Часовые любви

Глава двадцать первая

Женский монастырь располагался вдали от мирской жизни подальше от посторонних глаз.

Толстая тетка в темной длинной одежде долго рассматривала приезжих через окошечко глухих ворот.

— Вы к кому? — раздался ее глухой голос.

— Мы к матушке Ефросинье.

— От кого? — продолжала настырно допрашивать монашка.

— Мы не от кого, мы с благотворительной целью. Кое-что привезли вам.

Стальные засовы, загремев, отодвинулись, и Катя с Машей попали на огромную территорию с большой церковью посредине, хозяйственным двором и небольшими строениями с круглыми башенками в стиле христианской архитектуры.

— Это кельи, где монашки живут? — Любопытная Маша не могла скрыть своего нетерпения.

— А вам то что? Вы же не постригаться в монашки приехали, чтобы интересоваться о нашей жизни.

— Ну вы что, сестра, злая такая? — упрекнула ее Катя. — Мы к вам с добром, а вы молнии мечете!

— Будешь тут злая, — бормотала тетка, — снегу, вишь, сколько намело, убирать кому? Мне!

— А вы снегоуборочную машину купите, — подсказала шустрая Маша, — сейчас их множество разных продается.

— Богу угодно, чтобы мы сами трудились, ручками своими, лень чтобы из себя изгоняли, — не переставала ворчать монашка, сопровождая их до церкви. — Ну вот, пришли, — наконец прекратив бубнить, указала она дорогу.

Обогнув церковь, они зашли с ее тыльной стороны. Смахнув снег с ног веником, поднялись на высокое крыльцо и вошли в помещение, напоминавшее деревенские сени.

— Сейчас матушку Ефросинью позову, сами будете разговаривать.

Тетка оставила Катю с Машей в сенях, а сама удалилась. Через несколько минут они услышали звонкий голос:

— Проходите, проходите, гости дорогие. Мы всегда рады тем, кто к нам с добром.

— Доложила, что мы спонсоры, — шепнула Маша. — Как будем выкручиваться?

— Молчи и поддакивай мне, — отмахнулась от подруги Катя.

Шуба Маши, которую ей так и не удалось продать в лучшие времена, теперь произвела на матушку Ефросинью нужное впечатление.

— Не откушаете ли с нами, дорогие гости, чем Бог послал, — оценив гостей, елейным голосом протянула матушка, — как раз к трапезе нашей скромной поспели.

— Отчего же не откушать, раз Бог посылает, — в тон ей ответствовала Катя.

— Спасибо, — скромно поддакнула Маша.

Их усадили на деревянные лавки за свежевыструганный стол.

— Вот огурчики соленые, капустка квашеная, картошечка с постным маслом. Уж не обессудьте: у нас пост, — разглагольствовала матушка, приглядывалась к странным гостям.

— Что вы, что вы? Мы тоже любим постную пищу, — уверили в один голос подруги.

— Так я слушаю вас, дамы, — когда обед подходил к концу, не торопясь поинтересовалась матушка, — с чем пожаловали вы в нашу скромную обитель?

— Видите ли, матушка Ефросинья, некий человек прислал нас сюда, в ваш монастырь, чтобы выяснить обстановку и потребности вашего монастыря.

Так Катя приноровилась начинать разговор в монастырях. Они с Машей исколесили все Подмосковье, посетили несколько женских монастырей, но искомой послушницы там не оказалось. Вообще обнаружилось, что женских монастырей в ближайшем расстоянии от столицы не так уж и много, а по сему, можно сказать, этот, запрятанный в глухом месте, в чистом поле, был почти последним из их списка. Маша спешила исполнить поручение черной вдовы и нервничала. И если бы не актерские способности Кати, которые обнаружились только после того, как она начала заниматься собственным бизнесом, с просьбой черной вдовы одной Маше было бы не справиться.

«Столько порогов пришлось оббить, когда агентство регистрировали, чтобы всех чиновников ублажить, закукарекаешь петухом, если понадобится», — смеялась Катя.

Маша не только не умела врать, играть роль и пробиваться сквозь преграды, но уж тем более идти не пойми куда. А потому поиск монашки, подруги черной вдовы, без Кати бы не сдвинулся ни на шаг.

— Значит, человек этот, благотворитель, так его назовем, пожелал выяснить потребности вашего монастыря, — со значением повторила Катя, запивая еду клюквенным морсом. — А мы являемся исполнителями его воли.

— Если вы пришли к нам с сердцем и добром, то это не только благотворитель вас сюда послал, но и сам Бог вам дорогу в нашу сторону указал, — ласково проговорила матушка.

— Как вам будет угодно. В общем, он желает помочь монастырю, если надо деньгами или чем еще, как скажете, уважаемая хозяйка. Сумма, на которую вы можете рассчитывать, солидная, поэтому говорите не стесняйтесь!

Одна из послушниц в монашеском одеянии, вошедшая в трапезную, чтобы прибраться со стола, после Катиных слов оторвала взгляд от земли и шустро зыркнула в сторону незнакомок. Было в ней что-то противоречащее образу сестры Божьей. Катя заметила это в первый же миг.

Матушка Ефросинья, хоть и старалась выглядеть доброжелательно, но также с недоверием посматривала на гостей. Видно, вот так просто никто и никогда не приходил и не предлагал принять в дар сколько хочешь, а потому крылось в этих приезжих для нее что-то подозрительное.

— Знаете, — в раздумье предложила она, — не хотите ли со мной сходить на послеобеденный молебен, заодно церковь нашу посмотрите, и свечку вашему, а теперь уже нашему благодетелю поставите. Книга у нас почетных гостей имеется, распишитесь в ней. Книга старинная, в ней подпись основательницы нашего монастыря запечатлена.

— Не возражаем, наоборот, с превеликим удовольствием, — подстраиваясь под слог матушки, вторила ей Катя.

В полутемной просторной церкви был освещен только иконостас. Перед образами святых горели свечи, бесшумно двигались монашки, каждая без суеты, четко исполняя свое дело.

Матушка достала огромную старинную книгу и, тыча пальцем, сказала:

— Вот здесь укажите имя свое, фамилию и день. Катя размашисто подмахнула все, что ей подсунула хозяйка.

— А адрес не надо? — в испуге прошептала ей на ухо Маша.

— А тебя, значит, Екатериной нарекли? — любопытно прищурилась хитрая матушка, увидев, как Катя поставила первую букву «Е».

— Догадливая вы матушка. А почему не Еленой?

— Слышала, как подруга твоя к тебе по имени обращалась, только и всего.

Чувствовалось, хотелось матушке поближе познакомиться с неожиданными спонсорами, узнать, с какой радости привалило такое счастье.

На этот случай у Кати с Машей была припасена душещипательная история. История богатого человека, от которого сбежала в монастырь дочь, разуверившись в мирской жизни. Хотелось этому человеку по первой узнать, в каком она пребывает монастыре, и облагодетельствовать эту обитель. Но если и не удастся отыскать родное чадо, он все равно готов пожертвовать монастырю. А вдруг когда-нибудь да отыщется дочь благодаря его пожертвованиям!

В предыдущих монастырях, куда удалось добраться подругам, монашки лезли из кожи вон, чтобы распознать сестру свою по келье.

На тот случай у девушек была припасена давняя фотография пожелавшей постричься в монашки. Фотография, правда, очень специфическая, сделанная некогда в органах милиции и помещенная на доску «Разыскиваются». Катя, как могла, обработала ее на компьютере. Получилось вполне сносно.

От черной вдовы Маша узнала, что в монашки ее подельница постриглась, скрываясь от преследования тех, кому угодно было отнять у нее деньги, а также добавить срок, пересмотрев прошлое дело.

А пока подруги приготовились поведать матушке про богатого и безутешного отца, потерявшего дочь.

Внимательной Кате вдруг показалось, что сестра, прислуживавшая во время трапезы, незаметно следует за ними по пятам.

Она толкнула Машу плечом: дескать, присмотрись получше к той женщине, а я пока отвлеку матушку.

Маша, оглядывая церковь якобы с познавательной целью, пробралась в самый дальний ее угол, даже спустилась в подвал, туда, где, поближе к земле, покоились святые предки.

Послушница, подумав с секунду, к кому примкнуть, последовала за Машей. Рассматривая ее шикарную шубу, она что-то шептала себе под нос, изображая из себя слабоумную. Лицо послушницы, скрытое черным убором, рассмотреть не удавалось, однако часто моргающие глаза выдали ее.

— Вы ведь Зинаида? — без обиняков спросила Маша.

Монашка вздрогнула и быстро-быстро стала креститься.

— Да? — опять так же просто повторила Маша. — Я к вам от черной вдовы.

Монашенка, оглядевшись по сторонам, зашептала:

— Что надо?

— Черная вдова просила тебя помочь. Она сказала те ее деньги, что у тебя хранятся…

— Нет у меня никаких денег! Все отняла! Все-все! А то что бы я сейчас тут куковала? Она не подумала, какого черта я в монастырь забралась, так чтобы меня днем с огнем не сыскать?

— Это правда, что днем с огнем! — замученная поисками, покачала головой Маша. — Мы уже с подругой несколько монастырей обошли, фотографию твою показывали…

— Мою фотографию? Вы что смерти все моей хотите?

— А как же тебя найти иначе? Мне эту фотографию черная вдова дала. Она ее с твоего уголовного дела на свой сотовый пересняла. Вернее, ей в тюрьме кто надо переснял.

— Она и там устроилась, — криво усмехнулась монашенка, — а я вот тут хуже, чем на нарах, парюсь. Ни приодеться, ни накраситься. Я ведь такая бедовая была. И мать в деревне без кола и двора. Они у нее избу спалили. Старуха-то тут при чем?

— Я помню, какой ты была, — грустно улыбнулась Маша.

— А ты-то с какого хрена меня помнить можешь?

— Так вы меня с вдовой много лет назад надули. Я в книжном киоске работала. Мы с Катькой, той, которая с матушкой твоей сейчас ходит, сидели на солнышке возле киоска, загорали. Тут ты заявилась. Про собачку, которая тебя в детстве напугала, после чего ты моргать стала, байку рассказала.

Монашка, вытаращившись, глядела на Машу.

— Господи, ну про Мусю свою породистую, про собачью выставку тоже не помнишь? — Монашка продолжала лупиться на Машу. — Что деньги на почте тебе надо было получить, тоже не вспоминаешь?

— Нет, — замотала головой монашенка. — Много этого у меня было. Не помню.

— Ну, не важно. Я бы тебя не узнала, если бы ты не моргала, как тогда. В общем, пока Катька с матушкой не заявились, передаю тебе, что велела черная вдова. Деньги срочно вышли по адресу. — Адрес Маша нигде не писала, приказано было запомнить наизусть.

— Где, где я тебе их возьму! — зашептала Зинаида. — Все отняли. Сама теперь от них здесь прячусь, чтобы не прикокошили меня. Только и успела вдове передать, что в монашки постриглась, а так ведь никто не знает.

— Про кого ты говоришь, не пойму, кто тебя должен прикокошить?

Монашка, сдвинув черный убор в сторону, зашептала страшным шепотом что-то на ухо Маше.

— Чья мамочка? — громко переспросила, округлив глаза, Маша.

— Тсс, — зашипела монашка, оглядываясь по сторонам.