреливаться. Первая очередь Бонина свалила лидирующего солдата, а вторая убила двух людей позади него. Враг расходился по обе стороны храма, занимая укрытия позади колонн и каменных гробниц древней знати.

За временным укрытием щита из скамей, Маггс с Бонином вскоре обнаружат себя обойденными с обеих сторон. Укрытия, в которое можно отступить, не было.

— Не хорошо! — крикнул Маггс.

— Еще раз это скажи, — ответил Бонин. Он выстрелил очередью еще раз, которая попала солдаты оккупации в шею и сторону головы. Тело человека резко развернулось. Кровь хлынула у него из горла, когда он упал на скамью.

Маггс попытался двинуться, но огонь с края храма вонзился в мозаичный пол и отбросил его назад. Густой дым от выстрелов начал заполнять воздух и ловить лучи слабого солнечного света, пробивающегося сквозь верхние окна.

Бонин стрелял избирательно, но здесь было слишком много целей, в которые нужно попасть, слишком много целей, чтобы отбросить.

Ситуация, в самом деле, стала весьма отвратительной.

Полномасштабная битва бушевала около городских стен и главных ворот. В ответ на Имперскую атаку, войска, оккупировавшие Кантибл, наполнили стены солдатами и открыли огонь из тяжелых орудий, встроенных в высокие башни и у городских ворот. Хотя Архиврагу и потребовалось какое-то время, чтобы пробудиться, как будто из холодного оцепенения, сопротивление уже стало значительным.

За главными воротами, отряды подкрепления оккупационных войск высаживались с грузовиков и спешили по лестницам у главных ворот, чтобы занять позиции. Еще больше войск из городского гарнизона прибывали на машинах, которые мчались через город с холма из городской ратуши.

В тридцати метрах от ворот, Макколл выглянул из аллеи и посмотрел вниз, вдоль вымощенного булыжником склона на ворота. Он подождал, пока два ветхих армейских грузовика проедут, отпустил деревянную ручку и встал назад в укрытие рядом с Хвланом. В его руке остался маленький кусочек пергамента.

Оккупационные солдаты выбирались из ревущих грузовиков около ворот, когда появилась детская коляска. Она свободно катилась, подпрыгивая на булыжнике, набирая скорость, пока спускалась по длинному уклону дороги. Пара солдат смотрели на нее с искренним смущением, другие звали друзей и товарищей. Детская коляска прокатилась прямо рядом с несколькими озадаченными солдатами, мимо грузовика, направляясь к воротам.

Офицер, сирдар, закричал, осознав зловещий подтекст в загадочном явлении, который его люди упустили. Он кричал, чтобы кто-нибудь остановил коляску, схватил ее, чтобы не допустил, чтобы она достигла или ударилась о ворота.

Никто не двинулся. Замешательство замедлило их. Так что сирдар спрыгнул с борта грузовика, где стоял, и прыгнул к коляске, когда она проезжала мимо.

Он остановил ее в трех метрах от ворот. Он остановил ее резким пинком. Пинок плеснул ртуть по стеклянному пузырьку.

Последовал щелчок.

VII

Взрыв ранил, даже на расстоянии. Тусклый воздух снаружи города, казалось, треснул, как будто день, внезапно, разорвался. Все наступающие Призраки глубоко прочувствовали его теплыми полостями в телах и тугими узлами в суставах.

Главные ворота Кантибла поднялись на своих гигантских железных петлях на ярком облаке огня, и раскрылись, как огромные крылья, когда разлетались на куски. Только маленькие горящие щепки приземлились на землю. Блокгауз у ворот исчез в стремительной, крутящейся, поднимающейся массе дыма, и разрушился, разлетевшись шумным ливнем камней и черепицы.

Когда ливень пепла, шлака и горящих частиц обрушился на склоны холма, ликование раздалось от Имперских войск. Сразу же началось наступление.

Пригнув головы, Призраки начали заполнять главную дорогу, ведущую к горящим руинам ворот, направляясь в плывущее облако черного дыма, которое поднималось над городом и оставляло широкое пятно на бледном небе.

Сначала они не встретили сопротивления. Все вражеские отряды поблизости от ворот испарились во взрыве, или были так сильно покалечены, что умерли за минуты. Другие, особенно защитники на стенах дальше от ворот, были сбиты ударной волной, или в них попали обломки, или просто были ошеломлены взрывом до временной неподвижности от внезапной беды. Призраки хлынули в разрушенный пролом, не встретив сопротивления.

Рота G Капитана Бана Даура оказалась внутри первой, за ней по пятам следовала Рота F Ферди Колосима. Продвижение Даура было последовательным и эффективным. Он не выносил прохлаждаться при начальном наступлении, и настойчиво повел свои взводы в сеть главных улиц, чтобы закрепиться на опорных пунктах до того, как враг сможет восстановиться. Бан Даур был высоким, чисто выбритым и молодым человеком с хорошей родословной и учтивыми манерами. Встречаясь с ним, легко было забыть, что он был ветераном Войны за Улей Вервун и получил из первых рук мастерство в осадных боевых действиях и городской битве.

Гаунт всегда думал, что Даур был самым недооцененным командиром его подразделения. За Дауром не тянулся твердый дух солдатской службы, как у Колеа, Обела или Варэйна, как у него и не было духа убийцы, как у Роуна или Макколла. Было легко принять его за любезного, приветливого парня, который может управлять опрятным лагерем, и который оставил войну взрослым.

Рота G вторглась в Кантибл с отлично вымуштрованной грацией. Старшие лидеры отрядов Даура – Мор, Вивво, Халлер, Вадим, Маккеллер и Венар – продвигали свои отряды вперед в прикрывающих друг друга широких боевых порядках, обеспечивая безопасность углов улиц и приметных зданий. Случайные драки происходили, когда наступающие Призраки встречались с группами сбитых с толку экскувиторов.

За пять минут, плацдарм Даура открыл путь для продвижения роты Колосима, преследуемой по пятам ротами Роуна и Колеа. Последние две были авторитетными, чистокровными ротами в этой новой модели Первого, конкурировавшие, как воины, только с разведчиками Макколла и боевыми ротами Обела и Домора. Они начали прорываться в город там, где Даур сделал прокол.

В тридцати метрах от ворот, в своем укрытии, Макколл с Хвланом медленно пришли в себя. Ударная волна прошлась по всему району и выбила все двери и окна. С шумом в ушах, Макколл тихо проклял «один на удачу» Роуна. Два разведчика начали выдвигаться как раз тогда, чтобы встретиться с наступлением Даура.

— Отличная работа, — сказал Даур, когда встретил Макколла.

— Давай используем это по максимуму, — ответил Макколл.

Через десять минут после взрыва, картина слегка изменилась. Отходя от взрыва, который ошеломил его, Кантибл начал отбиваться. Невидимый командующий его гарнизона слегка осознал, что враг уже за стенами, и направил все свои силы на городские улицы, чтобы отразить атаку. Появились отряды солдат в зеленой броне, вместе с бронированными транспортерами и несколькими легкими танками. Узкие улицы нижнего города начали звенеть и трястись от оружейного и орудийного огня. Гаунт, лично войдя в город впервые, приказал наступление бронетехники, и первые единицы Дев Хетры начали закатываться сквозь разрушенные ворота и громыхать в город.

Взрыв на время сохранил жизни Бонина и Маггса. Вражеские солдаты заполонили храм, собираясь внутри, чтобы уничтожить их. Маггс получил два лазерных ранения в левую руку, а Бонину попали в спину, и попадание прожгло глубокую рану в плоти, но заряд был отражен хирургически вживленной пластиной от старой раны на спине.

Оба знали, без слов, без жалоб – а в этой адской схватке не было времени жаловаться – что им осталось жить две или три минуты по самым оптимистичным прогнозам.

Затем подарок Роуна разнёсся по городу. Земля сотряслась и все окна храма, выходящие на юг, осколками стекла полетели внутрь. Пойманные летящими осколками, несколько вражеских солдат заорали и упали, изодранные.

На полу, в укрытии в центре храма, Бонин с Маггсом были лучше защищены. Видя кратковременное замешательство, утекающее превосходство, оба перехватили инициативу.

Маггс перекатился на ноги и начал опрометчивый рывок к плотному дереву и камню алтаря в конце храма.

Бонин начал бежать к основанию ближайшей винтовой лестницы, вырезанной из камня арке на дальней стороне храма, которая вела к узкой винтовой лестнице к галерее храма.

Собравшись с мыслями и видя, что их добыча убегает, вражеские солдаты снова открыли огонь. Лазерные заряды и пули последовали за Маггсом, царапая плитку и откалывая камень. Он кинулся в укрытие, но выстрел попал ему в пятку и бросил его скорее на алтарь, чем за него. Тяжелый каркас, покрытый мозаикой из дерева, и оуслитовое основание опрокинулись вместе с ним. Он упал, на мгновение ошеломленный, под узкими окнами нефа. Три вражеских солдата рванули по центру храма, их ботинки царапали оскверненное мозаичное изображение аквилы на полу. У них, на секунду, был четкий выстрел по упавшему Маггсу.

Однако, Мах Бонин добежал до резного каменного укрытия лестницы. Поворачиваясь, с лицом, как у ангела, несущего мрачное уведомление о смерти, он опустошил половину последней силовой ячейки в шквале выстрелов, которые засияли в отдающемся эхом зале.

Выстрелы попали – и вонзились – в трех солдат, как рубящие топоры. Один из выстрелов попал в колено солдату и оторвал ему ногу. До того, как его тело упало, он был пронзен дважды в тело, в плечо и в шею. Во второго попали выстрелы, которые прошли выше талии и испепелили его желудок и легкие. Он упал, пар вырывался из его кричащего рта. Третий был подстрелен в лодыжку и икру левой ноги, бедро и сторону головы, и упал так, как будто попал под грузовик.

Значительная часть врагов повернула свое оружие в сторону Бонина, но немедленно пригнулась и нашла укрытие, когда Маггс встал за упавшим алтарем и открыл огонь.

Слегка защищенный яростной поддержкой Маггса, Бонин повернулся и побежал вверх по узкой лестнице на галерею. Этот балкон из камня шел по верхнему уровню храма, поддерживаемый колоннами. Когда Бонин поднялся на галерею, он смог почувствовать мощный пульс оружейного огня внизу, когда враг вернул свое внимание к Маггсу.

Бонин подбежал к краю галереи и разрядил последнюю обойму в собравшегося внизу врага. Они разбежались назад, через разбитые и перевернутые скамьи, оставляя нескольких мертвых, извивающихся и затихших, за собой.

Бонин пригнулся и вынул пустую обойму. В храме настала внезапная тишина, когда враг перегруппировывался. Стучащие шаги по стеклу и деревянным щепкам заменили вой оружейного огня.

— Вес! — воксировал Бонин со своей высокой позиции. — Я пуст. Кинь мне что-нибудь.

— Где ты, черт возьми? — ответил Маггс.

— Вверх по лестнице. Галерея, слева от тебя.

В укрытии, Маггс вынул одну из оставшихся обойм, взвесил ее и кинул в сторону галереи. Она попала в окантовку и опала в зал храма. Несколько солдат врага выстрелили на движение.

— Фес! Попытайся лучше! — проворчал Бонин. Он вытащил свой лазерный пистолет. Он не сделает то, что винтовка, но он должен.

У Маггса оставалось две обоймы. Во время яростной перестрелки он был более расчетливый, чем Танитский разведчик. Он оставил одну себе и вложил всю силу в бросок другой на галерею. Она пролетела над краем балкона и исчезла.

Осознав, что их преимущество потеряно, оккупационные солдаты попытались снова броситься на Имперцев. Некоторые бежали по храму к месту, где прятался Маггс, яростно стреляя.

Другие направлялись к трем лестницам, ведущим на галерею.

Имея по обойме у каждого, Бонин с Маггсом встретили их. Бонин перегнулся через балкон и убивал фигуры, наступающие на позицию Маггса. В то же самое время, Маггс стрелял по врагам, направляющимся к лестницам. За десять секунд стрельбы они уложили тридцать врагов.

Затем у них кончились заряды. Они отпрянули в укрытие, и отбросили свои пустые винтовки, предпочтя пистолеты и серебряные клинки. Сражение перешло в конечную, наиболее жестокую стадию.

Во время рукопашной, Бонин кое-что увидел со своего возвышения, когда стрелял вниз.

Что-то, что было более важным, чем его жизнь.

Он подал сигнал по микро-бусине. Враг полз вперед, готовый задавить их числом. У него оставались секунды.

— Бонин Гаунту. Бонин Гаунту. Срочно. Ответьте. Ответьте.

VIII

Прием был плохим. Бонин подумал, что услышал, как Гаунт отвечает, но было сложно сказать в этом треске. Он все равно начал отправлять сообщение.

Вражеские солдаты штурмовали галерею. Они начали с одной лестницы. Позже, Бонин не мог объяснить, как их первые выстрелы не задели его. Он мог только предположить, что поспешность врагов на лестнице сбила их прицелы. Он почувствовал жар от выстрелов мимо лица, и начал отстреливаться из лазерного пистолета.

Зажатый в углу, его попытки были отчаянными, а его прицел был не лучше, чем у солдат, пытающихся убить его. Он не попал ни во что дышащее, но, по крайней мере, заставил залечь в укрытие около лестницы, серьезно ограничив их линию обстрела. Это было неплохо… пока солдаты не начали появляться с других лестниц.

Затем последовал внезапный и неожиданный перерыв в наступлении. Стрельба прекратилась. Единственными звуками были пульсация уличного боя, бушующего в городе, и стремительные шаги солдат, бегущих внутри храма. Бонин ждал. Он слышал скрип ботинок по разбитому стеклу и треск досок.

Его разум приготовился к тихому, внезапному вражескому маневру в храм, чтобы захлопнуть внезапную смертельную ловушку.

Ничего не произошло.

— Вес? — шепотом воксировал Бонин.

— Слышу тебя.

— Все еще живой?

— Менее живой, чем был, когда мы начали, — ответил Маггс, дыша тяжело и поверхностно по связи, — но, ага.

— Что произошло?

— Не знаю. Я полагаю… я полагаю, они просто отступили. Я полагаю, что они просто ушли из здания.

— Все?

— Думаю так. Я, на самом деле, не хочу высовывать голову, чтобы узнать. — Это было мнение, которому Бонин симпатизировал. Медленно, очень медленно, и очень осторожно, он пополз вдоль края каменной кладки балкона, пока не достиг края галереи.

Бормоча молитву Богу-Императору для защиты, Бонин медленно поднял голову и посмотрел вниз.

Храм, уже в большой разрухе, когда они только прибыли, был разбит на куски. Каменные стены и колонны были раздроблены, покрыты пятнами и выжжены в миллионах мест, а деревянные скамьи были превращены в похожие на кружево дыры. Тела солдат оккупационных сил, которых они убили в яростной перестрелке, усеивали пол, перевернутые скамьи и проход до самых дверей. Дым от разрядов висел, как туман в нечестивом воздухе.

Не было никаких признаков живых.

Бонин собирался крикнуть Маггсу, когда ручки дверей храма заскрипели и двери открылись. Бонин снова прильнул к полу с приготовленным пистолетом.

Темные фигуры с приготовленными винтовками просочились в двери. Бонин сразу же узнал этот стиль.

— Серебряный клинок! — крикнул он.

— Кто это? Маггс? — ответил голос.

— Майор?

Окруженный полудюжиной Призраков, Роун вышел из тени и посмотрел на галерею.

— Думаю, мы напугали их, — отметил он. — Вы, парни, закончили здесь? — Бонин встал и убрал в кобуру свой пистолет. — Приглядите за Маггсом. Он за алтарем. Думаю, что в него попали.

Роун жестом отправил двух людей вперед.

— Я пытался связаться с полковником, — сказал Бонин. — Я полагаю, что мы нашли то, что он искал.

— Что? — спросил Роун.

Бонин указал. — Сэр, вы на этом стоите.

Битва за Кантибл закончилась не так быстро, как незаконченное предложение. Через три с половиной часа после того, как Гаунт отдал приказ Макколлу «Вперед», битва была закончена, и основные районы внутри города на холме захвачены.

Враг был мертв или убегал. Гаунт так часто слышал за свою карьеру, что такое бегство сравнивали с безумным бегством крыс, что это стало клише, но смысл никогда не казался таким подходящим. В безумном побеге, оккупационные солдаты, несколько экскувиторов и высших сановников настежь открыли северные ворота торгового городка и убежали в гниющие предместья. Некоторые буквально бежали: солдаты избавлялись от оружия и брони в попытках быть более подвижными. Их подпрыгивающие тела медленно исчезали в зарослях вялой пшеницы и заросших полях. Некоторые из старшего состава врага пытались сбежать на машинах и моторных повозках, нагруженных украденными трофеями и ценностями.

Гаунт был не в самом лучшем настроении. Он чувствовал себя неудовлетворенно и подавленно. Несколько последних лет его жизни были неразрывно связаны с Гереоном, и его освобождение многое для него значило. За предыдущие недели, и в то утро, до и во время высадки, он был возбужден силой удовлетворения: наконец-то, в конце концов, он собирался посодействовать в освобождении мира, о котором он особенно беспокоился.

Он даже не сопротивлялся низкому приоритету цели, которое Высшее Командование выбрало для его полка. Однако, битва за Кантибл – «битва» была сама по себе смешным термином – была мрачной и вялой. Призраки ее похвально закончили, и особенные похвалы нужно было отдать разведчикам, но все это казалось странно бесцветным. Освобождение Кантибла было, как избавление больного животного от страданий.

Он шел вверх по пустому центру города. Темный пояс дыма поднимался над городом и размывался над белой вересковой пустошью. Он только что приказал наиболее быстрым машинам Дев Хетры и двум своим ротам догнать и уничтожить убегающего врага за городом.

Гаунт пытался определись источник своего неудовлетворения. Защита города была вторичной, но ни один командир не должен сожалеть о легкой и дешевой победе.

Согласно Роуну, который редко преувеличивал, Бонин с Маггсом стали героями на короткий, яркий момент, сражаясь против превосходящего врага в храме, в битве, которая не будет позором ни для одной битвы Танитского Первого.

Но где все люди, которых они пришли спасти? Где было облегчение? Где был смысл освобождать это место, которое было опустошено отвратительными бесчеловечными оккупантами?

Гаунт слышал великолепные вещи из ранних докладов с главных театров военных действий. Колоссальная война и усилия Имперской Гвардии. Менее, чем в половине мира отсюда, настоящие битвы велись против настоящих врагов. Выигрывались настоящие победы.

Не здесь. В Кантибле была только смерть. Буквально, беспорядочная смерть, а в общем, окутывающее чувство смерти. Они пришли спасти место, которое уже давно нельзя было спасти. Гаунт надеялся, молился, чтобы Кантибл не представлял из себя Гереон в целом.

Он шел сквозь стоящие Гидры и толпы отдыхающих солдат, принимая салюты и приветствия. У них было облечение от того, что задача была меньше, чем они боялись, и он не имел права лишить их этого. Он дошел до городского храма, места поразительной схватки Маггса и Бонина. Роун ожидал его.

— Нашли, что нам нужно? — спросил он.

— Бонин так сказал, — сказал Роун и посмотрел в темноту храма. Бонин, нагнувшийся над распростертым телом Маггса с ожидающим санитаром, увидел взгляд и подошел к ним.

— Маггс? — спросил Гаунт.

— Попали в ребра, — сказал Бонин. — Хреново. Его нужно показать Дордену.

— Дорден в нижнем городе, — ответил Гаунт. Он посмотрел через плечо и крикнул, — Ладд!

Молодой комиссар послушно подбежал. — Сэр?

— Ты можешь сопроводить Рядового Маггса в полевой госпиталь? — спросил Гаунт.

Ладд кивнул. Он подошел к Маггсу и помог ему подняться на ноги. Они вместе захромали прочь.

Гаунт посмотрел на Бонина. — Итак?

— Сюда, сэр, — ответил Бонин. Он повел Гаунта с Роуном в разрушенный храм, и они шли между телами мертвых врагов, пока не остановились на большой мозаичной аквиле.

— Она была осквернена, — сказал Бонин. — Всего лишь разбита и запачкана. Это было так, когда я поднялся наверх и увидел ее. — Он указал на галерею.

— И что? — спросил Гаунт.

— Аквила, — сказал Роун.

Гаунт посмотрел на мозаику. Злые, порочные руки старательно испортили Имперскую птицу, с особым вниманием и стараниями кирки к двойным головам. Тем не менее, левая голова была восстановлена. Гораздо позже надругательства, левая голова была тщательно восстановлена и зацементирована, в некоторых местах с использованием кусочков мозаики, которые не были компонентами изначальной головы.

— Голова была вновь собрана, — сказал Гаунт.

Бонин кивнул. — Это знак. Он указывает.

— Куда?

— Вон там есть куски свежей штукатурки, — сказал Роун. — Следуй туда, куда указывает клюв. Мы это поняли. — Гаунт подошел к стене. Куски штукатурки лежали на полу пыльными кусками.

На стене они могли видеть шесть цифр, выжженных огнеметом.

— Шесть восемь один девять семь три, — прочитал Гаунт.

— Может быть, это частота, — сказал Роун.

— Уже попытались?

— Как только Белтайн придет сюда, — ответил Роун.

Гаунт снова вышел наружу, пока они ждали его адъютанта. Кёрк и Фарагут приближались из нижнего города, как парочка на послеполуденной прогулке.

Гаунт был удивлен тем, как он рад видеть ее. По причинам, которые он не мог объяснить, он не мог держать в уме Саббатину Кёрк. Она была опасной, и ей нельзя было доверять, пока он не научился полностью доверять ей во время первого рискованного предприятия на Гереоне. Она значительно излучала сексуальность, и это излучение было запачкано ее аурой разрушения. Никто не отождествлял Гереон в его мыслях больше, чем Кёрк. Она была живой жертвой, олицетворением планеты, прекрасной, притягательной, но искаженной и совращенной.

Большую часть времени он старался не думать о ней. А сейчас ему пришлось, и он позволил это себе. Он обнаружил, что ощущает большое родство с ней. Она, и только она, понимала чувство разочарования, которое ощущал он.

Кёрк сделала больше, чем кто бы то ни было, чтобы принести освобождение на Гереон, даже больше, чем знал Гаунт. Она была готова разрыдаться с тех самых пор, как запустили десантные корабли – сначала от предвкушения, а затем от ужаса.

— Полковник-комиссар, — резко произнесла она, когда подошла к нему.

— С тобой все в порядке?

Она пристально посмотрела на него, вопросительно, ошеломленная его необычной душевностью.

— Да, я в порядке. Слегка напряжена. Надеюсь, у тебя есть хорошие новости.

— Возможно, мы сможем установить контакт с сопротивлением. Мы собираемся попытаться связаться с ними.

— Это хорошо. Хочешь, чтобы я поговорила?

— Нам будет нужен твой код, — сказал Гаунт.

— Я буду присутствовать, — сказал Фарагут. Оба посмотрели на него, как будто он был незваным гостем.

— Мой приказ был весьма определенным, — сказал Фарагут, улыбаясь, чтобы развеять враждебность.

— Конечно, — сказал Гаунт, смягчаясь, понимая, что нельзя винить человека из-за его начальников. — Конечно.

— Мы на одной стороне, — мягко сказал Фарагут. — Я имею в виду, в этом же и смысл, так ведь?

— Я делаю тебе больно? — спросил Ладд. Они сделали еще один шаркающий шаг.

— Нет, — сказал Маггс.

— Ты уверен? — Ладд взялся крепче под подмышками разведчика. — Ты можешь опереться на меня сильнее, если хочешь.

— Я в порядке, — прохрипел Маггс. Они были в десяти минутах от полевого госпиталя, и прогресс был медленным.

— Серьезно, — сказал Ладд. — Я могу...

— С уважением, — сказал Маггс, выдыхая с болью, — ты бы не мог говорить о чем-то другом, сынок? Идти очень тяжело, даже с твоей поддержкой. Ты можешь меня отвлечь от этого?

— Ох, да, да, — уверил Ладд, яростно думая. Он шарил по своей памяти. У него не было историй о битвах или девушках, и, определенно, не было таких, которыми такой разбиватель сердец и причинятель ран, как Вес Маггс, был бы впечатлен. Он однажды знал человека, у которого был кот, и эта смешная тварь была… нет, не пойдет.

— Меррт, — сказал он.

— Что?

— Меррт. Танитец с фесовым лицом. Экс-снайпер, который...

— Я знал, о ком ты.

— День, когда я с Харком арестовали его на душных палубах. Вытащили его задницу из беды. Ты был там. Я видел тебя в том притоне.

— Я был там.

— Совпадение?

— Нет, Ладд.

— Хочешь мне об этом рассказать?

Маггс застонал. — Присесть. Мне нужно присесть, — сказал он, зажимая свои забинтованные ребра. Ладд помог ему присесть на ступеньки заброшенного здания. Маггс сел.

— Мы должны добраться до полевого госпиталя, — сказал Ладд. Он был на нервах. Он никогда хорошо не показывал себя на учениях по оказанию первой помощи, и он беспокоился, что Маггс может начать падать с опухшим синим языком. Или хуже.

— Просто дай мне минуту отдышаться, — сказал Маггс, прислоняясь спиной к опаленному дверному косяку. — Я буду в порядке, чтобы идти, как только отдышусь. — Ладд кивнул и ждал. — Итак, Меррт? — спросил он.

Маггс, откинувшись, теребил свои пропитанные кровью бинты. — Меррт. Точно. Мы присматриваем за нашими, знаешь ли.

— Что?

— Первый и Единственный. Может быть, тебе удивительно это слышать, потому что я Белладонец и новый в соединении, но это правда. Когда группа солдат собирается и связывается – я имею в виду, на самом деле, связывается – они держаться друг друга. Танитцы были счастливы встретить нас, Белладонцев, а мы были счастливы встретить их. Я не собираюсь быть сентиментальным, но, черт возьми, мы составили хорошую банду. Ты понимаешь, о чем я?

— Думаю так.

Маггс кивнул. — Остатки, отребье, выжившие. Танитцы, Вергхастцы, Белладонцы. Куски, которые они не смогли убить. Мы объединились, мы пришли с одного поля боя, и мы прилипли друг к другу.

— Рад это слышать, — сказал Ладд.

Маггс наклонился вперед и вздохнул. — Меррт. Мы знали, что у него проблемы. Азартные игры. Все из-за его головы. Варл первый заметил это, и он собрал нас. Привлек нас. Сказал нам, что нам нужно присматривать за Мерртом. Ну, мы не могли покрыть его долги. Даже скинувшись, у нас не было столько денег. Итак – и это была идея Баска – мы бросили жребий, чтобы следовать за ним и приглядывать. Если бы он вляпался в дерьмо, один из нас был бы там, чтобы поручиться за него. Мы установили дежурства. В ту ночь, на душных палубах, была моя очередь. Я понимал, что что-то мрачное должно случиться, и собирался вмешаться, когда появился ты.

— И что бы ты сделал? — спросил Ладд.

— Возможно, что-нибудь идиотское, — ответил Маггс. — Что-то, из-за чего я бы попал в тюрьму, или даже получил бы десять-девяносто, но я бы сделал это. Это то, что держит нас вместе, понимаешь? Если мы не будем держаться друг друга, если мы не будем подставлять свои шеи друг за друга, тогда в чем смысл? Я имею в виду… в чем фесов смысл? Меррт один из нас, и «нас» – это все, что имеет значение. — Ладд кивнул.

— Что такое? — спросил Маггс. — Ты вдруг посерьезнел.

— Я просто задумался, — сказал Ладд. — Я просто подумал, что если бы смог сохранить полковой дух, который ты мне только что показал, я был бы лучшим комиссаром в истории Гвардии. — Маггс ухмыльнулся, а затем улыбка медленно исчезла. — Я до сих пор не думал о Меррте. Дерьмо. Интересно, где он. Этот бедный страшный ублюдок.