Черная Луна

Глава 23. Поджидавший

Сам не знаю почему, но дальше я ехал, так и стискивая в пальцах цепочку с камешком.

Я уже просканировал подвеску всеми доступными способами, рассматривая и пересматривая плетения. Амулет и вправду был настроен на блокирование тонкой магии эмоций, но была в нём ещё одна изюминка, и я никак не мог зацепиться и понять, что же это такое.

Маги-технари, создающие артефакты, вкладывают в магические камни особые плетения. Что-то вроде компьютерной программы. Камень, когда его используют, может тратить на эту программу свою собственную энергию, а может задействовать накопленную магами. Что-то вроде аккумулятора.

Если ранг и умения мага позволяют, он может вкладывать в артефакт и свою энергию. Как, например, гвардейские магострелы с защитой от безлуней — только маги огня могут стрелять из них, вкладывая магический приказ в каждый выстрел.

Я как-то пробовал чаровать пирусные камушки, превращая их в пули. Не скажу, что отлично получалось, но одно было понятно точно — искусность плетения в амулете Эвелины была мне пока недоступна.

Камешек псарэса, который я нёс в пальцах, время от времени срабатывал, реагируя на какие-то изменения в эфире. Но вот что ещё за тонкое плетение, скрытое в самой глубине? Никак не пойму…

А впрочем, Тим, ты что, хочешь разгадать загадку богини? Вот реально решил, что тебе это под силу?

— Вы, капитан, сам не свой, как нашли камень, — донёсся голос Мягонького, — Любовь?

Я поджал губы, покосившись на него. Умник толчковый, поговори мне ещё.

Мягонький, заметив мой взгляд, усмехнулся и вернул взгляд на далёкие горы. Истомин и Громов всю дорогу молчали, лишь изредка переглядываясь.

В руках Влада было уже три разноцветных артефакта, и он всё время считывал с них какие-то данные. Судя по его нахмуренным бровям, ему так и не нравилась обстановка.

А Громов, уже один раз оказавшийся полезным, больше смотрел под копыта лошади, чтобы почуять какой-нибудь след. Я его попросил, если заметит хоть что-нибудь… нет, не подозрительное, а хоть что-нибудь… то сразу должен сообщить мне.

Самое удивительно, что следов грымзы больше не было. Либо она парила в воздухе, либо тащилась через кусты и колючки на холмах, чтобы мы тут боялись и думали, какая она всемогущая.

Когда раздалось эхо далёкого выстрела, мы сначала остановились. А затем я, пришпорив коня, послал его в галоп. Только не назад, а вперёд.

— Да вашу Луну налево! — орал позади Истомин.

Ух, а я вполне неплохо освоился в седле. Уже не вылетаю при такой скачке, не подпрыгиваю, как сайгак. Ну да, задница пока побаливает, но это от прошлых синяков.

Так мы скакали несколько минут, и всё это время на дороге не происходило ничего сверхъестественного. Холмы, колючки, скрипящий гравий под копытами.

Зато после долгой и гнетущей дороги эта лихая скачка казалась глотком воздуха. Оскалившись, я вывел чутьё на предел — организм всегда лучше работает, когда вокруг динамика. Даже у самого искусного воина в спокойной обстановке интуиция, что называется, «плывёт».

Вот и сейчас я почуял далёкий, едва ощутимый запах пирусной пули. Кто-то выстрелил из обычного солдатского магострела. Не гвардейского, а обычного — такую разницу я уловил.

Всё же вскоре я сбавил скорость, заставив лошадь пойти спокойнее.

— Куда так гнать-то?! — взвился Влад, притормозив лошадь рядом с моей, — Царевич, я совсем не понимаю, что с вами происходит!

— Будто я понимаю, — усмехнулся я, почуяв, что и вправду кто-то балуется с моими эмоциями. Странное дело, учитывая то, что у меня в руке псарэс, заговорённый на защиту.

— То вы — сама осторожность. А то сломя голову прётесь туда, где вам могут голову снести!

— Думаю, голову уже кому-то снесли, — усмехнулся я.

Снова накатило спокойствие. Мой внутренний дальномер подсказывал, что если и стреляли, то уже где-то здесь. Совсем рядом.

— Не нравится мне всё это, — снова проворчал Влад, — Ваше величие, может, всё-таки повернуть назад?

— Куда, твою-то Луну?! В Ночёвку, полную отщепенцев? — усмехнулся я.

— Можно деревню и обойти попробовать, — не унимался Влад, — Ну просто всё это глупость! Все планы к чертям, а мы вперёд идём. Нам назад надо, под защиту Гвардии.

— Там солдаты Царской Армии, — я указал на долину, постепенно открывающуюся нам, — Им нужна помощь.

Хотя сам я понимал, что он прав. Но, как заметил Мягонький, когда дело касалось женщины, всю логику сносило к капитским чертям.

Дорога спускалась к широкой седловине между двумя вершинами. Низина пестрела небольшими озёрами и прудами, вокруг которых каменистые холмики отличались насыщенной зеленью.

Посередине седловина была будто разрезана узким чётким ущельем, и я так подозревал, это и есть вход в долину. Дальше за ущельем на пределе зрения угадывалась ещё одна обширная равнина, за которой также высились горы.

— Там — Жёлтый Вертун, — ткнул пальцем Громов, — Старый, почти заснувший навечно.

Фёдор, который из нас всех единственный был магом земли, покосился на небо. Пробоины не было видно, она маячила где-то на уровне горизонта, и сейчас укрылась за какой-то возвышенностью.

— Ты его чувствуешь? — спросил я.

— Хреновастенько, — усмехнулся тот, — Мы ж, Громовы, наперечёт знаем все Жёлтые Вертуны в Красногории.

— Ясно.

— Кажется, он и вправду просыпался, — Фёдор потянул ноздрями, когда подул порыв ветра, — Ещё висит в воздухе запах хомуса.

— Ну так что, назад? — с надеждой спросил Влад.

— Вперёд, — усмехнувшись, я стукнул лошадь копытами.

Ох уж эти горы. Что в моём мире, что в этом — никогда не угадаешь расстояние, они всегда ближе, чем кажутся. Думаешь, что всего-то час ходьбы, но в итоге проходит полдня, а горы так и покачиваются на горизонте.

Наконец, спустя пятьдесят метров моя интуиция отщёлкнула будильник, и я снова остановил лошадь. Впереди тропа огибала приземистый валун, заросший колючими кустами. Такого размера, что как раз человеку спрятаться.

Я спрыгнул, рядом на землю опустился Влад.

— Ох, не нравится мне, ваше лунное величие…

Тишина. Где-то в вышине подвывает ветер, в траве стрекочет какая-то мелкая живность. Вроде птица недалеко чирикает.

И гнетущее чувство опасности. Я понял, что совсем запутался в своих ощущениях. С одной стороны, я чуял животную ярость, смешанную с огнём — так могло пахнуть только от «уголька». Вот только откуда тут «уголёк»?

А с другой стороны, в воздухе витала человеческая нерешительность, будто стрелок раздумывал, что делать. Тут даже не псионика, а моя чуйка снайпера работала.

Если б я сидел за тем валуном, уже давно снял бы меня с лошади метким выстрелом.

Только уйти бы мне не дали, и это создавало некоторый нюанс. Здесь засада, но не совсем выгодная, всего на один выстрел. А потом из-за валуна не вылезешь, бежать придётся под пулями врага.

Тот, кто за валуном, не знал, враги мы или нет.

— Эй!!! — гаркнул я во всё горло, и некоторая часть моего эха отзвенела в холмах.

Тишина…

Мягонький поднял магострел, Влад выступил вперёд, наполовину прикрыв меня плечом. Фёдор тоже отцепил винтовку от лошади, но, как я понимал, стрелять он не особо любил.

Тут же остренько повеяло страхом и решительностью. Наши действия вызвали реакцию засевшего за валуном.

— Опустите оружие, — зашипел я, — Быстро. Уберите!

Фёдор послушался сразу. Мягонький поморщился, но через несколько секунд тоже выполнил приказ.

За валуном сидели и думали. А я уже уловил запах пирусных пуль… У бедняги один патрон, вот он и застыл в нерешительности. Ему только раз выстрелить, а дальше в штыковую атаку.

Судя по всему, мои напарники таких мелочей не чуяли.

Я поднял амулет на уровень глаз и, вздохнув, сунул его за пазуху. Эвелина, я иду… Правда, медленно, и не знаю куда, но я точно иду.

— Всё, чему меня учили… — Влад покачал головой, — Мы тут как на ладони.

— И он не стреляет, — кивнул я.

— Жить хочет. Нас учили, что всегда нужны пути отхода.

— А ещё неплохо бы группы прикрытия, да.

Истомин слегка удивлённо покосился на меня:

— Вы многое знаете…

Я отрешённо кивнул. В это время я старательно сканировал округу, пытаясь понять ещё одну мелочь. В воздухе веяло чем-то знакомым, но это никак не напоминало магию.

Одно из двух — либо человек, устроивший засаду, мне знаком, либо это грымза Избранница играется с моими гормонами.

И всё же…

— Хомяк!!! — крикнул я.

Тишина…

— Хомяк, это сержант того отделения? — шёпотом спросил Влад.

Я кивнул и снова крикнул:

— Эй! Хочу услышать мудрость от Мяча! Великую!!!

Тишина… Потом среди зарослей показалась белая голова. Мягонький начал поднимать винтовку, но я, обернувшись, подарил ему такой взгляд, что он судорожно сглотнул.

— Ещё движение, рядовой, и свой блокнот будешь из задницы доставать, — медленно проговорил я.

— Чего сразу блокнот-то, — обиженно буркнул Мягонький и повесил магострел на седло.

У белобрысого человека за валуном блеснуло стёклышко. Рассматривал нас в подзорную трубу.

— Сивый, вылунь ты грёбанный! Слепой, что ли?! — весело крикнул я, подняв руку.

— Царевич, значит, — пыхтел, набивая грубо смолоченный табак в трубку, Хомяк, — Не, ты глянь, Сивый, какими мы с тобой связями-то обжились?! Ни хрена не сделали, твою-то Пробоину, только пирус в задницу ловим… А тут на тебе, под моим началом сам царевич служил.

Сержант ткнул локтем Сивого, который дремал, полулёжа на плоском камне. Пережитое было позади, и солдат просто мечтал отдохнуть и насладиться жизнью, пока ласковое солнышко пробивалось к нему сквозь ветви смоковницы.

— Угу, — буркнул белобрысый, поглаживая только-только зажившее бедро, — И вправду, тесна Красногория, никогда не знаешь, в какой заднице Василия встретишь. То он седой, то рыжий, а то царевич…

Хомяк захохотал. Заулыбались и другие солдаты из его взвода, которых я не знал, за исключением смутно знакомых лиц. Кажется, многих Хомяк забрал с собой из-под Межедара.

— Я бы попросил вас проявлять уважение к представителю царского рода, — взвился Влад, вскочив на ноги.

— А это что за важный хрен? — Хомяк, морщась от нового вкуса табака, равнодушно покосился на Истомина.

Я потянул Влада назад, грубо заставив его снова опустить задницу на землю.

— А тебя я помню, ещё в Маловратске, — Хомяк ткнул трубкой в сторону Громова, — Плохо, но помню…

— Точненько, — кивнул Фёдор.

Мы все сидели у входа в то самое ущелье. Вблизи оно оказалось довольно высоким, отвесные скалы выглядели неприступными.

Издали я думал, что это искусственное явление, а вблизи же было видно, что это огромная трещина. Чтобы пройти ущелье, требовалось спуститься в тёмную лощину — огромную трещину в своё время затопило селевым потоком, и здорово намыло на дно всякого хлама, а заодно и плодородной почвы.

Потоков не было уже очень давно, и поэтому темнота ущелья мерцала тенями кустов и травы.

— Здесь солнце сраное, а там жуков немеряно, — хлопнув себя по плечу, сказал Хомяк, — Комары, слепни, клещи… На хрен такие дежурства!

— Угу, — снова буркнул Белобрысый.

— Ну, так что, вылунь… — тут Хомяк встретился взглядом с Истоминым, — Ой, простите, пожалуйста, ваше хренолуние!

Истомин собрался было опять высказать, но я ткнул раздражённого Влада локтем:

— Им можно. Ясно?

— Предельно, — процедил сквозь зубы Истомин.

Эх, телохранитель недоделанный. Он от чего меня охраняет, от вражеской пули или от острого языка?

— Царевич Василий, м-м-м, — жеманно попробовав на вкус мой новый титул, проговорил Хомяк, — Мы ж под Межедаром разошлись, да?

— Ага, — усмехнулся я, — Вроде как.

— Ох, вы тогда и наделали шума в лагере, — Хомяк затянулся и, кашлянув, выпустил колечко, — Ну, расскажи хоть, вылунь, где пропадал-то?

Конечно, я не поделился с сержантом правдивой историей. Я ему доверял, но много ушей не должны были слышать о том, что после Межедара богиня телепортировала меня в пустыню, потом я дошёл с одноглазым до Святых Земель, полных зомби, и там встретился с ещё одним наследником трона Красногории. Как и не должны были слышать, что мы помахались там с кучей чернолунников, по совместительству Одержимых, и что теперь уже моя душа телепортировалась в Храм Первого Полнолуния, чтобы в теле упитанного оракула доковылять до успыальницы.

Пришлось немного рафинировать историю, подчистить для ушей Истомина и Мягонького, но Хомяк умел читать между строк. Он знал, что когда-нибудь сможет услышать всю правду.

Так что в исправленной версии я сердцем почуял, что являюсь наследником, дошёл до Храма лесами да полями, попытался пройти в усыпальницу мимо Храма Первого Полнолуния, но застал самый разгар событий, а именно осаду Храма царской гвардией.

И волшебным образом воссоединился с семьёй.

— Бывают же чудеса, да, Сивый? — ухмыльнулся Хомяк.

— Угу, — буркнул тот, — Богата Красногория на чудеса, из всех щелей лезут.

Что же касается Сивого и его чудесной встречи с нами…

Да, за валуном на дороге обнаружился именно белобрысый, причём в крайне плачевном состоянии.

Хомяк, после очередного ночлега перед «сраным ущельем», сразу после рассвета послал Сивого в Ночёвку за провизией, но тот по пути наткнулся на засаду. Точнее, это была засада не на него, а на кого-то, кто должен был идти из Ночёвки к долине.

Трое незнакомцев, как раз выходивших на дорогу с холмов, открыли огонь по Сивому, и тот попытался укрыться в придорожной канаве…

«В ногу мне зарядили, сволочи! В ту самую, представляешь… Я в них все патроны расстрелял, на хрен!»

Сивый по-честному признался, что ни в кого не попал, но зато враги тоже бросились врассыпную.

«А там ещё из-за спины полезли… Ну я и думаю, всё, хана тебе, Сивый! Да тут не только мне, а всей Красногории хана, наверняка великолунцы пришли, на столицу прут».

В общем, неглубокая придорожная канавка спасла Сивого от первого залпа, а потом…

«Что потом?» — спросил я.

«Потом я выглядываю, а никого нет на дороге», — пожал плечами Сивый, — «А по холмам «уголёк» скачет, эти отстреливаются, и одни бошки летят».

«Уголёк?!»

«Ну, да…»

«Точно? Нам вроде про комка говорили залётного».

«Слушай, Вася, я ж сколько уже отпахал на Вертунах? Я чего, уголька не признаю? Там и трава опалённая, и запах от него…»

В общем, Сивый хромоногим галопом понёсся до валуна, где приметил вывалившуюся коробку с патронами. Патронов там оказалось всего два, а вокруг уже тишина…

Я его вполне понимал. Только-только выжил после обстрела, потом увидел тварь ещё страшнее, добрался до укрытия. И тут на тебе, сидишь в тишине в кустах, у валуна в обнимку с винтовкой, и не знаешь, чего и откуда ждать.

«В воздухе гарь, «угольком» несёт так, что слёзы наворачиваются… На дороге-то кровища, он же их, наверное, напополам перекусил. Честно, вылунь, у меня очко так сжало, наверное, штык бы переломило!»

В общем, так и просидел Сивый до полудня. Ногу перетянул, устал, нервы на пределе… С такой ногой ему «ни обратно, ни до Ночёвки, да ещё этот уголёк сраный подвывал, я точно слышал».

«А чего стрелял?»

«Да показалось, что уголёк на меня попёр… Ну, тень его мелькнула на холме, и ко мне. Я и выстрелил. А никого, тишина только… Ну, а потом вы на дороге, через несколько минут».

«Мы же в форме гвардейской. Чего сразу не вышел?»

«Там тоже были и в гвардейской, палили в меня только так. Да и не соображал уже… Думал, ну всё, подойдите, недолунки, я вам покажу, как солдаты Царской Армии умирать умеют!»

В общем, оказав Сивому первую целительную помощь, мы благополучно добрались до ущелья. Где на меня, вытаращив глаза, уставился Хомяк — не ожидал он такой встречи, в третий-то раз.

— Да уж, потаскало тебя, — пригладив усы, сказал Хомяк, — И всё равно, сгинь моя Луна, где же наша смена?

Я пожал плечами.

Как мне пояснил сержант, из-за этого похода Царя к Храму чернолунников в рядах армии пока что царит самый настоящий бардак. После ухода Жёлтой Луны их уже давно должны были сменить, и даже появлялся царский гонец, обещал ждать приказа, но до сих пор все, как в воду канули.

— И этот ещё, староста который… — выругался Хомяк, — Тоже мне, подстилка лунная. Сам безлунь до мозга костей, а всё в подлунные метит. Я ему говорю, пиши в столицу, мы тут уже неделю торчим, свой пот нюхаем.

— Бабу охота, — протянул Сивый, — А в этой Ночёвке они все тут праведницы, в какую не ткни. Паломники прут и прут, а на нас всем насрать.

— А что «комок»? — спросил я, — Который там, в долине.

— Да бросили мы утку такую, чтоб местные не совались, мы гонцу так и сказали. Там Вертун чихнул, хомуса до хрена навалило, но никаких «комков» не было. Они ж, ночёвские, в эту долину ходят, ищут хомус и копают, а тут мы, не пускаем, для Царя бережём. Вот и злые на нас, черти местные.

Эта новость меня удивила. Вот так и бывает, когда одна ложь на другую накладывается, а дальше работает испорченный телефон. А может, кто-то и специально его испортил.

Сивый с ленцой кивнул:

— Странно это всё. Последние дни вообще странные. Кто-то шныряет, тени мерещатся.

Я только кивнул. Да этот отряд и не представляет, какие вокруг них дела-то крутятся.

— И не выспаться, — зло бросил Хомяк, — Устал я, Василий.

— Вот чует моя задница… — начал Сивый, почёсывая щёку.

— Она у тебя всегда что-то чует, чушка сивая. Вот и ловишь на задницу всяких «угольков», — при этих словах Хомяк выразительно покосился на меня.

Видимо, помнил ту историю под Межедаром, где ему довелось узнать, что я — Иной, да ещё в облике «уголька» покромсал несколько других «угольков».

Я едва заметно покачал головой, намекая, что тот «уголёк» — это не я.

— Да ну твою-то Пробоину, какого хрена он так далеко от Красных Вертунов делает? — проворчал Хомяк, будто бы своим мыслям, — А ну-ка, взвод, быстро магострелы подняли. Чего-то у меня… кхм… тоже задница чует, что надо ухо востро держать.

Я посмотрел на ущелье, ведущее в долину, потом обернулся на дорогу, по которой мы спустились. А ведь залётный «уголёк», по всем законам магической природы, без подпитки давно должен был бы где-нибудь заснуть.

Даже неудачники-заговорщики, у которых, судя по всему, день сегодня вообще не задался, меня так не заинтересовали...