Целитель

Глава 15

На следующий день после занятий иду к профессору, заниматься. Сначала теория, отрабатывали интонации голоса, способы взятия под контроль сознания. Потом практика, девушка второкурсница как раз пришла сдать «хвост». Вот на ней и пробовал, долго не получалось, потом подбирая нужный тон голоса наблюдал за работой мозга, изменения в кровоснабжении отдельных участков. И таким образом вышел на нужный тембр и ритм, девушка отключилась, привел в себя, попробовал еще раз. Получилось. Потом студентку попросили максимально сопротивляться внушению, неожиданно получилось еще быстрее. Даже профессор удивился.

— Замечательно. Следующий раз поработаем над групповым внушением. В том числе и без отключения сознания. Только прежде получи разрешение в органах. Пусть мне дадут знать.

Начал собирать группу на субботу. Взял Тимку, он играть умеет и голос неплохой, Настя с Юлькой — от них никуда не денешься, Аня — она курсы массажа закончила, может пригодится, и петь может. Леха сам напросился. Как оказалось, он тоже рос в детдоме, в восемь лет его усыновили. На этом остановился, для первого посещения хватит, позже возможно еще кого привлеку.

И вот мы в интернате. Как оказалось он с приставкой «спец» То есть для детей с отклонениями. Пока остальные налаживали контакты, я присматривался, дети были разного возраста, у многих и не специалист сразу определит умственную отсталость. Возможно это не врожденное, а результат воспитания, точнее его отсутствия. У некоторых было нарушение речи, заикание. У других более выраженные внешне, психические отклонения. Всё не мой профиль. Нет, мне работы тоже хватит, заметил и больные почки и кожные болезни. У одной девочки было косоглазие, один раз я удачно с таким справился. Если глубже каждого просканировать работы хватит надолго. Пока буду общаться, по ходу дела разберусь. Сегодня мы просто принесли книги для их библиотеки и познакомимся заодно. Незаметно разбились на две группы — девочки окружили Настю с Юлей и Аней, а пацаны к нам. Леха рассказывал о своем детстве в детдоме, как оказалось особо ничего не изменилось с тех пор. На воспитателей никто не жаловался, но и хвалебных речей не было. Проблемы были в отсутствии досуга, одежда изнашивалась быстрее, чем полагалось по нормативам, питание однообразное. Так что наш приход был разнообразием, всё какое-то развлечение. Провели с ними около часа, пообещали прийти через неделю. Идем, обмениваемся впечатлениями.

— Надо мяч будет купить, а лучше несколько. Футбольный и волейбольный и поиграем с ними — предложил Леха.

— А девочкам скакалки! — поддержала Настя.

Я же думал, единственный способ для меня лечить незаметно — под видом массажа. Одному под каким-то предлогом сделаю, остальные сами просить будут. С кожными незаметно не получится, возьму мазь, любую, пусть думают она помогает. Вспомнил, как Ленку пытался вазелином обмануть… Эх…

Провожаю Настю домой, теперь и днем. Уже возле дома проезжающая мимо машина слегка притормозила, посигналила. Внутри трое парней, пристально посмотрели на меня, тот что за рулем нехорошо так улыбнулся, поехали дальше.

— Кто это? Ты их знаешь? — спрашиваю Настю.

— Нет, первый раз вижу — чересчур быстро отвечает, глаза отводит. Не умеет врать.

— Это они? Те, что фингал поставили?

— Говорю же нет. Мало ли кто мне сигналит.

Ладно, номер я запомнил, проверим. Но то, что явно скрывает от меня что-то, мне не нравится.

Воскресенье, хочется отоспаться, но надо вставать. Зря я на воскресенье согласился, в любой день после занятий часа четыре полечил бы и достаточно. На целый день меня все равно не хватит. Но слово не птица, вылетело. Умылся, побрился, перекусил в столовой и вперед. Могли бы и машину прислать, так на трамвае с пересадкой на автобус ехать. Выходной, народу много, в результате опоздал, вместо назначенных девять часов приехал в 9:22.

Указанный адрес оказался обычной квартирой на первом этаже. Звоню в дверь, открывает девушка, довольно симпатичная брюнетка. Лет так двадцать, длинные волосы, большие выразительные глаза. Несколько секунд смотрит на меня, как бы сравнивая с фото.

— Почему опаздываешь? Через пять минут первый больной будет.

— Моя «Волга» еще на заводе собирается, пришлось попутным транспортом добираться. Я войду?

Поворачивается, идет вперед, я за ней, уткнувшись глазами в выпуклость пониже спины. Аппетитная. Квартира двухкомнатная, в одной комнате стол, диван, пара кресел, несколько стульев. На столе телефон, журнал. Вторая комната закрыта.

— Меня зовут Илона Георгиевна, будешь под моим руководством работать — важно заявляет брюнетка. Открывает вторую дверь, захожу следом. Такой же стол, кушетка и пара стульев. На вешалке два белых халата. Илона одевает один, протягивает мне второй.

— Шевелись, сейчас придут.

— Может, ты сама принимать будешь? Или поищешь себе других подчиненных? Я лично никаких заявлений на работу не писал и никто мне по поводу тебя не информировал. Так что или прекращай командовать или вызывай… Евлампиевича (ну вылетело имя из головы), будем сначала условия работы обсуждать. — не поставлю сразу её на место потом всё.

Илона сверлит меня горящими глазами, раздается звонок.

— Потом обсудим, готовься к приему — выходит, закрыв за собой дверь.

Осматриваю комнату, голые стены, свежепоклеенные обоями. Вспоминаю про предупреждение Сергея Николаевича и просвечиваю стены на предмет прослушки. Ничего подозрительного не вижу, хотя могу и не заметить, у шпионов в фильмах такие миниатюрные устройства, попробуй тут найди. В любом случае нужно быть осторожным. Мои размышления прерывает стук в дверь. Открывается.

— Александр Иванович, посетитель может войти? — нифига се, я уже для неё Александр Иванович?

— Пусть входит.

Заходит солидный мужчина в костюме, галстуке, лет так… более пятидесяти. Слегка полноват, под глазами мешки, почки не в порядке и так видно. Взгляд жесткий, цепкий. Явно из начальства.

— Присаживайтесь — показываю на стул. — Как к Вам обращаться?

— Илья Сергеевич — голос тоже начальственный.

— Чтобы не терять время изложите Вашу проблему Илья Сергеевич.

— Проблема простая, язва замучила. Четыре раза операцию делали, год нормально потом опять обостряется.

Посмотрим на твою язву. Действительно, есть и не одна. Но кроме неё желчный воспаленный, печень не в лучшем состоянии, почки песком забиты. Любит мужик покушать хорошо, деньги есть, не питаться же овсянкой.

— Илья Сергеевич, извините за бестактный вопрос, Вы где работаете?

— Нормальный вопрос. Ясудья.

— Понятно.

— Что Вам понятно юноша?

— Что Ваша работа обязывает поддерживать свой статус. Встречи с нужными людьми, банкеты, праздники. И становится не до здоровья. Язву я залечу, но у вас еще целый букет болезней, которые мне не по силам. И если Вы не будете лечиться и соблюдать рекомендации врачей, то через год или раньше будет то же самое.

— Вот на пенсию пойду, тогда и буду следить за здоровьем. Если сможешь сделать, чтобы под нож опять не ложиться, помоги. В долгу не останусь.

— Снимайте пиджак, рубашку и ложитесь — Моё дело предупредить. Язва поддается плохо, старый организм труднее лечить, чем детский. Сил расходую много, а процесс идет медленно. Смотрю на часы — почти час прошел. Хватит!

— На сегодня все, запишитесь в приемной на еще один сеанс. Ничего жирного, острого. Да вы наизусть, пожалуй, знаете что нельзя.

— Знаю. Гм, заметно лучше стало. А я не верил, почти.

Выхожу вместе с ним в приемную. В смысле в первую комнату. Там уже сидит второй клиент — мужчина чуть моложе этого. Подождав пока запишет судью на второе посещение, спрашиваю.

— Илона Георгиевна, у нас есть кофе?

— Есть, на кухне.

— Сделайте мне, пожалуйста, и товарищу предложите, пока ожидает. Мне нужно время, настроиться.

Илона прошлась опять по мне убийственным взглядом, но молча отправилась на кухню. А я посетил санузел и вернулся на свое рабочее место. Такими темпами десять человек я не приму. До полуночи не собираюсь тут торчать. А девочка ничего, дрессировке поддается.

Девочка на этот раз без стука влетела в кабинет, поставила передо мной чашку. Вернулась к двери, закрыла, подошла опять. Стала напротив, упершись руками в стол.

— Еще девять человек. Ты что до утра тут собираешься сидеть?

Я не спеша пригубил кофе.

— Следующий раз сахара больше на ложечку, а воды чуть меньше. Если этот больной тоже столько сил у меня заберет, остальных перенесёшь на другой раз.

— Ты что из себя строишь? — приглушенным, но резким голосом возмущается Илона. — Прикажут, будешь круглосуточно тут сидеть.

— У тебя какое звание? — лениво интересуюсь, помешивая кофе.

— Нет у меня звания. Сотрудница.

— И у меня нет. И я даже не сотрудник. Кто же мне может приказать?

— Зря ты так. Они могут — как-то быстро успокоившись, спокойно говорит она — Приглашать больного?

— Давай.

Этот тоже в костюме, но без галстука. Лет сорока, а уже седой весь. Вид очень нездоровый, лицо красное, дыхание учащенное. Поверхностно прохожу по основным органам и ничего не понимаю. Желудок, кишечник, печень, всё выглядит не так как обычно, но я такого не встречал. На рак не похоже, вообще не опухоль. Да и остальные органы… черт, почти во всех органах изменения.

— Что с Вами делали?

— Я не могу рассказывать. Подписка. — коротко отвечает он.

— А как я должен лечить, не зная, что это?

— Радиация — опять короткий ответ.

Вот оно что. Мог бы и догадаться, ещё в школе симптомы учили. Но сталкиваться не приходилось. И что я могу сделать? И нужно ли делать? Если меня проверяют, подсовывая все виды болезней, то точно не стоит. Но судя по мужику, долго он не протянет. Месяц, два, может и больше. Смотря, как быстро прогрессирует эта фигня. Выхожу к Илоне, дверь закрываю.

— Ты знаешь, что у него?

— Нет, у меня только фамилии записаны.

— Если я начну его лечить, остальных отменяй. Причем гарантии, что получится никакой. Так что, давай начальник, принимай решение.

Покусав губки, Илона берется за телефон.

— Валерий Евлампиевич, у нас проблема. Сложный больной, получится или нет неизвестно, а на других времени уже не останется. Второй. Короленко. Да, хорошо.

Положила трубку.

— Сказал, начинай, если поймешь, что не получится, не трать время. Если получится, тогда до конца. Он скоро подъедет.

Лечить, так лечить. Возвращаюсь назад.

— Раздевайтесь и ложитесь. Пока ничего не могу сказать, буду пробовать.

— Совсем раздеваться?

— Трусы оставьте.

А что вообще делать то? Сердце хоть не затронуто. Начну ка я с печени, она всегда легко поддавалась, сельских алкоголиков сколько вылечил. Поколдовал минут десять… восстанавливается постепенно. Теперь подумай Санька, лечить или сказать, что не получилось? Вылечу этого, другого, еще какую заразу подсунут, справлюсь. Тогда точно запрут где-нибудь и паши на них до смерти. А что им мешает это сделать, если даже и не со всем справлюсь, даже того, что уже про меня знают вполне достаточно. Приедет Евлампий, буду с ним начистоту говорить и пошло всё к чёрту.

На всю печень ушло минут сорок. Занялся легкими — они пострадали меньше, должен быстрее справится. Это я так думал, оказалось, нет. Легочная ткань почти не поддавалась, за полчаса прошел небольшой участок, десятую часть не больше. Спина и шея уже ломили, голова тоже начинала кружиться. Перерыв.

— Посидите пока. Если нужно в туалет можете сходить.

— А как… получается что-то? — с надеждой в голосе спрашивает больной.

— Трудно сказать. Прогресс есть, но медленный и нет гарантии, что необратимый.

Илона сидит в кресле с журналом. Нет, не с тем, что больных записывать, естественно с журналом мод. Сажусь в соседнее кресло. Вопросительно смотрит на меня.

— Не знаю что сказать. Некоторые органы восстанавливаются, а насколько поражена нервная система, я не определю. И ничего с ней сделать не смогу. Надеюсь, хотя бы будет жить. Но за сегодня точно с ним не закончу, еще на час меня хватит, а может быть и меньше. Сделаешь кофе?

— Хорошо — уходит на кухню. Через десять минут приносит, замечания учла, сахар как заказывал. Звонок, Евлампий приехал? Или клиент очередной? Да, оно, начальство пожаловало.

— Ну как вы тут? Сработались? — настроение у него весёлое, или вмазал, выходной же.

— Да, всё отлично — докладывает Илона. Я думал, жаловаться будет на меня. Глядишь и правда сработаемся.

— С количеством перебор. Десять в день таких больных нереально. Даже двоих не до конца, обоих еще раз нужно будет принять. — объясняю я.

— Тогда, может быть, еще день добавим?

— Боюсь, учеба пострадает. Но я подумаю… У меня есть просьба…

— Говори.

— У нас в институте профессор есть один, гипнозом владеет. Вы в курсе наверно. Он согласен меня обучать, если вы разрешите. Мне для работы с клиентами было бы полезно.

— Я подумаю — после некоторого раздумья отвечает моими словами Валерий Евлампиевич.

— И еще… По поводу нападения на Шапошникову ничего?

— Пока нет, но еще работают над этим.

— Можете номер проверить авто, есть подозрение, что эти могут быть причастны — передаю ему записанный номер.

— Хорошо проверим.

— И еще — наглеть, так до конца — мне сюда добираться долго, с пересадкой. Нельзя транспорт выделить? Или ближе к институту прием организовать.

Евлампий уже не так весело на меня смотрит, а как ты хотел?

— Мы можем выделить тебе на транспортные расходы. Только напишешь заявление, образец я оставлю, оформим тебя внештатным сотрудником, тогда и зарплату сможешь получать.

А оно мне надо? Обойдусь я лучше без зарплаты, деньги пока есть.

— Товарищ майор — как в омут головой бросаюсь я — А если я откажусь лечить? Я не обязан ведь этим заниматься. Если это будет мешать моей учебе, личной жизни?

Веселья как не бывало. Сидим пару минут молча.

— А сделай ка и мне кофе, Илоночка — просит он. Когда она уходит, начинает медленно говорить.

— Разумеется, не обязан. И как ты мог заметить я тебя не принуждаю, иду тебе навстречу во всем. Но ты же выбрал профессию врача! Пусть ты еще не давал клятву Гиппократа, ты уже давно по факту им являешься. Разве ты можешь отказать в помощи тем, кто в ней нуждается? Заметь, в свободное время, с учетом всех твоих пожеланий.

— В случае с судьей, помощь ему могли спокойно оказать в больнице. Смерть ему не угрожала, а с его отношением к здоровью и смысла помогать особо нет.

— Пятый наркоз за четыре года для него уже перебор. А человек уважаемый, будет главным судьей. Жизнь у тебя впереди длинная, полезные знакомства пригодятся. Пойми, ты можешь спокойно встать и уйти, я тебе ничего не сделаю. Напишу докладную, приложу к делу и забуду. А тебе дальше жить, учиться, работать. И всё время при распределении, назначении на должности, поездки за границу — будут обращаться к нам с запросами. Порядок такой. Пришел запрос, человек ответственный за это поднимает твое дело, читает — отказался от сотрудничества, имея возможность, не оказал помощи. И соответственно пишет — не рекомендуется к назначению, повышению, не давать допуск и так далее. Я не запугиваю, не угрожаю, просто объясняю. Система такая, а я в ней шестеренка. И ты можешь быть шестеренкой или винтиком. А можешь попасть между шестерен. Сейчас ничего не отвечай. Подумаешь на досуге, примешь решение. Сам, без давления.

Вернулась Илона с кофе. Я встал.

— Пойду долечивать. Его процентов на десять не больше успею сегодня, а полного исцеления не смогу совсем. В лучшем случае будет жить.

Хватило меня ненадолго. Уже через полчаса я понял, что прогресса нет вообще, топчусь на месте. Сила кончилась, еще и разговор выбил из колеи.

— Одевайтесь. Еще несколько раз придется нам с Вами встретиться. Когда следующий раз, Вам позже сообщат.

Проводив клиента, Илона села рядом со мной на диване. Евлампий уже ушел.

— Извини, я не совсем вежливо вёл себя с тобой — девчонка кажется нормальная, лучше хорошие отношения, если будем дальше работать.

— Да ладно, это я нервничала. Боялась, не примем всех — втык будет. Я на машине, могу тебя отвезти. И сюда могу потом привозить.

— Когда это ты успела на машину заработать?

— Машина мужа.

— Ты замужем? — удивился я.

— Была. Он умер год назад. Рак желудка. Про тебя я тогда не слышала, может и спас бы. Осталась с ребенком, ни профессии, ни работы. Родила сразу после школы и сидела дома, воспитывала. А свекор работает в органах, вот помог мне устроиться. Месяц сидела, бумаги подшивала, и тут дают задание — с тобой работать. Хотелось себя показать… Если ты бросишь, опять бумажки перебирать.

— Были бы дети больные, я слова против не скажу. А так, начальство, у которого все болезни от того что жрут, что хотят и пьют немерено. И лечи их на халяву. Ладно этот мужик, облучение где-то на службе поймал.

— Есть и дети в списке. И женщины.

— И сколько человек уже наперед записано?

— Я не знаю. Мне на сегодня дали только список.

— Покажи.

Дает отпечатанный на машинке текст. Фамилия, год рождения Из оставшихся восьми три фамилии женских, двое детей.

— А как им о времени приема сообщают? И вообще где их находят?

— Всё через областную больницу. Главврач лично отбирал.

— Так какого… Почему в больнице прием нельзя было организовать?

— Это не я решаю. Откуда мне знать почему.

Зато я знаю, в больнице микрофоны не установишь. Интересно, Илона в курсе есть ли прослушка? А если… попробовать применить новые знания?

— Ты была на море? — беру в руки со стола карандаш.

— На море? — удивляется Илона — да, конечно, только еще в школе.

— Помнишь, какое оно теплое, мягкие, ласковые волны гладят твое тело, солнышко слепит глаза, так приятно, веки закрываются, под ногами горячий песок, хочется в него зарыться и лежать — монотонным голосом рассказываю и медленно вращаю пальцами карандаш перед её глазами. — Представь эти ощущения, покоя, расслабленности, как хочется лечь, уснуть, уснуть, спать, спать, ты спокойна, все хорошо, ты меня слышишь, понимаешь, ты будешь делать то, что я скажу. Ты готова ответить на мои вопросы?

— Да — голос медленный, глаза у неё открыты, но сама она где-то вдалеке.

— Здесь установлены подслушивающие устройства?

— Установлены.

— Где?

— Я не знаю.

— Откуда знаешь, что установлены?

— Мне сказали включать запись, когда в кабинете больной.

— Сейчас выключена?

— Да.

Слава богу! А то бы сейчас спалился. Вот значит как, больной зашел, кнопочку нажала, магнитофон записывает всё. Потом анализируют. А хорошая девочка Илона меня прилежно контролирует.

— Какие еще тебе даны указания?

— Каждый день писать рапорт, описывать всё происшедшее.

— Ты детально опишешь всё, что было сегодня?

— Нет.

— Что не опишешь и почему?

— Не напишу, что вначале был конфликт. Потому что это покажет мою некомпетентность. И потому что мне тебя жалко.

Ей меня жалко? Офигеть. Ладно б сказала, что влюбилась с первого взгляда. Продолжим.

— Почему жалко?

— Ты выглядел таким измотанным. Уставшим.

— Я тебе нравлюсь? Как мужчина.

— Нет.

— Почему?

— Ты слишком молодой. И не в моем вкусе.

Ну и ладно. Ты тоже не в моем вкусе. Трогаю её за плечо, никакой реакции. Набираюсь смелости и кладу руку на грудь, чуть сжимаю. Да, с ней в таком состоянии можно делать всё, что захочу. От одной мысли сразу возбуждаюсь. Нет, спокойно, таких глупостей делать не нужно. Это во-первых подло, во-вторых неинтересно. Все равно, что с пьяной в хлам. Всё, хватит.

— Сейчас по моей команде ты проснешься, будешь чувствовать себя бодрой и довольной. Всё о чём говорили, ты забыла и никогда не вспомнишь. Когда я назову цифру пять, ты проснешься. Один, два, три, четыре, пять!

— Что ты спрашивал? — уже другим, живым голосом спрашивает Илона.

— Да уже ничего. Хотя… здесь есть микрофоны? — вот и буду строить с ней отношения в зависимости от ответа.

— Нет, конечно. Зачем? — А сама крутит пальцем у виска и делает неопределенный жест рукой. А ведь действительно, кто она такая, стажер обычный. Ей могут и не сказать, а наставить тут кучу. Меня даже в жар бросило. Вот так разведчики и проваливаются. Но уже поздно, если слушали, ничего не сделаешь. И себя спалил и её подвёл, сказала, что не все опишет. Хотя если слушают все время то и так узнают, если скрыла что. Осматриваю эту комнату, тщательно, не обращая внимания на Илону. Ничего. Но я и там не нашел, а он есть. Показываю пальцем на ту комнату и делаю вопросительное лицо. Она кривится и нехотя кивает.

— Ладно, поехали по домам.

Машина оказалась «Москвич 412», довольно свежий. Довезла меня к общежитию, спрашивает тихо.

— Так что, будешь дальше лечить?

— У тебя телефон есть? Давай номер, позвоню. Этих двоих в любом случае нужно, я привык доделывать дела до конца. Мне если нужно звони в общежитие, номер узнаешь, я его не помню. Всё, до свидания. И спасибо.

Не спросила за что. Понятливая. А я даже не проверил её на предмет болезней. Ничего, еще увидимся.