Будда, боги, люди и демоны

ПОМОШНИКИ И ПОКРОВИТЕЛИ

Поклонение богам–покровителям у сингалов связано как с влиянием индуизма (еще ранее — брахманизма) и буддийских махаянских сект с их многобожием, так и с более древними культами, имевшими распространение на острове с давних времен, в частности и с верованиями коренных жителей Ланки, бытовавшими здесь еще в добуддийские времена.

Храмом этого культа является девал или девалая, а также — девагарая (все это слова индийского происхождения, от «дева» — 'бог', 'божество', с одним и тем же значением). Жрецом культа является капува (иначе: капуа), он же капурала (более почтительное обращение). Капурала принадлежит обычно к касте земледельцев гои–вансе, высшей среди мирян. Он, как правило, сам буддист и ведет обычную жизнь мирянина. Он часто совмещает занятие земледелием или каким–нибудь другим видом хозяйственной или иной деятельности (мне встречался, например, капурала — школьный учитель) со своими жреческими обязанностями. Капуралы девалов, существующих при буддийских храмах, в известной степени подчинены буддийскому «начальству».

Обычно называют пять «главных» богов–покровителей сингалов — это Вишну, Катарагама, Саман, Натха (или Ната) и Паттини, а иногда четырех, опуская Самана. Хотя необходимо заметить, что понятие главных и неглавных в некотором роде условное, так как в различных местностях может отдаваться предпочтение разным божествам, в том числе и многим другим, кроме перечисленных.

Девалы, посвященные тому или иному божеству встречаются на всем пространстве Шри Ланки. Самые крупные и известные находятся в Катарагаме Дондре, Бадулле и Канди. При крупных буддийских монастырях и храмах существуют нередко отдельные строения, являющиеся храмом того или иного бога–покровителя. При храме Зуба Будды (Далада-малигава) в Канди имеются храмы, посвященные четырем из важнейших богов–покровителей, которых чтут сингалы: Натхе, Вишну, Катарагаме и Паттини. Особые приделы или специальные небольшие храмы (а то и крошечные храмики), посвященные богам–покровителям, имеются практически при каждом буддийском монастыре. Храмы эти бывают открыты не постоянно, но в определенные дни недели, обычно в среду и субботу.

О вере сингалов в богов–покровителей многие исследователи замечали, что, несмотря на ее в известной степени чуждость буддизму, она имеет очевидную и прочную жизненность и крепка не менее, чем некоторые другие, даже более буддийские по сущности, формы религиозной практики. В конце XIX столетия И. П. Минаев писал о ситуации, которую он наблюдал: «Доказать, что служение богам противно буддизму, нет возможности: боги рисуются и иначе изображаются во всех буддийских храмах. Редкий буддист не молится богам, правда, иной говорит: "Я не богу молюсь, а прошу о его заступничестве перед Буддой"» [Минаев, 1878. С. 61]. Надо признать, что положение вещей мало изменилось и теперь.

Кроме пяти «главных», другие популярные боги сингалов — Девол (которого называют иногда божеством, иногда демоном), Вибхишана, Вахала, Сканда, Упулван. Царь богов Сакра (он же Сакка в палийском варианте имени, что происходит от санскритского Шакра — одного из имен бога Индры) и Брахма не играют значительной роли в ритуалах, им не посвящаются отдельные храмы, редки и их иконографические изображения, но в различных инкантациях, в заклинательных формулах их имена вспоминаются нередко, они выступают также как активные действующие лица в различных легендах.

Влияние главных богов–покровителей распределяется по разным районам острова: Паттини «царствует» в Курунегале и ее окрестностях, Катарагама — в провинции Ува, Вишну — на юго–западном побережье, Саман — в области вокруг священной горы Шри Пада (Адамов Пик). В деревнях, почти в каждой, имеются еще другие разнообразные божества–покровители данной местности и деревни. Есть прославленные храмы, божества которых почитаются как особенно могущественные. Таким является, например, храм Катарагамы, куда стекается множество паломников, привлекаемых, в частности, зрелищем местного чуда, или чудесного спектакля, — хождением по раскаленным углям, которое без вреда для себя совершают преданнейшие адепты божества.

Распространена традиция отождествлять различные местные божества, имеющие разные имена, с каким–нибудь более известным персонажем, чаще всего божеством индуизма, хотя далеко не всегда известно, каково истинное происхождение и значение местного божества. Часто персонажи имеют гетерогенную природу, а на протяжении веков, да и в современности все еще происходят взаимное влияние, заметная универсализация многих элементов обрядовой практики и самих воззрений, встречаются явления контаминации. Одним из вытекающих из этого положения вещей последствий является стремление у верующих и жрецов к уподоблению одних персонажей другим, менее известных и частных — общеизвестным. Иногда только научное исследование с углубленным изучением мифологии и ритуала может прояснить историю того или иного персонажа.

Но даже заимствованные образы несколько изменяются в представлениях и обрядовой практике в местной среде. Так, сингалы, почитающие Вишну, обычно отвлечены от важной идеи вишнуитского (индуистского) культа — смены его аватар (нисхождений на землю в различных обликах — рыбы, черепахи, человека–льва и пр. — для спасения мира от грозящей ему в разные эпохи гибельной опасности). Сингалы почитают его в одном определенном облике — самого Вишну и в главной для них функции — хранителя самого острова Ланки и буддийского вероучения в стране. Из эпитетов Вишну наиболее распространен здесь эпитет Нараяна. Изображают его синего цвета, в синих же одеждах, с луком и стрелой в правой руке, с цветочной гирляндой на шее. Представление об этом боге, как правило, не связывается обязательно с общей индуистской триадой Брахма + Шива + Вишну. Сингал–буддист, поклоняющийся и богам–покровителям, обычно воспринимает Вишну вне зависимости от этих двух других богов. Вишну, как правило, отождествляется с богом Упуллваном — традиционным покровителем острова Ланки, каковую функцию, как считают верующие, он получил от верховного бога — Сакры. Легенда на этот счет, содержащаяся в «Махавансе», гласит, что когда Будда возлежал на ложе в момент приближения его паринирваны (ухода из мира навеки), его окружали боги во главе с Сакрой. И Будда сказал Сакре, что в настоящий момент Виджая, сын царя Сихабаху из страны Лала, прибыл на Ланку в сопровождении семисот спутников. «На Ланке, — сказал Просветленный, — утвердится моя религия (вера), потому храни, о Владыка богов, и его — Виджаю с его спутниками, и остров Ланку». Тогда, гласит легенда, в знак почтения к Будде царь богов повелел охранять Ланку тому из богов, который цветом подобен лотосу. Полагают, Что этим богом был именно Вишну, изображаемый синим, как цветок голубого лотоса. Имя Упулван этимологически расшифровывается как «обладающий цветом синего лотоса». Отсюда — возникновение аналогии. Однако вернее думать, что тут могло произойти и наложение образов и функций некоего местного божества и известного из индуизма Вишну (хотя, возможно, между ними существовало и какое–то корневое родство). Существенно отметить, что некоторые из верующих отрицают тождество Упулвана и Вишну. Тем не менее Вишну посвящены многие храмы, он занимает почетное место в многочисленных буддийских монастырях (в Келании, Дондре, Дамбулле, Анурадхапуре, Канди и др.), где ему поклоняются прежде всего как «покровителю Ланки». Обращаются к нему также с личными просьбами, молят о своей собственной защите. Возносят молитвы и в свадебном сингальском обряде, прося о божественном благословении новобрачных — это уже можно связать с индуистским представлением о том, что Вишну и его супруга Лакшми являют собой идеальную пару супругов.

Легенды об Упулване легко переносятся и на Вишну. Тем не менее характер Упулвана можно назвать несколько более буддийским, так как об Упулване нередко говорят как о бодхисаттве. Существует, в частности, и такая история о нем: когда Будда, сидя под древом Бо, находился на пороге просветления и его одолевал Мара со своим бесчисленным войском, то все боги (даже они) в страхе бежали подальше от этого места, и только Упулван остался бесстрашен и неподвижен. Так или иначе, и как бодхисаттва и как божество, Упулван занимает очень важное место в религиозной жизни сингальского буддиста.

Существует любопытная легенда о происхождении изображения Упулвана, каким оно бытует у сингалов. В ней рассказывается, что, когда Упулвана посетило желание прибыть на Ланку, он для этого принял вид ствола кедра и в таком виде пересек морские просторы от юга Индии (все же родом оттуда!) до южного берега острова. Желая пристать к берегу в месте под названием Гирихела, он передал это свое желание одному местному капурале, когда тот спал. Капурала собрал множество людей, все пришли на берег, выловили из воды приплывшее дерево и в торжественной процессии отнесли его в свое селение. Вслед за тем капурала задумал вырезать из ствола дерева изображение бога, однако не мог сразу найти подходящего мастера. Но однажды появился старик, который объявил, что берется за выполнение этой тонкой и священной работы. Предложение его было встречено с радостью, ему тут же огородили удобное место для работы. На утро следующего дня, к удивлению всех любопытствующих, пришедших посмотреть, как идет работа, обнаружилось, что старик исчез и при этом не видно никаких следов работы: ни стружек, ни обрубков дерева. Но каково же было изумление недоумевающей публики, когда все увидели завершенное изображение бога — прекрасное и будто живое, так великолепно оно было вырезано из дерева. И тогда все решили, что приходивший накануне старик был небесный мастер Вишвакарма, который и создал это изображение своей волшебной силой. Предание утверждает, что именно это изображение хранится и ныне в кандийском храме Махавишну.

В честь Вишну—Упулвана на Ланке выстроено множество храмов, но особенно популярен и почитаем его храм в Дондре, куда ежегодные праздники собирают многочисленных почитателей этого бога.

В XIV в. Упулван, покровитель острова, был, по всей видимости, самым популярным божеством в местной среде, о чем, в частности, можно судить по литературным произведениям того времени в жанре поэм–посланий (сандешая). Они, как правило, обращены к Упулвану, у которого просят защиты, помощи и покровительства. К нему же обращался в XV в. великий сингальский поэт Шри Рахула, который в одной из своих поэм — «Послание голубя» — дал высокопоэтическое иконографическое описание этого божества. Хотя тот же Шри Рахула в другом, самом знаменитом своем произведении («Послание майны»), избирает объектом молений иное божество — Вибхишану из храма в Келании. А в «Послании попугая» анонимного автора, обращенном к самому Шри Рахуле, великого поэта просят о ходатайстве перед богом Натхой с тем, чтобы тот защитил остров от всех болезней, опасностей и порочных верований, а также охранял царя и буддийскую веру.

Позднее славу и блеск прочих богов затмил другой бог–покровитель, имеющий три основных имени: Катарагама, Канда–кумара и Сканда. Первое из имен связано с местом и храмом, где особенно чтится это божество. Третье — имя индуистского бога войны (Сканда, он же Картикея), сына божественных родителей Шивы и Парвати, брата слоноголового бога Ганеши. С ним, соответственно, связан круг легенд, относящихся к шиваитскому циклу. В сингальской поэме «Канда–мала» («Гирлянда историй о Канде») рассказывается, в частности, как этот бог попал на Ланку.

Бог Шива однажды призвал своих сыновей — Ганешу и Сканду — и пообещал, что подарит плод манго тому, кто быстрее объедет все три мира. Сканда тут же воссел на своего золотого павлина и отправился в путешествие. Хитроумный же Ганеша решил задачу иначе: он сделал круг вокруг Шивы, льстиво заявив, что в нем самом (то есть Шиве) заключены все миры. Удовлетворенный и польщенный Шива тут же вручил награду — плод манго победителю Ганеше. Вернувшийся спустя некоторое время Сканда был так раздосадован неудачей и хитростью лукавого брата, что, не сдержав злости, влепил тому хорошую затрещину. Удар был так силен, что Ганеша опрокинулся и, неудачно упав, сломал один из своих бивней. Рассердившийся на дерзкого сына Шива отправил Сканду в мир смертных, поселив его на Ланке, в Катарагаме.

Некоторые моменты приведенной легенды, носящей, на первый взгляд, индуистский характер, по-особенному обрисовывают характер этого божества. Прежде всего заметно особое стремление «увязать» данный персонаж с индийским по происхождению богом, как–то специально объяснить его «появление» на Ланке и его «пристрастие» к этому острову. Возможно, что в этом образе слились некие местные верования и привнесенные индуистские воззрения. Важна и существенна «привязка» этого божества не только к конкретной местности, но и к конкретному храму. Момент некоторой особенности, исключительности данного персонажа проступает еще в одной своеобразной легенде.

Во время своих триумфальных походов на Восток Александр Македонский узнал, что в песках Аравийской пустыни существует источник с водой, глоток которой делает человека бессмертным. Этот источник нашел один из военачальников Александра и, опередив императора, испил из него и приобрел бессмертие. Страшась гнева великого полководца, он бежал от него и в конце концов прибыл на Ланку, на южный ее берег. И затем везде, где он ступал своей ногой в этом краю, были построены храмы в честь бога Катарагамы, в которого обратился этот дерзкий военачальник Александра Македонского по обретении бессмертия.

Второе имя Катарагамы — Канда или Канда–кумара («царевич Канда») — обычно понимается как фонетический вариант индийского имени Сканда, пришедший из тамильского языка. Но наблюдение над фонетическими особенностями сингальского и тамильского языков позволяет допустить возможность этимологической связи этого имени с сингальским канда, что значит 'гора' (мн. ч. канду — 'горы'). Возможно, в этом образе слились некое древнее местное божество гор и популярное шиваитское божество. Связь персонажей шиваитского цикла с культом гор (Шива — обитатель горы Кайласы, его супруга Парвати — «дочь гор») тоже могла этому способствовать. Добавим, что иногда женой бога Катарагамы как раз и называют Парвати, хотя в классической индуистской традиции она является супругой Шивы и матерью Ганеши и Сканды. То, что подобная этимологизация не чужда и самим сингалам, доказывает одна оригинальная народная легенда.

Асура (демон) Басма хотел иметь двенадцать глаз и двенадцать рук. Чтобы бог (подразумевался Шива) исполнил его желание, Басма пошел к нему в рабство на двенадцать месяцев, а когда прошел положенный срок, явился требовать награды. Шива боялся «ушестерить» могущество страшного демона, выполнив его просьбу, и стал спасаться бегством. Демон догонял его, и Шива стал взывать о помощи. Увидев его затруднительное положение, явился Вишну. Он принял образ прекрасной женщины и стал на пути демона. Демон сразу же был очарован и забыл, куда и зачем бежал. Он предложил женщине стать его женой, и та дала согласие, но с условием, что он поклянется никогда ее не покидать. Демон поклялся самой серьезной клятвой, положив руки на голову, и тут же был испепелен, так как его клятва не могла быть правдивой.

Шива испытал огромное облегчение и отправился в обратный путь. Но и он не мог миновать прекрасной женщины, которая теперь качалась на качелях. Очарованный, он также стал склонять ее к брачному ложу. Женщина выразила свое согласие, но с условием, что Шива испросит разрешение у своей жены. Бог отправился к супруге, и Ума дала ему разрешение. Обрадованный Шива вернулся к женщине, но она сказала, что есть еще одно обстоятельство — она беременна, поэтому пусть он снова пойдет к жене и узнает, согласится ли она и на это. Шива вновь сходил к жене и возвратился с положительным ответом. И это еще не все, заявила женщина. Мало того, что она беременна, у нее уже есть ребенок. Как к этому отнесется его жена? Видимо, красота женщины была совершенно неотразимой, потому что Шива не поленился еще шесть раз сходить за разрешением жены, ибо оказалось, что у женщины было уже шесть детей. На шестой раз вместе с Шивой пришла и сама Ума — ей по ее женской природе было интересно взглянуть на детишек. Увидев шестерых (видимо, очень симпатичных) детей, она умилилась, воскликнула: «Какая гора детей!» — и обняла всех, захватив их разом в одно объятие. Шестеро слились в одно существо с двенадцатью руками и глазами. Так появился бог Канда и отсюда пошло его имя.

Выражение «гора детей» передается по–сингальски сложным словом кумараканда (можно перевести как 'царевич–гора') — таким образом становится ясно, что народная легенда обыгрывает имя Канды прямым сопоставлением со словом «гора». И по этой легенде выходит, что Канда–кумара не является сыном Шивы и Парвати, как это традиционно принято в индуистской мифологии. В другой сингальской легенде, однако, рассказывается, что сама богиня Парвати однажды родила разом семерых сыновей. Шива обнял их всех одним объятием, однако один из сыновей ускользнул от него. Шестеро же срослись вместе, образовав шестиликое и двенадцатирукое существо — Канду, или Катарагама–девийо. Седьмой сын тоже не потерялся. О нем говорят, что он стал божеством по имени Кадавара–девата, которого почитают представители одной из сингальских этнографических групп («ванни»), близкой по своему облику и образу жизни к веддам.

О связи Канда–кумары (Катарагама—Сканды) с культом природы говорит и такая легенда, где он выступает по функции как водное, речное божество. Но одновременно легенда говорит и о создании храма этого бога в Катарагаме. В этом месте вообще находится в настоящее время целый храмовый комплекс: кроме храма Канда–кумары тут есть и девал Вишну-Упулвана, и тамильский храм Шивы, и некоторые другие храмы. Выстроена здесь и буддийская ступа, которой ходят поклониться после посещения храмов богов–покровителей верующие сингалы. Легенда эта такова.

Однажды Канда, бродя по лесам юго–восточной части острова (это и теперь главный район почитания бога), встретился на берегу тамошней реки Мяник–ганги с сингальским царем Дутугямуну. Тот отправлялся на войну с тамильским завоевателем Эларой. Было время разлива реки, и царь был в затруднении: какое место выбрать для переправы войска. И тогда бог Канда явился ему и показал брод. В благодарность царь дал обет в том, что если он одержит победу в битве с тамильским войском, то выстроит храм-девал в честь этого бога. Военная фортуна улыбнулась Дутугямуну, и победитель исполнил данное слово: на берегу Мяник–ганги, в том месте, где армия царя перешла в свое время реку, возник пышный храм бога Канды.

Итак, Канда, храм которого находится в Катарагаме на берегу Мяник–ганги, связан и с этой рекой и, возможно, с горами, в которых она берет начало.

В фольклоре рассказывается, что первоначальный храм имел три этажа, а ворота у входа были высотой в «семь шагов». Относительно современного храма надо сказать, что он имеет вполне умеренные пропорции. Теперь через реку к храму Катарагамы переходят по мосту, однако по правилам его нельзя пересечь, не совершив предварительно омовения в ее водах. Между прочим, считается, что ее вода имеет асептические свойства из–за высокого содержания серебра (аналогично с водами индийского Ганга). Все верующие обязательно совершают в ней омовение (особенно дети плещутся с восторгом), а также переодеваются в чистые одежды, нередко именно белые. Мне, как иностранке, а также потому, что спуск по ступеням к реке был для моих больных ног слишком крут, позволили обойтись умыванием рук, лица и символическим поливанием головы водой из ведра, которое принесли от реки сопровождавшие меня в поездке местные друзья. Потом мы покупали набор подношений — в него входили цветы, фрукты, кристаллы камфары (чтобы сжечь их в огне храмового светильника), ароматические палочки, а также миниатюрные изображения человеческих фигур (по счету присутствовавших) — чтобы просить им благословение от божества. И тогда все вступили на мост и перешли через реку. Среди миниатюрных изображений бывают отдельно рука, нога, дерево, дом, лодка — их выбирают в зависимости от того, чего просит адорант у бога: вылечить ли руку, ногу, защитить ли вновь посаженные деревья, помочь приобрести дом, сохранить лодку и т. п. Обычай этот, по моему мнению, заимствован местными жителями у католиков, что, однако, еще требует уточнения. Во всяком случае, несколько таких крошечных серебряных изображений я купила там и привезла в МАЭ.

Раз в год в этом знаменитом месте устраивается большой праздник в честь бога Катарагамы с особыми процессиями, в которых исполняются танцы с так называемыми «коромыслами» (в оригинале термин кавади): этот предмет представляет собой сооружение из Дерева в виде небольшой раскрашенной «арки», где важное значение имеет красный цвет, символизирующий огонь, иногда верхняя часть арки бывает обернута красной тканью. Дополнительно кавади украшают и павлиньими перьями, которые тоже являются символом божества (Катарагама ездит на золотом павлине). В этих процессиях иногда идут верующие, которые истязают себя ради проявления преданности божеству: протыкают различные части тела металлическими штырями, бьют себя специальными острыми металлическими орудиями. В честь божества устраивается и хождение по раскаленным углям. Этот обычай уходит корнями в глубокую древность и связан с экстатическими культами, проявления которых обнаруживаются еще у некоторых народов Индии и Непала. Прежде в этих специфических обрядах участвовали только местные тамилы, но уже в 1980 г. в них стали вовлекаться и сингалы — по крайней мере, я познакомилась с одним таким человеком, родственником моих друзей, который рассказал мне об этом своем опыте и в знак благословения от почитаемого им бога подарил мне сухой плодик дерева рудракши.

Примечательно, что еще культ Катарагамы связан и с религиозными представлениями веддов. Ведды поклоняются «матушке Валли» — богине, которая считается второй женой Катарагамы; первой же, помимо Парвати, называют иногда и Деваяни. Валли, по преданию, родилась от лани, которая вместе с травой съела семя отшельника, и принадлежала народу веддов. Однажды ее увидел Катарагама и был настолько пленен ее необычайной красотой, что взял в жены. И теперь недалеко от храма самого Катарагамы, правда, за рекой Мяник–ганга, имеется и храм Валли–аммы. Обычно верующие посещают оба храма.

С Катарагамой увязывают еще одно божество, менее значительное: это Косгама–девая (другое его имя — Куда–яка). Природа этого божества, уже судя по именам, явно смешанная: он полубог, полудемон. По характеру его можно назвать мелким воришкой — он выдаивает молоко у коров, таскает рис с полей.

Канда—Катарагама по преимуществу божество грозное, его не только почитают, но и боятся. В известном смысле он бог–судья. В его грозной ипостаси присутствует нечто «демоническое». Его не забывают опасаться и задабривать. Катарагама — единственный из пантеона главных богов–покровителей сингалов, которому еженедельно приносится в жертву мясо. В целом культ Катарагамы несет и заметные черты влияния шиваизма с его тенденциями аскетизма и обычаями самоистязания. Самому Шиве на Ланке поклоняются тамилы, как таковой он не фигурирует в обрядовой практике сингалов, однако Сканда — тоже один из важнейших персонажей шиваитского цикла, к тому же в тамильской религии имя Сканды очень часто выступает как эпитет самого Шивы.

Смешанный характер Катарагамы способствует своеобразному межэтническому единению ланкийцев: почитание его широко распространено и у сингалов–буддистов, и у шиваитов–тамилов, и у веддов. Храмы этого божества могут посещаться всеми. Жрецами в них служат не только капуралы–сингалы, но, случается, и брахманы из Бенареса. Ведды в праздники, при большом стечении народа, берут под свою охрану некоторые из этих храмов.

Заметно контрастирует по своей сущности с Катарагамой бог Натха, также занимающий очень важное место в сингальском пантеоне богов–покровителей. Имя его этимологически означает «господин, повелитель». Иначе его еще называют Натхендра (Натха + Индра) или Натиндун. Натха имеет явно буддийские черты в связи с ролью, которая ему отводится. Прежде всего, этот бог абсолютно благостный, от него нельзя ожидать никакой угрозы, и верующий обращается к нему лишь за покровительством. Натха — бодхисаттва, и появление этого персонажа, по–видимому, тесно связано с влиянием махаянских сект, существовавших на острове. Так, в упоминавшейся поэме «Послание попугая» он выступает как Авалокитешвара, будда будущего, он же исцелитель всех недугов, постоянно совершенствующийся в добродетели, чье сокровенное желание заключается в том, чтобы привести к нирване бессчетные существа, потонувшие в океане сансары, то есть в бесконечности перерождений.

Культ Натхи на Ланке имеет большую давность, сохранилось немало статуй, изображающих этого бога, а также упоминания о прежних обрядах и церемониях в его честь.

Натха воспринимается как покровитель буддийской веры, и каждый верующий, обращаясь к этому богу, мечтает суммой своих моральных заслуг достичь в будущем рождения в ту эпоху, когда Натха явится как аграшравака–будда, чтобы познать от него истинную веру и достичь конечного освобождения в нирване. Но в то же время к Натхе обращаются с просьбой о защите от покушения враждебных сил, от злых духов, от болезней и несчастий, молят его о покровительстве, о даровании процветания и здоровья.

И теперь сингальским буддистам Натха прежде всего представляется как будда будущего, «проживающий» до сих пор в одном из раев (дева–локая), а именно в небе Тушита. В то же время иногда Натху называют Натараджа, то есть одним из эпитетов Шивы (букв.: Царь танца), однако в этом случае функция будды–аграшраваки (иначе: Майтри–будды, то есть Майтрейи) остается для него важнейшей. Хотя культ Шивы среди сингалов не имеет распространения в настоящее время, но поклонение этому божеству было известно на острове уже в древности и особенно в средние века. В самой древней столице острова — Анурадхапуре Шиве как Божественному Отшельнику был посвящен храм Исурумуния (санскритское Ишвара–муни). Из тринадцати индуистских храмов средневековой столицы Полоннарувы семь были посвящены Шиве, пять — Вишну и один — Кали.

Еще одно важное для буддистов божество — Саман является для сингалов главным «представителем» Будды Гаутамы, покровителем всех священных мест и реликвий буддизма на острове Ланка. Буддийский характер этого божества подчеркнут представлением верующих о его постоянной и неизбывной благостности и доброте. От него нельзя ожидать ничего дурного, и в отношении к нему, как и к Натхе, выказывается лишь почтительная приверженность, без малейшего элемента боязни. Этимология его имени не вполне ясна, существует ряд слов с различными значениями, которые могут быть сопоставлены с именем этого бога, но до конца его природы они не проясняют. Саман (шраман) — это, в частности, один из частых эпитетов самого Будды, употребляемый в значении «буддийский аскет, подвижник» и применяемый в отношении Будды во многих канонических текстах, часто с добавлением эпитета «великий». Это божество называют еще (как и в прежние времена) Сумана. Сумана (или Великий Сумана) с эпитетом «царевич богов» упоминается в первой главе «Махавансы» как строитель ступы над одной из важнейших реликвий — «Волосом Будды». Главная область поклонения Сумане в Шри Ланке — это район возле горы Адамов Пик, где находится еще одна знаменитая святыня буддистов — «Шри пада» («Достославный след»), то есть «След Будды». Среди буддийских святынь острова, «приглядывать» за которыми как раз и вменяется в обязанность этому божеству, «Шри пада» считается главой. Из иконографических особенностей, характерах для Самана, обычно упоминаются следующие: атрибуты — церемониальный лук с наконечником виде топорика, трезубец и стрела с четырьмя остриями; из одеяния — наголенники.

Особый характер и черты чрезвычайно сложного происхождения имеет необыкновенно популярная у сингалов богиня Паттини, культ которой был привнесен на Ланку южноиндийскими колонистами X–XIII вв. Имя Паттини происходит, по–видимому от древнего индийского слова «патни» — жена, верная, добродетельная супруга. Прежде всего Паттини — вечно юная богиня стыдливости и невинности, вечно чистая (целомудренная) и бесстрастная. Всякая легенда о ней обязательно особо освещает чудо ее рождения: не обычным образом, а из цветка лотоса или капли росы, из плода манго и т. п. По некоторым легендам, она семь раз умирала и вновь рождалась.

В разных местностях Шри Ланки почитание богини, как и представления о ней, имеют различные оттенки. На юге острова праздники в честь Паттини включают главным образом поднесение съестных жертв и торжественные процессии, в которых богиню представляют лишь веткой дерева и звенящими браслетами (в храмах часто ее собственные изображения отсутствуют). Знаком богини является также шаль: одно из семи ее рождений, о которых сообщают различные легенды, именуется как «рождение в шали». В центральных областях острова, в частности в Канди, существенной и обязательной частью жертв богине является поднесение ей риса, сваренного в кокосовом молоке, — «кири–бат». Подносят этот рис обычно в пакетах, свернутых из банановых листьев. А на западном побережье острова богиню часто почитают с помощью астрологических обрядов «бали» (о них подробно см. ниже). В этих случаях создается антропоморфное изображение богини из глины, а вокруг нее помещаются фигуры, изображающие персонажей астрологического пантеона, знаки зодиака и т. п. В подобных ритуалах через Паттини обращаются к астральным божествам. В некоторых же районах церемонии в честь Паттини, хотя и проводятся жрецами–капуралами, чрезвычайно напоминают ритуальные представления демонического культа (см. ниже). В таких церемониях жрец (или даже жрецы) изображают саму богиню; к их наряду добавляются обязательно особые браслеты, символизирующие присутствие Паттини. Одеяние жрецов бывает или обычным белым (иногда с красным матерчатым поясом), или красным. Во время танца рассказывается легенда (легенды) о Паттини: о ее рождении, о том, как она сделалась богиней. Легенду эту, однако, рассказывает не сам капурала — он выспрашивает и узнает о ней от барабанщиков. Момент театрализации в подобных ритуалах бывает очень велик. Кроме самой богини, которая, повторимся, нередко изображается сразу несколькими танцорами, в этих «спектаклях» выступают и служанки богини. Служанками же Паттини считаются семь демониц–якинь (якиня — ж. р. от яка — 'демон'). Движения танцоров–мужчин, изображающих Паттини, отличаются от тех, кто играет ее служанок: танец Паттини — неторопливый, плавный, женственный; демоницы же делают много резких движений, скачков. Танцы сопровождаются игрой на барабане. Браслетам богини приписывается огромная магическая роль: с их помощью можно испепелить демонов, снять колдовские чары, изгнать духов из тела человека.

Сингальская легенда о Паттини и ее волшебных браслетах явно перекликается с историей героини тамильского эпоса — целомудренной и преданной жены, носившей имя Каннахи. Существует немало вариантов легенды о Каннахи, но в основных чертах она такова.

В стране Чера жила некогда богатая и знатная (высокого рода) семья. В этой семье родилась дочь, которую назвали Каннахи. Когда девочка выросла, ее выдали замуж за сына богатого и знатного торговца. Мужа Каннахи звали Ковалан (иначе: Пхала или Паланга). Каннахи, хотя и согласилась выйти замуж, дабы исполнить традицию и обычай, пожелала остаться девственницей и отказала мужу в его супружеских притязаниях. Другие варианты легенды объясняют поведение Каннахи не ее принципами, а особенностями ее природы: родившись чудесным образом (из плода манго и т. п.), она не была настоящей женщиной и не могла исполнить предназначение жены.

Разочарованный супруг искал утешения у куртизанки по имени Мадхави, ласки которой стоили очень дорого — прошло немного времени, и этот богатый купец вконец разорился. Нищим вернулся он к горюющей жене, и Каннахи покорно и преданно приняла его. А так как супругам было не на что жить, Каннахи сняла с себя одну из последних драгоценностей — золотой ножной браслет — и послала мужа продать его, чтобы выручить деньги. И Ковалан отправился в путь, пообещав вернуться не позднее чем через восемь дней.

Ковалан принес браслет Каннахи ювелиру, а тот, оценив красоту и ценность вещи, решил подарить браслет царице Мадуры, надеясь на богатое вознаграждение. Между тем царица как раз потеряла один из своих браслетов, очень похожий на тот, который поднес ей ювелир. В расследование дела вошел сам царь, правитель Мадуры из рода Пандиев, и Ковалан был обвинен в воровстве. Его приговорили к смерти и казнили возле дерева кохомба (иначе: маргоза или ним).

Прождав мужа понапрасну, Каннахи на десятый день отправилась на его поиски. Много тягот и невероятных испытаний пришлось ей вынести в пути, пока она добиралась по мужниным следам до Мадуры.

Одна из историй, приключившихся с ней, заслуживает особого упоминания, так как иллюстрирует функцию ее как богини черной оспы.

В одном месте Каннахи преградила путь большая река, а перевозчик отказался переправить ее на другой берег, ссылаясь на повеление царя. Тогда Каннахи обратилась с горячей мольбой к небу и земле и бросила в реку свое кольцо. Тотчас воды расступились перед ней, открыв белое песчаное дно, и она посуху перешла на противоположный берег. Семья же лодочника немедленно вся была поражена черной оспой. Несчастный перевозчик бросился к Каннахи, умоляя ее о прощении. Тронутая искренним раскаянием лодочника и исполненная милосердия, благочестивая Каннахи исцелила пострадавшее семейство.

Наконец Каннахи добралась до места, где казнили Ковалана. Обняв мертвое тело мужа, она горько рыдала, возвещая богам о совершенной несправедливости и призывая проклятия на город и правящего в нем царя. В городе начался пожар — такова была магическая сила, приобретенная Каннахи благодаря ее целомудрию и добродетели. Эта же сила вернула к жизни ее мужа, однако счастливого воссоединения супругов так и не произошло. Более того, именно в этот момент Каннахи совершила свой единственный, но серьезный проступок перед мужем, сказав ему непозволительные для жены слова: «Не тронь меня, не тронь, ты нечистое существо». Причина этой слетевшей с губ Каннахи греховной фразы трактуется по–разному. В одних легендах это объясняется тем, что Ковалан, очнувшись от смертного сна, спросил: «Кто здесь — Мадхави или Каннахи?» — и это оскорбило верную жену. В других легендах говорится, что Каннахи произнесла эти слова, потому что приняла ожившего Ковалана за его дух, то есть именно за «нечистое существо».

В легендах зафиксирована некая прочная связь Каннахи (и Паттини тоже) с деревом кохомба: возле него не только казнили ее мужа, но убегая от воскресшего супруга, принятого ею за злого духа, она прошла это дерево насквозь, расколов его надвое, а Ковалан застрял в разломе ствола, и дерево срослось, поглотив его.

Интересны те многочисленные способы, какими образ Паттини, в культе и легендах которой усматриваются глубочайшие связи с самыми древними воззрениями и поверьями, с астрологическим и демоническим культами современных сингалов, увязывается также и с буддийскими религиозными ценностями и высшими целями буддиста. Во–первых, ее необыкновенное стремление к чистоте и добродетели объясняется глубочайшим желанием достичь нирваны, а для этого, что необходимо, — явиться в мир в одном из будущих рождений не женщиной, но мужчиной. Таким образом, жизнь Паттини представляется сингальским буддистам иллюстрацией женского пути к конечному освобождению, как оно рассматривается буддийской теорией.

Путь этот чрезвычайно труден, и нелегко женщинам достичь конечной цели, так как даже такая, почти идеальная, жена, как Паттини, не смогла в полной мере исполнить свой долг и не получила от мужа желанного позволения на рождение мужчиной. И как считают в среде верующих сингалов, свой невольный грех ей предстоит искупать еще долго: хотя за свои добродетели она уже родилась в мире богов (сохранив свой пол), однако и ныне, пребывая там, сидит, как верят ее почитатели, на кончике иглы и слушает буддийские проповеди. Но говорят, что когда Паттини скопит достаточно моральных заслуг, то она все же родится мужчиной. И такое еще духовное завоевание ей приписывается: одна из легенд повествует о волшебном посеве риса на горе Андун–гири, урожаем которого Паттини оделила тысячу буддийских монахов. Более того, в народной среде сильно поверье, что, пройдя мужские рождения, именно Паттини станет аграшравака–буддой (иначе: Майтри–буддой).

Мультиплицированное, в некоторых ритуалах, представление данной богини наводит на мысль, что Паттини являет собой и некий обобщенный персонаж, связанный с разрядом очень давнего, возможно первобытного, пантеона (скорее всего, духов или демонов). Так, один из ритуальных текстов сообщает нам имена нескольких «паттини»: Суранага, Манимегха, Гириджала, Манимала, Сиримала, Ийиранда и Орумала.

Многие легенды и ритуалы культа Паттини демонстрируют связь этой богини с демоническим культом. Во многих легендах и ритуалах Паттини соседствует с такими демонами, как Гара–яка или Дала Кумара, церемонии в их честь часто идут как вставные эпизоды в обрядах для Паттини. Во многих Ритуальных рукописях, однако, она рассматривается как явная и непримиримая противница яков. Иногда Гара–яка выступает как помощник Паттини в ее борьбе с демонами. Паттини имеет некую особую власть над водой (а вода — тоже одно из магических средств от демонов). В иных легендах Паттини предстает как властительница скал и источников воды, наряду с очень древним ланкийским полудемоном-полубожеством Гала–якой, то есть Демоном гор. Так, когда ей понадобилось напоить двух царевичей, сыновей правителя Мадуры, она, стоя на скале, сильно топнула ногой, и тут же в этом месте забил родник с чистой и вкусной водой. Связь ее с богом Катарагамой, применяемое к ней имя–эпитет Парвати (Дочь гор) тоже подчеркивают сопряжение культа этой богини с культом гор и камней.

Одной из форм Паттини считается, в частности, Ратнавали — божественная родоначальница ланкийских родиев (неприкасаемых — низшей касты в сингальской социальной структуре). Ратнавали имеет легенду обычной демоницы, она считается дочерью царя Перакумба (имеется в виду царь Паракрамабаху V), которую отец прогнал от себя за ее пристрастие к человечине и выдал замуж за охотника — от них пошел род родиев. Паттини—Ратнавали, как и Паттини-Каннахи, тоже имеет явную связь с культом дерева: в данном случае почитаемым является дерево теламбу.

Функция богини–исцелительницы является одной из важнейших у Паттини. Прежде всего она «заведует» такой болезнью, как оспа. Существует и обобщенное представление о том, что в ее ведении находятся все повальные болезни людей и скота. Это подтверждается, в частности, легендой о судьбе царевичей Мадуры, ставших яками и поступивших в услужение к Паттини: им она передала власть над эпидемиями и эпизоотиями (одному — первое, другому — второе).

С Паттини связана церемония экстатического характера «сирасападан» — «исцеление от головы до ног», когда призывается ее благое воздействие на каждую часть и орган тела. В лечебно–заклинательных целях применяются танцы со звенящими ножными и ручными браслетами.

Полый ножной браслет — важнейший атрибут Паттини, он нередко представляет богиню, заменяя всякое другое ее изображение. В ряде случаев она представляется также веткой священного дерева. Все атрибуты Паттини — предметы священные, которых не смеет касаться никто, кроме жрецов. Символика ножного браслета может быть увязана с самим характером богини как воплощения чистоты и целомудрия, так как по древним понятиям (еще индийским), на целомудренную женщину никому, кроме самого супруга, нельзя было поднимать глаза выше ее ножного браслета без риска нанести ей оскорбление. Так, Лакшман, младший брат Рамы, главного героя древнеиндийской эпической поэмы «Рамаяна», оказался в затруднении, когда от него потребовалось описание внешности похищенной Ситы, поскольку, соблюдая этикет, он всегда смотрел на жену брата, останавливая взор на уровне ее ножного браслета. Кстати сказать, и в современном южноазиатском этикете, в том числе в ланкийском, на постороннюю женщину стараются не глядеть пристально, не встречаться с ней взглядом.

Однако существует и изображение Паттини, ее образ запечатлен в старинной бронзе — как идеал женской красоты. Однако в этих изображениях Паттини чаще всего тождественна Парвати. Более своеобразными и более редкими являются живописные изображения богини. Так, на старинном рисунке (относящемся не позднее, чем к началу XIX в.) Паттини предстает в виде светлокожей дамы, укутанной одеждами с головы до ног: похоже, на ней надето сари с богатым узором спереди внизу, сверху сингальская распашная юбка (две служанки по обе стороны от нее одеты внизу лишь в такие юбки, из–под которых выглядывают стопы ног), голова, плечи и половина туловища укрыты полосатой шалью; на ней крупные украшения — серьги, ожерелье, на запястье — три ряда широких браслетов с самоцветами, ладонь расписана магическими благоприятными знаками; ни ног, ни ножных браслетов совсем не видно.

В целом пантеон богов–покровителей у сингалов обширен, но все еще недостаточно изучен. Много неясностей существует в отношении характера (или происхождения) различных его персонажей. Немалое число их явно имеет двойственную природу — полубожественную–полудемоническую. В применении к ним часто употребляются параллельно оба термина: и яка — 'демон', и девая (уважительно во мн. ч. — девийо) — 'бог', 'божество'. Существует даже гибридный термин яка–девийо. Этот термин употребляется, в частности, в отношении такого персонажа, как Айана, бывшего некогда царем и трагически погибшего: в новом рождении, говорит легенда, он сделался яка–девийо, которого почитают и буддисты–сингалы, и тамилы–индуисты, и ланкийские мусульмане (у последних его еще называют Галабандхара). Его считают покровителем местности, и если судить по подношениям в его честь, то к нему относятся скорее почтительно, как к божеству: ему не делают кровавых жертв, а приносят главным образом кокосовые орехи, бананы, пальмовый сахар. Айана связан также с культом гор: о нем рассказывают, что по средам и субботам он выезжает верхом на лошади на вершину горы. Это сингальское божество соотносят также с тамильским богом Айанаром.

Другой важный персонаж, полудемон–полубог, носит имя Девол–девийо (он же Девол–яка). С ним как раз связан особый большой раздел верований — относительно вредоносной магии (по–сингальски вас–дос), злоносящего влияния «дурного глаза» и «дурного слова». Считается, что Девол имеет в своем распоряжении семерку яков, через которых и насылает беды и болезни, всякие напасти.

В обрядовой практике сингалов немалое значение имеет богиня земли Михиката, или Михикантава, которой принадлежат все земные сокровища — металлы, минералы, драгоценные камни. Всякий раз, когда «вторгаются» в землю — распахивают поле, роют колодец или добывают минералы, богине посвящают подношения и молят о благосклонности. Богиня земли также связана с демоническим миром: у нее в подчинении находятся восемь служанок (иногда они считаются ее дочерьми) — якинь. Эти восемь демониц сторожат восемь стран света, и их тоже не должны забывать пахари и землекопы, приступая к своей работе.

Интересно отметить, что Солнце, Луна и Земля очень часто составляют божественную триаду, к которой апеллируют во многих обрядах и церемониях. Можно даже выделить два особых цикла, в которых Солнце и Луна выступают как божественные персонажи: один цикл — это пантеон астрологического культа (см. ниже), где Луна и Солнце наравне с другими небесными телами являются участниками конкретных ситуаций и изменений в картине звездного неба; второй цикл — это божественный конгломерат, Центром которого является богиня Земли. Солнце и Луна в этом последнем цикле более абстрагированы от конкретных астрологических явлений, они выступают как статичные хранители и покровители мира, нередко наряду с божествами–хранителями стран света. Элементы солярного культа прослеживаются во многих сингальских обрядах. Истоки почитания солнца можно обнаружить еще в древней северо–индиской традиции. В сингальском фольклоре встречается много легенд о боге Солнца — Иру–девийо. Обращение к Солнцу особенно важно в различных сельскохозяйственных обрядах, в свадебных церемониях, то есть там, где первична идея плодородия. В подобных случаях Солнце всегда выступает в тройственном союзе вместе с Луной и Землей.

Значительна также роль стражей света в различного рода легендах, элементах ритуала — по крайней мере, апелляция к ним присутствует почти во всех обрядах, молитвах, заклинаниях. В палийских канонических текстах буддизма они именуются «чатур-махараджано» ('четыре великих царя'), и рай, в котором они обитают, называется, соответственно, «чатур-махараджика». По–сингальски их называют «сатара варан девийо». Они могучие покровители четырех стран света, и в сингальской среде им к тому же приписывается роль охранителей и покровителей буддийской веры и ее приверженцев. Считается также, что в их обязанности входит вести летопись событий в мире богов и «протоколы» божественных советов. Многие сингалы верят в то, что в восьмой день каждой половины лунного месяца «четверо великих» посылают своих советников, в четырнадцатый день — сыновей, а в пятнадцатый день являются сами в человечий мир, чтобы проследить, насколько верно и преданно следуют люди принципам справедливости и добродетели. Затем они являются с «отчетом» на общем собрании богов в раю Таватинса, и тогда боги радуются или печалятся в зависимости от характера этих сообщений.

В классической индийской мифологии царь богов Индра считался покровителем востока, бог вод Варуна охранял западную сторону, бог богатства Кубера — север, бог смерти Яма — юг. В классической буддийской мифологии востоку покровительствует Дхритараштра (Дхаратараштра), западу — Вирупакша, северу — Вайшравана (эпитет Куберы), югу — Вирудхака, или Вирудха.

Дворцы этих стражей света находятся на мифической горе Югандхара, на соответственных ее склонах. Дхритараштру окружают небесные существа — гандхарвы, облаченные в белые одежды и наряженные в белые украшения. Они восседают на белых конях и вооружены каждый мечом и хрустальным щитом. Точно так же экипирован и сам Дхритараштра, потому от него исходит сияние, как от бесчисленных миллионов серебряных светильников. Вирупакшу сопровождают наги, одетые в красные одежды, с мечом в руке и коралловым щитом, восседающие на красных конях. Подобен им внешним видом и господин их, от которого исходит сияние такой силы, как от бесчисленных миллионов горящих факелов. В золотых одеждах, на золотых конях — спутники Вайшраваны и он сам, источающий свет и блеск, как бесчисленные миллионы золотых светильников, собранных в одном месте. Во всем голубом предстает Вирудха, на голубом коне, с мечом и сапфировым щитом, и так же одеты и снаряжены его приближенные. Вирудха тоже изливает свет, как если бы он исходил от бесчисленных миллионов светильников, созданных из драгоценных камней.

Таковы основные представления, сохраненные буддийской письменной традицией. В народной среде бытуют и другие отождествления. В разных фольклорных произведениях хранители стран света выступают под именами либо в варианте Натха, Вишну, Сканда и Паттини, либо — Натха, Вишну, Катарагама и Паттини. По другим представлениям, восток охраняет бог Саман, запад — Вибхишана, юг — Катарагама, а север — тамильский бог Айанар. Последний вариант более всего согласуется с «реальным» распределением власти этих богов на острове, то есть с теми районами, где эти боги наиболее популярны и где много их храмов и почитателей.

Поскольку — как в индийской традиции, так и в сингальской среде — существует еще представление о восьми странах света (с промежуточными значениями между севером, востоком, западом и югом) и, может быть, оно даже более популярно, то персонифицированы и эти направления. Кроме Индры, Варуны, Куберы и Ямы, возникают также Ишана, Агни, Найратрья и Вайю, которые, соответственно, покровительствуют северо–востоку, юго–востоку, юго–западу и северо–западу. Сингальские источники дают следующие сведения об иконографии этих персонажей.

Хранитель востока вооружен стрекалом и восседает на лошади, хранитель запада имеет атрибутом стрелу и верховое животное — слона, хранитель севера держит в руке опахало из хвоста яка и сидит на красной лошади, хранитель юга обладает золотой саблей и едет верхом на гусе–лебеде (ханса); хранитель юго–востока — верхом на Гаруде и вооружен дубинкой, хранитель юго–запада — с дубинкой, но сидит на лошади, хранитель северо–востока плывет на лотосе с раковиной в руке, северо–запада — едет на буйволе и вооружен золотым луком.

Апелляция к хранителям стран света является постоянной и почти обязательной во всех обрядовых действиях, но часто без упоминания отдельных их имен.

Легенды о персонажах пантеона богов–покровителей, описание их способностей и могущества черпаются жрецами из старинных рукописей и современных сочинений, основанных на древних текстах. Многие предания сохраняются в устной традиции. Эти легенды и предания наряду с заклинаниями и молитвами жрецы часто пересказывают перед изображениями богов, обычно читая на память длинные тексты. В настоящее время выпускается много дешевых изданий, излагающих «истории богов»; ими пользуются и профессионалы (жрецы), и обычные верующие.

Мифологический материал очень разнообразен, и в своих существеннейших частях и деталях он может разниться от рукописи к рукописи, от храма к храму, от сказания к сказанию. Так, мы уже перечисляли варианты в составе богов — стражей света. Добавим еще один: в храме Ланкатилака в центральной части Шри Ланки их считается пять: Саман «контролирует» запад, Катарагама — юг, Вибхишана — восток, Гана (Ганеша) — север, а Вишну всеми ими повелевает.

Но в этом же храмовом комплексе отведено помещение и для двух других божеств, власть которых имеет более локальное значение, чем у перечисленных богов, чьи изображения и храмы можно найти по всему острову. Это Кумара Бандара и Дядимунда Девата Бандара Девийо. Второй из них считается главным военачальником у Вишну и командиром армии из 11 500 демонов. Кумара Бандара также занимает в наборе богов, «обитающих» в этом храме, подчиненное место. Однако могущество его почитается, пожалуй, самым великим. Маленькая черная статуэтка, изображающая это божество, скрыта занавесью, на нее не должен глядеть даже жрец. Нарушившего этот запрет бог карает слепотой или даже смертью. Легенда о происхождении данного божества имеет приметы демонической легенды. Он был раздавлен колесницей в наказание за то, что своей колесницей раздавил бычка; возвращенный в утешение своей матери–царице в виде статуэтки, он стал проявлять ужасающее разрушительное могущество. В храме Ланкатилака его изображение поставлено за спиной статуи Будды, который, видимо, должен несколько ослаблять его злоносящие черты.

Богослужение в девалах, где почитают богов–покровителей, совершается обычно дважды в неделю, в различных районах острова — в разные дни (в среду и субботу или во вторник и пятницу), в храмах г. Канди при знаменитом буддийском храме Зуба Будды — ежедневно. Дни богослужения в девалах имеют свое название — кенмура. Жертвоприношение в честь богов и связанный с ним ритуал называется пуджава (от санскритского пуджа). Совершаются они в дни кенмура трижды: утром, днем и вечером. Богам подносят рис и овощные кари; мясо, рыба, яйца исключены. Не употребляются также и некоторые овощи, например такие, у которых шероховатая кожица, в частности — пепельная тыква (пухул–гедия).

В ритуале служения богам, которое совершает жрец, первым этапом является подношение воды, когда воду наливают в особый сосуд, стоящий перед изображением божества. Показательно, что для некоторых божеств этот элемент ритуала исключается (как, например, для Кумары Бандары, возможно, из–за демонического оттенка его природы — демоны боятся воды). Ритуал обслуживания водой называется тевая или тевавая (общее значение слова — 'подношение', 'приношение'); затем следует жертвоприношение в виде пищи. Это согласуется и с мирским обычаем гостеприимства: пришедшему в дом тоже обязательно сначала дают напиться, а затем уже может поковать, в том или ином виде, угощение. Регулярные пищевые жертвы богам–покровителям совершают жрецы, приносят в храм пищу (обычно фрукты, некоторые овощи) и верующие посетители. Никакую пищу не выбрасывают — ее позже съедают жрец служители девала. От пищи, принесенной мирянином, часть, как правило, возвращается ему. Съесть хоть кусочек такой освященной пищи считается благоприятным; ее частично уносят и домой, чтобы поделиться с теми из близких, кто не был в храме. В ритуал входят также возжигание светильников, воскурения ароматических веществ.

Гимны в честь богов обычно называют бхаджанам (от санскритского корня бхадж — 'служить', 'поклоняться'). Эти гимны содержат довольно много санскритских, а также тамильских слов.

В ритуальной практике девалов большое место отводится музыке, причем особенно духовым инструментам. Для непосредственного призывания божества употребляются колокол или звонок, а также раковина.

В средние века характерной формой служения богам были храмовые танцы, похожие на танцы девадаси в Индии. Сохранились свидетельства о такой практике в храме Упулвана в Дондре, Катарагамы в Алут–нуваре. Видимо, танец занимал важное место в культе богини Паттини. В настоящее время танцы в честь богов устраиваются лишь в крупных храмах. Танцорами являются мужчины, в музыкальное сопровождение таких танцев включается бой барабана. Иногда танцы носят экстатический характер.

Связь верующего с богом обычно осуществляется жрецом (капуралой) или монахом, если он станет проводить богослужение вместо капуралы, например тогда, когда девал находится на территории буддийского храма. Жрец читает молитвы, совершает жертвоприношение. Верующий излагает свою просьбу (вслух или про себя). Иногда жрец ее повторяет. Просьбы эти разнообразны: вернуть здоровье, спасти умирающего, даровать ребенка, охранять в путешествии, содействовать удаче в предприятии, обнаружить пропавшую вещь и вора, вернуть неверного супруга, избавить от сглаза и черной магии. Выражение пожеланий бывает очень драматично, моления эмоциональны, в них отражены живые чувства людей, причем не всегда эти чувства миролюбивы и благостны, а обращения к богу бывают достаточно требовательны.

Молитвы нередко звучат весьма настойчиво — верующий полагает, что раз он сделал что–то для бога, то и бог обязан исполнить его просьбу: «У тебя шесть голов, и я шесть раз поклоняюсь тебе в шести местах. Соединив десять пальцев, обе руки приветственно сложив, кланяюсь тебе, Господин, — теперь ты исполни мою просьбу. Исполни в точности. И прояви это уже здесь, в Катарагаме. Если ты не сделаешь этого, я не уйду отсюда — так и останусь лежать у твоих ног». Или вот человек, дом которого был подожжен неизвестным врагом, обращается к божеству с просьбой обнаружить этого врага. Жрец произносит: «Только ты, Господин и почитаемый Боже, можешь найти его. Будь милостив, открой его. Я буду счастлив как–нибудь наказать его. Будь милостив, поломай ему руки и ноги, напусти огонь на его дом. Когда ты сможешь это сделать и ясно укажешь, кто враг, этот человек снова придет сюда через семь дней и принесет тебе жертву. Если ты исполнишь все, что требуется, я смогу верить, что ты все еще с нами и что ты помогаешь нам, Господин почитаемый Боже». Последняя молитва была обращена к Дядимунде Бандаре, то есть божеству в значительной степени «заземленному». Вообще с конкретными житейскими просьбами всегда обращаются к менее «возвышенным» божествам, более близким верующему, частным, наиболее привязанным к какому–то району острова или даже храму. В то же время именно такие божества наделяются наибольшим и действенным могуществом. С конкретными просьбами обращаются к Вишну, Паттини, особенно к Катарагаме, но не к Саману, Вибхишане или Гане.

В ритуальную практику девалов входит много элементов магического, заклинательного характера. Гадание, предсказания, магические церемонии обережения от злых сил — эти функции, более свойственные демоническому культу и его жрецам, в значительной степени присваивают себе и девалы.