Бывшие. Сводный грех (СИ)

44

Алена

Когда прихожу в сознание, первым делом слышу голоса рядом. Они спорят, хоть и тихо. Голова трещит, и я бы с радостью не слушала их. Трубки в носу мешают ужасно. Хочу избавиться от них. Рука кажется неимоверно тяжелой, но я всё же поднимаю её и с усилием вытаскиваю пластиковые трубки.

— Эй, нельзя, слышишь? — голос Алекса раздается совсем близко. Он мягко возвращает кислородные трубки на место. — Это тебе нужно. Ещё пару часов.

— Пить, — прошу хрипло, ощущая, как пересохло во рту.

Он тут же подносит воду, и с каждым глотком мне становится легче. Когда, наконец, открываю глаза, вижу Алекса и маму. Она всем своим видом ясно дает понять, насколько против его присутствия.

Серьезно? Он спас мне жизнь, а она все равно гнет свою линию. Даже сейчас, когда я на больничной койке, ей важнее стоять на своем. Все, чего я хочу, — чтобы она, наконец, приняла нас. Чтоб перестала давить, надеясь, что я в очередной раз просто прогнусь. Разве это так много? Всего лишь чуточку понимания, хотя бы сейчас.

— Я тут долго? — спрашиваю, ощущая легкую дезориентацию.

— Нет, пару часов. Тебе дали что-то, чтобы ты могла отдохнуть. Я, честно говоря, не очень поняла, — откликается мама с ноткой беспокойства в голосе.

— А когда поедем домой? — на удивление слабо выходит, но желание оказаться в своей кровати пересиливает.

— Ален, не торопись, — терпеливо объясняет она.

— Врач сказал, что угрозы жизни нет, — вмешивается Алекс, опуская глаза к кровати. — Полежишь с кислородом и физраствором еще час, и нас отпустят. Если что, можем обратиться к ним снова. Будешь отдыхать дома.

Мама бросает на него недовольный взгляд, полный молчаливого осуждения, от которого все внутри сжимается.

К концу процедур я, конечно, не готова провести на ногах целый спектакль, но самочувствие вполне сносное, чтобы не поддаваться на уговоры остаться в больнице на ночь. Это последнее место, где я бы хотела задержаться без веской причины.

Когда мы оказываемся дома, Сергей Васильевич помогает мне добраться до комнаты, которую для меня подготовили. В коридоре уже ни следа копоти, и пахнет чем-то цитрусовым. Неужели они справились всего за пару часов? Клинингу точно нужно поставить пять звёздочек. В самой комнате, конечно, такого "вау-эффекта" не будет — ремонт там явно займет время. Но рвать душу, глядя на обгорелые стены, я точно не собираюсь. Хочется просто отлежаться.

Алекс следом поднимается наверх, направляясь в свою комнату. Но его останавливает мама, и привычный холодный диалог завязывается вновь.

— Алекс, и все-таки, тебя сегодня здесь быть не должно. Зачем ты приехал? — интересуется мама, сдержанно и укоризненно.

— Я обязан отчитываться, зачем приехал к себе домой? Вы мне кто, Вика? — Алекс резко, почти с вызовом, отвечает.

— Александр! Не забывайся! — Сергей Васильевич осаживает его, в голосе — стальная строгость. — В моем доме нужно разговаривать вежливо.

— Да что ты? Вежливость должна быть взаимной! — Алекс с трудом сдерживает раздражение, но в его голосе проскальзывает сарказм.

— Ты ведешь себя как подросток, — добавляет мама, скрестив руки на груди. — Мы все пытаемся помочь Алене, а ты…

— А я что? Спас ее жизнь? Извините, что не по вашему сценарию.

Между ними на мгновение повисает напряженная тишина. Сергей Васильевич смотрит на Алекса осуждающе, но молчит, а мама бросает взгляд на меня, пытаясь скрыть волнение.

— Алекс, может, все-таки хватит? — вмешиваюсь, чувствую себя неловко, слушая эту перепалку.

Он смотрит на меня, и гнев в его глазах чуть угасает.

— Ладно, птичка, я больше не буду. Но если честно, мне это все уже надоело, — устало вздыхает Алекс и направляется в свою комнату.

Я захожу к себе и закрываю дверь, не хочу никого видеть. Состояние такое, что хочется отпустить себя и поплакать вдоволь. Все это так сильно подтачивает меня изнутри, что я уже боюсь очередных столкновений между ними. Как я могу выбрать? Это же моя мама и мой любимый человек. Я не должна выбирать, не могу…

Первые горячие слезы катятся по щекам, и я не пытаюсь их сдерживать.

— Алена? Давай поговорим, — стучит мама, ее голос звучит с другой стороны двери, мягкий, но всё ещё требовательный.

— Не сегодня, я устала и хочу спать, — на ходу придумываю оправдание.

— Ну, хорошо. Как скажешь, — слышу ее шаги, удаляющиеся по коридору.

Только я ложусь в постель, устало снимая с себя одежду — ведь ничего другого у меня и нет, все в дыму и копоти — как снова раздается стук.

— Птичка? Я зайду, — голос Алекса звучит приглушенно, но решительно.

Молчу, надеясь, что он решит не беспокоить. Притворяюсь спящей, задерживаю дыхание.

— Я захожу, — произносит он тихо, но так, будто точно знает, что я не сплю.

Дверь медленно открывается.