Чёрный пёс в медном ошейнике

5

Когда Шлангу по человеческим меркам исполнилось двадцать лет (три года собачьего века), жизнь его резко изменилась. Любимый его хозяин, на которого он не мог ни надышаться, ни наглядеться, — матрос Федя Котов — засобирался домой. Кончился срок его военной службы. Парню не хотелось расставаться со своим другом, и он попросил командира отпустить Шланга с ним.

— Ну что ж, — сказал Вересов. — Куда хозяин, туда и собака. Жалко, конечно… Да забирай. Скажи писарю, пусть оформит проездные документы на тебя и на собаку.

На прощанье командир подарил Шлангу банку сгущёнки. Боцман Некряч — новый коврик, сплетённый из мягкого линя. Доктор — крепкий гребень, чтобы расчёсывать шерсть. Ну, а матросы долго трепали Шланга по спине, пожимали лапу и желали счастья в сухопутной жизни.

Так они и ушли: впереди Федя Котов в бушлате с надраенными пуговицами, за ним Шланг в начищенном до блеска медном ошейнике. Сели они в поезд и прикатили в лесной уральский городок, откуда Котов ушёл когда-то на флот.

Дом Котовых — бревенчатый, деревенский — стоял на берегу холодной быстрой реки. Шланга определили на жительство в просторную собачью будку. Она досталась ему по наследству от прежнего владельца — лайки Кучумки, попавшей на охоте под тяжёлую лапу медведя. Будку сделали когда-то из старого пчелиного улья, и потому в ней всё ещё стоял пугающе незнакомый запах мёда и воска. Но не радовал Шланга и аромат свежего сена в подстилке. Он тосковал по запахам своей прежней жизни — сложному духу корабельного железа, краски, машинного масла, резины, борща, дешёвого одеколона, свежестиранных роб и, конечно же, по ни с чем не сравнимой солоновато-терпкой морской пыли от разбитой о борт волны. А запах звёзд над ночным морем?..

Больше всего его напугали пушистые белые бабочки, запорхавшие как-то утром сразу во всём воздухе — от земли до неба. Они не боялись ни рыка, ни лая, ни грозного щёлканья зубов, напротив — слетались всё гуще и гуще, садясь на крышу будки, на землю, на забор, на ели. Самые дерзкие спускались на нос и сразу же превращались в холодные капли… Шланг, странствуя по южным морям, никогда не видел снега.

Потянулись тоскливые зимние дни. Хозяин дотемна пропадал на работе. Приходил усталый и, легонько потрепав Шланга по загривку, уходил в избу смотреть телевизор. Всей-то и радости.

Правда, Федя запретил родителям держать собаку на привязи, и Шланг довольно свободно мог покидать пределы двора. Но уходил он редко и неохотно. Во-первых, в округе не было ничего интересного. Во-вторых, старожилица здешних мест, большая вихрастая дворняга с рыжими бровями, жившая в котельной возле бани, нападала на Шланга где только могла, пока однажды не сломала клык о его медный ошейник.

Постылая будка стояла на земле с унылой неподвижностью. Хоть бы разок качнулась… Единственная отрада — река. И то — лишь когда она вскрылась ото льда и забурлила, засверкала, заструилась.