Чан Кайши

ЭПИЛОГ

Тайбэй нельзя не любить. В нем есть всё: и ультрасовременные коммерческие центры, и широкие проспекты, и один из высочайших небоскребов мира (Тайбэй, 101) высотой 509 метров, и роскошные отели известнейших западных брендов. И в то же время — шумные ночные рынки, традиционно китайские, колоритные, с бесчисленными лотками снеди и ширпотреба, с маленькими харчевнями, где можно отведать мясо змеи и вообще все, что пожелают душа и желудок. А кроме того — уютные парки, сады и набережные, узкие улочки торговых кварталов с бесконечными рядами ресторанов и всевозможных магазинов, буддийские, конфуцианские и даосские пагоды и храмы под изогнутыми крышами и великолепные исторические и художественные музеи, в том числе лучший в мире Музей китайского искусства Тугун (бежав с материка, гоминьдановцы вывезли на Тайвань все лучшие художественные творения). И все это утопает в тропической зелени и разноцветном море экзотических цветов, меж которыми высятся пальмы и камфорные деревья.

Основанный сравнительно недавно — всего две сотни лет назад — Тайбэй расположен в широкой долине на изгибе Даньшуйхэ (Светлая река). С севера Тайбэй огибает река Цзилунхэ (река, текущая из района Цзилун), а с юга — река Синьдяньхэ (река, текущая из района Синьдянь). Обе — притоки Даньшуйхэ. Со всех сторон вдоль горизонта тянутся горы, по склонам которых тесно жмутся друг к другу вечнозеленые кустарники, издали похожие на гигантские брокколи.

В центре города много зданий японской архитектуры. И главное среди них — бело-розовый Президентский дворец в шесть этажей с шестидесятиметровой башней над входом посредине. Дворец строгой прямоугольной формы, с внутренним двором, разделенным стеной на две равные части. Так что если посмотреть на дворец сверху, он будет выглядеть как японский или китайский иероглиф солнце; этот же иероглиф — первый в японском слове Ниппон и в китайском — Жибэнь (и то и другое слово означает Япония). Таких зданий японцы построили два — и оба для генерал-губернаторов своих колоний. Одно — в корейской столице Сеуле, другое — в Тайбэе. Но сохранилось одно — сеульский дворец был разрушен после освобождения Кореи в 1945 году.

А вот в Тайбэйском дворце после разгрома Японии сначала устроили офис китайского губернатора, а в марте 1950 года туда переехал Чан Кайши, вернувшийся на пост президента Китайской Республики.

Ну а ныне первый этаж дворца — бесплатный музей. Можно, придя пораньше (музей открыт всего три часа — с 9 до 12 и только в будние дни), обойти все здание по периметру, посмотреть на оба внутренних дворика и познакомиться с фотогалереей по истории Тайваня. На другие же этажи пустят лишь в том случае, если вы гость главы государства или сотрудник его аппарата. От центрального входа на второй этаж ведет широкая лестница. Там, наверху, — по-прежнему рабочий кабинет президента, но уже седьмого по счету. И этот президент — женщина, которую зовут Цай Инвэнь. Она первая в истории острова представительница слабого пола, избранная на высший пост, первый глава Тайваня, в чьих жилах течет не только китайская, но и аборигенская кровь, и второй президент — не член Гоминьдана. С 2014 года Цай Инвэнь — председатель Демократической прогрессивной партии.

Да, многое изменилось после смерти Чан Кайши. Уже давно отменено военное положение (15 июля 1987 года это сделал его сын Цзян Цзинго, избранный президентом через три года после смерти отца). Давно уже (с 1991 года) проводятся настоящие демократические выборы в Национальное собрание, с 1992-го — и в Законодательную палату, а с 1996-го — и выборы президента. И уже в третий раз Гоминьдан проигрывает президентские выборы. Демократы-прогрессисты побеждали партию Чана и в 2000-м, и в 2004-м, и в 2016 годах.

Был бы Чан Кайши огорчен, узнав об этом? Конечно. Ведь Гоминьдан — его детище. Ну а ввел бы он опять военное положение, чтобы положить конец «безобразию»? Возможно. Ведь он был жесток, авторитарен и вспыльчив. И, идя к власти, никогда не жалел людей. Мы же помним, как в 1927 году он развязал белый террор в Китае, а в 1950-м — на Тайване, как по его приказам десятками тысяч арестовывали и убивали инакомыслящих и как в 1947 году с его одобрения губернатор Чэнь И устроил тайваньскую бойню (о ней было разрешено говорить публично только в 1987 году). Мы помним и какие военные преступления он совершил в годы японо-китайской войны, как обрек на смерть не менее полутора миллионов мирных граждан, перенеся боевые действия в Шанхай, взорвав дамбы на реке Хуанхэ и испепелив Чаншу. И мы знаем, что это он создал в Китае коррумпированный олигархический режим, в итоге приведший страну к революции в 1949 году. Так что во многом именно по его вине к власти в Китае пришли коммунисты.

Но вместе с тем ведь именно он, сделав выводы из уроков поражения на материке, заложил на Тайване социальные, экономические и культурно-нравственные основы нынешней демократии. Он в конце концов покончил с олигархией, осуществил аграрную и другие экономические реформы, обеспечил высочайший темп экономического роста, взрастил средний класс, составивший большинство тайваньского общества, вывел Тайвань на первое место среди развивающихся стран по уровню жизни, осуществил суньятсеновский принцип народного благосостояния, уравнял всех граждан в правах собственности и обеспечил безопасность стране и народу. Так что именно он вывел тайваньцев на путь, приведший их к политической свободе.

Ну так, может быть, он принял бы и демократию в ее нынешнем виде? Кто знает.

Сам Чан Кайши уже не ответит на этот вопрос. С 16 апреля 1975 года он покоится в черном гранитном саркофаге — в скромном мавзолее на берегу озера Цыху (Милосердное), в 65 километрах к юго-западу от Тайбэя и вблизи его любимой виллы Даси. Именно эти места, как мы помним, своей природой напоминали ему окрестности его родной деревни Сикоу. А потому именно здесь он и завещал устроить свой мавзолей.

О кончине вождя тайваньскому народу и всему миру сообщили через 11 часов после его смерти, 6 апреля 1975 года. Гроб с телом покойного выставили в монументальном Доме памяти Сунь Ятсена, расположенном в центре Тайбэя. За 11 дней прощания мимо гроба прошли не менее двух миллионов человек (примерно каждый шестой житель Тайваня). Чан лежал, укрытый государственным флагом Китайской Республики, а рядом с ним в гробу находились его любимые книги: Библия, «Три народных принципа» Сунь Ятсена, сборник танской поэзии и «Потоки в степи». Проводить Чан Кайши в последний путь пришли сотни тысяч людей. Многие опустились на колени или простерлись ниц вдоль дороги из центра Тайбэя к мавзолею на берегу озера Цыху. Похоронная процессия двигалась три часа.

Ну а сейчас можно взять дешевое тайбэйское такси и добраться до озера Цыху из центра Тайбэя за час. Затем узкая тропинка поведет вас вдоль берега через густой тропический лес. Тут и там высятся пальмы, топорщится молодой бамбук, а от недвижной глади маленького озера веет покоем. Через десять минут ходьбы из зарослей тропического кустарника становится видна каменная стела с надписью Цыху линцинь (Мавзолей Цыху). Еще две минуты — и вы у ворот небольшого павильона, выстроенного в традиционном стиле «сыхэюань» с внутренним двором и одноэтажными постройками по периметру. Прямо за воротами — резной экран из лакового дерева черно-красных цветов с двумя иероглифами: фу (счастье) — на его внешней стороне и шоу (долголетие) — на внутренней. Экран закрывает вход: прямо пройти нельзя, надо свернуть, обогнув его справа или слева. Это тоже традиция: вход закрыт не от вас, а от злых духов, ведь последние, как известно, ходят лишь по прямой. Огибаете экран и идете по галерее, окружающей внутренний дворик, к центральной комнате. Перед ней справа — маленькая табличка на высокой подставке с надписью на трех языках (китайском, английском и японском): «Пожалуйста, поклонитесь портрету Чан Кайши, выразите уважение. Спасибо». Двери в комнату открыты, и вы видите наконец черный гранитный саркофаг, стоящий посредине. Перед ним — желтый массивный крест, а за ним, на стене, — портрет Чана. Справа и слева у стен — по четыре кресла, очевидно, для высоких гостей.

Вот и всё. Можно постоять, помолчать, никто не торопит уходить, как в мавзолее Мао Цзэдуна. Но и посетителей гораздо меньше, чем в Доме памяти «великого кормчего».

Той же тропинкой возвращаетесь к выходу, рядом с которым на широкой лужайке — мемориальный парк, где собрано несколько десятков статуй покойного генералиссимуса. Черные, серые, коричневые, даже светло-зеленые. Вот Чан, одетый в полувоенный френч: в подобной куртке ходил Сунь Ятсен (по его имени она и называется «суньят-сеновка»), вот он стоит, опираясь на трость, вот — сидит в кресле в китайском халате, вот он в военной форме с эполетами, а вот — с какой-то книгой.

Со всей страны свезли сюда эти скульптуры. И здесь им угрожают лишь ветер и дождь. Во многих же других местах Тайваня ныне, после прихода к власти Демократической прогрессивной партии, статуи Чана уничтожаются. Демократия, как всегда, начинается со сноса памятников.

Для большинства молодых тайваньцев сегодня Чан Кайши — кровавый диктатор, заслуживающий в лучшем случае забвения, а то и ненависти. Молодежь стремится в будущее, создавая новых героев. И не задумывается о том, что без Чана не было бы не только нынешнего процветающего Тайваня, но и успешного Северного похода 1926–1928 годов, подавления милитаристов, объединения страны, победы национальной революции, отмены неравноправных договоров, восстановления китайского контроля над таможнями страны, ликвидации права экстерриториальности и консульской юрисдикции иностранных держав, сохранения независимости Китая и организации сопротивления превосходящему по силе противнику на протяжении четырнадцати лет японской агрессии, установления союзнических отношений с ведущими странами Запада во время Второй мировой войны и всемирного признания Китая одной из пяти великих держав. Правда, Чан Кайши не превратил Китай в один из главных геополитических центров мира — это сделал его исторический противник Мао Цзэдун, в 1960-е годы равно дистанцировавшийся от двух сверхдержав — и от США, и от Советского Союза, но уже того, что он осуществил, достаточно для одной жизни.

Так что с памятниками или без них, но Чан Кайши навсегда останется в истории Китая и Тайваня великим национальным революционером. Его действительно можно судить за многое, он совершал ошибки и преступления, но он был человеком своего времени и своего общества. И всю жизнь сражался. То с маньчжурами, то с милитаристами, то с коммунистами, то с японцами. Вплоть до переезда на Тайвань у него практически не было ни одного дня мира. И даже бежав на Тайвань, он должен был все время готовиться к войне, крепить оборону острова, противодействовать коммунизму.

Чан Кайши очень не хотел войти в историю как обыкновенный диктатор. «Если я умру диктатором, — говорил он, — то я войду в историю так же, как и все диктаторы, но если я смогу установить мир, демократию и единство в стране, то я умру, как великий вождь».

Тем не менее даже не все потомки Чана публично гордятся своим дедом, зачастую не желая афишировать свое с ним родство. Они живут в другом мире, многие из них — на Западе, в либеральной среде, не очень жалующей диктаторов.

Те же, кто хорошо знал Чан Кайши и гордился им, давно умерли. Старший сын Цзян Цзинго — 13 января 1988 года (он похоронен недалеко от отца, тоже в небольшом мавзолее), а младший Вэйго — 22 сентября 1997 года. Скончалась и его вдова Мэйлин —23 октября 2003 года. После смерти мужа она переехала в свой любимый Нью-Йорк, поближе к кровной родне. Несмотря на вечные болезни, она дожила до 106 лет. И была похоронена в семейном склепе на Фёрнклиффском кладбище в штате Нью-Йорк рядом с братом, Т. В. Суном, старшей сестрой, Нэнси (Кун Айлин), и зятем, Кун Сянси. И недалеко от могилы старого друга Чана, «цикады» Чжана.

Смерть не пощадила и большинство внуков Чана. Из семи живы только двое: внучка Эмма (Сяочжан) — дочь Цзян Цзинго и Фаины Вахревой (она живет в Калифорнии) и внук Джон (Сяоянь) — сын Цзян Цзинго от Чжан Яжо (он живет в Тайбэе).

Но живы все четырнадцать правнуков и правнучек. Одна из них, дочка Эрика-Алена, старшего сына Цзинго, Юмэй Маргарита Фаина Мария, поэтесса и художница, проживает в Лондоне. Она старшая в роду.

Чан Кайши просил, чтобы после смерти его тело не предавали земле. Он верил, что придет время, и Гоминьдан победит коммунистов, национальное правительство вернется в Китай и тогда его тело перевезут в столицу страны Нанкин, где и похоронят со всеми почестями рядом с его Учителем, Сунь Ятсеном, на отрогах Лилово-золотой горы.

Поэтому небольшой мавзолей в Цыху — временный. Перед входом по обе стороны ворот — застывшие солдаты почетного караула. Стальные каски, парадная форма, белые перчатки. Руки крепко сжимают винтовки с примкнутыми штыками. Солдаты зорко охраняют покой усопшего генералиссимуса. Чан Кайши же крепко спит в своем гранитном гробу. Он ждет возвращения в Нанкин.