Цена покорности

Глава 20. Безмолвие

Я смутно помнила, что было после десятого удара. Только глаза Кирилла и паузу. Он давал мне несколько секунд, чтобы прекратить, но я не стала. Знала, что скажу ему правду потом, после двадцатого, но сломалась на шестнадцатом. Дело даже не в боли. Нет, было больно, но я бы вытерпела все. Просто в какой-то момент что-то треснуло, сломалось, и я поняла, что должна ему сказать. Он хотел знать. Хотел, чтобы я ему доверяла. Боль стала для меня каким-то очищение, катарсисом. Я словно прозрела.

Смешно. Мама всегда повторяла: «Не доходит по-хорошему, значит будем объяснять через задницу». Как же она оказалась права.

Только у меня уже не было сил говорить. Я кое-как выдавила из себя признание, а потом сразу оказалась в руках Кирилла, зажмурилась и позволила себе тихо плакать, пока он уносил меня из игровой. Находясь на грани сознания, я ощущала острожные прикосновения к воспалённой коже. Теплая влага, сухая мягкость, густая мазь без запаха. Кирилл, похоже, обработал повреждения: задницу и руки. Он размял мои мышцы осторожным массажем, а потом положил мне в рот таблетку и заставил запить.

Я проснулась ночью и захныкала. Салманов зашикал мне на ухо, дал еще обезболивающего. Я повернулась с живота на бок и подкатилась к нему, обнимая. Странно, но тот, кто причинил мне столько боли, был так нужен мне сейчас. Как воздух, как солнце, как глоток воды в жару.

— Прости меня, — шептала я. — Прости, пожалуйста.

Он гладил меня по голове, крепко обнимая в ответ.

— Спи, девочка. Постарайся отдохнуть, — отвечал Кирилл тихо.

Я кусала губы, чтобы снова не начать реветь, потому что знала — он не простил. От этого мне становилось еще больнее, но не саднящая кожа мучала, а что-то большое и колючее кололо грудь изнутри. Пытаясь усмирить эти странные чувства я снова заснула.

Солнечный свет едва ли освещал комнату через толстые задернутые занавески, когда я открыла глаза. Я лежала одна на широкой кровати в незнакомой комнате. Оглядевшись поняла, что это спальня Кирилла. Сердце забилось трепетным волнением. Покорные редко спали с хозяевами в одной постели, это я точно знала. Им стелили внизу на полу и приглашали на хозяйское ложе только для секса.

На тумбочке стоял стакан воды, и лежала таблетка. Я приняла ее, потому что задница и запястья горели огнем. Словно почуяв мое пробуждение, в комнату вошел Салманов. Он посмотрел на меня своим пронзительными, внимательными глазами, мазнул взглядом по тумбочке.

— Очень болит? — спросил Кирилл.

— Терпимо, — ответила я чуть хрипло после сна.

— Не пренебрегай обезболивающим. Не надо геройски терпеть.

Я покивала.

Кирилл прошел к кровати, присел, одернул одело, что бы осмотреть мои повреждения. Как ни странно, но более всего пострадали запястья. Кирилл вынул туб из ящика и обработал мои руки.

— Заживет быстрее, — объяснил он кратно.

Я кивала снова. Что я еще могла?

— Умойся. Я принес твои вещи снизу.

— Я могу вернуться к себе.

Салманов вздохнул.

— И мне придется спускаться, чтобы проверить тебя? Нет. Не пойдет. Поживёшь здесь.

— Я буду тебе мешать.

— Обязательно. Иди в ванную, Дарина, — закончил он обсуждение этого вопроса.

Я встала с кровати, морщась. Кирилл указал взглядом на дверь в углу, давая понять, что санузел там.

Когда я вернулась в комнату, на тумбочке уже стоял завтрак. Овсянка, кофе, вода, апельсин. Салманов сидел на кровати, приклеенный к своему лучшему другу планшету, но увидев меня сразу отложил работу. Я вспомнила, что сегодня будний день, а он не в офисе.

— Ешь, — велел Кирилл.

Я была не голодна, но спорить не стала, конечно. После всего, что случилось вечером отстранённая вежливость и забота Кирилла пугали меня едва ли не сильнее наказания. Боль можно стерпеть, раны затянутся, а что делать с мужчиной, который теперь на меня едва смотрит. Еще две-три недели назад я была бы в восторге от равнодушия хозяина, но сегодня меня это… ранило.

Поерзав, я уселась на кровати, взяла переносной столик для завтраков, начала есть. Кирилл терпеливо ждал, когда я закончу с кашей, а потом заговорил.

— Твоему брату ничего не угрожает…

Я поперхнулась кофе.

— Откуда ты знаешь? — спросила я, откашлявшись.

Кирилл закатил глаза.

— Дарин, может хватит уже держать меня за идиота? Ты вроде не первый день меня знаешь и понимаешь, что я ударенный на всю голову контрол-фрик. Думаешь, я бы мог жить с тобой в одном доме и не чесаться, оставаясь в неведении?

Я чуть улыбнулась.

— Да, мне следовало об этом догадаться.

Прежде, чем Кирилл предложил мне высказаться, я сама заговорила.

— Адвокат сказал, что на Женю готовят покушение в СИЗО. Вроде кого-то там к нему посадят и…

— Понятно, — кивнул Салманов.

— Чтобы за Женей присмотрели, я должна была заплатить еще пятьсот тысяч. Кирилл потер глаза пальцами.

— Понятно. Наверно, спрошу глупость, но почему ты не взяла их из денег, которые получила за то, что продалась мне? Я абсолютно не могу понять эту жадность, Дарин. Возомнила себя Робином Гудом?

Лишь легкое дребезжание голоса выдавало его злость.

— Нет, — ответила я. — Я все отдала адвокату в первый же день. Он обещал…

— О, знаю-знаю, — издевательски продолжил Кирилл. — Обещал подмахнуть судью следаков, прочую мелочь. На это у Гараева ушло миллионов пять — не больше.

— Да.

— Что — да, Дарина?

— Это все, что мне досталось — пять миллионов.

— От пятидесяти? — рявкнул Кирилл, и я подпрыгнула от неожиданности.

Покивала.

— Оху… — он не договорил ругательство, запустил руку в волосы. — У сутенеров на Ленинградке и то более щадящие проценты.

— Знал бы прикуп, жил бы в Сочи, — буркнула я.

Кирилл обжег взглядом, и я втянула голову в плечи, но он меня даже не одернул, лишь выдохнул, смиряясь, и объяснил:

— Вадик и Сережа тебя просто надули. А Гараев продолжает это делать. Твоего брата никто не собирался убивать. Я бы знал.

Мне стало больно дышать. Я схватилась за горло, зажмурилась.

— Я что-то подобное предполагала, — промямлила еле слышно, отхлебнув воды.

— Но это тебя не остановило.

— Нет.

— Понятно.

— А если бы это было правдой?

— Да, конечно, если бы… — ехидно процедил Кирилл. — Ты предпочла поверить жулику-адвокату и украсть у меня, вместо того, чтобы прийти и попросить, рассказать… Блеск, детка.

— Прости, — промямлила я, опустив глаза.

Было так обидно и больно. Гараев врал мне, действительно врал, а я ему доверяла. И что теперь делать? Даже представить не могла. Но, оказалось, что и не нужно.

— Гараев больше не будет представлять интересы твоего брата. Я лично выберу адвоката, и он займется делом Евгения. — Кирилл чуть махнул рукой, пресекая мои попытки его перебить. — Я знаю, что это не самое простое дело, и там нужно включать все рычаги давления.

— Я не могу просить тебя об этом.

— Тебе и не нужно. Ты моя, Дарина. Я могу и буду решать твои проблемы.

— Это так не делается.

Брови Кирилла взлетели вверх.

— Ты собираешься указывать мне, девочка?

— Нет, но…

— Ничего не хочу знать. Я сообщу тебе, если будет что-то важное. — Салманов встал, подхватил столик с посудой, оставив мне кофе и апельсины. — Я буду работать дома сегодня, в кабинете. Он в конце коридора. Но если тебе что-то понадобится, лучше скинь сообщение. Постарайся поменьше двигаться. Тебе нужно восстановиться.

— Я верну тебе деньги, клянусь, — крикнула я ему в спину, чувствуя себя почему-то обделенной и обиженной.

— Разумеется, — обернулся Кирилл. — Почку продашь? Отдыхай, Дарина.

Едва его шаги стихли, я расплакалась.

До конца недели Кирилл работал дома. Он ухаживал за мной, кормил, обрабатывал повреждения. Как ни странно, но уже через два дня я почти не чувствовала дискомфорта, когда сидела, только запястья ныли ссадинами.

Я спала в постели Салманова, жила в его комнате, видела его чаще, чем когда- либо до этого, но при этом мы практически не общались. Кирилл меня не замечал, и от этого было больнее, чем от кнута. К выходным его болезненный игнор спровоцировал меня на очередное бунтарство. Я понимала, что сейчас сделаю глупость, но ничего не могла с собой поделать.

— Думаю, мне сегодня лучше спать внизу, — заявила я хозяину, когда он зашел в спальню ближе к ночи.

— Я не уверен в этом, — ответил Салманов и впервые за эти дни одарил меня внимательным взглядом. — Почему ты так решила?

— У меня почти не болит. Тебе не нужно за мной присматривать.

— Опять указываешь мне, что делать, Дарина? — проговорил он устало, присев на кровать.

— Просто я не понимаю…

— Ладно, — перебил Кирилл. — Я объясню. Меня волнует твое душевное здоровье намного больше, чем следы от порки и веревок.

— Почему?

В принципе я чувствовала себя нормально в этом плане. Разве что ранил игнор, но с этим можно жить.

Кирилл просверлил во мне две дыры своими глазами-лазерами, спросил:

— Тебе было больно во время наказания?

— Да, — пискнула я.

— Насколько? Скажем, по десятибалльной шкале. Если один — это комариный укус, а десять адский ад.

— Семь, — выдала я, почти не думая.

— Ты могла терпеть?

— Да, вполне.

— Ты знала, что виновата и хотела получить все двадцать ударов?

— Да.

— Почему же ты меня остановила, Дарина?

У меня не было ответа на этот вопрос. Я опустила глаза и промямлила:

— Я… Я не знаю.

— Вот и я не знаю, девочка, — проговорил Кирилл ласково, погладив меня по щеке.

Он словно просил поднять голову, и я, не в силах игнорировать эту нежность, посмотрела на своего хозяина.

— Я не люблю наказание, но знаю в этом толк, Дарина. Я точно понимал, сколько силы вложить в удар, чтобы не навредить. Но ты почти лишилась сознания, и я испугался. Очень. Твой эмоциональный отклик на боль… Я не сталкивался с подобным.

— Понятно, — буркнула я, хотя не особенно понимала. — Со мной все в порядке. Можешь не волноваться.

— Не могу, — признался Кирилл. — Но если ты настаиваешь, я не буду держать тебя силой у себя.

Я задрала нос.

— Да, я настаиваю.

А сама хотела, чтобы настоял он.

— Ладно, — слишком легко согласился Кирилл. — Можешь вернуться к себе и есть на кухне. И тебе не обязательно готовить. Я заказал нам обоим рацион на неделю.

— Хорошо. Спасибо. Я могу идти?

— Покажи запястья.

Я подняла руки, и Кирилл аккуратно надавил на розовые отметины.

— Больно? — спросил он.

— Немного.

— Хорошо. Думаю, уже можно отказаться от обработки. Доброй ночи.

Я покивала и встала с постели, чтобы забрать из ванной свои вещи. Взявшись за ручку двери, я не смогла игнорировать тупую боль, которая достигла апогея, когда я поняла, что больше не буду натыкаться во сне на его горячее, крепкое тело.

— Могу я спросить, Мастер?

— Спроси, — откликнулся Кирилл, который стоял у окна.

— Вы на меня еще злитесь?

— Да.

Ком встал в горле, а слезы подкатили к глазам.

— Я могу что-то сделать, чтобы… чтобы исправить это?

— Постарайся не делать глупостей, — проговорил Салманов, усмехнувшись невесело, — хотя бы до конца этого года.

Не знаю, шутил он или был серьезен, но на всякий случай я ответила:

— Я постараюсь, Мастер. Доброй ночи.

Спускаясь с лестницы, я поймала себя на абсурдном желании вытерпеть еще двадцать плетей вместо того, чтобы ждать его прощения на Новый Год, как подарок.

С каких пор мне вообще важно, обижен он на меня или нет? Это чертов абсурд.

Проходя через тускло освещённую гостиную к своей комнате, я заметила на столе конверт. Не удержалась и сунула нос внутрь. Это были паспорта и билеты в Казань. Для нас обоих. Не смотря на все случившееся, Кирилл берет меня с собой.

Словно лампочка над головой, зажглась идея. Я скинула свое барахло на диван и включила камеру на телефоне.

Весь день я металась по дому, как неприкаянная. Вообще не знала, куда себя деть от нетерпения. Не выдержала и позвонила Кириллу, спросить разрешения позаниматься в зале. Он позволил, но просил не увлекаться. Я чувствовала себя нормально, и фитнес помог убить пару часов времени.

Правда, к вечеру снова гарцевала, как пони, когда фары осветили подъездную дорожку. Я решила, что скажу ему за ужином. В других местах меня все же автоматически сковывало, а на кухне я чувствовала себя почти расслаблено и спокойно в присутствии Кирилла. Хотя сегодня вряд ли мне светит умиротворение. Я вся была, как на шарнирах от предвкушения и волнения. Как он воспримет мой подарок?

Я решила не соваться в гостиную, чтобы не выдать себя сразу. Хлопнула дверь, Кирилл разделся и прошел на кухню. Обычно он сначала поднимался к себе, чтобы переодеться, а тут… Наверно, чует задницей. Чертов демон.

— Привет, — как всегда поздоровался он и тут же добавил. — Все хорошо?

Наверно я улыбалась слишком широко.

— Да, все отлично.

Кирилл смерил меня подозрительным взглядом, попросил:

— Разогреешь ужин?

— Конечно.

— Я переоденусь и спущусь. Поешь со мной?

— С удовольствием.

Он приподнял бровь, качнулся на пятках, развернулся и ушел наверх. Я не сдержала глупого хихиканья.

Когда Салманов спустился и сел за стол, меня уже почти трясло от вибраций нетерпения. Кирилл не выдержал первый. Он с шумом бросил вилку на стол, рявкнул:

— Так, хватит. Говори, что случилось.

— С чего ты взял..?

— У тебя на лице все написано.

Я вздохнула.

— Ладно. Сейчас.

Выскочив из-за стола, я сбегала в свою комнату и принесла распечатки.

— Я решила сделать тебе подарок. Скоро ведь новый год, — начала я заученную наизусть речь. — Я купила нам билеты на поезд из Казани. Это, конечно не очень удобно, и ехать придется в ночь, а потом пересаживаться в Нижнем, но там же будет Сапсан. На нем быстро. Мы успеем к благотворительному балу. Конечно, придется переодеться в пути или попросить Колю, чтобы он привез одежду в твой офис, потому что домой заехать точно не получится. То есть можно лететь только туда, но если ты не хочешь…

Я смотрела на лицо Кирилл, которое окаменело в каком-то странном выражении без эмоций, и теряла запал энтузиазма.

— Если не хочешь, то есть билеты на самолет. И, конечно, я не навязываюсь с тобой, просто подумала…

— Где ты взяла мои паспортные данные?

— Ты оставил наши паспорта и билеты в гостиной. Я сфотографировала.

— Понятно. Как ты заплатила? — перебил мня Кирилл, взяв из рук распечатки билетов.

— У меня есть свои сбережения.

Как ни странно, Салманов не забрал у меня карту после всего, но воспользоваться ей у меня рука не поднялась.

— Ты потратила на меня свои деньги?

— Ты же тратишь на меня свои.

Он все еще никак толком не реагировал, и я старалась уговорить себя, что не стоит расстраиваться, если он все же полетит, если полетит один.

— Дарина…

— Что?

— Я в шоке, если честно, — признался Кирилл.

О, ну точно. Очень похоже на шок.

— Я не настаиваю, просто хотела… — залепетала я.

— Я с радостью воспользуюсь твоим подарком. И, разумеется, ты отправишься в Казань со мной. Я не собирался менять планы.

— Да? — я просияла. — Классно. Спасибо.

Кирилл рассмеялся расслаблено и счастливо.

— Тебе спасибо, малыш.

Я видела его улыбку впервые за много дней, а в голосе появились интонации, по которым я, оказывается, очень сильно скучала.

— Значит, я могу собрать вещи?

— Конечно. Но сначала доешь, — подмигнул Салманов, усаживая меня за стол.

Кирилл не ушел к себе после ужина, как обычно. Он сидел у меня в комнате и наблюдал, как я складываю вещи в чемодан.

— Могу я спросить? — проговорила я, набравшись смелости

— Спрашивай, детка.

— То платье. Ты его порвал или выбросил?

Он чуть нахмурился, сразу понимая, о чем я.

— Нет, оно осталось в игровой.

— Могу я получить его назад?

— Ты уверена?

— Абсолютно. Оно красивое и очень удобное. Я бы хотела сходить в нем на ужин в Казани, а потом надеть на бал. Если ты не против.

— Не против, скорее за, — ответил Кирилл. — Я принесу.

Его не было достаточно долго, и я успела приготовиться ко сну, разобрать постель. Хотелось лечь пораньше, чтобы завтрашний день скорее наступил. В обед самолет, а вечером мы уже будем ужинать с другом Кирилла.

— Дарина, платье, — оповестил Салманов, зацепив вешалку за дверцу открытого шкафа.

— Спасибо большое. Я его завтра уложу, чтобы не сильно помялось. В гостинице будет утюг?

Кирилл закатил глаза, и я еле сдержалась, чтобы не сделать ему шутливое замечание. Но мы не на кухне.

— Горничная погладит, — уверил Салманов и тут же затараторил, словно от волнения. Кирилл волнуется? Раве такое бывает? — Я благодарен тебе за подарок, Дарин, и хотел бы порадовать в ответ.

— Мне ничего не надо, — тут же выпалила я. — У меня все есть. Ты и так делаешь очень много… Много.

Я хотела сказать «лишнего», но язык не повернулся. Адвокат Кирилла отчитывался ему каждый день, а Салманов передавал его слова мне. Это было практически единственное, о чем мы говорили последнее время. Приближалось слушание о залоге, и Кирилл обещал заплатить, если судья одобрит прошение. Лишним это точно не было. Я даже не пыталась отказаться.

А он собирался подарить мне что-то еще? После всего этого?

— Я не говорю о вещах, Дарина. Ты ведь тоже ориентировалась не на материальные ценности, когда заказывала билеты. Как насчет твоей комнаты в доме?

— Что? — не поняла я. — Но у меня уже есть комната.

Почему-то подумалось, что Кирилл предложит мне вернуться в его спальню в качестве милости хозяина, и я поняла, что не откажусь. Но…

— Да, у тебя есть комната, но будет теперь и вторая, где ты сможешь быть собой, сможешь отказать мне, если я захочу секса, например.

— О! — только и выпалила я.

— Например, в моем кабинете. Там большая библиотека. Кажется, ты любишь читать книги. Там есть вай фай и проектор, который можно использовать, как кинотеатр. Без злоупотребления, конечно. Скажем, ты можешь там быть два часа в день. В любой день.

— Значит, я смогу отказаться от секса? — уточнила я, переходя на уважительный тон, потому что Кирилл говорил со мной, как Мастер.

— Да.

— То есть вы собираетесь заниматься со мной сексом? — уточнила я ехидненько.

— Чуть больше уважения, девочка, — одернул он меня.

Я тут же потупилась, а Кирилл поднял мою голову за подбородок, чтобы, глядя мне в глаза, добавить:

— Но — да, я собираюсь заниматься с тобой сексом, Дарина.

— Спасибо, Мастер, — проговорила я, ловя чертей в его взгляде?

— За что? — Кирилл хитро прищурился.

— За подарок. Это очень щедро с вашей стороны.

— Мне приятно радовать тебя, девочка.

— Но вы ведь работаете в кабинете.

— Давай ты оставишь мне стол, идет?

— Я не буду вам мешать?

— Не более, чем фактом своего существования, Дарина.

— Ладно. Я поняла. Мой диван — ваш стол.

— Договорились. Ложись спать. Завтра трудный день.

— Доброй ночи.

— Доброй, — ответил Кирилл и легонько поцеловал меня в лоб, прежде чем пойти к себе.

Я тут же легла в постель, погасила лампу и улыбалась, пока не заснула. Не скажу, что радовало меня сильнее: подарок, его намерение снова заняться со мной сексом или странное тепло, которое наконец вытеснило тревожное волнение и неутихающую зудящую боль.

Конец первой части.