Бывший муж сестры

Глава 21

— Надежда, давай с нами за стол, — заглядывая в комнату, зовет меня Мария.

— Спасибо, Маша, но я не голодна. — Вижу ее недоверчивый взгляд и добавляю: — Правда.

Девушка, постояв еще миг, разворачивается и уходит.

Тихий час в квартире — это что-то святое. Алиса и Соня мирно посапывают на кровати. Коленька с сыном Маши играет в другой комнате в какие-то видеоигры. А я… У меня, наконец, появляется возможность заглянуть в… дневник Веры, на который я наткнулась в Сонечкиной комнате, когда собирали вещи племяшки.

Этот дневник сестра вела со школы. Старая, потрепанная временем тетрадь аккуратно упакована в чистенькую новую обложку; именно поэтому она и привлекла мое внимание, а когда я открыла последние страницы, то поняла, что Вера до последнего делала в нем записи.

Провожу ладонью по первому пожелтевшему листу с надписью «ДНЕВНИК. СТРОГО СЕКРЕТНО». Сердце екает и к горлу подступает тошнота, а за грудной клеткой разливается тоска. Не могу поверить, что Веры больше нет. Слишком все произошло стремительно. Быстро. Как будто не со мной. Хорошо, что в этот момент Глеб был рядом, не знаю, как все сама смогла бы вытащить.

Перелистывая один лист за другим, бегло просматриваю записи. Возможно, это неправильно читать чужие мысли, но Веры больше нет, а в ее дневнике я надеюсь найти ответы на некоторые вопросы.

Долистав до последней страницы, понимаю, что даты сестра перестала проставлять с того момента, как родила Соню. Писала все сплошным текстом, не разделяя его на периоды.

Глубоко вздохнув, мысленно прошу у Веры прощение и случайно натыкаюсь на такую запись:

«Ненавижу.

Не ребенок, а каторга! Зачем я ее родила?

Хорошо, что Сонька есть. Глеб к ней так хорошо относится. Если бы не она…

Как же бесят меня эти дети!»

Захлопываю тетрадь, смахиваю с ресниц набежавшие слезы. Не верится, что это писала Вера. Я же помню, как она радовалась беременности. Помню, как за Коленьку переживала…

Но неожиданно в памяти всплывают другие моменты… Те, о которых я пыталась забыть и не хотела вспоминать. А точнее, они сами забылись, сами стерлись из памяти, а вот сейчас всплывают на поверхность.

Помню, когда я ушла жить к бабе Клаве, соседка звонила мне несколько раз, говорила, что Верка со своим хахалем ушли, а Кольку одного оставили. А он кричит в квартире так, что весь подъезд на уши поставил, и, если я не приду и не сделаю что-нибудь, они вызовут полицию.

А я про те случаи совсем забыла. В тот период Вера таскалась за своим Димкой всюду. Боялась потерять. И совсем о Николаше не заботилась.

Трясу головой. Не хочу вспоминать плохое.

Пропустив несколько страниц в дневнике, снова открываю.

«Опять звонила Надя. Ненавижу. Чувствую, что приехать хочет. Дрянь».

У меня замирает сердце.

«Я так и знала, что она переспала с Глебом!!! Стерва малолетняя!!! Притащила-таки свою дочь сюда. Теперь Глеб точно к ней уйдет!

Я не отдам его, он мой! А Наде уже недолго осталось. Ха!

Ненавижу Глеба! Он не оправдал моих ожиданий. Мерзавец!

Не хочу больше никого видеть! Все противны. Все омерзительны. Ненавижу!»

Это последние слова, написанные Верой.

Я вытираю тыльной стороной ладони мокрые щеки. Оказывается, я совсем не знала свою сестру. Не видела в ней всей этой злости. Разве можно жить с такой ненавистью в сердце?

— Надя, — слышу голос Сони и, повернув голову, замечаю, что она внимательно смотрит на меня.

— Да, милая? — Закрыв дневник, откладываю его, тянусь к племяшке. — Иди сюда.

Хлопаю рядом с собой по кровати.

— Не плачь. — Девочка тянется к моим щекам и тоже проводит коротенькими пальчиками по ним.

— Больше не буду, Соня, — обещаю ей.

— А когда дядя Глеб приедет? — спрашивает, прижимаясь ко мне.

— Скоро, малышка. Очень скоро, — говорю ей, целуя в макушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍