Цена времени. Книга 3

Глава 19. «Первое возмездие»

23 апреля 1506 года.

Сегодня вечером мы наконец подошли к Новгороду. За прошедшую неделю нам удалось взять под свой контроль более двадцати деревень и сëл. Какое-то сопротивление встречалось лишь в первые пару дней. Далее же, стоило местным жителям услышать вдалеке барабанный бой и увидеть чëрную тучку авангарда, как те сразу же выходили целыми семьями из своих изб, встречая необычных, но от того не менее желанных солдат, которые освободят их от неподъёмных налогов и позорного ограничения передвижения.

Дворяне же с каждым днём всë чаще выбирали спасительный вариант: присоединиться ко мне и принять все условия. В последний день и вовсе удалось избежать ненужного кровопролития, лишь формально приняв от помещиков клятву в верности революции. Конечно, я прекрасно понимаю, что верность их очень уж условна и положиться я могу лишь на пятерых помещиков, которые были изначально заинтересованы в свободе всех крестьян. Однако пока что главная для меня цель — получить выход на большой рынок и, сбросив финансовые оковы, сколотить из полученных средств нормальную военную силу.

В строящиеся мануфактуры, как мухи на мëд, тянутся свободные крестьяне, желая заработать на чудном и непонятном, но очень прибыльном деле. И когда они втянутся, получат сырьë и начнут переводить его в товар — тогда запустится процесс массового производства и эту экономическую машину будет уже не остановить. Она попросту превратится в огромную жаровню, в которую нужно будет лишь успевать подкидывать уголь, дерево, шерсть и железо, а на выходе принимать поставленное на поток оружие, одежду, инструменты и транспорт.

Начинала воплощаться в жизнь моя мечта, которую мы с Максимом продумывали долгими и холодными зимними вечерами, исписывая в расчётах драгоценную бумагу и подолгу дискуссируя над мелкими деталями производства. Мечта, которая заставила меня разобраться в тонкостях самых разных направлений: от производства войлока и конструкции телег, до механизмов кремневого замка и состава пороха. Мечта, которая продолжит сбываться, возможно, даже после моей смерти. Мечта превратить эту землю из поставщика леса и пушнины, за спиной презираемого на западе, в великую кузницу мира, где будет коваться новое государство. С новыми устоями, порядками и законами. Государство, о котором с придыханием и страхом будут твердить все: от английских баронов, до османских султанов. От французских вельмож, до арабских шахов. Государство, которое в будущем изменит мир.

Мечта, как говорится, мечтой, но чтобы её осуществить — нужно для начала обозначить более мелкие цели, достигая которые по итогу прийти к мечте. И следующая моя цель — Новгород. Одновременно ключ и от развитого запада, и от богатого востока. Кладезь купцов, готовых купить и, что тоже не мало важно — продать.

Сюда же я планирую в дальнейшем переместить все мануфактуры вместе с рабочими. Всё же задача сельских жителей — кормить город. А с внедрением нового стального плуга вместо деревянной сохи и, что самое главное, новой системы налогов, позволяющей бедным крестьянам поправить своё положение за счёт зажиточных, со следующего года стоит ожидать рекордных урожаев. Конечно, Новгородская земля не отличается плодородностью, однако пока я не могу рассчитывать лишь на импорт продовольствия, а потому придётся как-то кормить внезапно для всех появившийся класс рабочих, медленно, но уверенно выманивающий крестьян.

Мы вошли в город следующим утром, как и полагается, стройными рядами, с песней и, как бойцы уже привыкли, под множеством удивлённых взглядов местных зевак. Нам никто не смел помешать, а главные ворота внешней стены остались открытыми, хотя сначала несколько человек наверху зашевелились, завидев уж очень организованный, в сравнении с купеческими караванами, обоз. Многие люди в городе узнавали меня и приветливо махали руками, а кто-то даже истого крестился, завороженно глядя на ровный, как по линеечке выровненный марш.

Первым пунктом на нашем маршруте был мой участок, где нам предстояло оставить все повозки с провизией, воздушным шаром, ракетными установками и запасами патронов и ружей. Поместье стоит возле второй стены, однако, к моему счастью по другую сторону от детинца. Потому как за второй стеной, как рассказывали беженцы и горожане, полк уже изрядно пограбил всё, что только можно. А ведь Олаф в своём письме не давал таких указаний. Здесь же, в поместье, я выставил охрану аж из десяти человек. Кто знает, какие у Михаила связи в городе? А терять стратегические запасы я никак не хотел.

Стены Новгорода были построены таким образом, что контролирующие детинец войска полностью контролировали и единственную переправу через реку Волхов. А это значит, что сейчас все купцы, идущие по воде и желающие выставить свой товар на торг, вынуждены лишаться едва ли не половины всех своих покупателей. В общем, у кого детинец — тот контролирует переправу с основной части города в торговую. В целом, реку шириной не более двухсот метров можно переплыть и на лодке, а купцы могут швартоваться и у основной половины города. Однако факт остаётся фактом — пока детинец у предателей, торговля будет нести большие убытки.

К моему удивлению, стоило мне расположиться в моём первом в этом мире поместье, как уже через пол часа сюда прибыл и Мстислав. Всегда меркантильный купец сейчас выражал своим лицом крайнюю степень искреннего страха.

— Саша, что происходит? — Отрешённо спросил он, бледнея. — Почему полк уже седмицу как разбойничает над честными купцами и ремесленным людом?

— Воевода предал нас, Мстислав. — Положив руку на его плечо, произнёс я. — Он продался шведскому королю и сейчас ждёт его войско, чтобы открыть ему ворота города.

— Но… — Мстислав опустил взгляд. — Как же ж так?

— Вот так, дружище. В трудные для страны времена все предатели вылезают из своих щелей. Но главное в этот момент не растеряться и начать давить их одного за другим, понимаешь?

— Да. — Уверенно буркнул он. — Что от меня требуется?

— Для начала расскажи какие новости из Москвы и вообще из других городов. — Остудил его пыл я. — Что говорят купцы с юга?

— Всё худо в Москве, Саша. — Понуро буркнул Мстислав. — Бояре за власть дерутся, как волки за последнего зайца в худой год. Города всё чаще князей новых выбирают и объявляют себя отдельными от Москвы княжествами. Тверь и Владимир уже отделились, выбрав собственных князей. Те говорят, что присягнут только законному Рюриковичу или тому, кого народ сам царëм выберет. В Туле и Рязани народ волнуется и скоро наверняка тоже князей своих изберут. В общем, плохо всё, Саша. — Серьёзно проговорил Мстислав.

— Да уж, нехорошо, — Задумчиво протянул я. — А много ли сейчас купцов с Европы, что на кораблях пришли?

— Да сейчас всего две галеры стоят в порту, — Задумался Мстислав. — И обе из Ганзы.

— А пушки есть на них? — Я припомнил, что в прошлом году на торговых кораблях хоть иногда, но замечал небольшое количество пушек.

— На одной, — Утвердительно произнёс Мстислав. — Всего три штуки. Той галеру мой знакомый купец уж несколько лет в Новгород водит. И только в этом году он не сумел толковых сделок заключить из-за разбоев в Новгороде.

— Отлично, — Обрадованно вскочил с места я. — Вот что, Мстислав. Переправляйся снова на тот берег и скажи ему, что я могу возместить его убытки, если он сдаст мне в аренду пушки со своего корабля и своих пушкарей.

— Боюсь, те пушки для осады негодны, — Покачал головой он. — Малы они, да токмо по другим кораблям из них добро стрелять выходит.

— А я и не по стенам стрелять думаю. — Ухмыльнулся я. — Мстислав, уловив идею, улыбнулся и, конечно, согласился. Мы с ним ещё немного пообсуждали план действий, как вдруг наш разговор прервал настойчивый стук в дверь. Это был Григорий.

— Саша, там перед двором люди собираются. — Растерянно сказал он.

— В каком смысле? — Не понял я.

— Думаю, тебе лучше взглянуть самому. — Я встал из-за стола и быстрым шагом вышел на балкон.

За невысоким забором собирались десятки людей. Причём были там не только мужчины, как я ожидал, но и несколько женщин. Сказать наверняка, как они были настроены, было нельзя. Однако, судя по сплошному гомону, можно наверняка утверждать, что они мягко говоря, взволнованы. Я ещё пару мгновений постоял на балконе второго этажа, рассматривая собравшийся так внезапно возле моего дома народ и уже хотел было спуститься к ним и поинтересоваться, что привело их ко мне, как вдруг шум разговоров стал потихоньку стихать. Люди, один за одним, замолкали или по крайней мере переходили на тихий шёпот, указывая в мою сторону и сверля меня сотнями глаз. Через пол минуты установилась окончательная тишина.

— Коль хотите говорить, люди добрые, — Прокричал я, надрывая голос. — То пускай от вас один человек речь держит, да всё, что вы хотели, со мной обговаривает. — Люди с новой силой зашептались. Я выставил им неожиданное условие, однако из своего опыта я знаю, что говорить с толпой чрезвычайно нелегко, а вот с одним представителем этой самой толпы — в разы проще. Через минуту выставили перед толпой невысокого мужичка средних лет. Он вошёл во двор, где я встретил прямо возле калитки, дабы не терять времени. Солдаты тем временем оцепили территорию и невзначай так держали ружья наготове.

Как оказалось, народ собрался не по причине всеобщего недовольства моими действиями, как я сначала подумал. Напротив — люди пришли за помощью. Несколько минут назад из детинца выехал очередной отряд и дружинники принялись за привычный грабёж. Народу за второй стеной почти не осталось, однако те, кто всё же не решился покидать свои дома, сейчас находились под угрозой. Люди, припомнив мне те дни, когда я получил шефство над армией, находящейся в нокдауне и то, как я буквально вывел людей из захлопывающегося капкана, стали просить вновь повести их в бой. И я не мог им отказать.

— Лейтенант, поднимай гвардию, — Скомандовал я Ивану, готовясь к первому серьёзному боестолкновению. — Ширина построения — десять человек. Глубина — три. — Узкие городские улицы просто не позволяли ещё сильнее растянуть построение.

— А ополчение? — Озадаченно спросил лейтенант.

— Они пойдут разрозненным строем в двадцати шагах от гвардейцев. Сотня Григория будет замыкающей. Задача ясна?

— Так точно! — Спешно отчеканил он. — Вопросов не имею.

— Выполнять! — Иван убежал исполнять мои указания, а я остался наедине с представителем от горожан.

— Мы тоже хотим помочь. — Уверенно заявил он. — У многих за второй стеной родня и друзья. Они вельми натерпелись разбоя от Михайловых татей и хотят возмездия. — Мужчина говорил твëрдо и уверенно.

— Спокойно, — Остудил его пыл я. — У вас ещё будет шанс отомстить. А сейчас иди к людям и скажи, чтобы покамест по домам расходились, да к битве готовились. Женщин я воевать не отправлю, но вот мужчины нам не помешают. Только скажи, что каждый при себе должен иметь еды, потому как кормить всех желающих я не смогу. Ещë копьё и хоть какой-то щит. Хорошо бы, конечно, и бронь какую, да ещё чего, но ежели копья со щитом не будет, то уж не серчай, не пущу я вас сражаться.

— У меня на складе, — Вклинился в разговор внезапно вышедший из дома Мстислав. — Под сотню самострелов лежит, что должны были в Ригу идти, но из-за Михаила я всё никак не могу корабль отправить.

— Отлично! — Радостно воскликнул я. — Давай на торговый берег. Грузи самострелы на галеру того купца с пушками и на всех вёслах плывите обратно.

— Добре, Саша. — Серьёзно кивнул Мстислав и стремглав устремился к берегу реки Волхов.

— А ты, — Вновь обратился я к Мужику, которого выставили горожане для разговора со мной. — Как я понял, человек не глупый. Чем в городе занимаешься?

— Так ведь, — Он замялся от внезапного вопроса. — Я до всего этого разбоя несколько кузниц имел, одну даже в детинце. Там и оружье и сбрую ковал для полка. Правда, когда всё это началось, я в другой своей кузнице был, за второй стеной. Тогда ко мне один из десятков, что грабить вышли, прискакал, да всё железо вывез. Подчистую. — Мужик грустно опустил взгляд.

— Это ничего, — Я сочувствующе положил руку на плечо некогда богатого владельца сети кузниц. — Вот выбьем предателей и тогда наступят для Новгорода светлые времена.

— Надеюсь, Александр. — Поднял он взгляд.

— А сейчас иди и организуй ополчение. Помнишь, да? Копьё и щит. — Мы пожали руки и кузнец удалился. Я же седлал коня и, когда настроенные самым радикальным образом горожане разошлись по домам, повёл гвардейцев на улицу.

Моё поместье стояло прямо на той улице, которая вела к воротам второй стены и далее — к главным воротам детинца. Мы без труда прошли стальным маршем до ворот, где нам, опасливо поглядывая на донельзя стройные ряды, ворота открыли ополченцы-горожане. Да уж, если бы Михаил хотел, он легко взял бы под свой контроль весь город. Однако контролировать такое количество людей для людей, численность которых менее тысячи человек, задача, мягко скажем, нетривиальная.

Шагнув за ворота, мы как будто попали в другой мир. Если между первой и второй стеной жизнь била ключом даже в условиях очень ограниченной торговли, то за второй линией крепости мы обнаружили полнейшее запустение. Не было людей, постоянно снующих по улицам. Дым шёл лишь из пары-тройки печных труб, а скотины не было слышно вовсе. Уже отсюда дальше по относительно прямой улице виднелись массивные красные стены детинца.

Не сбавляя темпа, под барабанный бой, гвардейцы и ополчение из Борок отбивали слитный стальной марш. Я не боялся, что нас заметят. Напротив, я хотел, чтобы первое боестолкновение было как можно более показательным. Возле некоторых дворов недвусмысленно стояло несколько лошадей. Похоже, в них сейчас учиняют разбой над последними горожанами те самые летучие отряды, которые вот уже неделю кошмарят всех жителей между второй стеной и детинцем.

Замедлив шаг своего коня, я приблизился к Григорию, ведущему свою сотню в арьергарде и указал ему на каждую лошадь у двора отправлять в этот самый двор двоих своих воинов. Тот воодушевлённо кивнул и принялся раздавать указания своим подопечным. Вот к небольшому двору, возле которого мирно щипали травку три скакуна направились сразу шесть одетых в кольчуги по колено и вооружённых длинными клинками и небольшими круглыми щитами солдат Григория. Они подошли к калитке, как та открылась и показался бородатый явно не возрасту мужчина лет двадцати пяти в стёганке и с короткой саблей на поясе. Увидел бы такого на улице — обошёл бы стороной, не иначе. Он по инерции хамовато дëрнул головой, спрашивая у названных гостей, чего им надо и, наверняка, выясняя, кто это там барабанить вздумал. Сомнений не было, это — грабитель Михаила. И у ведущего воина, похоже, сомнений также не возникло, потому как он, брезгливо пнул дружинника воеводы, который больше походил на бандита и вихрем влетел во двор. За ним туда ворвалась и остальная штурмовая группа. Сотня Григория не раз упражнялась вместе с гвардейцами, в тренировки которых входил и штурм закрытых помещений, а потому сейчас они напоминали заправских бойцов «S. W. A. T.» из какого-нибудь американского фильма. Настолько организованно и бесцеремонно они врывались во дворы и нещадно крошили в капусту тех, кто совсем недавно ворвался сюда же, но уже чтобы пограбить честных людей.

Тем временем дальше по улице вся поредевшая сотня, вышедшая на очередной рейд, стала спешно собираться в единый кулак, общей численностью около полусотни воинов. Намерения у них были явно недружелюбные. Ну, нам же лучше. Не дожидаясь моей команды, лейтенант отдал команду «Стой» и барабан, отбив мелкую и частую дробь, затих. В наших рядах повисла звенящая тишина. Пол сотни всадников метрах в ста пятидесяти от нас же напротив — пытались всячески подначить себя разного рода криками и улюлюканьем. Тоже мне, лихие казаки.

— Лейтенант. — Окликнул я Ивана. — Дадим полный залп.

— Так точно, командир, — Весело выкрикнул он. — Накормим гадов свинцом! Первая шеренга — Ложись! — Первая линия гвардейцев в одно движение опустилась на колено, а во второе — на живот, приняв боевую готовность. Всё чётко и без лишних движений. — Вторая шеренга — на колено! — Последовала вторая команды и вот уже вторая линия встаёт на колено и берёт ружья на изготовку. Тем временем конница предателей начинает движение в нашу сторону, вальяжно набирая обороты и, по всей видимости, не представляя, какую опасность может нести горстка пехотинцев без брони и с какими-то странными, но отнюдь не угрожающими палками. Лёгкой победы хотят? Ну, мы сейчас посмотрим.

Дистанция примерно сто метров — противник идёт быстрой рысью, обнажая сабли.

— Взвод, готовсь! — Командует лейтенант и второй и третий ряд выставляют штыки вперёд. Три десятка курков одновременно встают на взвод.

Дистанция семьдесят — противник переходит на галоп и ещё громче раздаются лихие кличи. И как они до сих пор столь архаичной доктриной атаки битвы выигрывали? Или это Михаил понабрал всяких неучей, которые только грабить могут более-менее достойно? Я сумел получше разглядеть противника: кольчуги дай бог у половины, у остальных стёганки, но и те отнюдь не у всех. Щиты, однако у большинства, но качество их, судя по всему, оставляет желать лучшего. В общем, ничего, что могло бы послужить преградой для пятнадцати граммов свинца. Да и идут самые матëрые и хорошо одетые всадники в первых рядах. Глупо, первыми же и полягут.

— Цельсь! — Звучит вторая команда и слитный звук ружей, переходящих в последнюю перед выстрелом стадию заставляет меня поёжится. Я и сам взял своё ружьё без штыка, этакую кавалерийскую версию обычного пехотного, и тоже прицелился, выбрав своей целью одетого в кольчугу воина в первом ряду.

Дистанция шестьдесят. Пока рано. Пятьдесят. Нет, я должен увидеть крошки хлеба в бородах на их жирных мордах. Сорок. Ну, вот теперь можно. Словно прочитав мои мысли, Иван отдаёт излюбленную всеми команду.

— Пли! — Три десятка стволов одновременно изрыгают пламя, дым и смертоносный свинец. Если бы я не сидел на лошади, то облако дыма надолго заволокло бы мне обзор. Однако тот дым, что появился после моего выстрела, рассеялся довольно быстро и я увидел результат залпа. Как там, в Лермонтов писал? «Смешались в кучу кони, люди…» У нас тут конечно, не Бородино, но тоже неплохо. На узкой улице упавшие замертво лошади стали преграждать путь тем, что на полном скаку шли за ними, из-за чего те стали спотыкаться и хороня под своими тушами своих же всадников. Другие же скакуны, не получившие пулю в грудь, стали повально артачится и тормозить. Всадники уводили их от столкновения с трупами других лошадей и упорно вели на нас, хотя на их лицах уже не было ни тени былой уверенности. Не было и лихих кличей. Их сменили стоны и крики боли.

— В штыки! — Крикнул лейтенант. Первые два ряда встали на ноги и выставили ружья вперёд. Невозмутимо. Чётко и слаженно. Как будто не лежали в полусотне шагах от них десятки людей и лошадей, истекая кровью в своей, наверняка, последней агонии. — Шаго-ом, марш! — Взвод невозмутимо зашагал вперёд, а барабан застучал, помогая бойцам взять ритм стального марша. Они уверенной поступью шли вперёд. Некоторые всадники, развернув лошадей, дали дëру, но пара десятков всё же отважно двинулись вперёд, уже не успевая перейти на галоп. Они пытались рубить гвардейцев саблями, но те были слишком коротки. Штыки бойцов были длиннее и они хладнокровно вонзали их в предателей-грабителей, стаскивая их с лошадей и, перешагнув через раненных, оставив их для тылов, продолжали отбивать чёткий марш, раз за разом ударяя штыком в единичные очаги сопротивления. Первый реальных бой с ружьями, очевидно, был разгромно выигран.

Когда всё закончилось, я обратился к своим солдатам с речью. Сидя в седле, я, на волне эмоций и адреналина, вероятно, был похож на Ленина, когда тот говорил со своего броневика о свершившейся революции. А возможно, я был даже более эмоционален.

— Сегодня предатели лишились почти сотни своих бойцов. — Я указал на сложенные в кучу трупы в одном исподнем. — Сегодня мы начнём излечивать город от зловредной опухоли, что вылезла прямо в его сердце. — Указал я в сторону детинца. — За свободу и правду!

— За свободу и правду! — Также искренне кричали мне сто пятьдесят глоток, вздымая наверх свои ружья.

— За веру и честь! — Продолжил я.

— За веру и честь! — Последовал мне ответ.

— За наше отечество, братцы! Ура!

— Ур-р-а-а! — Казалось, что эхом кричат даже улицы. Будто бы весь город, всем своим существом, поддержал наше дело. Дело революции. Революции не красной и кровавой, а светлой и праведной. Провозглашающей справедливость и человеческую свободу.