Целуй меня

Глава 13

Уна

О, Господи. Моя голова. Я со стоном приоткрываю глаза – даже моргать больно. Мозг как в тумане. Сознание обрывочно. В ужасе я пытаюсь сложить воедино куски воспоминаний.

Неро стрелял в меня!

Провожу рукой по груди, пытаясь нащупать повязку на пулевом отверстии, но … пусто. Ничего нет.

Я сажусь, и комната вокруг меня начинает вращаться, а перед глазами мелькают разноцветные круги

— Осторожно, — откуда-то из глубины комнаты звучит низкий голос Неро. Закрыв глаза, я крепко хватаюсь за спинку дивана и жду, когда комната перестанет кружиться, а круги перед глазами исчезнут.

— Ты стрелял в меня, — с упреком говорю я.

— Ты сбежала.

Голова пульсирует от боли. Поднимаю руку, касаюсь повязки и со стоном закрываю ладонями лицо. — Неро, как ты не можешь понять?

— Понять могу. А вот согласиться – нет.

— Значит, ты собираешься держать меня здесь до тех пор, пока не останется никаких шансов? Ты хочешь, чтобы я родила этого ребенка. А что потом? Будешь держать его рядом с мафиозным троном? — фыркаю я. — Если, конечно, доживем до этого. И ты, и я – мы оба – прекрасно знаем, что у нас врагов больше, чем у гребаной Северной Кореи.

— Вы оба будете под моей защитой.

Горько усмехнувшись, я перевожу взгляд на Неро. Он сидит, упираясь локтями в колени широко расставленных ног. Его темные глаза встречаются с моими. В них столько решимости, что я понимаю – мне не переубедить его.

— Это будет самый эгоистичный поступок в твоей жизни, Верди.

Его взгляд темнеет, выражение лица становится непроницаемым. Неро встает с дивана, подходит, наклоняется, хватает меня за подбородок и притягивает ближе к себе.

— Сейчас тебе лучше не провоцировать меня, Уна, — говорит он сквозь стиснутые зубы.

— Вряд ли тебе понравится правда, Неро, но это не одна из твоих игр во власть. И не работа. Это ребенок.

Мой ребенок.

Наш ребенок.

Я чувствую дрожь его пальцев, впившихся в мои щеки.

— Нехорошо лишать ребенка родителей и бросать его, даже не дав ему по-настоящему узнать их. Morte, на что ты сама готова была пойти, лишь бы остаться с родителями? — резко выплевывает он каждое слово.

Я стряхиваю его руку со своего лица, и Неро, выпрямившись, поворачивается ко мне спиной. Он задел меня за живое, но и для него самого это больной вопрос.

— Мои родители были хорошими людьми! — выкрикиваю я ему в спину. — И они умерли! Как ты думаешь, Неро, а сколько семей разлучили мы с тобой? Скольких детей мы оставили без родителей? Во всей этой истории настоящие чудовища – это мы. И за это мы не заслуживаем счастья.

Он поворачивается ко мне лицом.

— Даже чудовища размножаются, любовь моя, — глаза его блестят звериным блеском, в голосе звучит насмешка.

— Я не позволю тебе сделать это просто ради удовлетворения твоего мужского самолюбия.

— И я не позволю тебе уйти просто потому, что ребенок не вписывается в твои планы, — говорит Неро.

Скрипнув зубами, я стискиваю кулаки.

— Если ты захочешь уйти после того, как ребенок родится, я не буду тебя останавливать, — он так сильно сжимает челюсти, что я вижу играющие под кожей желваки.

Уйти? А я смогу уйти?

Если это будет единственный шанс для меня… Если единственный шанс для ребенка – это оставить его с Неро, то… да. Я смогу уйти. Николай никогда не должен узнать о существовании ребенка, иначе он всегда будет стремиться заполучить его себе.

Как видим, выбор у меня невелик. Почему все так резко усложнилось?

Идеальным раскладом было бы, если ребенок не будет иметь к нам отношения, но в обратном случае… У Неро есть враги, но он может постоять за себя. Мои враги несоизмеримо могущественнее.

— Мне придется сделать это, — шепчу я.

Он отрицательно качает головой.

— Неужели работа для тебя важнее?

Я смотрю ему прямо в глаза. Под маской гнева и возмущения просвечивает боль, которую никто, кроме меня, никогда в нем не заметит. Только я могу «читать» Неро. Как и он меня. Возможно, сейчас так будет лучше: пусть думает, что я предпочту ему работу. Мне лучше, чем кому бы то ни было, известно: перед лицом опасности и непреодолимых обстоятельств так легко верится в то, что все можно исправить, что есть выход. Неро не привык проигрывать и, с его точки зрения, способен обыграть Николая. Но он не сможет. Я могла бы популярно объяснить, что выбор здесь стоит между мной и ребенком. Но не буду. Потому что хочу, чтобы он выбрал ребенка. Это докажет мне, что Неро достоин быть отцом. Он будет защищать свое потомство ценой собственной жизни, а защита Неро жестока и не вызывает сомнений. А я тем временем могу вернуться к русским, и Николай будет доволен, ведь я снова у него. О существовании ребенка он даже не узнает. Поэтому я говорю Неро именно то, что он должен услышать:

— Я уже говорила, что не могу себе позволить избавиться от него. Но я такая, какая есть. Я не хочу быть матерью.

Отчасти это правда. В другой жизни, в другое время, может, я и смогла бы стать матерью. Но в моем мире это просто невозможно. Мы идем по предначертанному пути, но иногда вынуждены свернуть. Мы можем хотеть что-то изменить, но все равно вынуждены принимать то, что есть.

Жесткий взгляд Неро почти прожег меня насквозь. Я физически ощущала его отвращение и ненависть.

— Джио! — крикнул он.

В комнате появляется Джио и привычно замирает в ожидании.

— Проводи Уну в подвал. Не выпускать ее. Если попытается выйти, разрешаю усыпить ее.

Джио подходит и намеревается взять меня за руку.

— Не надо, — я поднимаю ладонь, и Джио останавливается. Я поднимаюсь на ноги. Голова кружится под действием успокоительных, которые, судя по всему, еще не вывелись из организма. Еще раз взглянув в глаза Неро, поворачиваюсь к нему спиной и выхожу из кабинета. Я обманула его доверие. Я добавила боли к его старой ране. Когда придет время, он без возражений отпустит меня к Николаю.

***

Терпение никогда не входило в число моих добродетелей. Прошло всего два дня моего заточения в этой комнате, а я уже на грани помешательства. Дверь открывается, но я, не обращая внимания на того, кто вошел, продолжаю отжиматься от пола.

Семьдесят два …

Семьдесят три …

Семьдесят четыре …

— Уверена, что беременным это нужно?

Я поднимаю глаза. Криво ухмыляясь, Томми присаживается на край кровати. Я продолжаю отжиматься, а он терпеливо ждет, когда я закончу. Досчитав до ста, я сажусь на полу, прислонясь спиной к стене и вытянув перед собой ноги. Грудь вздымается от частого дыхания, а кожа блестит от пота.

— Тони, я беременная, а не инвалид.

Усмехнувшись, он проводит рукой по своим каштановым волосам и бросает мне бумажный пакет. Заглянув внутрь, я обнаруживаю сэндвич – естественно, покупной.

— Спасибо, — я откусываю кусочек и ловлю летящую в мою сторону бутылку с водой.

Кто-то скребется в дверь, и Томми, приоткрыв ее на несколько дюймов, закатывает глаза. В образовавшуюся щель проскальзывает Джордж и прыгает на меня, извиваясь всем телом и взволнованно поскуливая.

— О, здравствуй, — я улыбаюсь и глажу его.

— Эта псина одержима тобой, — слова Томми звучат с легким ирландским акцентом, и это вызывает у меня улыбку.

Томми никогда не вписывался в мафию, но Неро привязан к нему, поэтому защищает парня там, где остальные итальянцы уже убили бы его просто за то, что он полукровка.

— Неро тебя недолюбливает, правда? — я целую Джорджа в нос, и он жмурится, как дурачок, заставляя меня смеяться. Зевс – вот настоящий верный сторож. И на секунду я вдруг задумываюсь: не разочаруется ли Неро точно так же в своем ребенке, если тот не оправдает его ожиданий? Нет. Я не должна думать об этом. — Итак, что нового на свободе? — спрашиваю просто ради того, чтобы Томми хоть о чем-то рассказал. О чем угодно.

— Ничего особенного, — говорит он. — В том смысле, что за два дня, пока ты здесь, не случилось ничего похожего на начало третьей Мировой войны.

Отщипнув кусок сэндвича, я отдаю его Джорджу.

— Томми, если ты пришел сюда, чтобы меня развлечь, то у тебя это хреново получается.

Томми растягивается на кровати, закинув руки за голову.

— Вообще-то я должен охранять дверь, но мне стало жалко тебя.

— Неужели ирландец смягчился по отношению ко мне?

Повернув голову в мою сторону, он говорит:

— Ни за что, убийца, — и широко улыбается.

Джордж, навострив уши, смотрит на дверь, и через несколько секунд она открывается. В комнату заглядывает Джио, смотрит на Томми, переводит взгляд на собаку и закатывает глаза.

— Босс хочет тебя видеть.

Я уточняю:

— Меня?

Он кивает и отступает в сторону, придерживая для меня дверь. В тот момент, когда я прохожу мимо него, Джио прижимает пистолет к моей спине.

— Джио, ты, как всегда, истинный джентльмен.

— Ты потеряла всякое право на уважительное отношение в ту минуту, когда решила подвергнуть опасности ребенка, — почти рычит он.

Я не из тех, кто легко выходит из себя, но тут как с цепи срываюсь. Резко разворачиваюсь и делаю Джио подсечку. Он падает на пол. Оседлав его, цепляюсь мертвой хваткой в кадык: это не смертельно, но очень неприятно. Джио прижимает ствол пистолета к моей шее, и мы сверлим друг друга взглядом.

— Ты ни черта не знаешь, по каким причинам я так поступила, падаль. Попробуй высказаться еще раз, и я убью тебя. Мне плевать, насколько ты предан Неро, — я выхватываю пистолет из его нагрудной кобуры и встаю на ноги. Засунув ствол за пояс джинсов и не дожидаясь, пока Джио поднимется с пола, я демонстративно иду вперед.

Тихонько присвистнув, Томми шепчет Джио: — Ты, что, совсем спятил? Это же Уна! Да еще и под влиянием гормонов. Друг мой, у тебя суицидальные наклонности?

— Отвали, Томми, — рявкает Джио.

Я иду по коридору к кабинету Неро – бывшему кабинету Арнальдо. Неро сидит за столом, а двое его людей стоят перед ним и на что-то смотрят.

В ту секунду, когда наши взгляды встречаются, что-то во мне каменеет, превращаясь в защитную стену, блокирующую его воздействие на меня. Он больше не сможет повлиять на то, что должно быть сделано. Я хватаюсь за этот холодный расчет и призываю на помощь бессердечную убийцу, живущую во мне. В данный момент она нужна как никогда.

Мужчины отходят от стола, и я вижу лежащую на нем почтовую посылку.

— Что это?

— Она адресована тебе, — ледяным тоном произносит Неро. И теперь я начинаю понимать причину их беспокойства.

Кто знает, что я здесь? Очень немногие. При взгляде на посылку в моих жилах застывает кровь. Мое имя на ней написано по-русски.

— Это может быть от Саши.

Неро склоняет голову набок, и я знаю: его мозг прокручивает каждую малейшую деталь и просчитывает все возможные варианты.

— А у Саши есть, что тебе прислать?

— Нет.

Конечно, нет. Мы с Сашей не сторонники бессмысленных сантиментов. Если он решит передать мне что-то, то это будет, бесспорно, нечто важное. А важное по почте не отправляют.

— Открывай! — говорит Неро, и я вскидываю на него взгляд. Томми осторожно тянет меня назад. Неро поднимается, обходит стол и встает в шаге от меня. Один из его людей берет посылку, и внезапно я понимаю: они думают, что в ней может быть бомба. Парень с бесстрастным лицом начинает вскрывать упаковку, но я замечаю пот, выступивший у него на лбу. Бумага сорвана, и все, кажется, задерживают дыхание, когда он заглядывает внутрь.

— Все в порядке, — говорит он, вынимая маленькую плюшевую игрушку. А потом передает мне конверт. Я хмуро смотрю на него: он чисто-белый, без подписи. Вообще без опознавательных знаков. Открыв его, я достаю открытку, на которой по-русски написано «Поздравляю». Под надписью изображен аист, при виде которого у меня останавливается сердце. Дрожащей рукой переворачиваю ее и читаю слова, от которых буквально каменею.

Голубка!

Слышал, тебя можно поздравить. Ты всегда была моей гордостью, а теперь даришь мне еще и внука, отцом которого является не кто-нибудь, а сам Неро Верди.

Он будет сильным. Это будет идеальный солдат.

Будет лучше, если ты вернешься домой. Не вынуждай меня самому идти за тобой.

До скорой встречи, голубка.

Николай.