Цена покорности

Глава 8. Сделать выводы

Дарина

Меня никогда не били. Нет, мама могла отвесить подзатыльник в сердцах, но чаще попадало Женьке. Он хоть и умник, но хулиган еще тот. Отец вообще пальцем не тронул ни разу. Правда, он в принципе не особенно с нами общался. Постоянно пропадал на работе. Из-за мамы. Она у нас дома была тем самым членом семьи, у которого стальные яйца. Отец с ней никогда не спорил, тихо ждал, когда проорется и уходил в себя. Конфликт рассасывался сам собой. Или не рассасывался, а попросту забывался в суете быта. Мне всегда было немного дико, что папа такой смиренный, мягкий.

Мои подружки боялись гнева отцов, а я вот опасалась только матери. Все принципиальные вопросы решались через нее. Я любила предков, конечно, но уж точно их брак не был примером для повторения. Когда стала постарше, то поняла, что хочу сильного мужчину, которому можно довериться, на которого можно положиться.

А потом они погибли. И я поняла, что лучше такие родители, чем никакие. Лучше любые родители, чем никакие. И сильной пришлось стать самой. Но внутри все равно жила девочка, которая нуждается в заботе, любви, не хочет ничего решать, только платишко и на ручки. Эти тайные желания, наверно, и были препятствием в моих отношениях с противоположным полом. Знакомые парни никак не тянули на роль покровителя. Все отношения неизменно заканчивались, почти не начинаясь.

Да и начинать особенно было некогда. Я работала, как одержимая. Поэтому сильный, достойный, уверенный в себе мужчина, так и остался в моих мечтах в виде сказочного принца. И вот куда меня все это привело.

Придурок с садистскими замашками лупит по заднице. А теперь еще и приперся в комнату. Зачем? Злорадствовать? Мало ему моего унижения?

Салманов прилег рядом, и я судорожно втянула воздух ртом. Может быть, он не закончил? Но Кирилл, кажется, не собирался больше меня бить. Наоборот, он дышал мне в шею, обнимал поверх одеяла, провоцируя прижаться крепче. Нелогичное желание повернуться к нему лицом, уткнуться в грудь и поплакать всласть я прогнала прочь.

— Поговори со мной, детка, — произнес он тихо и вкрадчиво, почти нежно.

На перемены в его настроении у меня развивается аллергия. Как он может так быстро переключаться? Недавно был демоном, а теперь сущий котик. Или я все еще что-то не понимаю в наших отношениях?

— Не замыкайся, Дарина, — снова проговорил он, потому что я не отвечала. — Говори свободно. Нам нельзя переживать это порознь.

— Что ты хочешь от меня услышать? — промямлила я сухими губами.

— Хочу знать, что ты чувствовала.

— Когда?

— Когда вместо оргазма получила по заднице.

— Боль, — тут же выпалила я.

Кирилл усмехнулся.

— Ты заплакала из-за того, что было больно?

— Да.

— Не ври мне! Я и вполсилы не шлепал.

Я сжала губы. Конечно, хотелось послать его к черту, но я боялась теперь повторения. Поэтому пришлось искать ответы в себе. Мне, правда, было не столько больно, сколько…

— Обидно, — выпалила я. — Я плакала, потому что обидно.

— Уже лучше, — похвалил Кирилл потеревшись носом о мои волосы. — На что ты обиделась?

— Я даже не обиделась. Это было неожиданно, унизительно.

— Угу. А еще ты, конечно, жалела себя всю такую хорошую и славную, которую лупит больной ублюдок? Угадал.

— Бинго, — огрызнулась я и тут же прикусила язык, боясь, что ляпнула лишнего.

Но Кирилл не разозлился, наоборот. Лишь рассмеялся и сунул руку под одеяло, чтобы погладить меня по ноге.

— Я чувствовал себя так же, Дарин, когда приехал домой. Думал, ты ждешь меня красивая, отшлифованная, вкусненькая. Хотел, чтобы нам было сегодня весело. А в итоге получил пустой дом, выключенный телефон, да еще и нарушенный приказ. Знаешь, как все это описать одним словом?

— Нет. Но ты же меня просветишь.

— Обязательно. Разочарование.

Я не сдержалась — фыркнула.

— Полагаю, ты тоже была разочарована, хотя и ждала наказания? Ответь, Дарин.

Его искренность и проницательность подкупали. Как бы не была я сейчас обижена, но пришлось признать правоту засранца.

— Да, я была разочарована. Я не ожидала.

— Понятно. Я так и думал. А теперь обиделась на меня смертельно, да?

Вот на это отвечать не буду.

— Думаешь, я получал удовольствие, наказывая тебя?

И на это не стану. Но Кириллу, похоже, уже не нужен был диалог. Он продолжал меня поглаживать по бедру, задевал губами кожу шеи и говорил тихо, вкрадчиво. Мне приходилось слушать и понимать.

— Мне не нравится бить женщин, маленькая. Но ты должна понимать, что это часть наших отношений. Я делаю так, что тебе не нужно ничего решать. Ты доверяешь мне всецело. И если мой приказ нарушен, значит я упускаю контроль над твоей жизнью, а это может быть фатально. Для тебя в первую очередь. Знаешь, что я подумал, когда не застал тебя дома и не дозвонился?

— Что я сбежала, — предположила я очевидное. — Но Лиза же…

— Лиза точно обязана быть со мной на связи двадцать четыре часа в сутки. И ей тоже влетит, если я не дозвонюсь. Но сейчас мы говорим о тебе. Ты должна была ответить на звонок. Ты должна была позаботиться, чтобы быть дома вовремя…

Я собиралась вклиниться с оправданиями про пробку, но он не дал.

— Ты должна научиться предвидеть любые препятствия. Трафик, землетрясение, оленя, который выбежал на дорогу. Мне плевать, что тебя задержало. Будь. Дома. Вовремя. Это понятно? Отвечай.

— Да. Понятно, — пискнула я.

— Почему не убрала волосы с лобка? Косу красивую заплели, я оценил. Но на проклятую депиляци не хватило времени? У тебя было почти десять часов. Ответь.

— Это больно.

— Серьезно? А по заднице не больно получать?

— Больно, но…

— Довольно, — оборвал меня Кирилл. — Я устал и хочу есть. Приходи на кухню, если хочешь объяснить и спросить что-то. Ты, конечно, можешь остаться в постели и дуться на меня. Я не против. Но советую сделать выводы, чтобы нам обоим было легче двигаться дальше.

Он встал и пошел к двери. Луч света из гостиной пронзил мою темную спальню желтой стрелой.

— Кстати, — добавил Кирилл. — Надеюсь, ты понимаешь, что все твои оргазмы принадлежат мне. Захочешь утешиться ручками — пожалеешь.

Я запыхтела, кипя от негодования. Как он может быть почти милым, а потом сразу включать похотливого извращенца? Оргазмы ему мои понадобились. Да я нечаянно кончила вчера. Такого больше не повторится. Так что и принадлежать ему ничего не будет. Размечтался.

— Никакой мастурбации, Дарин. Ты поняла? Ответь мне.

— Да, — вякнула я, стараясь вложить в краткий ответ как можно больше негодования. Кирилла это не впечатлило, похоже.

— Вот и молодец.

Он тихонько прикрыл дверь, и комната снова погрузилась в темноту.

Интересно, как узнает, кончала я или нет. Этот вопрос не давал покоя, но проверять, блефует ли Салманов, мне не хотелось. Щупать его пределы — себе дороже. В какой-то степени он прав. Меня на работе тоже не особенно расспрашивали об опозданиях. Влепит штраф администратор — и все. Я знатная растяпа, редко приходила вовремя, постоянно где-то задерживалась. Придется менять привычки, а то ведь в следующий раз Кирилл может бить не вполсилы и не рукой, а ремнем например. Или какой-нибудь специальной палкой. Или плеткой. Он тот еще Карабас Барабас, владелец кукольного театра с одной куклой. Надеюсь, что с одной.

Я снова вспомнила о групповых игрищах, обменах покорными и прочей неистовой пакости. Если к рукоприкладству я в принципе готовилась морально, то вот к многопользовательской системе совсем не хотелось иметь отношения. Я бы с удовольствием дулась на Кирилла из вредности, но прояснить вопрос хотелось сильнее. К тому же я тоже проголодалась. За весь день только кофе попила в салоне.

Сложно было признать, что Салманов прав насчет глупости надутых губ, но он и не заставлял меня официально каяться. Голодать мне точно не хотелось. Смыв остатки макияжа, я прошла на кухню. Как была, в одних чулках.

Кирилл сидел за столом с планшетом, ковырял что-то зеленое в тарелке. Брокколи? Это он сам себя так наказывает за изврат, наверное. Даже не знаю, что лучше: брокколи или пять горячих по заднице. Надеюсь, мне не придется их есть. Уж лучше творог.

Кирилл даже виду не подал, что меня заметил, просто сидел и ел, листая что-то в планшете. Словно я всю жизнь здесь жила.

— Что мне поесть? — спросила я, вспомнив, что на кухне можно говорить свободно.

— Что угодно. Холодильник твой.

— Спасибо.

А что? Банальная вежливость. Уж раз я должна благодарить его за наказание, так за еду сам бог велел.

— Можешь одеться, кстати, — добавил Кирилл. — Я отнес твои вещи в гостиную.

— Спасибо. Что мне надеть? — Я сама покорность, да.

— Что угодно.

Какая неслыханная щедрость. Я могу решить сама. Кто бы мог подумать.

Я сходила к пакетам и нашла симпатичную сорочку из шелка кремового цвета и короткий халатик в тон. Дома предпочла бы вытянутую майку и шорты или легинсы, но Лиза таких вещей мне не выбирала, конечно.

Вроде бы нужно было снять чулки, но решила их оставить. Трусики тоже не стала надевать. Хотела их простирнуть сначала. Не гигиенично.

Вернулась на кухню. Кирилл так и сидел за столом. Отличный натюрморт бы вышел: «Мужчина с планшетом и брокколи». Или это был бы уже портрет?

Он снова не поднимал глаз. Ну и ладно.

Исследовав содержимое холодильника, я остановилась на контейнере, где была рыба, рис и какой-то салат. Я отправила все в микровлновку, а потом выложила в тарелку.

— Отличный выбор, — прокомментировал Кирилл, мазнув взглядом по моему ужину.

— Спасибо, — снова поблагодарила я и буквально набросилась на еду.

Простая но основательна пища. И очень вкусная. Рыба нежная с каким-то неуловимым ароматом пряностей, рис рассыпчатый, салат так и остался непонятным, но тоже оказался вкусным и хорошо сочетался с гарниром и рыбой.

— Когда ела последний раз?

— Угощали макарунами в салоне.

— А нормальную еду?

— Утром.

— Что именно?

— Омлет.

Он отложил планшет, закинул в рот соцветие брокколи, прожевал, выдал:

— Давай договоримся, что ты питаешься минимум четыре раза в день. Завтра для тебя назначено обследование в клинике. Диетолог распишет меню, но это займет какое-то время, а пока старайся выбирать здоровую пищу.

Какой он нудный, господи. Но сильнее педантичности в питании меня пугали новости про завтрашний день

— Обследование? Врачи? Зачем?

— Так надо, — все так же буднично и нудно отвечал Кирилл. — А что? Ты чем-то болеешь?

На что он намекает?

— Не-т, — опять стала я отвечать сбивчиво. — Просто не люблю врачей и всякие иголки.

— Что поделать, малыш. Придется потерпеть.

— Это теперь мой девиз по жизни, — буркнула я себе под нос.

— Дарина, — моментально осадил меня Кирилл строгим тоном и взглядом из-под бровей.

— Что? Я вроде бы не грубила.

— По краю ходишь.

— А это мое кредо.

Он ухмыльнулся, провожая в мой рот вилку. Салманов отложил планшет и молча сидел, смотрел, как я ем. Под его пронзительным взглядом я начала стараться не заглатывать куски, как удав, немного жевать.

— Воды? — предложил он.

Я не отказалась. Кирилл встал, провел рукой по моему плечу.

— Милая штучка, — оценил он халат. А может и меня.

Я что-то пробормотала невразумительное в благодарность, когда он пода мне стакан воды.

— Чай? — снова предложил Салманов.

— Пожалуйста. Если не затруднит.

Я сама любезность. А в голове при этом крутились слова для вопроса, который меня так мучал. Но я никак не могла подобрать формулировку. Кирилл возился с чаем, вещая, как радио о пользе зеленого чая, китайской церемонии, традициях, пока я снова и снова сходила с ума от нерешительности и страха.

Уничтожив всю еду, я положила вилку на тарелку, и Салманов тут же забрал ее, чтобы положить в посудомойку. Он поставил на стол пузатый глинный чайник и две пиалы.

Почему я могу дерзить без оглядки, а вот важное сказать не получается.

— Через пару минут заварится, — проговорил Кирилл, кивнув на чайник.

— Я купила крем, — выпалила-таки, но снова не то.

— Что? — поднял он на меня глаза.

— Крем для депиляции.

— Да ты что.

Ухмылка искривила его лицо, раздражая меня и волнуя. Почему-то.

— Да. Я думала, что успею.

— Угу. Водитель фуры на трассе, наверно, тоже так думал, когда пытался проскочить.

— Наверно, — едва слышно согласилась с ним.

— Надеюсь, ты сделала выводы.

О, еще бы. Но в ответ лишь тихое:

— Да.

Кирилл разлил чай. Хотелось попросить что-нибудь сладкого, но не решилась. Наверно, конфетки-печеньки не относятся к здоровому питанию, а промахов, назидания и лекций мне сегодня уже хватило.

— Могу я спросить? — набралась я храбрости. Чай что ли волшебный?

— Конечно. И я буду рад ответить.

— Ты… Мы… Я… Уф…

Нет, это невыносимо. Кирилл с минуту наблюдал, как я пытаюсь заговорить и теряю решимость.

— Скажи, как есть, Дарин. Не подбирай слова. Я не тот человек, которого можно смутить. И тебе со мной лучше не смущаться, — произнес он серьезно, почти сердито.

— Ты ведь не просто так оказался в том клубе, так? — начала я издалека. — Не случайно?

— Разумеется, — подтвердил Кирилл. — Там вообще не бывает случайных людей.

— И ты часто там бываешь, участвуешь..? Я слышала… Члены куба…

— Участвуют в сессиях и групповых сценах? — догадался он. — Да, бывает. Говори прямо, что тебя беспокоит? Я теряю терпение.

Уверена, он догадался и сам, но специально хотел, чтобы я назвала вещи своими именами. Пришлось подчиниться. Опять.

— Ты собираешься теперь ездить в клуб со мной? Будешь позволять другим мужчинам меня… — я сглотнула, но закончила мысль, — …трахать?

Кирилл теперь улыбался неприлично широко и радостно. За те несколько секунд, что он молча держал паузу и скалился, я, кажется, успела умереть раз сто.

— Это бесценно, детка, — проговорил он, наконец.

— Ч-что именно?

— То, как ты говоришь «трахать» и краснеешь. — Он бессовестно забавлялся моими страхами и смущением. — И — нет. Я не делюсь покорными. Хотя тематические вечеринки для своих бывают веселыми. Последнее время я предпочитаю смотреть, а не участвовать. Старею, наверно.

— Сколько тебе лет? — спросила я, стараясь увести тему от групповухи и собственного стеснения.

— Тридцать два, — ответил Кирилл, продолжая улыбаться. — А тебе?

— У тебя мой паспорт.

— Я пытаюсь поддержать непринуждённую беседу. Мы же знакомимся.

— Мы только что обсуждали возможность отдать меня другому мужчине или даже нескольким. Час назад ты меня бил. Непринужденные беседы в принципе не могут состояться, как не пытайся.

— Уф, — фыркнул Кирилл. — Тяжело с тобой, малышка. Можно было просто ответить.

— Девятнадцать, — фыркнула я тоже.

— Вот видишь! Все просто. Что еще ты хочешь обо мне знать? Спрашивай, не стесняйся.

Салманов праздновал победу. А у меня вдруг появилось столько всего для спросить. И вообще, как крылья отрасли после того, как он сказал, что не делится покорными.

— Лиза твоя бывшая подружка?

Брови Кирилл поползли вверх. Очевидно, этого вопроса он не ожидал.

— С чего ты взяла?

— Показалось. Ладно, забудь.

Я попыталась встать, чтобы убрать пустые чашки и дать Салманову возможность просто не отвечать, но он не позволил. Прихватив меня за запястье, усадил себе на колени, снова уткнулся носом в шею, стал нюхать. Такой он чудной, конечно. Все время мне в шею дышит. Это немного странно, но не критично. Иногда приятно даже. Тьфу… Соберись, тряпка.

— Лиза тебя обидела? Что-то сказала? — спросил Кирилл, продолжая удерживать меня на коленях.

— Нет. Ничего особенного.

— С чего же ты взяла, что между нами что-то было?

— Это видно.

— Серьезно?

— Да.

— Ты это сразу поняла?

— Едва она вошла утром.

— Надо же. Какая проницательность.

Он усмехнулся и распахнул халат, чтобы рассмотреть узор на лифе сорочки. Коснулся пальцами шелка, чуть погладил. Я старалась не реагировать, но соски стали твердеть, едва он усадил меня на колени, и от мимолетной ласки натянули тонкую ткань.

Салманов все это видел, разумеется, и продолжал усугублять положение, поглаживая.

— Мы жили вместе, — проворил он, тихо, не отрывая глаз от моей груди. — Она была

моей…

Она замолчал, подбирая нужное слово.

— Невестой? — подсказала я.

— Девушкой, — поправил Кир.

— Ты говорил, что не жил с покорными до меня.

— Она не была покорной.

— Оу.

— Что тебя удивляет?

Он даже бросил пялиться на соски, чтобы посмотреть на удивление, которое отразилось на моем лице. Нужно было, конечно, угомониться, но я не могла. Наверно, у меня в мозгах особая программа. Не умею вовремя заткнуться, если дали зеленый свет на поговорить. Вот и Кирилл крупно ошибся, разрешив мне отвечать и не отказавшись от скользкой темы про бывшую.

— Ну, говори, — еще и подзадорил он.

— Я думала, у тебя стоит только на тех, кто продался в рабство.

Думала, сейчас снова нарвусь, но Салманов удивил. Он лишь усмехнулся.

— Ну вот с Лизой я пытался доказать себе, что — нет. Хотел попробовать нормально. Я прищёлкнула языком.

— Не вышло, насколько я понимаю?

— Нет.

— Симулировать нормальность, наверно, сложно?

Я старалась убавить сарказм в интонации, но слова проглотить была не в силах.

— Адски сложно, — подзадоривал меня Кирилл.

— А в обратную сторону? Она не пыталась..?

— Лиза не из покорных. Мы пробовали. Она не прониклась. Да и я так и не смог смириться с тем, что у меня в доме и в постели посторонняя женщина.

И тут я не сдержалась.

— Слушай, если тебя так бесят женщины в доме и не очень нравится перспектива меня воспитывать, а денег у тебя чуть больше, чем дофига, может расстанемся мирно, а? Было приятно познакомиться, всех благ, не болей.

Я снова попытаюсь встать, чтобы пойти к двери, но Кирилл держал крепко и смеялся.

— Нет, малыш. Так не пойдет.

— Черт. — Я рассекла кулаком воздух с досады. — Но я обязана была попытаться.

— Разумеется, — продолжал веселиться Салманов.

— Значит, ты вернулся к обкатанной схеме с девочками из клуба после Лизы? — продолжила я там, где остановилась.

— Бинго. Не переживай, мы разошлись по обоюдному согласию, без обид и упреков. Ты меня ни у кого не забирала.

Он щелкнул меня по носу.

— Я думаю, ей все равно не очень приятно со мной возиться.

— Это ее работа. Ты вообще не должна думать об этом. Ясно? Если Лиза что-то выкинет, сразу мне говори.

— Ммм, — протянула я нейтрально. Эта его бывшая, конечно, та еще стерва, но стучать на нее совсем не хотелось.

— Дарина, это не просьба. Ты поняла меня? — включил он снова диктаторский тон. Пиночет, мать его.

— Поняла, — ответила я тихо и склонила голову. Это очень быстро вошло в привычку. Возможно, потому что Кирилл смотрел так пристально, что у меня от одного его взгляда мурашки бегали по спине и хотелось спрятаться в домик.

Выдержав паузу, чтобы голос не дрожал, я ответила:

— Поняла.

— Ну и чудесно, — он снова говорил нормально, почти весело. — Тогда моя очередь спрашивать. Зачем тебе деньги?

Меня словно током пронзило. Смех смехом, но ничего я ему не скажу. Можно сколько угодно отстраняться от ситуации, в которую угодила, смеяться, шутить, прятаться за самовнушением, но откровенничать с мужчиной, которого знаю сутки с натяжкой… Да еще и отмороженным на всю голову. Нет уж, увольте.

Я вздохнула в лучших традициях инфантильных барышень.

— На платье не хватало и туфельки.

— Я был с тобой откровенен, Золушка, — укорил Салманов.

— Ладно. Ипотека задолбала, — придумала я по ходу более подходящую причину. — Коллекторы уже наседали.

Я не хотела говорить ему про Женю. Вообще не хотела, чтобы он знал обо мне что-то больше того, за что заплатил. Он получил мое тело, вот пусть им и забавляется. Нечего лезть в голову и душу. И даже стыдно не было за безответную откровенность Салманова. Он мог и не рассказывать про Лизу. И так все понятно.

— Окей, — примирительно проговорил он.

Я сразу поняла, что не купился, но кого это волнует? Меня — точно нет. Снова поерзала, намекая, что меня нужно отпустить, но Кирилл растолковал это иначе.

— Чего ты все возишься? Болит? — спросил он и погладил меня чуть ниже спины.

— Чего ты все возишься? Болит? — спросил он и погладил меня чуть ниже спины.

— Н-нет, — почти не соврала я, но выдал голос.

Было, конечно, немного дискомфортно, но не до такой степени, чтобы ему в этом признаваться.

Кирилл не поверил, конечно. Он продолжал поглаживать и говорил:

— Не надо доблестно терпеть, если больно. Я ведь могу помочь.

— Будешь подкладывать мне подушки под попу? — я снова замироточила ядом.

— Если потребуется, — не смутился Салманов. — А еще можно принять обезболивающие или…

— Или? — выдохнула я.

Он просунул ладони мне под попу, тихонько сжал. Я хныкнула. Все-таки немного болело.

— Без трусиков, — удовлетворенно констатировал Салманов. — Не хотела, чтобы белье раздражало кожу? Зачем ты меня обманываешь? Я пытаюсь облегчить твою участь.

— Мне, правда, не больно. Почти, — залепетала я. — Просто ты порвал трусы. Все свои старые я выбросила. Остальные только из магазина. Кто их там до меня трогал? Надо бы сполоснуть.

— О, похвальная щепетильность. Я не подумал об этом. Но все-таки давай тебя осмотрим. Ложись на стол.

— Что?

Он шутит?

— Ложись на стол, Дарина.

Он ссадил меня с колен, и сам встал, возвышаясь, как Пизанская башня, которая готова рухнуть на незадачливого туриста.

— Но…

— Не заставляй меня повторять.

— Я не могу… Не хочу.

— Меня это мало интересует.

— Мы ведь на кухне.

— И что с того? — развел рукам Салманов. — Здесь ты можешь говорить свободно, но в моем доме нет места, где ты можешь уклониться от моего приказа. Вне дома, кстати, тоже.

Ну, супер.

Кирилл заботливо снял с меня халатик и мотнул головой в сторону стола.

— Я долго буду ждать?

Пыхтя и снова отчаянно краснея, я нагнулась и улеглась животом на стол. Сорочка, конечно, сразу задралась, Кирилл еще и помог, подтащив подол едва ли не к шее. Его ладони тут же легли на поясницу, чуть надавливая и поглаживая. Наверно я сумасшедшая тоже. Нормальная уже бы сгорела со стыда и разревелась от отчаяния, а я едва сдержала стон. Пришлось даже укусить себя за губу. Больно. Изо всех сил.

Никаких оргазмов в этом году, Дарина.

— Едва розовая, — довольно объявил Кирилл, видимо, оценив мою пятую точку. — Так и должно быть.

Хоть в этом его не разочаровала. Я дернулась, пытаясь встать, но он надавил мне на спину, вжимая обратно в стол, заставляя практически распластаться.

— Лежи спокойно, — буркнул он.

— Ты же посмотрел, что хотел.

— Ты мне рассказывать будешь о моих желаниях?

Его тон не оставлял простора воображению — Кирилл начинал злиться. Бесить его снова мне хотелось не больше, чем снега в мае, поэтому решила оставить при себе ценные советы и замечания. Но даже если бы и хотела, дар речи пропал, едва Салманов скользнул пальцами между ягодиц. Я сжалась и вздрогнула.

— Тише-тише, девочка, — запел Салманов. — Не бойся. Я просто глажу.

Вот за это обещание я была готова благодарить его от души, но постеснялась, боясь, то Салманов примет за сарказм. Я старалась отвлечься и не думать о его пальце, что задевал тугой вход. Он проводил вдоль и чуть надавливал, уговаривая меня:

— Расслабься. Чего ты сжалась? Не сделаю я больно, обещаю.

Я честно пыталась перестать сжиматься, но это было сильнее меня. Не так просто совладать собой, когда в том самом месте посторонние в виде мужского пальца. А Кирилла это, похоже, веселило. Я услышала, как он усмехнулся, и зажмурилась от злости. Дать бы ему по яйцам за эти насмешки. Но тогда живой я из этого дома вряд ли не выйду.

— Какая ты скромница. Уж не потрогать тебя, — продолжал он доставать меня, убрав пальцы. Сам же при этом наклонился, стал целовать спину. Аминь.

Я тут же разжала сфинктер. Зачем там трогать? Не противно? Пусть уж лучше целует. Это приятнее и спокойнее к тому же. Кирилл прижался пахом к моей попе, потерся. Я ощутила его эрекцию через мягкий хлопок спортивных брюк.

Его ладони снова лежали на моих бедрах, чуть сжимая и скользя вверх-вниз, а пальцы задевали половые губы, дразня и возбуждая.

Кирилл провел языком вдоль позвоночника, и я не сдержала стона.

— С тобой будет так весело играть, маленькая, — заговорил он снова.

Я уже растеклась киселем по столешнице, сил не было ему отвечать. Да и нарываться на неприятности не хотелось.

— Все твои маленькие тугие дырочки изучу. Всеми возможными способами.

Это звучало не угрозой, но обещанием. Мне одновременно стало страшно и горячо. Пальцы Кирилла тем временем убивали страх, оставляя лишь кипяток потребности.

— Уже влажная для меня, — сказал он и потерся членом о попку.

Я моментально сжалась и начала паниковать, боясь, что сейчас он вот так вот меня возьмет и трахнет. Черт знает, чем этот способ хуже иных, но я чуть не лишилась чувств от страха. В принципе, какая разница, как проститься девственности. Может и лучше? Я где то читала, что в такой позиции плева натягивается и рвется быстро, а не растягивается. Прагматично? А как еще, если мечты о первом и единственном, самом нежном, заботливом и чутком принце теперь можно сложить в пакетик и вынести на помойку.

У меня вместо принца Салманов. Вместо мечтаний — желание выжить, пережить этот год. Вместо занятий любовью — жесткий секс со всяческими извращениями. Да я счастлива только тем, что все это будет со мной проворачивать только Кирилл, без приглашенных зрителей и участников. Повезло же.

Пока думала всякие глупости, пытаясь отрешиться, Салманов не терял времени даром. Он продолжал осыпать поцелуями мою спину и шею сзади, опять нюхал затылок и шептал какие-то пошлости. А его пальцы продолжали задевать мои влажные половые губы, клитор и вход. Я растворилась в своих мыслях и принимала ощущения, как должное. Поздно очнулась. Мне уже было чертовски приятно. Знакомое возбуждение вперемешку со стыдом, страхом и лицемерным желанием запретного удовольствия бурлило в крови и заставляло попросить моего хозяина гладить сильнее, надавливать больше. Я держалась из последних сил, продолжая кусать губы и стараясь не выть от проклятой похоти, что так и кипела во мне, грозя перелиться через край.

Когда терпеть стало невмоготу, и я собралась умолять, Кирилл собрал мою влагу пальцами, смазал анус и чуть надавил, погрузив большой палец. Я моментально протрезвела. Совсем не больно, как я боялась. Я задышала собакой.

Не убирая, но и не проталкивая палец глубже, другой рукой Салманов опять потянулся к клитору. Он мазнул по нему раз, другой, Я пискнула, расслабляясь, но моментально все исчезло.

Первая же эмоция — снова страх. Я опять что-то сделала не так, сейчас накажет.

— Нет, это никуда не годится, — почти рявкнул он, словно с досады. — Вставай.

Я отлепилась от стола, не в силах смотреть на Салманова и тряслась, как лист на ветру, догрызая собственные губы в отчаянии.

— Доставай свой крем!

— Ч-что? — как обычно стала заикаться я.

Кирилл сжал переносицу пальцами и выдал со вселенской тоской в голосе:

— Меня бесит этот темный лес у тебя между ног. Пошли убирать.

«Бесит его», — ворчала я мысленно, пока шла в гостиную за кремом, склонив голову. Какой привереда. Очень хотелось вставить пять копеек про зону бикини без волос, как фетиш истинных педофилов. Не стала, конечно. Жить хочется. И желательно с задницей все такого же чуть розового цвета, а не алого от повторной порки.

Кирилл шел за мной след в след, дыша в спину. Наверно, так тюремщики ведут осужденного на казнь. Он запудрил мне мозги, конечно, своими поцелуйчиками и миленькими словечками, но едва Салманов прекращал нежничать, я вспоминала, кто он и как я оказалась в его власти. Словно тугая пружина натягивала мои нервы, а позвоночник превращала в стальной прут. А как реагировать на его командный тон и более чем странные приказы? Да еще и сопровождение в ванную. Он смотреть что ли будет? Вот даже не удивлюсь. Извращенец.

Приготовившись к очередному унизительному спектаклю со мной в главной роли, я вынула крем из сумки.

— Давай, — протянул руку Кирилл, и я вложила туб ему в ладонь.

Он взял меня за шею и повел в ванную. Такой своеобразный захват, когда большой и указательный палец могут больно сжать при любой попытке свернуть с курса. Одновременно покровительственно и властно, но пока не сдавил — почти нежненько.

— Вещи разобрать еще надо. Устроишь мне показ мод.

— Угу, — буркнула я себе под нос.

Кирилл тут же сжал шею.

— Я разве задавал вопрос и разрешил ответить?

Прикусила язык и догадалась, что это замечание тоже не требует отклика. Этот человек переменчив как ветер в апреле. То теплый и ласковый, то обжигающе ледяной вперемешку с мокрым снегом. Не расслабляемся.

Кирилл отпустил меня только, когда пришли к ванной в моей комнате. Он включил свет, кивнул на бортик:

— Сядь.

А сам вскрыл коробку и принялся читать инструкцию. Зануда. Я даже в первый раз так не делала, просто намазалась, а потом только нашла глазами, сколько минут держать. И жива ведь.

— Тут написано про возможность аллергической реакции. Ты уже использовала такой? Можешь ответить.

— Да, использовала.

— Именно этой марки? Ответь.

— Разве это важно?

— Я, кажется, задал вопрос, на который нужно ответить да или нет, а не другим вопросом, — начал раздражаться он. — Не зли меня, детка. Так этот крем ты использовала?

— Нет, другой марки, но они…

— Если мне потребуется твое ценнейшее мнение, я обязательно дам знать, — перебил он сердито. — Нужно сделать пробу на аллергию.

Кирилл взял меня за руку. Его ладонь больно сдавила пальцы.

— Это что сейчас было? Ты закатила глаза?

Я зажмурилась. Проклятье, даже не заметила. Само собой вышло.

— Ответь мне, Дарина!

— Да. Я нечаянно. Простите.

— Если честно, то уже устал прощать твои промахи. Я ведь мог бы ужа раз десть тебя наказать. Нечаянно, ага? Тебе бы это понравилось? Ответь мне.

— Нет.

— А если у тебя между ног все покраснеет и неделю придется мазать антигистаминном — тебе понравится? А если я трахну тебя именно в таком состоянии, наплевав на твои ощущения? А, Дарин? Понравится тебе такое? Отвечай.

— Нет.

— Тогда не надо изображать адское пренебрежение и насмешку, когда я пытаюсь о тебе заботиться. Поверь, в таких вопросах педантизм не бывает лишним. Это понятно? Отвечай.

— Да. Простите.

— Так-то лучше.

Кирилл выдавил немного крема на палец и мазнул им в сгибе моего локтя.

— Минут пять посиди. Я пока отнесу твои вещи в комнату.

Я чувствовала себя такой дурой, сидя на краешке ванны, глазея на собственную руку в креме. Кирилл, конечно, тот ещё шизик, но он прав про аллергию. Я поняла, когда он объяснил. Это сама с собой я могла пойти на риск, а он вот не позволяет себе промахов, если дело касается его приказов. Пора прекращать провоцировать Салманова на такие речи. Он действительно пытается заботиться. Иногда дотошно, иногда оригинально, но ведь эффективно.

Салманов вернулся и смыл с моей кожи крем. Сам, ага. С присущей дотошностью. Вскрыл новую губку, смочил водой, убрал крем, смыл снова, прошелся по руке еще раз. Похлопал меня по коленке, сказал:

— Да, все прекрасно. Только пахнет неприятно. Начинай.

Как я и прогнозировала, он никуда не вышел, а остался стоять, подпирая плечом косяк. Хотя и была к этому готова в мыслях, но на деле смущение побороть не удалось. Позы, в которых я наносила крем на лобок, были далеки от изящных. Самой с собой было странно изгибаться и проверять тщательно ли промазала, а тут еще под пристальным взглядом мужчины. Я пыталась отстраниться и делать вид, что его тут нет, но все равно краснела, как помидорка, работая стеком. Едва не уронила его и тюбик, услышав:

— Плохо. Пропустила.

Кирилл подошел ко мне, забрал крем и стек.

— Сядь, — велел он, снова кивнув на бортик. — Ноги разведи.

Я послушалась, конечно. А Салманов без смущения опустился на колени, чуть натянул кожу на внутренней стороне бедра и аккуратно прижал стек к половым губам. Он прошелся им несколько раз, добавляя крема, нанося его почти до ануса. И все время морщил нос, бормоча:

— Почему я должен возиться с этим дерьмом? Запах жуткий.

Я не стала говорить, что его никто не заставляет, но очень громко думала об этом, глядя в потолок, считая точечные светильники, молясь, чтобы он уже закончил.

Он взглянул на часы, засекая время. Я часто заморгала, чтобы глаза не закатились опять.

— Пятнадцать минут ждем.

И опять множественное число. Откуда взялось это мы? Я его еще вчера не знала, а сегодня деваться некуда от бесконечных «мы». Мы должны привыкать друг к другу. Мы должны поехать. Мы должны поесть. А теперь вот мы вместе ждем, когда белая дрянь разъест мои волосы. Смывать, уверена, мы будем тоже вместе. Не оставит меня этот чокнутый в покое.

Здравый смысл подло шепнул: «Сама виновата. Могла потерпеть в салоне, тогда не было бы всего этого безобразия. Возможно, даже наказания удалось бы избежать». Скорее всего, было бы другое безобразие в виде веселья, о котором заикался Салманов. И вот не уверена, что его забавы были бы намного лучше. В любом случае, мне пришлось заткнуть внутренний слишком умный голос, смиренно ждать и слушать, как Кирилл чем-то шуршит в моей комнате.

Уверена, он вернулся едва вышел указанный в инструкции срок. Я помалкивала, глядя вниз. На пол упали штаны Кирилла и майка. Ах, точно, мы и смывать будем вместе. Какая прелесть.

Салманов взялся за подол сорочки и потянул вверх, избавляя меня от нее, отбросил в сторону, положил руки на бедро, подцепил кружевную кромку чулка. Снимал медленно, словно растягивал удовольствие. Один и второй. Ласкал по дороге кожу на ногах. А может проверял наличие волос. Черт его знает.

— Залезай, малыш, — пригласил меня Кирилл в душевую кабину, где уже настраивал воду. Делать нечего — пошла.

Душевая у него (или уже у меня) была просторная с россыпью мигающих кнопок на панели, кучей режимов и тремя лейками. Кирилл взял самую простую. Он взял мою ногу и поставил на выступ, снова присел и начал тщательную работу. Я была вся перед ним, во всей красе. Кирилла точно ничего не может смутить. Да и мне после того мало что будет казаться неудобным с ним. У гинеколога в кресле и то не так. А этот…

Этот не гинеколог, но мужчина в расцвете сил и лет, тщательно водил губкой по моему лобку, споласкивал ее под душем и снова убирал крем и волосы. Брезгливость? Не, не слышал он о таком. Я вот даже Женькиными волосами брезговала и всегда орала, если он забывал мыть ванну после себя. А Кириллу, похоже, даже удовольствие доставляло. Он оторвался от процесса лишь на минуту, поднял голову, спросил:

— Хочешь что-то сказать? Говори, а то еще взорвешься. — И снова ухмылялся, как демон.

— Зачем ты это делаешь сам? Я могла бы…

— Да, могла бы, — кивнул он. — Но хочу посмотреть, как это будет в идеале.

— То есть, все, что ты делаешь — априори идеально.

— Естественно. — Самодовольная ухмылка.

Я вздохнула, смиряясь с этим заявлением, а Кирилл решил пояснить.

— Я мог бы начать придираться, если бы ты оставила что-то. А сейчас мне не на кого пенять. Только на крем.

— Понятно, — кивнула я, стараясь не смотреть, как он смывает остатки, и не краснеть от ощущений, которые дарили осторожные касания его пальцев. А потом не только пальцы, но и…

Я ахнула, когда Кирилл отодвинул лейку чуть дальше. Острые струи воды били меня по клитору, даря неожиданно приятные ощущение.

— Нравится? — усмехнулся Салманов, довольный своей выходкой и моей реакцией.

Ответ ему, похоже, не требовался. Он продолжил играть с душем, одновременно водя пальцем по складочками, вымывая дочиста. Я качнула бедрами навстречу. Исключительно потому что было не очень удобно балансировать с задранной ногой. Ощущения, острые и желанные, совершенно не при чем.

— Нравится, вижу, — довольно сам себе ответил Кирилл.

Он продолжал дразнить меня водой, добавив еще и поглаживания пальцем чуть выше клитора. Моя ладонь скрипнула, поехав по мокрой стенке кабины, так сильно я упиралась.

— Хочешь кончить, малыш?

Не дожидаясь позволения отвечать, я промычала что-то невразумительное, но утвердительное.

— Отвечай нормально, — потребовал Кирилл и лизнул. Видимо, чтобы я совсем уже была уверена.

— Да. Хочу, — я постаралась сказать четко, но голос дрожал, предавая.

— Я бы тоже хотел, но ты ведь наказана сегодня.

Нужно было догадаться. Нужно было принять это спокойно, с достоинством, но я захныкала, как маленькая девочка, которой показали мороженое, дали в руки подержать, а потом сразу отняли.

Кирилл встал, вернул душ в держатель под потолком.

— На колени, — велел он.

Прикрыв глаза, я убрала ногу с выступа и медленно опустилась, уперевшись коленями в мокрый пол. Перед глазами тут же оказался его член. Я облизала губы, готовясь.

Пальцы Кирилла легли на мой подбородок, заставляя чуть запрокинуть голову. Он положил большой палец на нижнюю губу, чуть надивил.

— Хорошая девочка, — похвалил он. — Будь нежной. Не забывая про язычок. Старайся.

Он убрал руку и ткнул головкой мне в губы. Я зажмурилась и втянула в рот, сразу закашлялась. Салманов выдохнул разочарованно. Я вспомнила его инструкции, стала дышать носом, не спеша. Целовала, облизывала, немного втягивая в рот.

— Хорошо, — заработала от него похвалу. — Не спеши.

И я не спешила. Скользила по нему губами, обводила языком головку. Медленно, осторожно, да, почти нежно. Противно не было совсем. Даже скованность и смущение почти не беспокоило. Возможно, потому что, Кирилл не просил смотреть на него.

Салманов кончил неожиданно скоро. Я, можно сказать, только разошлась, а он схватил меня за волосы, толкнулся в рот несколько раз и выстрелил спермой прямо в горло.

Кирилл выключил воду, вышел из душевой, взял полотенце, обмотал вокруг бедер.

— Твой крем — дерьмо. Только эпиляция в салоне, — выдал он. — Одежду посмотрел, справились с Лизой отлично. Подъем завтра в шесть. Доброй ночи.

И вышел из ванной, прихватив свою одежду.

— Чтоб тебя черти драли, — едва слышно буркнула я себе под нос, стекая по стенке душевой на пол.