Черное Сердце

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Итак, я смотрю на камеру видеонаблюдения, стоя через плечо сержанта Дэвиса. В комнате для проведения расследований преобладает запах тестостерона и перегретого пластика компьютеров с оттенками несвежего кофе и пота. Это уникальный аромат; запах тяжелой работы и преданности делу, не совсем приятный, но я все равно не могу сказать, что он мне не нравится.

Однако, когда я склоняюсь над Дэвис, до меня доносится запах ее духов. Она просматривала записи камер видеонаблюдения из вестибюля отеля в день смерти Бакстера, а также за двадцать четыре часа до и после. Эта девушка работает над ним уже почти три дня. Я хочу и нуждаюсь в таких людях в полиции, на работе, или называйте как хотите, потому что ее упорство окупилось: она кое-что нашла.

«Расскажи мне об этом, Дэвис», — говорю я, хотя мой деловитый тон противоречит выбросу адреналина, который прокладывает себе путь по моим венам, как колючая проволока. Я в этой игре достаточно долго, чтобы знать, как это часто работает; как только вы делаете первый перерыв в деле, начинается все остальное. Это похоже на цепную реакцию, одна зацепка ведет к другой, потом еще к одной, а потом… попался! Но это первый прорыв, который может быть по-настоящему неприятным. И тебе это нужно срочно в отделе по расследованию убийств. Это по-человечески — набирать обороты в начале расследования убийства, и так же по-человечески — постепенно впадать в уныние и уставать, когда тебе не удается передохнуть. Я работал над делами, которые не были раскрыты, хотя, по общему признанию, к счастью, их было всего несколько, и, хотя импульс ослабевает, команда не хочет сдаваться. Сдаваться — худшее чувство в мире. Это провал. Вы не справились со своей работой, вам не удалось поймать плохого парня, но больше всего вы подвели жертву, ее семью и их потребность в справедливости. И я не собираюсь подводить беднягу Найджела Бакстера или Джанет и ее детей, если уж на то пошло. У меня нет привычки терпеть неудачу.

«Ну что, босс», — говорит Дэвис, начиная прокручивать видео, и я уже слышу триумф в ее голосе, который еще больше разгоняет мой адреналин. Мне приходится вцепиться в спинку ее сиденья, мое лицо почти касается ее волос. Пахнет приятно, вроде как травами. «У меня от этого косоглазие после того, как я повторяю это снова и снова… На первый взгляд, я не увидела ничего примечательного, как будто двадцать четыре часа ничего примечательного… «Она откашливается, готовясь, «В тот день в вестибюле было многолюдно… действительно занят… но я никак не мог взять в толк, что…

Она тянет время, и я позволяю ей, потому что она это заслужила. Это справедливо. Отказывать ей в наращивании на данный момент было бы все равно что заниматься сексом без прелюдии, а я не из тех парней с односторонним движением, по крайней мере, я надеюсь, что нет. Рейч никогда не жаловалась, и я уверен, что она бы пожаловалась. Она была не из тех, кто сдерживается.

«Продолжай», — говорю я, нежно уговаривая ее.

«Было так много людей, которые приходили и уходили…» — в ее голосе сквозит усталость. «Но я изучила их всех… каждого человека, который входил в тот вестибюль в тот день и на следующий день… Я знаю, кто входил в это здание и кто вышел… и учитывая график…»

Ее волосы реагируют на помехи от компьютера и дешевого коврового покрытия plod, и они начинают слегка растрепываться мне в лицо. Я хочу смахнуть это, но это кажется слишком личным, поэтому я оставляю это на своем подбородке. Я скучаю по личным отношениям с женщиной… Может быть, я отвечу этой женщине, Флоренс, на SadSingles.com когда вернусь домой и соглашусь выпить кофе. Нечего терять, когда ты уже все потерял.

Я подавляю желание развернуть Дэвис в ее кресле, чтобы она поскорее перешла к делу, но, как я уже сказал, она заслуживает этого момента: она работала ради этого.

«Итак, я думаю, что здесь нет никого примечательного»… сначала, «говорит она, быстро оглядываясь на меня, ее усталые глаза сияют. «Приезжает Бакстер, — продолжает она, — вот он…»

Она проигрывает видео, и я прикован к нему, изображение прожигает мою сетчатку. Я вижу, как его крупная фигура входит в вестибюль, и чувствую острую боль в груди, потому что он выглядит счастливым, знаете, это видно по его походке и поведению, глупый, жирный ублюдок. И этот бедняга, он понятия не имеет, что вот-вот встретит свой конец.

«Итак, «деловито говорит Дэвис, — он проверяет около часа ночи»… все в порядке.

Камера видеонаблюдения запечатлела, как он направляется к лифтам с левой стороны. Затем он исчезает из поля зрения.

«Мы теряем его здесь».

«Хорошо»… «Говорю я, глубоко вздыхая. Я вот-вот сгорю. Дэвис прокручивает пленку вперед.

«А потом это…»

Теперь я подхожу ближе к экрану, почти касаясь его носом, как будто не верю собственным глазам.

«Сейчас 3:36 пополудни, вон та блондинка, видите ее? Она не регистрируется… идет прямо в лифт.… смотрите… ее снова видели на камерах видеонаблюдения, когда она поднималась в номер 106… камера поймала ее, губернатор». Дэвис смотрит мне прямо в глаза, ухмыляясь. Это амброзия, и мы оба это знаем.

«Она стучит в дверь и входит в комнату…»

Мое сердце скачет, как стадо диких лошадей, и я почти уверен, что Дэвис слышит это даже сквозь собственное сердцебиение.

«И нет никаких записей с камер видеонаблюдения, зафиксировавших, как она уходила…?»

«Нет…»

Я взрываюсь. «Трахни меня…» Я клянусь. Я действительно клянусь.

«По крайней мере, я так подумал сначала…» Сейчас она дразнит меня; представление еще не окончено, это еще не все. «Но потом я продолжал прокручивать и перезапускать кассету, потому что понял: то, что вошло, должно выйти».

Логическое мышление. Мне это нравится.

Она переключает камеру вперед, и до меня доносится жужжащий звук аппарата. «Уже почти 4 часа дня… три четверти часа спустя. Смотри…» Она указывает на экран: «… видишь здесь девушку…?»

Я смотрю на изображение: смуглая брюнетка в шапочке-бини, одетая в темные джинсы и бомбер. На ней очки.

«Сообщница?» Я сейчас размышляю, потому что не понимаю, к чему она клонит.

«Босса нет», — говорит Дэвис с уверенностью, которая предполагает, что она уже знает что-то, чего не знаю я. «Это та же девушка. Это блондинка».

Я наклоняюсь, и она останавливает кадр, но я по-прежнему этого не вижу; она совсем не похожа на Блонди, волосы, образ, все по-другому.

«Ты думаешь, это маскировка?»

Дэвис энергично кивает.

«Совершенно верно».

Я чувствую себя немного подавленным, потому что, ну, это скорее предположение, чем факт, и, честно говоря, это даже не очень четкое предположение, если судить по моим глазам.

Дэвис чувствует это и говорит: «Это она, босс, говорю вам. Это блондинка, которая поднялась в номер Бакстера часом ранее… и это она уходит».

Я киваю. Я не хочу дискредитировать то, что она говорит, портить ей настроение, но я не совсем убежден. «Я полагаю, это возможно, «говорю я, «она могла уехать инкогнито».

«Она это сделала», — быстро говорит Дэвис с убежденностью, которой я восхищаюсь, даже если на самом деле не разделяю ее. Возможно, нам придется привлечь к этому делу экспертов; специалистов по распознаванию лиц. И это означает, что будет потрачено больше времени и денег.

— Почему ты уверен, что это та самая женщина? Я что-то упускаю? Я скрываю разочарование в своем голосе, или, по крайней мере, пытаюсь.

Дэвис смотрит на меня торжествующе, заразительно. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь ей в ответ. «Да, губернатор, это так».

Я пожимаю плечами и раскрываю ладони.

«Просвети меня».

«Видишь это?» — говорит она, немного накручивая пленку и фиксируя ее прямо перед брюнеткой, когда та выходит из лифта.

«Что видели?»

Она проводит аккуратным коротким ногтем по экрану». Сумочка, «говорит она». Сумка, которую она несет… Она точно такая же, как у блондинки.