Чёрный пёс в медном ошейнике

6

Ясным весенним утром Шланг бегал по берегу, вынюхивая от скуки свои собственные следы. Захотелось пить, и он сбежал на край льдины, примёрзшей к береговым камням. Пока он лакал вкусную студёную воду, припай треснул и льдина поплыла по реке. Другой бы пёс заметался, заскулил, завыл… Но в Шланге недаром жила морская душа. Он спокойно сидел посредине ледяного «корабля» и, кажется, даже гордился своим неожиданным капитанством. Ему нравилось, как льдина покачивалась, как быстро неслась она на стремнине, как уходили назад берега… Он был уверен, что река непременно вынесет его в море, а там стоит «Садко», и льдина ткнётся в борт, и боцман Некряч радостно крикнет: «Подать сходню!», и Шланг взбежит по ней на родную палубу. Но вместо корабля льдина приткнулась к каменному «быку» железнодорожного моста, и не боцман, а какой-то старик в тулупе зацепил багром льдину и подтянул её к стальной решётчатой площадке, огибавшей каменную опору.

— Вот и приплыл! — сказал он Шлангу. — Давай вылезай! Поди, натерпелся?

Шланг нехотя покинул льдину и полез за стариком на мост по узенькой железной лестничке, очень напоминавшей корабельный трап.

— Ну, давай знакомиться, — сказал непрошеный спаситель. — Меня Матвей Матвеичем кличут, а тебя как? Постой, постой, да ты при ошейнике. Ох, и знатный же, брат, у тебя ошейник! Чистая медь. Да тут и написано чтой-то… «Сы-сы «Садко». Стало быть, Садко тебя зовут. А «сы-сы» что такое? Сукин сын, что ли? И так ясно, что не курицын. Должно быть, «сторожевая собака»… Это очень хорошо, что сторожевая! Я мост сторожу, вот ты мне и помощником будешь… Ну, пойдём, Садко!

Услышав имя своего корабля, Шланг потрусил за стариком. Они пришли в сторожку неподалёку от моста. Рядом лежала перевёрнутая лодка. Под лодкой фыркали проснувшиеся по весне ежи. Шланг сразу понял, что это корабельные крысы, которые собираются прогрызть шлюпку, и с лаем заплясал возле лодки.

— О, так ты ещё и охотник! — приятно удивился сторож. — Так мы с тобой и на уток сходим, и зайчишку добудем.

Однако на первой же охоте выяснилось, что охотник из Садко никудышный. Старик бабахнул из ружья по уткам, а Шланг вместо того, чтобы бежать за подбитой птицей, набросился на Матвея Матвеевича с злобным лаем. Громкий звук выстрела и вонь сгоревшего пороха привели его в ярость. Старик еле отбился от него.

— Ну, раз так, брат, сиди дома! Видать, охота не по тебе.

Сидеть дома, то есть лежать в сторожке у печки, было ещё тоскливее, чем жить на дворе у Котовых. Шланг зевал так, что язык сворачивался в трубочку. Однообразие серых будней скрашивали поезда. С гулом и грохотом проносились они по мосту, оставляя за собой запах горячего машинного масла, горелого железа тормозных колодок, дымка вагонных топок. То был запах дальних странствий, но всё же звёзды над ночным морем благоухали иначе.