Черная роза

Глава 27

Андреас

Если бы я знал, как гнусно поступит Айрис, в тот же день была бы отослана из замка, в который появилась Амелия. Но даже в мыслях не мог допустить, что она на подобное способна! Был уверен, что знаю ее от А до Я, оказалось нисколько! Надо же было до такого додуматься, вынашивать в уме такой план, и осуществить задуманное, покуситься на жизнь человека. Человека — которого я люблю! А потом кричать, что все из-за любви ко мне. Из-за любви идти на убийство?

Так сильно любить, чтобы быть способной, лишить жизни человека? Может я не понимаю чего-то в жизни?

Мы долго говорили с ней, после появления Амелии. Я пытался объяснить, что между нами нет никаких чувств. Что я ее никогда не любил, это была симпатия, привязанность. Но видимо так и не убедил, раз последствия имели место быть. Жаль. Зная, как сильно я полюбил Амели. Разве может быть счастлив человек после смерти любимой? На что она рассчитывала, ума не приложу!

Глупо полагать, что я смогу ее полюбить, после того как она лишит жизни Амели. Нет. Никогда этому не бывать. Только из чистых побуждений, я не велел отрубить ей голову, а сослал из замка прочь. Чтобы глаза мои ее не видели. Правда отец, требовал отрубить ей голову, не раздумывая. Но я не смог, знаю, Амели не одобрила бы мое решение. А потому, пусть живет. Никто не вправе лишать другого человека жизни.

Сейчас..

Я умираю каждый день с ней, с моей Амели. Каждый ее стон боли, провожу через себя. Стараясь не показывать всю горечь, располящую меня изнутри. Больно смотреть, как она загибается, прогибается от мучений. Стойко терпит невыносимую боль. Я мечтаю забрать у нее всю боль и страдание, я готов мучится вместо нее. Но ведунья сказала, это невозможно. Каждый должен пройти свой путь. У Амели такой ужасный путь?

Я корю себя, виню, что не я страдаю, а моя хрупкая, маленькая девочка. Которая кажется за эти дни, стала еще меньше, еще худее.

Я мужчина, никогда не плакал. Даже в детстве. Папа учил не плакать, не ныть, как девочка. Всегда говорил, что я сильный. Что мужчины не плачут. А с Амели я научился плакать. Когда видишь, как любимый человек, словно цветок, увядает, невозможно ни плакать. И теперь я понимаю, что папа был не прав. Только настоящие мужчины плачут, высвобождают через слезы свое горе. По другому можно погибнуть, сдерживая свои эмоции. И не кушать, голодать вместе с ней, это самое мизерное, что я могу сделать. Как можно есть зная, что она не ест?

Завтра, я сам приготовлю для нее завтрак. Мама говорила, что ей некоторое время нужна будет особая диета. Нужна? Сделаем, вместе посидим на диете.

Я все разделю вместе с ней. И в горести и в радости.

Солнечные лучи заполняют комнату сквозь занавески. Я зажмуриваю глаза крепче.

— Еще немного поспим, — тянусь за Амелией, хочу обнять, но в кровати пусто.

Резко сажусь и осматриваюсь. Амелии нет.

В суматошной спешке одеваюсь и иду на поиски. В замке все давно проснулись, каждый занят своим делом. Повара готовят блюда, не отрываясь от рабочей зоны, отвечают, что не видели ее. Первым делом я спустился на кухню, думал она здесь.

— Елена!

— Ваше величество, — женщина прячет глаза, — клянусь ее здесь не было.

В замке поднимается суета и хаос. А все потому что Амелии нигде нет. Стража, во главе с начальником, в один голос клянутся, что она не покидала замок.

Но однако ее нигде нет!

Мы вверх дном переворачиваем замок, сад, конюшню, все прилегающие территории. Амелии нигде нет!

Макар собирает самых лучших сторожей, на поиски Амелии. Оседлав лошадь, я смотрю по сторонам, прежде чем выдвинуться в путь. Надежда, что она появится в самый последний момент угасает, когда слышу многочисленные голоса.

— Она так сильно плакала, — с печалью в голосе произносит женщина.

— На коленях к нам приползла…

— А мы ее изначально и не приняли, обижали.

— Сразу невзлюбили…

— А она такая милая, — всхлипывая говорят женские голоса.

— Кто здесь? — я намеренно отстаю от стражников, прислушиваюсь и иду на голоса. Лошадь кричит и бьет копытами по земле, когда приближаемся к розовому полю. Самая большая роза — черная. Она демонстративно отворачивается от меня, роняя капли росы.

— Я обещала ей помочь, — слышу ее голос и ужасаюсь! Я слышу роз, это они говорят? — и не смогла… — плачет, — когда она так сильно нуждалась..

— Я вконец сошел с ума! — тяну поводья, собираюсь уезжать отсюда, догнать своих и найти Амелии, только вот лошадь громко ржет, поднимая вверх передние копыта, остается стоять на месте, заставляя слушать роз.

— Я же ее люблю… — все тот же голос и роза смотрит на меня, опуская лепестки вниз, увядая на глазах, — я когда-то заверяла, что здесь никто не причинит ей боль. А она чуть не умерла.

— Вы видели ее?

— Мы же говорим тебе, приползла она к нам. Просила помощи, от боли умирала и молча плакала. Черная роза, скажи ему где она!

— Бедняжке ведь нужна помошь..

— Пусть найдет и поможет.

— Заклинаю тебе черная роза, скажи где Амели!

— Она не любит, когда ее зовут Амели.

— Не любит? Но она мне никогда не говорила, я ее часто так называл. Ладно, — я теряю терпение, а может быть и время, а роза молчит, роняя капли росы с лепестков.

— Ваше величество? — вернувшаяся стража с недоумением смотрит на меня, — с кем вы говорите? Вы нашли принцессу?

— Тихо, не мешай! — стражник спрыгивает с лошади, — стой на месте!

— Она у ведуньи!

— У ведуньи? — я шокировано смотрю на черную розу, которая кивает своим бархатными лепестками.

— Торопись!

Я гоняю коня, как можно быстрее! Бью ногами и не верю, что только что разговаривал с розами. Скажи это любому лекарю, подумают, что потерял разум.

Только бы ничего не случилось, только бы я успел! Господи, прошу тебя помоги мне найти ее!

Обгоняя сторожей во главе Макара, я сбавляю скорость и прошу начальника вернуть людей в замок, за каретой. Я не могу привезти Амелию домой на коне!

Зная местонахождение Амелии, я все равно не мешаю стражников обходить и осмотреть каждый уголок, каждую улицу, каждый куст. А вдруг! Но ее нигде нет.

Только бы она правда была у ведуньи. На вопросы Макара не отвечаю, просто говорю, что не исключено, что Амели находиться у ведуньи.

Светловолосая девица сидит за столом, под деревом, во дворе у ведуньи. Перебирает какую-то крупу. При виде меня быстро встает и поправляет чепчик на голове. Улыбается и кланяется в реверансе. Приветствует.

— Ты бы еще войско собрал! — с порога отчитывает бесстрашная ведунья, — здесь она. Спит. Отправь остальных назад.

Темные волосы рассыпались по подушке, как звезды по небу, если бы небо было цвета молока, а звезды цвета ночи. Я очень хочу потрогать, погладить ее, но боюсь вырвать ее из глубокого сна, в котором она сейчас пребывает. Радость наполняет легкие, я выдыхаю, замечая ровное и спокойное дыхание Амели. Ее ничего не беспокоит.

— Хватит, — слышу за спиной шепот женщины, — посмотрел? Пора уходить.

Я заставляю себя подняться с кровати и ступать за ведуньей. Боясь перечить, чтобы не разбудить Амели. Ведунья приглашает сесть за стол, за которым недавно перебирала крупу светловолосая девица. Молча, не спрашивая, она наливает мне чай из самовара и протягивает сладости.

— Она будет долго спать, — отпивая глоток оповещает женщина, не глядя на меня, — можешь выпить чаю и возвращаться в замок.

— Вы в своем уме? — я злюсь сейчас на нее, за повелительный тон, — я без нее не уеду!

— Славно, только имейте ввиду, ждать придется долго. Я ее напоила отваром и уложила спать. Боль ее покинет навсегда, слава Богам и никогда не вернется. Одно но..

— Какое? — ее слова напрягают и сжимаю руки в кулак.

— Захочет ли она вернуться с вами?!

— Почему не захочет? — я знаю, что не безразличен ей. Да пусть постель у нас была всего лишь раз, пусть ей не понравилось из-за боли, но я же чувствовал, как она тянулась ко мне, как сама обнимала и целовала.

— Понимаете, — она указывает головой на мою кружку, напоминая о чае, — обида душит ее. Она ни о чем не думает, кроме как, что кто-то желает ей смерти. Она хочет домой, к себе. В свой мир.

— Мы сами разберемся, хорошо? Ты слишком много на себя берешь, — я поднимаюсь с места, — как только карета подъедет, я заберу ее и увезу с собой.

— Не рекомендую тревожить ее, пока сама не проснется.

— Сама же только что сказала, что боль отступила и никогда к ней не вернется!

— Она должна сама проснутся!

— Матушка, — нас отвлекает тонкий женский голос, на который мы оборачиваемся, — простите ваше величество, — светловолосая девица отводит глаза в сторону, — принцесса просит пить. Я не знаю, чем ее можно напоить?

— Она проснулась? — я торопливо шагая к дому.

— Стойте ради Бога, прошу вас! — ведунья в миг оказывается рядом, — она спит и пить ей хочеться во сне. Она будет много пить, во сне, понимаете?

Я следую за ведуньей и морщу лицо, глядя на то, откуда она набирает отвар для Амелии.

Старый чугунный котел, дымится на всю комнату, как только ведунья помешивает черпаком. Набирая мутную жидкость в стакан.

— Оно хоть вкусное?

— Оно лечебное! — шепчет и поит мою красавицу этой непонятной жидкостью.

Я до вечера нахожусь во дворе ведуньи, в дом она настоятельно не пускает. Дает возможность Амелии поспать. Меня даже угощают обедом, от которого я отказываюсь.

— Пока Амели полностью не выздоровеет, у меня кусок в горло не полезет!

Карета давно приехала и ждет своего часа, вместе с кучером. Я не зная, чем себя занять, осматриваю и расхаживаю по территории двора и огорода ведуньи. Она и девица странно поглядывающая на меня, не мешают и не запрещают, а потому я свободно передвигаюсь. Весь двор усажен разноцветными цветами и кустами, некоторые я впервые вижу, несмотря на огромный сад замка, таких у нас нет. Наклонится и понюхать, первое, что приходит на ум, но срабатывает инстинкт самосохранения и я отбрасываю эту мысль.

Огород полон плодовитых кустов и деревьев, также овощами. Надо же, я впервые вижу и задумываюсь о том, а довольны ли люди королевства своей жизнью и занятостью? Нужно будет об это переговорить с отцом, и если потребуется, предпринять меры, чтобы улучшить качество жизни селян и горожан.

Наступают сумерки, слышен звук сверчков и кваканье лягушек, шум развивающихся на ветру камышей, а моя принцесса все еще спит, время от времени прося поить. Я часто заглядываю к ней, осторожно, бесшумно, страшась услышать стон от боли, но успокаиваюсь, прислушиваясь к равномерному дыханию и крепкому сну.

— За огородом пруд, оттуда и такой шум, — поворачиваюсь на голос девицы, нарушающую идиллию единения с природой, — простите, что беспокою вас, но мама прислала за вами.

— Амели проснулась? — я следую за девушкой, замечая большую выпирающую родинку на шее, как у меня.

— Еще нет, — отвечает тихим голосом, она идет впереди, потом останавливается, пропуская меня вперед.

— Иди, я следом, — улавливая мою обеспокоенность, она быстро поправляет волосы, накидывая цветной платок на плечи.

— Она скоро проснется и будет лучше, если увидит вас подле себя, — говорит ведунья, стоя на пороге.

Я опускаюсь на корточки и тяну ее руки к губам. От тепла и нежности — утопаю, словно отпил большой бокал вина. Голову кружит от дурмана, от эмоций впитывающих меня, при соприкосновении с ее кожей, телом. Прикрыв глаза, я целую ее ладони, осторожно прижимая к лицу.

— Андреас… — тихим, от пробуждения голосом зовет Амели, — ты здесь? — улыбается.

— А как иначе? — отрывая губы от ладоней, заглядываю в сонные, но здоровые ото сна глаза.

— Не знаю, — осторожными движениями, убираю волосы с лица, — я здесь… сюда пришла.

— Все прошло, — целую руки, — ведунья сказала, что больше к тебе не вернется этот недуг.

— Хочеться верить, — помогаю ей сесть на кровать, застеленную белой простынью, — я так хочу есть! Очень сильно!

— Все к вашим услугам, — произносит за спиной девица, — стол уже накрыт и мы ждем вас к ужину, — она переводит взгляд на Амели, — я помогу вам умыться.

Аромат свежеиспеченных булочек, все еще дымящихся в плетеной корзине, заставляют сглатывать. Ведунья уступает мне место во главе стола, куда я отказываюсь сесть. Помогаю Амели опустится на стул, присаживаюсь рядом.

Ведунья наполняет наши тарелки ароматным супом, желает приятного аппетита.

Трапеза проходит почти в тишине, исключение, когда Амелии спрашивает можно ли ей то или иное блюдо, и радуется как ребенок, когда Ведунья разрешает съесть булочку. Я с удовольствием смотрю на улетающую еду Амелию, забыв о том, что самому не помешало бы покушать.

— Андреас, — жадно осушив стакан морса, Амелия смотрит на меня, улыбается, — ты тоже ешь.

Ведунья смеется и протягивает мне булочку, а вот девица, чье имя я до сих пор не знаю, не ужинает вместе с нами. Она забирает со стола булочку и сок, относит кучеру, с разрешения матери.

Вдоволь наевшись, я благодарю ведунью и требую тотчас же огласить свое желание, которое обязуюсь исполнить немедленно. На что она отвечает:

— Придет время — я скажу, а сейчас торопитесь. Темнеет.

Крепко обняв Амелию, она шепчет что-то на ушко, на что Амели кивает и целует ведунью.

— Я буду к вам приезжать, если позволите? — спрашивает принцесса, ожидая ответа от ведуньи смотрит на меня.

— Как только захочешь — можешь посетить свою спасительницу!

— Мои двери всегда открыты для тебя!

Матушка встречает нас с распростертыми объятиями, и нет бы первым делом делом обнять меня, она обнимает Амели и ведет под руку за собой в замок, тихо роняя слезы.

— Отец, — я подхожу в упор, — у меня к тебе деликатный вопрос.

— Спрашивай, — требует отец.

— Я видел такую же родинку, как у себя, как у тебя на шее, на девице.