Черный ангел Эльхайма

Глава пятнадцатая

— Если честно, я понятия не имею, что это может быть. – Флоранция еще раз окинула придирчивым взглядом изувеченную руку Марори. – Впервые с таким сталкиваюсь. Хотя, - она пристально посмотрела на собеседницу, - ты вся – один большой знак вопроса, Марори Шаэдис. Все, что касается тебя, невозможно предугадать.

Сама себя Марори считала скорее постоянно мутирующей химерой, которая, как тот персонаж из компьютерной игры, проходит уровень за уровнем, подбирает осколки души и трансформируется. С той лишь разницей, что никому, даже разработчикам этой странной игры, не дано знать, кем она в итоге станет.

Марори подобрала бинт и начала медленно накручивать его на руку. За последние дни она прилично поднаторела в этом деле.

Вчера они вернулись в Эльхайм. Ти’аль настаивал, что они сразу должны пойти к Магистрессе, но той не оказалось на месте. Сообща было принято решение и дальше «бинтовать раненую руку» и ждать возвращения Флоранции. Кроме того, других вариантов, как распутывать эту загадку, просто не было.

Серафим лично отволок Марроу в лазарет, где тому сразу определили койку и два дня постельного режима. По словам Ти’аля, эрэлим был в бешенстве, порывался вернуться к занятиям, поэтому милосердные медсестры напичкали его успокоительным и снотворным, чтобы, пока накачанные восстанавливающим плетением кости срастаются в ускоренных темпах, больной был полностью обездвижен.

Марори так и не пришла его проведать.

Она вообще не хотела его видеть. Боялась, что, стоит им столкнуться нос к носу, – для окружающих их странная близость станет такой же очевидной истиной, как и то, что за ночью следует день.

— Мне жаль, что правда, которую ты искала, оказалась непосильной ношей.

Марори рассеянно кивнула, глядя, как черная шкура руки медленно скрывается под бинтом.

— Вы тоже ничего не знали о Таносе и Крээли?

Бинт кончился, Марори затолкала края под повязку, поверх надела перчатку. Они с Ти’алем придумали целую историю о том, как она поранилась и что некоторое время ей придется походить вот так, чтобы не устроить какой-нибудь бесконтрольный всплеск Плетения. В ответ на эту «отговорку» Флоранция лишь покачала головой, приговаривая, что Марори определенно дурно влияет на ее подопечных. Впрочем, сильно расстроенной по этому поводу Магистресса не выглядела.

— Я знаю сказки, Марори, - мягко отозвалась Флоранция, - много сказок и легенд, которые часто не имеют ничего общего с действительностью. И, если хочешь откровенно, я не думаю, что тебе стоит зацикливаться на увиденном.

— Предлагаете сделать вид, что ничего не было?

— Ну, насколько я поняла, ты увидела лишь образы. Не пойми меня превратно, Марори, но вся эта история больше похожа на плод твоего воображения. Я ни в коем случае не хочу тебя обидеть, но есть факты, через которые я просто не могу переступить. Никто не может. Танос и Крээли – это две сказки, которые даже не пересекаются между собой.

— То есть я все выдумала? И это тоже? – Марори пошевелила пальцами изувеченной руки.

— Я думаю, что отчаяние сделало тебя уязвимой. Мы все становимся в некоторой степени одержимыми, когда страстно мечтаем что-то заполучить. Ты начиталась сказок, в которые так страстно желала поверить, что твое сознание сыграло злую шутку.

— Да, пожалуй, - не стала спорить Марори. Флоранция – хорошая мудрая женщина, но даже она находится во власти древней, как само Мироздание, выдумки. Логично, что Магистресса скорее посчитает, что одна из ее студенток сошла с ума, чем поверит ей на слово. – Спасибо, что не натравили на меня санитаров.

— Тебе необходимо отдохнуть, чтобы заняться приготовлениями к Балу. Осталось несколько дней. Надеюсь, ты уже подобрала платье и кавалера.

Марори кивнула, попрощалась и вышла.

Платье и кавалер – последнее в списке ее первостепенных забот. Но не говорить же об этом Флоранции, которая из шкуры лезет, чтобы подарить Эльхайму хоть каплю радости в эти мрачные дни?

Кенна, которую Марори на время забрала к себе, с упоением читала учебник о тонкостях обращения с восстанавливающим Плетением. Она поигрывала пальцами, повторяя жесты со страниц книги, и, судя по тонким, едва заметным светлым всполохам, преуспела в освоении этой науки. Марори не без зависти наблюдала за тем, как сестра осваивает новую комбинацию, после которой воздух в комнате наполнился оглушительным ароматом дождя. Она невольно с наслаждением и шумом втянула запах через нос, улыбнулась.

— И давно ты решила овладеть восстанавливающим Плетением? – спросила чуть погодя, когда Кенна закончила свои тренировки и, довольная, откинулась на кровать.

— С тех пор, как Марроу сломал ногу, а у тебя испортилась рука. Я не хочу быть бесполезной обузой. – Она поднялась на локтях, посмотрела на сестру с неожиданной серьезностью. – Мне очень стыдно, что я тогда растерялась. Если бы помогла сразу, то ничего этого не случилось бы.

— Боюсь, никому из нас Ардей был не по зубам. И твое вмешательство ничего бы не изменило.

— Я его ненавижу, - смущаясь собственного признания, сказала Кенна. – Ненавижу за то, что он делал со всеми нами. Когда-нибудь я стану достаточно сильной, чтобы распотрошить его лабораторию и отпустить на свободу всех нас.

Марори не рискнула напомнить девушке, что далеко не все из ее клонов безопасны и разумны. Вряд ли сейчас Кенна готова услышать правду и снять розовые очки. Для нее они все лишь жертвы, этакие бабочки, которым не разрешают выбраться из кокона. Она не знает ту реальность, в котором другие клоны рвали на части невинных людей и сжигали крылья серафимам.

— Как Марроу? – Кенна села на кровати, подобрала под себя ноги. – Передай ему, что с ним было веселее, чем с тобой. – Она показала Марори язык.

— Его должны выписать завтра, так что передаешь сама.

Она собрала вещи, чтобы переодеться для тренировки с Ти’алем, и уже почти скрылась в ванной, когда ее догнал вопрос Кенны.

— А этот праздник, о котором тут говорят, мне никак нельзя пойти?

Марори надеялась, что сестра не задаст этот вопрос. Как объяснить восторженному ребенку, что на этот раз ей не достанется конфет?

— Ты же понимаешь, что мы держим тебя под замком не из злости, а ради безопасности. Безопасности всех нас.

На этот раз молча кивнула Кенна.

Марори трусливо спряталась в душе, открутила вентиль до предела и шагнула под обжигающие струи. Тепло, наконец, выудило из ее костей ледяное оцепенение.

После возвращения из Керона она была сама не своя. Постоянно мерзла, по несколько раз за день наполняла термос горячим чаем. Она выпросила у Элны еще пару одеял, одно из которых отдала Кенне. Но сестра спала открытой и все время жаловалась на духоту, Марори же тряслась и под двумя. Горячий душ был единственным местом, где она хоть немного «оживала».

К концу дня Элна бросила клич всем задействованным в подготовке праздника. Марори пришлось позвать Сатиса, чтобы тот сторожил Кенну. Уходя, она поймала себя на мысли, что сделала это не из недоверия, а потому, что переживает за сестру, которая останется одна. Образ Ардея никак не шел из головы. Равно как и его бегство. Неужели он в самом деле не собирался заполучить ее живой?

Ардей…

Марори выскользнула в коридор, добралась до лифта, подняла палец, чтобы нажать кнопку вызова – и замерла, разглядывая пульсирующую оранжевым кнопку.

Ардей и вся Лига с самого начала были категорически против того, чтобы они с Крэйлом находились близко друг к другу. Тот дознаватель, что присутствовал во время тайного совета, на котором решалась ее судьба, сказал об этом почти дословно. Лига с самого начала знала, что настоящая разрушительная сила кроется именно в Крэйле. А она всего лишь подходящий катализатор. Но ведь Крэйл старше ее на четыре года, и они оба, в отличие от Кенны, помнят свое детство и не выглядят наивными переростками из теплицы. Получается, что…

— Эй, дра’морская коза, меня подожди.

Марори оглянулась на Нотхильдиса. Одного взгляда на его разукрашенное свежими синяками лицо было достаточно, чтобы понять: кто-то успел провести со спектром воспитательную работу по поводу его болтливости.

— Уверен, что тебя не стошнит от моей компании на двух квадратных метрах? – спросила она, до упора вдавливая кнопку. – Предупреждаю сразу: я не буду с тобой церемониться, так что прежде чем назвать меня «дра’морской козой» еще раз, предлагаю сперва прикинуть, будешь ли так же болтлив после того, как на твоей физиономии появится чудесный раскаленный отпечаток моей ладони.

— Я просто хочу поговорить, - сквозь зубы сказал он. – Без свидетелей.

— Тесная кабинка в подвешенном состоянии – не лучшее место. А я опаздываю на собрание к Элне.

Двери лифта разъехались в стороны, Марори вошла внутрь, подвинулась, когда поняла, что Нотхильдис не передумал, нажала кнопку – и лифт заскользил вверх.

— Я никому не говорил, куда вы собираетесь, - сказал спектр ей в спину.

— Уверен? Кроме тебя сказать было некому, - не поворачиваясь, ответила Марори.

— Уж поверь на слово: я точно знаю, кому, что и когда говорю. Ты мне противна, но Лига противна еще больше. А еще мне не все равно, что будет с моими товарищами, даже если у них какое-то коллективное помешательство на тебе. Сдать тебя Лиге – значит, подставить под удар и этих двух идиотов. Им бы, конечно, мозги вправить не повредит, но точно не до смерти.

Марори все-таки не удержалась и оглянулась на собеседника. Обвела взглядом каждый кровоподтек на его лице, широко улыбнулась.

— Похоже, Марроу тоже преуспел в мозгоправстве.

— Он просто влюбленный псих, - огрызнулся Нотхильдис. – И пользуется тем, что мне совесть не позволить навалять человеку, который только-только избавился от костыля.

— Хорошая попытка оправдать свою слабость.

Марори мысленно попросила лифт ехать быстрее. Не потому, что боялась оставаться со спектром наедине, а потому, что их тет-а-тет будил в ней дикое желание выплеснуть на подходящую жертву всю скопившуюся за последние дни злость. А еще потому, что Нотхильдис даже не пытался сделать вид, что ему нет дела до ее перебинтованной руки. Наоборот: он с хмурым видом и неподдельным интересом ее рассматривал.

«Я не буду злиться, я просто подожду, пока дверь откроется – и избавлюсь от дурацкой компании».

Лифт замер, гостеприимно разъехались в стороны двери. Марори выскочила в коридор, прибавила шагу, но Нотхильдис в два счета догнал ее, ухватил за плечо и что есть силы развернул на себя, дернул так, чтобы рука в перчатке оказалась перед самым его носом. Марори попыталась вывернуться, но противник был куда сильнее нее, а она – слишком взвинченной, чтобы даже пытаться использовать Плетение. Знала, что просто не сможет контролировать даже малую его толику.

Спектр сорвал перчатку, рванул бинт.

Марори оскалилась, зашипела, когда он обнажил ее изувеченную руку.

Глаза Нотхильдиса сначала почернели, потом стали ядовито-желтыми. Он несколько секунд разглядывал свое «открытие» и все сильнее вдавливал пальцы в плоть. Марори пришлось собрать в кулак все мужество, чтобы не выдать свою боль. Лучше сдохнуть, чем показать этому напыщенному засранцу, этому псу на поводке Серых, что его действия могут хоть как-то ее зацепить.

— То есть все-таки поездка не прошла гладко, да?

— А ты с какой целью интересуешься: сострочить новый донос?

Он придвинулся ближе, почти вплотную, воткнулся в нее злым взглядом.

— Что это такое, дра’морка? Очередное «улучшение»?

— Да.

— И что ты теперь умеешь делать? Выводить из Хаоса легионы своих порождений?

— Да. – Марори надеялась, что ее односложные ответы умерят его пыл и избавят от тяги совать нос в ее дела. Наивно, конечно, но в текущих обстоятельствах она была едва ли не пленницей собственных «талантов». Перед глазами до сих пор стояла его опаленная плоть в том месте, где она вцепилась в нее ладонью. Как бы сильно ей ни хотелось устроить Нотхильдису взбучку, она должна держать себя в руках. Не ради него – ради тех, кто может случайно подвернуться под руку.

— Флоранция, конечно же, все знает. – Спектр не спрашивал – он утверждал. – И снова покрывает тебя вопреки всем законам логики и элементарным соображениям безопасности. Понятия не имею, зачем ей это, но можешь мне поверить – теперь я точно сделаю все, чтобы тебя вышвырнули обратно в твое дра’морское пекло, где тебе самое место.

— Сделай одолжение – поторопись, потому что от общества некоторых эльхов у меня зубы болят.

Кажется, Нотхильдис собирался парировать очередной порцией помоев, но в этот момент в коридор высыпала толпа студентов, которых сразу привлек их разговор. Девушки стали шушукаться, парни без стеснения обсуждали «дра’морскую козу», которая успела заморочить голову уже второму «слабохарактерному придурку». До последнего ей и дела не было, дра’морский тотализатор сделал ей хорошую прививку от слухов и сплетен. А вот угроза Нотхильдиса, как бы сильно Марори ни старалась делать вид, что ее это не волнует, торчала в ней, словно кость в глотке.

А все потому, что спектр действительно мог – и явно собирался! – осуществить задуманное. Серые, какими бы странными и скрытыми товарищами они ни были, кем бы себя ни возомнили, определенно держали в руках некоторые рычаги давления, если успели просочиться в ряды студентов, не вызывая при этом никаких подозрений. Кроме того, их уровень информирования был еще одним подтверждением хорошо замаскированной сети шпионов, действующей так глубоко, что и вообразить страшно.

Что помешает этим людям надавить на Флоранцию и обеспечить им повод забрать опасную студентку подальше оттуда, где она может причинить физический вред своим однокурсникам? Или и того хуже: с ее молчаливого согласия они могут просто перехватить «взрывоопасную» студентку где-то между аудиториями. Тихо, без лишнего шума и не привлекая внимания, сделать так, что она, Марори, навсегда исчезнет.

От печальных перспектив стало не по себе. Студенты, с их грязными шуточками в их с Нотхильдисом сторону, отступили на задний план. Перед мысленным взором одна за другой проносились картины: сырая камера, наручники, бетонные стены без окон.

— Надеюсь, проблески разума на твоем лице означают, что ты, наконец, начала понимать, какое будущее тебя ждет. – Спектр знал, куда надавить, чтобы разрушить остатки самообладания своей жертвы. Он развернул Марори лицом к студентам, задрал ее руку так высоко, чтобы уродство заметили наверняка.

Марори зажмурилась, загородилась здоровой рукой, когда на нее обрушился шквал вспышек и щелчков камер мобильных телефонов. Фразы «фу», «мразь», «что это за дрянь у нее?!» были самой мягкой приправой ее личного позора.

В груди снова закипело. Обида, злость, страх, позор. Чувства смешались в крутой гремучий коктейль. Бешеные удары сердца остервенело вкачивали кровь в виски, с каждым толчком нагнетая ее личный градус бешенства. Отметку «терпи во что бы то ни стало» смело первой волной, за ней последовали «ты не причинишь боль невиновным» и «я смогу себя пересилить». Все, чего она яростно желала в эту секунду, – превратить их всех в пепел. Окатить жаром собственной ярости, вбирая крики боли и наслаждаясь зрелищем превращающихся в прах мяса и костей.

Нотхильдис выругался, толкнул ее от себя. Марори не удержала равновесия и упала. Словно в горячечном бреду наблюдала за тем, как по руке змеятся огненные вспышки, как часть из них переползает на пол, жадно вгрызается в податливое покрытие. Ноздри наполнил запах горящей синтетики и каких-то химикатов. Парочка девиц взвизгнула, парни бросились тушить пламя. Марори с трудом нашла силы, чтобы отползти к стене, пока ее не затоптали. Она прижимала руку к груди, бормотала бессмысленные считалки, надеясь, что хотя бы это поможет справиться с приступом ярости. Но огонь уже побежал по одежде, в мгновение ока превратил ткань в тлеющее рванье, сквозь которое проступали пульсирующие красные, черные и белые нити сигилы. Кристаллы в коже раздались вширь, набухли, словно локальные сосредоточения ее бешенства.

— Прекрати это немедленно, тварь!

Она не разобрала голоса, лишь сильнее, до боли в позвоночнике, вдавила себя в стену. Происходящее внезапно замедлилось, движения сбивающих огонь рук и ног стали вялыми, будто фильм в замедленном воспроизведении. Кто-то громко матерился, не стесняясь в выражениях, кто-то сбивал огонь с вспыхнувшего, словно спичка, товарища. Визг боли и агонии смешался с вонючими дымом и тихим шелестом опадающих, словно листья, тлеющих клочков занавесок.

Марори подняла голову за секунду до того, как на нее налетела какая-то девица, полоснула наманикюренной пятерней по лицу. Марори почти не почувствовала боли, только с некоторым отвращением отметила липкую влагу, которая потекла по щеке. Девица занесла руку вновь – и исчезла. Только что стояла перед ней – и просто улетела куда-то в сторону.

— Марори, шшшшш… Дыши, просто дыши.

Она позволила здоровенным ручищам поднять себя, прижать к груди, стойко принимая ползущий по ее телу ненасытный огонь. Знакомый уверенный голос растекся по венам успокоительным теплом. Знакомая рука из черной стали приятно холодила кожу.

— Кул, откуда ты здесь? Ты моя галлюцинация? – Она всхлипнула.

— Ага, - спокойной отозвался он, - пришел напомнить тебе, что оборона «сидя на заднице» – это вообще никуда не годится. И бицепс у тебя ни к черту, Потрошительница. Учи-учи – одни двойки. Не могла справиться с горсткой щенков – что за дела? Будешь у меня со штангой в обнимку спать, а с гантелями в туалет ходить.

Она закивала, смеясь и глотая слезы облегчения.

Эльхи валялись по периметру всего коридора, повизгивая от боли и бессильной злобы. Кул понес ее обратно к лифту, когда их догнал взбешенный голос Нотхильдиса:

— Что, приехал за своей промокашкой, рогатый?

— Погоди, болезный, вот передам ее врачу, а потом оторву тебе руки и ноги. У тебя есть пара минут решить, с какой твоей конечности начать. – Кул вздохнул, как всегда сдержанный и совершенно серьезный. – Марори, у тебя одна кожа и кости, что за фигня? Ты вообще забыла, что такое белки и углеводы и сколько их нужно растущему организму?

Марори выглянула из-за плеча своего защитника: Нотхильдис оказался единственным, кто оказался в состоянии стоять на своих двух. Хотя он заметно покачивался из стороны в сторону, и с его лица обильно стекала кровь. Учитывая размеры кулаков Кула, скорее всего, хватило одного точного попадания, чтобы превратить лицо спектра в квашню. Марори не испытывала жалости и с нарочито злой улыбкой показала своему недругу средний палец. Глупость – ну и что? Зато от нее стало легче на душе, а внутреннее пламя заметно поутихло.

Двери лифта распахнулись – и на Марори с Кулом уставился Ти’аль. Серафим медленно перевел взгляд с ноши демона на него самого, потом снова на Марори, придирчиво изучая ее расцарапанное лицо.

Затянувшееся напряжение заставляло Марори вмешаться и разрядить обстановку. Например, представить их друг другу.

— Кулгард, это – Ти’аль, мой друг. Ти’аль, это – Кулгард, мой однокурсник, Потрошитель Третьего круга академии Дра’Мор и личный мучитель в спортзале.

Секунду оба продолжила молча смотреть друг на друга, а потом Кул ответил:

— Прости, что не могу пожать руку, небеснорожденный, как видишь, немного занят.

— Рад знакомству, проклятокровный. – Ти’аль спокойно и вполне дружелюбно улыбнулся в ответ. – Вижу, ты появился как раз вовремя.

— Навел чутка шороху, - пожал плечищами Кул. – Ее нужно отнести в лазарет.

— Марори, ты покажешь? – Ти’аль оценил беспорядок в коридоре, и впервые за все время их знакомства Марори увидела на его лице настоящее бешенство. Губы серафима сложились в тонкую упрямую нитку, белый туман в глазах стал густым и запульсировал. – Если не возражаете, я проведу… гмм… воспитательную работу и напомню своим однокурсникам о правилах вежливости.

— Ти’аль, я думаю…

— Да, уж лучше ты сам, - перебил реплику Марори Кул. – Потому что я могу и пришибить ненароком, а завтра здесь будет ее брат, а он тот еще бешеный засранец.

— Крэйл Шаэдис, я помню. Мне очень жаль, Марори.

— Я не хотела устраивать все это, - сказала она, чуть не силой заставляя себя смотреть в глаза серафиму. Почему-то именно перед ним ей было невыносимо стыдно за вспышку гнева и его последствия. Пусть и спровоцированную.

— Думаю, тут все заслужили ровно то, на что сами напросились. И, - Ти’аль снова посмотрел на гостя, - добро пожаловать в Эльхайм, координатор. Похоже, нам еще предстоит встретиться в более подходящей для разговора обстановке.

Они поменялись местами: Ти’аль вышел, на прощание подмигнув Марори, а Кулгард вошел внутрь. Поднес свою ношу к панели с кнопками, чтобы она сама нажала нужную.

— Крэйл будет здесь… завтра? – Осознание такой скорой встречи опустилось на голову, словно удар кирпичом. В глазах потемнело, язык приклеился к нёбу, и она с трудом заставляла себя говорить. – Завтра?

— Мар, мы все уже в столице, - с таким видом, будто говорил о чем-то совершенно обыденном, сообщил Кулгард. – И если бы кто-то не отключил телефон, то знал бы это еще позавчера.

В его голосе не было ни осуждения, ни недовольства, но Кул сделал все, чтобы она поняла, как неправа. В самом деле, глупо было швырять телефон, злиться и накручивать себя, даже не дав Крэйлу толком объясниться. В конце концов, это же Крэйл.

— Какая же я дура, - прошептала Марори, с внезапной ясностью понимая, как непростительно глупо вела себя в последние дни. Но что было еще хуже, она прекрасно знала причину своего срыва. Эта причина носила два пистолета и была ее личным банком крови. – Он очень злится?

— Я бы не назвал это злостью, - уклончиво ответил Кул, вышел из лифта и свернул в указанный Марори коридор. – Скорее это что-то среднее между «Я – бешеный» и «Не подходите ко мне и не разговаривайте со мной, если вдруг у вас нет лишних конечностей».

— Ох, Светлые… - Марори с трудом подавила стон обреченности.

— Хочешь знать мое мнение? – Кул дождался ее безмолвного кивка. – Вся эта хрень с тобой, - он выразительно обвел взглядом всю Марори, - точно Крэйла не успокоит. Я сам на тебя без содрогания смотреть не могу. Что у тебя с рукой? Какого лешего эти светлые с тобой тут делали?

— Ничего такого, что я бы не сделала с собой сама, - ответила она. – Долгая история.

Он принес ее в лазарет, передал на поруки медсестрам, но уходить категорически оказался. Со словами «Я – координатор», предоставил отпечатанный на внешней стороне ладони символ в виде черно-белого солнца, чего, к удивлению Марори, оказалось достаточно, чтобы его оставили в покое. Хотя проходящие практику студентки косились на здоровенного демона с нескрываемым страхом, Кул уселся на свободный стул у стены и молча наблюдал за тем, как над Марори хлопочет сразу несколько медсестер. Они попытались было оценить степень поражения ее изувеченной руки, но Марори быстро отказалась от этой помощи. Пришлось даже сказать, что Магистресса в курсе этой метаморфозы и не считает ее опасной. Потом подключился и Кулгард. Махнул на нее рукой, будто видел такое по десять раз на дню, и, не моргнув глазом, заявил: «Она наполовину проклятокровная, у нас могут и рога на тридцатом году жизни прорезаться, и хвост в старости отрасти. Хорошо, если над задницей, а не на брюхе». Девушки нервно и натужно похихикали над шуткой, но оставили руку в покое.

— Я думаю, мы сможет это убрать уже сейчас, - наконец, вынес вердикт дежурный врач, рассматривая ее лицо, - но сначала надо подготовить кожу, иначе процедура будет болезненной.

Марори не стала противиться, трезво оценив свои силы.

— Сколько это займет времени?

— Вся процедура… плюс лечение – около часа.

— Я согласна.

На лице Кула черным по белому читалось одобрение. Вот уж кто всегда стоял на стороне здравого смысла и реальной оценки своих возможностей. Только увидев старого друга и, без преувеличения, наставника, Марори поняла, как сильно ей не хватало своих товарищей. Прошлое, в котором она их боялась и видела в Потрошителях чокнутых проклятокровных, теперь казалось таким же нереальным, как почти забытый сон.

— Значит, координатор? – спросила она, когда медсестры закончили обрабатывать рану на лице и положили Марори под огромную тусклую лампу. На коже появилось неприятное, но вполне терпимое пощипывание. – Что это за индульгенция у тебя на руке?

Кул повертел кулак, не без брезгливости рассматривая оттиск.

— Ерунда какая-то пафосная, но эльхам, видимо, по вкусу такие штуки. В прошлом году Бал принимал Дра’Мор, мы так и писали: «координатор». И все. Нафиг эти выдумки? – Он поскреб гривастый затылок. – Ты же понимаешь, если темных и светлых столкнуть лбами, то и тех, и других бомбить будет не по-детски. А совместное планирование некоторых моментов никто не отменял. Для решения всяких организационных мелочей - типа, куда и как будут ходить в туалет светлые и темные, чтобы избежать возможного столкновения в подходящих для драк местах. Ну и еще кучу другой фигни. В этом году выбрали меня. – Он определенно не выглядел обрадованным таким внезапным «счастьем». – Я как раз шел на первое общее собрание, чтобы меня там представили команде, которая занимается организацией. Ну и наткнулся на тебя.

Она улыбнулась.

— Я не знаю никого более подходящего на эту роль. И мне приятно осознавать, что у меня будут свои люди среди «верхушки».

— Что у тебя с рукой?

Марори, не покривив душой, выложила все, как есть. Кулгард слушал молча, время от времени сжимая в кулак пальцы стального протеза. И, даже когда она закончила, не спешил продолжать разговор. За это время успела наведаться медсестра, проверить, как идут дела, и нанести новый слой мазей. На этот раз они были неимоверно зловонными.

— Если честно, Мар, с самого начала было понятно, что ты не такая, как все. Не буду корчить из себя умника и говорить, что понял абсолютно все, но кое-что в состоянии додумать даже не шибко умный «качок». Мы все надеялись, что Эльхайм пойдет тебе на пользу. Особенно Крэйл. А сейчас я смотрю на то, что от тебя осталось, и мне до боли в печенках хочется отмотать время назад, взять тебя за шиворот и стащить с треклятого поезда. Даже не представляю, что будет с Крэйлом, когда он увидит… - Кулгард не стал заканчивать.

— Увидит, каким монстром я стала? Он знает.

— Строго говоря, мы все были в курсе, как у тебя дела, но знать и увидеть своими глазами – сильно разные вещи. Вот сейчас я смотрю на тебя и думаю, что никто не заслуживает такого количества дерьма на свои несчастные пятьдесят килограммов веса, тем более девчонка, которую, кажется, хочет прикончить каждая собака. И не смей думать, что я тебя жалею.

— И в мыслях не было, - не покривив душой, призналась она. – Ты всегда непрошибаем.

— На самом деле я просто не знаю, как сказать, что завидую твоей шикарной когтистой лапе. – Он грубовато хохотнул, но за этой попыткой поддержать и ободрить было столько искренности, что Марори снова не смогла сдержать слез. – Эй, Потрошительница, хватит сопли пускать, - делано рассердился Кулгард. – Лучше расскажи, что еще у тебя за новости.

Она мысленно пожелала себе удачи – и выложила всю правду о Кенне. А когда закончила, Кулгард от всего сердца расхохотался, исступленно лупя себя здоровой рукой по колену.

— Представляю, как обрадуется этому ребенку Крэйл, - утирая слезы от хохота, сказал он. – Еще одна сестричка – то, что нужно нашему парню, чтобы стал образцовым старшим братишкой.