Царь Кровь

14

Гротеск.Другого описания не подберешь: гротеск, гротеск, ГРОТЕСК. Я помню чувство не только ужаса, но и гнева. Наверное, все мы делаем вид, что старики умирают спокойно и с достоинством. Эти умерли не так, хотя и не по своей вине.

Я шел по дорожке к мотоциклу, и набитый детским питанием рюкзак качался у меня на спине.

– Стивен!

Более подвижные из этих стариков пытались удрать от газа. Может быть, кто-то и смог.

Эти не смогли.

Они пытались добраться до машин, припаркованных возле дома. Одной из машин – и это было настолько дико, что я чуть не расхохотался смехом висельника – одной из машин, верьте не верьте, был катафалк. Большой, черный, гладкий, стоял с открытыми дверями, даже задняя дверь для гроба была открыта.

На земле сидел толстый старик, прислонясь спиной к колесу. Выражение ужаса застыло на его лице, когда он умирал от удушья. Одет он был в первое, что удалось схватить в панике – розовое женское платье, отороченное белым кружевом по подолу и рукавам. Старик замотал его вокруг пояса; из-под него торчали обгаженные подштанники.

Наполовину вываливаясь из люка, куда похоронщики ставят гроб, свисала голая женщина. С виду лет девяноста, она лежала лицом вниз, выставив голую задницу на не очень-то свежий воздух. Еще пара старичков лежали почти или совсем голые на траве, широко раскрыв рты и выкатив глаза, а животы у них были как на девятом месяце беременности от выделяющихся внутри газов.

– Стивен!

Некоторые трупы уже разваливались. У других в момент смерти вытекла изо рта почерневшая кровь, растекшись лужей, как смоляной нимб. На траве лежала старуха, одетая в бледно-желтое платье, а из ее пальцев рассыпались фотографии колодой карт. На них она сидела рядом со счастливым внуком на его дне рождения, помогая ему задуть свечи на пироге.

Сейчас по ее лицу можно было подумать, что ее заставили танцевать босиком на битом стекле. Зубные протезы вылетели у нее изо рта с фонтаном рвоты, и этой засохшей рвотой приклеило волосы к траве.

Понятия не имею, почему раздался в моей голове шепот:

Велик и благостен Господь…

Я подошел к воротам. Я ничего не видел, не мог дышать. Чуть не споткнулся о труп голой женщины. И тут меня за плечо взяла чья-то рука.

– Вот сволочи… – произнес полный отвращения голос Стивена. – Сволочи. Когда хлынул газ, они бросили этих бедняг погибать. – Он посмотрел на голую женщину у наших ног. – Их уже начали пожирать, крысы, наверное, или лисицы. Посмотри, что они с ней сделали.

Я помню, как что-то орал. Бежал куда-то. Смеялся?

Не помню. Но я был на грани помешательства. А может, плакал? Хрен его знает. Я только помню, что из живота у меня рвался какой-то звук и протискивался через губы.

Я добежал только до кустов на той стороне дороги. Там за мой рюкзак зацепилась ветка и не пустила меня дальше.

И тут я выблевал завтрак. Нет, даже не завтрак – все кишки полностью, да еще, наверное, с куском других внутренностей.

Наконец я смог остановиться. И мутно посмотрел туда, куда блевал.

И оказалось, что я блевал на голые ноги двух детишек, лежавших мертвыми на траве под кустами, вцепившись друг в друга в предсмертных объятиях.

Я отвернулся, и хотя в животе было совершенно пусто, меня вывернуло снова.

– Ты точно уже очухался?

Я открыл глаза. Стивен брызгал на меня водой и протирал мне шею, озабоченно глядя синими глазами.

– Нормально.

– Стоять можешь?

– Черт, я думал, что я только что стоял.

– Рик, мне неохота больше здесь околачиваться. Никаких признаков жизни – ни кошек, ни птиц, ни собак – ничего. Наверное, газ здесь осел, в лощине между холмами. Надо отсюда – эй, детка! Спокойнее, на меня брызгать не надо, о’кей?

– Дай попить. Я уже в норме.

– Еще нет. Давай-ка полегоньку, ладно?

Я добрался до мотоцикла на ватных ногах. Еще две минуты подождал, пока меня бросало в жар и в холод одновременно, потом кивнул Стивену и включил мотор. Реактивный самолет над нами – клочок нормальности в голубом небе – снова заходил на посадку.

Стивен озабоченно всмотрелся мне в лицо, пытаясь понять, могу ли я ехать.

– Рик, у тебя был сильный шок. Может, подберем тут машину, и я тебя отвезу?

– Нет. – Пусть это была глупая гордость, но я был решительно настроен вести мотоцикл. – Поверь мне, Стивен, со мной все в порядке.

Все в порядке, если бы я мог забыть старуху, свисающуюголой задницей из катафалка; все в порядке, если бы я мог забыть двух мертвых детишек ни траве, если бы я мог забыть все вообще, всю эту проклятую остановку.

Я подал мотоцикл вперед, убирая упор. Стивен снова надел солнечные очки, сурово мне кивнул и медленно поехал вперед.

Скоро нам встретились следы деятельности – человеческой деятельности.

Мы притормозили мотоциклы в квартале магазинов.

– Мародеры, – заметил Стивен ровным голосом.

У некоторых магазинов были выбиты окна. С полок смели алкоголь и табак. Компьютерные и видеомагазины подмели дочиста.

Потом мы видели ручеек в сточной канаве, шевеливший банкноты. Наверное, люди уже сообразили, что деньги теперь ни к чему.

Стивен совсем сбавил скорость, свесив ноги по обе стороны мотоцикла, почти что вел его пешком. Он кивнул мне на автомобиль, въехавший в чей-то кирпичный забор с такой силой, что кирпичи рассыпались по газону. Машина была набита компьютерами и телевизорами. Спереди сидели двое мужчин, неестественно откинув назад головы с широко раскрытыми ртами.

Первая мысль у меня была, что мародеров застрелили при попытке удрать с добычей, но тела казались не поврежденными. Значит, и до этих добрался газ.

– Рик! – позвал Стивен через плечо. – Какой бы это ни был газ, а он то и дело возвращается. Давай-ка лучше валить из Лидса пронто.О’кей?

– Согласен. Не вижу смысла здесь болтаться.

– И остальных надо предупредить. – Он мотнул головой в сторону мертвых мародеров. – Он явно еще застает людей врасплох.

Мы прибавили скорость, объезжая брошенные машины, отравленных котов и собак, парня с тюремными наколками, стоящего на коленях посреди улицы и припавшего головой к украденному телевизору, будто задремавшего на миг. Но стоило глянуть на лужу крови, вылившуюся из его губ, и становилось ясно, что будет он спать, пока старик Гавриил не протрубит в свой рог.

Мы пустили мотоциклы быстрее, стрекот двигателей перешел в рев. Мы оба рвались поскорее выбраться на высокое место, где газ, как мы надеялись, нас не достанет, даже если он еще выделяется в низинах.

На вершине холма мы остановились посмотреть назад. Дома остались за спиной. До Ферберна было десять миль по приятной сельской дороге.

– А ведь выглядит почти нормально, правда? – Стивен мотнул головой в сторону крыш со спутниковыми тарелками, телевизионными антеннами, поблескивавшими на летнем солнышке. Офисные здания вдали сияли, как кристаллы. Если бы мы не видели, что там делается… Но даже при этом город мало отличался от того, каким я его знал последние десять лет.

Лайнер в небе закончил очередной проход, двигатели взвыли, когда пилот вновь направил машину в облет города. Мы следили за его полетом в двух километрах у нас над головой. Потом он будто завис высоко над городом, недвижно, как серебряное распятие на синем фоне.

Пассажиры в самолете, быть может, читали или слушали радио, не ведая, какая страшная трагедия поразила Лидс. Те, кто не поленился бы выглянуть в окно, увидели бы только игрушечные домики города и отблеск солнца на окнах.

Пока я смотрел, тембр двигателя изменился. Казалось, самолет повернулся в воздухе и завис, все еще прибитый, как распятие, к синему ясному небу.

Потом упал.

Носом вперед лайнер вошел в пике.

И упал километрах в трех от того места, где мы стояли. В небо грибом вырос клуб белого дыма. Я поймал себя на том, что высматриваю огонь, но не увидел. А звук удара все не приходил.

И наконец дошел – низкий раскат грома вскатился к вершине холма.

Я глянул на Стивена. Он, казалось, ищет подходящие слова, но он помолчал и пожал плечами. Ему было нечего сказать, и мне тоже. Я только мог покачать головой.

Всего за семьдесят два часа город Лидс превратился в Ад на Земле. А до Ферберна ехать несколько минут. Хотя он точно не Рай, но все же получше усыпанных трупами дорог позади.

Оказалось, нет.

Там было хуже.