Человек закона

Глава 10

Вернувшись в спальню, Чантри натянул сапоги, застегнул пояс с револьвером и подобрал шляпу. Потом подумал, что ночью прохладно и надо бы надеть куртку. Так и сделал.

Хмурясь, он припоминал вызванный неизвестной причиной шум, вырвавший его из объятий сна. Стоя в кухне, пораскинул мозгами по этому поводу, покачал головой. Пес с ним. Он пойдет в канцелярию. Была бы полночь, все равно бы пошел.

Приблизился к кухонной двери и постоял там с минуту, вглядываясь в темноту двора, а затем перевел взгляд на конюшню. Лошади сбились в кучу у ограды загона, морды подняты, уши насторожены. Он их едва различал, но две лошадиные головы черными силуэтами выделялись на более светлом небе.

Что-то их беспокоит. Что-то рядом с конюшней или внутри нее.

Чантри сразу подумал о седле. Лежит здесь, в доме. Даже не где-нибудь, а в спальне.

Куда ни один дурак за ним не полезет. А зачем оно вообще кому может понадобиться?

Резко повернувшись, он вошел в спальню. Тихо, насколько возможно, добыл седло из-под кровати и пробежал по нему пальцами.

Старый Джордж Ригинз ничего не делал просто так. На все у него существовала причина. Раз он оставил Чантри свое старое седло, значит, и на то была своя причина. Борден знал: должность маршала ему предложили между прочим и потому, что его кандидатуру выдвигал Ригинз. Он сам ему об этом однажды сказал, добавив, что, если с ним чего случится, он хочет, чтобы его место занял Борден.

Седло было гладким, отполированным. В отличном состоянии, учитывая его возраст. Неожиданно ловкие пальцы Чантри нащупали нечто странное. Он проверил это место снова.

С левой стороны, между крылом седла и путлищем, Ригинз сделал небольшой карман. И положил в него книжечку… похоже, счетная книжка, какую скотоводы употребляют, подсчитывая животных на пастбищах или в загонах.

Вынув книжку, Чантри сунул ее во внутренний карман куртки. Шагнул к комоду, достал оттуда носовой платок и подпихнул его на место книжки. Теперь, если седло попадет в руки преступника, он ничего не заподозрит. Может не сообразить, что в кармане могло лежать что-то еще.

Задвинув седло обратно под кровать, Чантри надел шляпу и двинулся к выходу. Немного постоял, вслушиваясь в ночь, но ни единого подозрительного звука не уловил. Шагнув наружу, осторожно прикрыл за собою дверь.

Однако на этот раз он не пошел обычной своей дорогой, вдоль южной стены ресторана, но обошел позади, мимо северной стены, вывернув на улицу перед почтой. Стук каблуков разрывал ночную тишь.

В ресторане слабо светился огонек, но так было всегда, даже если заведение, как сейчас, стояло запертым. Другого источника света не наблюдалось. Чантри миновал почту и, повернув ключ в замке, вошел в канцелярию маршала. Сразу за канцелярией находилась тюрьма, состоящая из четырех камер и коридора.

У Кима Баки горел свет, и, когда Чантри вошел, в ближайшей к канцелярии камере что-то зашуршало. Дверь ее оставалась открытой. Большой Индеец смотрел на него, в руке был револьвер.

— Все в порядке, Индеец, — негромко сказал Чантри. — Мне тут в канцелярии кое-что надо.

Он открыл верхний ящик своего стола и покопался в кучке брошюр. Списки, содержащие зарегистрированные клейма из разных штатов. Некоторые из них изданы администрацией соответствующих штатов, другие составлены Джорджем Ригинзом, чтобы отыскивать украденный скот. «

Выбрав список для Нью-Мексико, один из тех, которые скомпоновал сам Джордж, Чантри провел пальцем по странице, затем по другой. Добравшись до предпоследней, нашел то, что искал.

«С-ленивое С-С»… Сэкетт.

Сэкетт!

Потрясенный, Чантри не сводил глаз со страницы. Имя было ему хорошо знакомо. Сэкетты разводили скот в Нью-Мексико и Колорадо. Семейство из Теннесси, феодальные нравы, если молва не врет. Тронешь одного Сэкетта, просыпаются все.

Вот о чем толковал Рирдон, не называя имен.

Жертвой преступления пал Сэкетт. Во всяком случае, человек, ездивший на лошади Сэкеттов. Если рассказы о Сэкеттах близки к истине, то в город в любой момент может явиться целое войско родственников, чтобы задавать свои вопросы. А это такой народ, что ответ получит.

«Распутай это преступление. Распутай его без задержки. Встречай их с виновником за решеткой и с набором улик».

Чантри кисло ухмыльнулся. Легко сказать, а как сделать-то?

— Маршал? — звал его Ким Бака. — Это ты?

— Спи, Ким.

— Маршал, мне надо с тобой поговорить. И спать я не хочу.

Чантри прошел по коридору. Ким Бака стоял у решетки.

— Раз уж зашел разговор, я не слишком высокого мнения о ваших нарах. Еда еще ничего, а вот нары! — Он с отвращением покрутил головой. — Маршал, я за тобой посылал. Хочу малость поболтать, а ты давай послушай. Я думал, думал… может, мы сумеем друг другу помочь.

— Никаких сделок. Тебя захватили с поличным.

— Черт, а то я не помню! Но послушай, я все скажу, как есть. Я вообще не собирался угонять эту пару. Я другую лошадь намечал, гнедого.

Борден сходил в канцелярию и принес оттуда запасной стул. Сел на него верхом, лицом к камере.

— Хорошо, давай раскалывайся.

— Понимаешь, люблю я лошадей. Хороших лошадей. Я от этого гнедого следы увидал, шли сюда. Шаг мне понравился, размашистый, роскошный такой. Потом и лошадь увидал — к коновязи привязана, я говорил уже. Проследил ее дальше, а когда увидел всадника, чуть ума не лишился.

— Так?

— Маршал, я не окончательный дурак. Лошадь принадлежала Джо Сэкетту. Он брат Теллю Сэкетту и Тайрелу тоже. Помнишь Тайрела? Который участвовал в той войне из-за земель — на юге, близ Моры? Так вот, с револьвером с ним сам дьявол не совладает, а братья его, Оррин и Телль, они не хуже него, если не лучше. А как мне хотелось того гнедого! Увижу его, прямо в пот бросает. Но до того я не дошел, чтобы попереть такого у Сэкетта.

— Ким, еще кто-нибудь шел по его следу?

— Нет, сэр, не было никого. Я бы знал, уж можешь мне поверить. Он меня как-то вычислил и на время словно провалился сквозь землю. До сих пор не знаю, что он сделал и как. Но понимаешь, маршал, мужик ты неплохой, и мне не хотелось бы, чтобы ты напоролся на Телля Сэкетта. Хотя говорят, люди они такие, что договориться можно, и законы соблюдают. Когда они есть, эти законы.

— Законами здесь занимаюсь я, Ким. И прослежу, чтобы они исполнялись.

— Ладно, теперь ты в курсе.

— Был ли этот человек Джо Сэкетт, или еще кто, он вез деньги. Много денег. Ты их видел, хоть сколько?

— Ясное дело. Он везде платил, куда ни придет. Но ты же знаешь, маршал, я в жизни ни цента не украл. Моя беда в том, что мне нравятся лошади, которые лучше тех, что я могу купить. Лошадей я ворую, ясное дело. Но денег ни у кого не брал. И ни одной коровы ни у кого не угнал. Ну, разве возьмешь одну на пастбище — на еду.

Борден Чантри разглядывал стоящего перед ним молодого человека. О Киме Баке он был наслышан. Он хорошо стрелял, достаточно хорошо, чтобы никого не бояться, пусть даже от Сэкеттов старается держаться в стороне — и не без оснований. Хорошо работал — когда ему было угодно работать, — хорошо умел читать следы и отличался редким искусством в выездке лошадей.

Чантри действовало на нервы, что такой человек пойдет в тюрьму. А он туда пойдет, ни малейшего сомнения в этом нет. Еще счастливо отделается. Кража лошадей в стране, где жизнь человека вполне могла оказаться в зависимости от его коня, расценивалась, как тяжелое преступление. Лишившись лошади, ее хозяин часто бывал обречен на смерть среди необъятных просторов и бесчисленных врагов.

— Как ты думаешь, зачем Сэкетту вздумалось сюда ехать?

Бака покачал головой.

— Знаю только, чего ему здесь было не надо. Скота ему не надо было, например. Проехал мимо нескольких хороших стад. Ушли бы быстро и за наличные. Но времени он без толку не расходовал, надо сказать. Ехал, не останавливался, не то чтобы спешил, как на пожар, но и не болтался попусту. Одно вот только. Как приехал в город, нигде не волынил, прямо пошел к Мэри Энн Хейли.

— Знаешь ее?

— Не, у меня девушка есть. Ну, знаком, как со всяким… здороваюсь на улице. Было еще как-то…

— Чего было?

— Ну, я тогда подросток еще был, лет семнадцать, может… но считал себя таким ухарем — что ты! Может, и был не из слабаков… во всяком случае, ходил тогда туда один здоровенный рудокоп… когда работал, он был рудокоп… и попробовал на Мэри Энн нажать. Денег хотел. Давай, говорит, или разнесу я твою халупу и больше тебе тут не работать. Одна из ее девушек — я ее знал, когда она еще фермерской дочкой была — она мне об этом рассказала.

— И что же дальше?

— Я его отвел малость в сторонку и, как Сэкетты ни скажут, почитал ему из Библии. Только вот мне было семнадцать, и он меня всерьез не принял. Поначалу то есть. Пришлось малость вправить ему мозги и наставить на верный путь. В сторону Калифорнии.

— И он уехал?

— Когда я последний раз его видел, он задерживаться не собирался. У него зрение слегка испортилось, но двигал он в правильную сторону.

— Значит, Сэкетт пошел к Мэри Энн.

— К дому подошел, во всяком случае, и они его впустили. Долго не пробыл — в первый раз. Но думаю, он их знал. Или самое Мэри Энн, или кого-то там еще, потому что я заглянул в окно, а он там сидит и пьет с ними кофе.

Следующее дело, выходит — это зайти к Мэри Энн Хейли. Чантри поднялся.

— Придави малость подушку, Бака. Чего еще вспомнишь — все равно чего — буду рад послушать.

Поколебался немного.

— Знаешь, Бака, полицейским ведь меня поставили за неимением лучшего. Для этой работы я плоховато устроен. Но, как бы ты ни считал, в этих краях будет установлен правопорядок. Этот Сэкетт, его не на поединке убили. А умышленно. Подстерегли. Или, может, убил человек, с которым он вместе сидел. Выстрелом в спину, вплотную. Я обязан его схватить. И схвачу.

— Думаешь, это мог быть я?

— Нет, не думаю. Разве что ты сумел меня провести. Но я думаю, что ты знаешь больше, чем сам считаешь. Время посидеть и поразмыслить у тебя есть. Вот и размышляй. Перебери все, что случилось, все, что ты видел или думал, что видел. Потом мне скажешь.

Дневной свет едва брезжил, когда Чантри добрался к себе домой. Размешал угли в плите, поставил греться воду для кофе. Когда вошла Бесс, он спал, положив голову на руки. Приготовив кофе, она потрясла его.

— Что случилось, Борден? Почему ты встал?

— Подумал, что слышу кого-то. Вышел и посмотрел. Потом проснулся Билли, он вспомнил кое-что, и я сходил в канцелярию.

— Среди ночи?

— Важное дело было, Бесс. Билли вспомнил клеймо на той гнедой лошади. Я проверил, оказалось, клеймо принадлежит семье Сэкеттов.

— Я о них слышала. Убивают направо и налево, так?

— Нет, Бесс, не так. Лучших людей и лучших граждан, чем Сэкетты, еще поискать. Они родом с холмов Теннесси, но народ порядочный. Стрелять им порой случалось, но такие уж тут места. Здесь нужны мужчины, не тряпки.

— Вот почему я хочу переехать, Борден. На Восток, в Вермонт.

— Что я там буду делать? Кроме коров я ничего не знаю.

— Ферму заведешь. Найдешь какую-нибудь работу.

— Бесс, — терпеливо проговорил он, — мы уже обсуждали это не один раз. В этом городе живет пятьдесят человек из тех, кто имел ферму на Востоке, и ничего у них не вышло. Теперь они здесь, и некоторые устроились совсем неплохо. Я никогда не найду там себе подходящего места, Бесс.

— Борден, я боюсь. Боюсь, что тебя убьют. В тебя стреляли, много раз. Я знаю! Ты мне не говоришь, Присс рассказала. Весь город об этом твердит. Ты ей нравишься, знаешь? Всегда нравился.

— Все со мной будет нормально. Никогда не было так, чтобы строилось нечто новое, и при этом никому не было плохо и никто не погиб. Я не хочу умирать. Все, чего я хочу, это быть с тобой и Томом, но кто-то должен исполнять мою работу. Кому еще ее делать?

— Лэнгу Адамсу. Он хоть холостой.

— Скоро женится. Он ухаживает за Блоссом Гейли.

— Знаю. Милая женщина… Только… ну, слишком долго прожила среди мужчин, там, на своем ранчо. Слишком свободно разговаривает. Выросла, знаешь, среди ковбоев.

— Поверь, Лэнг мог найти и похуже.

— Борден… я не собиралась говорить, но… в общем, я тоже ночью что-то слышала.

— Когда?

— Ты спал. Я слышала шум, но вставать не стала. Кто-то ходил возле конюшни. Приподняла занавеску и едва разглядела какую-то фигурку. Не настолько, чтобы узнать, кто это, только поняла, что там человек. Вошел в конюшню, потом вышел. Подошел к заднему крыльцу и посмотрел сквозь сетку.

— И ты не позвала меня?

— Борден, ты бы очнулся от глубокого сна, а он уже был там, и в темноте. У него были все преимущества.

Борден отодвинулся от стола и вышел, уперев взгляд в землю. Несколько смазанных отпечатков. Край подошвы четкий, острая линия. В конюшне обнаружился след каблука, с полдюйма. Острый кант. Новые сапоги. Или почти новые.

Чантри припомнил свою единственную крохотную зацепку. Лежа на полу старого склада после того, как его ударили, он хватил кого-то наудачу, и его пальцы скользнули по сапогу. Сапог был хорошо вычищен и почти новый на ощупь.

Он пошел к дому, наслаждаясь запахом жареного бекона. Садясь за стол, услышал, как в комнате возятся мальчики.

Теперь он начнет обращать внимание на сапоги. Надо будет найти человека, который носит новую с иголочки обувь.

Что напомнило ему: надо повидать Хайэта Джонсона.

Нынче же.

И надо будет увидеть Мэри Энн Хейли.

Чантри встал и потянулся за своей шляпой. Бесс повернулась к нему, не выпуская вилки.

— Борден? Будь осторожен.

Борден вышел в яркий утренний свет и посмотрел в сторону дома Маккоя.

Как тут быть осторожным, если он и понятия не имеет, кого надо остерегаться?

Кто-то, находящийся в городе, хочет его убить. Кто-то, находящийся в городе, очень встревожен. И тревожится все сильнее. Из себя выходит.

Потому что у кого-то остается все меньше времени. У кого-то, стрелявшего в людей прежде. У кого-то, кто готов стрелять снова. В любой момент.