Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

Глава 1. НАЧАЛО КРОВОПРОЛИТИЯ…

Бежали дни. Базар привлекал суматошной толчеей, голосистыми криками торговцев: «Лещи! Лещи! Вяленые, закусочка отменная! Раки вареные, на выбор!..» Пахло фруктами, укропом, малосольными огурцами. На прилавках горками возвышался инжир, похожий на коричневые сморщенные пятачки… Хрипло, астматически ревел магнитофон из киоска, в котором продавали кассеты с записями песен.

Игорь ежедневно слонялся по Центральному и Нахичеванскому рынкам, всевозможным барахолкам. Тут он находил по долгу службы Алексея Самохина и Юрия Рожкова, и все трое часто обсуждали оперативную обстановку.

— Новенького ничего нет? — спросил Игорь.

Друзья не ответили.

Рожков посмотрел на Москаленко и, молча кивнул в сторону барыги, лохматого, бородатого, поправляющего ворот красной рубахи с картонной вывеской на груди: «Покупаю ваучеры, золото, ордена».

— Что за гусь лапчатый? — насупился Игорь.

— «Лохматый» поведал нам историю о студентиках. Они подходили и предлагали Звезду и ордена, но не сговорились по «баксам». Те загнули цены бешенные… Обещали появиться, если не найдут покупателя. «Лохматый» — наше подставное лицо, зовут Петей Крохмалевым. Мы будем отрабатывать разные версии, идет отбор, отсев, анализ…

— Не спугнуть бы…

— Никуда они не денутся. Мы обложили все массовые торговые точки. Выставили людей с бирочками на груди, — уверенно вставил Самохин.

— Эксперты-криминалисты через фотороботы и отпечатки пальцев на столе в вашем доме подозревают бывшего рецидивиста по кличке Адольф. Его отпечатки пальцев установлены в другом злодейском убийстве четверых людей. Мы проверяем информацию. Кажется, напали на след. Он был склонен и к продаже валюты. Может, рука протянулась к орденам? — скороговоркой дополнил детали розыскной работы Юрий Рожков.

— Хм, стервец! — кисло улыбнулся Игорь и наконец добавил твердо, командирским тоном: — Занимайтесь, а я поехал в управление. Если что — звоните.

Он нырнул в «Жигули», захлопнул дверцу и, сделав круг по базарной площади, исчез в потоке машин…

День выдался долгим, занудливым. Измотался Игорь так, что к вечеру еле дотелепал домой, ноги вытянул на диване, на подушку положил. Он перебрал в памяти сотни раз, что еще можно предпринять для поиска банды, ограбившей родителей…

Убийцы и воры стали действовать чисто. В среде жулья появилась высокообразованная братия, физически крепкая, обеспеченная техникой и транспортом, вооруженная до зубов. Словом, профессионалы.

Убежать бы шут знает куда от суровых милицейских будней! Но куда денешься? Такие уж «черновые подворотни» в уголовном розыске. Сегодня он допрашивал наемного убийцу. Не поладил с мафией директор частного предприятия, не отдал рэкетирам десять «лимонов». Сбор дани с деловых людей стал привычным делом… Коммерсанта обнаружили застреленным в квартире выстрелом из пистолета прямо в сердце. А нанятого убить человека застукали соседи, сообщили милиции после того, как прогремел выстрел. Арестовала его оперативная группа в подъезде с поличным, с объемной сумкой в руках, в которой уместилось десять тысяч долларов, маленький телевизор «Электроника», золотые и серебряные кольца, до десятка газовых револьверов. Сразу видно — головотяп он неосторожный, а не наемный убийца. Подлец грязно сработал, нашумел стрельбой… Без вопросов — получит он свое по закону сполна…

На рынке Рожков, Самохин между делом взяли троих наркоманов, торгующих, как потом выяснилось, ворованными японскими часами. Наркоши взломали ночью дверь часовой мастерской, а утром подались сбывать продукцию. «Кайфующие» парни уже отбывали срок в колонии для несовершеннолетних по серьезной статье уголовного кодекса — по сто сорок пятой за грабеж. Москаленко про себя ухмыльнулся, когда вспомнил татуировку на руке одного из них: «Проснись, Гитлер. Менты борзеют»…

— Что скажешь, бедолага, без уверток — тяжко? Устал, пупсик? — У Наташи всегда ушки на макушке. И от ее теплых слов Игорь всегда таял как воск. В вечернем полумраке его глаза блестели, будто бутылочное стекло. Игорь взял жену за талию и честно признался:

— Без тебя бы пропал, Натулька… Нервы перенапряжены, сдают…

— А я вот проверяю дипломные проекты и курсовые работы. На неделю запарка предстоит. Зав. кафедрой звонил, торопил написать заключения… — Она улыбнулась, пытаясь отвлечь мужа от печальных дум.

Ведь даже йоги не управляют своим подсознанием. Отринуть от безумного, жестокого мира, от затаенных мыслей всегда помогает другой человек.

— Хочешь супчика?

— Я отменно пообедал… Спасибо…

— Поставить кофе или чай?

— Сделай кофе.

По всему видно, что Игорь пребывал в полной растерянности.

— Что с тобой, миленький? — полюбопытствовала жена.

— Позавчера хотел тебе сказать, вчера. Но как тут выразить…

— Что ты не выложил, Игорь?.. Говори — легче будет… — настояла супруга. Игорь сгорбился и потянулся, не выдержав Наташиного взгляда. Рот его щербился, перекосил все лицо.

— Нет, ты только посмотри телек, какая резня в Чечне Свои бомбят своих. Самолеты мутузят снарядами Грозный… Артиллерия, танки поперли…

— Бесится Кремль, — вмешалась Наташа, — будь моя вол — судила бы за зверство в Грозном.

— Н-да… — хмуро вздохнул Игорь. — Очевидцы, прошедшие Афган, его прогулкой будут считать…

— Фи! — оттопырила губу жена. — Передают по телеку, как на окраину аэродрома в палатки свозили с поля боя убитых. Без содрогания смотреть на это невозможно. Перерезаны горла, отрезаны носы, уши, сняты скальпы, обрублены руки, ноги, обуглены тела. Ав Моздоке неделями в рефрижераторах лежат трупы при температуре 18, потому что они не опознаны по причине: изуродованы неимоверно.

— Ох, не говори, так мерзко на душе! — запротестовал муж.

— Черт знает что делается! Солдаты попали в плен дудаевцам, а обратно подбрасывают их тела. Смотришь, одному вырезали сердце, а другому вспороли живот и набили гильзами… Раненых подвешивают за ноги в разрушенных зданиях, и из-за их тел ведут прицельный огонь стрелки.

— А у меня друзья — чеченцы… — перебил Игорь жену. — Офицер ростовской милиции Саша Вахаев уволился в запас, рванул воевать за свободу республики на стороне генерала Дудаева!.. Говорят, погиб в президентском дворце… А другой мой товарищ, чеченец, чабан Заветинского овцесовхоза Ростовской области Махмуд Имаев умчался в село Знаменское, взял оружие, чтобы свергнуть Джохара… Лег в сырую землю. Оба мне дороги. Какие они боевики? Хватает на войне, как на войне, всякой рвани: мародеров и уголовников, снайперов, афганских моджахедов и прибалтийских стрелков… Расправлялись они со всеми жестоко, кровожадно, зверски, не жалели ни детей, ни стариков, ни женщин, ни русских солдат…

— Нет, погоди! — Наташа властно выбросила руку. — Ты еще о ком-то хотел сказать…

— Военные вымостили дорогу в ад телами мертвых мало обученных солдатиков. Пострадал и дитя одного моего однокашника Андрей Щербаков. Осенью призвали сына Мишу в армию и вот… привезли цинковый гроб. Мальчонка автомат-то никогда не трогал…

«Вот и все, вот и нету юнца», — горько думал Игорь.

— Ты бы видела, как мать гладила холодное железо и громко голосила! Отец криком заходился и проклинал Ельцина. Я же померк… Понимаешь, такое же стеклянное окошко гроба, как нашего гроба, где… где… заковали Сергея. Он из Афгана-то прибыл, а здесь на родимых землях умертвили, под боком, суки!..

— Какой ужас! — всплеснула руками Наташа. — Мишенька дитя же восемнадцатилетнее…

— Отдали родителям ботинки на микропоре, обмундирование. У него ног нет. Оторвало… — хотел Игорь объяснить все сразу, но не нашел слов и затих.

— Ох, Игорь! — застонала Наташа и согнулась пополам. — Мне рассказывали, как почтальоны удивляют похоронками на живых… Одни мои знакомые попросили перед захоронением вскрыть гроб. Оказалось, не их сын. Мать не выдержала таких потрясений, слегла. Сын же был жив и находился после ранения в Краснодарском госпитале…

— Это еще цветики! — громко произнес Игорь то, о чем подумал. — Шлют сообщения, знаешь, с таким текстом: «пропал без вести». А сами, гады, чтобы не гневить народ, сжигают трупы, зарывают их в поле. Меньше мороки, меньше будут проклинать власть. Нет мертвеца — нет проблем… Похороны — это же взрыв гнева родителей, друзей, да и просто зевак… Прячут тела… Часть пацанов голодные собаки сгрызли, разорвали на куски… Петлю на себя накинули кремлевцы. В историю они войдут кровавыми покорителями малых народов!

Верхняя губа Наташи побагровела. Грязь всего подлого не соскребешь под видом конституционности, защиты России от развала…

— В Москве, Питере же больше бандформирований, чем в Чечне… Так что давайте колошматить огнем наши города, глупцы, стервецы! — вырвалось у Игоря. — Грозный растерзан страшной ценой — тысячами жертв… А что тогда делать с остальной Чечней южнее Терского хребта, которые голову склонять не собирались… Многолетняя партизанская война на Кавказе?.. Неужто?

Сокрушаясь о содеянном в гражданской войне, Игорь и Наташа не представляли тогда лик горя тех, кого задело огненным крылом безумное, триста раз безумное братоубийственное кровопускание. Текучие годы сквозь пальцы пройдут то черной, то белой, то пестрой картиной, и оголенная правда выползет наружу в Чеченской трагедии. А пока ее боевые осколки прилетали в дома в письмах сыновей и застревали в сердцах родителей. Соседский паренек писал домой: «Папа, у меня работа не пыльная. Я ставлю мины по ночам у отвоеванных домов, чтобы ребята (пехота) могли поспать спокойно. Папа, если бы ты знал, что я испытал и что я видел. Папа, солдат не поймет цену жизни даже за три года службы. Поймет меня лишь тот, кто испытал тридцать суток войны. Сперва было тяжело. Теперь это уже привычка. Не знаю, папа, но мне кажется, я стал волком, который готов разорвать любого в считанные секунды. Папа, это ужасно… Мне снится дом, домашний хлеб. Не думай, что я здесь голодаю. Наоборот, ем то, что ты ел по праздникам и то не всегда. Жалко, что мои два друга не смогут уже никогда войти в свой дом. Будь проклята война. Проклятый снайпер. Я его разорвал на куски. Отец, у меня автомат с подствольным гранатометом. Я его засек, в горячке прорвался к нему ближе и увидел девку лет 20. Она сидела и клацала наших пацанов, как мух. Я ее окликнул, она обернулась и увидела меня. Она была испугана, сука. Она не ожидала. И я выстрелил с гранатомета ей в грудь, одни куски остались. Отец, я этого никогда не забуду. Не дай бог, если мои друзья увидят такое. Пусть лучше они не знают, что такое война… У меня уже две медали. Одна за Петропавловскую «За отличную воинскую службу», там мне пришлось попотеть. И «За отвагу». Это за Грозный. Маме ничего не говори. Знай, что твой сын не трус, как говорил Витька, и не разу не дрогнул, не оставил ребят в беде. Миша.» Это письмо юного Миши было опубликовано.

И такими Мишами прикрылась криминальная нефтемафиозная камарилья. Бессмысленный штурм Грозного. Полегли парни. Награды сыпались, как из рога изобилия, посмертно и живым. Склоняли голову над погибшими мирными жителями и солдатами. Как горько сознавать, что это не взятие Берлина, а холод, копать, тьма в северокавказском российском городе… И нечего блефовать, мол, наш флаг полоскался в Грозном над президентским дворцом. Так, эпизод войны, в обойме «победных» атак генералов. А удастся ли его отстирать? Так много было жертв. Нужно все взвесить, обдумать: для совести, для будущего своих детей, для всех тех, кто верит тебе и послал вроде бы уничтожать тейп Дудаева… на борьбу с произволом бандитов… Жить, конечно, в бочке с порохом нельзя. Мародерство… Массовое оставление современного оружия Чечне по указке сверху, фальшивые авизо, давшие Дудаеву сотни миллиардов российских денег на покупку оружия, на подкуп московских чиновников. Дележ по национальным признакам на русских и «чучмеков», на мусульман и православных… А как быть с суровыми законами шариата и адата? Объявленная чеченцами «кровавая месть» открыла шлагбаум войне на истребление нации: ведь в «кровниках» сегодня не только большинство тейпов из-за гражданской войны, но и те, кто раздавал и получал награды за Чечню… Через десятки лет внук может спросить у деда: «А где ты воевал? На какой войне потерял, дедуля, ноги?» Что ему тогда ответить мальцу? Мерзко! Стыдоба! Это будет стыд, мучительный стыд за себя, за других… Чечня — это далеко не Афганистан и война на чужой территории, которую можно хоть как-то оправдать. Зимой 1994-95 гг. был стерт с лица земли русский город в мирное-то время, в эпоху царствования злополучных «демократов». С тех пор в глазах людей запечатлелась эта страшная картина: на снегу лежали множество убитых и раненых в багряных отсветах заката, напоминавших свежепролитую кровь… сколько убил и ранил каждый из оставшихся в живых? Солдаты знали и помнили только одно: «Вперед!» Таков был приказ командования. И они выполнили его. Но не все… Появлялись генералы-отказники, не хотевшие подчиняться идиотским приказам, дезертиры перебазировались на сторону Дудаева…

Кто больше пострадал в Чечне, какие народы? Так ставить вопрос нельзя. Трагедия выглядела иначе. Убивать стало легко и просто. Смиренно откровенничали горцы: «.. боевики вырезали целые семьи русских». Однажды хоронили семью — пять гробов: мать, отец и трое ребятишек. Плакали женщины: меньшенький только народился, а горлышко перерезано. Лежал без кровинки, что ангелочек восковой. Злодейство какое: всю фамилию скосили под корешок! Сколько же предстоит перелистать страниц календарей, чтобы восстановить не только разрушен-ные города и селения, но и обуглившиеся души!?

— Кому же отвечать за эту срамоту? — прервала тягостное молчание Наташа, будто перед ней на скамье подсудимых сидели вершители судеб. Настроение было хреновое и на душе муть.

Она крутила ручку магнитолы. Передавали четкие, лаконичные, фронтовые сводки. Корреспондент, анализируя изнутри бучу «боевую кипучую», напомнил слушателям о первом кризисе, возникшем в отношениях России с Чечено-Ингушетией. Откуда же истоки конфликта? Очевидно ясно: от непродуманного, скоропалительного заявления Бориса Ельцина, когда он предлагал автономиям брать столько суверенитета, сколько они смогут «проглотить». Теперь настал час расплаты за это общение.

Общенациональный конгресс чеченского народа в ноябре 1990 года возглавил генерал-майор авиации Джохар Дудаев. Именно этому человеку суждено было заявить, что всю свою сознательную жизнь он только и хотел добиться независимости своего народа, «вывести его из позорнейшего колониального ига». И закрутилась политическая катавасия. Предполагалось создать Чеченскую республику и избрать ее президента и парламент. Лидеры ОКЧН не желали, чтобы Ингушетия входила в состав РСФСР. В те тревожные дни вице-президент Александр Руцкой ратовал за предотвращение распада России «любой ценой». Он оставался приверженцем «единой и неделимой России» и никогда от этой идеи не отступал. «Это государство, — не раз готовил он, — создавалось веками нашими великими предками — Александром Невским, Дмитрием Донским, Петром Первым. И мы никогда недопустим, чтобы оно растаскивалось на какие-то удельные княжества».

10 сентября 1991 года Государственному секретарю Геннадию Бурбулису не удалось достичь соглашения с ОКЧН. 15 сентября после посещения Грозного председателем российского парламента Руслана Хасбулатова депутатам коммунистического Верховного Совета Чечено-Ингушетии было предложено самораспуститься.

Дудаевские гвардейцы повыкидывали депутатов из окон. 20 человек оказались в больнице, один — разбился насмерть.

Но затем дудаевцы насильственно захватили Общенациональный конгресс чеченского народа, прошли погромы в правительственных зданиях, МВД, КГБ…

Чеченский узел Ельцин поручил развязать Руцкому. Как пишут в книге «Афганистан… Кремль… «Лефортово» (Эпизоды политической карьеры биографии Александра Руцкого) Л. Гульбинский и Л. Шакина:«… Кавказ имеет свои особенности. На протяжении всех лет советской власти здесь не исчезали клановые конфликты и межнациональные противоречия. И, тем не менее, был накоплен опыт по их улаживанию. По словам одного из крупнейших знатоков «кавказских проблем», доктора философии, генерала «тайного агентства» советской военной разведки среди афганских моджахедов Кима Цагалова, за это время удалось погасить 400 значительных цепочек «кровавой мести»… Но у Александра Руцкого в тот период не оказалось опытных советников по Кавказу. Да и Хасбула-товский парламент из-за нетерпеливости и амбициозности ряда депутатов натворил множество грубейших политических ошибок. Решением Верховного Совета предписывалось ОКЧН сдать оружие и распустить вооруженные формирования. В ответ дудаевцы объявили всеобщую мобилизацию.

24 октября 1991 года Верховный Совет РСФСР объявил незаконным назначение в Чечне на 27 октября президентских парламентских выборов. Но по итогам голосования Президентом Чеченской республики — независимого государства — был провозглашен сорокасемилетний генерал военно-воздушных сил Джохар Дудаев.

Ельцин 7 ноября подписал указ о введении чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии. И… уехал отдыхать в Завидово. На хозяйстве остался Руцкой, который пять суток не мог дозвониться к Ельцину. ЧП пришлось отменять… Дудаев своим приказом признал его незаконным, ввел на территории республики военное положение, назначил военных министров, воинским частям было приказано перейти на сторону Чечни.

Девиз горцев «каждый дом — неприступная крепость» подхватило всё население. Из тюрем выпускались заключенные, которым немедленно вручалось оружие… Дудаев грозил превратить Москву в «зону бедствия», заслать туда снайперов, террористов с целью ликвидации Руцкого и его помощников…

Надежды на успех рассеялись. 9 ноября в Грозном прошла церемония инаугурации Дудаева. Более ста тысяч завершили митинг стрельбой в воздух. По мановению волшебной палочки горцев Дудаев был вознесен в ранг общепризнанного национального лидера.

Ельцин вскоре понял, что введение чрезвычайного положения в Чечено-Ингушетии было ошибочным… Так зародилась чеченская «бона партия», которой еще предстояло через три года в решающей военной схватке сразиться с Москвой!..

— Желторотая демократия! — проворчал Игорь. — Дрожащие от отваги слабаки… Бездарный политик Ельцин…

— Националисты… — хладнокровно заметила жена.

— Поганые политические тусовки. И в Москве, и в Грозном… Ельцин всегда спекулировал на угрозе коммунистического реванша. Дудаев — на российской имперской угрозе, — заострил внимание на главном Игорь.

— Жаль… Жаль… К чему привели страну, — разволновалась Наташа.

— Толку так и эдак не будет, — сказал Москаленко.

— Тихо, Игорь… Передача начинается… — остановила его жена.

Она жадно смотрела на черный говорящий ящик. Что же он еще изречет?

— Я не верю никому, Игорь, — взвилась она, крепко пожимая тонкими пальцами руку мужа. — Войска превратили Грозный в такую же груду развалин, как фашисты Сталинград! Говорят, в городе не пройти по улицам. Огромное поле сплошных развалин. Все каменные здания разбомблены или обрушились. Варвары… Вице-президент Руцкой недаром предупреждал об опасности…

Радио передавало сухие, как протокол, ужасные вес-ти:«… Из Грозного поступили сведения о новых ударах российской авиации по объектам чеченской столицы и ее пригородам. Продудаевские вооруженные формирования контролировали ситуацию в густонаселенных кварталах Грозного, что затрудняло проведение операций по их разоружению. Отмечалась особая жестокость наемных банд, состоящих из афганских моджахедов, азербайджанских боевиков, украинских и прибалтийских ультранационалистов… «Вашингтон пост» о русском генерале Иване Бабичеве: «Он не желал воевать с мирным населением Чечни, что, по его заявлению, означало нарушение Конституции России. Среднего возраста и пожилые чеченские женщины ответили на это слезами радости, они обнимали генерала. Вместе с женщинами на середине дороги стояли распевающие молитвы мужчины…»

Игорь не хотел напускать шоры на глаза, ввинчивать затычки в уши. В Чечне балаганствовали жизнь и смерть. Он напряженно вслушивался в голос диктора:

«… Остановить кровопролитие!» — обратился к президенту уполномоченный по правам человека России Сергей Ковалев. Он знал, что нельзя жить в государстве, которым управляют мерзавцы, правители которого постоянно врут. Надо немедленно прекратить жестокую расправу над вооруженным народом, который защищает свою землю и независимость…» «.. Всемирно известный писатель Расул Гамзатов обнародовал послание Ельцину. В нем говорится: «Тяжело слышать и видеть то, что творится с сыновьями и дочерями нашей земли. Бомбят города и аулы, погибают дети и старики, гибнут солдаты, женщины берут в руки автоматы, ночные пожары, беженцы, заложники… Эта трагедия не дает высохнуть слезам и крови. Такого не знал много повидавший на своем веку Кавказ…»

«.. Демократия по-кремлевски. Что ни год, то война. Первый заместитель главкома сухопутных войск в Чечне генерал Воробьев подал в отставку, мотивируя свой отказ нежеланием вести штурм Грозного…»«… К немедленному прекращению боевых действий в Чечне призвал депутат Государственной Думы Леонид Петровский. Он обвинил руководство страны в «прямом разрушении российской государственности и назвал Джохара Дудаева «чеченским романтиком»…

— Во дает депутат! — развеселился Игорь Москаленко. — Как там у Пушкина: «Души прекрасные порывы!» «Удуши», дудаевский боец, я бы так замолвил».

Молодая радиожурналистка сменила по-левитановски голосистого мужчину и запела по-женски мягко, вкрадчиво и загадочно: «,„Вчера министр обороны Паша по кликухе «мерседес», по фамилии Грачев демонстративно заявил, что дел в Грозном — полку десантников на два часа, главное, мол, не вводить в город танки. А назавтра послал на долгие годы мощные танковые соединения и подверг ракетно-бомбовым ударам мирных жителей… Бездарной операцией назвал маршал Евгений Шапошников военные действия армии в Чечне. Он подтвердил, что при царствовании премьера Гайдара и согласно директивы министра обороны Грачева весной 1992 года было дано указание командующему Северо-Кавказским военным округом оставить пятьдесят процентов техники и оружия генералу Дудаеву, а все остальное вывезти. Это подтвердил и генерал Громов…» Дудаеву было оставлено 37 тысяч единиц стрелкового оружия, 27 вагонов боеприпасов, 42 танка, 34 БМП, не счита мелочей, как зенитные установки, ракеты и артсистемы. Этого оружия хватило бы оснастить регулярную армию любого среднеевропейского государства.

— Ух, ты! Вот где пес вонючий зарыт! — приподнялся Москаленко. — Дудаев стал опорой Ельцина в борьбе с коммунистами Чечни и получил возможность из этого большого арсенала оружия убивать наших солдат и офицеров… А знаешь, Ната, мне поведал свою грустную судьбинушку мигулинский казак с Верхнего Дона Влас Иванович Новокрещенов… Деда его репрессировали как кулака, семью выслали в Сибирь. Накатал он Ельцину письмецо примерно такого содержания: «мол, не гневись, послушай мудреца… Выкупи у Дудаева оружие и позволь ему совершить свободную Чечню за то, что выстрадал народ, был депортирован! А через время вели Дудаеву успокоиться. А винтовок у него не окажется…» Не внял мольбе простого казака президент. Наоборот, кажется, кто-то продал оружие и погрел руки… Суд выяснит когда-нибудь эти злодеяния… Оттого и война свершилась…»

Радиожурналистка усталым голосом комментировала по «Голосу Америки»: «Ельцин считал, что чеченский народ стал заложником дудаевского режима. Однако, согласно целому ряду сообщений с места событий, даже многие противники Дудаева не намерены подчинятся требованиям российских властей и разоружаться, рассматривая операцию российских силовых структур в Чечне как очередную оккупацию их родины. Чеченцы не собираются сдаваться. Чечня не может быть подчинена России, он подчиняется только Аллаху, говорили они…»

Берлин:«.. С помощью авиации и артиллерии армия превратила Грозный в груды развалин. Но выиграть растянувшуюся на годы войну в горной местности она не в силах. Если Борису Ельцину не удастся найти выход из кавказского лабиринта, его карьера там может и окончиться», — заключила рассуждения журналист. Газета «Берлин цайтунг» называла ряд сил в России, которым, по ее мнению, выгоден военный конфликт в Чечне.

Во-первых, это конкуренты Бориса Ельцина. Во-вторых, ура-патриоты, которые представляют себе сильную Россию «Матушкой-Родиной с резиновой дубинкой в руках». В-третьих, те чеченские политики, которые могут прорваться к власти только на горбу русских солдат. Ну и в-четвертых, просто преступники, которые хотели, чтобы война списала их грязные делишки…»

«Гордый горский народ Чечни со своими исламскими традициями просто так не поработить», — подумал Игорь Москаленко.

Радио по-прежнему беспрерывно трещало:

«.. Поэт Евгений Евтушенко отказался получать орден Дружбы народов. Он не согласился с Кремлем в отношении Чечни…»

«.. Артист Иосиф Кобзон не выехал в Чечню петь песни перед воинами…»

«.. Комкор северной группировки в Чечне, волгоградский генерал Лев Рохлин не принял награды — звания Героя России. По его словам,«.. эта война гражданская. А на той, первой гражданской, Деникин, Корнилов, Каледин наград не получали…»

«… Пока господа «демократы» не будут отстранены и привлечены к ответственности, Россия с колен не поднимется, они добьют ее не мытьем, так катаньем, — откровенничал в газете «Правда» о событиях в Чечне минчанин Иван Пучковский. — Демократы хотят сделать из Ельцина крайнего, спихнуть на него все беды и неудачи гайдаровских реформ!..»

«.. Несмотря на первые ростки мирной жизни в чеченской столице война время от времени напоминает о себе. Силами саперов обезврежен фугас, заложенный под газопровод. Информация о готовящемся терракте поступила от местного населения…»

«.. Председатель правительства национального возрождения Чеченской республики Саламбек Хаджиев заявил, что в Чечне не будет президентской власти, это не свойственно чеченскому менталитету. У нас каждый сам по себе президент, и может возникнуть искушение власть узурпировать, как это произошло с Дудаевым… Следует создать местное самоуправление с высокой степенью самостоятельности… Касаясь будущего республики, премьер сказал, что только чеченский народ сам вправе решать — по пути ему с Россией или нет. А для этого необходим ему референдум. По словам премьера он уже отправил телеграммы Руслану Хасбулатову и Доку Завгаеву с предложением войти в состав правительства национального возрождения с тем, чтобы один возглавил финансово-экономический комплекс республики, а другой — аграрный…»

«.. Выездное заседание Госкомиссии по восстановлению экономики и социальной сферы нации под руководством первого вице-премьера России Олега Сосковца проходило в Грозном. Обсуждались обстоятельные планы поэтапного урегулирования конфликта, выработанные правительством РФ и конференцией «Мирная инициатива на Кавказе»… Прав старейший наш писатель Сергей Залыгин, заявивший, что окончательную победу в Чечне одержит не тот, кто больше убьет людей, а тот, кто больше спасет…»

Радио внезапно заурчало, зашумело, будто кто-то устроил ему помехи.

— Ну и события… Вот и разберись, кто прав, когда каждый доказывает свое, — Игорь прямо взбеленился. — Нечиста совесть у политиков!..

— Не в том ведь суть, как у кого подвешен язык, не по этому судят о человеке — по делам. Только вот беда: и дела бывают обманчивы. Во всяком случае с Чечней так и вышло… — озабоченно сказала Наташа.

Муж с обезоруживающей ласковостью произнес:

— Голая правда, Наток…

И вновь затараторил мужчина-радиожурналист, как бы гордясь своей способностью к трезвому анализу и критическим оценкам: «Вечное наше несчастье — никак мы не можем быть всем народам заодно. И впрямь, есть от чего прийти в отчаяние: в Грозном погибло тысяча человек, и все они чеченцы, русские — россияне… Все, кто держал оружие, несут ответственность за пролитую кровь… Послушайте, пожалуйста, что думают отец и сын Гайдары о чеченцах с их несокрушимым стремлением к самостоятельности, с их национально индивидуалистическим складом мышления. Гостями рубрики «Без пиджаков» в «Литературной газете» стали Тимур и Егор Гайдары в компании с обозревателем Александром Бориным. Скинули пиджаки, повесили их на спинку стула и повели свободный, без заданной темы и жестких рамок приятельский разговор. На это раз Борин попросил Тимура Гайдара, с которым знаком много лет, позвать на такой разговор своего сына. Официального Егора Гайдара знает вся страна. А вот каков он «без пиджака», в домашней обстановке?

Вопрос Александра Борина: «Неужели Ельцин не понимает, что Чечня для него крах? И как для политика, прежде всего. Откуда такое ослепление?»

Ответ Егора Гайдара: «Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманывать рад!» Было странное желание обмануться, поэтому ничего не стоило его обмануть. Я хорошо помню осень 1992 года, когда мы тоже как бы стояли на грани Чеченской войны после ввода войск в Осетию и Ингушетию. Тогда тоже много говорили: чего, мол, там чикаться, давайте заодно решим и эту проблему, власть покажем, наведем порядок, тут и сил-то много не понадобиться, все будет очень быстро и просто. И убедительно вроде так говорили. А меня точил как бы внутренний червь сомнения. Я тогда рванулся из Москвы, даже не мог объяснить, чего, собственно, так. Собрался быстро, поехал туда, во Владикавказ, потом начал разговаривать с военными, посмотрел, что в частях происходит, с генералами поговорил. В Назрань поехал. И пришел к твердому убеждению, что тоже тогда никаких «быстро» и «просто» не получится. Начнется длинная кровавая война.

А.Б.: — Хотя Дудаев еще не был так вооружен?

Е.Г.: — Был вооружен. И очень крепко. Но дело не только в этом. Именно военные действия федерации против Чечни могли сплотить чеченцев вокруг Дудаева. Я с огромным трудом убедил президента, что надо провести разграничения, остановить движение войск и так далее. Потом разговаривал с Грачевым.

А.Б.: — Он и в то время предлагал уже начать военные действия.

Е.Г.: — В общем, да.

А.Б.: — Ладно, «рад обмануться», объяснили, уговорили. Но то, что кровь будет, понимал же Ельцин. Грачев может с циничной улыбочкой рассуждать об убитых, о горе матерей. Но зачем Ельцину войти в историю кровавым покорителем?

Е.Г.: — … Я думаю, если бы кто-нибудь заранее покачал Борису Николаевичу картину того, что произойдет, в каком виде окажется Грозный, сколько будет бездомных, сколько убитых детей, он, конечно, никогда в жизни этого не начал бы…»

— Дурная голова ногам покоя не дает, — отозвалась Наташа на гайдаровские сентенции.

— Замнем для ясности. Не люблю попусту языком молоть. Послушаем дальше, что глаголят… — напустил на лицо озабоченность муж.

«.. Александр Михайлович, собкор газеты «Правда Жириновского», в статье «Чечня в политике двойных стандартов США» с огорчением анализировал дипломатические трюки американцев: «Официально администрация США придерживалась нейтралитета в отношении событий в Чечне, но на деле в кабинетах Белого Дома, на Капитолийском холме и в средствах массовой информации с самого начала военных действий в Чечне велась непрекращающаяся американская деятельность, кульминацией которой стал визит в Вашингтон самозванного министра иностранных дел Чечни Шамсеттина Юсуфа и его встречи с членами Конгресса и представителями Государственного департамента. В ходе визита этот деятель выступил с открытыми угрозами о переносе террористических актов на территорию самой России и поджоге Москвы…

По американскому телевидению были показаны антироссийские демонстрации разъяренных мусульманских фанатиков в Анкаре и Стамбуле, сжигавших чучело президента России, а выше упомянутый самозванный гость Вашингтона из Чечни с экрана американского телевидения назвал Россию фашистским государством. А русских солдат — фашистскими бестиями…»

Радио огромными порциями выплескивало на слушателей обзор газет:

«.. Депутат Госдумы Анатолий Шабад отвечал на вопросы обозревателя «Литературной России» Олега Мороза.

Вопрос журналиста: — Что надо делать, чтобы все-таки прекратить этот всесветный чеченский позор?

Ответ Анатолия Шабада:

— Уматывать оттуда, пока не поздно, уводить войска без всяких разговоров. Дудаеву подчиняются абсолютно все вооруженные чеченские подразделения, что бы здесь ни говорили. Хотя чеченцы и не в восторге от него. Но он для них легитимный президент.

Вопрос Олега Мороза:

— Анатолий Ефимович, по вашему мнению, события будут развиваться по наихудшему сценарию: война — до конца, бесконечная война?

— Боюсь, что да, — огорченно сказал Шабад. — И это путь, ведущий к полной международной изоляции России… Я вот после встречи с Дудаевым побывал в Германии, Америке. Встречался с Клинтоном. Они давно отказались от мысли, что чеченский конфликт — внутреннее дело России. На беседе в Госдепе я подчеркивал, что сама по себе эта война не прекратится, что это преступление будет продолжаться и что политикой невмешательства они фактически подписывают индульгенцию зачинщикам этой войны»…

— А вот что излагается журналистами донского края, которые находятся ближе к горячей точке, — говорил радиокорреспондент.

— «.. Корреспондент донской газеты «Утро» Бронислав Берковский в материале «Афганский синдром: чеченский вариант» писал: «Все больше параллелей возникает при сравнении войны в Афганистане и войны в Чечне. Первый вопрос журналиста заместителю председателя правления Ростовской областной организации Союза ветеранов Афганистана, полковнику запаса, командиру 191-го отдельного мотострелкового полка в Кабуле Владимиру Зиновьевичу Редьке напрашивался сам собой:

— Как относятся ветераны «афганцы» к событиям в Чечне?

Редька возмущенно заговорил:

— Я не видел ни одного «афганца», который положительно отнесся к этой войне. Перспективы ее мрачные… Ведь в чужой дом вошел чужой человек и начал там хозяйничать. Так уже было — в Афганистане. Воюющая российская армия на территории Чечни — это инородное тело. А если уж брать по-житейски, на бытовом уровне — это бойня, устроенная нашими избранными, есть разборки московской мафии с чеченской мафией, во время которой дети простых людей убивают друг друга… Самое страшное, что мы там завязли… Тому, кто это затеял, придется отвечать за то, что столько положили там человеческих жизней… Ни тот рядовой, ни тот лейтенант, ни тот полковник, которые там воюют, — они не виноваты в том, что случилось. Они воины, есть присяга, у них есть приказ — они его выполняют, проявляя мужество и героизм. И критика войск, воюющих в Чечне, не по адресу, она в адрес тех, кто это дело организовал, кто его продолжает. Кто не делал переговоров из-за своих амбиций. Непонятно только ради чего мужество и героизм проявляют солдаты. Мы выполняли преступные замыслы «верхушки», мы гибли в Афганистане и гибнем в Чечне… Три года при полном попустительстве Москвы Дудаев создавал свою армию. Тем более, что оружие ему дали. А ведь еще Чехов говорил, что если в первом акте на стене висит ружье, то в третьем акте оно должно выстрелить… Оно и выстрелило. Тем более у Дудаева были подготовлены солдаты для войны, а у нас-для караульной службы… Мы, «афганцы», выполняли воинский долг на чужой территории, мы были не правы, и все прочее, но здесь же они воевали против собственного народа»…

— Инвалидов будет навалом… — тупая, как зубная боль, злоба вдруг засаднила в Игоре. — Уйма психически расстроенных мальчишек…

Его одолевала усталость. Как сквозь сон вслушивался он в монотонный голос диктора:«.. Корреспондент «Комсомольской правды» Евтушенко передавал, что «.. Город Аргун российские войска принялись методично обстреливать из всех видов оружия — от минометов до систем залпового огня. Гудермес тоже бомбили, в Шали безостановочно стреляли. Война растеклась, как раздавленная клюква, кровавым потоком…»

Игорь не понимал военной деликатесии. И даже славословы-корреспонденты пугали его воображение, как Ирина Мастыкина из «Комсомолки» заметкой «В Грозном закапывают братские траншеи»:

«По данным Министерства по чрезвычайным ситуациям Чечни, эта траншея на Центральном кладбище Грозного — уже вторая. В ней лежат солдаты и местные жители, русские и чеченцы — все те, кого сводные отряды МЧС вытащили из-под развалин. Когда «неопознанных» трупов в морге скапливалось слишком много, экскаваторы спасателей выкапывают траншею длиной десять-двенадцать метров, шириной — шесть. После чего трупы сваливают в ров.

Когда первый из двух был заполнен доверху, на кладбище валом повалили грозненцы — надеясь опознать родных. Тщетно. Не опознаешь ногу в ажурном чулке или грубом ботинке. Не идентифицируешь череп, изнутри выеденный птицами.

Над каждым могильником (сколько их еще будет?) поставлен монумент. Над каждым прочитает молитву капеллан отец Киприан — единственный православный священник в разрушенном Грозном. Спасатели спешат управиться до тепла, иначе станут реальностью эпидемии.

Имен убиенных уже не узнает никто. Такие данные имеются. Но обнародованы они не будут никогда…»

Игорь и Наталья одеревенели от этого бесчеловечного безобразия.

— Сваливают в ямы? Не похоронив даже по земному обычаю? — механически спросил Москаленко, пытаясь осознать, что случилось на этом пятачке Руси, где нет ни одной живой травинки, деревца и по всему плацдарму огненным валом прошла смерть…

Чертов пятачок земли… Сколько бы теперь мы не разбинтовывали его рану, отрывать будем как от живого, и с каждым витком станет все больнее. Стиснем зубы от нечеловеческой боли за убитых, пропавших без вести людей разной национальности. Эта война будет жить в памяти людей, как незаживающая рана. Другие раны могут зарубцеваться, а эта нет…

Диктор не умолкал, таскал изо дня в день, как муравей былинки, все новые известия:

«.. Общественный совет при Председателе Правительства России обратился к народу Чечни по вопросу урегулирования ситуации в Чеченской республике, в документе, в частности, говорилось: «Мы обращаемся к старейшинам и духовенству, к женам и матерям тех, кто еще держит в руках оружие: надо совместно искать выход из кровавого тупика. Мы поддерживаем усилия президента и правительства России найти мирный путь решения проблемы. Пока диалог этот идет трудно. Но нам очевидно главное — искреннее стремление федеральной власти к миру, наличие у нее самой воли и желание прекратить бессмысленную братоубийственную войну, в которую по вине криминальных структур, амбициозного дудаевского режима вовлечены ни в чем не повинные люди? «Общественный совет считает, что в организации переговоров на разных уровнях, должны принимать участие все сколько-нибудь влиятельные политические силы Чечни, видные общественные деятели, полевые командиры, а также представители чеченской диаспоры. Он рекомендовал та кие меры, как прекращение дискриминации лиц чечена кой национальности и обсуждение чеченских событий! категориях «победителей» и «побежденных»…

Радио передавало очередные важные вести.

«Донской писатель Евгений Рябцев в ростовской га зете «Утро» поднял острую проблему сыновьей любви к Отечеству. Он писал: «Как актуально звучат ныне высказывания наших знаменитых предков и современных мастеров слова — Пушкина и Толстого, Никитина и Кольцова Добролюбова и Волошина, Лермонтова и Гоголя, Карамзина и Краснова, Герцена, Рылеева и Петра Великого, Куприна и Деникина, Радищева и Тургенева, Крюкова и Есенина, Шолохова и Сафронова, Шукшина и Шишкова, Гиляровского и Валентина Распутина, Задонского, Корольченко и Петрова (Бирюка), Мордовцева и Пикуля, Семенихина, Гнутова о сбережении Великого Российского государства, о необходимости любить свою Родину, что патриотизм — это не «последнее пристанище негодяев», как считал в связи с войной в Чечне на излете XX века советник Президента Ельцина правозащитник Сергей Ковалев, а великое чувство, без которого нет человека, нет полноценной жизни. Быть патриотом, как выразился А.С. Пушкин, это значит «гордиться славою своих предков… не уважать оной есть постыдное малодушие…» «.. С моей Родиной сотворили то зло, — огорченно продолжал автор, — которое тайно намечали на Западе». Что такое фашизм, испытал В.Н. Нумеров — президент Ассоциации жертв политических репрессий, участник Берлинского подпольного антифашистского сопротивления, узник гестапо, командир партизанского отряда. Недавно я прочитал его честные размышления: «В 1941 году фашисты ставили задачи: первое — уничтожить Красную Армию, подорвать ее обороноспособность. Второе: разрушить великую державу, развалить ее на мелкие государства, превратить в независимые колонии. Третье — захватить сырьевые ресурсы и народнохозяйственные объекты. Четвертое-в соответствии со своей расовой теорией сделать русских унтер-меншами, то есть неполноценной расой, превратить в рабов. Геббельсовская пропаганда ставила задачи разврати гь русский народ нравственно и духовно, подорвать национальное самосознание и достоинство россиян.

В 1945 году нацистам не удалось достичь своих цепей. И как же горько на душе, что 50-ю годовщину Победы над фашистской Германией, практически все перечисленные цели нацистов оказались, как ни странно, реализованными, как говорят, без единого выстрела. Если не считать выстрелы по Верховному Совету в октябре 1993 года…» «От себя добавлю к словам узника, — заявил Евгений Рябцев, — если не считать гибели тысяч россиян в Чечне, злодейские убийства популярных людей — Александра Меня, Игоря Талькова, Дмитрия Холодова, Владислава Листьева, депутатов Госдумы, банкиров, предпринимателей…»

… Грустная информация поступила и с радиостанции «Голос Америки»:

«.. Решение Президента Клинтона приехать в Москву 9 мая вызывает неоднозначную реакцию. С сообщением выступил нью-йоркский корреспондент Александр Баткач: «Видный американский эксперт по России профессор Принстонского университета Стивен Коэч считал, что приезд Клинтона сейчас, когда в Чечне продолжала литься кровь, будет истолкован в России как шаг, направленный на то, чтобы под держать пошатнувшиеся позиции Ельцина.

Ученый говорил, что эта поездка не поможет ни Ельцину, которого в очередной раз обвинил в чрезмерном сближении с американцами, ни Клинтону, которого упрекнули в попустительстве российским действиям в Чечне».. Би-Би-Си: «Американский президент не мог не ответить положительно на приглашение Бориса Ельцина. День Победы остается днем психологически важным праздником, национальной гордостью России, особенно; нынешней обстановке экономического хаоса и политической неопределенности, Клинтон способен оценить это исторический символизм…»

Передав эту новость в предверии Дня Победы, диктор продолжал накалять страсти. Он вдохновенно читал стихи «К визиту готов!» какого-то Федорова из Мичуринска Тамбовской области:

Радио метко подчеркивало прискорбные думы россиян: «.. По-прежнему гибнут люди в Чечне. Передаем текст письма-протеста А.Гребенникова из села Галиевка, Воронежской области: «…Я, инвалид Великой Отечественной, будучи в здравом уме и здравом рассудке, торжественно заявляю: отказываюсь от юбилейной медали из рук нынешних правителей, разваливших огромную страну Советов, за которую пролито море крови и которую мы отстояли от фашистского порабощения. Из телепередач известно, что 9 мая планируется на Красной площади демонстрация фронтовиков, ветеранов Великой Отечественной войны, которых будет приветствовать… партийный оборотень. Представляю, что это будет за шествие! Давайте проявим мужество и гордость Победителей и соберемся на Красной Площади для проведения митинга Скорби за поруганную и ограбленную Родину!..»

Диктор глубоко вздохнув, продиктовал информацию: «.. Беседу с Александром Касьяновым, координатором Ростовской областной организации либерально-демократической партии России вел журналист газеты «Приазовский край» Юрий Сагань:

…Вопрос: — Возможны ли чеченские варианты не только в Чечне?

Ответ: — Видите ли, определенным кругам выгодно с травить мусульман и христиан, в этом соль. А тут еще примешались интересы, связанные с чеченской нефтью. Дудаев был просто поставлен в тупиковую ситуацию Мос-квой. О возможности войны в этом регионе, в частности, Жириновский предупреждал еще два года тому назад. И при существующем в нашей стране режиме Чечня будет тлеть все время. И все потому, что государство наше никогда не было правовым и таковым, к сожалению, остается. Эта гнилуха властных банд указывает и на убийство Влада Листьева, терракты… В финансовых передрягах «крутых» просто исполняется заказ на уничтожение лиц, неугодных власти.

Вопрос: — Вероятно, кому-то выгодно время от времени устраивать суматоху в стране… я правильно вас понял?

Ответ: — Да. И все строится по одному сценарию, который всем нам давно хорошо знаком: захватить инициативу, поднять, взбудоражить народ и быстро уйти в сторону, создать полнейшую неразбериху. А в мутной воде, как известно, ловить рыбку легче.

Ответ: — Костер пока тлеет, он готов полыхнуть огнем. Сейчас много говорят о том, возможна ли у нас гражданская война? Нечего об этом говорить, ибо фактически она идет…»

Игорь встал, сжал руку жене:

— Ладно, я пойду на службу. Сегодня мы будем отлавливать бандитскую группировку. А ты, пожалуйста, возьми диктофон и записывай все сообщения. Я знаешь, что решил? С первых дней вести записи о войне в Чечне… Эта же горькая правда нужна людям…

— Я тебе помогу… Давай покупать газеты, журналы, — согласилась Наташа.

— Ценнейший материал. Он пригодится и ученым, и политикам, и писателям, — сказал Игорь. — В архивах его не раскопаешь… Утонешь…

— Может, сами что-нибудь напишем о кавказской битве? — спросила супруга.

— Не исключено, — утвердительно кивнул головой он.

Провожая Игоря, Наташа за дверью прошептала:

— Я так боюсь! Ты каждый раз идешь на риск.

— В Чечне смертельнее обстановка, чем у нас, ментов, пресекающих коррупцию и банды Дона. Застряли мы в чеченских лабиринтах…

Игорь направился в областное управление внутренних дел.

Глава 2. ЧЕЧНЯ В ОГНЕ

Игорь вернулся поздно, уже стемнело. Наташа покормила его, и он завалился спать.

Утром жена увидела — из кармана пиджака мужа торчала газета «Приазовский край».

— Газета?

— Хм…

— Читал?

— Хм…

— О Чечне есть?

— Не успел посмотреть.

Наташа полистала страницы газеты о штурме с 31 декабря 1994 года по 5 января 1995 года, штурме Грозного российскими войсками — тогда погибло более полутора тысяч солдат и офицеров федеральных войск — и наткнулась на интервью полковника Якова Фирсова с новым командующим Северо-Кавказским военным округом генералом Анатолием Квашниным: «Он родился 15 августа 1946 года. Военную службу начал с должности заместителя командира танковой роты. Командовал танковой ротой.

В 1976 году окончил Военную академию бронетанковых войск. Служил в должности начальника танкового полка, командира танковой дивизии. В 1989 году окончил Военную академию Генерального штаба и назначен на должность первого заместителя командующего армии, а в последующем — командующим армии. С 1992 года служил в Генеральном штабе Вооруженных Сил России на должностях заместителя начальника главного оперативного управления, первого заместителя начальника главного оперативного управления. С февраля 1995 года — командующий войсками Краснознаменного Северо-Кавказского военного округа.

Вопрос военного репортера: — Анатолий Васильевич, Вам довелось командовать группировкой Российских войск в самый трудный для них период. Вы не понаслышке знаете все нюансы операции по разоружению незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской республики, что можно сказать об основных результатах проведенных операций?

Ответ генерала: —.. Реальная угроза территориальной целостности России ликвидирована… Особо отмечу, что российские войска на своих плечах вынесли основное бремя чеченской войны, подавили ожесточенное сопротивление наиболее боеспособных отрядов и групп дудаевского режима и полностью овладели столицей республики. В настоящее время ликвидируются оставшиеся мелкие подразделения и группы боевиков, оказывающие сопротивление как в Грозном, так и в его пригородах. Наши части и подразделения, выполнив задачи в зонах своей ответственности, блокировали Грозный по внешнему кольцу и осуществили передачу занимаемых районов в городе частям и подразделениям Министерства внутренних дел России.

Хотя дудаевским формированиям нанесли значительный урон, их сопротивление окончательно не было сломлено. Вооруженные действия боевиков приобретали все более разрозненный, но в тоже время ожесточенный фанатичный характер. Дудаевцы в качестве основных избрали для себя террористические приемы и способы действия. А именно — тактику нанесения ударов под прикрытием «живого заслона» из мирных жителей, с позиций, размещенных в больницах, школах, жилых домах.

Используя в качестве главной идеи воинствующий национализм и сепаратизм мятежники наращивали усилия по втягиванию населения сопредельных с Чечней районов Северного Кавказа в вооруженное сопротивление федеральным силам.

Вопрос: — Анатолий Васильевич, процессы, которые шли в Чечне, называли по-разному: кризис, боевые действия, вооруженное сопротивление… Политики в своих публичных выступлениях избегали такого слова, как «война». Но именно оно наиболее точно характеризует происходящее… Каково Ваше мнение на этот счет?

Ответ: — Все, что происходило в Чечне, можно без всякой натяжки назвать войной. Это хорошо понимали все, в том числе и политики. Поэтому и пытались некоторые из них спрятаться за спинами военных, сняв с себя всю полноту ответственности. Войны во все времена развязывали и завершали политики. Ни одна армия мира не начнет войну самостоятельно. Она, и это известно со школьной скамьи по урокам истории, лишь инструмент, с помощью которого достигаются поставленные политические цели, средства ведения большой и малой войны. Война в Чеченской республике — не исключение.

Другое дело, что эта война не похожа на все предыдущие, в том числе и на «афганскую». Не похожа потому, что велась на территории России. Не похожа по своей жестокости и цинизму, характеру ее восприятия в обществе и многим другим факторам. Со всеми предыдущими на протяжении веков ее роднило то, что, вне всякого сомнения, она завершится победой Российской Федерации.

Вопрос: — Ряд политических партий и движений, отдельных средств массовой информации постоянно склоняли россиян к мысли о том, что Вооруженные Силы не следовало применять для решения внутренних проблем государства…

Ответ: — Джохар Дудаев за годы правления провозгласил в нарушение политических и правовых норм независимость Чечни, превратил республику фактически в криминогенную зону, криминальные отношения были возведены в ранг государственно-правовых.

Череда событий 1994 года показала, что чеченский лидер создал вооруженные формирования далеко не для ритуальных церемоний и парадов, а прежде всего для реализации военно-политических амбиций и территориальных притязаний.

О далеко идущих замыслах Дудаева свидетельствовала его книга «Тернистый путь к свободе», изданная в Вильнюсе. Вот лишь некоторые откровения автора:

«Мы видим, как разваливается советская империя, на очереди развал империи Российской…» «.. Все чеченские племена объединяются под названием «вайнах»… и мы, чеченцы и ингуши (в Чечено-Ингушетии), никогда себя не разъединяли. Мы обязательно объединимся и вместе будем добиваться отторгнутых у вайнахов сталинско-бериевской территории, прирезанных к Осетии».

Для осуществления планов, в которые входили и претензии на часть Ставрополя, ряд иных регионов, Дудаев создал собственные вооруженные силы. В республике открылся военный колледж. Под личным руководством Дудаева была разработана операция «Лассо», основными целями которой являлись диверсии в глубине территорий России, развернулась широкая подготовка военных специалистов и вербовка наемников.

Регулярные дудаевские войска к началу операции федеральных войск насчитывала 30 тысяч человек. В Чечне оказались завербованные за высокую плату до 6 тысяч наемников из Прибалтики, Таджикистана, Турции, других иностранных государств. Там же нашли укрытие от Российского правосудия 1200 опасных преступников, рецидивистов.»

Таким образом, применение Вооруженных Сил в декабре 1994 года было оправданным и необходимым…»

— Дудаева надо было Ельцину поманить пальчиком на высокие должности в Кремле и он бы умолк, — вздохнул Игорь.

— Когда в стране кавардак, Ельцину нужна была кровь, чтобы отвлечь внимание от бед, — сделала вывод Наташа и перешла к другим страницам этого интересного интервью:

«Вопрос: — Почему группировку войск пришлось создавать из частей разных округов?

Ответ: — У нас был большой некомплект Вооруженных Сил… Мы вынуждены были формировать смешанные части и соединения… Усиленная группировка войск на период завершения блокирования Грозного насчитывала 38 тысяч человек, 230 танков, 456 бронированных машин, 388 орудий и минометов. В Грозном же по данным разведки, было до 15 тысяч боевиков, до 60 тысяч орудий и минометов, до 38 пусковых установок залпового огня «град», 50 танков, около 100 БМП (БТР), около 150 зенитных средств, большое количество ручных гранатометов.

Вопрос: — После новогоднего штурма Грозного в адрес командования группировкой прозвучало немало критики. Говорилось о неподготовленности войск, отсутствие взаимодействия и т. д. Был ли штурм города акцией неожиданной для военных или все же готовился заранее?

Ответ: — Вся эта шумиха в печати и на телевидении ни что иное, как попытка дискредитировать в глазах россиян и Вооруженные Силы, и, в первую очередь, командование. Некоторым политикам уж очень хотелось, чтобы даже самый не сведущий в военном деле человек поверил в «утку» о несостоятельности и некомпетентности военачальников, о незнании ими очевидных азов современного общевойскового боя.

Задача командующим войсками группировок на действия в городе и подготовке штурмовых отрядов была поставлена 25 декабря не за полчаса, как утверждали некоторые, мягко говоря, недобросовестные журналисты, до штурма.

Я лично с командармом, начальником штаба и командирами батальонов 81-го мотострелкового полка, действовавшего на главном направлении, провел занятие по организации взаимодействия при выполнении боевых задач в Грозном.

29 декабря на КП объединенной группировки проводилась окончательная обработка организации взаимодействия с командующими группировок, командирами час-гей и соединений, привлеченных к участию в операции.

Каждому командиру штурмового отряда, штурмовой группы были подготовлены и вручены крупномасштабные карты, планы города, фотосхемы районов предстоящих боевых действий. Особое внимание в ходе занятий было уделено организации взаимодействия, опознание частей и подразделений Вооруженных Сил и Внутренних войск МВД.

Хочу обратить внимание на тот факт, что начало боевых действий 31 декабря предопределило возможность выхода 1-го батальона 81-го мотострелкового полка к железнодорожному вокзалу практически без огневого воздействия со стороны боевиков.

К 13–00 он был уже занят, а в 15–00 2-й батальон этого полка и сводный отряд 20-й мотострелковой дивизии блокировали «президентский дворец», 131-я бригада, наступая по улице Маяковского и не встретив сопротивления, также сумела выйти в район железнодорожного вокзала.

Внезапными действия наших войск 31 декабря 1994 года были не для нас, а для Дудаева. Это подтверждали в последующем даже полевые командиры дудаевских вооруженных формирований, когда мы встречались с ними для переговоров. Промежуточные оборонительные рубежи ими, по их собственным признаниям, на момент ввода наших войск в город не были заняты. Только к исходу дня боевики смогли организовать сопротивление в центре Грозного.

Вопрос: — Почему все-таки при всех положительных фактах не удались избежать всех серьезных проблем?

Ответ: — К сожалению, на ход событий существенное влияние оказало то, что восточная группировка не выполнила поставленную задачу. Один из полков ее наступал вдоль железной дороги, пошел в город, но затем, углубившись на три-четыре квартала, был остановлен завалами и огнем из стрелкового оружия и гранатометов.

Решением командира группировки направление дальнейшего выдвижения полка было изменено. В районе 2-го микрорайона он вышел к подготовленному опорному пункту, где в последующем был блокирован противником. В течение ночи с 31 декабря по 1 января полк отбивал атаки боевиков, понес потери, а затем по моей команде отошел в ранее занимаемый район.

На западном направлении группировка войск генерал-майора В. Петрука также не смогла выполнить поставленную задачу. Особенно серьезные ошибки были допущены тогдашним командиром 19-й мотострелковой дивизии полковником Кандалиным.

Значительно медленнее, чем требовала обстановка, выдвигался на усиление западной группировки один из полков этой дивизии.

Из-за отсутствия тесного взаимодействия с мотострелками, просчетов командования западной группировки стояли в это время и десантники.

Основные причины промахов в первоначальном выполнении задач в боях за город — нерешительность некоторых командиров, недостаточная подготовка личного состава. Не все смогли быстро перебороть себя, поверить в свои силы.

Конечно же, есть еще факты, которые нельзя не учитывать и сбрасывать со счетов. Понимая значимость потери ключевых позиций в городе (вокзал, дворец и т. д.) Дудаев бросил на восстановление положения лучшие свои силы — абхазский и мусульманский батальоны, бригаду специального назначения. Фанатично настроенные, одурманенные наркотиками и алкоголем боевики беспрерывно в течение суток атаковали 131-ю бригаду и 81-й полк, шквалом огня артиллерии, минометов, противотанковых средств пытались уничтожить подразделения наших войск. Российские солдаты и офицеры выдержали этот натиск, нанесли значительный урон боевикам. Лишь к 15–00 1-го января они все же вынуждены были начать отход из района вокзала на запад.

Нельзя не учитывать и «психологический» прессинг, который противник активно оказывал на наших военнослужащих. Входя в радиосети частей и подразделений войск, дудаевцы предлагали нашим солдатам большие деньги за дезертирство, открытие огня по своим войскам и даже физическое устранение командиров. К чести наших солдат следует отметить, что ни один из них не пошел на сделку с совестью.

Вопрос: — В очередной раз подтвердились извечная истина: итог сражения, в конечном счете, решает человек…

Ответ: — Военному человеку чужды политические игры. Весь смысл его жизни — в верном служении Отечеству, бескорыстном выполнении конституционных обязанностей. По своей сути российский воин никогда не желал и не желает войны. И здесь он оказался не по своей инициативе, а по приказу, осознавая свой солдатский долг перед Великой и неделимой Россией, перед памятью предков, отдавших жизни за целостность державы.

Не вина наша, а беда, что многие недостатки в прошлом строительстве Вооруженных Сил приходилось компенсировать неимоверным человеческим напряжением. На этой войне они компенсировались мужеством и героизмом многих солдат и офицеров, подавляющее большинство которых свои задачи решали грамотно и ответственно.

События в Чечне с особой силой высветили все наши изъяны. В то же время они показали, что в каждом солдате, офицере, участвующем в боевых действиях, есть те черты, которые говорят о величии нашего народа. Я считаю, долг каждого россиянина-поддержать армию, ее солдат, которые не смотря ни на что, решают поставленные задачи и готовы отдать жизнь за процветание единой и неделимой Великой России…»

Генерал Квашнин был настолько откровенен с корреспондентом, что у того высокие волосы на голове шевелились. Да, беда серьезная, в которую впуталась власть. Надо думать и думать. Кто знал, пройдут годы, и вопреки всяким дружеским охам и ахам «что же натворили?!», пожиманиям плечами и прочему, к рулю Генерального штаба Российской армии станет порядочный, умный военный с капитальным войсковым опытом и солидной эрудицией — Анатолий Васильевич Квашнин…

Генерал Квашнин не мог говорить тогда всю правду. Он был повязан служебными отношениями с Кремлем. Но пройдет более 12 лет и один из самых известных российских публицистов, признанный мастер журналистских расследований Александр Хинштейн в своей книге «Ельцин. Кремль. История болезни» (Москва, издательство «Олма», 2006) вот что расскажет нам о том, как вся эта чеченская заваруха была состряпана: «Историческое заседание Совбеза 29 ноября 1994 года, на котором окончательно было принято решение о начале войны, проходило в шапкозакидательном ключе. «Обсуждение было безалаберным, — напишет потом в своих мемуарах Евгений Примаков. — В основном дискутировались две темы: сколько дней нужно на подготовку — семь, десять или две недели — и кому поручить операцию — Грачеву или Ерину». Лишь два члена Совбеза — собственно Примаков и министр юстиции Калмыков — высказались против войны. Но их голоса утонули в гомоне победных реляций (имелось в виду заявление Грачева про парашютно-десантный полк, с которым он клятвенно обещал занять Грозный к 13 декабря, а через неделю — полностью овладеть мятежной республикой — Е.Р. и М.К.).

К началу кампании Генштаб не успел даже разработать мало-мальски сносного плана. У военных отсутствовали карты местности, не было никаких данных о дудаевских укреплениях и линиях обороны. Силы противника разведка представляла весьма приблизительно, занижая их как минимум впятеро. Не мудрено, что война начала проваливаться, еще не успев начаться. Ни к 13, ни к 20, ни к 25 декабря федеральные силы — ладно что не сумели овладеть Грозным, даже не приблизились к нему на расстояние выстрела. Штурм города, организованный бездарными генералами в предновогоднюю ночь, закончился невиданной кровью: более полутора тысяч солдат и офицеров погибли (генералы очень хотели преподнести Грачеву подарок ко дню рождения: 1 января ему исполнялось 47 лет). Грозный окончательно будет освобожден только 6 марта: ценой неимоверных человеческих жертв. Все, что происходило потом, можно назвать одним коротким словом: позор. Истинная, настоящая война велась отнюдь не в Чечне, а в московских кабинетах. Что толку от того, что героически сражавшаяся армия брала город за городом, село за селом: их победы оказывались никому и даром не нужны…»

Чтение газет было монотонным. Глаза Наталии медленно закрывались…

— Задремала? — ласково спросил Игорь, осторожно трогая Наташу за плечо. Я не хочу дальше читать, вдруг ты хочешь спать!

— Стоп! — махнула рукой жена. — Давай лучше новости послушаем.

… В это время дикторы радио «Россия» стали передавать многочасовой обзор чеченского бедлама. Наташе и Игорю показалось, что в квартиру хлынул скрежет льда на речке Аргун, грохот орудий, хриплые голоса командиров и солдат: «Вперед, братва!.. Огонь!», стоны раненых, русских и чеченцев, рев моторов… Им вдруг вспомнилась (по отзывам отцов) война в сорок первом. Брест, Киев, Минск, Севастополь, Сталинград, Курская дуга, Будапешт, Берлин… Там наши войска пали смертью храбрых в борьбе с фашизмом. Ав этом адском прожорливом брюхе… За что проглочены люди чудовищем — военным циклопом?.. За какую идею? Судачат, вроде бы слетели головы с буйных плеч за… единство и целостность государства. Но все же гложет душу россиянина сомнения. А дети, старики, женщины, не бравшие в руки винтовок, за что погибли?

Дикторы зачитали письмо в редакцию газеты «Приазовский край», написанное Людмилой Клинковой из города Палассовска: «Дорогие ребята, я простая девчонка, которая болеет за вас всей душой. Я знаю, как трудно сейчас вашим близким и родным. Вы ведь такие молодые. Не надо идти под пули, не подумав ни о чем. Когда я смотрю телевизор или слышу что-нибудь о Чечне, то у меня на глазах появляются слезы. Мне так жалко вас, ведь так глупо все получилось.

Я родилась в Волгоградской области, Палассовский район, в селе Савинка. Может быть, кто-то из вас тоже оттуда. Прожила 15 лет там и знаю многих. Мне сейчас 20 лет, как раз в таком возрасте приходят из армии парни. Так вот, 25.01.95 года привезли в цинковом гробу из Чечни Лесь Сережу. Я не хочу, чтобы с вами получилось так, как с ним. Так что, ребята, будьте внимательны и осторожны, берегите себя. Никогда не болейте, не думайте о плохом, а только о хорошем, не предавайте себя и свою маму.

Как хочется, чтобы все это закончилось, чтобы вы все вернулись домой крепкими и здоровыми. А те ребята, которые сейчас находятся в госпиталях, пусть поскорее выздоравливают. Если кто-то захочет поделиться чем-либо со мной, пусть напишет мне. Мне будет очень приятно получать от вас какую-нибудь весточку. Конечно, я понимаю вашу обстановку, но мне очень хочется от вас, как вы там и что с вами».

Огласив письмо Клинковой слушателям, радиокомментатор извлек из собственных мозговых извилин далекую быль: «Мол, на той войне, Отечественной, священной, народной, кто-то из офицеров не то в шутку, не то всерьез обронил:

— Словами броню не прошибешь…

Командующий повернулся к остряку, стал строгим:

— Печатное слово, письма матери, жены, подруги равняю с танками и пушками. Они придают нам силы, поднимают бойцовский дух…»

И диктор начал читать строки из послания Надежды Пруденковой, адресованной парням, воюющим в Чечне:

«Здравствуй, солдат!

Меня зовут Надеждой. Я пишу из глубинки, из деревни, куда занесла меня судьба. Мне всего 16 лет, но я знаю, что такое война. Я была в Афгане с папой, когда мне было четыре года. Воспоминания детства настолько острые, что и сейчас многое помню до мельчайших подробностей. Танки, автоматы, стрельба, ужас, смерть. Правда, тогда мало, что понимала. Понимание пришло позднее, когда я стала взрослой.

Только сегодня в полной мере осознаю, как тяжело было моей маме потерять отца. На него пришла похорон-ка из Афгана через год после нашего отъезда в Союз. А потом еще тяжелее потерять сына, моего брата, который, как и отец, погиб в Афгане.

Вот почему, собственно, я и пишу тебе, дорогой солдат. Хочу предостеречь тебя от всех неприятностей. Хочу, чтобы ты был храбрым, мужественным, сильным духом, твердо знал и верил: то, что там делаешь, нужно нашей стране, нам всем.

У меня всегда было особое, трепетное отношение к военным. Эти люди, олицетворяющие истинного мужчину, российскую элиту. На них всегда можно положиться. Они не подведут.

Желаю тебе, дорогой солдат, пройдя все испытания, живым и здоровым вернуться домой, где тебя ждут родные, любимая девушка. Если девушки нет, считай ею меня. Ведь я Надежда. Пока у человека есть надежда — он живет!

Если хочешь, напиши мне. Я обязательно отвечу».

— Наталочка, о бойне в Чечне скорбит подпольная радиостанция… Горцы, наверное… Рубль за сто даю… — наклонился к ее лицу Игорь.

— Факты убийственные. Правдивые. Искренние. Журналисты излагали достоверные события, брали интервью у политиков, военных, простых смертных. Видно, шуровали передачи из гор Северного Кавказа. Почему же их не глушили? — размышляла Наташа, а затем ласково спросила у мужа:

— Давай, Игорюша, еще послушаем? Жуть, как интересно и мерзко!..

Он оледенело молчал… Наташа тихонько бузила:

— Игорь, мы как зэки в лагере, скопищем легли на военные нары… Мир захлебнулся в фальши. Может, кремлевцам посоветовать решить кроссворд: сдать оружие в Чечне с помощью выкупа? Ты как считаешь?

— Профукали Чечню… А демонизм Дудаева — фикция… Он не уберег чеченцев от лишений и утрат. Да и раньше стоило бы провести регистрацию имеющегося стрелкового оружия… Нам, жертвам краха и военной аферы, судьбой дано только так гарантировать от возможных акций кровной мести… Скотохолопов — детей простолюдинов — толкнули в Чечню… И им отомстят, а не сосункам, у которых отцы бизнесмены, — возмутился Игорь. — Они отмазали от армии в военкоматах своих недорослей…

…Наташа присела на стуле, неподвижно смотря в синее пространство за окном, заполненное детьми, стариками, потом медленно и отчетливо сказала:

— Смерть никого не щадит!

По двору гонялись две влюбленные псины… Баклуши били старухи. Судачили, «мыли» кости окружающему громокипящему миру. Доминошники наяривали в «козла». Мальчики как конные наездники взгромоздились на каменные заборы. Девочки убаюкивали в песочницах-кроватках нарядных кукол.

— Что ж, мы буйно помешались… — сказал Игорь многозначительно. — Вот и схлопотали в Чечне и бесчестие, и ложь, и отвагу, и героизм.

Муж обмяк, словно резиновая игрушка, из которой выпустили воздух. Он медленно заговорил: — Стыдно за чеченских «рекрутов»… Как и «афганцы» они кололи себе вены, попадали в стаю «травников»… Сатанели, бичевали… Психбольные ребятушки, напились пакостной крови…

… Пропущенный через сито динамика голос диктора вновь звучал напряженно: «В еженедельной газете «Аргументы и факты» командующий 14-ой армией в Тирасполе генерал-лейтенант, уроженец Новочеркасска Александр Лебедь находился под перекрестным огнем вопросов старшины 1-й статьи запаса И. Маржаретто и рядового запаса В. Петрушкина:

Вопрос: — В чем, по-вашему, основная ошибка в решении чеченского вопроса?

Ответ: — Во всем. Война эта не должна была состояться. Но ее начали, и начали зимой. Только идиот может принять такое решение. Тем более, что есть пример — финская война, афганская компания. Можно было сделать соответствующие выводы. Не сделали. В очередной раз грабли оказались на дороге, и наступить на них — святое дело. Потом эта постоянная замена воинских частей… мы уже имели нечто подобное в Афганистане, когда едва люди наберутся опыта, а их меняют на тех, кто войну только по телевизору видел. Создается впечатление, что кому-то выгодно такое положение дел. Безусловно, при такой ситуации на войну можно списать все: и гибель людей, разворованное имущество…

Вопрос: — Как вы думаете, нынешний министр обороны является жертвой политических игр или его МОЖНО считать основным зачинщиком войны?

Ответ: — Скорее всего, Грачев — жертва. В истории не известен ни один случай, когда какой-нибудь генерал встал бы с утра «не с той ноги» и пошел воевать. Причины начала войны всегда исходят от политического руководства страны…»

Мозговой «котелок» у Лебедя варил прилично. В «золотом треугольнике» Чечни — Гудермесе, Аргуне, Шали, где проживали чеченцы, акинцы, аварцы, дагестанцы, генерал узрел родственные узы Дагестана. Они не простят убийств. Дай ингуши вкрадчиво затаились… Многомесячная огненная бодяга взбудоражила граждан Кабардино-Балкарии, которые, к сожалению, воевали на стороне Абхазии против Грузии и домой вернулись национальными героями. Они кинулись защищать Дудаева, а их немедленно превратили в государственных преступников. У них тоже появилась озлобленность. Генерал предсказал «любые способы партизанщины вплоть до ядерного терроризма»..

«.. По нашему мнению, широкомасштабной партизанской войны в Чечне не будет», — заявил начальник Ге-нерильного штаба Вооруженных Сил России, генерал-полковник Михаил Колесников. Ему вторил тютелька в тютельку такими же фразами начальник Федеральной службы безопасности генерал-полковник Сергей Степашин.

В обществе царил колоссальный разброс мнений. Мы наверняка подзабыли народную мудрость горцев: «Война не рожает, а истребляет сыновей». Не сбылась «мечта» Дудаева превратить Республику во второй Кувейт, и сделать всех богатыми без присутствия чужеземцев и разных там мигрантов.

— В западню попали, — грустно вздохнул Игорь.

— Сами себе ловушку поставили, — огорченно сказала Наташа.

— И это надолго. Чечня нам еще боком выйдет, — заметил Игорь, он взял в руки свежие газеты.

«.. Джохар под знаменем с эмблемой волка навязал волчьи нравы, сущность которых: убивай, грабь, воруй, разрушай, насилуй», — писал в «Российскую газету» житель Грозного Сулейман Сугаипов. — «Я ехал из Веденского района на Грозный и по дороге встретил пожилую чеченку, шедшую пешком с узелком в руках. Она попросила подвезти. Когда села в машину, недоверчиво посмотрела на меня и зло спросила: «Вы случайно не дудаевец?» «А что?» — вопросом на вопрос ответил я. «Тогда я с вами не поеду, пойду лучше пешком, — заявила она и запричитала: — Джохар — несчастье чеченского народа, он погубил двоих моих сыновей, разорил республику, посеял вражду между тейпами и братьями. Разве может он жить один, как лягушка на кочке?..» «Однажды, будучи в одном из горных районов, я видел, — поведал читателям Сугаипов, — как президента окружила толпа людей и поведала ему, что жители села уже год не получают пенсию и зарплату, нечем питаться. Выслушав все жалобы, Джохар посоветовал: кто голоден, ешьте шишки, их много в лесу, а у кого нет денег — вяжите из шерсти теплые носки и продавайте на базаре…»

Сугаипов разоткровенничался. Кто тогда знал, что «неугодных» Дудаеву забирали ночью или хватали прямо на улице, сажали в яму и без суда и следствия держали там, били, мучили голодом. Такая участь постигла генерала Сулейманова, который провел в застенках режима около года».

«.. Глава грозненской мэрии Гантемиров замочил правдятину Дудаеву о том, что своим нежеланием подписать Федеральный договор с Россией толкнул чеченский народ в пропасть. Вскоре мэрия в упор была расстреляна боевиками из пушек. Около ста человек погибло, многих тяжело ранило, в том числе и самого Гантемирова…»

— Языки чесать — не топором бить, — поднялся Игорь и отчаянно посмотрел на жену. — Выступали — горло драли… Дожились…

— Подожди, милый, сядь. Что-то у меня все занемело внутри, — проговорила жена. — Злодейски уничтожали в Чечне и русских… Я общалась давненько с ректором Гроз-ненского университета Виталием Кан-Капиком. Его похитили из кабинета. Изуродованный труп случайно обнаружили лишь спустя полгода…

Зазуммерил в ушах балаболка-телефон…

Игорь поднял трубку. Звонил отец. Потолковали о том, о сем.

… А по радио без пауз и передышки журналисты изумляли слушателей невероятными фактами. Корреспондент «Российской газеты» Сергей Птичкин провел расследование трагедии сводного батальона 16-й отдельной бригады спецназначения:«.. Матерые офицеры с настоящим фронтовым прошлым, блестяще решавшие неразрешимые по всем меркам задачи в далеких и чужих горных ущельях Гиндукуша или Панджшера, оказались «беспомощны» в родных предгорьях Кавказа, словно разучились воевать, словно напрочь забыли добытый своей же кровью боевой опыт.

Пасмурным январским днем спецназовцы стали размещать в трехэтажном административном корпусе мастерских. Здание было старой постройки, выглядело массивным и прочным. И никто не мог предположить, что его заминировали очень давно, когда вроде бы и речи еще не шло о силовом разрешении чеченских проблем. Минирование проводилось по правилам диверсионного искусства, заряды без оболочки размещались под потолком в несущих стенах, тщательно маскировались, обнаружить их было практически невозможно.

Взрыв прогремел вечером 24 января 2005 года в 20 часов 45 минут, когда значительная часть батальона разместилась на первом этаже. Стены разошлись, два верхних этажа рухнули вниз, унеся жизни 45 человек, еще один скончался от ран в госпитале. Контузии и ранения получили 28 разведчиков.

… Рота спецназовцев и весь штаб батальона подполковника Сергеева погибли не потому, что не умели воевать, — заключил корреспондент, — что им не хватило «профессионализма» или офицеры вдруг «забыли» афганский опыт. Наоборот! Увы, наоборот… Именно профессиональная честь разведчиков не позволила им допустить даже мысли о том, что они на чужой земле, где возможен самый подлый удар в спину. Жертвами своими армия показала, насколько чужда и противна ей война в родном Отечестве.»

Открылась и черная западня бизнеса на войне, как всегда паразитировали ушлые молодчики. Репортер «Российской газеты» Борис Яшманов в материале «Суверенитет за баксы» известил о сенсационной находке: «… В Грозном в Кредитпромбанке «НИИСО», где размещался президентский счет Дудаева, найдены документы…»

Список их открывало письмо, исполненное на официальном бланке комитета по иностранным делам парламента Чеченской республики. Приведем его полностью:

«Председателю кабинета министров Чеченской республики.

«Фонд Горбачева» изъявил готовность сотрудничать с Чеченской республикой в области установления крупномасштабных взаимоотношений между Чеченской республикой и Российской Федерацией (включая процесс признания ЧР со стороны России).

Все оценивалось в пятьдесят тысяч долларов США. Для начала выполнения работ требуется финансирование в размере десять тысяч долларов США. Прошу выделить указанную сумму для подписания контракта с «Фондом Горбачева». Председатель Ю.Сосламбеков.»

Подпись председателя комитета по иностранным делам сомнений не вызывала.

На другом парламентском бланке был отпечатан лаконичный документ:

«Министру экономики и финансов Абубакарову Т. Распоряжение. Для заключения контракта с «фондом Горбачева» выделить 10 000 долларов США комитету по иностранным делам при парламенте ЧР. Председатель парламента Чеченской Республики Ахмедов…»

«.. Вот такой ребус выпал из груды бумаг чеченского банка… — подытожил свои заметки Борис Яшманов. — … Первыми дудаевцы просили помочь, а как бы в Москве «изъявили готовность». За доллары всегда пожалуйста. Понимали ли это «изъявители», во что они решили вляпаться, с кем стали на одну шаткую доску. Дудаев не скрывал, что видел в Конференции народов Кавказа ядро своей будущей империи, создаваемой вопреки России и направляемой против России. К моменту заключения договора № 25/2 шел открытый захват оружия и техники, военных городов, а российские солдаты изгонялись из Чечни пока еще живыми…»

— Тайны чеченской драмы еще будут открыты. Грозненский «наполеончик», конечно же, имел уйму высоких московских покровителей, — подумал про себя Москаленко. — Да и отголоски Чечни не даром раздаются в Памире, в Пяндже, в Горном Бадахшане… Гибнут российские пограничники на таджикско-афганской границе. Мусульмане мстят за гибель единоверцев в Афганистане. Там совершаются бандитские налеты. Так… Так… Так… Исламская дуга в Средней Азии может замкнутся у границы Китая… Не дай бог!.. Я-то изучал ислам… У него нет центральной религии, посвящения в сан, нет духовенства. Любой правоверный ведет сам пятничную молитву, выступает с проповедью в мечете или может стать муэдзином. Он соприкасается непосредственно с аллахом… Отсюда у мусульман и полная свобода действий… где сдерживающий центр? Может, найдем объединительную идею с братьями из бывшего СССР-таджиками, узбеками, казахами, туркменами, киргизами?.. Эх, жаль, с чеченцами не нашли общего языка! Да и усатый властелин их депортировал… Прощения нет ни Сталину, ни Ельцину… Нельзя расправляться со всем народом, если кто-то в чем-то виноват из этой нации… Несмываемый позор на века! Только мир еще как-то сгладит вину Верховного главнокомандующего…

Диктор читал стихи поэта Валерия Хатюшина:

Наташа кинула на мужа быстрый взгляд.

— Хлесткие стихи, верно?

— Очень.

— Как дальше жить? — жена поудобнее улеглась на плече мужа. — О чем думает государь? Неужели нельзя было мирно договориться с Дудаевым?

Содом и Гоморра… Будто бы последний день Помпеи. Ну да, беспочвенно все это? Нет, конечно. Мои коллеги, транспортная милиция не раз засекала, как чеченцы беспрепятственно гоняли бензин в российские порты. Махровые сделки? Да, за них заплатили безумно дорого. Вот попадались документы, дающие «зеленый свет» нефтепродуктам в Одессу. А подписаны они были вполне уполномоченными лицами — Дудаевым и Кучмой…

— Как без визы Москвы? — поперхнулась жена.

— Наивная ты, Ната. Виза тоже была. Повязаны одной веревочкой «киты» московские и «хмыри» грозненские. Рука руку мыла, Москва долго гладила погорячей головке антикоммуниста и «демократа» Дудаева. Не гаркнула же: «Цыц, сукины дети!» Вот так из гнойной шишки на скуле страны выросла и прорвалась злобная агрессивность и… упрятала тысячу мертвецов в земной шар. — Причины коварной боли назойливо застряли в мозгу Игоря, как заноза в пальце.

— Был человек, бац — и нет его, — отрезала Жукова. — Типун тому на язык, кто так думает!

Диктор из магнитофона излагал теперь уже отрывки текста выступления уполномоченного по правам человека Российской Федерации в Совете Европы в Страсбурге 30 января 1995 года:

«Дамы и господа!

Вопрос о вступлении в Совет Европы такой страны, как Россия, — не рядовая проблема, как для этого престижного международного объединения, так и для самой России.

… Структура, хотя и играющая важнейшую политическую и экономическую роль в современном мире, но все же региональная, превратилась бы в сообщество глобального масштаба, которое безусловно играло бы ведущую роль в истории XX века…

… Настало ли время для этого великого события?.. Нужны еще годы…

Положение в местах заключения. Когда-то великий английский гуманист Джон Говард сказал, что по тюрьмам может судить об уровне развития государства. Увы, если следовать Говарду, то Россия все еще пребывает в состоянии варварства… Скажу только, что условия жизни заключенных даже близко не соответствуют минимальным требованиям гуманности, дурное и жестокое обращение с ними со стороны персонала, унижение их человеческого достоинства — по-прежнему не исключение, а система.

Неприкосновенность личности и жилища… Мне известно множество совершенно честных людей, чьи права, охраняемые конституцией, были нарушены органами правопорядка.

Свобода передвижения и места жительства. Еще в 1993 году вступил в силу закон, отменяющий разрешительный характер регистрации места жительства — позорный пережиток средневековья, искусственно реанимированный Сталиным в начале 1930-х годов. Однако закон этот так и не воплотился в практику… этот прецедент крайне опасен еще и тем, что он подрывает принцип верховенства законов и расшатывает всю правовую систему государства. Более того, в нескольких постановлениях усматриваются замаскированные дискриминации граждан по национальному признаку, и даже этнические чистки регионов.

…Я мог бы поведать вам о тяжелом положении беженцев и вынужденных переселенцев, о нарушении прав человека в армии, о непрекращающихся попытках (пока, к счастью, безуспешных) поставить под государственный контроль средства массовой информации, о массовых нарушениях права в социально-экономической сфере… Положение с правами человека в России далеко не соответствует Европейской Конвенции…

В свое время, в самом начале перестройки, отвечая на вопрос о том, что Россия нуждается в очень дружеской поддержке в сочетании с непрекращающимся давлением…

… В нашей Конституции записаны два важных принципа: принцип международных обязательств страны над внутренним законодательством и принцип прямого действия Конституции в суде.

… Существует и такая мера, как приостановка членства и даже исключение из Совета Европы страны, нарушающей Конвенцию. Это также оказало бы сдерживающее воздействие и не позволило российским властям заходить слишком далеко в ущемлении прав человека…

… С народом в целом нельзя воевать. Разразилась война на Северном Кавказе, не только сопровождающаяся грубым массовым нарушением прав человека в зоне конфликта, но и в самой России, поставившая под сомнение многие, если не все демократические преобразования.»

— Кто это философствует? — спросил Игорь. — Я не успел услышать фамилию.

— Сергей Ковалев, уполномоченный по правам человека, — ответила Наташа.

— Так… так… Что он там дальше будет говорить — послушаем, — сказал Игорь.

Радио передавало дальше текст речи Ковалева:

«.. Хочу подчеркнуть, что здесь я не хочу касаться таких вопросов, как легитимность и нелегитимность режима генерала Дудаева, сепаратисткие устремления этого режима, нарушение прав национальных меньшинств, происходившие при этом режиме в 1991–1994 годах. Все эти вопросы, весьма существенные до декабря 1994 года, потеряли всякое значение после вторжения российской армии в Чечню и последовавшего за этим кровопролития. С этого момента с армией воюют не мистические «бандформирования» и даже не вооруженные части генерала Дудаева. Против федеральных войск выступает вооруженный парод (по крайней мере, большая часть народа), не намеренный капитулировать перед силой. Повторю то, что говорил уже не раз, народ в целом может заблуждаться. Он может выстроить для себя ложные идеалы. Он может ошибаться в выборе своих лидеров. Но с народом в целом нельзя воевать. Такая война не может не вылиться в народоубийство, в геноцид. Именно это и происходит сейчас на большей части.

… Помимо всего — это бесперспективная война. Мне, да и всем добросовестным наблюдателям очевидно, что даже после окончательного разрушения Грозного с 600-тысячным населением боевые действия не прекратятся. Предстоят столь же упорные и кровопролитные бои за каждый населенный пункт Чечни, а затем — многолетняя и жестокая партизанская война в горах…

… Война уже сейчас губительно сказалась на внутриполитической ситуации в России, власть полностью отчуждена от народа, который в большинстве своем не поддерживал кавказскую авантюру. Стараясь изменять это отношение, официальные инстанции заставляли государственные средства массовой информации воспроизводить дезинформацию и ложь. Одновременно резко усилилось давление на независимую печать, радио и телевидение.

Усугубившееся недоверие между властью и обществом подрывает перспективы продолжения начатых политических, экономических и правовых реформ. Потеряв опору в лице реформаторов, правительство ищет — и не находит ее среди ультра-националистов Жириновского и фашистов Баркашова…

… Разумеется, о немедленном приеме в Совет Европы не может быть и речи. Помимо прочего, это было бы просто кощунственно на фоне пролитой крови…

… Существующий состав российского руководства-это еще не Россия… И сейчас, даже если ряд властных структур и инстанций намерен свернуть Россию с демократического пути, им еще предстоит преодолеть сопротивление российского общества…»

В порыве всезнайства Ковалев предложил три этапа выхода России из Чеченской войны:

Во-первых, немедленное прекращение боевых действий и начало переговоров сторон по вопросам военного и гуманитарного характера, разведение вооруженных сил, создание гуманитарных коридоров и зон безопасности, обмен пленными, оказание помощи пострадавшему гражданскому населению, поддержание порядка в зоне конфликта, разоружение или вывод вооруженных формирований.

Во-вторых, создание механизма политического разрешения проблемы Северного Кавказа, например-в форме мирной конференции…

В-третьих, Россия должна разработать правовую базу для решения конфликтов, подобных чеченскому, с тем, чтобы ничего подобного не могло произойти на территории федерации впредь…»

Игорь вскочил, вытер вспотевший лоб, пошел на кухню выпить стакан холодного «пепси». Здесь тоже шипел репродуктор, но не о Чечне, а о зажиточной жизни «новых русских».

Он наконец овладел собой и вернулся в зал. Ломило поясницу, и каждая косточка болела в отдельности.

— Не повезло, — сказал он, не поднимая головы.

— В каком смысле? — спросила жена.

— На очередного вождя-разорителя, разрушителя…

— Как же быть? Кто на него повлияет?

— Черт лысый ему поможет, — сердито выпалил Игорь. Смена нужна по закону, по Конституции… Выбрать надо мозгача-президента.

— Безнадега… Эка влипли!..

— Да что там… Толковых политиков по горло, — он ладонью резко перечеркнул под подбородком. — А чеченцев отстреливают за то, что они хотят жить не как таежные медведи, а как горные козлы…

Магнитофон потчевал всем и даже забавными байками… Читатель Булат из Санкт-Петербурга писал журналу «Новое время»:

«.. Грозный российский муж попросил руку чеченской невесты в 1817 году, вскоре после победы над Наполеоном, направив на Кавказ многочисленную армию. «Дрожи, Кавказ, идет Ермолов!»

Но та исповедовала ислам, жила по законам шариата и поэтому долго, аж до 1859 года, «кочевряжилась» и не шла под венец. Российский жених был тверд, настойчив, и брак заключили. Однако все последующие сто с лишним лет чеченка показывала свой строптивый характер и намеревалась сбежать, на что муж реагировал очень сурово и каждый раз напоминал ей о нерушимых узах брака. Таких жен, как чеченка, у него был целый гарем, и хотя на всех ни любви, ни ласки, ни подарков не хватало, он выкатывал грудь колесом, таращил усища и грозил сурово наказать любую в случае измены. Жены дрожали и клялись в супружеской верности, но сами только и думали о том, как бы сбежать из постылого дома с проезжим корнетом.

И вот, когда муж проиграл в рулетку большие деньги, с горя сильно напился и стал кричать на весь мир, что он хороший и добрый, самые проворные жены, собрав в узелок свои пожитки, кинулись куда глаза глядят.

Муж проспался, протрезвел, увидел осиротевшие брачные постели, закрыл на замок все окна и двери и строго напомнил оставшимся, что браки совершаются на небесах. Жены перепугались, сняли с хозяина сапоги и уложили в теплую постель, заверив его в своей любви и преданности. Однако только чеченка пыталась выскользнуть через дымовую трубу, да ничего у нее не вышло.

Для справки. Примерно двести лет Индия входила в состав единой и неделимой Британской империи. Ангола — в состав Португалии. Болгария — в состав Османской империи. Алжир — в состав Франции…»

— Игорь, кстати, главный редактор журнала «Наше время» известный журналист «Комсомолки» Александр Пумпянский, — неожиданно вспомнив о репортере, сказала жена.

— Для твоего сведения: член редколлегии журнала Николай Решетняк, наш батайчанин, собкор в ЮАР, выпускник факультета журналистики ростовского госуниверси-тета, — заметил Москаленко.

Из эфира вскоре была выдана обширной порцией целая серия репортажей популярного московского журнала. Поэль Карп высказал мысль вслух о власти:

«У нынешней Российской демократии есть верный признак, отличающий ее от всякой другой. Это стражи порядка в масках. На них натыкаешься на каждом шагу. Не так давно человек в камуфляже и в маске объявил по телевидению, что в Грозном мирных жителей не осталось, что там одни «боевики». Несколько минут спустя по тому же телевизору показали русских старух в развалинах Грозного. Стражи порядка в масках укладывали людей лицом в снег или лицом в пол, прежде чем разбираться, кто прав, кто подлежит задержанию…

Самая заметная маска-маска реформы… Кругом разные партии и движения, но программы их неразличимы, все за богатую Россию, за социальную справедливость, за народ, за демократию, за лучшее будущее.

… Сергей Ковалев придал власти благопристойный вид. Его разоблачения бесправия в тюрьмах и армии, да и и дудаевской Чечне побуждали думать, что назначившие его уполномоченным по правам человека обеспокоены бесправием. Правда, Ковалев, едва обнаружив, что это не так, что в Чечне началась бойня, как честный человек, рискуя собственной жизнью, заговорил о бесправии, чинимом властью, его назначившей. Но много ли честных людей, готовых рисковать жизнью, чтобы не потерять доброе имя?

… Москва глуха к покоренным царской и советской властями народам, нередко, как чеченский, подвергнутым даже геноциду.

… И нужна ли таковая демократия? Или просто не хочется признать, что от империи России надо отказаться не только ради покоренных некогда народов, но прежде всего ради русского, на котором империя повисла бременем, несовместимым с демократией?

… Сергей Шахрай почти одновременно с Жириновским отказал народам России в праве на самоопределение, предложив делить Россию на губернии, упраздняя национальные республики. Карьера Шахрая не зря началась с той же должности, с какой началась карьера Сталина, с должности наркома, то бишь теперь министра по делам национальностей. Сталин тоже не давал излишней воли национальностям и не случайно противопоставил ленинскому проекту Советского Союза свой проект «автономизации», то есть превращения даже и «союзных» республик в чисто номинальные автономии. Он строил унитарное, жестко централизованное государство, в котором вертикаль спускалась сверху, а местные власти присматривав ли за исполнением верховных повелителей.

Но стремясь к унитарности, он для виду все же сохранил федеративность. Он со временем даже сообразил, что и против ленинского проекта бунтовал зря, ведь и ленинский проект позволил при формальной свободе республики, вплоть до права на выход, фактически сделать государство унитарным…

Шахрай как маска Жириновского… Не без ведома Ельцина возобладала позиция Шахрая. В Чечне она развязала войну, ныне она расширилась и на Ингушетию и уже задевала Дагестан. Егоров и силовые министры лишь развили начинания Шахрая, и, бросая им справедливые обвинения, странно забывать главного идеолога событий. Странно уже потому, что силовые ведомства почти отбро-сили маски и, не стыдясь тождества с советскими насильниками, широко пользуются их лексикой, их вина на по верхности. А Шахрай еще ходил в демократах, хотя под демократическим прикрытием провел программу, которую с первых выстрелов под держал Жириновский…»

— Маски используют в ходе политического маскарада, — усмехнулся Игорь.

— Жизнь нашу превратили в шоу, — подтвердила его мысли Наташа.

— Кто же следующий маскировщик политических дел? — поинтересовался Игорь.

И ему ответил Поэль Карп:

«Маска для президента… Говорят, и сам президент у нас — маска, за которой прежде будто бы скрывался не то Бурбулис, не то Полторанин, а затем генерал Коржаков. Но все равно ведь президент защищал не свои интересы, а интересы номенклатуры, жаждущей, закрепив за собой, по Чубайсу, дополнительные доходы, по-прежнему распоряжаться хозяйством, за непродуктивность которого в государственной упряжке расплачивались рядовые граждане.

Однако президент не просто, как другие, носит избранную маску, но ловко маски менял. Если именем Гай-дара заверяли в продолжении реформ, которые начались; именем Чубайса — в продолжении приватизации, до которой не дошло, именем Черномырдина — в трезвости, недостаток которой обнаруживали у президента, то сам Борис Николаевич как одаренный политик, выдвигая вперед то одного, то другого из челяди, менял свои маски и по ситуации сменял свою политическую позицию от Самирова к Гайдару, от Гайдара к Черномырдину, от Черномырдина к Шахраю, от Шахрая к Жириновскому.

Можно гадать, последовал ли за Жириновским Зюганов или сразу Стерлигов и Баркашов. Но важно, что Ельцин никогда не отождествлял себя всецело с одной маской, одной партией. Он умело перенимал, казалось бы, чуждую ему еще вчера политику, чужие аргументы, выступая и в виде харизматичного вождя, и под видом наименьшего зла в сложившихся обстоятельствах. То есть не просто следует склонностям, а, учитывая расклад политических сил, неторопливо двигался к желанным целям… Эта неторопливость давала время разглядеть скольжение президента и отстоять гарантии демократии. Но этого паши реформаторы не делали, наперед отождествив демократию с неведомыми намерениями Ельцина. Вот их и повергла в растерянность вторжение в Чечню, неожиданно представившее президента в натуре…

… Впрочем, еще в ноябре 1991 года, когда Ельцин вызнал симпатии всей демократической России, Александр Невзоров говорил: «Я глубоко убежден: Борис Николаевич в моем понимании — «наш»… Он уйдет от них, потому что никакой он не демократ. Этот человек ничего общего с демократией не имел, не имеет и иметь не будет. А еще до этого Невзоров едва ли не первым у нас воспел стражей порядка в масках…

… Вот и пора, если мы все же хотим демократии, для начала запретить стражам порядка и прочим охранникам, да и вообще гражданам, носить маски, законодательно установив, что само их ношение рассматривается как преступный умысел. Тогда, может быть, научимся заблаговременно различать, что под масками политиков».

— Кровавые маски… — Жукова брезгливо отшатнулась.

— Бог с тобой, не все же, Ната, такие царьки с мандатами… — возразил ей Игорь.

— Нет, а пора бы их как в детстве нас родители: по мягкому месту, по мягкому месту.

— Они в штанах и юбках ходят.

— Задрать бы, оголить попрыгунчиков этих при всем честном народе, — вскипела Наталья.

Неугомонный телевизор передавал политическую статью Евгения Ихлова «Не стоит такой крови»… (На Грозном закончилась «державная» версия «русской идеи») Диктор недремлющего экрана зачитал с блистательным подъемом:

«.. Следя за регулярными публикациями в газете «Известия» ее «фирменных» коммунистов Марка Захарова и Бориса Федорова, я счел себя обязанным высказаться по ряду затронутых ими тем.

Весьма эмоциональные истории и историко-философские построения главрежа «Лейкома» Марка Захарова невольно заставляли продолжить исторические изысканий и параллели. С особым пылом он обличал сепаратизм (чеченско-афганский) и его ультрадемократических пособников (вольных и невольных). При этом в пример ставились американские штаты, которые «твердой рукой и сильной демократией» сохранили и упрочили свой Союз. Однако поводом к войне Севера и Юга послужило не отторжение южан-сепаратистов от Союза (Северо-Американских штатов), но нападение отрядов южан на фронт Самтер, где находились федеральные войска. До этого на территории ряда штатов несколько лет шла локальная гражданская война свободных поселенцев и «частных» армий рабовладельцев. Случались и восстания против рабовладельческого режима. Вождем одного из них был легендарный Джон Браунсе именем которого северяне шли на бой во время Второй Американской революции (Гражданской войны) — знаменитая песня «Глори, глори, аллилуйя!» К тому же вся Америка знала: главный вопрос в рабовладении, по отношению к которому было расколото все общество, включая церковь.

Надо честно признать: войска Дудаева Моздок не осаждали, и — в отличие от сторонников южной Конфедерации о всеобщей «Консервативной революции» и в самопереходе наемных рабочих Севера в рабство к их работодателям чеченские лидеры не мечтали. А администрация Линкольна («Честного Эйба») не вела с генералом Ли три года закулисных переговоров, как, впрочем, и не организовала на Юге повстанческого движения.

Я не вижу никакой принципиальной разницы между действиями защитников Варшавского гетто. Напомню, что вошедшие в апреле 1943 года в гетто эсэсовские дивизии были серьезно потрепаны и отброшены, что после шести недель сопротивления немецкие части заняли гетто только тогда, когда не осталось ни одного «строения» выше метра! Напомню тоже, что с точки зрения немецкой стороны и советские партизаны, и французские «маки» были «незаконными вооруженными бандформированиями».

Но бывает и так: прошлой осенью Нобелевской премии удостоен Ясир Арафат, в течение многих лет лидер террористической организации, человек, который с 1965 года провел и организовал множество вооруженных нападений и террористических актов, однако в 1974 году был в ООН признан официальным представителем своего (палестинского) народа, а в 1993 году подписан мир с Израилем (который до того он честно стремился уничтожить).

Самопровозглашенная Чеченская республика-Ичкерия — действительно вышла из состава «обновленной федерации» и «обновленного Союза», опередив в этом «остальную» Российскую (Советскую Социалистическую) Федерацию всего на полтора месяца. Разумеется, Чечня «ушла» без референдума, но по решению хоть революционного, но парламента и вооруженного восставшего народа, а не по любовному соглашению президентов в загородной резиденции. Кстати, только референдум 12 декабря 1993 года (если его результаты несомненны) вывел Россию из СССР, до того она сама была два года самопровозглашенным государством с точки зрения конституционной законности…»

— Дудаев переоблачился в Арафата? — спросила Наташа.

— Если уцелеет, — нахмурился Игорь, — и ноги по добру, по здорову унесет…

— Трудно ему будет. Против Москвы попер? Как он мог? — удивилась Ната.

— Дудаев оружие не бросит. Смелый генерал. Я бы его вместо Грачева министром обороны России назначил. И тогда бы все затихло, — сделал вывод Игорь.

Наташа зарукоплескала.

— Тебя бы избрать президентом! Мир бы наступил!..

Диктор восторженно цитировал заметки журналиста Евгения Ихлова:

«Кстати, не думаю, что рейхсмаршал Геринг посмел бы отдать приказ своим летчикам разбомбить немецкий город (допустим, в Сааре), часть населения которого вдруг решила переметнуться к Франции. Подчиненные же генерала Деникина (не дрогнув) проводили массированные «точечные бомбометания» по городам, существенная часть населения которых, во-первых, искренне считали себя россиянами, гражданами России и подданными президента Ельцина, а во-вторых, очень многие и были их соплеменниками (славянами, русскими, казаками)… Интересная тема для драматургии и философии.

Все построение талантливого бывшего министра, стремительно меняющего образ на энергичный имидж кандидата в президенты — популиста-политика Бориса Федорова — о возможности избежать тотальной войны на уничтожение в Чечне путем хирургических операций силами высокопрофессональных спецчастей (неких отечественных рейнджеров) относятся только к области предвыборной риторики. Разумеется, вполне можно представить, как батальон грачевских «рембо» стремительным (и тщательно в обстановке глубочайшей секретности подготовленным) рейдом уничтожает (похищает) Дудаева и его близкое окружение захватывает ключевые позиции в Грозном и… И остается в окружении разъяренной толпы и всей дудаевской гвардии (включая «абхазский батальон», бравший Гагры и Сухуми) во главе с явно не склонными к компромиссам «полевыми командирами» (атаманами, «батьками»). Тогда армию все равно бы пришлось бросать на Грозный — спасать десант. И дальше та же война…

… Любая ликвидация руководства сопротивления, (обычно самых «умеренных» в движении) только приводит наверх следующий «эшелон», значительно более «экстремистский» и непредсказуемый. Разгон Комитета «Карабах» в марте 1988 года и ареста его нового состава лидеров в декабре 1988-го (пользуясь спитаковской чрезвычайной), тбилисский апрель 1989-го и штурм Баку в апреле 1990-го привели к радикализации национальных движений в Закавказье. Хорошо хоть не тронули на Украине «Рух»! А хирургический штурм Вильнюсской телебашни — разве он вернул Прибалтику в лоно «обновленного Союза»? Да нет, этот штурм (и невзоровские ролики о нем) СССР и доконал: гигантские митинги в Москве, Шахтерская стачка, Ново-Огарево, ГКЧП, Беловежская пуща…

Столь же утопичен проект «проглатывания» Чечни по кусочкам (автор его, кажется, ныне кающийся президентский советник Эмиль Пайн), превращение злосчастной республики (с помощью «лубянско-филатовской» оппозиции) в хаос «сражающихся царств». По науке это ливани-зация. Но, как известно, активным игрокам в ливанской смуте в итоге пришлось сперва вводить в Ливан свои войска, а затем бесславно их выводить: и США, и Израилю, и Франции, и ныне нобелевскому лауреату Ясиру Арафату. Поэтому «ливанизация» автоматически влечет за собой широкомасштабную интервенцию. Точно так же, как израильские действия против ООН в Ливане летом-осенью 1982 года — операция «Мир Галилее» — автоматически означали террористические бомбардировки и штурм Бейрута, попытки создать «буферные зоны безопасности» и марионеточные армии в них, и в финале — общенациональный шок от массовых убийств («синдром Сабры и Шатиллы»), сознание того, что никакая идея «национальной безопасности», «территориальной целостности», «геополитической выгоды» не стоит такой крови, даже крови не нашей, а их. На Сабре и Шатилле закончился «героический сионизм», на Грозном — «державная версия «русской идеи»…

«Каждый день имеет свое завтра. За что молились святые отцы, что думали перед иконостасами в круговертц чеченской драмы? Не клянут ли они себя? Не ошиблось ли духовная паства в крестном знамении?» — думал Игорь.

— Все смешалось в одну кучу: и националисты, и патриоты, и религия, — заметила Наташа.

— Что же дальше будет? — вопрошал Игорь.

Длительная телепередача была искусно подготовлена журналистами, как говорится, на все случаи жизни. Не была забыта и религиозная иерархия. Наталья Бабасян в журнале «Новое время» откровенной публикацией «Михаил Архангел повержен в Грозном» показала истинное лицо наших религиозных братьев:

«Когда Министерство обороны никак не могло определить принадлежность появившихся на улицах Грозного танков, но захваченные в плен «добровольцы» оказались военнослужащими российских войск, вылетевший на переговоры к Дудаеву депутат Сергей Юшенков неоднократно пытался связаться с руководством Русской православной церкви. Он предлагал включить в состав депутатской делегации представителей РПЦ, что было вполне логично. Речь шла о судьбе попавших в плен русских людей, а Русская православная церковь уже давно подчеркивает свою особую заботу именно этой части населения бывшего СССР…

… Реакции не последовало. В последствии председатель отдела внешних сношений Московской патриархии митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл объяснил это тем, что информация о попытках установить с церковью контакт пришла во время пленарного заседания, проходившего в это время в Архиерейском соборе РПЦ.

А кроме того, заявил митрополит, представители Думы являлись политиками и всякое дело, которое они совершили, имеет определенную политическую окраску и политический характер. Чтобы принять участие в какой-либо политической акции, церковь должна была подумать. К сожалению, время, которое было нам дано, и полный отрыв от источников информации не дали возможности иметь свое суждение о том, что произошло в Чечне».

В конце 1994 года последовал ряд заявлений патриарха Алексея Второго в связи с ситуацией в Чечне. Он констатировал необходимость мирного решения конфликта. Формулировки обращений плавно изменялись в зависимости от официально-государственной точки зрения на конфликт. В первом заявлении патриарх от имени церкви попросил «обе стороны внутри чеченского конфликта немедленно прекратить вооруженные действия и сесть за стол переговоров с участием руководства РФ». Спустя десять дней в совместном заявлении с чеченским муфтием Аслабековым речь идет уже о переговорах между чеченским руководством и федеральной властью России»… В том же заявлении патриарх и муфтий объявили, что чеченский конфликт не носит религиозного характера. И призывали христиан и мусульман воздерживаться от использования религиозных символов для разжигания вражды.

Последнее заявление патриарха по чеченскому вопросу датировано 26 декабря 1995 года. В нем глава РПЦ указал, что никакие, даже самые справедливые и законные соображения государственной пользы не могут оправдать жертв мирного населения, и вновь просил прекратить боевые действия и вернуться к переговорам. Эта позиция была подтверждена им в интервью ИТАР-ТАСС 5 января.

И более к чеченскому кризису патриарх ни в какой форме не возвращался. Ни после 7 января, праздника Рождества Христова, когда российские танки прошли на штурм Дудаева по трупам российских солдат. Ни когда российские снаряды стали рваться в ограде церкви Михаила Архангела в Грозном. Ни тогда, когда настоятель этой церкви отец Петр Нецветаев обратился к патриарху с личным письмом, в котором слезно умолял Святейшего припасть к ногам российских руководителей, дабы они прекратили кровопролитие.

В конце января митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл выступил на пленарном заседании Рождественских образовательных чтений. Отвечая на одну из записок зала, митрополит сказал: «Мы должны разделить две вещи — политику и собственно воинский долг. Есть какой-то внутренний трагизм во всем этом, но нужно помнить следующее. Если в армии перестают выполнять приказ и присягу, то армия перестает быть армией и государство перестает быть государством. Ответственность за примирение армии несет не полковник ВВС, не солдат, который выполняет приказ, а те политики, которые используют армию. Они несут ответственность перед Богом, перед историей, перед народом…

Но сам военный в силу присяги, клятвы, которую он дает, освобождает от этих нравственных вопросов, он несет ответственность за выполнение своего долга. И в данном случае мы понимаем трагизм, когда умирали люди в Чечне. Но ведь они умирают, выполняя свой долг. Вы представьте себе, если бы вдруг там перестали выполнять свой долг. А где гарантия, что в другом месте будут выполнять? А где гарантия, что нас с востока или запада какие-то полчища не попрут, и если кто-то у нас в московских газетах скажет: «Они правильно на нас поперли; так нам и надо», — где гарантия, что тогда не найдутся военнослужащие, которые скажут: «Вы знаете, я считаю аморальным стрелять», — куда же мы дойдем? Здесь все должно стоять на своих местах. И военный человек должен выполнить свой долг, а церковь должна ему помочь.

Что ж, теперь солдатские матери точно знали адрес, где им не нужно искать поддержки. Это русская православная церковь. Любопытно также, что при столь яркой патриотической и антипацифистской позиции руководство РПЦ на официальном уровне добивалось освобождения учащихся духовной школы и семинарий от службы в армии.

Надо, однако, отдать РПЦ должное. Она сразу же откликнулась на инициативу по оказанию гуманитарной помощи населению пострадавшего района. И даже вышла в межконфессиональный комитет по оказанию помощи…»

Зачинщиками всех историй всегда была радиожурналистика: чеченские примочки и скандалы, политические контрасты, как цыганское одеяло, пестрели до ряби в глазах, пошла заваруха, всё проклятая спутала. Жизнь замутилась. А куда же, на какой берег скаканули казаки или добрались вплавь без лихих скакунов? Злых решений — пруд пруди, только застревали они, как кость в горле, и больно резали народное горло. Казаки тоже метались из стороны в сторону, как угорелые. Диктор торопливо, иступлено завывал в микрофон: «Вадим Дубнов в статье «Большой казачий предел» поведал нам о сговоре казаков и чеченцев: «В Грозном генерал Дудаев торжественно передавал последних «предвоенных» пленных российскому генералу — медику Чижу. Третьего генерала-атамана Всевеликого Войска Донского Николая Козицына пресса не заметила. Хотя и полагал он истинным виновником праздника именно себя.

«Главные миротворцы — это мы, донские казаки», — запальчиво важничал Козицын. Ибо, продолжал Николай Иванович, не случись в августе «Договора о дружбе между Всевеликим Войском Донским и Республикой Ичкерия», никогда бы не обрели свободы российские «солдаты удачи», сколько бы ни старались миротворцы из Госдумы и чины из Министерства обороны.

О зафиксированных же в том договоре обязательствах не пропускать «через свою территорию вооруженные силы, предназначенные для использования в борьбе против одной из договаривающихся сторон», теперь накануне вторжения, атаман предпочел не вспоминать.

… Какого президента поддерживать? Один — свой, законно избранный, которому наряду с верой и отечеству вроде бы и надлежит служить. Другой — избранный не так законно, не очень свой, но с которым судьба соединила узами воинского братства? Как быть Козицыну?

Еще более высокий, чем Козицын, донской военачальник, атаман Союза казачьих войск России и Зарубежья Виктор Ратиев свое интервью местному телевидению начал с заверений в преданности законно избранному президенту России. И в соответствии с запутанностью политического момента завершил речь призывом казакам собираться в отряды для защиты дружественного города Грозного. А братской чеченская сторона стала для донских атаманов уже давно…

… Вопреки рассказам казачества о своей брезгливости ко всякого рода торгашеству, в руках атаманов, похоже, сосредоточились нити куда более впечатляющего бизнеса.

Верховный атаман в казачьей иерархии — это глава исполнительной власти, бывший тюремный надзиратель Николай Иванович Козицын университетов не кончал и основы экономики осваивал, что называется, на ходу. А вот глава законодательной власти, председатель войскового комитета Константин Куликов — кандидат наук, бывший доцент, по собственному признанию, в свою доказачью бытность «серьезными делами занимался».

О некоторых «серьезных делах» в казачьей столице Новочеркасске упорные слухи ходили давно.

— Это правда, будто немалую долю в казачьем капиталообороте составляли сделки с чеченской нефтью? — спросил я казачьего спикера.

— Видите ли, сюда, на Дон, стекалась нефть отовсюду, может быть, есть и чеченская струйка.

— А в распределении этой «струйки» казаки участвовали?

— Участвовали, — вздохнул Куликов и, словно спохватившись, добавил, — вы же поймите правильно — скоро весна, надо же казачков снабжать горюче-смазочными материалами?

… Но как замечали осведомленные казаки, слишком много на улицах Грозного дочерних донских фирм, чтобы дело ограничилось только обеспечением будущей посевной. Да и, утверждали они, дело не только в нефти — ничуть не менее прибыльна и торговля оружием.

Вот так, с начала большой чеченской кампании это «благопрепятствование» обернулось для донских казаков уже открытой враждой с собратьями из соседних казачьих войск.

Совет атаманов Союза казаков России заявил о полной поддержке действий правительства в Чечне и даже предложил помочь в наведении порядка своими казачьими силами. Доверие оказали терскому казачеству.

… В Абхазии, в Приднестровье, в далекой Югославии казаки несли только вахтенное дежурство. Только в осетино-ингушском конфликте терские казаки явили некую готовность воевать по-настоящему…

… Если деловые отношения донских казаков с чеченцами можно назвать партнерскими, то терцы в силу географических обстоятельств выступают стороной подчиненной. Так, по словам осведомленных людей, деятельность, например, Казачьего банка в Ессентуках контролировали люди из Грозного.

Атаман Ратиев умело отступил и суетливо вывернулся, заявив, что насчет защиты Грозного его неверно поняли. Но непонятливость проявили не только чиновники из Миннаца, гневно пообещавшие, «что скоро Ратиев дождется», но и многие из своих, которые с самого начала козицынско-дудаевские симпатии воспринимали без всякого воодушевления.

«.. Теперь уже Козицын на двух стульях не усидит», — с удовлетворением сказал один из деятелей донской оппозиции.

… В Новочеркасске прошли два больших круга, после которых стало уместно говорить уже о двух войсках донских. На «козицинский» круг съехалось порядка 800 делегатов, на альтернативный — около 500…

Новое войско донское никакими обязательствами дружбы с Дудаевым не отягощено… Перспективы послевоенного мира на Кавказе пока не ясны. Здесь хорошо понимают: операция в Чечне рано или поздно закончится, войска уйдут, оставив все казачьи войска один на один с проблемами своего возрождения и долго не забывающими горцами.

На далеком от Терека Дону никто за боевой фразеологией не собирается отказываться от наработанных традиций.

Возглавивший «Всевеликое войско» атаман Барышников, как говорят, имел неплохие связи в местных криминальных кругах. Это круги в отличие от ставропольских с горскими коллегами пока договариваются. Казачья борьба в общекавказском бизнесе продолжается…

Время безжалостно стирало прошлое. И нельзя было Ельцину и Дудаеву прятаться за чужие спины. Они не сели вдвоем за стол переговоров. И это не донкихотство, а потребность любого здравомыслящего руководителя, его совести развязать гордиев узел достойно, с честью, мирно, чтобы потомки потом не проклинали его, государственного мужа, за то, что рубят россиян россияне. Вот и поведал нам писатель Бакланов о Герое России в Чечне, который писал перед смертью жене: «Стыдно жить. Стыдно есть…» Он стыдился своего чеченского геройства…»

— Казаки тоже не остались в стороне от чеченского пожара. То ли они стараются притушить, то ли поиметь политическую выгоду, — заговорил Игорь. — Я знаю и Козицына, и Ратиева, Недвигина. Хорошие мужики!

— Запах чеченской крови всех взбаламутил, — огорченно вздохнула Наташа.

Радио как бы в унисон этому трагическому камертону передавало материал журналиста Галины Ковальской «Битва железных президентов»:

«Кем только его не обзывали: и бандитом, и параноиком, и даже, не к ночи будет сказано, исламским фундаменталистом. Демократы, требующие остановить чеченское кровопролитие, все время напоминали, что к самому Джохару Дудаеву не питали ни малейшей симпатии. И только Валерия Новодворская, отстаивающая «право народа на восстание», не колеблясь, называла Джохара Дудаева сильным политиком и настоящим лидером чеченского народа…

… У Дудаева были и ныне завораживающие черты. В нем угадывался человек безоглядно смелый, решительный, готовый идти до конца, ни перед чем не останавливаясь.

… Он пригласил «во власть» всех грозненских интеллектуалов, кто не противостоял идее чеченской независимости. Они откликнулись, но ненадолго. Быстро обнаружилось, что ни одну идею, ни одно намерение осуществить невозможно: нет аппарата, нет структуры, нет механизмов проведения в жизнь… К осени 1992 года практически вся грозненская интеллигенция оказалась в оппозиции ему.

Дудаев решил, что дела не шли, прежде всего, из-за коррупции и победить ее — важнейшая задача. Он разогнал верхушки в самом деле погрязших в коррупции МВД и прокуратуры. Потом выяснилось, что чистить надо не только верхушку, а все сверху донизу. Результатом стал полный паралич этих структур, и дотоле работавших отвратительно. Уже к весне 1992-го года население республики фактически оборонялось от уголовного произвола самостоятельно, не прибегая к помощи милиции. Националист ли Джохар Дудаев? Да нет, этого тоже нет. Армейская карьера, привычка гордиться славой советского оружия, горячо любимая русская жена — все это не оставляло места для национализма. Позднее увлечение национальной идеей не более чем поиск смысла, содержания собственного президентства. Он искренне хотел, чтобы Чечня была «родным домом всем живущим в ней народам».

Нет, Дудаев не националист. Он просто искренне не понимал разницы между правом народа и правом личности, между свободой народа и свободой индивида. Верней, он никогда об этом не задумывался…

Желал ли он добра тому самому народу, именем которого клялся и божился? Да, несомненно. Но понимал это добро в нормально-обывательском смысле (жизнь, дом, тепло, хлеб, работа), а в героико-романтическом: свобода, правда, вера…

…Известие о том, что единственный сын его был смертельно ранен, нисколько не поколебало решимости генерала. Он, наверное, не пережил бы, если его сын не сражался вместе с другими ополченцами, не рвался бы на передний край.

Дудаев до недавнего времени испытывал странную, ревнивую, но неизменную привязанность к Ельцину. За три года непрерывной конфронтации с Кремлем, Москвой, «российским империализмом» о Ельцине — ни одного дурного слова. Во всех властных кризисах: съезд ли угрожал очередным импичментом, Ельцин ли разгонял парламент и расстреливал Белый Дом — Дудаев первый спешил с телеграммой сочувствия российскому президенту.

Когда Ельцин весной 1993-го объявил референдум, Дудаев послал ему пространное письмо — по сути весьма толковую аналитическую записку о возможных вариантах поведения после референдума. Полтора года спустя он с обидой говорил, что Ельцин никак не откликнулся.

… Его настойчивое требование встретиться именно с Ельциным, было продиктовано не просто политическими амбициями, но и внутренней верой, что при встрече наедине они сумеют понять друг друга.

Не по своей воле Дудаев стал политическим авантюристом. Он стал им от полной беспомощности перед обрушившейся на него ноши политического руководства — ноши для него настолько непосильной, что он до сих пор даже не понял, что именно он на себя взвалил.

В душе он ждал нынешнего часа. Он ждал его, может быть, всю жизнь, всегда ощущая себя воином. Неагрессивное поведение Москвы в течение трех лет явно тяготило его — он старательно выискивал или выдумывал всевозможные враждебные действия с ее стороны. Сейчас он с восторгом примерял белые одежды смертника, готовясь красиво умереть за Родину, за идею, за свободу своего народа — так, как учили на политзанятиях.

Сохрани нас Бог от героев!..»

Такие откровения журналистов были сплошным и запутанным сном…

— Селедки хочешь? — неожиданно по-домашнему спросила Ната. — На работе декан обязал ее взять… Я знаю, что ты любишь рыбу с пивом. Уже приготовила до твоего прихода.

— Дело стоящее.

Рыба была очень вкусной. Игорь понюхал — эх, здорово пахнет с луком вяленая селедка! Он между прочим пропустил стаканчик пива. Заулыбался от удовольствия.

Вот бы побыстрее в отпуск. Спиннингом исхлестать Дон — мешок рыбы. В Рогожкино попасть в знакомые места, сам ловлю, солю, сушу и всем рыбакам нос утираю, — хвастался Игорь, уминая за обе щеки жирную икряную селедку.

И рыбу уничтожил, и с картошкой, вареным мясом разделались, и чаю напились.

После сытной еды оба отправились на дачу.

Глава З. ЭСКАЛАЦИЯ НАСИЛИЯ ИЛИ МЯСОЧЕЛОВЕКОВЫЖИМАЛКА

Наташа была рада, что склонила Игоря уехать на фазенду — он тут как-то подобрел, но, к сожалению, ненадолго.

Вскоре муж после короткой передышки потянулся к радио. Дикторы вновь без устали принялись за свое дело. О путешествии на краю беды рассказывали в корреспонденции «Заколдованный круг» собкоры журнала «Новое время» Мария Бондаренко и Вадим Дубнов:

«.. В Ростовский окружной госпиталь, крупнейший на Северном Кавказе поступали всё новые раненые.

… Здесь лежали более сотни молодых, недавно здоровых, недавно полных жизни ребят. Теперь на них сплошные бинты. Раненные бедра, голени, плечи. У многих-ампутация.

Девятнадцатилетний спецназовец жить будет, правда, без руки и ноги. Ему еще тяжело говорить, сказывается большая потеря крови, и он мучительно долго вытягивал из себя слова обиды и злости. Вспоминал погибших друзей. В далекой Воркуте мать до сих пор не знает, что ее сын уже калека. «Что, что, что я могу ей написать?» — со слезами повторял он.

Мало надежды на то, что встанет на свои ноги и его сосед из только что созданного батальона миротворческих сил. Ранили его в районе Черноречья. Говорят, работа снайпера. Слушаем этих солдат — совсем мальчишек и уже ветеранов-инвалидов, вспоминаем слова начальника госпиталя: «Все раненые у нас под наблюдением психиатров и психологов».

… Где-то здесь, на территории госпиталя стояли страшные палатки с мертвыми телами, а на подъездных путях — рефрижераторы с «грузом-200».

Весь Ростов знал, что были здесь высокопоставленные начальники.

Решали: что делать с неопознанными трупами. Их якобы более полутора сотен. Решили: тела хранить в вагонах рефрижераторах не меньше года, пока окончательно не определят списки убитых и пропавших без вести. «Без вести пропавших и братских могил не будет», — заверил жителей области новый командующий войсками Северо-Кавказского военного округа генерал-полковник Анатолий Квашнин.

От этого легче не стало. Как от слов министра обороны Павла Грачева о том, что восемнадцатилетние юноши погибали с улыбкой. Им попросту никто не поверил. «Всю жизнь буду возмущаться кощунственностью этих слов», — сказала мать одного из погибших.

… Нельзя сказать, что Дон последние три года не ощущал своего соседа — Чечню. Сколько было разграблено вагонов, угнано скота, по фальшивым авизо переведено миллиардов рублей, десятки опасных преступников скрывались от правосудия в тех краях. Их оттуда не выдавали. А область сотрясали все новые и новые преступления, в том числе акты террора и разборки между чеченскими бандами. Но мало кто из жителей Дона считает, что власть у дудаевцев надо было отбирать такой ценой.

… При всех былях о почти сорокалетних притеснениях вспоминали все-таки главным образом последние три года. Увольнение с работы с последующими окриками «убраться в свою Россию», изгнание из квартир, избиение, абсолютный криминальный беспредел. «Они как с цепи сорвались», — отзывались русские о дудаевских ополченцах. Почти у всех были чеченцы-друзья, и русские видели, что над теми издевались точно так же. «Но когда начался антирусский психоз, даже от некоторых знакомых мы слышали, что лучше бы нам уехать», — говорили супруги-художники, одни из немногих пытавшиеся защитить чеченцев.

Подобные попытки между тем требовали немалого мужества. Измученные тремя дудаевскими годами, а теперь лишенные всего «спасителями» от этих мук, люди больше не хотели ни в чем разбираться. Им ясно одно: их предали все. «И первый предатель — ваш Сергей Ковалев».

Ковалеву не могут простить одной и очень простой вещи: отказ считать чеченцев «менее равными», чем русских.

… В станице Червленой жили в основном чеченцы. Русские старушки с негодованием показывали нам чеченский дом, разрушенный в профилактических целях ракетой. Погибла женщина, мать девятерых детей. Помогали чем могли все вместе — и русские, и чеченцы. Стоявший рядом русский дом подлатал приветливый чеченец. «Я у них на дворе почти рос», — говорил Рамзан. Уже на околице мы услышали, как догоняя нас, что-то кричала русская женщина. «Не верь никому, — не отпускала она нас, — ты сейчас с ним говоришь, а он только и думает, как бы тебе нож в спину всадить. Никому не верь, слышишь? Ему не верь, мне не верь, себе не верь! Мы все здесь так живем».

… Новое назначение Беслана Гантемирова председатель чеченского правительства Саламбек Хаджиев комментировал так: «Гантамиров был избран в свое время мэром вполне демократическим путем, и не назначить его сейчас — значило внести дополнительное раздражение».

… Сами мирные его соплеменники, даже высказав слова уважения, не упускают случая вспомнить, что свои благие намерения Хаджиев ввез в Грозный на российской броне.

… Хаджиев — не только почетный ученый и прагматичный руководитель, не чуждый большего бизнеса. Он еще, как утверждали, и отчаянный чеченец, не без налета городского романтизма. И тогда, может быть, правы те, кто видит в возвращении Хаджиева еще и налет жертвенности.

«… Мы перешли к мирной жизни, — полагал Хаджиев, — теперь нужно дождаться, пока армия уйдет в свои казармы. Даже самая лучшая армия — все-таки армия». Время от времени под окнами кабинета «самая лучшая армия» оглушительно «прочищала» танковые стволы. Это днем. Ночью охотилась на снайперов. Война продолжалась. Чудо не происходило».

— Правду-матку гнут журналисты, — вздохнула Наташа.

— А ты ведь знаешь автора Марию Бондаренко. Это жена главного редактора газеты «Приазовский край» Вячеслава Бондаренко. С ними я тебя познакомил прошлой осенью в кабинете шефа акционерного общества Василия Кучкова.

— Вспоминаю эту встречу. Маша — симпатичная, приветливая женщина, председатель профкома газеты… А Кучков Василий, кажется по батюшке… Петрович, умный, добродушный бородач, руководитель издательской фирмы «Приазовский край», — сказала Наташа.

— Не боится Мария. В самое пекло войны сунула свой нос. Из Чечни не вылазит. Вот это женщина! Любому мужику даст фору! — с восхищением заметил Игорь.

— Я бы струсила… — удивление и страх на мгновение лишили Наташу дара слова.

— Да, это верно. Не всякая женщина пойдет под град пуль…

— Опять Машина передача, — Наташа прервала его слова.

По радио передавали очередной репортаж Марии Бондаренко и Вадима Дубнова «Весна на пепелище»:

«В Грозном отстреливали собак. Собаки мешали воевать: то нарушали своим лаем засадочную ночную тишину, то подрывались на мине, бережно заготовленной не для них.

Но страшнее другое — собаки, объевшиеся мертвой человечиной и оттого сыто лоснящиеся, становятся жутким символом приходящего в Чечню мира.

… Каждую ночь появлялись десятки новых трупов. Их захоронением занимались понемногу все — и жители, и военные, кроме тех, кому это предписано…

… Вся жилищная программа восстановления Грозного сводилась к разбору завалов. Если учесть, что завалы — это фактически весь город, что зачастую они не только огромные братские могилы, но и стратегические боевые объекты, то операция по их разбору грозила превратиться в долгую эпопею. Более того, разбор завалов во многих случаях не что иное, как продолжение разрушения того, что еще осталось. Большинство останков зданий были заминированы. Реанимировались они за недостатком средств и времени просто: пускался гремучий газ, а вслед за ним спичка. Вместе с детонирующей миной появлялись новые «завалы», еще более безнадежные, но уже безопасные. По крайней мере до следующего минирования — война-то продолжалась.

… Раскошеливаться сейчас на «бесприбыльное» жилье, кажется, никто не собирался — ни государство, ни тем более частные инвесторы. Тем более, что для инвестиций есть куда более привлекательные направления…

… Чтобы восстановить движение по всей Чечне хотя бы на «живую нитку» потребуется 200 миллиардов. Для нормальной же работы около триллиона… Без восстановления железной дороги все разговоры о каких-либо «возрождениях» бессмысленны…»

— Десятками лет будут восстанавливать разруху в Чечне! А знаешь почему? — спросил Игорь. — Под этим предлогом легче власти разворовывать бюджет.

— Сталин бы этого не допустил! — воскликнула Наташа. — Да и бандитов за сутки Сталин всех отловил бы… Он СССР поднял из руин за короткий срок. Там грабеж не допускался…

Игорь угрюмо уставился в одну точку. То что он услышал сейчас от корреспондента газеты «Известия» Ярослава Шимова о событиях в чеченском селе Самашки выглядело удручающе:

«.. Нет практически ни одного уцелевшего здания, на стенах — следы от пуль, несколько домов остались без крыши. Судя по всему, именно по ним велся артиллерийский огонь…

… Гораздо больше домов, сохранивших крышу и стены, но выгоревших дотла изнутри. Их вид подтверждал многочисленные свидетельства самашкинцев, которые говорили, что российские военнослужащие заходили в дома и поджигали их.

По словам же военных, именно на центральных улицах села они встретили наиболее ожесточенное сопротивление. Офицер МВД на посту около Самашки сообщил, что потери российских войск составили около полутора десятка человек убитыми. Жители села, кстати, тоже не отрицали, что дудаевцы в Самашках не были, но в тот день, когда федеральные войска вступили в село, они якобы уже покинули Самашки, спецназовцы расправились только с мирными жителями…

… Я видел, например, несколько сожженных тракторов. «Трактор — не танк, — сокрушались его хозяева, — его-то зачем было жечь?!»

Самым страшным местом в Самашках считался близлежащий лес. По утверждениям местных жителей, многие их односельчане спасались от войск именно там. Но прилетели военные вертолеты и выпустили по лесу множество ракет… В лесу до сих пор много неубранных трупов, ходить туда опасно из-за мин и неразорвавшихся ракет…

— ... Все, с кем я говорил в селе, — заявлял корреспондент, — уверены, что эта война, увы, надолго! И самое печальное: многие чеченцы открыто признавались, что после случившегося в их родном селе, они готовы взять в руки оружие, чтобы мстить…»

— Неужели прокуратура объективно не расследует зверства спецназовцев в Самашках? — ужаснулась Наталья.

— Маловероятно, — возмутился Игорь. — А как понимать издевательства басмачей над русскими, пытки, насилие… Понимаешь, как скот в загон загоняли людей к себе на работу, называли это «рабством». В наш-то век! И тут на тебе — поголовное истребление чеченцев войсками!.. Запутанная история, черт ногу может поломать… Вместо судилища нужен честный суд над всеми, кто замарался в крови… Я вот знаю казачьего полковника Петра Севостьяновича Косова. Он 8 лет был советником президента Ингушетии Аушева. Петр побывал тогда в Самашках и рассказывал, что танки федералов поджигали мальчишки. Войска расстреляли сельских жителей. Чеченцы называют 700 убитых, Косов сам лично насчитал 110 трупов и дал интервью зарубежным телеканалам. Косов видел наших солдат — грязных, оборванных, голодных. Он спросил у военных офицеров: — Зачем вы стреляете? Те отвечали: «Узнайте у командиров, нам что прикажут, то мы и делаем.»

Наглое и безумное усмирение Чечни нагоняло на Игоря страх и тоску. «Человек — это сверхэлектронный космический лайнер, но не такой мудрый, как я предполагал, — размышлял Москаленко. — В каждом корабле есть свои недостатки, легко портящиеся приборы, требующие особой осторожности и заботливого внимания. Какую же функцию в человеческом устройстве выполняет ненависть? Чеченское население у новых вождей было возведено в ранг высшей расы, к жителям иных национальностей сквозило явное пренебрежение. При Гитлере в Германии ведь тоже установили порядок, где немцы считались людьми с «голубой кровью», а остальные шелупонь всякая. Джохар обезьянничал, как и Ельцин, даже не об-щеголяли друг друга по наименованию государственных апартаментов и верховной «генсековской» должности: «Белый дом», «президент»… Организаторы выборов и там, и в России откопали из истории то ли Древнего Рима, то ли Древней Греции, что не есть важно, сколько граждан придет голосовать. Дудаев копировал на первых порах отца Е.Б.Н., чтобы с помощью митингов и опошления жития прошлого вскарабкаться на трон и… забыть все обещания, данные народу на «горлапанском» уровне. Начался по прошествии выборов «кромешный» ад, ну и пусть! Любой желающий и находчивый чеченец мог вырыть котлован, где тянулся бензокеросин — или соляркопровод, прострелить трубу, поставить хомут с краном и качать нефть налево и направо… Головорезы распоясались не на шутку: запугивали, угрожали, избивали, поджигали, обстреливали и убивали русских, армян, евреев, отнимали за бесценок, скупали дома целыми кварталами. Пьяные молодчики на фирменных иномарках хватали девушек прямо на улицах, увозили в места гульбищ и после надругательств иных зверски истязали до смерти, иных опозоренных эти паскуды отпускали с миром….»

Где, спрашивал Москаленко, тогда был Ельцин, Ерин, Грачев, «правозащитник» Ковалев и другие им подобные? Почему они отчужденно взирали три года, когда над четырехсоттысячным российским населением издевались мракобесы, насильники и грабители?

Да, не поминайте лихом, что воевали не умением, а числом. При строгом и правдивом расследовании гражданской войны вскрываются вопиющие факты. В пух и прах разбились планы военных стратегов. Например, два-три боевика бывало засядут в многоэтажных домах, но их накрывали огнем, очищали весь густонаселенный квартал с мирными жителями. Коварство и подлость проявляли дудаевцы, устанавливая орудия около больниц, детских домов…

Наказание, вид имо, неотвратимо настигнет всех, когда остынет «кровожадная» бойня и наступит отрезвление политиков. Правосудие будет жестоким и бескомпромиссным — в назидание всем.

Кто же государственные преступники? И те, кто оставил и продал оружие Дудаеву, и те, кто бесчинствовал там…

Надо приговорить Высшим Судом Истории к осуждению военной репрессии в Чечне и предать их анафеме. Надо найти тех, кто иезуитски скрыты, тех современных Торквемад, которые оказываются в тени и спокойно получают ордена и новые звезды на погоны.

Тон разбирательству обязан задать честный, незапачканный кровью правитель, ибо не исключено народное восстание против федеральных российских войск и дудаевских формирований.

Стиснув зубы, Игорь, как побитый, затравленный пес, негодовал от дальнейшей информации. Елена Супонина, корреспондент газеты «Сегодня» находилась от увиденного в Грозном в состоянии глубокого потрясения:

«.. Жительница этого полумертвого города медик Белла Б. говорила: «Я не дудаевка, но российские солдаты настроили против себя многих. В городе сейчас две опасности. До сих пор российские омоновцы средь бела дня могут взять чеченца. Люди пропадают бесследно, особенно страшно, когда стемнеет. Вторая проблема — это мины, в больницу не перестают попадать больные с осколочными ранениями».

В ответ на вопрос о том, получали ли грозненцы зарплату, даже те из жителей Грозного, кто исправно ходил на работу, лишь смеялись над моей наивностью. Каждый крутился как мог. Продавали свой скарб, и то, что удавалось захватить из оставшегося в соседних квартирах. Вовсю процветал бартерный бизнес с солдатами. Кто-то, пробивая и заклеивая нефтетрубы, забирал нефть, как березовый сок, и в некоторых домах стоит сильно смахивающий на самогонный аппарат по «переработке» нефти и бензина, которым и торговали на обочинах дорог.

Жить без газет, радио, света и воды народ привык. Есть грозненцы, которые продолжают ютиться в подвалах. В одном из таких недалеко от церкви сидели еле живые престарелые люди, психическое состояние которых вызывало опасения. Многие обитали в чужих квартирах — пока не приехали (если живы) хозяева, поскольку свои жилища разрушены.

Владимир С-ко (русский) не раз обращался к местным властям с просьбой поспособствовать в ремонте сгоревшей от российского снаряда квартиры, но дальше обещания дело не шло. Он же сказал: «Гуманитарной помощи за все это время получил только четыре банки тушенки — на себя и на жену, и считайте, что мне еще повезло». Хамид С-ов, по непостижимым законам чеченского гостеприимства, сохранившегося даже в подобных условиях, предоставивший ночлег приблудным журналистам, тоже поселился в чужой квартире: в свою не попасть, весь лестничный пролет был разбит. На ночь тщательно задергиваем шторы, так как подвыпившие российские воины любили стрелять по освещенным окнам. На всякий случай проверил, рядом ли охотничий нож: могли ворваться в квартиру — хоть грабежей и стало меньше, но мародерство продолжалось. По ночам в Грозном перестрелки (как и в Аргуне, Шали, Гудермесе), и местные жители научились отличать, когда просто развлекались скучающие солдаты, а когда действительно велся бой с чеченскими боевиками.

Грозный заморозили страхом. Жители боялись солдат, а солдаты боялись темноты и бессмысленной смерти. Разговаривая с парнем из Свердловского ОМОНа по имени Владимир, спрашивала, чувствовал ли он, что сражался за идею, что значит для него пребывание в Чечне. Отвечал: «Не знаю, только приказ, служба; война же эта никому не нужна». Если у дудаевских солдат лозунг «Свобода или смерть», если, умирая, они кричали «Аллах Акбар», то сегодня российский солдат умирал молча, зовя на помощь маму…

Бои продолжались… В горах чеченцы дома. Российская армия пыталась задавить их бомбовыми ударами с воздуха. У чеченцев явный недостаток в средствах противовоздушной обороны. Но мне удалось увидеть, как из пулемета они подожгли вертолет.

Чеченцы рассказывали, что пополняли запасы своего вооружения при помощи российской армии. Чеченские мальчишки за водку скупали патроны у российских солдат, огнестрельное оружие и даже бронетехнику покупали за валюту. Один из чеченских офицеров сказал мне: «Водка чудеса делала. Я, например, один раз за два ящика водки и за то, что неделю не буду обстреливать их позиции, купил у них БМП и много боеприпасов, в других случаях платил деньгами».

Командующий одним из пяти участков фронта, полковник чеченской армии Шамиль Басаев (в свое время командовавший подразделением абхазских сепаратистов и участвовавший в угоне самолета с захватом заложников) гордо утверждал: «У нас есть вера, желание бороться до победы. Мы практически закончили создание баз в горах, каждая высота, каждое ущелье — все мы взяли под контроль. Сегодня мы начинаем новую войну, в новой фазе. Мы создали нетерпимую обстановку для российских войск, днем и ночью на всей территории, оккупированной российским агрессором, мы производим нападения, и пока это идет успешно». Начальник Главного штаба чеченской армии Аслан Масхадов кроме того полагал, «что о партизанской войне говорить рано, так как эта война начиналась, когда инициатива полностью перешла в руки противника. Мы знали настоящие позиции в соответствии с намеченным планом с тем, чтобы вести наступательные действия».

Велись бои и на занятых российскими войсками территориях. По свидетельству чеченских офицеров, каждый из крупных городов поделен на секторы, где действовали боевики из строго определенных отрядов. Есть и так называемые «волки-одиночки». Война как лихой бурьян в ветряном поле катилась и катилась. Все больше появлялись инвалиды с обеих сторон, все больше людей привыкало к запаху крови, все больше матерей никогда не увидят своих сыновей. В селе Шатой я встретила находящуюся в Чечне с января Анну Ивановну Писецкую, надеющуюся найти хоть какую-то нить, могущую привести ее к единственному сыну, отправленному на войну в Чечню и пропавшего еще 1 января. В селе Чири-Юрт Валентина Васильевна Усачева-Мочалина и Надежда Алексеевна Чагадаева тоже разыскивали своих мальчиков из Самарского полка, взятых в плен 31 декабря. Некоторые из самарцев действительно находились в плену. С одним из них, Сергеем Алтуховым, мне удалось пообщаться в одном из сел. Однако сыновей этих женщин в чеченских списках пленных нет, а в самом полку и разговаривать о них не стали. «Они сказали, кто не вернулся-тот погиб, — плачет одна из женщин. — Хоть бы скорее эта война кончилась, может, тогда мне будет легче разыскать своего мальчика».

Однако прошедшие больше недели назад переговоры в селе Новые Атаги показали, что если взаимопонимание между военными достигались в частных вопросах, то касательно прекращения войны в целом договоренности достичь не удалось.

Российская сторона требовала, чтобы чеченцы сдали оружие, а чеченская сторона по-прежнему стояла за полный вывод российских войск из Чечни. Председатель Главного штаба Чечни по ведению переговоров с российской стороной Иса Мадаев сказал: «По поводу обмена пленны-ми мы с самого начала были «за». Мы сторонники гуманистических поступков, благородных жестов. Но остановить эту войну может вывод российских войск из Чечни». Командующий Армии Минобороны в Чечне генерал Геннадий Трошев полагал: «Пусть понемножку, но прогресс есть. Пусть в таких вопросах, как обмен пленными, передача раненых, погибших. Мы вели разговор и о том, чтобы встретиться на уровне министров обороны, то мы оставались на тех же позициях: они не хотели сдавать оружия, а мы пока не решили вопрос о выводе войск из Чечни…»

«Вот бы в «чучело» жизни Грозного запихнуть Ельцина и его команду, — чертыхнулся про себя Москаленко. — Пусть ощутил бы сам наяву пагубность своих деяний. Но видно я совсем сдурел. Он же животину свою не жалел, чтобы остановить распад России…»

Москаленко судорожно вздохнул. Репутация у власти — неважнецкая… Она явно подмочена неграмотно проводимой ею войной. Надо было наводить порядок здесь значительно раньше ине таким способом…

— Наташа! А представляешь, если бы каждый день записывать передачи о Чечне, собирать газеты какому-нибудь литератору? — заговорил Игорь. — Получился бы добротный архив. Пройдет война, уже не найдешь этих газет, журналов, да и в архивах сохранится не все. И показать бы Чечню устами журналистов.

— Оригинальная идея! — поддержала жена.

— Я стану записывать эту войну, хранить газеты. Может, кому-то они пригодятся, — решил Игорь. — Мы с тобой об этом уже давно решили, с первого дня войны… Кто бы ни копался в архивах, все равно таких материалов о войне не найдет…

Прищурившись, как пьяница, который чего доброго и по радиоточке врежет, Игорь смерил огорченным взгля-дом черную коробку. В это время Наталья Городецкая, журналист газеты «Сегодня» передавала новости с использованием материалов Интерфакса и ИТАР-ТАСС: «Базовый принцип урегулирования — чеченский народ не несет ответственность за экстремизм группы политических авантюристов», — встревожился российский премьер. Причем по мнению господина Черномырдина, было бы логично, чтобы в них участвовал временный представитель органов Чеченской республики в лице Комитета национального согласия, первейшей задачей которого является поиск путей достижения примирения». По оценке российского премьера, в Чечне складывались определенные предпосылки для того, чтобы «переговорный процесс возобновился на новой основе, например, «в виде своего рода «круглого стола», за который сели бы представители Территориального управления федеральных органов власти в Чеченской республике, миссии ОБСЕ, КНС, дудаевского окружения, контролирующего полевых командиров».

В поддержку инициативы Виктора Черномырдина выступил президент Ингушетии Руслан Аушев, расценивающий ее как «реальный шанс» завершить конфликт мирным путем. Он предложил оказать любое содействие в организации «круглого стола» при посредничестве ОБСЕ.

В Пекине Павел Грачев заявил о готовности встретиться с Чеченским военным руководством для решения вопросов о прекращении боевых действий, но только при выполнении незаконными вооруженными формированиями требований федерального руководства: полное прекращение огня, капитуляция и сдача оружия.

Заместитель председателя Совета Федерации России Рамзан Абдулатипов пошел дальше премьера и признал, что в Чечне «сегодня уже можно проводить выборы в Государственную Думу РФ». Вице-спикер замысливал ввести в республике институт представителей Совета Федерации для оказания практической помощи в политическом урегулировании ситуации, для подготовки и проведения выборов. В его заявлении, распространенном в печати, говорилось, что продолжение войны работает на Дудаева, а политическое урегулирование было бы способно снизить поддержку дудаевского курса на войну. При этом надо учесть, решительно повторял господин Абдулатипов, что «России все равно придется найти политическое решение в Чечне. Чем дальше затягивалась война, тем больше усилий надо применять для налаживания в мирной жизни в Чечне». «Те люди с обеих сторон, которые не дали возможность развернуть переговоры в Чечне и тем самым внести элементы политического урегулирования кризиса, снизить уровень военного противостояния, а значит, и количество жертв в этой трагедии, должны понести ответственность. Без этого нам не выйти десятилетиями из кризиса недоверия и вражды в Чечне. Без этого общество будет скатываться к насилию. И не только в Чечне», — подчеркивалось в заявлении заместителя председателя Совета Федерации»…

Игорь обхватил голову ладонями и почувствовал себя совершенно опустошенным. Поганый день, подумалось ему. Непереносимый, бесконечный. Голова трещит, словно из нее выкачали серое вещество. Прямо до муки. Оазис покоя — это Наташа. Она сможет всегда отвлечь от всех земных страстей. Он захотел улечься на коленях у жены и забыться милосердным глубоким сном…

— Выключи говорилку, Натуся… Кто сосчитает отстрелянных, как животных, детей, стариков, женщин, мужчин? Ельцин? Грачев? Мы единственная страна в мире, пославшая на войну восемнадцатилетних мальчиков, — Игорь вздрогнул, как ужаленный. — гордиться тем, кто там воевал, нечем… Пусть прячут со срама документы в сарае, чтобы их съели крысы. «Диверсии не закончатся, пока не договорятся о мире воюющие стороны между собой» — так твердят чеченцы. Проснулись бы великие полководцы Суворов, Кутузов, Жуков и перевернулись еще раз в гробах от содеянного властолюбцами над своими же гражданами… они вели в бой солдат, защищая Родину… И не могли себе представить подобного иудства…

И все же успокоиться Игорь никак не мог. Возьмет в руки газету, заглянет в нее, и снова начинается в мыслях брожение. Как все понять? Сына он потерял в Кабуле, а его друзья в Грозном. Никак не перебесятся кремлевские «киллеры»…

Подпольная радиостанция с гор Северного Кавказа без утрирования передавала информационный обзор из «горячих точек» Чечни о творящемся святотатстве. Дурной сон? Нет, объективная журналистская дотошность. Надо же, столько наваяли «акулы пера» всякой всячины!

Наташа включила телевизор (как раз там шли последние известия «Останкино»), протянула руку к самой нижней полке книжного шкафа и, отыскав том «Поэты России», растянулась на диване. Директор ростовского издательства «Книга» Аркадий Мартенович Ленау выпускал прекрасные миниатюрные издания. Поэзия согревала Нагашину душу.

Диктор пожелала телезрителям доброго дня и зачитала обращение правительства Российской Федерации Виктора Черномырдина к народу Чеченской республики 21 марта 1995 года:

«Дорогие соотечественники, сыновья и дочери чеченского народа!

Я обращаюсь к вам, ибо хочу, чтобы меня поняли в тю тяжелое и горькое время. Трудно отыскать слова, чтобы высказать ту боль, которую породила наша общая трагедия. Эта трагедия народа Чечни, обманутого ложными посулами лидеров, приведших его на грань гибели. Это трагедия и для России.

Хочу выразить глубокую скорбь и соболезнование родным и близким всех погибших в огне конфликта на земле Чечни.

Сегодня же нет ничего важнее, чем достижение мира и спокойствия, чем восстановление нормальной жизни. Каждый новый выстрел лишь умножил кровь, делая беспощадную логику войны все более неумолимой.

Зачем нужны новые жертвы? Новые бессмысленные разрушения и потери. Осознавая свою ответственность перед народом, как глава Правительства Российской Федерации подтверждаю искреннее стремление федеральной власти к миру и согласию. Подтверждаю волю и решимость Правительства вступить в переговоры с командованием вооруженных формирований, противостоящих федеральным войскам в Чеченской Республике, с целью достижения договоренности о прекращении боевых действий с обеих сторон, предварительных условий. Подтверждаю принятые решения о восстановлении разрушенного и оказания экономической помощи.

Сейчас в самом разгаре весна. Исстрадавшаяся земля ждет человеческих рук. Измученным скитаниями людям нужны кров и тепло, крыша над головой, достойные человека условия жизни. Нужно восстанавливать города и села, мечети, дороги, мосты. Нужно, чтобы заработали школы и больницы, заводы и фабрики. Все это необходимо, ибо того требует правда продолжающейся жизни, правда гордого горского народа, правда будущего, которую он сегодня определяет для себя сам.

И как раз те, кто не хочет этого, кому безразличны благополучие и добро для своего народа, призывают вновь и вновь творить насилие, продолжают сеять страх, запугивая людей угрозами мести со стороны России призраками былой депортации.

Я обращаюсь к старикам и духовенству, мужчинам и женщинам Чеченской республики: нет ничего дальше от истины, чем эта неправдивая ложь. Мир на Чеченской земле зависит прежде всего от вас и все уже доказали, что так оно и есть, когда опираясь на свою силу и высокий моральный авторитет, предотвратили кровопролития во многих городах и селениях Чечни.

Ни преследований, ни тем более репрессий не будет. Тем, кто был обманут и состоял в вооруженном ополчении, федеральные власти гарантируют амнистию. Силе оружия должна быть противопоставлена сила добра, мощь создания и совесть разума!

Надо дать людям время, чтобы зарубцевались раны, утихла боль, отступило горе, чтобы мудрость взяла верх над обидами и ненавистью!

Найти брошенный кров, приложить сердце и руки к любимому делу, вернуться к заботам о семье, детях и стариках, возродить отчий дом — вот что нужно сегодня людям.

Власти республики не на словах, а на деле должна принадлежать достойным представителям народа. Я подтверждаю, что Правительство Российской федерации окажет всю необходимую помощь чеченскому народу в подготовке и проведении свободных выборов в органы местного самоуправления, а затем и выборы в парламент Чеченской Республики.

Но для этого нужно прозреть, пощадить друг друга и понять, что все мы — дети одного Отечества. А это значит — друзья и братья, а не враги и кровники.

Убедительно прошу вас, дорогие соотечественники, ради детей, ради будущего Чеченской Республики, ради всех народов России, отбросив вражду и жестокость, переступив через рознь и недоверие друг к другу, поддержать усилия по восстановлению мира и согласия на всей территории республики, на всем Северном Кавказе».

— Некуда, братцы, деться от политтовара первой свежести, — грохнул кулаком по столу Москаленко. — Впрочем, премьер Черномырдин выгодно отличается от других: не запачкан, не давал команды «стрелять», да и он спокойный, уравновешенный, тверд, четких правил и устоев. Такой России нужен… Может он оттолкнет от себя прилипал — отреченцев, хуливших историю СССР, и будет миротворцем? Конечно, Примакова сюда бы направить, он бы все уладил…

Но обращение Черномырдина не успокоило чечченс-кий народ. Трудно объяснить и разворот дальнейших событий. Вот что пишет журналист Александр Хинштейн в книге «Ельцин. Кремль. История болезни»:«.. В мае 1995 года федеральные войска зажали в горах крупную группировку противника. В тот момент, когда требовалось нанести последний, решающий авиаудар, из Кремля поступил приказ: отставить. Тогдашний главком внутренних войск генерал Куликов сохранил эту предательскую телеграмму до сих пор. Она очень короткая: «Грачеву. Куликову. С 00 часов 1 июня прекратить применение авиации. Причину не объяснять. Ельцин.» Но причина была понятна и без того. Накануне слухачи МВД запеленговали Масхадова, который требовал от своих полевых командиров любой ценой продержаться до полуночи, а потом он «устроит концерт» федералам. «Переговоры на этот счет я веду», — кричал в трубку Масхадов.

Кто из окружения Ельцина вел переговоры с боевиками — так и осталось тайной. С чеченской стороны ими занимался дудаевский помощник Хамаи Курбанов.

В высшем политическом руководстве России рядом с Ельциным находились предатели. Это не паранойя, не бред, это правда. Во многом именно стараниями этих людей война искусственно затягивалась.

Начальник ГРУ Федор Ладошин рассказывал мне, что военная разведка регулярно получала перехваты, когда полевые командиры звонили напрямую в Москву: в Белый Дом, на Старую площадь. О чем это говорит? Вместо маленькой победоносной войны Ельцин получил череду не-прекращающегося позора. Страна с ужасом обнаружила, что хваленая российская армия не может победить горстку полудиких туземцев…»

Вот так был окончательно забыт главный постулат на земле: «Одна человеческая жизнь бесценна и неповторима.»

Где начинаются любовь и ненависть к человеку, где они кончаются? Разве скажешь? Но душевная тревога о других — начало всех начал.

Есть древнее сказание. В нем хорошие слова, а в них хороший и мудрый смысл; человек трижды прозревает на своем веку, впервые — от солнечного луча, упавшего на его колыбель; второй раз — от большого горя; третье прозрение приходит с благими намерениями помочь в беде другому человеку.

Игорь Москаленко вторым и третьим прозрением жил всегда; и когда потерял сына в Афганистане, и ежедневно на службе в милиции спасая людей в поиске бандитов в Ростове…

Но его, видевшего и перевидавшего разное, напрочь сразила чеченская мясочеловековыжималка. Эскалация насилия, разорение городов и сел, уничтожение целого народа — это несмываемое пятно на шинели Верховного Главнокомандующего, это хуже, чем сталинская депортация, гам хоть высылали людей, но давали им жилье, работу, хлебом кормили, детей учили в школе. А здесь Ельцин и Дудаев без объявления войны убивали тысячи военных и мирных людей. Всех под корень срезали не разбираясь, виновных и невиновных. Дать бы подзатыльников тем, кто верховодит по смыслу: авось, да кабы…

Глава 4. КРОВАВЫЕ ДИВЕРСИИ В БУДЕННОВСКЕ, КИЗЛЯРЕ И ПЕРВОМАЙСКОМ

Прячась от чеченского раздрая Игорь плюхался в ласки Наташи. Забывался. Каждый день жена варила для него что-нибудь повкуснее, сытное, есть приглашала, включала видеомагнитофон, где на пленке была снята их свадьба, путешествие в Париж. Она подкладывала в тарелку сырники со сметаной, упрашивала их слопать. Но Игорь ел неохотно, мало разговаривал, хоть и улыбался. Но улыбка была невеселая, какая-то усталая. То ли он погряз в сумятице милицейских будней, то ли горевал от того, что привезли его убитых коллег-омоновцев из Грозного… Он чертыхался, злился, потом вдруг резко преображался, становился тише, задумчивее, чаще присаживался к окну, глядел в сторону Северного кладбища, где лежали товарищи. Глядел, то туда, то сюда, и горечь перемешивалась с ненавистью и к «неумным» властям, к чеченским боевикам — порою хотелось матом выругаться, порой — вскочить, и, была не была, ринуться в Чечню… бить сепаратистов или как они себя называют, национальных героев свободы и независимости Чечни.

Но вспомнит, что нельзя, что на нем лежал груз ответственности о незаконченных «махровых» делах «подпольных» миллионеров, которые решили поживиться за счет государства, о бандгруппах, скрывавшихся от возмездия на Дону, — и злился на себя, называл себя трусом…

В Чечне гибли и гибли солдаты, генералы. 6 октября 1995 года в Грозном был совершен террористический акт против командующего Объединенной группировкой федеральных войск в Чеченской республике генерал-лейтенанта Анатолия Романова. Взрыв прогремел в тот момент, когда колонна командующего — два бронетранспортера охраны и две легковые машины — проезжали тоннель в районе площади Минутка. По оценкам специалистов, были взорваны два заряда с тротиловым эквивалентом до 5 кг. Командующий был тяжело ранен в голову, живот, грудь и спину. Помощник командующего полковник А.Заславский и шофер погибли. Ранено 12 сопровождающих генерала военнослужащих и 12 пассажиров проезжавшего мимо автобуса… 14 октября 1995 года Российская авиация нанесла удары по селениям Дарго и Белгаюрт на юге Чечни. 11 ноября 1995 года в интервью Павел Грачев заявил: «Ставка на силу в Чечне должна быть сохранена». А уже в ночь с 14 на 15 декабря накануне выборов в Чечне группа боевиков под командованием Салмана Радуева и Султана Гелисханова захватила большую часть города Гудермес. Боевиками были захвачены заложники. После захвата города между террористами и федеральными частями завязались ожесточенные бои. 25 декабря федеральные войска освободили город от сепаратистов. Погибло около 267 жителей города и 31 военнослужащий… 14 декабря в знак протеста против выборов Д.Завгаева в Урус-мартане был захвачен ряд административных зданий, в том числе городская больница. 15 декабря Главой Чеченской Республики «избран» Доку Завгаев. А.Масхадов, Ш.Басаев накануне заявляли о том, что выступают против выборов и попытаются их сорвать. В голосовании приняло участие более пятидесяти процентов избирателей, из них около девяноста процентов отдали свои голоса за Д.Завгаева, который заявил, что введет в правительство Чеченской Республики старейшин ведущих чеченских тейпов…

Так шли дни. И вдруг снова соскользнула с лезвия чеченская гроза. Эхом грозненской заварухи назвал диктор новую кровавую диверсию в Буденновске Ставропольского края. «Явилось на землю невиданное озверение, — писала в «Советской России» журналист Жанна Касьяненко. — Террористы на двух «уазах» с полуприцепами двигались к Буденновску со стороны Дагестана. Они беспрепятственно прошли два района Ставрополья — Нефтекумский и Левокумский. Всюду по пути их следования стояли посты. Когда их останавливали, они показывали путевые документы, говорили, что везут «Груз-200», то есть цинковые гробы. Почему так легковерны оказались милиционеры и патрули федеральных войск. Не потому ли, что «Груз-200» стал обычным, рутинным грузом на этой трассе, по которой прежде везли помидоры и арбузы?..

…Вооруженные автоматами, пулеметами и гранатами боевики развязали городской бой. Прямо в городской больнице, куда они согнали заложников, было расстреляно семь мирных жителей — раненных ими же людей, которых привезли в больницу для оказания помощи. Кто послал этих боевиков в кровавый поход? Имя этого человека никогда не станет нам известно в том смысле, что на него будет возложена ответственность за страшное преступление…

…Не надо обладать даром провидца, чтобы предсказать: подобное нападение не последнее. С взятием Шатоя война вовсе не окончена, она просто вступила в новую стадию — стадию партизанской войны против России, выиграть ее будет гораздо сложнее, чем открытый бой. Более недосягаем, чем прежде, стал сам Дудаев. Понятно, что взять его живым, передать суду российские власти изначально не стремились. Хотя это можно было сделать, по мнению профессиональных военных, с гораздо мень-тими потерями и разрушениями. Это позволило бы обез-главить сопротивление, сломать его в зародыше. Но, видимо, слишком много знал Джохар Дудаев, чтобы рассчитывать на цивилизованное наказание по закону. В лучшем для него случае ему дадут уйти за кордон, в худшем — убьют. Но говорить ему не позволят…» Корреспондент Георгий Яковлев сообщал с места событий: «В полдень, в среду 14 июня 1995 года на площади перед зданием районной администрации Буденновска появились три «КАМАЗа» в сопровождении двух милицейских «Уазиков». Выскочив из машины, сто чеченских террористов открыли огонь из стрелкового оружия, пошли в ход огнеметы. Одновременно был предпринят штурм здания администрации, на котором чеченцы водрузили флаг Республики Ичкерия. Большая группа боевиков штурмовала отдел милиции, здание «Скорой помощи». Был захвачен районный узел связи. В 15.00 телефонная связь с Буденновском на несколько часов была прервана. В результате обстрела из огнеметов начался сильный пожар в секторе частных домовладений.

Бой с боевиками приняли Буденновская милиция и солдаты части внутренних войск, расположенной в самом городе. Срочно вертолетами из Ставрополя были направлены части особого назначения. Бой шел около трех часов. Как сообщили корреспонденту «Российской газеты» в Ставропольском управлении внутренних дел, террористы сделали заявление: «Если федеральные войска не будут выведены из Чечни, мы расстреляем всех заложников». Боевики ставили перед собой цель взорвать расположенный в Буденновске завод полимерных материалов и вызвать в регионе экологическую катастрофу.

… В результате боя террористы были вытеснены из города и, рассредоточившись по группам, под прикрытием заложников начали отступать в сторону Нефтекумска…

Другая группа террористов численностью в 50 человек продолжала удерживать в заложниках медицинский персонал городской больницы и находящейся в ней на излечении больных. Число заложников — свыше тысячи человек. Представители чрезвычайного штаба 15 июня в 7 часов утра начали очередной раунд переговоров с бандитами.

В Буденновск прибыли представители чеченской диаспоры региона и непосредственно из Чечни с целью уговорить боевиков вступить в переговоры и освободить заложников.

Для непосредственного руководства операцией по обезвреживанию бандформирований в город Буденновск прибыли заместитель Председателя Правительства России Николай Егоров, министр внутренних дел Виктор Ерин, директор ФСБ Сергей Степашин и командующий Северо-Кавказским военным округом Анатолий Квашнин.

Правительство России выступило с заявлением в связи с нападением дудаевских боевиков на город Буденновск. В нем говорилось: «Организаторы и исполнители этой чудовищной провокации делали расчет на дестабилизацию положения на Северном Кавказе, на разжигание межнациональной розни. Это не пройдет. Никакого переноса «партизанской войны» в Россию не получится». И также подчеркивалось, что «тяжкое преступление террористов в Буденновске — это агония обреченных. Античеловеческий и антинародный режим Дудаева и его окружения полностью разоблачил себя. К военному поражению добавилось его окончательное моральное падение. Уверены, что чеченскому народу не по пути с кучкой убийц. Сорвать процессы восстановления нормальной жизни в Чечне не удастся».

— Это как кошмарный сон! Людей в больнице держать в заложниках! — возмутилась Наташа.

— Чеченцы на насильственный акт пошли от безысходности, — развел руками Игорь. — У них ведь тоже гибнут дети, старики, женщины.

— Дудаевцы мстят?

— Конечно. Любой человек взвоет от свирепой ненависти при гибели своего ребенка… Не даром же Дудаев 19 февраля 1995 года заявил о «переносе войны в российские города».

Далее диктор стал излагать хронику трагедии в Буденновске: «Когда просматриваешь телетайпные ленты ИТАР-ТАСС за субботу, воскресенье, ночные и дневные сообщения телеграфного агентства за 19 июня, сердце сжималось от боли: начиная со среды 14 июня, дудаевские боевики все еще удерживали сотни заложников, росло число жертв этой террористической акции. Поскольку на переговоры, уступки Басаев и его подельники в течение трех дней не шли, федеральные силы в субботу на рассвете предприняли штурм больницы. Специальными подразделениями удалось в результате этих действий предотвратить взрыв здания, которым угрожал главарь террористов, вывели 86 заложников.

Позже, когда наступило примирение, боевики освободили еще несколько десятков женщин и детей. В общей сложности к 12.30 в субботу захваченную больницу покинуло около 150 заложников.

В 14.30 федеральные силы вновь возобновили штурм здания больницы. Однако через час перестрелка была прекращена и начались новые переговоры.

Решение о штурме главного здания больницы в Буденновске «предварительно было принято с министром внутренних дел Виктором Ериным еще до моего отъезда в Галифакс», — сообщил журналистам в этом канадском городе Президент России Борис Ельцин. «Мы договорились подождать день-полтора и «подготовиться, чтобы не натворить что-нибудь во вред», — отметил Президент.

По словам представителя МВД, специальные подразделения и министерства и группа «Альфа» в первые минуты смогла уничтожить значительную огневую мощь террористов — около двадцати снайперов. Задача была чрезвычайно сложной, поскольку боевики прикрывались женщинами как живым щитом.

С требованием не допустить третьего штурма и найти выход из трагической ситуации только с помощью переговоров выступили на стихийных сходах в Буденновске и близлежащих селах родственники заложников.

С этого момента, пожалуй, и начался двухсторонний переговорный процесс, в который активно включился непосредственно премьер-министр Правительства России Виктор Черномырдин. Он велся двое суток и продолжился 19 июня.

Благодаря инициативным и решительным действиям главы российского правительства Виктор Черномырдина, лично проведшего минувшей ночью два телефонных разговора с лидером боевиков Шамилем Басаевым, достигнута предварительная договоренность об освобождении подавляющего большинства заложников, удерживаемых с 14 июня в горбольнице Буденновска, за исключением, по настоянию Басаева, «небольшой группы обеспечения гарантий безопасности».

Сразу после разговора Черномырдина с Басаевым на территорию больничного городка отправилась делегация чрезвычайного штаба по освобождению тысячи заложников для обсуждения условий их освобождения на месте.

«Я расстреливал, это правда» — такое признание сделал Шамиль Басаев, главарь группы террористов, захвативший в горбольнице в Буденновске большую группу мирных жителей в качестве заложников. В пресс-конференции, состоявшейся в здании горбольницы, он сказал обступившим его журналистам: «Эту больницу мы назвали фильтрационным пунктом, расстреляли шесть летчиков, работников военных и работников милиции. После этого… по моему приказу были расстреляны еще пять человек, тоже все не из числа заложников, а из числа засланных к нам уже после того под видом пьяных или шатающихся».

Процесс переговоров об освобождении сотен заложников, захваченных боевиками под предводительством Шамиля Басаева, продолжался, — сообщил председатель оперативного штаба, заместитель министра по делам национальностей Андрей Черненко. В соответствии с достигнутой договоренностью Басаев передал письменный текст условий, на которых может быть осуществлено освобождение заложников. Среди них уже не содержалось ранее выдвигавшееся боевиками в качестве одного из условий проведение общероссийского референдума о статусе Чечни. Среди требований значилось лишь прекращение боевых действий в Чечне и переход к мирному урегулированию.

Сразу же после получения этот документ был передан главе Правительства России Виктору Черномырдину.

Виктор Черномырдин продолжил интенсивные переговоры по вопросу освобождения заложников в Буденновске и 19 июня в 9.50 вновь связался по телефону с командиром боевиков Шамилем Басаевым. Тот подтвердил готовность начать движение из Буденновска.

Премьер-министр сформулировал следующие требования: с группой Басаева могут выехать только добровольцы, ни один человек не может ехать по принуждению. Председатель правительства вновь подтвердил, что главным требованием остается немедленное освобождение удерживаемых пятые сутки заложников.

В здании миссии ОБСЕ в Грозном около 10 часов утра начались переговоры об организации мирного урегулирования в Чечне.

Российскую правительственную делегацию возглавлял первый заместитель министра по делам национальностей Вячеслав Михайлов, в переговорах участвовали вице-премьер, руководитель территориального управления федеральных органов исполнительной власти в Чечне Николай Семенов, заместитель министра внутренних дел генерал-полковник Анатолий Куликов и представляющий общественность президент Российского Союза промышленников и предпринимателей Аркадий Вольский.

Дудаевскую сторону на переговорах возглавлял Усман Имаев.

Вместе с тем премьер-министр заявил, что в ходе этих переговоров «мы не пойдем на то, что противоречит Конституции». Российская сторона не намерена, по его словам, менять условия, предъявленные ранее дудаевцам. «Проще не будет», — подчеркнул он.

Российский премьер заверил также, что предпринимались все усилия для не повторения трагедии, подобной той, которая развернулась в Буденновске. Он сообщил, что у правительства есть данные о других акциях такого рода, которые готовят чеченские боевики. Виктор Черномырдин назвал подобные действия агонией.

Для помощи пострадавшим в результате беспрецедентного терракта будут приняты все меры. Глава Правительства РФ подчеркнул, что он находится в постоянном контакте с президентом Борисом Ельциным по поводу ситуации в Буденновске.

Автобусы с боевиками Басаева и добровольцами, выступающего в качестве «живого щита», а также рефрижератор в 14.20 начали движение от Буденновской больницы, колонну сопровождали машины ГАИ.

За рулем «Икарусов» (вместимость автобуса — 45 человек) водители-добровольцы. Колонна шла в направлении города Минеральные Воды.

В колонне, двинувшейся в направлении Чечни, не менее 73 боевиков и более 130 добровольцев, в том числе 16 журналистов и 9 депутатов Федерального собрания России…

Больше часа выходили из здания горбольницы в Буденновске люди, которых чеченские террористы держали в течение пяти суток в качестве заложников. К 17 часам 19 июня свободу обрели 765 человек. В здании работали саперы, уничтожая оставшиеся от террористов боеприпасы — гранаты-«растяжки».

После того как террористическая банда Шамиля Басаева ретировалась из Буденновска, были обнаружены еще 24 трупа убитых ею ни в чем не повинных людей, и общее число тех, кого бандитская пуля лишила жизни, достигло уже 121…

… Россия вновь расплачивалась за бездарную политику Кремля. Митинг на кладбище, речи повиновения.

По христианскому обычаю в каждую из могил — по горсти земли от тех, кто остался в живых. Венки, прощальная медь оркестров, над могилами милиционеров — залповый воинский салют…»

… Заслуженный артист России, чеченец Абдулла Хамзаев гневно восклицал в газете «Правда»: «Уже сегодня выискивается очень много охотников взвалить за трагедию в Буденновске на весь чеченский народ. Уничтожить его намного легче, чем ликвидировать условия, породившие тот ад, в котором народы России живут последние годы…»

«Поле бесславия, жертвы напрасные и ничем не обоснованные, — огорченно подумал Москаленко. — Небось и стрелять пацаны не могли, а канули в земную глубь… А вообще, будь моя воля, я б судил всех, кто послал их погибать. В суд должны подать заявления родители погибших и искалеченных, пропавших без вести юнцов… Пусть отвечают те, кто по солдафонски командовал ротами…» Чтобы другим не повадно было воевать в своей стране… Приговор вынесет когда-нибудь и история… Все же погибло в Буденновске сто сорок семь человек…»

— А куда же девать главного Верховного командира — Ельцина? — спросил у Москаленко внутренний голос, откуда-то свыше, от Бога.

— Живы будем — всех осудим! — кому-то в ответ сказал Москаленко.

«Абсолютно новое звучание получила на форуме семи ведущих стран мира в Галифаксе — канадском порту в Северной Атлантике — проблема Чечни. После начала событий в Буденновске, — передал из-за океана корреспондент «Российской газеты» Александр Красулин, — произошла существенная переоценка ценностей.

Ельцин и здесь выкрутился и вякнул о терракте, что подтолкнуло «семерку» к мнению о необходимости объединения усилий в борьбе с организованной преступностью.

Касаясь трагедии в Буденновске, президент США Билл Клинтон заявил, что она произвела на россиян такое же впечатление, как и на американцев взрыв в Окла-хомасити. «Мы осуждает терроризм в любом его проявлении, но считаем, что российский и чеченский народы могут примеряться: это остается нашей политикой». Между тем в ходе встречи Борис Ельцин дал разъяснения в том смысле, что в Чечне нет войны между русскими и чеченцами, а проводилась операция по уничтожению рассадника преступности».

Но лучше бы те, кто принимал политические решения, а кто-то командовал: «Пли!», побывали бы в те дни среди россиян у здания городской администрации в Буденновске, где шли бурные многолюдные митинги. Все, что накипело, исторглось из сердец словами и ложилось на бумагу, озаглавленную: «Обращение и требования! К президенту Российской Федерации Ельцину, председателю правительства Черномырдину, Государственной Думе и Совету Федерации от жителей Буденновска и Буденновского района:

«Трагические события, происшедшие в городе Буденновске 14–20 июня, стали возможным из-за бездарной политики президента и правительства силовых структур. Несмотря на их полную осведомленность о том, что готовится террористическая акция, ими не было предпринято никаких соответствующих мер. Происшедшее в Буденновске — это глумление не только над жителями города, но и над всеми россиянами. Чтобы впредь не допустить подобного, мы требуем немедленной отставки Президента, Федерального собрания, правительства, неспособных защитить свой народ. Провести досрочные выборы всех ветвей исполнительной и законодательной власти РФ, края, района. Провести в кратчайшие сроки расследование происшедшего, установить виновных…»

«Требования подписывали здесь же, на митинге, — писала публицист Светлана Алексеева, — каждый день люди снова шли в городскую администрацию с единственным желанием подписать принятое требование.

Все понимали, что никакими деньгами не возместить погибшие жизни, не возвратить в осиротевшие семьи отцов, матерей, детей. Московские посулы, как обычно, щедры и многообещающие, и как всегда, рассчитывать приходится на самих себя и свои силы. Денег, которые наскребли в краевом центре, едва хватило, чтобы похоронить погибших…»

Иванова Александра Трофимовна:

«Когда начали бить по больнице орудия, мы прощались с жизнью. Мы знали, что в подвале больницы лежали баллоны с кислородом. И этого наши русские тоже не могли не знать. А еще как чечены издевались, знаете? Говорят: постройтесь с детишками, сейчас вас будем выпускать. Построились. Тогда они перед нами стали разложившиеся трупы русских солдат таскать и смеяться. Так часа два и держали…

…Все было подготовлено. Многие видели, как чечены, продававшие на базаре огурцы, открывали ящики и присоединялись к бандитам?..»

Андриасова Людмила Михайловна:

«Несколько часов город был во власти бандитов. Но когда прибыли войска, многие солдатики были без оружия. Ходили по дворам и спрашивали: «Может у кого-то есть ствол?»

Борис Домненко, физик:

«В тот день у меня начинался отпуск. После обеда я решился съездить на завод за получкой. Пошел на рабочий автобус. Он, как всегда, был полон людей. У всех было хорошеє настроение. Шутки, смех. В общем, все как всегда. И вдруг на полпути автобус остановился. И тут же посыпались удары в стекла. А в салоне, как из-под земли, вырос бородатый боевик… После минутного шока автобус наполнился женским криком: «Не убивайте, не убивайте!»

На лице чеченца зазмеилась улыбка. «Нэкто в вас стрелять не будет. Это не наша задача», — сказал.

…Всех нас высадили из автобуса и, как баранов, погнали в сторону администрации города. Вокруг была какая-то вязкая противная тишина, которую то и дело вспарывали автоматные очереди. Город словно оцепенел.

На пятачке перед зданием администрации уже стояло несколько десятков человек. Солнце жгло немилосердно. Над домом детского творчества поднимались клубы дыма, внутри, как флаги, колыхались багровые языки пламени. Где-то издалека послышались гул самолета — военного, гражданского? Лица в толпе растерянные. Никто ничего не может понять. Судя по всему, люди все еще не верили, что это настоящие боевики.

— Ложись! Все ложись! — вдруг зарычали конвоиры.

Падаю на раскаленный асфальт. Рядом со мной — молодой парень. Под ним тут же образовалась лужа крови.

… И в это время из-за здания администрации показались два вертолета. И вновь появилась надежда! Наши! Значит, скоро свобода. Но машины сделав несколько кругов над площадью, удалились.

Нас всех тут же подняли и повели к зданию администрации. На ней развивался чеченский флаг. Вскоре к месту, куда нас привели, подъехал бензовоз. Нас рассадили вокруг него. Замысел бандитов был ясен…

…Потом нас снова построили в колонну и повели в сторону больницы. По пути бандиты выбивали окна домов и бросали в них горящие предметы. Развлекались. И тем напоминали фашистов. Только более злых и жестоких.

У одного из домов молодой парень неожиданно прыгнул через забор и тут же скрылся в глубине огорода. Затрещала автоматная очередь. Но было поздно…

Парень думаю, скрылся. Зато другого, который тоже решил убежать таким же образом, пуля настигла, когда он только подбежал к забору. С белым как снег лицом, он остался лежать на улице…

У больницы нас разделили на три группы. Но перед этим вывели из строя пять человек. Четыре из них, как я понял, были летчики. Пятый тоже был офицер. Не знаю только кто — то ли милиционер, то ли пожарник. Несколько бандитов повели их к обрыву, что недалеко от больницы. Там и оборвалась их жизнь. Говорят, перед тем, как расстрелять, их порядком помучили…

Нашу группу разместили на третьем этаже в хирургическом отделении. Народу там оказалось — сесть негде… Началось томительное ожидание. Все молчали. Каждый, наверно, думал о своем. Здесь же, на операционном столе, лежал еще один офицер, тоже летчик, раненный, видимо на улице. Рана была тяжелая. Пуля прошла над самым сердцем. Но уже через минут пятнадцать его вынесли из палаты. Как сложилась его судьба — не знаю. Скорее всего тоже расстреляли. А на его место положили брата главаря захватчиков, сделали ему операцию. Но он все равно умер. Так с быстро разлагающимся трупом мы просидели три дня».

Специальный выпуск еженедельника «Новое время» и газеты «Приазовский край» вышел подзаголовком «Правда о трагедии Буденновска».

Диктор радио передал свидетельства очевидцев: «…С Басаевым встречался депутат Госдумы, известный психотерапевт Анатолий Кашпировский. Отвечая на вопросы о психологическом состоянии заложников и террористов, он ответил следующее:

— Психологическое состояние заложников было тяжелое. Оно обусловлено той скученностью, нехваткой воды, воздуха и вообще неопределенностью ситуации. У них звериный, животный страх перед русскими солдатами. Чеченцы держались мужественно. Они заранее сказали, что не считаются с тем, погибнут они или нет. И надо сказать, что на меня произвел очень сильное впечатление их полевой командир Шамиль Басаев. Это мужественная личность и человек с глубоким умом. Бандюга он или нет — определяют соответствующие инстанции. В данной ситуации он представляется как защитник чеченского народа».

— Как жалко людей, испытавших подобную участь, — произнесла Наташа.

— Басаев выполнял волю аллаха и бедного народа Чечни. Он пошел на отчаянный шаг, — пояснил Игорь. — Чечня пылает в огне войны… А что будет потом — трудно даже себе представить…

— Потом могут расплодиться террористы по всей стране, — тихо, неожиданным голосом произнесла жена. Она осуждала она такую возможность или предвидела ее — вот в чем вопрос.

— Господи! — воскликнул Игорь, избрав дипломатическую середину. — Ты, верно, шутишь или пугаешь? Ведь чеченский народ…

— Нация, а не народ! — возразил все тот же женский голос.

— Народ, нация… Знаешь, в наше время трудно различить эти понятия… Вот послушай, что говорят свидетели этой страшной участи.

Дымок печальных воспоминаний вылетал из уст очевидцев:

«Женщина с ребенком на руках: «на сто процентов создавалось впечатление, что это все кому-то было выгодно, что все наверху заранее знали. Вы говорите, что власти этой не было выгода в этом нападении? А к чьей, я вас спрашиваю, выгоде тогда, они Чечню три года вооружали. И кто даст гарантию, что через две-три недели бандиты не вернутся. Черномырдину дадут Героя Российский Федерации, Басаеву — Героя Чечни, а мы как жили, так и будем жить: в нищете, бесправии и безнадежности. Уверяю вас, так и будет. Только матери и жены будут оплакивать погибших. Остальным будет некогда».

Мужчина в гимнастерке:

«..Почему в газетах и по телевидению хвалят этого Ковалева? Гад, с Дудаевым обнимался. Сел в заложники, потому, что он сам чеченам родственник. Когда в Чечне война началась, он с Дудаевым в подвале о правах человека песни пел. А где он был, когда в нашем Прикумье и других местах чеченцы грабили, убивали, насиловали, изгоняли? Перед войной шесть тысяч казаков погибло, мы ему, этому Ковалеву, вот такие петиции посылали. Ни словечка ответа от этого х… не получили».

Парфенова Людмила Николаева, экономист райбольницы:

«…Начался штурм в пять утра и нас чечены под дулами автоматов заставили стоять в окнах. Я лично попала на лестничную клетку. Нас там стояло семь женщин, большая часть работников больницы — врачей, медсестер… Из семи пятеро пострадало. Врач детского отделения получил очень тяжелое ранение в брюшную полость, одной из сестер оторвало на руке два пальца, другая работница больницы была ранена в голову. Чеченцы заставляли нас кричать: «Русские, не стреляйте!» Но мы бы и сами так кричали ли потому, что было невообразимо страшно. Мы стояли между двух огней и это были самые ужасные четыре часа моей жизни. Их я никогда не забуду. Не думаю, что это правильно — штурмовать дом, полный больными, рожающими женщинами. Много было тяжелых преждевременных родов. Я это видела, потому, что чечены разрешали нам кормить детей: сначала детей до семи лет, потом до четырнадцати. Кормление было из разграбленных бандитами кооперативных киосков — в основном «сникерсы».

…В пять утра тишину вспороло эхо выстрелов. Зазвенели стекла окон. Задрожали стены. Пули летали по помещению, словно пчелиный рой. Казалось, укрыться от них невозможно.

…В проемах окон чеченцы выставили девушек и женщин. В руках у них были белые простыни. Истошный крик, перекрывающий звук очередей: «Не стреляйте! Не стреляйте! Не стреляйте!» За спинами многих из них боевики. В руках вздрагивающие автоматы и пулеметы…

Через некоторое время вдруг все прекратилось. Наступила глубокая тишина. И тут только почувствовал горьковатый запах дыма. Горела больница. Боевики откровенно радовались. Пожимали руки заложникам. Благодарили за помощь в этой схватке. В чем она состояла, я до сих пор так и не понял. Тогда впервые нас покормили. Дали по кусочку хлеба. Некоторых девушек угостили «сникерсом». Все эти продукты были из расположенного рядом магазина. Обычно в нем никакого выбора продуктов не было. Перед приходом боевиков он, как оказалось, был забит до отказа самыми разными продуктами. Кто это сделал? Ответа нет? Как нет его и на другие вопросы…

…Молчала администрация, молчала милиция, разведка? А почему? Да потому, наверное, что им нечего сказать. Проворонили. Проспали. Дураку было ясно, что беда может прийти в любой день… Буквально за день перед трагедией нас уверяли — граница Ставрополья на надежном замке. И вот мы увидели, какой это замок. Ржавый. Себя-то, может быть, они защитили. Мы же, простые люди, оказались брошенными на произвол. Всех обманули? И президент, и премьер, и Ерин с Грачевым… Что это за страна такая, в которой балом правят преступники, в которой жизнь россиян гроша ломанного не стоит? Кто довел ее до такого состояния? Что же получалось — сначала вооружили до зубов, а теперь русские люди, расхлебывай эту кашу. В общем, я считаю, что в нашем Буденновске наша Россия претерпела позор, сравнимый с днями Цусимы…»

У Игоря Москаленко все в жизни было расписано, как по нотам, взвешено, как в аптеке. У него своя житейская мудрость: главное — выполнять приказы генералов, маневрируй так, чтобы поступок, находясь на грани преступления, не становился все же явным преступлением — на то и всяческие исключения из законов, которыми надо уметь пользоваться. И что делать ему, боевому милиционеру, если начнутся захваты террористами административных центров Северного Кавказа?.. Он готов сражаться, чтобы обезопасить ростовчан от бандюг. Но президент Ельцин должен тоже знать: день 30 ноября 1994 года, когда он подписал свой ныне знаменитый «секретный» чеченский указ, стал днем начала гражданской войны в России. И как метко заметил журналист Кронид Любарский в газете «Приазовский край», вели ее преступными методами, осуществляя фактически геноцид чеченцев, пробуждая в них гнев, ненависть и глухое отчаяние людей, которым уже нечего терять, заставляя даже своих бывших союзников в Чечне браться за оружие и вступать в ряды сопротивления. Безграмотные и самоуверенные, не знающие ни истории, ни национального характера народа, они не понимали и не хотели понимать, что на всей территории бывшей российской (и советской) империи не было места, где развязывание войны против народа было бы большим безумием, чем в Чечне. Упоенные своей силой и властью, они думали, что можно безнаказанно поливать из огнеметов подвалы, где питались дети, бомбить школы и больницы, пытать в фильтрационных лагерях, мародерствовать и насильничать, не пробуждая в себе ненависть и презрение, не вызывая ответственных действий.

Российская армия вытворяла в Чечне такое, на что не решались диверсанты в Буденновске.

И вообще может ли быть в России один человек счастлив, если в Чечне сотни тысяч несчастных? Защиту униженных и обездоленных взял на себя Басаев. Каждому нужно свое, чтобы морщины на сердце у него разгладились. Мало кто даже мог представить, что через годы Россия будет вынуждены вести на равных переговоры с премьером Чечни Шамилем Басаевым… А пока, как излагали истинную правду громогласно журналисты:

«Всего недели две назад при штурме Ведено, при бомбардировке погибла вся семья Шамиля Басаева — 11 человек, в том числе жена, девятилетний сын и дочери трех, восьми и двенадцати лет. Кто в России ужаснулся этому? Кто вспомнил, что позор армии — убивать младенцев.

Можно только удивляться тому, что Дудаеву удавалось так долго сдерживать своих полевых командиров, и что буденновские события произошли столь поздно.

Поэтому гибель более чем ста человек в Буденновске, ранения и психологические травмы огромного числа людей — прямая личная вина Ельцина, Грачева, Ерина и других, и уже во вторую очередь Басаева.

Басаев и его товарищи по крайней мере имеют то оправдание, что у них не осталось иной возможности защитить свой народ от геноцида, свои семьи от гибели, свою землю от порабощения. Это были действия, преступные по своей сути, но совершенные в условиях необходимой самообороны и крайней необходимости. Тупое упорство власти оправдано лишь ее имперскими и личными амбициями».

Владимир Ладный, корреспондент «Комсомолки», рассказал читателям о том, как «мэр Москвы привез в Буденновск с собой лекарств на сто миллионов, оборудование; 30 миллиардов рублей выделили только на помощь ГСМ, 20 тысяч тонн бензина Москва нашла и доставила сюда. «Менее оптимистичным был ответ на вопрос: «Как вы оцениваете шансы на установление мира в Чечне?»

— Я мало в это верю, — ответил Лужков. — Нарыв должен был прорваться, и его надо было удалить с тела России. Но вместо хирурга за операционным столом появился мясник.

— А как нарыв ликвидировать?

— Если бы я мог ответить на этот вопрос, я должен был бы претендовать на другие роли в государстве. Тяжело: в людях закипает взаимная ненависть, желание раздавить всем и вся… Нужно создавать в государстве условия, при которых существует дисциплина, и человек, допускающий беззакония, будет изолирован или уничтожен.

— Какие, по-вашему, ошибки были допущены правительством в Буденновске?

— Это не ошибки, а преступления. И не правительства, а силовых структур. Нельзя было штурмовать. Что это такое — стрелять по помещениям, где столько людей! Стрелять по людям! Боевики лучше подготовлены скрываться от пуль, обычные люди в такой ситуации в первую очередь становятся жертвами».

Корреспондент «Комсомольской правды» Александр Евтушенко в заметке «Круглый стол в Грозном ощетинился острыми углами», поведал читателям важную информацию: «В том, что мирные переговоры представители воюющих сторон, приходящие в миссии ОБСЕ, будут сорваны, уже практически мало кто сомневался.

Не раз высказывалось предложение, что ультиматум о выдачи Шамиля Басаева, предъявленный генеральному прокурору Усману Имаеву российским командованием, как раз для этого и был выдуман.

Естественно, Имаев на такие условия не согласился, гордо покинув представительство ОБСЕ, и война до «победного» продолжится уже открыто. Если это так, то чеченский прокурор вновь переиграл своих соперников. Он согласился с осуждением терроризма как такового и акции Басаева в частности, но добавил, что выдавать Шамиля у него нет возможности. Хотя бы потому, что тот гулял сам по себе.

…Тем временем война, несмотря ни на какие моратории, продолжалась. По горным селениям лупили «Грады» и «Ураганы», били боевые самолеты. Поданным командующего юго-восточным чеченским фронтом, который участвовал в разработке операции Басаева, были готовы еще четыре крупных терракта. Люди, мол, на местах и только ждали команды «Аллах акбар».

Участие в переговорах под эгидой ОБСЕ принимал младший брат Шамиля Басаева — в недавнем прошлом военный комендант Веденского района. На мой вопрос, как он относится к акции старшего брата, Ширвани ответил, что не осуждает ее хотя бы потому, что не в чеченских традициях обсуждать действия старших. Но и не приветствовал, так как вообще не одобрял никакого терроризма, насилия, диверсий…»

«.. Жестокость, с которой боевики расстреливали мирных жителей, — сообщили журналисты ИТАР-ТАСС, — брали их в заложники, и полная беспомощность при этом армии, сил правопорядка дали вспыхнуть, наконец, и в Госдуме. Впервые депутаты были едины в своей оценке случившегося. Поражает наглость и полное отсутствие безнаказанности дудаевских «солдат свободы». Депутат аграрий Сергей Быстров из Ставрополья зачитал строки из бандитской листовки с громким названием «Обращение к гражданам России», в которой эти самые граждане называются свиньями. Называющие себя солдатами Аллаха пообещали сделать с Россией то, что не смог сделать Гитлер. «Где 800 тысяч омоновцев, которые по логике вещей должны охранять покой жителей приграничных с Чечней районов, — вопрошал депутат Жириновский. — Их нет. Они расквартированы в регионах, чтобы разгонять демонстрации и митинги. Где спецслужбы, прозевавшие войну в Чечне и не предупредившие бойню в Буденновске?» Они активно, как заметил лидер фракции коммунистов Думы Геннадий Зюганов, раскрывали «происки оппозиции»…

«Оправдан ли был риск Басаева в Буденновске? — мысленно спросил себя Игорь и тут же ответил: — В какой-то мере он руководствовался тем, что отомстил за убитых повстанцев, друзей, родных, но и вместе с тем, запугал этим захватом заложников в больнице и мирное население России. Мол, с Вами будет тоже, что творят федеральные войска в Чечне с нашими соплеменниками».

Специальный корреспондент «Российской газеты» Татьяна Шутова в силу обстоятельств стала в Буденновске не только репортером, но и посредником между противоборствующими сторонами: «Отдам детей и женщин. Всех отдам. Но только если сам Черномырдин попросит», — сказал мне Шамиль в погруженной во мрак больнице ночью с субботы на воскресенье. После штурма в здании не было электричества, и мы едва различали друг друга в темноте. Шамиль был уверен, что с минуты на минуту начнется новый штурм, и был готов умереть. При свете фонарика написал короткую записку, поставил дату — 00.08.18 июня и отдал мне. Он всегда готов к смерти — своей и чужой: человеческая жизнь для него не имеет ценности.

Так получилось, что с Шамилем Басаевым мы познакомились несколько лет назад, еще в Абхазии. Сейчас, когда о нем звучит множество слухов и легенд, я должна коротко напомнить его истинную биографию. Шамилю 31 год, родом он из селения Дышны-Ведено. В августе 1991 года защищал Белый Дом от путчистов и с тех пор, можно сказать, не выпускает автомата из рук.

По НТВ неоднократно бубнили о том, что в Ведено от рук российских военных погибли жена и шесть сыновей Шамиля Басаева. У Шамиля жена Индира и единственный годовалый сын Идрис.

…Отряд Шамиля брал в заложники всех подряд, не разбирая национальностей. В этом нет ничего удивительного: «В Буденновске несколько тысяч человек. Люди здесь всегда жили дружно, акция же Басаева в одночасье заставила их вспомнить кто есть кто. Я долго буду помнить старушку — чеченку и ее внучку Фатиму, обе они, оказавшись, наконец, на свободе, обнимали меня за плечи и боялись хотя бы на шаг отойти в сторону: не обрушится ли на «лиц кавказской национальности» слепая месть? Слава Богу, обошлось. Но надолго ли? Гнев тех, кто потерял близких, нелегко умерить…

…На казачьих митингах иные «горячие головы» требовали воздать чеченцам кровь за кровь. Однако, по счастью, здравый смысл большинства брал верх…

…А там, где развертывалось главное действие драмы, где во время перестрелки звучали приказы террористов: «Русские суки — на окна!», где смерть в любую минуту могла настичь любого из заложников, были свои безвестные пока герои. О них рассказывали скупо: еще не прошел шок от случившегося, и месть чеченских боевиков не каралась досужей фантазией… Известно, что были среди заложников люди, которые готовились активно сопротивляться. Нескольким из них врачи выдали больничные пижамы, чтобы не отличались от пациентов. Уже действовал подпольный «штаб сопротивления», наладивший контакты с российскими командирами, — этот контакт обеспечивали отчаянные ребята — связники, тайно курсировавшие в больницу и обратно под огнем с обеих сторон.

…Шамиль думал, что вернется домой героем, но чеченца никогда не назовут героем того, кто прикрылся беззащитными», — сказал рядом кто-то в толпе на улице Калинина. И тогда я вспомнила записку, которую Шамиль оставил мне как свое завещание, думая, что не вернется живым. В записке говорилось, что нет на свете ничего дороже свободы, пусть даже приходится платить за нее жизнью. Гордые слова, но все же прав, пожалуй, мой собеседник в толпе: свобода не мыслима без достоинства, а достоинство не совместимо с безжалостностью…»

Но, к сожалению, ИТАР-ТАСС передавал информацию о том, что «Ясиры Арафаты» есть и у чеченского народа: «…Около здания миссии ОБСЕ в Грозном, где проходили переговоры между правительственной делегацией России и представителями Джохара Дудаева о мирном урегулировании кризиса, выборах в местные органы власти, будущего политического устройства Чечни и политического будущего Дудаева, сложилась нервозная обстановка. Несколько сотен жителей Грозного провели несанкционированный митинг и попытались прорваться через оцепенение милиции к этому зданию. Толпа была остановлена предупредительными выстрелами вверх.

Большинство митингующих, среди которых немало женщин, были настроены агрессивно и выкрикивали ан-тироссийские лозунги. У многих из них в руках портреты Джохара Дудаева и Шамиля Басаева».

«И поделом, — думал Игорь. — Когда ранят зверя, он становится в десять раз злее. А здесь человеки! Мне стыдно за правителей. Сколько на их совести смертей! Проститутки продажные! Чтобы удержаться у «кормушки», военный геноцид развязали… И ведь не зайдешь к Ельцину и не скажешь: «Мужик, ты скурвился!» Не пустят меня в царские хоромы. Стыдоба! Пора трубить сбор — народное Вече! И гнать в три шеи кровопивцев… Выборы миротворца не сразу залечат раны России, начинать выздоравливать позарез надо… Самая пора сейчас удалить гнойный политический аппендицит…»

Физические язвы зарубцовываются скорее, чем раны, нанесенные душе. Душевные надломы еще долго могут отдаваться эхом в следующих поколениях. Преступно было начинать войну в Чечне, войну в собственной стране, против собственного народа, преступно было проиграть эту преступную бойню. Так, может быть хватит преступлений?

«Страшное дело происходило на глазах, — размышлял Москаленко. — По заявлению Басаева, боевики по пути в Буденновск каждому посту ГАИ платили по 100 долларов. Заранее послали чеченцев-разведчиков, купили у врачей в больнице подвал под склад, завозили потихоньку туда оружие и боеприпасы. А почему кэгебешники проворонили операцию? К великому огорчению, последствия чеченской войны перешли все границы. Любого сегодня спроси — чертыхнется в след: «Дожились! Додемократи-лись!..» «Почему жизнь складывалась так, что не успеешь к счастью дотянуться, как стеной на пути вырастало несчастье? — мучился Игорь. — И куда не ткнешься — лоб расшибешь…» Он понимал, что развязанную в горах войну теперь спустили в русские селения. И значит «маршал» Грачев неслучайно ехидно улыбался по телеку: «Нет, переговоры в Буденновске не помогут, штурмовать надо…»

Штурм рисковый с захватом первого этажа лечебного учреждения состоялся. Правда от корки до корки о нем мы узнали и от журналиста Луизы Гладышевой в очерке «Больница»:

«.. И пошел штурм… По приказу «стрелять!» одного боевика убили и больше двадцати заложников, а сколько еще ранили… Медсестру Изабеллу Беленину убили, электрика Василия Ивановича Щербакова и главного механика Юрия Ивановича Васильева убили. Василий Иванович в первый год Отечественной родился, в нынешнюю войну, кавказскую, погиб. Вот судьба выпала… Доктора Васильева ранили, хирурга Веру Чепурину ранили. Тоже «свои» пули достали их. Медики последнюю операцию делали под сплошным огнем, на полу, в темноте, под отсветы пожара. Полтора часа стояли на коленях над раненными. Спасли. Кто считал, сколько они прооперировали? Надо было делать, и делали…

…Зам. главного врача Петр Костюченко понял, что отвечающим за страну не до них: у крупных политиков большая стратегия, и не мало еще людей положат, прежде, чем чего-то решат и чего-то добьются. У него стратегия другая, — ему надо спасти больницу с заложниками, и для него не имеет значения, что скажут в Галифаксе (туда слинял Ельцин), как оценят эти действия Дудаев, что подумают в России, как чихнет Запад и что будет с ним самим.

— Белый флаг — попросил он. — Кто со мной?

— Я! Я! — Вера Чепурина, хирург, испугалась, что ее опередят. И они пошли. Стрелять продолжали. Они шли, не пригибаясь…

— Петрович, я здесь! — окликнул его стоявший в оцеплении военных главврач «скорой помощи» Глямшин. — Питание детям привезли, действуем дальше.

Но Костюченко не слышал — спешил к машине. Вместе с Чепуриной они поехали в администрацию. С ними был белый флаг, молящий о милосердии.

В администрации заседал специально созданный оперативный штаб. Взглядом врача он заметил, что все устали, осунулись. Глухо сказал: «Басаев требует пресс-конференцию, иностранных журналистов. Если к четырем часам не соберете десять журналистов, он расстреляет пятерых заложников». Сидевшие перед ним молчали.

— Будем искать журналистов? — наконец проговорил Коваленко, глава администрации.

— А чего искать? — встрепенулся Костюченко. — Они там, задержаны постами, только дать команду пропустить — и тут же будут. Людей же расстреляют!

Члены штаба молчали. Костюченко понял, что здесь ничего не решали, решали в Москве, а там про пятерых обреченных не знали! «Звони в Госдуму, звоните Черномырдину, я уговорю Басаева дать нам еще время. — Снова к Басаеву и снова в администрацию.

— Алло! Госдума! Из Буденновска, из больницы зам. главврача Костюченко. Алло, алло! Госдума, слышите? Что?».

— Разъединили! Как разъединили?! — срывающийся голос телефонистки: «Петр Петрович, не соединяется, не соединяется?..» И снова к Басаеву, и снова в штаб. Еще час в запасе, всего один час. Телефон Черномырдина есть только у Ковалева. Он назвал номер телефона. В Москве отвечали, что Виктор Степанович разговаривает с Гайдаром. Вам позвонят.

— Это из Буденновска! Это из Буденновска! — орал Костюченко, он боялся, что его не слышат. В трубке короткий зуммер: занято, занято, занято.

И снова к Басаеву, и снова в штаб: где журналисты? Осталось полчаса. Где журналист?

Он убедился, что штаб ничего не решал, и Москва не решала.

Он нашел журналистов. Их было не десять, а тридцать корреспондентов. И в них тоже недавно стреляли по принципу чеховской пьесы: если в первом акте есть заряженное ружье, то в последнем действии оно стреляет. Стоявший недалеко от журналистов БТР с упертым в землю орудийным жерлом вдруг выстрелил. Взметнулся столб пламени из осколков, взрывной волной ударил в спину. Одну журналистку убило сразу, кого-то контузило.

…Когда наконец пресс-конференцию позволили и журналисты вбежали на территорию осажденной больницы, четверо расстрелянных лежали на цветочной клумбе посреди двора. Пятой намеченной жертвой была женщина, и в последний момент бандиты отшвырнули ее в сторону. Рядом с летчиками, которые шли безоружными на помощь городу и, будучи смертельно раненными, были снова расстреляны, на цветочной клумбе лежал муж медсестры Тани Дувакиной. Он накануне пробрался в обложенную со всех сторон больницу, чтобы найти жену. Теперь он уже ничем не мог помочь Тане, и смерть его и лежавших заложников легла на совесть Москвы. Известно, какая совесть у тех, кто играет людскими судьбами так же легко, как клянется в своей любви к народу. Говорить и клясться — не стоять в окнах под пулями живым «щитом», прикрывая террористов…»

Москаленко сидел в кресле, кутаясь в мохнатую простыню, как римский патриций в тогу.

— О, черт! — выругался он. — Виновные наказаны. Ельцин распрощался с министром Ериным, руководителем федеральной службы безопасности Степашиным, вице-премьером Егоровым, главой администрации Ставропольского края Кузнецовым. Асам как бы ни причем…

— Выходит, военную вакханалию остановил Басаев? — Наташа вся изогнулась в вопросе.

— Увы!.. Черномырдин и Басаев привели «нападающих» и «защитников» к мирным переговорам. А Шамиль Басаев уже вырос до Робин Гуда с гранатометом. Вкус крови его опьянил. Между тем правозащитник Ковалев собирал ему подписи за амнистию. Ельцин и Дудаев, понимаешь, теперь зачинщики бойни… Наверное, уж им история мандат на амнистию не выдаст… Что они оставят людям после себя? Отчуждение, страх, месть и злобу в Чечне, которые круто замешаны этими «отцами народов» на годы, десятилетия. Я уже не говорю о разрухе.

— Полдня тараторит радиостанция. Солидный материал собрали. Шпарят ребята не взирая на лица… И никто не глушит? — Наташа кивнула в сторону приемника с видом заговорщика.

— Гм, гм, — басовито кашлянул Игорь, и в глухих раскатах его голоса можно было уловить приличествующие случаю сочувствие. — Поразительно! И ни с того, и ни с сего, с бухты-барахты клепают фактуру, а делают поэтапный, глубочайший анализ «кровавого» балагана, иначе по Шахраю — «государственного принуждения…»

— Ни фига не пойму, как можно было в Буденновске открывать ураганный огонь по родильному отделению? Там же лежало сто женщин, уже родивших и беременных? — в тон ему спросила Наташа. — Начался обстрел, и люди Басаева отвалили вглубь помещений, предоставив русским орудиям рвать и кромсать живую массу, превращая ее в кровавое месиво. Кто за это ответил? Ельцин, давший наказ Ерину применить все-таки силу? Нет. Он свалил все грехи на исполнителей…

К сожалению, Басаев высказал жуткий, нелепый приговор высшим чинам накануне обстрела больницы: «Ваша артиллерия вот уже полгода бьет по нашим женщинам и детям, пусть теперь она ударит и по вашим».

Доканывали, добивали своим обнажающим правдоподобием дословные свидетельства очевидцев, которые записал журналист «Комсомольской правды» Евгений Смирнов. Радио излагало их непрерывно:

Арзуманов Ю.Г, 41 год:

«Провели нас на второй этаж. А там один из чеченцев, хромой, узкоглазый, с костылем, самый вредный он был — мужиков загнал в одну комнату, на которой написано «Диетическое питание». Комната — пять на четыре. В этой комнате было сто тринадцать человек. Сто тринадцать! Я наизусть знаю, потому, что хлеб делили на третий день.

На вторые сутки, когда стрельба началась, они начали звереть. Хромой орал: если хоть на метр отойдешь, убью. И по пять-десять человек постоянно в окно выставляли, чтобы мы кричали… Когда у меня уже сил не было кричать, этот хромой ударил меня прикладом в ухо. Я только увидел, что бьют, и потерял от удара сознание. Потом какая-то медсестра перетащила меня в коридор, я там и очнулся. Во время штурма хромой поставил нас на расстрел, лицом к стене. Всех, кто был в коридоре. Мы крестились, а он разозлился, злой урод. Но потом передумал, кричит:

«Ложись! Почему он так сделал, до сих пор не знаю».

Бригада Н.Г., 68 лет;

«Чеченцы подходят, Шамиль этот:

— У кого есть документы — всем сдать. Кто не сдаст сразу расстреляем. Начали сдавать документы. Кто паспорт, кто права, даже командировки сдавали. Один подходит и на меня автомат: — Оденься, сейчас пристрелю.

Я отвечаю:

— Так я же голый, меня так и забрали.

Тут сразу женщины накинули на меня кофту: «Дедулечка, застрелят тебя сейчас».

…Потом привели нас к больнице. Подошел один, начал кричать:

— Вам плохо? И нам тоже плохо! Почему вы своему правительству ничего не говорите? Телевизор смотрите, газеты читаете, а почему молчите? Вы — бараны…

…Телевизор у нас работал, Ельцина в Канаде спрашивали — вот вы уезжали, как оно в Буденновске, знаете? Знаю. Ну и что? Мы с Ериным поговорили — применим силовой метод. Женщины в крик — все пропали.

На следующий день Жириновский требовал нас расстрелять, вместе с этими. И Грачев — «только силовым» методами». Тут мы опять завыли.

Ночью в четверг пришел армянский поп. Колбасу давал, хлеб. Мне кружок достался. Так я вам клянусь: я попа, как он колбасы дал и сказал «все будет хорошо», схватил за руку и поцеловал. Думаю, ну, может, спасут нас хоть попы.

И только рассвело — как ахнет. Прямо в этот угол, где телевизор стоял. Все разворотило снарядом. Рядом, плеча в плечо, мужик сидел в клетчатой рубашке. Его убило…

…А еще в воскресенье у нас концерт был, после обеда. Чечены принесли гитару, и один сел на площадке, начал играть и песни Высоцкого петь. И голос похожий был. А потом лезгинку как начал выбивать! Воскресенье, понедельник все концерты давали».

Михаил:

«Нас прямо от дома забрали. Отца, меня, младшего, старшего братьев и племянницу. Мне 26 лет, братьям 28 и 15, девочке 17. Мы носили трупы, собирали их вокруг больницы. Помню, несколько человек в машине лежало, я панель в кабине разбил, провода соединил, — отвез. Потому, что трупы эти трогать нельзя было. Коснешься, — полопаются, в таком состоянии они уже были, что их невозможно грузить руками…»

Нурик, армян, 24 года:

«Чеченцы сразу сказали в больнице: в первую очередь имейте уважение к старикам, а потом вам, молодым, что достанется. Стариков положили, а потом мы легли..? Утром начался штурм. Я не думал, что будут стрелять в нас… Со мной стоял один мужик лет тридцати пяти — сорока. Он кричал «не стрелять, не стрелять». А снайпер попал ему в глаз, и сразу полголовы разлетелось. Когда стреляют, страшно, а пригибаться нельзя, как только попробуешь, чеченец сзади по ногам стреляет. Они не убивали, а только ранили, чтобы мы все равно стояли. Пугали…

…На моих глазах троих летчиков и милиционеров расстреляли… Их рядом так поставили и… Да какой там в голову! В голову, ноги, тело — очередями автомата сплошное решето сделали. Их сразу человек по семь — восемь становилось, у каждого в магазине по сорок пять патронов, они еще сорок шестой в затвор вставляли. И вот этот магазин полностью по людям!..»

Ирина Кисленко, 15 лет:

«Чечен видит, что мы с сестрой сидим, дрожим, говорит: «Девочки не бойтесь, мы мирных жителей не тронем. Но если ваше правительство не пойдет на наши условия, мы либо вас всех расстреляем, либо химзавод, взорвем к чертовой матери».

….Как началась стрельба, мы попрятались, чеченцы, молодые пацаны, нас стали накрывать матрацами, подушками — мол, не бойтесь, подушки пуля не пробивает. А как солнце поднялось, чечены на нас стали орать: дети и молодые девчонки становитесь к окнам и кричите: «Не стреляйте». Детей и нас с Натальей поставили. А русские на нас матом: «Заткнитесь, а то всех перестреляем!» Это наши кричали. А чечены ходят, говорят:

— Кричите, кричите, они там убийцы. Не мужики они, женщин и детей убивают.

Девчата попадали в обморок, тогда только нам разрешили сесть. Позакутывались в матрац, лежим. Потом привели женщину с ребенком, девочкой, с третьего этажа, они единственные уцелели. А эта девочка началась трястись, то ли от кровоизлияния в мозг, то ли от еще чего, — в общем, от страха она умерла.

Балки посыпались, линолеум загорелся на третьем этаже, и у нас стал потолок гореть. Дым ужасный. А мы под матрацами лежим. Медсестры бинты намочили, чтобы дышать, а мы думаем — ну, все. Это конец, сейчас не сгорим. Так угорим. Все духом упали, умирать приготовились. Такое ощущение, знаете, что все, ну, помрем. Эдик сидит, кругом стрельба, все говорит, а ему настолько наплевать на то, только воду на себя поливает, поет: «А нам все равно!»… Людям тоже все, все равно стало, кричат «Свободу попугаям!» и прочую чушь…»

Утром они (чечены), стали собираться, радостные такие, маски перед отъездом свои понадевали. А девушка их, Раиса, вообще плакать стала, мол, не хочется вас покидать, вы такие хорошие, мы тоже хотим мира. А там, в полу, в каждой выемке, кровь…»

— В каком капкане побывали люди! Не дай Бог нам такое испытать! — всплеснула руками Наташа.

— Стоп, Ната, дай я тебе еще кое-что сообщу, — сказал Игорь и стал читать: — В ростовской газете «Утро» ветеран Великой Отечественной войны, подполковник запаса В. Сокольников в заметке «Мины рвутся в нашем квадрате?», кажется, выразил боль всех россиян:

«Генерал Дудаев сдержал слово: чеченские боевики совершили варварский налет на небольшой городок Буденновск, что объективно означает распространение чеченской войны на весь Северо-Кавказский регион. Под пулями этой войны гибли дети, а в это время наш генерал Грачев состязался на теннисном корте в Сочи с еще одним генералом Коржаковым. И даже обыграл последнего»; за что получил приз — чайник южнокорейского производства. Долго ли еще терпеть весь этот трагический абсурд? В сорок первом мы говорили: мины рвутся в нашем квадрате, мы были готовы к смерти. Но мы знали, кто враг и за что воюем. Мы защищали святое — свою землю. А за что умирают нынешние восемнадцатилетние? За что страдают мирные, ни в чем не повинные женщины, старики, дети, теряя здоровье, кров, имущество? Может за то, чтобы команда Ельцина — Грачева выигрывали очередные политические состязания, рассматривая всю Россию как один большой теннисный корт?»

И. Колесник, капитан запаса в той же газете гневно вопрошал:

«Так кто же нелюди? Я русский человек, одно время жил в Грозном. Там у меня оставались родственники, все они пострадали при бомбежках. Знаю хорошо чеченцев — они бывают разные, как и люди всех других национальностей. Но нелюдей среди них встречал очень редко. И повторяю: этих боевиков нелюдями считать не могу. Нелюди прежде всего те, кто развязал войну в Чечне, кто сначала позволил Дудаеву грабить Россию и собственный народ, а потом захотели, чтобы Дудаев с ними делился. А не пожелал тот, — начали войну».

Журналисту Дмитрию Нефедову корреспондент «Комсомолки», заложник Володя Ладный, с горечью поведал о том, что «когда добровольные заложники сели в автобус, власти вынудили подписать бумажки, удивительные по своему цинизму и абсурдности, имевшие целью обезопасить каких-то военных чиновников… Боевики разместились таким образом, чтобы у окна сидел заложник, а рядом с ним его «опекун». На протяжении всего пути люди Басаева пели песни на своем языке, которые сочинял, между прочим, их собственный отрядный бард Мусса. По отношению к заложникам они были настроены доброжелательно — делились едой и вели в целом не как обычные охранники…»

В интервью Ларисы Ионовой заложник, репортер Володя Ладный исповедывался о том, что увидели:

«…У каждого заложника было по боевику. «Моему» — 21 год. Рассказывал, что им по Корану можно четыре жены иметь. Но сам не женат. И уже не женится, потому что газават (газават или джихад, буквально — усердие, рвение) — предписание ислама всем способным носить оружие мусульманам вести священную войну против «неверных», кровно мстить недругам. Во время газавата мусульмане не употребляют спиртное, даже не дотрагиваются до женщин. Они трезвые фанатики. А нас, русских, заметил боевик, больше, поэтому все равно его рано или поздно убьют.

Спрашивал меня:

— А правда, что вы, журналисты, сами сюда дошли? А зачем?

— Ну, работа такая, — говорю.

— Надо же, я бы так не смог.

— Но ты же сам — смертник. Я-то поезжу два дня, а потом, может, вернусь. А вот ты — до конца, до смерти.

— Я воюю за свободу своей страны. У меня выхода нет. Это абсурд любой войны. Она непонятная, неодносложная. Если встречается русский и немец — ведь тоже ничего плохого между ними не происходит? Мы всю дорогу делились и хлебом и водой.

— Ты гость, — пробасил мне.

— А если придется убивать меня?

— Ты заложник, — отвечали мне.

Убить как заложника нормально, и покормить как гостя тоже нормально.

Люди в больнице и те понимали, что это обреченные воины, и многие их даже оправдывали.

Пока я не был там, я не совсем понимал, что делается. Казалось, что просто стадо обколотых ребят, дорвавшихся до оружия, и убивает всех на своем пути. А оказалось: у них железная дисциплина. Ни одного пьяного. Чего не скажешь о наших. Мне показалось: они люди верующие. Только автобус остановился — все выходили и молились. Они верят, что если ты все правильно сделал в этой жизни, если погиб на священной войне — будешь бесконечно хорошо жить там, потом.

А насчет жестокости… Я был в Чечне, видел, как лупит артиллерист — буквально не зная и не ведая куда. Мы им — про нашу больницу, а они — а вы знаете, что у нас три роддома с лица земли стерто?!..»

Радио снова вернулось к заметкам Дмитрия Нефедова о «боевом крещении» заложника Владимира Ладного: «…Долгих 830 километров занял путь в Чечню: днем автобусы сопровождались вертолетами и военными машинами, то тут, то там показывал из придорожной зелени свое тяжелое брюхо БТР, ночью в небе висели оранжевые гирлянды осветительных ракет. Не раз Басаев волновался и говорил: «Вот сейчас будет засада». Шофер покорно вел автобус окольными дорогами, объезжая опасные, по мнению Басаева, участки. Достигнув Хасавюрта, Басаев сделал привал. Здесь чеченцы чувствовали себя уже почти дома. Журналисты не без труда отпросились сбегать на телеграф, передать материалы. Встретившись там у телефона, все сошлись на том, что после Хасавюрта колонну будут уничтожать — дальше тянуть некуда, ведь всем понятно: власти безропотно не отпустят Басаева…

…А тем временем автоколонну с боевиками на площади Хасавюрта встречала как героев огромная масса чеченцев (несмотря на то, что Хасавюрт дагестанский город, в нем более половины жителей — чеченцы). К автобусам несли еду и цветы, этих боевиков, от чьих рук погиб не один десяток человек, обнимали и целовали…

Чуть позже автобусы двинулись дальше. Где-то между Хасавюртом и Зандагом автобусы встретил сам Аслан Масхадов. Да-да, тот самый, который обещал помочь российским властям в поиске Шамиля Басаева.

Так завершилась эта эпопея. Но даже если эта бессмысленная мясорубка остановится, на нашей с вами совести, граждане России, останется смерть тех, кто был убит в Чечне и в Буденновске, кто заплатил своей смертью за мир в стране…»

— К сожалению, это правда. Но что же могу сделать я, обыкновенная женщина? — спросила Наташа.

— Ничего. Принимают ужасные решения то Ельцин, то Дудаев, — оживленно, в тон жене подхватил Игорь. — А мы как всегда в стороне.

И тут же осекся:

— А вот и ответ федералов на наш вопрос… Око за око, как говорится.

Но злодейства не исчезали сами по себе. Диктор передал информацию Александра Евтушенко о том, что «7 июля в поселке Пригородном под Грозным десять головорезов в масках спрыгнули с брони БТРа и ворвались в чеченский дом. Свидетелей дальнейшего не существовало: убита вся семья Махмуда Чопанова, участника Великой Отечественной войны, пули молодчиков настигли старика прямо в кровати. Сына — у входа. Двух внуков 10–12 лет — в углах комнат. Трехлетнюю внучку убили прямо в колыбели, спящую. Я видел эту картину. Зрелище ужасное. Все в крови, все в ранах. Шестым застреленным оказался беженец из селения Зоны. Кто те варвары в камуфляже, зачем им понадобилось убивать целую семью, маленьких детей — пока неизвестно…»

Радио «Свободы» зловеще предрекало: «По мнению известного американского журналиста и политолога Дэвида Рэмника, Ельцин проявил себя как нерадивый президент, когда в самый разгар кризиса с заложниками покинул страну. Сегодня он — уже не тот человек, кто столь точно действовал в августе 1991 года, Россия платит дорогую цену за его оплошности. Ей грозит лишиться Чечни, и нет никаких оснований полагать; что за Чечней не последует ряд других республик…»

— Пришел час вандала в своей звериной силе, — вслух выразился Игорь.

— Я стала б сердцем против тьмы, — грустно солидаризировалась Ната.

Зудело, как комар радио «Канады», мол, «после Буденновской акции Басаев превратился в национального героя Чечни. Его здесь даже называют сегодня не иначе, как «Имам Шамиль Второй». Сепаратистски настроенные чеченцы видели в действиях Басаева пример единственно верного подхода в отношениях с Москвой. Шамиль в их глазах сейчас затмил даже самого Дудаева.

И, напротив, умеренно настроенные граждане Чечни с опасением смотрели на развитие событий. Большинство из них считало, что тактика силового давления на российское правительство, практика терроризма способны вернуть и так уже много перенесший чеченский народ в еще горшие беды…»

— Так-то вот террорист Басаев — чеченский «Корчагин» или «Матросов» получился, он в бой за «свободу» повел на вражью силу, — угрюмо бубнил Игорь. — А Ельцин тогда — судьбоносный тиран? Он избивал москвичей на демонстрациях, пушками расстрелял законно избранный парламент, отбомбил Чечню, проморгал со своей охраной убийство мирных жителей Буденновска? Спасибо Черномырдину: спас ситуацию мирными переговорами, а то совсем бы капец!

«Мало кто знает, что после Буденновска Ельцин пытался подать в отставку, — признавался в своем фолианте о приключениях Ельцина Александр Хинштейн. — Произошло это на закрытом заседании Совбеза, 30 июня 1995 года. Уволив краснодарского губернатора Кузнецова и министра внутренних дел Ерина, президент отодвинул в сторону заранеее написанный текст и пустился в пространные объяснения. Он заводил сам себя, накручивал, сгущал краски и, в итоге, дойдя до высшей эмоциональной точки, неожиданно объявил: «Я принял решение подать в отставку с поста президента». В зале воцарилась мертвая тишина. Все оторопели. Первым пришел в себя Черномырдин: «Борис Николаевич, мы очень просим Вас… не надо горячиться… виноваты все… подумайте о России». И все разом кинулись уговаривать, успокаивать президента, наперебой объясняя, что страна без него пропадет. Продолжалось это довольно долго, доставляя президенту неимоверное удовольствие.

«Ладно, — махнул он в итоге рукой, — убедили. Люди ж действительно не погибнут. Как-нибудь дотяну этот последний год, и тогда уж всё — и не уговаривайте…»

Но об этом своем самобичевании диктотор Ельцин, конечно же, забыл и вскоре стал готовиться ко второму сроку своего избрания президентом. А в стране по-прежнему воевали и шел невообразимый эмоционально-экономический бардак…

— Мы тонем в потоке лжи и грязи! — меланхолически и вместе с тем утвердительно откликнулась Наташа. — Грязь! Бей! Стреляй! Ломай! Тащи! — эти заповеди вурдалаки вдалбливали нам… И мы создали прожженное сообщество шакалов, безнравственных и жадных к обогащению…

… Пройдут годы и 14 июня 2000 года новый губернатор Ставропольского края Алескандр Черногоров на траурном митинге, посвященном памяти горожан — безвинных жертв террористического акта и защитников города, отдавших жизни в борьбе с террористами, скажет своим землякам:

«.. Сегодня исполняется пять лет со дня, который потряс весь цивилизованный мир и вошел черной датой в историю человечества.

В середине июня 1995 года первые полосы газет запестрели заголовками: «В Буденновске пролилась кровь», «Адрес трагедии — Буденновск», «Буденновск — семь дней ада», «Огромное горе, невыразимая боль». Впервые, наверное, за всю историю края, да и всей России, в газетах большого формата черные полосы занимали списки погибших, заложников и без вести пропавших.

В мирный степной город, сея смерть и насилие, ворвалась банда оголтелых террористов. Не щадили никого. Разве может нормального человека оставить равнодушным информация о расстрелянной из автомата десятилетней девочке, бежавшей за хлебом? В захваченную бандитами райбольницу были согнаны сотни людей. Над ними издевались, морили голодом, использовали в качестве живых щитов. На улицах города гибли люди, горели здания, стояли изрешеченные пулями автомашины.

146 погибших и умерших, более 600 раненых, сотни тяжелобольных. И шоковое состояние общества. Таков итог буденновской трагедии.

Скажем прямо, ее можно было бы избежать, не прояви руководство страны мягкотелости, политической близорукости и безответственности. Уже тогда звучали требования ввести в Чечне «особое» положение, обеспечить полное разоружение всех незаконных вооруженных формирований. Однако возобладали беспочвенные надежды, что, авось, все само «рассосется».

Подлинное мужество и выдержку в нечеловеческой ситуации проявили работники районного отдела внутренних дел, военные. Не встань они на пути террористов, жертв могло быть намного больше. Сегодня, в день траура, мы обязаны отдать дань памяти всем жертвам террористического акта, выразить соболезнование потерявшим родных и близких. Мы склоняем головы перед двумястами двадцатью шестью военнослужащими, призванными в Вооруженные силы со Ставрополья и погибшими в ходе боевых действий по уничтожению бандитских формиров-ний на территории Чечни, перед тремястами шестьдеся-тью пятью воинами из частей, дислоцированных в крае, перед восемнадцатью сотрудниками органов внутренних дел.

О том, что наши земляки воюют достойно, говорит тот факт, что пятнадцати из них присвоено высокое звание Героев России, в том числе семи — посмертно.

В этот день мы обязаны вспомнить обо всех жертвах тероризма в Москве, Волгодонске, Буйнакске, других городах и населенных пунктах. О трех сотрудниках Ставропольского научно-исследовательского института, предательски расстрелянных на прошлой неделе из засады в Чечне.

Минута молчания призвана объединить всех жителей края, всех россиян в стремлении к достижению мира и согласия на нашей Родине. В то же время она будет напоминать ныне живущим и нашим потомкам о трагических днях бандитского налета на мирный город…»

Игорь и Наташа молчали. На столе лежали газеты за неделю. Заголовки в печати говорили о многом: «Самый яркий политический деятель дал согласие баллотироваться на пост президента страны», «Победа на президентских выборах для Бориса Ельцина — задача не из легких». «Лидер коммунистов, кандидат в президенты Геннадий Зюганов высказал мнение о перспективах Ельцина: «Это будет очень слабый соперник», «Я ему не доверяю», — сказала тамбовская жительница телекомпании Си-би-эс…»

Тайбэйская газета «Чайна ньюс» сделала суровые выводы о нашем вожде: «Нынешнему президенту предстоит преодолеть многочисленные трудности. Это, во-первых, состояние здоровья. Многие россияне сомневаются в том, что 65-летний Борис Николаевич, перенесший два сердечных приступа, сможет руководить страной еще пять лет. Во-вторых, война в Чечне, унесшая уже 30 тысяч жизней. Сам Ельцин, признал, что его не переизберут, если он не найдет приемлемого решения чеченской проблемы. В-третьих, экономическое положение России, для которого характерны нищета низов и коррупция в верхах».

«Вашингтон-пост» представляла своим читателям итоги реформ на макроуровне: «Вместо модели свободной рыночной экономики Россия получила правление конкурирующих финансовых, промышленных и политических кланов, переплетенных паутиной преступности. Все эти кланы стремятся получить максимум привилегий от государства».

«Российская газета», орган пропрезидентской ориентации, естественно излагала суть политического решения Ельцина несколько иначе: «Легче всего сломать то позитивное, что создано за последние годы, повернуть вспять реформы. Сколько раз Россия начинала с «чистого листа»? Может, хватит ее долго терпимому народу жить в страхе новых потрясений, резолюций, кровавых ошибок? России нужны стабильность, преемственность. В трудную для России пору Ельцин не может уйти с политической арены.

— Это не означает, конечно, что меня обязательно изберут, — пыжился Ельцин, ступив на уральскую землю в Екатеринбурге. — Но надо продолжать реформы. Нет обратного пути. Поэтому надо начатое довести до конца.

Не обошлось без вопроса о возможном выводе войск из Чечни.

— Вывести сейчас оттуда все войска, банды перережут все русскоязычное население, — мрачнел Ельцин. — Там ведь действуют не только дудаевские бандиты, но и наемники из других стран.

Президент прохрипел, что после событий в Кизляре его указом создан мощный антитеррористический центр, оснащенный всей необходимой техникой, сотрудники которого в любую минуту готовы отправиться на помощь в любую точку России. «Однако, — заметил президент, — необходимо и не создавать условия, чтобы дудаевские бандформирования могли организоваться. Их надо раскалывать поодиночке на малые группы и арестовывать». Президент не выдержал: «Мы будем требовать, чтобы главари — Дудаев, Радуев, Басаев — были переданы нам». По словам, Ельцина, эти бандиты достойны расстрела…»

— О захвате Кизляра Ельцин заговорил! — возмутилась Наталья.

— В хронике основных политических событий в энциклопедии «Современная политическая история России», созданной академиком Алексеем Подберезкиным, об этом событии говорилась так: «Около 6 утра 9 января 1996 года группа террористов под руководством Салмана Радуева и Хункара Исрапилова (около 500 человек) захватила город Кизляр (Республика Дагестан), — пояснил жене Игорь. — Захватив роддом и еще несколько зданий, они взяли в заложники около 3 тысяч человек. 9 января погибли 7 сотрудников МВД, 7 боевиков. 10 января террористы (около 250 человек) и заложники (около 165 человек) на 11 автобусах и двух «КамАЗах» двинулись в направлении дагестанско-чеченской границы. 10 января боевики и заложники были блокированы в селе Первомайском, где до 15 января с ними велись переговоры руководством Дагестана и руководителями МВД и ФСБ. В течение 15–18 января подразделения ФСБ и МВД штурмовали село Первомайское, где засели боевики Радуева с заложниками. Во время прорыва (ночь с 17 января на 18 января) части боевиков во главе с Радуевым удалось уйти в Чечню. По предварительным данным, в результате операции в Первомайском погибло около 150 боевиков, более 40 заложников и мирных жителей, 30 боевиков взяты в плен. При захвате села погибло 26 военнослужащих, более 90 ранено. Были освобождены 82 заложника. Операцией руководили директор ФСБ М.Барсуков и министр внутренних дел РФ А.Куликов.»

Говорят, время лечит. Не стоит судить, какие плохие чеченцы, а надо оценить себя, русских, и Христом Богом молить прекратить стрельбу первыми, вывести войска первыми. Территория для дислокации у нас огромная. И невозможно расстреливать террористов вместе с заложниками, как это было в селе Первомайском. 15 января 1996 года грех на душу взяла власть, и Христос будет с теми, кто откажется от убийства. Вот и Государственная Дума решила «освободить от уголовной ответственности лиц, задержанных и арестованных в связи с противоправными действиями в городе Кизляре, в селе Первомайском в январе 1996 года, при условии освобождения всех лиц, захваченных и насильственно удерживаемых незаконными вооруженными формированиями».

«Разбой! В дагестанском селе Первомайском тяжелой глыбой навалился на нас, россиян, и мы не знали, что сказать миру. Вот что писал в «Молоте» корреспондент «Красной звезды» Николай Асташкин: «Вечером 12 января «волки» Радуева, казалось, пошли на уступки: выпустили пять женщин — заложниц и четверых детей. Находясь неподалеку от места переговоров представителей штаба Госсовета Дагестана с главарями банды, я через бинокль рассматривал охрану Первомайского. Нельзя было не заметить, как в селе оборудовались огневые точки, а между окопами открывали ходы сообщения. Невольно подумалось: значит, боевики хитрят».

«Мы предлагали два варианта, — сообщил министр внутренних дел Дагестана Магомед Абдурозаков. — По первому из них террористы освобождают 16 женщин и детей, 90 мужчин и 32 сотрудника милиции из Новосибирска под гарантию российских властей: дают возможность убраться восвояси. Но этот вариант бандитов не устроил. Тогда должен был вступить в силу второй вариант: дудаевцы отпускают всех заложников — жителей республики и принимают бой с федеральными войсками». Но шакалы Радуева не приняли ни один из вариантов. Они оставили в Первомайском всех заложников, полагая, что у них получится надежный «живой щит».

15 января, перед началом артподготовки федеральных войск, террористы выгнали на передний край своей обороны часть заложников, среди которых находились не только взрослые, но и подростки. Они заставили их размахивать белыми тряпками, а сами приготовились за их спинами к стрельбе…»

Еще откровеннее была в те дни «Комсомольская правда», правдиво изложившая эти события в корреспонденции: «Перелет, недолет, перелет. По своим артиллерия бьет». Наш редактор Володя Веленгурин рассказывал: «Небольшое горное село, которое до сих пор не могут найти сотрудники ФСБ. Здесь находились 12 новосибирских омоновцев, взятых в заложники боевиками Радуева. Трое из них: Валерий Селиванов, Андрей Дьяконов и Олег Каблуков поделились своими впечатлениями.

— Десятого января нас поставили на пост в Первомайском, мимо которого должна была пройти колонна с заложниками. Получили приказ огонь не открывать — автобус пропустить. Но после вертолетного обстрела колонна развернулась. Во избежание кровопролития получили еще один приказ сдать оружие.

Командиры нас сразу бросили. Ушли на переговоры и не вернулись. В Первомайском мы находились в центре села. Чтобы показать, где находятся заложники, вывесили белый флаг. Но дома обстреляли. Рядом с домом, где размещались все раненные и заложники, и боевики, стояла наша «скорая помощь». Вертолеты на дом заходили четыре раза. Смотрели выступление президента по телевизору. Много болтал ерунды и про 38 снайперов, и про сильно укрепленное Первомайское. Говорил бы лучше его заместитель, но не президент же России… Никто заложников не расстреливал. Убили только того человека, который схватил автомат, и застрелил двух боевиков. На прорыв идти собирались 16 января. Но после захвата парома «Аврасия» в Черном море у берегов Турции (в знак солидарности турецких чеченцев с дудаевцами) у нас появилась надежда на мирное решение. Однако ночью 17-го по рации пришла шифровка, что на следующий день будет бомбежка глубинными бомбами. Радуев предлагал нам остаться. Но мы пошли на прорыв по собственному желанию. Нам ничего не оставалось делать, так как завтра нас бы не было в живых. Нас накрыли бы с воздуха бомбами и расстреляли «градом». Выходили группами. В начале передовые штурмовые группы. По радио говорили, где лучше идти.

Перешли небольшой канал. Начался минометный обстрел. Прорвались через три кольца. По нам много стреляли из пулеметов. Кругом валялись неразорвавшиеся снаряды. Первая группа была в безопасности уже в 4 часа утра. А мы несли раненых. Несли на носилках раненного чеченца. Никто нас это делать не заставлял. Все были при цели. Одни с оружием в руках шли на прорывы, другие выносили раненных.

В брод перешли Терек. А в восемь появились первые вертолеты. Началась охота на людей. Это одно из самых страшных воспоминаний. МИ-2 и Ми-24 прочесывали местность. Уничтожали всех пулеметами, «Птурсами». Пока вертолеты летали, мы прятали носилки и сами прятались за деревьями, когда улетали на дозаправку и довооружение — мы бежали. На помощь пришли местные жители…» Таковы гримасы чеченской войны. Несчастье — великий учитель, и уроки его жестоки. Средь бела дня захвачены дудаевцами священнослужитель, ставропольские строители, ростовские энергетики, сотни солдат и офицеров. В обозрении «Молота» журналист Михаил Малыгин уже в названии своей статьи «От раздора пользы не будет» взывал к перемирию: «…Министр обороны Павел Грачев и Министр внутренних дел Анатолий Куликов не исключили силового метода, как они называли, чеченских бандформирований. Предлагал свой план по урегулированию чеченского конфликта президент Татарстана Минтемир Шаймиев. Помимо переговоров с участием всех противоборствующих стран, а также гарантов в лице представителей субъектов РФ и международных наблюдателей, он, в частности, предусматривал объявление всеобщей амнистии, в том числе и для Дудаева.

Мечутся из стороны в сторону все: и политики, и военные, и чеченцы — в поисках, чтобы распутать сложную паутину конфликта. Представитель Д.Дудаева 26 января 2006 года в Дагестане призвал к началу боевых действий против российских войск: «Вставай Дагестан, на газават». Оппозиционные власти Чечни 28 декабря предложили Б.Громову, Г. Явлинскому, М. Горбачеву, Г. Зюганову включиться в процесс ускорения принятия решения о прекращении русско-чеченской войны в качестве посредников, поскольку с «нынешним кремлечским руководством невозможно говорить ни о чем, кроме войны». В связи с этим чеченская оборона заявила, что:

1) готова обменять российских военнопленных на чеченских граждан, находящихся в российском плену;

2) приветствует посредническую миссию в этом вопросе Б.Громова, М. Горбачева, Г. Зюганова, Г. Явлинского;

3) уполномачивает российских граждан Н.Гончара и А. Краснова для проведения необходимой организационной деятельности…

5 февраля 2006 года в Грозном провела заседание Комиссия Чеченской республики по высвобождению насильственно удерживаемых и розыску без вести пропавших лиц… 7 февраля Президент России Борис Ельцин накануне встречи с главами администраций краев и республик России определил стратегию федерального центра в отношении чеченского урегулирования. Он заявил, что в данный момент разработано семь вариантов окончания войны в Чечне, анализом которых занимается группа во главе с В.Черномырдиным с целью нахождения компромиссного варианта, который устроит всех участников конфликта, прежде всего чеченский народ… 10 февраля Д. Дудаев потребовал в обмен на 12 захваченных в селе Первомайском новосибирских милиционеров 9 своих боевиков, плененных в Кизляре… 19 февраля. Начало операции федеральных войск по уничтожению боевиков в поселке Новогрозненском (шли уличные бои, в отдельных домах созданы опорные пункты, откуда боевики вели плотный огонь)… 27 февраля Борис Ельцин объявил благодарность мэрам Москвы и Ставрополья за восстановление больницы в Буденновске… 17 марта. Россия осудила применение Гаагским международным трибуналом «двойного стандарта», обвинившего лидеров Сербской Республики Р. Караджича и Р. Младжича, но оставившего без рассмотрения преступления хорватских фашистов преступления Ш. Басаева и С. Радуева… 29 марта Д. Дудаев в интервью английской газете «Индепендент» заявил о готовности к переговорам с коммунистической партией… 1 апреля Б. Ельцин подписывает Указ о прекращении боевых действий в Чечне… 12 апреля. Эксгумировано тело исчезнувшей в конце марта корреспондентки «Общей газеты» Надежды Чайковской. Убита выстрелом в упор в лоб из пистолета. Перед смертью несколько дней голодала. При жизни был нанесен удар по правой стороне лица. Перед исчезновением Н. Чайковская собиралась пойти в Самашки под видом чеченки и, если удастся, попасть в фильтрационный лагерь. 20 марта снимала камерой разрушенные Самашки. 30 марта тело нашли чеченцы села Гехи, тело доставлено на машине. Глаза были завязаны платком. 13 апреля председателем правительства Чеченской Республики назначен генерал-лейтенант Николай Кошман… 16 апреля Д. Дудаев высказался в интервью «Интерфаксу» за мирные переговоры с Москвой через посредников. Посреднические услуги он намеревался предложить президенту Турции С. Демирелю. Посреднические функции готовы взять премьер-министр Малайзии и король Иордании. Привлечение посредников из дальнего зарубежья позволит вывести проблему чеченского урегулирования за рамки внутреннего дела россии. Возможно участие в переговорах президентов Татарии и Казахстана… 20 апреля под эгидой правительства Чеченской Республики Д. Завгаевым проведен Общенациональный форум.

Варианты, предложения… И политики, и простые россияне ищут пути к миру. Как хочется, чтобы замирение состоялось не через год, а в ближайшее время, чтобы не проливалась кровь и не было жертв. И закончить обозрение хочу пронзительными строками замечательного русского поэта Николая Рублева. В стихотворении «Русский огонек» он 30 лет назад потрясающе точно передал ощущения и обреченности и одновременно надежды в словах старухи, звучащих сегодня особенно актуально:

Не в силах заставить усталый мозг сопротивляться, Москаленко косился на магнитолу, а в голове мелькали, быстро сменялись мысли. Было омерзительно, как в морге. Уж какую трепку он бы задал тем, кто затеял чеченскую волынку, несправедливую и преступную со всех сторон! Взбудоражили умы миротворцев захват заложников в дагестанском Кизляре зятем Дудаева Салманом Радуевым, мощная стрельба в селе Первомайском, взывавшая протест «отцов-основателей» «демократии»: «отца конституции» Сергея Алексеева, «отца реформ» Гайдара, «отца прав человека» Сергея Ковалева и «отца свободной прессы» Лациса, которые демонстративно вышли из президентского совета. Да вот и Нижегородский губернатор Немцов представил Ельцину миллион подписей жителей области под просьбой удалить федеральные войска из Чечни. Схватились они, конечно, поздновато, в одночасье возлюбили мир и спокойствие, солдат и их матерей, боевиков и заложников, русских и чеченцев… Может быть, новая Госдума с Геннадием Селезневым и Совет Федерации с Егором Строевым и главой Чечни Доку Завгаевым, не запятнанные соучастием в преступлениях, не связанные ни с кем корыстными интересами, имеют политическое и моральное право вести переговоры о мире? Когда-нибудь историки эту необъявленную гражданскую войну все же признают ошибочной, а жертвы напрасными. Как ни говори, а уже сгинули в небытие по скромным подсчетам прессы семьдесят тысяч мирных россиян, среди которых: от бомбежек погибло, заявил в день своей смерти фронтовик поэт Юрий Левитанский «5000 детей», да плюс к тому на поле брани полегли десять тысяч братьев в военных шинелях. О, боже, намного больше мы отстреляли людей, чем в Афгане! И пока никем не подсчитаны убиенные, вставшие в дудаевские ополчения! «Что оставалось Дудаеву? — говорил командующий СКВО генерал-полковник Анатолий Васильевич Квашнин на пресс-конференции, посвященной обстановке в Чечне. — Видя свой бесславный конец, он сопротивлялся жестче. Кто ему помогал? Наемники, бандиты со всех уголков бывшего Союза. Тринадцатилетние мальчишки, бегавшие с автоматами. Все это — есть, и в концентрации: сегодня Чечня — рассадник международного терроризма». На Западе недруги России мечтали превратить чеченскую войну в большую кавказскую. «Бойня в Первомайском, — писал в журнале «Новое время» В. Епифанов из Пензинской области, — весьма красноречивое свидетельство нашей азиатчины. Хотели убить «мух», а потрясли весь Дагестан». Неужели военспецы не научились до сих пор умело проводить операции? «Сегодня, считают в Генштабе, главная цель дудаевцев — создание благоприятного к себе отношения в России и в мире, — писал в «Консорциуме Прессы» Александр Кася-тов. — Приходится сказать, что ему это удавалось. В Москве легально работало агентство «Чечен-пресс». Оно представляло практически в любое время любую информацию, обеспечивало выход Дудаева в эфир по российским радиостанциям и транспортировку российских и иностранных журналистов в Чечню. Информационный центр Чечни работал в Польше, подобная организация есть в Прибалтике. У Дудаева имелись специалисты, которые подключались к телесетям и закачивали туда так называемый «президентский канал», а там бывала не только информация, но и указания командирам, инструкции населению… В Генеральном штабе и не рассчитывали, говорил специалист по психологическим операциям полковник Юрин, «что дудаевские боевики, то есть люди с руками по локоть в крови, сами станут сдавать оружие или сдаваться в плен». Цели были доступные: силами местных жителей добиться вытеснения боевиков и перекрытия пути пополнения отрядов боевиков за счет мирного населения. Обычный тут прием: предупреждение жителей (листовкой или звукопередачей) о том, что если боевики и их техника останутся в селе, то последует обстрел или бомбардировка.

Потом начиналась восточная специфика: или жители сообщали, или жители передавали командиру боевиков некую сумму за уход из поселка, а если денег не хватало или убеждения того слишком крепки, местные ополченцы прятали «красненькие» или «зелененькие» бумажные аргументы и достают металлические, вороненые. Так не раз бывало и в Гудермесе, и в Ачхой-Мартане, и в Урус-Мартане, и в самом Грозном.

Самыми сложными были операции в населенных пунктах, где боевики готовили себе резервы и брали себе пополнение. Когда от жителей этих мест требовали прекращения такого рода помощи боевикам, они оказывались в трагическом раздумье перед выбором: федеральный молот или сепаратистская наковальня? Когда, например, в нескольких селах Ножай-Юртовского района отказались направить ополченцев в Грозный, дудаевцы расстреляли около ста «отказников».

Но конца и края не видно столкновениям «федералов» и дудаевцев. Бои в Ново-Грозненском, Серноводске…» Именно поэтому вынужден заявить: сила государственного принуждения была и остается направленной против бандитов, обладающих огромными запасами оружия, — уверенно пояснил гарант Конституции свою позицию перед депутатами Федерального Собрания. — Федеральные силы помогают законным властям Республики наладить нормальную жизнь, обеспечить безопасность ее населения. Мы готовы к переговорам с любыми политическими силами в установлении мира в Чечне. Но мы не намерены вступать в сделку с бандитами, да к тому же за спиной законного правительства Чечни. Мы готовы к компромиссам в вопросе о статусе Чечни в составе России. Но не в ущерб безопасности ее гражданам…»

Вот как выкрутился Ельцин перед депутатами и народом России по мирному урегулированию чеченской проблемы. В комплексе последовательных мер правительство включили и «переговоры, и завершение строительства легитимной республиканской власти, и возложение именно на нее большой ответственности за состояние дел в Республике и наведение порядка в использовании средств, направленных в Республику…»

«Что нас ждет? Народ роптал: будем ли мы братьями вновь? Джин терроризма, выпущенный из бутылки, наполненный коктейлем безголовых генералов, — как откровенно рассуждал читатель журнала «Новое время», — люто ненавидящих чеченцев, еще долго будет терзать многострадальную Россию. Повезет ли нашим потомкам?..» Политическая акция Москвы против режима Дудаева, обернувшаяся затяжной войной, еще раз показала, сколь трудно делить войны на справедливые и несправедливые. Зиял руинами Грозный, и пылали местью сердца тех, чьи родственники убиты или взяты в заложники… Впервые кремледворцы не могут править на территории Чечни. А вдали замаячил потенциальный вызов безопасности страны и на Дальнем Востоке. Некотролируемое массовое проникновение и расселение выходцев из Китая в Амурской, Читинской областях, в Приморском и Хабаровском краях может привести к самым непредсказуемым последствиям. Вот тебе, бабушка, и Юрьев «демократический» день! А Северный Кавказ — это зияющая, болевая рана России, ее волчья яма, из которой трудно будет выбраться наверх к свету, на простор и свободу… А создание Союза независимых государств — сумасшедший бред каких-то политиков, разгромивших в Беловежской пуще СССР?!

…Чтобы чем-то снять нервное потрясение Игоря Наташа села напротив него и вдруг стала читать стихи Бориса Чичибабина:

— Прекрасная, честная поэзия, — голос Игоря сухой, с хрипотцой.

— Чем я могу помочь? — наклонилась к нему Наташа.

— Вчера мне приснился сон. Лес. Болото. А на сухой траве груда окровавленных трупов. Страшно от этого сна, словно поднялся сынишка Серега из могилы…

— Это только сон, Игорек, ты устал, — Она прильнула грудью, белые волосы защекотали ему шею.

Полузакрыв ресницы, Игорь ощутил прохладу серых сумерков, они сгустились, заполняя собой углы, и темнели, словно спекшаяся кровь.

— Игорь! — Наташа уткнулась ему в плечо. — Игорь…

Ее затрясло, как осиновый листочек.

— Игорь, Игорек…

— Что такое?

— Игорь… Ну, знаешь… Я беременна…

Игорь радостно усадил Наталью и осмотрел ее так озорно со всех сторон, словно у него поехала «крыша». Она вдруг престала перед ним в образе по крайне мере Беатриче у Данте или Лауры у Петрарки или Анны Керн у Пушкина…

— Я знал… Я знал… Ты подаришь мне Сережу…

— А если доченька?

— Назовем дочурку Лидией… в честь мамы, — Игорь сунул жесткую куцепалую ладонь под халат и ласково погладил живот жены. — Я помню чудное мгновенье, муза моей души, небожительница… Разденься, пожалуйста, Наток, — шепотом попросил ее Игорь. Он нежно снял с нее халат, прижал к себе крепкое сбитое тело жены. От нее пахло родным и знакомым, тревожно теплым. На шее у нее от прикосновения губ вздрагивала тоненькая жилка…

Глава 5. ВЕЧЕРОМ НА БОГАТЯНОВКЕ

Сразу же после кражи, в доме Москаленко длинобудылый Адольф Сучков и плюгавый коротыш Борис Бухайлин по кличке «Босяк» приволоклись на Богатяновку. вниз к Дону, в неказистую, запущенную, грязную хибару Зойки Костерной. Она встретила радушно, облобызала каждого. Невооруженным взглядом видно: бабенка была под мухой. Любовница Адольфа, разжиревшая, мордатая, крашеная палевым цветом, нигде не работающая, всегда рада была «богатым» гостям. Они чохом вывалили на полированный стол огурцы, помидоры, редиску, две баночки черной икры, буженину, копченую колбасу, с десяток бутылок водяры «Распутин», «Пугачев». «Лев Толстой», «Дон Батюшка», «Атаман Платов», «Смирновскую», полиэтиленовые двухлитровые напитки «Пепси» и другую всяческую снедь.

— Грех жаловаться на добычу, изъяли у стариков ордена и медали. Не «залетели», точняк обчистили грамотно, — выдохнул уже изрядно пьяный Сучков. — А теперь гуляй, Вася, жуй опилки, я директор лесопилки.

— Молотки, кореша, — повеселела Костерная. — Сейчас гульнем на славу, обалдуи мои…

Бухайлина внезапно накрыл кашель — в груди зашумело, захрипело.

— Меньше смолить надо, малохольный, — заключил Адольф и хрястнул его кулаком по спине.

Борис свернулся в клубок на скрипучем диване — снова кашель задушил…

— Пожрем-ка, голодранцы-разбойники, — потирал руки от удовольствия Сучков. — Без пищи и горячительного не дотумкаем новое дельце.

Как напуганная куропатка прильнула Зойка к волосатой груди Адольфа и сострила мерзопакостную ухмылку:

— Пошамаем, сладенький мой… Как сказано — так заметано… И шкалик пропустим…

Повернула и опрометью бросилась на кухню.

Видела Зоя — посуровел Адольф, весь взопрел, то ли от выпитого, то ли от духоты. Красивый любовник, фигурой вышел, высокий — залюбуешься, старый кавалер лучше любого залетного блатного увальня.

Гости сели кутить. Зойка водки подливала, пить уговаривала. Сучков зенки выпучил — все на хозяйку пялился, как будто видел впервые.

Бухайлин, разморенный, под хмельком, запетушился:

— Адольфик, а ты, — паскуда, все же… Отсидел в свою бытность по сто семнадцатой статье. Скажи правду, Зойка дала тебе по согласию или снасильничал тоже? — ОБС нашептала, в переводе звучит: «одна баба сказала?». — Брось херню пороть, — зло фыркнул Сучков. — А то врежу по хохотальнику… Позубоскалишь у меня потом…

— Я вот в Афгане конопатил, озверел, стал и здесь грабить. А ты в тюряге в ворюгу облачился? — донимал его Босяк. — Не принимай меня за старорежимного балбеса…

— Пидор, заткнись! Договоришься у меня! — Адольф извлек из кожаной сумки автомат АКМС с двумя снаряженными магазинами. — Пущу в момент за измену и ненужную болтовню в расход. Попробуй только вильнуть, в бараний рог скручу. Я тебе за что отслюнявил «зелененькие»?

— Не стоило ветерана грабить, — пожалел Бухайлин и кисло скрючил рожу.

Адольф пробурчал что-то невразумительное и выскользнул в спальню. Он вытащил оттуда три гранаты Ф-1, карабин СКС, два газовых револьвера, прибор ночного видения, ящик патронов, несколько пакетов марихуаны. Он разложил невиданное богатство на полу и раздвинул от негодования ястребиные ноздри:

— Босяк, за подобную редкость на виселицу пойдешь. Хочешь жить — умей вертеться и под ногами не путайся. Повязаны мы с тобой одной веревочкой, скалдырник. Форменным идиотом надо быть — заложить меня…

Адольф взял Зойку за талию и начал выкамаривать в пляске замысловатые пируэты под мотив песен, которые неслись с телеэкрана. Она расплылась в улыбке — на щеках две круглые ямочки. Довольна — жуть!..

За ужином гости вылакали все спиртное. Стол объединил. Немного поиграли в «тридцать одно», так называемую «буру». Бухайлина разморило, у Адольфа и Зои развязались языки. Взбодренные напитками они перебрались в другую комнату, из которой доносились охи-вздохи, при-блатненный жаргон Адольфа и игривые шутки Костерной…

…Утром Зойке было плохо — валялась в постели, жалобно стонала.

— Ой, головка — вава, в роте — кака, сил моих нет. Похмелиться не мешало бы, морда плюгавая — глотка шершавая… Она намочила платок, приложила к горячему лбу.

— Глотни, водочки, кретинка, — налил ей потный стакан Адольф. — А нам нельзя… Идем опять в западню, на мокрое дело. Есть план попотрошить коммерческий магазин. Верно говорю, Босяк? Выпендриваться друг перед другом не будем? Не дрейфь…

— Да и не погорим? — Бухайлин сгрызал до мяса съеденный ноготь. — Без понтяры сработаем? Не провалимся?

— Цыц, шнобель надо держать по ветру! — Адольф отвернулся от Босяка и занялся увещеванием Костерной, объясняя, что хворь проходит, если пропустишь хотя бы единый стопарь…

Глава 6 НАЛЕТ НА МАГАЗИН

Адольф и Босяк спустились в Нахичевани вниз к Дону, покрутились на понтонном мосту, который связывал город с Зеленым островом. Сучков снял летние туфли и заскользил голыми ступнями по холодной от росы траве. Вспугнули ленивых, зеленых, закоченевших от ночной прохлады лягушек.

Словно огненные языки полыхали верхушки тополей. Обожженные жужжанием жуков и шмелей, мальчуганы «пауками»-сетками таскали подлещиков и гибридов. Десятки мужчин на катерах и деревянных лодках спиннингами удили рыбу из серебристой донской волны.

Сучкову захотелось искупаться. Он плашмя бухнулся в воду и поплыл против течения. Над Доном поднимался пар. Сказочная красота исходила от желтых стволов далеких берез, расцвеченных солнечными лучами. Зеленое княжество травы раскинулось среди сотен стежек-дорожек острова.

Выйдя на берег, Адольф, чтобы согреться, попрыгал под деревьями, а затем растянулся на прибрежном песке и моментально заснул. Разбудил его тявканьем откуда-то налетевший приблудный пес.

— Ну что, пойдем осмотрим объект, Боря? — сипло прошамкал Сучкову.

Они свернули на узкую улочку, мощеную булыжниками. На углу стоял двухэтажный старинный дом. На первом этаже разместился продовольственный и промтоварный магазин.

— Подходящее, глухое место, — взволновано сказал Адольф. — Будем проникать в магазин через крайнюю квартиру. Надо узнать, кто в ней обитает…

— Ты хозяев хочешь кокнуть?.. Зачем? — удивился Бу-хайлин и исподлобья посмотрел на Сучкова.

— Без сантиментов и «мандража», — скомандовал тот. — Дождемся вечера, когда закроется магазин… И будет все в ажуре…

— Нет, у меня рука не поднимется убивать… — покачал головой Босяк.

— Ух, афганский слизняк, червяк, медуза! Я кокну. Надо только поискать железный прут, газовые баллончики у нас есть. Обойдемся без стволов, — грозно отрезал Сучков.

И затопал. Босяк нехотя поплелся за ним.

Во дворе мерцали бледные канделябры цветов на каштанах, свесила пахучие белые, фиолетовые гроздья сирень, алела дикая роза… Из окна нужной квартиры выглядывали старики, шамкали беззубыми ртами: «Хороший денек! Хорош!.. Так и вся житуха пробежала, как один шаг…»

— Удача прет на встречу, — ответил в сторону Бухайлина долговязый. — Старикам за восемьдесят, не меньше, немощные… Обтяпаем дельце…

Адольф услышал голос старухи:

— Кажется, конец скоро нам, дед…

— Не морочь зря голову, протянем годик-другой…

… Чтобы скоротать время, дружки прошмыгнули в открытый пивбар. Рой мужиков с зажатыми в руках кружками и обрюзгшими лицами пронзительно шумели. В конце зала хлопнуло — кто-то нетвердой рукой открыл водку и часть ее бултыхнул в пивную кружку. Под столиком цементный пол был усеян расплющенными крышечками от бутылок, будто кто-то разделал на столе увесистого, как в клеенчатом плаще, леща и разбрызгал крупную серебристую чешую.

С востока потянусь прохлада. Глянули на золотую каемку заката, всмотрелись в ночную темень.

— Пора. — Адольф сверил своекорыстные планы по большим швейцарским часам.

— Может, коньячку для храбрости? — подсказал неуверенно Бухайлин.

— Разве, что рюмочку, не больше, — резко отрезал в ответ Адольф. Целительные свойства армянского коньяка придали им видимую целеустремленность и активность.

Погромыхивали трамваи, навевая впечатление заспан-ности города. Деревянный дом на высоком фундаменте, с крытой красной черепицей крышей, полуколоннами и узорчатыми карнизами спрятался в тихом переулке. Особняк не издавал никаких звуков, в окнах не было света. Магазин был закрыт. Но комната, где проживали старики, освещалась яркими вспышками экрана включенного телевизора. В щель ставни было видно, что какая-то женщина заснула в кресле. Старик разок вышел на улицу, собрал окурки…

Адольф в некотором замешательстве встрепенулся:

— Дай я залезу на дерево и уточню, сколько их там?..

Он засучил рукава, извлек из сумки прибор ночного видения и ловко вскарабкался на белокипенную акацию. В подзорную трубу он долго всматривался в окно.

— Ну, что усек? — спросил Босяк.

— Две бабы, два мужика… Многовато, — многозначительно обеспокоился Адольф. — Я на себя беру грех, уна-секомим… А сейчас — с богом!

Он покрестился. Им уже стало невмоготу стоять под окнами палисадника. В полутемном коридоре, застланном старенькой дорожкой, пахло вымоченным бельем и мочой. Они бесшумно, на цыпочках, высоко поднимая ноги, подкрались к квартире и постучались в дверь. У Адольфа в руках была голубая сумка, в которую он сверху положил кусок трубы. Босяк держал черную сумку и бутылку водки.

Открыл дед. Худой как щепка, скулы впали, рубаха рваная. Босяк притворился пьяным и, раскачиваясь из стороны в сторону, немного присел.

— Не обижайся, отец. Товарища тошнит. Угости водичкой, — срывающимся голосом заговорил Адольф.

Благосклонность деда взломала ледок недоверия между незнакомыми людьми. Он сразу клюнул на водку и пригласил непрошеных гостей в прихожую. Пока старик засеменил на веранду за водой, Адольф резко ворвался в комнату. Оттуда доносились глухие удары.

— Амбец старухе, — подумал про себя Босяк. — Сработано четко, никаких тебе криков, никаких стонов…

Дед кинулся было на помощь, вцепился в другой конец трубы. Адольф протянул ее к себе — старик поскользнулся и растянулся на полу. Его связали, как обычно было у них, бельевой веревкой и заткнули рот махровым полотенцем. Но Адольф все же замахнулся металлической заточкой посильней, задел лампочку, разбил зеркало и… промазал. Еще больше он взъярился, словно бес в него вселился, да так его шандарахнул, что тот без звука умолк навеки. Кровяные лужи медленно растекались по деревянному полу.

— Пойду на улицу — не засекли ли нас, — прошипел сквозь зубы Бухайлин. Он затравленно оглядываясь постоял у дома, поостыл и снова вернулся в хату — интересно, что поделывал «ирод». Прислушался. Отворил дверь боковушки, просунул голову.

— Ты здесь? Ни звука.

«Ирод» грузно сидел на стуле, В свете работающего телевизора Босяк заметил, что на полу возле кресла без движения лежала пожилая женщина, остролицая, серая, как исхлестанный осенними дождями день. У нее было задрано платье. За книжным шкафом бездыханно, скорченный в кровавый комок, громоздился труп лысого, бородатого мужчины… На кушетке, обнаженная до половины, с расквашенной окровавленной головой тряслась в последних конвульсиях еще одна женщина — женщина лет сорока пяти от рода, щупленькая, с короткими ногами и выпуклым животом, небось беременная…

— Ты что, четверых прикончил? — задрожал от гнева Бухайлин.

— Свидетелей нет, — обречено отрубил Адольф. — Кроме тебя, сучара… Понял?.

— А с мертвыми бабами ты что творил? — ужаснулся Босяк.

— Позабавлялся в усладу, потрахался маленько. Напоследок хоть мужчину испытали, мою сперму почувствовали…

Босяк судорожно захаркал, сморщился от брезгливости. Его затошнило. Он блеванул на пол.

— Не слюнтяйничай. Приступаем к делу, — Адольф дернул напарника за рукав. Босяк примостился на «атасе» у подоконника, чтобы проследить: не возвратился бы кто-нибудь в магазин.

Тем временем Адольф раздолбил стенку ломом, найденным в квартире, выбил несколько кирпичей, а остальные разобрал.

В магазине дружки набили гигантские сумари видеомагнитофонами, спортивными костюмами, кроссовками, сигаретами в блоках, водкой… Через пролом они вернулись в квартиру. Под ногами захрустели осколки стекла. Убийцы закрыли на замок квартиру и растворились в густой темноте…

Глава 7. МВД ПЕРЕД ОПЕРАЦИЕЙ «ОРДЕНА»

Майор Самохин бочком просунулся в дверь и стоял ссутулившись, чтобы не задеть головой балку. Он такой большой, что кабинет как бы присел, съежился, окна и те хмурились.

— Разрешите войти?

Полковник Курдюмов махнул рукой: мол заходи, майор. В прокуренном кабинете был Игорь Москаленко. Самохин плотно закрыл дверь, положил на стол папку с деловыми бумагами и растопыренными пальцами пригладил длинные волосы! Сел устало, попыхтел, отдышался.

— Докладывай, Алексей Яковлевич. Что там новенького ты принес?

— Операция «Ордена» в стадии завершения, товарищ полковник. Сегодня на рынок подвалил к нашему человеку маниакальный фанатик Адольф с каким-то типом и устроил торг по продаже наград. Стороны договорились встретиться позже. Но проверка по картотеке спецучета отпечатков пальцев ранее судимого Адольфа окончательно показала, что он замешан в убийстве тех четырех в Нахичевани и в краже орденов. Мы пасли этих ублюдков. Проживают они в квартире у Зои Костерной, приблатнен-ной, безработной бабенки, — Алексей Яковлевич говорил, как в корень глядел.

— Ну, что будем брать с поличным при покупке орденов? — сухой и скрипучий голос полковника давал возможность поразмышлять. — Постулаты Самохина доказуемы…

— А, может, сделаем засаду у Костерной? По предварительным данным у них хранится оружие, к тому же там спрятаны награды… Не исключено, что банда не смогла сбыть и ворованное добро после налета на магазин. Ко всему прочему экспертиза указала на Адольфа в этих злодеяниях… — Самохин убедительно сыпал вескими аргументами. — Есть у нас в наличии и фотосъемка при торге с орденами.

Курдюмов резко прервал объяснение майора:

— Брать так брать… И не медлить, сегодня вечером. Готовьте две оперативные группы…

Он встал, посмотрел на часы, тем самым всем видом показывая; что разговор исчерпан.

Как бы тщательно не готовилось преступление, как бы искусно ни маскировалось оно — следы обязательно найдутся, хоть крохотные, мельчайшие как пылинки в воздухе, но найдутся под скрупулезным осмотром истых следователей. Так не раз бывало в милицейских буднях.

— Игорь Иванович, кто возглавит операцию? — полковник затянулся дымком и глянул из-под кустистых бровей на Москаленко. Он, конечно же, знал ответ своего заместителя. Тот жаждал лично арестовать бандитов. Возмездие должно было свершиться. Тем более, что за шайкой Адольфа тянулась не одна ниточка преступлений.

— Будь осторожен, Игорь. Береги ребят и себя, — предупредил Курдюмов. — Эти сволочи видно по их кровавым исходам действуют безукоризненно, не гнушаются ничем… Не руби с плеча… Применяй оружие аккуратно…

Глава 8. ЗАХВАТ БАНДИТОВ

Игорь Москаленко неторопливо отхлебывал горячий кофе, оглядывая как полководец перед боем, дымящиеся звезды в астральном студне ночного неба. Он не занимался астрологией, не верил в НЛО, чужеземных инопланетян, но сегодня ему хотелось проверить на себе высокую способность спрашивать совета у звезд. Интуиция подсказывала ему, что в сети может попасть редкая уголовная рыбка. Но как ее не спугнуть? Как не потерпеть крушение при засаде? Вроде бы с докучливой дотошностью все продумано в захвате банды до мелочей. Он тер виски, с протяжным вздохом прикидывал те или иные варианты, которые могли возникнуть непредвиденно в слепом зародыше будущей ночи.

Время ползло, как улитка. И рядом — никого. Слово некому сказать. Как угрюмый мамонт невнятно затрубил у гаража мотор заведенного «уазика». Дежурный принимал вызовы и передавал их по рации милицейским экипажам. Следователь допрашивал задержанных. Черный «кавказец» по кличке Дик, ждал очередной команды на выезд.

Поднялся, вышел покурить. Операция была назначена на три часа ночи. Впервые он не чувствовал себя уверенно.

— Добрый вечер, Игорь Иванович, — тепло поздоровался водитель сержант Андрей Макляк.

Постояли молча.

— Задержался? — требовательно спросил Москаленко.

— Резину менял, — откровенно признался шофер. — Да и рацию немножко подшаманил, чуток барахлила… Теперь полный порядок.

— Ладно. Ночь предстоит суровая, — Москаленко протянул Андрею пачку «Мальборо».

— У меня «Наша марка», — сказал тот и полез в карман. Закурили.

— Взвалила на нас служба тяжелый крест… — Игорь сел, просто упал всем телом на скамейку.

Молчали.

Неожиданно во двор вскочил Юрий Рожков, как подброшенный пружиной, и застыл — согнувшись, с лицом красным до черноты.

— Пора, Игорь Иванович. Передали по рации, что в квартире Костерной час назад потух свет. По всей видимости уснули, изрядно подвыпили…

Андрей Макляк медленно вел «уазик» по Садовой. Отсветы от фар сливались с неоновым блеском витрин магазинов. Там внизу, на Кировском спуске, у самого Дона, потерялся одноэтажный домик, под крышей, которого спали бандиты.

Темнота растворяла далекие предметы.

В назначенном месте Москаленко встретился со второй группой захвата, возглавляемой майором Самохиным.

— Еще раз проверьте оружие, — посоветовал Москаленко оперативникам… — Собаки во дворе хозяина нет. Нам повезло…

Медленно, неслышно, будто кошки, они оцепили старый, заброшенный сад. Юрий Рожков с группой угрозыска окольцевал дом, чтобы в случае непредвиденной обстановки отрезать путь преступникам для отступления через другие дворики. Алексей Самохин расставил оперов под каждым окном, у калитки сада. Другая группа Игорь Москаленко направилась к дому. Прислушались: авось услышат чего. Окна занавешены, внутри не доносилось ни звука. Подкрались к веранде. Тоже тихо, только свое сердце слышал Игорь.

— Открывайте! — громко забухал в дверь Москаленко.

— Открывайте, милиция!

За дверью — тишина. Шлеп, шлеп, зашуршали шаги. Зашушукались. Голос Адольфа. Шептал чего-то, слов не разобрать.

— Открывайте! Адольф, вы окружены! — властно заорал Москаленко. — Предлагаю выходить по одному с поднятыми вверх руками. Даю на раздумье минуту… У нас есть санкция прокурора на ваш арест…

На всякий пожарный случай они отошли на метр-другой от веранды.

— Адольф, выходи! Выходи, не то хуже будет!

Адольф не ответил.

— Выходи!

Никакого шевеления.

— Последний раз говорю, выходи по одному. — Москаленко подождал, прислушался.

— Адольф!

И тогда по задуманному плану Алексей Самохин, что есть мочи вышиб боковое уличное окно. Затрещала рама, посыпались стекла. Он дал очередь по потолку.

— Выходите, сволочи!

Не тут-то было. Внезапно за дверью раздался оглушительный взрыв гранаты. От воздушной волны в разные стороны полетели щепки. Образовался огромный проем, в который проскочил высокий мужчина с автоматом в руках. Грохнули выстрелы, густые, ухающие.

Упал, заливаясь кровью, Игорь Москаленко.

Адольф, как затравленная собака, сорвавшаяся с цепи, рванулся к дощатому забору.

— Стой, паскуда! — загромыхал благим матом Алексей Самохин. — Руки вверх!

Но Адольф уже зацепился за штакетник и пытался через него перемахнуть. Необузданная ярость закипела внутри у Алексея. Он метнулся вслед за бандитом. Тот слетел коршуном на траву и разрядил обойму в набегавшего Самохина…

Из-за «уазика» вынырнула фигура сержанта Андрея Макляка. Он не задумываясь, открыл стрельбу на поражение убегавшего по улице преступника.

Адольф как будто споткнулся о кочку, а затем рухнул навзничь. «Гады, пусть не думают, что остальным удастся ускользнуть!..», — зло процедил про себя Макляк.

Тем временем в доме развернулось острые события.

В квартиру вихрем ворвался Юрий Рожков с группой оперативников. Фонарями осветил зал. Милиционер исступленно закричал:

— Ложись, перестреляю паскуд?

В углу у дивана сидела женщина, испуганная, дрожащая. Мужчина же ошарашенный, дико озирался вокруг у горы автоматов, пистолетов, ящиков с патронами…

А в саду у цветущей, пахучей вишни Макляк возился с раненным Москаленко:

— Да вы весь в крови!

У Игоря была прострелена грудь. Из раны безостановочно текла кровь. Андрей оторвал кусок бинта, сложил и приложил к кровоточащей ране. Москаленко учащенно дышал.

Оперативник уже выносил из дома оружие, награбленную магазинную утварь и сверток с орденами.

Глава 9. БОЛЬНИЦА

…В палате пахло лекарствами. На тумбочки гнездились яблоки — «белый налив», крупные, золотистые, источающие аромат выдержанного вина.

Отец, мать и жена примостились на стульях у пастели больного.

Наташа — белее белого, сидела прямо, черные очки мешали разглядеть ее настоящее состояние. Беременность придавливала ее вниз.

Болезнь не отпускала Игоря, боли выворачивали суставы, особенно в плечах и коленях.

Но он держался гордо. Верный своему нраву, Игорь часто ожесточенно повторял родным одно и тоже:

— Я им, подлюкам, отомстил за сына, за тебя, батя… За всех…

— Ты поступил, как настоящий мужчина, сынок. — У Ивана Михайловича пересохло во рту, выпил бы «нарзана», да как-то не по себе ему, ведь принесли минеральную воду сыну.

— А Леху Самохина похоронили? — настойчиво выспрашивал он. В ответ — молчание.

… В оцепеневших глазах Игоря всплыла картина охоты на Дону, в зимних камышах, куда они как-то забрались с Самохиным погонять диких кабанов.

Алексей прихватил с собой ружьишко, сел за руль «уазика». Они и раньше ездили бить уток, рыбачить. Предварительно получили в охотообществе лицензию на отстрел дичи, зайцев, кабанов. Удовольствие, кто понимал в охоте толк, было неописуемое.

Автомобиль подскакивал и поднимал густую свежую пыль, мчался по неровной дороге.

Скованные льдом берега реки играли матовым блеском. Над прорубью маячили одинокие фигуры заядлых рыбаков.

«Уазик» замедлил ход, выехал на дорогу, пролегавшую к реке, От малейшего дуновения ветра на дорогу натекали завитушки снега. Там, где куролесил ветер, оставались снежные полосы, затруднявшие движение.

Они доехали до реки, машина остановилась. Перевесившись, через спинку сиденья, Алексей Самохин доверительно сообщил Игорю:

— Так и быть, открою тебе секрет: мы напали на след паразитов, укравших ордена Ивана Михайловича. Позволь, старина, нам пока отрабатывать детали операции и особо не распространяться начальству. Да и тебя я не хотел бы лишний раз тревожить…

Самохин был уникальный знаток в расследовании уголовных дел.

Любое преступление — творение злого умысла. Его скрытые пружины, мотивы и взаимосвязи, сложные и запутанные, давались следователю нелегко. Но он искал малейшие подробности, иначе говоря, следы, чтобы распутать клубок преступления…

Друзья выбрались из машины, потянулись, разминая замлевшие плечи и спины. Они оделись как настоящие охотники: в сапогах, меховых охотничьих куртках, темных ватных брюках, с двустволками на перевес.

— Помоги найти, вурдалаков, Леша, — в глазах Игоря — мука, невыносимая печаль.

— Обещаю, — Самохин не собирался тратить слова попусту, отчеканил четко, по-военному.

Рядом, в кустах камышах сверкал под солнцем Дон. Сверкал так ослепительно, что трудно было различать его цвет…

Не успели они отъехать на километр, как вдали замигали движущиеся точки. Это были кабаны. «Уазик» по берегу устремился к ним.

— С пустыми руками не вернемся, — воинственно воскликнул Самохин, выставил наружу дуло двустволки, сделал подряд два выстрела, но кабаны как ни в чем не бывало, дразня преследователей, ускорили бег и скрылись в непролазных камышовых зарослях…

…Почему-то таким он, Алексей, и запомнился навсегда Игорю. Розовощекий, симпатичный, высокий мужчина смело идущий на риск в бой, тот последний и единственный в его жизни, чтобы выполнить клятву, данную другу на охоте… И как бы не избегал Игорь больниц, похорон, покойников, но неотвратимая беда их все же настигла. Нечего спрашивать, жуткая бессмыслица — смерть — накрыла своим чудовищным черным пологом Алеху, бесстрашного, сильного духом человека… Не обмишулился Лехонька, добил вонючих козлов за меня, а сам погиб. Леша, прости меня, Леша!

Перед глазами возникло лицо Самохина, прямое, открытое, словно приносящее жертву у алтаря.

Игорь большим пальцем стёр повисшую на щеке слезу и неподвижно застыл…

— Сынок, тебя представили к награде, — еле выдавил из себя Иван Михайлович, чтобы поговорить о чем-то другом и вытащить его из забытья или прострации.

— Игорюша. все будет н-нормально, — Наташа дрогнувшей рукой погладила одеяло, не смея дотронуться до высунувшейся из-под него ступни Игоря. Услыхав, что губы его что-то прошелестели, засуетилась Лидия Игнатьевна:

— Сынок, позвать врача?

— Не надо. Вы не уходите, — попросил он слабым, погасшим голосом.

Не умел он стоять в позе виноватого, больного, которому требовался уход, как за беспомощным ребенком.

— Я до потери пульса буду сражаться с мафией, ворьем, всем отребьем, — истомно выдохнул из последних сил Игорь. — Я за Леху еще отомщу гнусной мрази…

Он не рисовался. Физическая боль, страсть и стыд за временную беспомощность смешались в нем, как лед и огонь, спутали все жизненные карты. Он знал, что непременно выздоровеет и свершит не одно возмездие над шантрапой, но по закону, не так как они, с достоинством и, боже сохрани, без намека на расправу.