Будет кровь

III

Отравиль встретил меня рогаткой посреди дороги. Около неё скучала пара солдат в летней форме астрийской полевой жандармерии, а под навесом сидел унтер, лениво щипавший струны гитары. Когда я подошёл к рогатке, все разом оживились. С развлечениями тут явно туго, а пешеходов с той стороны вообще никто не ждёт.

— Кто такой? — строгим по уставу голосом спросил выбравшийся из-под навеса и отложивший гитару унтер.

Пара солдат у рогатки тут же подобрались.

Я назвался и протянул унтеру удостоверение.

— Агентство «Континенталь», — удивлённо произнёс тот, рассматривая документ. — Нечастые гости в этих краях. Я слышал кого-то из ваших расстреляли на перроне.

— Из-за этого я и приехал, — покривил душой я. — Разобраться с теми, кто ответственен за это нападение.

— А чего не поездом? — Унтер вернул мне удостоверение, и жестом велел солдатам поднимать шлагбаум.

— А где меня будут ждать? — усмехнулся я. — Здесь или на вокзале?

— Нет в этой дыре никакого вокзала, — отмахнулся унтер, но видно было, он мне поверил. А может, ему просто лень разбираться — причина ясна, а детали — да кого они вообще волнуют? Уж точно не честного астрийского унтера, которому поскорее бы вернуться под навес, а после в казарму. — Только смотри мне, приятель, без глупостей. В городе сейчас решает свои дела имперский землемер — пока он здесь, никакой стрельбы мы не допустим.

— Я первым делом отправлюсь к вашему командиру. — Вот тут я ничуть не кривил душой, начать я собирался как раз со старшего среди астрийских офицеров. — Где его можно найти?

— Майор вместе с землемером поселились в доме мэра, — ответил унтер. — Ты поторопись, а то не застанешь нашего доблестного командира достаточно трезвым, чтобы вести с тобой беседы. К обеду майор обычно уже лыка не вяжет.

— А кто командует тогда?

Конечно, говорить следует с настоящим командиром, а майор, в стельку пьяный к обеду, на эту роль точно не тянет.

— Старший лейтенант Хаупт у нас голова[1], — пошутил унтер. — Ему места в доме мэра не досталось — живёт в отеле с остальными офицерами.

Я поблагодарил служивых и прошёл мимо рогатки. Вернув шлагбаум на место, солдаты снова расслабились, не успел я отойти на десяток шагов, как за спиной раздались гитарные напевы.

Отелем в Отравиле назывался двухэтажный дом с балконом во весь второй этаж, видимо, чтобы постояльцы могли в любой момент зайти друг к другу в гости. Собственно, офицеры жандармерии, сопровождающие имперского землемера, оккупировали почти все номера. Большую часть времени, как поведал мне разговорчивый портье, они проводили в ресторации при отеле, а по номерам расходились с мамзелями или компаниями для игры в карты ближе к вечеру. Однако до свинского состояния никто не напивался — за этим следил старший лейтенант Хаупт. Сам не чуждый простых солдатских радостей, он, однако, не давал офицерам и солдатам скатиться по наклонной, поддерживая боеспособность подразделения на уровне. Пускай не самом высоком, но всё же.

Хаупт встретил меня с интересом, что и не удивительно. Детектив из «Континенталя» не частый гость в таком городе.

— Чем могу помочь? — спросил он, возвращая мне удостоверение.

— Для начала я хотел бы кое-что прояснить, — сказал я. — Вам должно быть известно о стрельбе на перроне. — Хаупт кивнул, ничего не говоря, давая мне возможность развить мысль. — В этой перестрелке пострадал мой коллега, и я прибыл, чтобы разобраться с этим.

— Если вы и дальше будете врать, — спокойно произнёс Хаупт, — считая меня ослом, то лучше сразу убирайтесь из города. Раз пришли ко мне, то извольте хотя бы не лгать в лицо.

— Я не понимаю…

— Прекратите, — перебил меня старший лейтенант. — Судя по фамилии и акценту вы розалиец. Что бы делать детективу из Розалии здесь, да ещё и так быстро? О смерти вашего коллеги на перроне не известно никому в городе — тело просто пропало. Покойник из Аришалии на месте, а его спутник куда-то пропал, и кем он был, неизвестно. Мне не верится, что в «Континентале» ставят магические метки на всех детективов, чтобы мгновенно узнавать об их гибели. Дороговато выходит.

— Хорошо, хорошо, — я поднял руки, признавая его правоту. — Я и есть тот детектив, что приехал в город вместе с мистером Уэлдоном — магнатом из Аришалии.

— Вот это уже похоже на правду, — кивнул Хаупт. — Зачем вы вернулись в Отравиль? Если мстить, то придётся подождать. Мы не допустим никаких беспорядков, пока в городе имперский землемер.

— Месть тут не причём, — отмахнулся я. — Речь идёт о полумиллионе гномьих кредитов, — я постарался произнести сумму как можно тише, чтобы не привлечь внимание всех в общем зале ресторана при отеле, где мы беседовали со старшим лейтенантом. — Именно такую сумму потребовали похитители жены и сына мистера Уэлдона. И сейчас она, насколько мне известно, в руках бандита по имени Рамон Рохо.

— По городу ходят слухи, что у него есть новая любовница, вроде как аришалийка, — добавил Хаупт, — и поговаривают, что она не слишком-то рада его ласкам. Он держит её в своей усадьбе за городом и никуда не пускает. Возможно, это как раз и есть супруга вашего приятеля Уэлдона.

— Деньги вас, смотрю, не заинтересовали, — заметил я.

— Если вы считаете, что я, услышав от вас о них, соберу солдат и поведу их на штурм усадьбы Рохо, то вы ошибаетесь. Скорее, эта информация может заинтересовать Строцци. Как только землемер покинет Отравиль, война между Строцци и Рохо возобновится с новой силой. К слову, опять же ходят слухи, что Рамон Рохо отправил нескольких парней подыскать наёмных стрелков.

— А Строцци?

— Им есть, чем заняться, — пожал плечами Хаупт. — Они ведь в городе власть: мэр и начальник полиции, оба из этого семейства. Вот и крутятся, выслуживаются перед землемером.

Понятно, хотят сохранить свои посты и власть, когда в городе развернётся масштабное строительство, а вместе с ним придут и большие деньги. Рохо же это не выгодно — пока в Отравиле нет настоящего порядка, их дело, контрабанда, будет процветать. Но когда эти места перестанут быть никому не нужной пустошью, переправлять товары через границу без пошлины станет намного сложнее.

— Опасаетесь неприятностей от Рохо?

— Возможно, но пока они сидят тихо. Наши патрули обеспечивают покой на улицах и днём, и ночью.

Патрулей и в самом деле было много. Горожане к ним явно уже привыкли и не оборачивались, пока мимо проходили тройки жандармов, один из которых был вооружён пистолет-пулемётом «Ригель». С такими никто из бандитов в здравом уме связываться не станет.

— Вообще, здесь хотят строить урб, причём не чей-либо конкретный, а, так сказать, общего подчинения. Первый урб, принадлежащий не отдельной стране, а всему Альянсу, — объяснил старший лейтенант. — Именно поэтому мы обеспечиваем безопасность — все хотят, чтобы в городе была тишь да гладь, и никаких эксцессов. Имперский землемер — один их тех, чьё мнение примут во внимание, когда будут решать вопрос о строительстве урба на месте этого города.

— Потому Строцци так подлизывается к нему, — кивнул я. — А Рохо, видимо, спит и видит, как бы сорвать строительство.

— С теми деньгами, какие он с ваших слов получил от покойного Уэлдона, он вполне может обосноваться на новом месте.

Я всего несколько минут видел Рамона Рохо, однако уверен: он не из тех людей, кто легко отступает. Весь его авторитет держится на упрямстве и силе — сдай он позиции сейчас и завтра обнаружит, что трон под ним шатается. Даже с теми деньгами, что он забрал у Уэлдона, он вынужден будет продолжить войну со Строцци.

— Вы так и не ответили, зачем вернулись в город?

— Меня наняли охранять деньги Уэлдона, — пожал плечами я, выдавая полуправду, — и я должен вернуть их в банк. Любой ценой. Иначе лишусь лицензии. Если честно, рассчитывал на вашу помощь, как представителя закона, однако, вижу, что не дождусь её.

— Ступайте с этим к майору и мэру с начальником полиции, — развёл руками старший лейтенант, — это в их компетенции. А на мне порядок в городе, и штурм усадьбы Рохо не очень укладывается в это понятие.

Я мог его понять — выходить за рамки приказов в армии никто не станет. Пускай начальство разбирается, на то у него и погоны на плечах.

Я поднялся со стула и попрощался со старшим лейтенантом.

— Постарайтесь обойтись без глупостей, пока мы в городе, — напутствовал он меня.

— Постараюсь, — без зазрения совести солгал я.

Ведь именно глупостями я и собирался заняться. Отравиль сейчас настоящая пороховая бочка, готовая взорваться в любую минуту — достаточно лишь небольшой искры. Однако мне искры было мало — нужен удар молнии в эту бочку с порохом, и я его обеспечу.

Чем хороши такие небольшие городки, как Отравиль, это тем, что здесь всё на виду. Даже такие вещи, которые обычно скрывают от любопытных глаз. К примеру, нелегальная часть дел, что ведут Строцци. Они всё ещё являются частью Омерты, а значит, должны отсылать часть денег в Исталию, в общую казну преступной организации. По официальным каналам они эти суммы переправлять не могут, значит, есть некая контора, куда стекаются все нелегальные доходы семьи, где их распределяют, и часть отправляют с курьером за границу.

В урбе таких контор не одна и не две, часто они принадлежат разным семьям, входящим в Омерту и контролирующим разные районы. Найти их практически невозможно, если только не знаешь, где искать. В Отравиле же все подобные заведения на виду. Кем ещё может быть контора неких братьев Казадеи, финансовых консультантов и аудиторов? Тем более что на рекламной вывеске гордо красовалась надпись: «Консультируем мэрию с 1420 года». Других рекомендаций мне не требовалось.

Я вошёл под мелодичный звон колокольчика. Сидевший за конторкой клерк в жилетке и нарукавниках поправил нервным движением очки в железной оправе. На клиентов со стороны, несмотря на рекламу с вывески, тут явно не рассчитывали.

— Чем могу… — начал он и тут же замолчал, когда в лицо ему уставился ствол «Вельдфёра». — Э-э-э-э… — выдал он с комично глубокомысленным видом.

— Деньги, — произнёс я, проходя расстояние, отделявшее меня от конторки парой широких шагов. — Быстро.

— Вы… э-э-э… знаете, чьё это… э-э-э… заведение?.. — замычал телком клерк, но скрежет взводимого курка заставил его сглотнуть ком в горле.

Старик, хозяин фермы, подарил мне револьвер третьей модели, это оружие не нуждалось в том, чтобы взводить курок, однако психологический эффект столь простого действия был мало с чем сравним.

И всё же клерк оказался более крепким орешком, нежели я представлял себе.

— Вас… найдут, — выпалил он. Эканье превратилось в паузу между словами. — Найдут… и выпотрошат!

— Будешь и дальше болтать, — честно предупредил его, — и я вышибу тебе мозги.

Мои слова подействовали, наконец, на клерка. Он поднялся на ноги, держа руки на виду — геройствовать явно не собирался — и направился к двери, ведущей во внутренние помещения конторы. Я прикрыл дверь, не опасаясь новых визитёров, и прошёл следом. Ничего больше не говоря, клерк вытащил из несгораемого шкафа внушительных размеров пачки денег — в основном крон Альянса, но попадались и гномьи кредиты, что делало сумму более интересной. Пачки одна за другой скрывались в кожаном чемоданчике, видимо, припасённом для курьера. Заполнили они его всего лишь на треть, но будь я настоящим грабителем, был бы и такой сумме рад. Даже по самым скромным прикидкам на эти деньги можно нормально прожить полгода в любом урбе, даже при условии, что тратить их не только на еду и жильё.

— Извини, приятель, — сказал я, подходя к оставленному клерком на столе чемоданчику. Тот сжался, понимая, что сейчас случится, и я приложил его по затылку рукояткой револьвера. Клерк, как подкошенный свалился мне под ноги. Похоже, к ограблениям он привык, что бы там ни говорил сначала.

Уже выходя из внутренних помещений конторы, я преступно расслабился. Наверное, сыграли роль пустота и удивление клерка при моём появлении. Он явно никого не ждал. Человек в приличном, хотя и потёртом, костюме с бумажной розой в петлице, замер у входа. Я же порадовался, что не успел убрать револьвер в кобуру, и теперь ствол «Вельдфёра» смотрел новому посетителю конторы прямо в лицо.

— Ты хотя бы знаешь… — начал костюм, но, наверное, вид у меня был настолько решительный, что он не захотел продолжать.

Отступив в сторону, давая мне проход, посетитель уронил руку на пояс и как бы невзначай расстегнул пуговицу костюма. Я сразу заметил под полой пиджака кобуру.

— Не стоит, — произнёс я. — Я сейчас выйду из конторы, и больше ты меня не увидишь. Ты не успеешь достать пистолет — не стоит играть с судьбой.

Однако я недооценил любителя бумажных цветов. Он и не думал полагаться лишь на свою реакцию и удачу. Колокольчик на двери снова мелодично прозвенел — на пороге стоял новый посетитель. Похоже, сегодня в конторе братьев Казадеи просто аншлаг.

В тот же миг, когда в контору вошёл ещё один человек — тоже в костюме, но без розы в петлице, всё завертелось с невероятной скоростью. Я бросил взгляд на нового посетителя, и этого вполне хватило любителю бумажных цветов. Вшитый в полу пиджака кусочек свинца помогает быстрее выхватывать оружие из поясной кобуры. Трюк старый, но действенный, и любитель бумажных цветов его знал. Но я всё равно оказался быстрее.

Револьвер дважды рявкнул — в тесной конторе братьев Казадеи звук молотом ударил по ушам, отдавшись во всём теле, — и плюнул в любителя бумажных цветов свинцом. Тот покачнулся, выронил пистолет и повалился ничком.

Второй посетитель ещё только выдёргивал из кобуры под мышкой оружие, когда я всадил ему в грудь пару пуль. Он отступил на шаг, другой и сполз по стене, оставляя на обоях широкий кровавый след.

Теперь следовало поторопиться — звуки выстрелов вполне могли слышать на улице, а Отравиль сейчас не тот город, где палят без разбора. Надо убраться из конторы поскорее, пока тут не объявился ближайший патруль. Вступать в перестрелку с астрийскими солдатами у меня не было ни малейшего желания — результат её вполне предсказуем.

Я выскочил на улицу, убрав револьвер в кобуру, и бегом помчался к ближайшей подворотне, чтобы оттуда нырнуть в переплетение улочек и переулков, скрывающихся за фасадами домов. Строившийся без генерального плана городок, вроде Отравиля, представлял собой настоящий лабиринт, стоит только отойти на пару шагов от центральных улиц. Затеряться в них проще простого — чем я и воспользовался.

Старик, хозяин фермы, многого не знал о городе, однако, где в Отравиле собирается большая часть банды Рохо. Если отель был вотчиной Строцци и считался почти фешенебельным заведением по местным меркам, то гостиница «У северных ворот», где останавливались люди победнее в ожидании поезда или дилижанса, проезжавших здесь далеко не каждый день, была куда как проще. Конечно, не совсем уж клоповник, но приличным его назвать язык бы не повернулся. С порога видно было, что мебель здесь не раз чиненная, причём зачастую силами самих постояльцев — на нормального плотника тут тратиться не хотели. Столы и стулья поражали своим разнообразием, а за барной стойкой скучал крепкий парень, которого я кажется видел среди бандитов на перроне. Он покосился на меня, и рука его словно сама собой упала под стойку. Как пить дать у него там припрятан обрез дробовика.

— Спокойно, приятель, — усмехнулся я, проходя и ставя на стул рядом со стойкой чемоданчик. — Я выпить сюда зашёл, а меня тут встречают, как святые знают кого.

— Может, ты не туда свернул, приятель, — глянул на меня бармен.

— А может, куда надо.

Намерено небрежным движением я расстегнул пиджак, продемонстрировав рукоять револьвера, торчащую из подмышечной кобуры.

— Я не коммивояжёр, который приехал продавать всякую ерунду в ваш славный городишко. У меня другой товар.

Сейчас я ходил по очень тонкому льду. Вспомни бармен моё лицо, узнай он во мне спутника Уэлдона, которого они расстреляли на перроне, окажись слухи о том, что Рохо вербуют людей далёкими от истины, и меня не слишком вежливо попросят покинуть гостиницу. По взгляду бармена я понимал, что я кажусь ему кем-то знакомым, он напрягает извилины изо всех сил, стараясь вспомнить моё лицо. Однако, видимо, саквояж с выкупом за жену и сына Уэлдона слишком сильно занимал его, и запомнить меня он не сумел. Что сейчас оказалось мне на руку.

— Пива холодного налей, — сказал я, прерывая затянувшуюся паузу. — Жарко уже на улице.

Бармен нацедил мне полную кружку светлого, даже без слишком большой шапки. Я заметил, что большинство посетителей отдавали предпочтение пиву — для более крепких напитков ещё рановато, да и в самом деле жарко.

— Видишь вон тот столик, — указал бармен. — Тебе к дону Мигелю, он беседует с теми, кто хочет продаёт товар вроде твоего.

Дон Мигель оказался старше Рамона, одевался он как все остальные, сидящие в общей зале гостинице, и сразу выделить его я бы не смог. Лишь парочка полуорков, цедивших пиво за соседним столом говорили о его статусе.

— Что продаёшь? — спросил у меня дон Мигель, и я без колебаний выложил перед ним «Вельдфёр». — Третья модель, — уважительный кивнул тот, осмотрев револьвер, прежде чем вернуть его мне. — А насколько хорошо ты с ним управляешься?

— Настолько, — честно ответил я, — что твои мордовороты не успеют достать оружие, прежде чем я пристрелю тебя, а после и их. Не стоит им так налегать на пиво, по такой жаре оно может сыграть дурную шутку.

— Ты либо очень храбрый парень, либо очень глупый, — покачал головой дон Мигель. — Такие шутки здесь не слишком уместны.

Я лишь пожал плечами.

— Могу пристрелить кого-нибудь из твоих людей здесь, — предложил я. — Кто тебе нравится меньше всего?

— Дай я уделаю этого пижона, — попался на крючок один из людей дона Мигеля.

Высокий тип с нечёсаными волосами, одетый в потрёпанный костюм с чужого плеча, вскочил на ноги. Не дожидаясь ответа, он сунул руку за пазуху, но я опередил его. Прежде чем его пальцы сомкнулись на рукоятке пистолета, ствол «Вельдфёра» уставился ему в лицо. Намёков взъерошенный явно не понимал и выдернул-таки из кобуры «Фромм». Я большим пальцем взвёл курок револьвера, давая ему последний шанс. Всё это время смотрел в глаза дону Мигелю, в сторону взъерошенного даже не обернулся.

— Довольно! — дон Мигель хлопнул ладонью по столу с такой силой, что подпрыгнула моя кружка с пивом. — Сядь, Дойл, пока я сам тебе не пустил пулю в лоб.

— Но, дон, — возмутился взъерошенный, — этот пижон слишком много за себя берёт!

— Это я здесь решаю, — осадил его дон Мигель. Он даже не глядел на Дойла, и стрелка, похоже, это задело. — Ты умеешь работать языком, и яйца у тебя крепкие, — признал дон Мигель, — но этого мало для того, чтобы работать на нас.

Я ждал продолжения, хотя и знал, что его не будет. Очень скоро нас должны прервать самым грубым образом. Об этом я позаботился.

Прежде чем отправиться в гостиницу «У северных ворот» я швырнул камень в окно полицейского участка Отравиля. Камень этот был обёрнут куском бумаги, на котором я старательно вывел печатными буквами, чтобы нельзя было узнать почерк.

Уверен, моя выходка не осталась незамеченной, Строцци просто обязаны отреагировать на неё. И они не обманули моих ожиданий.

Полицейские в Отравиле не носили какой-то определённой формы, от простых горожан из отличали потёртые синие кепи с чёрными козырьками. К слову сказать, я не заметил ни одного до сей поры, видимо, стражи порядка полностью отдали улицы патрулям астрийской жандармерии. А вот в гостиницу «У северных ворот» ввалились сразу пятеро грозного вида полицейских с дубинками в руках. Возглавлял их исталиец с прилизанными волосами и усиками-стрелочками.

— Как это понимать, Джоджо? — поднялся на ноги дон Мигель, и следом за ним встали все в общей зале гостиницы. Я не отстал от остальных. — Ты вламываешься ко мне со своими мордоворотами так, будто вернулись старые времена. И это после того как твой дядя заключил соглашение со мной — он сам пришёл к нам и предложил мир.

— А ты нарушил его, Мигель, — прошипел гадюкой исталиец по имени Джоджо.

— Ты бросаешься очень острыми словами, Джоджо. — Веспанец заговорил тише, и теперь к каждому его слову нужно было прислушиваться. — Надеюсь, у тебя есть не только слова?

— Тебе оказалось мало денег, что вы захапали с трупа того ариша, — ответил исталиец, правда, тон всё же сбавил, решив не накалять ситуацию, — и твой человек напал на контору братьев Казадеи. Двое наших людей убиты, а выручка утекла к тебе.

— Слова, Джоджо, острые слова, — покачал головой дон Мигель. — Они режут, как бритва, смотри, как бы тебе не пустили кровь.

Воздух в общей зале гостиницы, казалось, сгустился от напряжения — одно неверное движение, даже громкий звук, и начнётся стрельба. Это чувствовали лидеры обоих групп, и потому даже горячий сначала исталиец Джоджо старался обходиться без резких движений.

— А вот то, что есть у меня кроме слов, — ответил он, бросив на пол перед доном Мигелем камень, обмотанный запиской.

Сейчас, наверное, мало кто помнил, что я пришёл сюда с чемоданчиком. Все обратили внимание револьвер под мышкой и конфликт с взъерошенным Дойлом. А чемодан, откуда я взял лишь малую часть денег, сейчас обосновался под стойкой, недалеко от ног бармена. Чтобы закинуть его туда, мне пришлось постараться, однако работа частного детектива часто сродни профессии фокусника. Главное — знать, как отвлечь всех, чтобы твои действия остались незамеченными. Признаюсь сразу, мне приходилось не раз подбрасывать кое-какие улики или, наоборот, забирать. Всё в интересах клиента, само собой.

— Ты ведь будешь не против, если мои люди обыщут твоё заведение? — растянул губы в улыбке исталиец Джоджо.

Дон Мигель, которому один из полуорков подал записку, нарочито долго читал её, а после глянул на Джоджо.

— Ваших денег здесь нет, — сказал он, наконец, — ищи, сколько хочешь.

— Работаем, парни, — обернулся к полицейским Джоджо.

Чтобы отыскать за стойкой не слишком-то хорошо припрятанный мной чемодан у парней ушло меньше пяти минут. Один из них достал его, щёлкнул застёжками и тут же протянул подошедшему начальству. Джоджо растянул тонкие губы в высшей степени неприятной усмешке.

— Ну что, Мигель, ты скажешь на это?

Он выставил чемодан на барную стойку и открыл его, чтобы все желающие могли увидеть пачки купюр.

— Это наши деньги, и ты даже не потрудился как их следует припрятать. Времени не хватило, да? Не думал, что у тебя завелась крыса.

Я почувствовал, что лёд под моими ногами невероятно тонок. Сейчас кто-то вспомнит о том, что именно я принёс чемоданчик, и пиши пропало. Вот только Джоджо вёл себя настолько вызывающе, что про меня никто и не вспомнил. Дон Мигель подошёл к чемоданчику и захлопнул его.

— Забирай свои деньги, Джоджо, и проваливай, откуда вылез. Я пришлю человека к твоему дяде.

Исталиец хотел было выдать ещё какую-нибудь скабрёзность, однако вовремя остановился. Даже до него дошло насколько сейчас опасно и дальше дразнить Мигеля и его людей. Начнись перестрелка, и Джоджо с полицейскими не уйти — бойцов у Рохо больше, они готовы к драке. Исталиец сам накалил обстановку настолько, что всем уже наплевать на перемирие.

— Не затягивай с этим, — бросил-таки он напоследок и первым вышел из гостиницы.

— Так, — обернулся ко всем дон Мигель, — расходимся. Кто при деле — на места, удвоить охрану наших заведений. Остальные со мной. Карлито, бегом в усадьбу, передай новости Рамону: пускай отрывается от своей бабы и едет сюда.

Не прошло и десяти минут, как общая зала гостиницы «У северных ворот» почти опустела. Остались только я, бармен, лениво мывший и вытиравший кружки, которые побросали на столах люди дона Мигеля, да пожилой человек с седыми усами, одетый прилично, но по сугубо веспанской моде, что придавало ему особый колорит.

Старик взял свою кружку и подсел ко мне. Сделал знак бармену — тот принёс ещё пару холодного пива и тарелку солёных орешков.

— Чем обязан? — спросил я, когда бармен вернулся за стойку к грязным кружкам.

— Если думаешь, что никто не заметил твоих фокусов с чемоданом, то ты ошибаешься, приятель, — надтреснутым голосом произнёс в ответ старик.

Я молчал, отдавая должное новой кружке пива и хрустя солёными орешками.

— Зачем ты это сделал? — не выдержал первым старик. — Зачем раскачиваешь лодку?

— Сначала ответь, папаша, — сказал я, — почему ты не сдал меня Мигелю Рохо? Моей головой тот легко расплатился бы с этим Джоджо.

— Вряд ли, — покачал головой старик. — Я помню Мигелито с пелёнок: он рос с ненавистью к Строцци. Он поступил бы точно также, только тебе не поздоровилось бы, а я этого не хочу. Не понимаю, зачем ты всё это затеваешь.

— Ты знаешь о женщине, которую держит у себя в усадьбе Рамон Рохо? — спросил я, и дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — Я должен спасти её и её сына, а для этого здесь надо заварить кашу покруче.

— Она выльется большой кровью, — покачал седой головой старик, — но пусть его — к тому давно шло. Этот нарыв следует вскрыть.

— А твой какой интерес в этом, папаша? — не сменил намерено развязного тона я.

— Я старый человек, сынок, — в том же тоне ответил старик, — и не боюсь смерти. Я помню, с чего всё начиналось, и мне противно смотреть, во что всё вылилось в итоге.

Он откинулся на стуле, уставившись в потолок. Пожилым людям вообще свойственно пускаться в воспоминания, особенно после пары пива. Я не прерывал старика, понимая, что из его монолога вполне могу почерпнуть что-нибудь интересное и полезное для себя.

— Мы ведь начинали вместе — я и старый Рохо. Возили через границу то да сё, конечно, без перестрелок не обходилось, но если подмазать кого надо, всегда глаза пограничников оказывались закрыты. Двадцать пять лошадок, рысью через мрак, — напел он себе под нос. — А потом в городе появились Строцци. — Фамилию исталийцев он не сказал, а выплюнул. — У них были деньги, связи, они быстро взяли Отравиль в свои руки, подмяли под себя всё. Легальные и нелегальные дела — всюду запустили свои жадные пальцы. Вот тогда-то мы со старым Рохо и дали им по рукам, да так, что запомнили надолго. Веспанцы по всему городу вставали плечом к плечу против грёбанных Строцци. Мордобой, перестрелки, поджоги — это была настоящая война. Мы могли выкинуть их из Отравиля, но старый Рохо дал слабину. Пошёл на поводу у Мигелито, а ещё опасался бешенного Рамона. Младшенький уже хорошо хлебнул крови, и на фронте, и потом, старик Рохо опасался, что Рамон возьмёт дело в свои руки. Потому и пошёл на мировую со Строцци. Видел бы он, чем всё обернулось. Город снова под Строцци, как и прежде полиция и власть в их руках, а Рохо стали просто бандитами. Рамону и Мигелито плюют в спину простые веспанцы, из которых их же люди выжимают деньги. Старик такого не позволял.

Вот в чём дело: вялая война идёт уже который год, но недовольство старика, скучающего по прежним временам, только растёт. Да, такой мотив мне вполне понятен. Вряд ли он поможет мне, но и мешать не станет, что уже доказал, умолчав о моих манипуляциях с чемоданом денег.

— Теперь Рамон всё больше времени проводит в усадьбе со своей новой курси,[2] а в городе всем руководит из своего закрытого клуба Мигелито. Организовал, понимаешь, мужской клуб, будто моя гостиница для него уже не слишком хороша.

Ещё одна обида, которую легко понять. Старика задвинули на второй план, отдав в управление гостиницу, но настоящие дела делаются теперь не у него, а в закрытом клубе. Видимо, именно туда и отправился дон Мигель с доверенными людьми.

— А где этот клуб? — спросил я.

— Хочешь и там бучу устроить, — понимающе кивнул старик, — не выйдет. Мигелито ещё только присматривается к тебе. Тебя и на порог не пустят, парень.

— У меня есть пропуск, — усмехнулся я, тронув рукоять револьвера.

— Веский аргумент, — согласился старик. — Но там полно парней с такими же, может статься, что они стреляют получше твоего.

— А это уже профессиональный риск, папаша. Ты, главное, адрес подскажи, остальное уже моя забота.

Старик рассказал мне, как добраться до закрытого клуба дона Мигеля. Я кивнул ему на прощание, допил пиво и направился к выходу. Однако у стойки меня перехватил бармен. Я недоумённо глянул на его руку, держащую меня за рукав пиджака.

— А я ведь узнал тебя, — сказал он. — Ты тот самый легавый, что приехал вместе с денежным мешком.

— Это что-то меняет?

— Если бы не папаша… — прошипел бармен.

— Тебя бы вовсе на свете не было, — перебил его старик, как оказалось, отлично слышавший нас. — Отпусти парня, сынок, пускай делает своё дело.

Семья для веспанцев на первом месте: сын никогда не ослушается отца, даже когда это идёт вразрез с его принципами. Почти уверен, бармен видел и мою манипуляцию с чемоданом, однако отец запретил ему вмешиваться, и тот промолчал. Я высвободил рукав и вышел из гостиницы.

Меньше всего ожидаешь увидеть такой вот закрытый клуб в городишке вроде Отравиля. Как-то не вяжется он с общей обстановкой этого захолустья, куда и налоговые инспектора забираются раз в сто лет, если не реже. Однако обставлен тот оказался по первому разряду. До заведений Рейса или Гаттерлина не дотягивало, но всё же вид ему Рохо сумели придать вполне респектабельный. А вот публика, расположившаяся за столиками в помещении «Только для членов клуба», респектабельностью похвастаться как раз не могла. В клуб перекочевали почти все бойцы дона Мигеля, сидевшие в гостинице, к ним добавились ещё несколько бандитов постарше, отдававших предпочтение веспанской моде. Несмотря на вполне приличную одежду продублённая кожа лиц и рук выдавала в них людей, — и не только людей — много проводящих на улице. И труд их явно далёк от крестьянского.

— Ты слепой или тупой, приятель? — рявкнул мне в лицо взъерошенный Дойл стоило мне только переступить порог заведения. — Написано же: «Только для членов клуба». Тебя не приглашали.

— Ты тоже торчишь по эту сторону, — заметил я. — Выгнали проветриться после гостиницы.

— Я мог уделать тебя там, и уделаю здесь! — вполне предсказуемо выдал Дойл, демонстративно расстёгивая пуговицу на пиджаке.

— Дойл, ты же наёмный стрелок, — отмахнулся я, — тебя ничего не связывает с этой семейкой. У тех и у этих всё только для семьи, а ты даже не веспанец. Зря выслуживаешься.

Мои слова закономерно завели его. Он понимал, что я прав, однако теперь ему оставалось либо признать это и отойти в сторону, либо… Сделать то, что он сделал. Откинув полу пиджака, открыл рукоять пистолета в плечевой кобуре. Зря. Я револьвер держал в левой руке, за которой тот не следил. Рисковать попусту не в моих правилах.

Дойл только выдернул оружие из кобуры, а подаренный стариком, хозяином фермы, «Вельдфёр» плюнул ему в грудь свинцом. Тяжёлая револьверная пуля ударила Дойла — дистанция была убойная — хватило одного выстрела. Наёмный стрелок мешком повалился на пол.

За стеклянной перегородкой, украшенной надписью: «Только для членов клуба», — началась какая-то возня. Я выдернул правой рукой из пальцев убитого стрелка «Фромм» — стандартный армейский пистолет астрийского производства. То, что надо.

Я открыл огонь по силуэтам по ту сторону стеклянной перегородки. Веспанцы явно ждали, что я войду, и подготовили, наверное, не один неприятный сюрприз. Именно поэтому я начал стрелять прямо из холла. Пули разнесли стекло, осыпавшееся дождём осколков. Две фигуры свалились на пол — толи зацепили мои пули, толи просто ушли с линии огня. Я не переставал стрелять — теперь враги у меня как на ладони. Веспанцы только вскидывали нацеленное прежде на дверь оружие, не успевая пальнуть в ответ. Как только магазин «Фромма» опустел, я вскинул зажатый в левой руке «Вельдфёр» — и всадил оставшиеся четыре пули в самых крепких бойцов семьи Рохо.

Перезаряжать револьвер времени не было, и я сунул его в кобуру. Взяв с тела Дойла запасной магазин, я сменил его в трофейном «Фромме» и запрыгнул внутрь основного помещения закрытого клуба семьи Рохо.

Это может показаться безумием — лезть в логово бандитов одному, ведь у врага численное преимущество. Вот только я был солдатом, а они нет, и это меняло всё. Бандит остаётся бандитом даже в критической ситуации. Он никогда не поднимется в полный рост, выбравшись из окопа, не пойдёт на ураганный огонь пулемётов — он всегда будет искать укрытие, думать в первую очередь о своей шкуре. На такие безрассудства, как творил сейчас я, ни один бандит не способен.

Я шёл через основное помещение закрытого клуба, расстреливая всякого бойца семьи Рохо, рискнувшего высунуться из укрытия. Пары девятимиллиметровых пуль из «Фромма» хватало каждому. Я переступал через тела людей и полуорков, и шёл дальше — к двери с табличкой «Председатель». За ней мог скрываться только дон Мигель — кто же ещё взял бы на себя руководство этим заведением.

Магазин «Фромма» снова опустел, и я присел над телом полуорка, целившего в меня из «Майзера». Никогда не разделял любви к этому оружию, отдавая предпочтение более мощным револьверам или вовсе аришским «нольтам». Однако сейчас выбора не было — надо брать, что плохо лежит. Перезаряжать «Вельдфёр» некогда.

«Майзер» успел разрядить почти наполовину, прежде чем ногой вышиб дверь с табличкой «Председатель». К чести Мигеля Рохо тот не стал прятаться — так и остался сидеть за прочным столом. Руки демонстративно держал на виду, вот только приоткрытый ящик стола наводил на определённые мысли. Не тот человек дон Мигель, чтобы дать себя вот так запросто прикончить. Это я понял ещё в гостинице. У таких всегда припасён козырь в рукаве — и частенько не один.

Я быстро оглядел кабинет, не обращая внимания на его хозяина, и это зацепило самолюбие дона Мигеля.

— Тебя наняли Строцци, парень? — спросил тот, привлекая моё внимание к своей персоне.

Вот только прежде чем задать вопрос, он глянул-таки в сторону шкафа для бумаг. Высокого такого шкафа, куда вполне может поместиться человек, встав по стойке смирно. Если, конечно, человек этот достаточно субтильного телосложения.

Я вскинул «Майзер» и всадил одну за другой три пули в шкаф, целясь примерно на уровне груди. Гном туда точно не поместится, даже самый мелкий, а гоблинов среди бойцов Рохо я не видел. Из шкафа на пол вывалился тощий полуэльф с парой пистолетов в руках. Первый из припрятанных в рукаве дона Мигеля козырей.

Вторым оказались мои «Мастерсон-Нольты». Не тратя больше времени на сотрясение воздуха, он выдернул их из ящика стола. Но я был быстрее — пара пуль в грудь, третья в голову. Дон Мигель откинулся в кресле. Тяжёлая майзеровская пуля вошла ему прямо в переносицу и разнесла затылок. Кровь и мозговое вещество забрызгали стену за ним.

— Если вам так интересно, дон Мигель, — усмехнулся я, глядя на труп, — то нет. Я не от Строцци.

В ящике обнаружились моя наплечная кобура и запасные магазины к «нольтам», чему я был несказанно рад. Избавляться от подарка старика, хозяина фермы, не стал — решил вернуть оружие при случае, так что пришлось перецеплять его на пояс, а вот пара «нольтов» вернулись на своё законное место. И сразу я почувствовал себя уверенней — всё же для меня они были не просто оружием, а уже давно стали частью меня самого. Прежде, пока не вернул себе пистолеты, чувствовал себя каким-то ущербным, и лишь когда надел знакомую кобуру, натёршую кожу на груди, почувствовал себя целым.

Теперь надо как можно скорее покинуть Отравиль — у меня дела в усадьбе Рамона Рохо.