Примечания

1

Названия греки и Греция возникли в значительной мере случайно. Первоначально «греками» называли лишь одно из грекоязычных племен, населявших западное, обращенное к Италии побережье балканской Греции. В дальнейшем римляне перенесли это название на все население страны, хотя сами греки называли себя «эллинами», а свою страну соответственно «Элладой». Поэтому, с чисто исторической точки зрения, было бы правильнее называть древнегреческую цивилизацию просто «эллинской».

2

Конечно, было бы неверно представлять всю историю Древнего Востока как одно сплошное «повторение пройденного». Ей также были известны перемены, иногда чрезвычайно глубокие и важные. Так, первая половина I тыс. до н. э. ознаменовалась в ряде стран Востока своеобразными религиозными переворотами, утверждавшими «новую веру» на обширных пространствах азиатского континента. Таковы были пророческое движение в Иудее, распространение зороастризма в Иране, буддизма в Индии, конфуцианства и даосизма в Китае (хронологическая близость всех этих событий, видимо, не случайна, хотя до сих пор еще по-настоящему не объяснена). Все эти «революции» в сфере духа, однако, почти не затрагивали основ существующего общественного строя, не меняли сам характер древневосточных цивилизаций. И в этом их принципиальное отличие от того, что происходило в это же самое время в Греции.

3

Впрочем, ничуть не меньше все эти культуры и в особенности культура этрусков и их преемников римлян были обязаны влиянию греческой цивилизации.

4

В понятие «Эгейский мир» обычно включаются страны и области, Расположенные вокруг Эгейского моря, а также и непосредственно на его акватории. Сюда относятся материковая Греция, противолежащее (западное) побережье Малой Азии и многочисленные острова, разбросанные по всему Эгейскому бассейну.

5

Это название народа, населявшего Крит в самой отдаленной древности, обычно считается условным. Первооткрыватель минойской культуры А. Эванс образовал его от имени мифического критского царя Миноса. Известно, однако, что греки-дорийцы, завоевавшие остров в конце II тыс. до н. э., называли местное население «мнойя» или «мноиты», что фактически и есть «минойцы».

6

Мы сознательно употребляем здесь это «так называемые». В действительности, монументальные постройки, открытые в Кноссе, Фесте Маллии и других местах, не были царскими резиденциями, т. е. дворцами в обычном понимании этого слова. Скорее всего, они представляли собой святилища главных богов критского пантеона, хотя наряду с этим могли выполнять также и некоторые другие функции, наподобие шумерских или египетских храмов.

7

Эти царские погребения датируются XVI в. до н. э. В Микенах же был открыт еще один более ранний некрополь с шахтовыми могилами («круг Б»), находившийся у подножия цитадели.

8

Подлинные причины этих бедствий до сих пор не выяснены. Некоторые археологи и историки связывают их с очередной волной племенных миграций, другие видят в них проявление глубокого внутреннего кризиса, пережитого микенской цивилизацией во второй половине XIII в. и сопровождавшегося, как это обычно бывает, междоусобными войнами, переворотами и восстаниями порабощенного коренного населения ахейских государств. К этим двум возможностям мы добавили бы еще и третью — духовное истощение и вырождение господствующего этнического слоя микенских греков.

9

Роль «заключительного аккорда» в этом процессе могла сыграть новая большая волна племенных миграций, запечатлевшаяся в греческой легендарной традиции под условными наименованиями как «возвращение Гераклидов или дорийское завоевание» и «ионийская колонизация». Это «великое переселение народов» (конечно, в масштабах Эгейского мира) шло по двум основным направлениям: с северо-запада (из Эпира и Акарнании) на юго-восток (на Пелопоннес и еще дальше на Крит и Родос) продвигались дорийцы и другие родственные им племена северозападных греков; с запада (из Аттики) на восток (в сторону малоазиатского побережья, через Эгейское море) двигались ионийцы. Итогом этих передвижений стало радикальное перекраивание всей этнической карты Греции и еще большее, чем прежде, перемешивание ее населения.

10

Вплоть до конца архаической эпохи, еще в разгаре Великой колонизации греческие корабли представляли собой не что иное, как большие плоскодонные ладьи без киля и без палубы. Они были очень неустойчивы на воде, и при каждом сильном волнении их приходилось вытаскивать на сушу.

11

Изображения львов, часто встречающиеся в минойско-микенском Искусстве, явно были сделаны с натуры, а не по воображению.

12

«Софистами» греки называли тех, кто учил мудрости и искусству Красноречия за деньги. Уже по роду своей деятельности эти профессиональные преподаватели философии и риторики вынуждены были все время передвигаться с места на место.

13

Этот морской путь долгое время оставался недоступным для греков, так как его держали под своим контролем их старые соперники финикийцы.

14

Именно к таким общинам обращался апостол Павел со своими Посланиями «К коринфянам», «К эфесянам» и т. п.

15

К немногочисленным исключениям из этого правила может быть отнесена любопытная фигура скифского царевича и странствующего философа Анахарсиса, который, если верить дошедшей до нас полулегендарной традиции, объехал ряд греческих полисов еще в VI в. до н. э.

16

Греки, конечно, были хорошо осведомлены о том, что восточные варвары в большинстве своем живут в городах, которые нередко и своими размерами, и численностью населения намного превосходили самые большие из греческих городов, и называли их «полисами», видимо, за неимением другого более подходящего слова. Однако в их понимании они были лишены главного признака настоящего полиса — государственного суверенитета.

17

В гомеровском лексиконе слово «агора» обозначает и народное собрание, и место для его устройства. В более поздние времена «агорой» называли также рыночную площадь. На гомеровской агоре торговлей, по-видимому, еще не занимались. Во всяком случае, в эпосе об этом нет Никаких упоминаний.

18

Реальным прообразом эпического полиса могут считаться укрепленные поселения IX—VIII вв. до н. э., открытые археологами в ряде Мест на островах и побережьях Эгейского моря. Наиболее известна среди них Старая Смирна на западном побережье Малой Азии (совр. Измир). Существовавшая здесь, начиная с IX в., греческая колония была расположена на небольшом мысу, закрывавшем вход в глубокую и очень удобную бухту. Весь этот маленький городок (его общая площадь составляла всего около 3 га) был обнесен довольно внушительных размеров кирпичной стеной на каменном цоколе с башнями и воротами.

19

Профессиональными торговцами могут быть признаны только «хитрые гости, скитальцы морей» финикийцы, к которым поэт относится с явной неприязнью, видя в них коварных обманщиков, всегда готовых провести простодушного грека.

20

Сама община в эпосе обычно называется «δήμος», что означает буквально либо землю, либо населяющий ее народ, либо и то и другое.

21

Начальной фазой этого процесса сейчас принято считать VIII в. до н. э.; т. е. как раз то время, к которому обычно относят и создание обеих гомеровских поэм.

22

Современные историки сейчас все больше склоняются к мысли, что афинский синойкизм мог происходить лишь в какие-то сравнительно недавние времена — едва ли ранее IX—VIII вв. до н. э. и тем самым отделяют это событие от личности Тесея, мифологическая традиция о подвигах которого восходит, по всей видимости, к микенской эпохе.

23

Помимо самой Спарты на территории спартанского государства, или Лакедемона, как называли его древние, существовали и другие полисы, населенные неполноправными периеками (букв, «живущие вокруг»), — ситуация, близко напоминающая ту, которая, по всей видимости, предшествовала Тесееву синойкизму Аттики.

24

Гимнасий (от греч. γυμνός — «голый») — специальный комплекс помещений (открытых площадок, залов, портиков и т. п.) для занятий атлетикой, отдыха, прогулок, бесед и т. д. В Афинах и других греческих городах гимнасии были обычными местами собраний молодежи (в основном так называемых эфебов — юношей от 18 до 20 лет, проходивших курс военной подготовки), а также и граждан старшего возраста. Все гимнасии находились на содержании государства.

25

Задолго до Павсания великий Аристотель рекомендовал при выборе места для основания нового города принимать во внимание следующий четыре условия: место должно быть здоровым, удобным для защиты от нападений извне, приспособленным для политической деятельности граждан полиса и красивым.

26

Гипподам Милетский — прославленный архитектор-градостроитель, живший в V в. до н. э. Именно ему древние приписывали разработку свода правил градостроения, известного как «Гипподамова система». По проектам Гипподама были заново построены такие греческие города, как Милет, родина архитектора, Пирей — главный портовый город Афинского государства, Родос на острове того же названия. Но наиболее широкое применение его система нашла в городах эллинистического Востока, возникших после завоевательных походов Александра Македонского.

27

Палестра (от греч. πάλη — борьба) — место, где занимались борьбой и другими видами атлетики мальчики и подростки школьного возраста (до18 лет). В Афинах и других государствах палестры считались частными учебными заведениями.

28

Впрочем, еще и до прихода к власти Дионисия, в промежутке между двумя тираническими режимами Сиракузы были настолько сильны, что сумели положить предел распространению афинского владычества на запад, дав достойный отпор объединенным силам Афинской морской Державы во время печально знаменитой Сицилийской экспедиции 415— 413 гг. до н. э.

29

Талант — основная весовая единица, на которой базировались все существовавшие в Греции системы денежного чекана. Аттический талант весил 26,2 кг и равнялся 6000 серебряных драхм.

30

Периеки (букв. «живущие вокруг») — жители небольших полисов, разбросанных по территории Спартанского государства. Считаясь лично свободными, были сильно урезаны в своих гражданских правах и во всем подчинялись спартанским властям.

31

Илоты — коренное население Лаконии и Мессении, попавшее в рабство в результате спартанского завоевания. Илоты были прикреплены к земельным наделам спартиатов и выплачивали им оброк натурой в виде регулярных отчислений от урожая. Считались государственными рабами так же, как и земля, которую они обрабатывали.

32

Селевкиды — династия, основанная одним из полководцев Александра Селевком I Никатором.

33

Птолемеи — династия, родоначальником которой считался Птолемей, сын Лага, также один из сподвижников Александра Великого.

34

Раньше других из состава общегреческого сообщества полисов выпали города Малой Азии, попавшие под власть Персидской державы еще в середине VI в. до н. э., освободившиеся от нее в эпоху Греко-персидских войн и вторично захваченные персами в 387 г. до н. э. после так называемого Анталкидова или Царского мира. В III в. до н. э. та же участь постигла греческие полисы, находившиеся на юге Италии и в Сицилии. Все они были присоединены к владениям Римской республики в результате войн, которые римляне вели с царем Эпира Пирром и с Карфагеном.

35

Стентор — мифический глашатай, обладавший невероятной силы голосом.

36

В 430 г. Перикл, признанный лидер афинской демократии, в течение 14-ти лет бессменно избиравшийся на должность первого стратега, был привлечен к суду по обвинению в незаконном расходовании государственных средств и приговорен к большому штрафу. Оказавшись в политической изоляции и сломленный морально, он вскоре после этого умер. В битве при Аргинусских островах у побережья Малой Азии афинские стратеги одержали последнюю в Пелопоннесской войне большую победу над спартанским флотом. Однако по возвращении в Афины стратеги-победители были обвинены в том, что не сумели подобрать и предать погребению тела погибших в битве афинян. Шестерым из них эта оплошность стоила жизни. В 399 г. афинский суд присяжных приговорил к смерти великого философа Сократа, которому в то время было уже 70 лет. Приговор был основан на клеветническом доносе, обвинениях в безбожии и совращении молодежи. Все три процесса имели совершенно очевидную политическую подоплеку.

37

Стагирит — прозвище Аристотеля, общепринятое в древности и в средние века. Образовано от названия его родного города Стагира в северной Греции.

38

Пникс — один из афинских холмов, во второй половине V—первой половине IV вв. до н. э. — обычно служивший местом народных собраний.

39

Драхма и обол — основные денежные единицы Афинского государства. Одна драхма равнялась шести оболам.

40

Еще при Перикле стали получать плату за исполнение своих обязанностей присяжные заседатели в афинской гелиэе, которых насчитывалось 6000 человек. Потом эта система была распространена и на все остальные государственные должности, за исключением стратегов и казначеев.

41

«Всадники» — одна из самых известных комедий Аристофана. Была поставлена на афинской сцене в 424 г. до н. э. как отклик на развернувшуюся в этот период в связи с событиями Пелопоннесской войны ожесточенную политическую борьбу.

42

Зевгиты (от греческого «ζεύγος» — упряжка волов, основная рабочая сила в хозяйстве греческого крестьянина) — граждане, входившие в третий класс солоновской цензовой системы.

43

Элея — греческий полис в Южной Италии. Зенон (V в. до н. э.) был одним из основателей философской школы элеатов, происходивших из этого города.

44

Согласно наиболее распространенной версии предания, Ликург принес «Ретру» уже в готовом виде из святилища Аполлона в Дельфах, где записал или запомнил ее со слов прорицательницы — пифии, изрекавшей волю божества.

45

Сиссития — букв, «совместная трапеза» (от греч. слова «σίτος» — «хлеб», «пища»). Так назывались в Спарте небольшие сообщества граждан-сотрапезников, а также и устраиваемые ими вскладчину обеды.

46

Трактат, посвященный государственному устройству Спарты (Лакедемона).

47

Согласно одному из «законов Ликурга», спартиат, переставший выплачивать установленные обычаем взносы в свою сисситию, вычеркивался из списков полноправных граждан и переводился в разряд так называемых «гипомейонов» (букв, «пониженных»). Та же участь постигала и того, кто по той или иной причине не смог пройти общеобязательный курс знаменитого спартанского воспитания (αγωγή).

48

«Иконические» — здесь, видимо, изображающие каких-то конкретных лиц.

49

Лекиф — небольшой сосуд для масла. Такие сосуды часто находят в греческих погребениях среди других предметов, сопровождающих покойника в его загробном странствии.

50

В нашей стране само понятие индивидуализма было сильно скомпрометировано теоретиками марксизма, использовавшими этот термин лишь в сугубо негативном его значении с обязательным эпитетом «буржуазный». Здесь и далее мы употребляем это слово в том его значении, в котором оно чаще всего встречается в западной философии и культурологии, понимая под индивидуализмом обостренное чувство своей человеческой оригинальности (отличия от всех других людей) и осознание ее особой ценности, а также стремление эту оригинальность любой ценой доказать и утвердить.

51

Для греческой ономастики характерно широкое использование имен, образованных от прилагательного άριστος — «лучший», таких, как Аристагор, Аристомах, Аристарх, Аристид и т. п.

52

Одна из статей известного филолога-классика В. Н. Ярхо, между прочим, так и называется «Была ли у греков совесть?».

53

Изображенная здесь ситуация довольно близко напоминает то состояние «пассионарного толчка», с которого, согласно известной теории Л. Н. Гумилева, обычно начинается процесс этногенеза. В такие периоды на первый план в жизни социума обычно выдвигаются пассионарно заряженные личности, в основном из числа разного рода отщепенцев и маргиналов, активно выступающих против традиционного уклада жизни и участвующих в его разрушении. Среди людей такого склада могут оказаться и воинственные разбойники вроде скандинавских викингов или сподвижников Чингиз Хана, и религиозные фанатики типа первых христиан или посланцев пророка Мухаммеда. Вполне возможно, что в XII—VIII вв. до н. э. Греция переживала именно такую критическую фазу этногенеза эллинской народности.

54

Родоплеменной строй, если он вообще существовал когда-либо в Греции, явно изжил себя еще до начала гомеровского периода, т. е. к IX в. до н. э. Во всяком случае, у Гомера родовые объединения типа так называемых «фратрий» и «фил» упоминаются крайне редко и, видимо, только как какие-то пережиточные формы социальной организации. Фратрии и филы, существовавшие в Афинах и в некоторых других греческих государствах еще в классический период, скорее всего, представляли собой искусственные (квазигентильные) образования, возникшие в связи с упорядочением общественной жизни в раннем полисе.

55

Эниалий — одно из прозвищ бога войны Ареса.

56

Эпитеты, характеризующие бога Аполлона.

57

В действительности эти люди, конечно, не были настоящими царями, т. е. носителями монархической власти. В каждом греческом Полисе, и в том числе в Феспиях — на родине Гесиода, их было несколько Человек. Вместе они составляли некое подобие коллегии высших должностных лиц.

58

Евфроний — один из самых одаренных афинских вазописцев конца VI—первой половины V вв.

59

Сам полис также не должен был налагать руку на собственность гражданина, если только он не был приговорен судом к штрафу или конфискации имущества. Свободные граждане греческого полиса, как правило, не платили никаких налогов в государственную казну, хотя наиболее состоятельные из них время от времени брали на себя разного рода повинности (так называемые «литургии»), например, расходы по оснастке боевого корабля или устройству театрального представления. Это считалось их почетной обязанностью и в принципе было делом добровольным. Лишь там, где устанавливалась радикальная форма демократии, как это было в Афинах в конце V—IV вв. до н. э., повинности этого рода распределялись между богатыми гражданами в принудительном порядке. Это считалось их почетной обязанностью и в принципе было делом добровольным. Лишь там, где устанавливалась радикальная форма демократии, как это было в Афинах в конце V—IV вв. до н. э., повинности этого рода распределялись между богатыми гражданами в принудительном порядке.

60

Как ни странно, но не все согласны с тем, что это, действительно, было большим шагом вперед в развитии общественного правосознания. Так, С. С. Аверинцев писал в своей книге «Поэтика ранневизантийской литературы»: «В полисные времена греки привыкли говорить о подданных персидской державы как о битых холопах; мудрость Востока — это мудрость битых, но бывают времена, когда, по пословице, за битого двух небитых дают. На пространствах старых ближневосточных деспотий был накоплен такой опыт нравственного поведения в условиях укоренившейся политической несвободы, который и не снился греко-римскому миру». Нам думается все же, что тяжкий исторический опыт русского народа, как и всей вообще восточной половины человечества, сконцентрированный в приведенной Аверинцевым пословице, не дает нам никаких оснований для того, чтобы упиваться своим нравственным превосходством над «небитыми» людьми Запада. Как сказал В. Шаламов, «лагерный опыт может быть только отрицательным». Эта мысль вполне приложима и к нравственному опыту, накопленному подданными старых ближневосточных деспотий. Как-никак, но именно греки были первым народом в истории человечества, которому удалось отучить своих начальников пускать в ход кулаки и палки при каждом удобном случае, и этот опыт для нас несравненно более ценен, чем опыт строителей пирамид и зиккуратов.

61

«В Лакедемоне мой раб боялся бы тебя», — с горечью замечает автор памфлета. В Спарте, по сообщениям некоторых источников, рабы-илоты носили одежду, сшитую из собачьих шкур, по которой их можно было сразу отличить от свободных людей.

62

Согласно другой версии легендарной традиции, Периандр считался одним из так называемых «семи мудрецов», что никак не вяжется с сохраненным Геродотом образом полубезумного жестокого деспота.

63

Правда, в этом же разделе «Политики» Аристотель признает, что ему известна и другая, более умеренная форма тирании, при которой тиран является в глазах своих подданных скорее домоправителем и опекуном, чем насильником и грабителем, ведет скромный образ жизни, не позволяет себе никаких излишеств и даже выказывает должное уважение законам полиса и избранным народом должностным лицам. Так, Писистрат, по его словам, однажды добровольно предстал перед судом Ареопага, а Клисфен Сикионский увенчал венком судью, который отказался признать его победителем на играх. Все эти красивые жесты были, однако, не более чем проформой, и даже при сохранении традиционных государственных учреждений, как это было, по-видимому, в Афинах при Писистрате или много позже в Сиракузах при Дионисии Старшем, все хорошо знали, в чьих руках находится реальная власть над полисом.

64

Изготовлением различных видов ремесленных изделий в Спарте занимались неполноправные периеки или оседлые чужеземцы. Граждане не имели права заниматься ремеслом, так же как и земледелием.

65

Здесь следует, однако, оговориться, что нам почти ничего неизвестно об обстоятельствах жизни и деятельности спартанского законодателя. Его жизнеописание в подробной версии Плутарха представляет собой не более чем легенду и вряд ли заслуживает доверия. Не установлено даже сколько-нибудь точное время жизни Ликурга. Древние относили его к очень раннему времени — VIII, IX, даже X вв. до н. э., что в общем довольно сомнительно. Согласно наиболее вероятным расчетам современных историков, вся система ликургова законодательства не могла быть создана ранее второй половины VII—первой половины VI вв. до н. э.

66

Фукидид, таким образом, относит время жизни и деятельности Ликурга к IX в. до н. э.

67

Здесь, правда, следует иметь в виду, что внутренняя жизнь спартанского государства нам известна очень плохо по недостатку источников. В древности ее окутывала плотная завеса секретности. Какие-то смуты и беспорядки в Спарте все же, по-видимому, время от времени случались, но в основном они были связаны с выступлениями порабощенного и неполноправного населения.

68

Этот эпизод относится к периоду Пелопоннесской войны и связан с так называемой «Сицилийской экспедицией» афинской армии (415— 413 гг. до н. э.).

69

Об этом, хотя и косвенно, свидетельствует яркое и самобытное искусство архаической Спарты, а также ее лирическая поэзия (Алкман). Судя по той информации, которую мы можем почерпнуть из этих двух Источников, приблизительно до середины VI в. до н. э. развитие спартанской культуры шло в целом по тому же руслу, что и развитие всей греческой культуры.

70

Под видом дарения и завещания землю можно было продавать, закладывать и т. д.

71

Один из законов Солона запрещал женщинам-плакальщицам, участвовавшим в погребальной церемонии, царапать себе лицо, бить себя в грудь, распевать специально сочиненные причитания и провожать с воплями постороннего им покойника. В этом же законе устанавливался запрет на принесение в жертву быков во время тризны и ограничивалось количество одежды, опускаемой в могилу вместе с покойником (не более трех гиматиев).

72

Впрочем, в Спарте это же требование предъявлялось также и к девушкам, которые во время некоторых празднеств появлялись перед толпой зрителей либо совершенно обнаженными, либо в одних только коротких хитонах.

73

Расцвет монументального искусства в Афинах начался, однако, еще до Перикла, когда во главе государства стояли политики умеренно консервативного толка и поклонники спартанского строя Аристид и Кимон.

74

Здесь и далее слегка завуалированные выпады против спартанцев, в среде которых культивировалась взаимная подозрительность и слежка граждан друг за другом.

75

Только в Спарте женщины и девушки из «приличных семей» свободно появлялись в общественных местах и вступали в разговоры с посторонними мужчинами, не опасаясь вызвать ничьих нареканий. Они Могли также участвовать в атлетических упражнениях и состязаниях. Вообще авторитет и влияние женщин в Спарте были так велики, что некоторые авторы, например, Аристотель, впадая в явное преувеличение, утверждали, что это государство вследствие серьезных просчетов, допущенных законодателем, оказалось под властью «слабого пола».

76

Аспасия — подруга Перикла, уроженка города Милета в Малой Азии. По роду занятий была куртизанкой-гетерой.

77

Эфоры (букв, «надзиратели», «блюстители») — коллегия высших должностных лиц из пяти человек, ежегодно переизбиравшихся. Их главной обязанностью был контроль за поведением граждан, периеков, илотов и других слоев населения Спарты. Эфоры обладали огромной, как считали древние, близкой к тиранической властью.

78

В состав гелиэи входило 10 так называемых «дикастериев» — судебных палат, между которыми распределялись все имеющиеся в наличии дела. В каждом дикастерии заседало по 500 судей. Остающуюся тысячу держали про запас на всякий случай.

79

Подробный разбор этого процесса не входит в нашу задачу, и мы ограничимся лишь несколькими общими соображениями, возникшими в связи с основной темой этой главы. Читатель, интересующийся конкретными обстоятельствами дела Сократа, может удовлетворить свое любопытство, обратившись к обширной литературе, специально посвященной этому интересному сюжету, в том числе и на русском языке. Из работ последнего времени назовем книгу Э. Д. Фролова «Факел Прометея» (Л., 1991. Ч. II. Гл. 5) со ссылками на более раннюю литературу.

80

Пользуясь своими правами председателя, Сократ пытался спасти несправедливо обвиненных стратегов и предлагал рассматривать дело каждого из них по отдельности, а не всех скопом. Но ему не удалось образумить совершенно озверевшую толпу афинских граждан.

81

Пританей — здание, в котором заседала коллегия пританов — дежурная часть Совета пятисот, занимавшаяся всеми государственными делами в перерывах между его заседаниями. Во время своего дежурства пританы получали бесплатные обеды за государственный счет. Вместе с ними в пританее кормились и некоторые другие лица, получившие от народа это почетное право.

82

После капитуляции Афин весной 404 г. до н. э. демократический строй был ликвидирован под давлением спартанцев. На короткое время к власти пришло олигархическое правительство Тридцати, которое, однако, было свергнуто уже в начале следующего 403 г. После этого демократия в Афинах была восстановлена в полном ее объеме.

83

Эрехтей и Кекроп, согласно мифической традиции, — первые правители Аттики и Афин, рожденные самой землей.

84

Это говорит о том, что первоначально греки видели в героях хтонических божеств, обитающих под землей. Почитание героев в древнейший период было тесно связано с культом мертвых и культами земного плодородия.

85

Кроме героев-родоначальников отдельных аристократических родов существовали и герои, считавшиеся родоначальниками целых племен и полисов. Так, Эллин, считался родоначальником всех греков, Ион — всех ионийцев, Дор — всех дорийцев, Кекроп и Эрехтей — всех афинян, Фороней — всех аргивян и т. д.

86

Подражание это проявлялось как в хорошем, так и в дурном. Так, захватив город Газу — последнюю персидскую крепость на подступах к Египту, Александр велел привязать к своей колеснице за проколотые ступни черного евнуха Батиса, руководившего обороной Газы, и так проволок его по земле вдоль стен города. Именно так, если верить Гомеру, обошелся с трупом Гектора победитель Ахилл.

87

По словам Фукидида, разбой на суше и на море некогда был распространен в Греции повсеместно и как особый род занятий не заключал в себе ничего предосудительного. В подтверждение этой своей мысли историк ссылается на некоторые народности, населяющие западную часть балканской Греции (локров, этолийцев, акарнанов, эпиротов), которые и до сих пор еще (т. е. и во второй половине V в. до н. э.) ведут такой же образ жизни, как и их предки, и никогда не выходят в дорогу, не взяв с собой какого-нибудь оружия. Завзятыми пиратами и в те времена, и еще много позже были обитатели о. Крит.

88

Представления о такой энергии, концентрирующейся в телах и душах великих воителей и вождей, распространены среди многих примитивных народов. Полинезийцы называют ее «маной», североамериканские индейцы «орендой».

89

Тегея — аркадский полис, долгое время враждовавший со Спартой.

90

Вместо скальпов герои «Илиады» обычно стараются снять с убитых врагов их доспехи и унести с собой в качестве боевого трофея.

91

Элегия — особый жанр лирической поэзии. Исполнялась нараспев под звуки флейты. Для нее характерен особый стихотворный размер — элегический дистих, в форму которого могли облекаться разного рода наставления, увещания, призывы, размышления о жизни, сентенции нравственного характера и т. д.

92

Великие Панафинеи — главный религиозный праздник Афинского государства, справлявшийся с особой торжественностью один раз в четыре года. Малые Панафинеи справлялись каждый год.

93

По словам Геродота, после решительной победы, одержанной объединенными силами греческих государств над персидским флотом в битве при Саламине, стратеги, командовавшие отдельными эскадрами, собрались в святилище Посейдона на Истме и попытались голосованием с помощью камешков (греки использовали их вместо избирательных бюллетеней) решить вопрос о присуждении награды самому доблестному из них. При этом выяснилось, что самым доблестным каждый стратег считает самого себя, на второе же место ставит Фемистокла, подлинного организатора победы над персами.

94

Палестрит — юноша или подросток, занимающийся атлетикой в Палестре под наблюдением наставника — педотриба.

95

Перед упражнениями и состязаниями греческие атлеты обычно умащали себя маслом, которое затем счищалось скребницей вместе с налипшими на тело грязью и песком.

96

Кроме Олимпии, большие агоны, на которые стекались атлеты со всей Греции, регулярно (один раз в каждые четыре или два года) устраивались также в Дельфах (Пифийские игры), на Истме неподалеку от Коринфа (Истмийские игры) и в Немее на территории Арголиды (Немейские игры).

97

Статуи в Олимпии ставились, как правило, за счет самого победителя, из чего следует, что он либо сам должен был быть очень богатым человеком, либо иметь щедрых спонсоров.

98

Панкратий — особый вид поединка, в котором соединялись приемы борьбы и кулачного боя, отдаленный предшественник современных карате и кик-боксинга.

99

В отличие от атлетов, подвизавшихся в других видах состязаний, участники ристаний на ипподроме, как правило, сами на них не выступали, а присылали упряжки скаковых лошадей с профессиональными возничими.

100

Фукидид с его обычной проницательностью прямо связывал отказ от обычая сидерофории (букв, «ношения железа»), следуя которому, взрослые мужчины не выходили из дома, не взяв с собой какого-нибудь оружия: копья, меча или хотя бы кинжала, с переходом к «более роскошному образу жизни», т. е. с ростом богатства и материальной обеспеченности.

101

Впрочем, нам известны и отдельные исключения из этого правила, как, например, попытка Килона, победителя в беге в Олимпии, стать тираном в Афинах именно с помощью своей особой популярности среди сограждан (632 г. до н. э.).

102

Одним из первых это понял Фр. Ницше. В одной из своих ранних работ он писал: «Каждый грек с детства чувствует в себе страстное желание участвовать в состязании городов, быть орудием для блага своего города: этим воспламенялось его самолюбие и этим же оно обуздывалось и ограничивалось».

103

Сократ вспоминает о сражениях, в которых он участвовал, будучи призванным на военную службу в качестве гоплита.

104

Богиня войны и мудрости. Греки отождествляли ее со своей Афиной.

105

Девкалион — фессалийский герой, сын Прометея, отец Эллина. По мифу, единственный человек, переживший, подобно библейскому Ною, великий потоп, погубивший все остальное человечество.

106

В этой связи, пожалуй, стоит обратить внимание на одно любопытное обстоятельство. У греков не было специальной литературы для детей. Тем не менее греческие мифы и эпос (конечно, в переложениях) уже давно пользуются неизменной популярностью среди детей всего мира, чего не скажешь о мифах и эпосе других древних народов.

Напомним для сравнения, что в Новое время лучших детских писателей Дали миру такие, бесспорно, передовые нации, как англичане, американцы, французы, в меньшей степени немцы, датчане, итальянцы.

107

Одиссей был известен Гомеру как искусный борец или даже панкратист. В этой своей роли он появляется на эпической сцене дважды: На поминальных играх в честь Патрокла в «Илиаде» и в трагикомическом Поединке с «царем нищих» Иром в «Одиссее».

108

Гомеровские герои во время обеда обычно сидят, а не лежат.

109

Еще раз напомним, что все эти перемены в жизни греческого общества в основном приходятся на период Греко-персидских войн, т. е. на первую половину V в. до н. э.

110

Сообщества этого рода обычно назывались «гетериями» (от греч. «εταίρος» — «друг», «товарищ»). Товарищества сотрапезников (εταίροι) были хорошо известны уже Гомеру.

111

Гермы — каменные изображения бородатого бога Гермеса, стоявшие на афинских улицах; гермокопиды — соответственно «люди», уродующие гермы». Это событие произошло в 415 г. до н. э. во время Пелопоннесской войны.

112

Менады (букв. «неистовые», «одержимые») — спутницы Диониса. Впадая в состояние священного экстаза, носились по горам и лесным чащам и разрывали на куски попадавшихся им в руки диких животных.

113

Силены — лесные демоны, входившие, подобно менадам и сатирам, в свиту Диониса. Старший Силен — воспитатель бога — обычно изображался в виде пьяного толстого старца с лысой головой, увенчанной плющом.

114

Заключительная строка из элегии, обращенной к Дионису, который назван здесь «председателем (пританом) веселых попоек».

115

В Спарте и городах Крита союзы такого рода были практически узаконены государством и включены как один из важнейших составных элементов в систему воспитания подрастающего поколения граждан

116

В другом диалоге Платона «Филеб» Сократ, рассуждая именно в этом духе, доказывает, что настоящий поэт должен быть в одно и то же время трагическим и комическим, что вообще вся человеческая жизнь есть соединение трагедии с комедией.

117

Уже в самом начале диалога председательствующий на пиру Агафон объявляет, что судьей в их с Сократом состязании в мудрости будет сам Дионис.

118

Сам Платон пользовался в молодые годы репутацией прекрасного борца и даже выступал на Истмийских играх.

119

Начиная примерно со второй половины V в. до н. э., атлеты-любители стали уступать свое место в агонах разного уровня атлетам-профессионалам, среди которых было немало выходцев из простонародья. Со временем (в основном уже в эпоху эллинизма) это привело к падению социального престижа самой атлетики и к дистанцированию от нее людей из высших слоев общества, в том числе философов.

120

Это не означает, однако, что игра должна быть признана абсолютно бесполезным занятием с точки зрения высших интересов общественного целого. По мнению того же Хейзинги, игра «украшает жизнь... дополняет ее и вследствие этого является необходимой».

121

На это указывают, в первую очередь, сами их названия: трагедия — букв. «козлиная песнь» (от греч. τράγος — «козел»; под «козлами» в данном случае подразумевались сатиры — спутники Диониса с козлиными рожками, копытами и хвостами) и комедия — от греч. κώμος (пьяная ватага или компания ряженых, изображающая свиту Диониса).

122

Милет был главным очагом антиперсидского движения на западе Малой Азии (так называемое «Ионийское восстание»). В 494 г. до н. э. он был взят и разрушен войсками царя Дария I. При этом его жители были частью перебиты, а частью обращены в рабов.

123

Попутно трагические поэты старались воспитывать и просвещать свою публику и ради этого иногда вовлекали ее в сложные философские Диспуты, в которых затрагивались самые злободневные и животрепещущие вопросы мировоззренческого и религиозного характера. Этот прием особенно охотно использовал в своих трагедиях Еврипид, самый младший и самый сложный из трех великих афинских трагиков V в. до н. э.

124

На Востоке мы находим лишь зачаточные, еще не достигшие уровня настоящей науки формы геометрии и астрономии, появление которых было продиктовано, с одной стороны, потребностями сельского хозяйства (разбивка земель под пашню, прокладка оросительных каналов, строительство плотин, точное установление сроков начала полевых работ и т. п.), с другой же, необходимостью регулировки религиозной жизни социума. Так, выбор времени для устройства больших календарных празднеств зависел от расположения звезд и планет на небосводе и, следовательно, предполагал у жрецов, которые всем этим занимались, способность к проведению хотя бы элементарных астрономических наблюдений. Иными словами, так называемая «восточная наука» носила чисто прикладной характер и представляла собой свод практических правил для разных областей человеческой деятельности, отнюдь не рассчитанных на теоретическое осмысление мира. «Восточная философия», оказавшая определенное влияние на греческих мыслителей, была слишком тесно связана с мифологией и религиозной догматикой и в силу этого не позволяла себе никакого «вольнодумства», в чем и состоит ее принципиальное отличие от греческой философии.

125

Основным предметом изучения первых философов была «природа вещей», т. е. все естественное окружение человека в своей совокупности. Сами греки называли этих мыслителей «физиками» (от греч. φύσις — «природа»). Позже слово «физик» было осмыслено как «натурфилософ», т.е. «философ, изучающий природу».

126

Конечно, нельзя считать случайным совпадением то, что главными центрами философской и научной мысли в VI—V вв. до н. э. стали наиболее передовые и в экономическом, и в политическом отношениях греческие полисы, в первую очередь ионийские города Малой Азии и островов Эгеиды и несколько позже Афины. В то же время такие заторможенные в своем развитии государства, как Спарта, беотийские и фессалийские полисы, не дали миру ни одного сколько-нибудь крупного ученого или философа.

127

Тавмант (букв. «Удивляющийся») — сын Понта (Моря) и Геи (Земли). Ирида — богиня радуги, вестница богов. О ее происхождении от Тавманта сообщает Гесиод в «Теогонии».

128

О том, что этот эпизод в биографии Гераклита совсем не случаен и, более того, верно передает сам образ мыслей великого философа, свидетельствует один из дошедших до нас его фрагментов, который гласит буквально следующее: «Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки; царство (над миром) принадлежит ребенку». Само собой разумеется, что по-настоящему понять эту играющую вечность мог только играющий философ.

129

«Софистами» греки называли странствующих философов — учителей мудрости и красноречия. Как настоящие универсалы софисты брались обучать своих учеников «всем наукам». Кроме философии и ораторского искусства, они занимались логикой, грамматикой, правом, этикой и т. д. Софисты представляют особое направление в греческой философии второй половины V в. до н. э. (см. о нем далее в этой же главе).

130

В эту группу обычно включаются все философы, жившие до Сократа, т. е. в VI—первой половине V вв. до н. э., хотя некоторые из них могли быть его старшими современниками. Их сочинения известны нам в основном по немногочисленным случайно сохранившимся отрывкам и пересказам в более поздней философской литературе.

131

Конечно, для самого Гераклита то, что мы воспринимаем сейчас как форму, было важной составной частью его доктрины. В его понимании, космос был не просто «вечно живым огнем», но еще и особого рода разумным существом или телом, которое он сам называет «Логосом» или «Мировым разумом». Того же мнения придерживались и другие греческие философы VI—первой половины V вв. до н. э. Уже родоначальник ионийской натурфилософии Фалес считал, что «мир одушевлен и полон богов». Однако он, как и Гераклит, был убежден в том, что мир никем не сотворен и не зависит от воли творца.

132

Как известно, Сократ был сыном скульптора Софрониска и сам в молодые годы занимался ваянием.

133

Некоторые из собеседников Сократа сравнивали общение с ним с прикосновением к морскому скату, повергающим человека в состояние полного оцепенения. Впрочем, уже и в наше время такой глубокий знаток и ценитель античной философии, как А. Ф. Лосев, писал о нем, не скрывая некоторой оторопелости и даже отвращения: «Жуткий человек! Холод разума и декадентская возбужденность ощущений сливались в нем в одно великое, поражающее, захватывающее, даже величественное и трагическое, но и смешное, комическое, легкомысленное, порхающее и софистическое».

134

Составлением такого рода нравственных правил еще на заре истории греческой философской мысли (VII—VI вв. до н. э.) занимались легендарные семь мудрецов, которые еще не были философами в точном значении этого слова, так как, за исключением входившего в их число Фалеса, не ставили своей задачей исследование и решение научных проблем.

135

У А. Ф. Лосева эта мысль опять-таки облечена в яркий художественный образ: «...аристотелевская строгость в доказательствах — это всего лишь колодки, которые надела сама на себя полнокровная жизненность IV столетия до н. э.».

136

Самый высокий подъем точных и естественных наук приходится, однако, в основном уже на эпоху эллинизма (III—II вв. до н. э.) и связан с деятельностью научных центров, находившихся за пределами собственно Греции, как, например, знаменитый александрийский Мусей.

137

Впервые эта мысль была ясно и определенно сформулирована выдающимся немецким искусствоведом XVIII в. И. И. Винкельманом в его книге «История искусства в древности».

138

В гомеровской поэзии этот, по определению А. Ф. Лосева, «панэстетизм» простирается на весь вообще мир: «...решительно все вещиименуются прекрасными, божественными, блестящими, совершенными и вообще характеризуются высокоположительными чертами независимо от их фактического содержания».

139

Вряд ли, однако, был бы оправданным вывод, что греки были в лучшую пору своей истории всего лишь плоскими прагматиками и утилитаристами вроде русских нигилистов XIX в. и совершенно не ценили «чистое искусство». Лосев в итоге своих раздумий над этой проблемой приходит именно к такой мысли: «Искусство в сравнении с природой — это жалкое кропательство, ничтожное обезьянничанье, какая-то даже недостойная человеческая деятельность. Надо уметь создавать подлинные вещи жизненного или, по крайней мере, хотя бы вообще утилитарного назначения. Вещи же, которые создаются только Для созерцания и являются в этом отношении самоцелью, это никому не нужные вещи, и лучше их совсем не создавать». Оценивая с этой точки зрения изготовленный Гефестом щит Ахилла, подробнейшее описание которого занимает значительную часть XVIII песни «Илиады», мы Должны были бы разделить этот шедевр кузнечного ремесла на две части: 1) полезную — сам щит и 2) бесполезную — сцены и фигуры, украшающие его выпуклую сторону. Ясно, что сам Гомер никогда не принял бы такого деления. Плохо согласуются с теорией Лосева и огромные затраты греческих государств и частных лиц на создание и покупку произведений искусства.

140

Эта специфическая ювенильность (моложавость) греческого идеала красоты, в целом не характерная для народов древности и средневековья, может быть понята как одно из проявлений свойственного грекам сексуального темперамента, ориентированного, как было уже замечено (см. гл. 8), преимущественно на гомосексуальные или гетеросексуальные формы полового влечения. Тип андрогина — прекрасного юноши или мальчика, соединявшего в своем облике мужские и женские черты, стал одной из ведущих тем в греческом искусстве уже в VI в. до н. э. и явно был рассчитан на возбуждение мужской чувственности, о чем свидетельствуют многочисленные сцены определенно эротического характера с его участием (в основном, в вазовой живописи).

141

Едва ли случайно, однако, что супругой этого олимпийца-«пролетария» оказывается в мифах ветреная красавица Афродита. В этом парадоксальном союзе нашло свое выражение двойственное отношение греков к ремесленникам и художникам. Как люди, занятые тяжелым физическим трудом, они считались социально неполноценными личностями, как творцы всего прекрасного и хранители его тайн — были объектом всеобщего восхищения.

142

Некоторые куросы, найденные на островах Эгейского моря, достигают колоссальных размеров, возвышаясь над землей на целых 6, иногда даже 12 м. Но даже и сравнительно небольшие (в рост человека) мраморные статуи, конечно, обходились их заказчикам очень дорого.

143

В русском фольклоре эти два понятия, столь тесно связанные между собой в сознании древних греков, были разведены по двум разным, хотя и постоянно увязываемым друг с другом идиомам: «добры молодцы» и «красны девицы».

144

Перефразируя известную латинскую поговорку: «Здоровый дух в здоровом теле», греки могли бы сказать: «Красивый дух в красивом теле», хотя, как мы уже видели, понятия красоты и здоровья были для них практически неразделимы. Аристотель в «Этике» так выразил эту мысль: «Всегда или большею частью будет поступать и мыслить согласно добродетели и будет наилучше переносить случайности и будет всегда вполне гармоничным тот, кто поистине хорош и устойчив без упрека».

145

Конечно, эта видимая легкость исполнения далась греческим скульпторам, так же как и художникам, работавшим в различных других жанрах искусства, далеко не сразу. За ней стоят десятилетия напряженного труда, упорных поисков и художественных экспериментов. Внимательное изучение эволюции архаической мраморной пластики показало, что статуи куросов и кор очень долго сохраняли форму четырехстороннего каменного блока, в котором каждая из сторон прорабатывалась и воспринималась как самостоятельное произведение искусства. Настоящей круглой скульптурой эти статуи стали лишь в самом конце архаического периода. В греческой архитектуре существовала аналогичная система оптических поправок, с помощью которых зодчие как бы «подгоняли» свои постройки под зрительное восприятие нормального человека, учитывая свойственные ему по природе дефекты. Так колоннам портика храма обычно придавался легкий наклон в сторону центра. Угловые колонны сознательно делались толще, чем все остальные. Каждая колонна имела небольшую припухлость (энтасис) в нижней части ствола.

146

О влиянии природной среды на сам характер греческого искусства в разное время писали такие замечательные его знатоки, как И. Тэн, О. Шпенглер и др. В литературе по исторической географии Греции не раз отмечались такие типичные черты ее ландшафтов, как их соразмерность человеку (отсутствие каких-то грандиозных, подавляющих все остальное доминант вроде горных цепей Кавказа или Альп, бескрайних степей или пустынь, широких рек и т. п.), гармоничная сбалансированность всех составляющих их элементов, естественная пластичность рельефа, ясность и определенность его контуров, преобладание замкнутых и благодаря этому легко воспринимаемых глазом пространственных анклавов. Наверное, можно было бы сказать, что сама природа этой страны способствовала развитию у ее обитателей склонности к анализу и синтезу, к ясному пониманию структуры любого предмета и способности сгруппировать все элементы этой структуры в наиболее экономичную и вместе с тем гармоничную модель.

147

Популярность сюжетов этого рода в греческом искусстве ясно показывает, что в отличие от средневекового человека, вечно мучившегося от непреоборимых вожделений плоти и сознания своей греховности, Древний грек относился к жизни своего тела даже и в самых низменных ее проявлениях как к чему-то вполне естественному и, даже более того, священному и заботился лишь о том, чтобы его телесные порывы не преступали определенной меры.

148

Это не исключает, конечно, появления в греческом искусстве, в основном в вазовой живописи и позже (начиная с IV в. до н. э.) в мелкой пластике (терракотовые статуэтки) отдельных фигур и целых сцен, явно рассчитанных на комический эффект. Чаще всего гротескный облик изображенного персонажа указывает на его причастность к кругу дионисийской обрядности (фигуры силенов и сатиров) или к прямо связанной с этим же кругом комедии (маски комических актеров и их фигурки).

149

Эта мозаика считается повторением живописной работы художника Филоксена.

150

Б. Р. Виппер так объяснял эти особенности восприятия пространства в греческой живописи: «...греческая живопись была не пространственной, а пластической живописью. Она изображала не самое пространство, а только тела, отдельные предметы в пространстве».

151

Об этом красноречиво свидетельствуют, например, некоторые изделия греческих ювелиров вроде золотых венков из ветвей дуба или оливы со скрывающимися среди листьев жуками или цикадами или серег, украшенных тончайшей работы золотыми цветами. Диковинки этого рода находят в погребениях на территории Северного Причерноморья и других районов колониальной периферии греческого мира.

152

Все это не означает, конечно, что греки были племенем благоразумных и осторожных филистеров, расчетливо соразмерявших каждый свой поступок с требованиями строгой морали или правилами «хорошего тона». Как и почти все южные народы, они отличались чрезвычайной страстностью, легко возбуждались и из-за этого постоянно бросались из одной крайности в другую. Об этом ясно свидетельствует вся история их политического, да и духовного развития, в которой основной тон задавали все же подвижные и импульсивные ионийцы, а не более спокойные и уравновешенные дорийцы. Вероятно, правильно было бы сказать, что эстетическое чувство греков, которое ими самими воспринималось также и как нравственная норма, все время боролось с их темпераментом и стремилось его обуздать. Как и в искусстве, гармония ограничивала жизнь, и жизнь ограничивала гармонию.

153

Орфики верили, что люди, не выдержавшие испытаний во время мистерий, не соблюдающие ритуальную чистоту и к тому же отягощенные различными пороками и преступлениями, после смерти попадают в мрачный Аид и несут там наказание «по грехам своим».

154

Здесь уместно напомнить читателю о том, что ситуация, сложившаяся в Афинах во второй половине V в. до н. э., не может считаться типичной для всей остальной Греции в этом отношении, как и во многих Других. Интеллектуальная жизнь великого города была такой бурной и интенсивной, как нигде более. Соответственно и борьба враждующих идеологических течений достигла именно здесь небывалой еще остроты. Поэтому философ, снискавший в Афинах репутацию вольнодумца и безбожника, мог в случае угрожавшей ему опасности перебраться в любой другой греческий город и найти там пристанище. Именно так поступил Анаксагор, бежавший из Афин в Лампсак и там мирно окончивший свои дни (см. гл. 4). Сократу друзья также предлагали убежище в одном из фессалийских полисов, но он сам отказался от этой надежды на спасение, находя ее недостойной.

155

Признаки определенной зверообразности сохранили лишь некоторые второстепенные божества, не допущенные в замкнутый круг обитателей Олимпа, например, Пан, спутники Диониса силены и сатиры, некоторые морские и речные боги. О первоначальной териоморфности самих олимпийских богов в классический период напоминали лишь некоторые их характерные эпитеты вроде «волоокая Гера» и «совоокая Афина», а также обычно сопутствующие им животные и птицы (орел Зевса, сова Афины, лань и собаки Артемиды, пантера и бык Диониса и т. д.) Впрочем, в некоторых глухих уголках греческого мира почитание богов в образе животных не прерывалось вплоть до самого позднего времени.

156

Представления поэта об этой загадочной силе, разумеется, весьма далеки от полной определенности. Иногда судьба появляется в эпосе в антропоморфном, хотя и очень неясном образе божества, прядущего нить человеческой жизни и смерти. В некоторых местах упоминаются сразу несколько Мойр. Их имена — Атропа, Клото и Лахесис — известны нам из древнего, вероятно, еще догомеровского мифа. Иногда боги, в особенности Зевс, ставятся на место судьбы или она оказывается одной из их числа. Но это — явно позднее и в целом не характерное для религиозных воззрений Гомера представление.

157

Даже Зевс не знает своего собственного будущего. По одной из версий мифа о Прометее он освободил скованного по его приказу титана в обмен на предупреждение об опасности, подстерегающей его в случае, если он вступит в новый брак с богиней Фетидой. О том, что боги Олимпа не вездесущи, говорит уже то обстоятельство, что им приходится все время перемещаться в пространстве. Почти все они имеют свои особо любимые места пребывания. У Аполлона это — Делос и Дельфы, у Деметры — Элевсин, у Геры — Аргос, у Афины — Афины, у Гефеста — о.Лемнос и т. д.

158

Так объясняется, например, в «Илиаде» смерть Патрокла, а вслед за ним его убийцы Гектора. Так же объясняются во второй гомеровской поэме и десятилетние скитания Одиссея, который из-за упорного противодействия ненавидящего его Посейдона никак не может достичь родной Итаки, причем жизнь его все это время висит на волоске. Трагически погибают опять-таки преследуемые гневом богов и почти все остальные участники Троянской войны и все вообще поколение героев.

159

Многое здесь зависело от статуса или ранга божества: чем ниже было его положение в общей иерархии сверхъестественных сил, тем ближе оно стояло к человеку и тем скорее он мог рассчитывать на его благосклонность. Особенно тесные, можно даже сказать, интимные отношения связывали греков с многочисленными малыми божествами природы вроде нимф, дриад, речных богов, а также с божествами — noкровителями семьи и дома, такими как Гестия (богиня очага), Зевс Геркей (букв. «Оградный», «Дворовый»), Зевс Ктесий (букв. «Приобретатель») и др. В отличие от гордых и недоступных олимпийцев все эти боги или божки сопутствовали человеку в его повседневной жизни и приходили ему на помощь, так сказать, по первому зову. Об особой близости к людям так называемых «героев» — обожествленных покойников, мы уже говорили прежде (см. гл. 7).

160

Лишь немногие герои были, если верить Гомеру и другим поэтам, удостоены богами особой чести и переселены после смерти прямо «во плоти», а не в виде бесплотной тени в Элизий или, что то же самое, на Острова блаженных, лежащие где-то далеко на западе. Такая участь была уготована, например, Менелаю и его супруге Елене. Геракл, как уже было сказано, вознесся на Олимп, хотя его тень осталась в Аиде (Гомер упоминает о ней в своем описании загробного мира в «Одиссее»)

161

В платоновской «Апологии Сократа» афинский мудрец увлеченно объясняет судьям, как он собирается использовать свое загробное существование в Аиде, постоянно общаясь с находящимися там великими людьми прошлого и в своей обычной манере испытывая их умственные способности. Эта остроумная вариация на тему гомеровского описания мира теней, доказывающая, что истинному философу смерть совсем не страшна, вряд ли могла серьезно увлечь рядового афинянина той поры.

162

В одной из од поэта Вакхилида (V в. до н. э.), мы находим такое наставление Аполлона людям:

«Ты смертен, человек. Поэтому живи,

Как будто каждый день

Последний для тебя,

И вместе с тем, как будто впереди

Еще полвека глубоко-богатой жизни.

Законы божеские чти

И духом радуйся. Нет блага выше».

163

Справедливости ради следует заметить, что далеко не вся греческая поэзия VII—V вв. до н. э. была пронизана теми же безысходно мрачными настроениями, что и только что процитированный отрывок из элегии Феогнида. Ноты отчаяния и скорби постоянно чередовались в ней с нотами неподдельного веселья и упоения жизнью. Многие стихи таких поэтов, как Архилох, Алкман, Алкей, Сапфо, Солон, Стесихор, Анакреонт, Пиндар и др., по своему жизнеутверждающему настроению вполне созвучны лучшим образцам греческой вазовой живописи и скульптуры той же эпохи. Нельзя забывать также и о том, что душераздирающие трагедии Эсхила и Софокла были обращены к тому же самому афинскому зрителю, который восторженно рукоплескал брызжущим весельем комедиям Аристофана и других комических поэтов V в.

164

В «Тимее» Платон лишь бегло упоминает о погружении Атлантиды в воды океана в результате какой-то загадочной, скорее всего, сейсмической катастрофы.

165

Краткую сводку мнений, в разное время высказывавшихся по этому вопросу, читатель найдет в нашей книге «Поэзия мифа и проза истории» (Л., 1990).

166

Эта черта характера считалась особенно свойственной афинянам. В одном из эпизодов «Истории» Фукидида коринфские послы, выступая на общем собрании членов Пелопоннесского союза, утверждают, что «афиняне и сами никогда не знают покоя, и другим его не дают».

167

Более подробно о жизни сословия воинов или стражей Платон Рассказывает в своем большом утопическом трактате «Государство». Это сочинение хронологически предшествует «атлантическим диалогам», но, несомненно, связано с ними общностью идейного замысла. По существу изображенная в «Тимее» война афинян с атлантами должна была стать чем-то вроде мысленного эксперимента, целью которого была проба сил идеального полиса, обстоятельно описанного в «Государстве».

168

Цари атлантов вели свой род от владыки морей Посейдона.

169

Это вынуждает нас внести определенные коррективы в теорию кризиса полиса в ее наиболее распространенной сейчас версии. Согласно этой версии, кризис был вызван массовым разорением и обнищанием свободных граждан греческих полисов, причинами которых могли быть, в свою очередь, и военные бедствия, и скупка и концентрация земли, и конкуренция рабского труда. Все эти выводы основаны на крайне немногочисленных и к тому же весьма произвольно толкуемых сообщениях античных авторов.

170

Некоторые историки как у нас в стране, так и за рубежом склонны трактовать кризис IV в. как своеобразную болезнь роста греческой цивилизации, имея в виду прежде всего, что развитие ее экономической базы еще и в то время продолжало идти по восходящей линии. Но это — явное заблуждение. Рост рабовладельческой экономики и в IV в., и еще позже в III—II вв. до н. э. шел во многом уже по инерции просто потому, что в то время еще не было никаких внешних сил, которые могли бы его остановить. Но все это материальное процветание имело своей оборотной стороной глубокий духовный упадок греческого общества — ситуация, во многом напоминающая то состояние, в котором современная западная цивилизация оказалась в XX в.

171

Имеются в виду наиболее важные повинности (литургии) богатых граждан в классических Афинах, каковыми могут считаться хорегия (от греч. «χορός» — «хор», набиравшийся хорегом за свой счет для участия в постановке трагедии или комедии) и триерархия (от «τριήρης» — «военный корабль с тремя рядами гребцов», который триерарх обязан был снабдить всей необходимой оснасткой и экипажем).

172

Впрочем, мысль о превосходстве государственного устройства Римской республики над конституциями всех греческих полисов, не исключая Афин и Спарты, развивал уже Полибий, последний из великих греческих историков (II в. до н. э.). Именно это преимущество, в его понимании, и обеспечило римлянам победу в их долгой и упорной борьбе за мировое господство.

173

Обычные в таких случаях ссылки на рабство, которое будто бы и было главным сдерживающим фактором, ибо любые технические усовершенствования были экономически нецелесообразны при наличии такого огромного количества дешевой рабочей силы, если вдуматься, не так уж и убедительны. Положение рабочего класса в Европе во времена промышленной революции было немногим лучше положения греческих или римских рабов, а труд наемных рабочих, вероятно, обходился их нанимателям даже дешевле, чем рабский. Скорее дело здесь в том, что врожденное чувство меры подсказывало грекам, что лучше вовремя остановиться и не заходить слишком далеко в противопоставлении себя и своей цивилизации миру природы. Можно, пожалуй, сказать, что от чрезмерного увлечения техническим прогрессом греков спас их, видимо, не вполне осознаваемый ими самими экологический инстинкт.

174

Вероятно, существовали и какие-то другие причины, обусловившие окончательное поражение греков и их цивилизации в этом новом столкновении с восточным варварством. Одной из них, как нам думается, может быть признана «естественность» авторитаризма и тоталитаризма, глубоко укорененных в стадных инстинктах человека как биологического вида, и «противоестественность» индивидуализма и демократии, немыслимых без подавления этих инстинктов. Восток в своей борьбе с греко-римским Западом сделал своим знаменем именно принципы авторитаризма в политике и религии и «сим победил».

175

К сожалению, рукопись диссертации, составляющая около пятисот машинописных страниц, так и осталась неопубликованной. В разные годы, правда, Ю.В.Андреев возвращался к этой теме. См. об этом прилагаемый ниже список основных его работ.

176

Ю. В. Андреев. Раннегреческий полис (Гомеровский период). Л., Изд. ЛГУ, 1976. 141 с.

177

Рукопись и этой работы, объемом более четырехсот страниц, также осталась неизданной в тех частях, которые выходят за рамки книги 1976 г., хотя ею активно пользуются в своих исследованиях все интересующиеся этой проблематикой специалисты.

Загрузка...