Чёрный полдень

5 15.27 СЛЕДЫ

— С молоком и без сахара, верно?

— Да, пожалуйста. — Десс вежливо улыбнулась, хотя скулы у нее так и свело, стоило вспомнить вкус чая Мадлен — горький и едкий, как предательство.

Вообще-то, это она, Десс, должна бы быть хозяйкой на здешнем поле. В конце концов, это она нашла Мадлен. Это она ночами билась над разгадкой странных снов, которые насылала ей старая телепатка. Это она, Десс, вычислила Мадлен и ее дом.

А вышло так, что все плоды ее трудов пожинали Мелисса и Рекс. Вот им-то тут было по-настоящему хорошо, в маленьком тайном логове старой телепатки, спрятанном в сумеречном искажении. Рекс — тот вообще был счастлив, дорвавшись до утерянных знаний, о которых и мечтать не мог. Здесь, в этом доме, хранились все записи, которые сумели спасти выжившие полуночники последнего поколения, — на годы чтения хватит.

А Мелисса… О, она-то заполучила такое, что до конца жизни нарадоваться не сможет.

Десс заметила, что, когда Мелисса брала чашку с блюдцем у Мадлен, их руки на мгновение соприкоснулись и телепатки хихикнули над какой-то неслышной другим шуткой. Десс так и передернуло. Эти две особы постоянно общались мысленно, им не было нужды говорить вслух. Поди догадайся, что или кого они обсуждают сейчас.

Сидя по другую сторону большого обеденного стола, за ними наблюдал Рекс. Мадлен была единственным человеком кроме Рекса, кому Мелисса позволяла дотрагиваться до себя — хотя, вообще-то, желающих-то больше и не было, — но следопыт, похоже, ничуть не ревновал. Вот только долгие сеансы, когда две телепатки часами сидели, закрыв глаза и переплетя пальцы, явно заставляли Рекса чувствовать себя лишним.

Конечно, Мелиссу можно было понять. Она ведь выросла без поддержки старших телепатов, некому было ее научить обращаться со своим даром. А теперь ей открылся настоящий клад — в памяти Мадлен хранились воспоминания тысячелетий, многочисленные уловки телепатов, а кроме того, догадки и слухи, собиравшиеся с тех пор, как первые телепаты научились передавать друг другу знание «по наследству».

Интересно, думала Десс, как работает их математика? Если каждое поколение телепатов сохраняет все свои воспоминания и передает их следующему и так далее… то рано или поздно вся эта информация перестанет помещаться в памяти, верно? Или это больше похоже на гигантскую башню, которую все надстраивают и надстраивают, и с каждым новым этажом конструкция становится все более неустойчивой, пока однажды не рухнет?

А может быть, все происходит иначе. Может быть, самые давние воспоминания выцветают, становятся неотчетливыми, превращаются в размытую массу мыслей и чувств. Или упрощаются, схематизируются и переводятся на язык символов вроде тех, что используются на метеорологических картах. Десс представила себе такую ЗЭ-карту, где над домом Мадлен парит большая буква «В» — мол, здесь зона высокого сволочного давления.

— Не взбалтывай чай, когда пьешь, Джонатан!

Кто бы говорил, подумала Десс. Джонатан сделал большие глаза и переглянулся с ней. Он прихлебывал чай, помешивая его маленькой ложечкой — в точности, как это делала хозяйка.

К счастью, здесь можно было не следить за своими мыслями: дом Мадлен был построен в так называемом сумеречном искажении, складке синего времени, где почти невозможно сунуть нос в чужие мысли без непосредственного физического контакта. Так мощная линия электропередачи создает помехи и не дает нормально посмотреть телевизор.

Это искажение было единственным, что защищало Мадлен минувшие полвека. Здесь, где темняки не могли ее видеть, она спряталась со всеми своими древностями и книгами, со всем, что осталось от прошлых дней, когда полуночники заправляли всем в Биксби, а не прятались по углам.

Десс оглядела горы хлама, громоздившиеся в углах комнаты, машинально оценивая углы ржавых стальных тринадцатигранников и многочисленные символы из тринадцати и тридцати девяти элементов, некогда защищавшие отцов города. Среди всего этого старья попадались и довольно интересные вещицы, на которых были выгравированы древние тридекалогизмы типа «флогистонметр» и «семейственный». Да, пришлось признать, что этот дом хранил кое-что заманчивое не только для Рекса и Мелиссы.

Однако эти двое явно получали здесь нечто такое, что было недоступно остальным. Особенно это стало заметно с тех пор, как Мадлен взвалила на плечи Десс, Джессики и Джонатана всю грязную работу по защите своего домишки. У них ушло много часов на то, чтобы отобрать среди всякого хлама, хранившегося у Мадлен, достаточное количество не слишком ржавых талисманов. Потом Десс удостоверилась, что каждый предмет обладает собственным именем из тринадцати букв, обновила гравировку и разместила защиту вокруг дома. Это была последняя линия обороны на случай, если темняки когда-нибудь все-таки найдут тайное укрытие Мадлен.

И что, кто-нибудь поблагодарил Десс, Джессику и Летуна? Куда там. На них теперь только шикают, чтоб не мешали, как на расшумевшихся детишек.

— Итак, теперь, когда мы все выпили чая, — провозгласила Мадлен, — пожалуй, следует обсудить странное утреннее происшествие.

— И года не прошло, — пробормотала Десс.

Она машинально водила пальцем по глубоким канавкам в деревянной столешнице. Раньше, прежде чем она разгребла эту комнату и сделала ее пригодной для жизни, стол был весь завален огромными тридекаграммами. Тяжеленные конструкции за много лет оставили вмятины на дереве.

Мадлен приподняла бровь.

— Итак, Дездемона… Раз ты сегодня такая смелая, может, ты и начнешь?

— Я? А что я в этом понимаю? Мы вроде как надеялись, что вы нам что-нибудь объясните.

— Но ты ведь наверняка сделала кое-какие вычисления?

Десс вздохнула.

— Ну, когда «затмение» закончилось, мы засекли время по часам Рекса. Он их каждое утро устанавливает по сигналу «Геостацорбиты», а она никогда не врет. — Она ощущала приятную тяжесть GPS-приемника в кармане. — Вышло, что все это длилось двадцать одну минуту и тридцать шесть секунд, то есть такова была общая продолжительность времени темной луны. Это девять раз по сто сорок четыре секунды, весьма характерное для темняков число. Оно должно что-то значить.

— Но ты не знаешь, что именно? — спросила Мадлен.

— Пока нет. — Десс отпила чаю в надежде, что его горечь поможет ей сосредоточиться на задаче.

— В летописях полуночников ни о чем таком не упоминается, — вставил Рекс. — По крайней мере в тех, что я читал. А в ваших воспоминаниях нет никаких подсказок?

Мадлен долго молчала, словно искала ответ среди множества вековой давности чужих мыслей, звучавших в ее голове. Голоса в голове, подумать только… Как можно выдерживать все это и оставаться нормальной? А может, она и не выдержала? Может, за годы затворничества груз воспоминаний все больше сводил Мадлен с ума… Может, единственное, что телепаты передавали по наследству, — это умение невозмутимо держаться, а нынешние полуночники, пытаясь им подражать, торжественно шлепнулись в большую кучу гуано…

Десс украдкой улыбнулась. Пожалуй, Мадлен стоит поменять телепатический позывной…

— Нет, Рекс, — сказала наконец старая телепатка. — Наши воспоминания, как и твое Хранилище знаний, ничего не говорят о подобных событиях. Я уверена, подобного раньше не происходило.

Десс, не сдержавшись, громко фыркнула. Разумеется, история тут не поможет. Числа, карты и координаты, выданные «Геостацорбитой», — вот ключ к разгадке.

— Этого я и боялся, — хмуро откликнулся Рекс.

— Боялся, Рекс? — резко бросила Мадлен. — Что я слышу! В мое время провидцы и следопыты не говорили о том, чего они боятся. Они говорили о том, что будут делать!

Рекс устало закатил глаза и поднес чашку ко рту, пытаясь скрыть гримасу, однако тут же сморщился от горечи.

«Хороша телепатка, ничего не скажешь», — подумала Десс. Мадлен даже не догадывалась, как все они ненавидят ее чай.

— Допустим, — вмешался Джонатан. — Новы же должны были что-то почувствовать, когда случилось «затмение». Мелисса сказала, темняки что-то праздновали. Вы тоже считаете, что они ожидали этого события?

— Ага, наконец-то кто-то начал думать в правильном направлении, — сказала Мадлен.

Рекс ревниво покосился на Джонатана — следопыту не понравилось, что соперник успел первым задать очевидный вопрос.

Десс давно оценила стратегию Мадлен: телепатка очень ловко настраивала мальчишек друг против друга. Десс видела старые фотографии Мадлен — в молодости, в далеких сороковых годах, она была та еще красотка.

Не следует забывать и о том, что именно Мадлен выпустила демонов, рассказав о тайном часе не-полуночнику деду Грейфуту — не исключено, что он был одним из ее многочисленных дружков. Так что теоретически это она виновата во всем, что произошло с тех пор: в появлении полунелюди, уничтожении предыдущего поколения полуночников и в том, что пятеро нынешних полуночников, предоставленные сами себе, были вынуждены изобретать велосипед.

— Так что вы почувствовали? — спросил Рекс.

Мадлен торжественно молчала, а потом многозначительно глянула на свою ученицу.

Мелисса перестала покусывать губу и сказала:

— Мы пока что не уверены. У нас не было возможности… — Она бросила взгляд на Рекса. — Не было возможности сверить наблюдения.

— Это нечто вроде разрывов, — сказала Мадлен. — Места, куда падает фальшивый полуночный час, ощущаются как очень тонкие.

— Места? — насторожилась Десс. «Места» — это не просто слово, это долгота и широта, то есть цифры, а цифры — это всегда прекрасно. — Хотите сказать, нечто вроде сумеречного искажения?

Мадлен кивнула.

— Да, только это не невидимые складки, а точки, где граница между синим миром и нашим почти стерлась.

— О! — Десс крепче сжала «Геостацорбиту» в кармане куртки. — Намекаете на историю с шерифом Майклсом?

— Шериф Майклс? — удивился Джонатан. — Это тот парень, что пропал куда-то?

Все замолчали.

Бывший городской шериф исчез в пустыне довольно давно — еще до того, как Джессика и даже Джонатан переехали в Биксби. Нашли только его оружие и значок и еще зубы, по которым его и опознали. Тогда говорили, что его убили торговцы наркотиками, но благодаря летописям Рекса и собственным исследованиям границ синего времени Десс поняла, что произошло на самом деле.

Она откашлялась.

— Ладно, мы ведь знаем, что темняки не могут жить без пищи, так? Да, они активны всего один час из двадцати пяти, но они — хищники, а хищник, чтобы жить, должен кого-то есть. Иногда в тайный час случайно попадают животные, которых угораздило оказаться ровно в полночь в определенном месте, поэтому темняки питаются в основном невезучими кроликами и коровами. Но время от времени и человек может очутиться на их территории.

— В мое время люди знали, где не следует находиться в полночь, — фыркнула Мадлен.

— Да, но ваше время осталось в далеком прошлом, — возразила Десс.

— Погодите-ка, — сказал Джонатан, — я думал, темняки не могут причинить вред «манекенам».

Десс покачала головой.

— Если ты провалился в полночь, ты на час становишься частью того мира. И темняки вполне могут включить тебя в свою пищевую цепочку.

Мадлен кивнула.

— Мы иногда проводили наших «дневных» союзников в тайный час, чтобы они могли убедиться своими глазами. Конечно, сначала мы их готовили к этому. И вот что странно: как только заканчивался полуночный час, они застывали, точно так же, как темняки в обычное время. И оставались неподвижными, пока на них не падал луч солнца.

— Как Анатея, — негромко произнес Джонатан. — Они застревали в полуночи…

— Класс! Значит, может быть так, что в тайном часе блуждает кто-то из «дневных», — пробормотал Рекс. — Так вы говорите, область «затмения» возникла вокруг этих тонких мест?

Морщинистая рука Мадлен медленно начертила некую фигуру на покрытой царапинами поверхности стола.

— Не совсем так, Рекс. «Затмение», похоже, создало еще несколько таких разрывов.

— Создало?! — переспросила Десс. Складки полуночи имели координаты и были четко привязаны к карте. — Долготу и широту нельзя просто взять и изменить, как границы садового участка!

— И темняки двинулись к прорывам, — тихо добавила Мелисса. — Они тоже их почувствовали.

Мадлен встала, обошла стол и положила руку на плечо Мелиссы.

— Но мы пока еще не сравнивали свои наблюдения. Мы вам скажем, когда будем знать больше. А до тех пор, я уверена, вы сумеете найти себе занятие.

Телепатки вместе направились к лестнице, чтобы спуститься с чердака.

На мгновение на лице Рекса отразилась жгучая ревность, но он быстро взял себя в руки и спрятался за деловитой маской.

— Хорошо, — сказал он в спину Мадлен, — я пока пороюсь в ваших книгах со старыми записями полуночников. — Вдруг все-таки что-нибудь отыщу.

Десс вздохнула.

— А я, пока наши девочки мысленно шепчутся, полистаю, пожалуй, кое-какие карты.

Рекс посмотрел на Джонатана, вопросительно приподняв брови. Когда рядом не было Джессики, Летун, в общем-то, был бесполезен — он не мог читать символы знания, не умел вычислять… Да что там, в обычное время он даже летать не мог. Десс стало его жалко. В самом деле, чем ему-то заняться? Шторы постирать?

— Я тут подумал… интересно, телевизор у нее есть? — брякнул Джонатан.

Запах древности и пыли потихоньку выветривался из старого дома, как будто появление первых за полвека гостей вдохнуло в него новую жизнь. Но всякий раз, стоило сдвинуть что-нибудь с места или тем более достать с полок атласы, в воздух взлетали тучи пыли и Десс хотелось чихнуть. Когда она возвращалась домой после долгих ночных часов, проведенных здесь, пальцы у нее всегда были сухими и потрескавшимися, словно древняя пыль жадно высасывала из них влагу.

Карты Мадлен Десс нашла уже давно, когда наводила порядок в столовой. Это были пожелтевшие рулоны плотной бумаги, только что не рассыпающиеся от прикосновений. В самых старых все надписи были на испанском, и Летуну пришлось немало потрудиться над переводом, разбирая старомодные рукописные буквы с длинными хвостиками. Хотя Десс, конечно, больше всего интересовали не слова. Тайный час располагался точно на пересечении тридцать шестого градуса северной широты и девяносто шестого западной долготы, и все странности Биксби проистекали из этих координат. Все сводилось к числам.

Но самое интересное открытие Десс совершила, когда догадалась сопоставить ранние карты полуночников с более поздними. С одной стороны, в давние времена у полуночников не было ни GPS, ни даже достаточно точных хронометров, и, чтобы перевести полночь на язык чисел, им приходилось полагаться на звезды и допущения. Так что чем дальше в прошлое, тем более и более искаженной выглядит картина — все равно что смотреть на мир сквозь пустую бутылку. И конечно, с течением времени полуночники все дальше продвигались в исследовании тайного часа. С каждым веком полночь охватывала все большие площади в Юго-Восточной Оклахоме, на индейской территории, в Мексике…

Десс уже целый час сидела за обеденным столом, увлеченно смакуя постепенное продвижение картографии полуночников, когда чья-то холодная рука опустилась на ее плечо:

— Дездемона?

— Черт! — Десс подпрыгнула от неожиданности. — Обязательно было меня так пугать? — Она неприязненно покосилась на руку Мадлен.

Хорошо, что телепатка прикоснулась к одежде, а не к обнаженной коже.

— Извини. — Старческая рука исчезла с ее плеча. — Я просто подумала, что ты, возможно, захочешь взглянуть на это…

Мадлен положила на стол большой лист бумаги, который так и норовил свернуться в трубочку. Это была карта, составленная в 1930 году, — с нее начиналось знакомство Десс с картами Мадлен. Но теперь эта карта была разрисована цветными линиями, как будто ребенок привязал красный и синий карандаши к планшетке для спиритических сеансов и позволил ей блуждать по карте.

— Что это вы тут начиркали? — сердито спросила Десс, но потом всмотрелась в линии внимательнее, и цветные добавления начали приобретать смысл.

Пометки телепаток очерчивали обычные разрывы полуночи, внося в карту другое измерение. Это было как новая версия знакомой видеоигры — герои те же самые, а графика куда лучше.

— Ох, — выдохнула Десс.

— Видишь, ты была права, — мягко сказала Мадлен.

Десс не могла оторвать глаз от карты.

— Насчет чего?

— Летописи и воспоминания вряд ли помогут. Как ты и подозревала, это задачка для математического гения.

Десс нервно сглотнула. Неужели старуха сумела проскользнуть в ее мысли, когда коснулась плеча сквозь кожаную куртку?

— Эй, Мэдди, я не помню, чтобы говорила что-то такое.

Мадлен лишь фыркнула, услышав свое прозвище.

— Иногда, Десси, не нужно быть телепатом, чтобы понять, о чем кто-то думает.

Десси? Черт побери… Месть за «Мэдди» не заставила себя долго ждать.

— Ладно, проехали. Я рассмотрю это как следует на досуге, — сказала Десс, про себя добавив: «Когда ты не будешь стоять над душой».

Старая телепатка улыбнулась.

— Дай мне знать, если что-то обнаружишь, Дездемона.

— Слушайте, что случилось с вашим телевизором? Он не работает! — послышался голос Джонатана.

Летун топтался около гигантского телевизора в гостиной. Джонатан провел целый час, высвобождая это чудовище в деревянном корпусе из-под нагромождения каминных решеток (с тридцатью девятью ячейками каждая).

Десс посмотрела на древний агрегат и ухмыльнулась. Оказывается, Мадлен не такая уж противница телевидения. А как старуха проклинала телевизоры (и кондиционеры, само собой) за то, что они погубили полуночников пятьдесят лет назад! Дескать, все началось с того, что люди стали таращиться в ящики, вместо того чтобы смотреть за детьми…

Мадлен с усмешкой посмотрела на странную выпуклость, которая куда больше походила на аквариум, наполненный мутной водой, чем на телеэкран.

— Чепуха, Джонатан. Он отлично работает. — Она повернулась и вышла из комнаты, бросив через плечо: — Просто надо немного подождать, пока он прогреется. В мое время молодые люди были более терпеливы.

Джонатан с сомнением уставился на агрегат, но в том действительно что-то происходило: в центре экрана мигнул огонек. Он понемногу ширился, как огонь, расползающийся по куче сырых листьев, пока наконец все стекло не заполнило расплывчатое изображение.

— Ни фига себе, — тихонько присвистнул Джонатан. — Черно-белый!

— Выглядит скорее как серо-серый, — уточнила Десс.

Сквозь «снег» помех едва можно было рассмотреть диктора на фоне метеорологической карты и доплеровскую РЛС, вращающуюся на заднем плане. На экране древнего телевизора современная РЛС смотрелась странно.

Джонатан с громким щелчком повернул переключатель каналов, и изображение вообще пропало. Пока Джонатан тщетно пытался поймать канал с картинкой лучшего качества или вообще хоть какую-нибудь картинку, Десс наблюдала за танцем крошечных серых пятнышек. Она вспомнила странные домыслы относительно этих маленьких точек статических помех: что якобы они представляют собой последние следы самого случайного события во Вселенной…

Джонатан наконец вздохнул и прощелкал переключателем в обратную сторону, к местным новостям.

Десс отключилась от голоса диктора и допила последний тепловатый глоток из своей чашки чая; маленький комочек листьев прилип к ее зубам. Подробности той сомнительной теории всплыли в ее памяти: это было в передаче на канале «Дискавери» (единственного канала, который Десс смотрела). Там говорили, что «снег» в старых телевизионных приемниках якобы представляет собой следы радиации Большого взрыва, того самого, из которого возникла Вселенная. Дескать, вот почему точки на экране танцуют так беспорядочно — ведь они возникли в результате взрыва.

Хотя не таким уж хаотическим был Большой взрыв. Ведь миллиарды бесформенных клочьев материи, которые он оставил после себя, в конце концов превратились в галактики и группы галактик. Вселенная тогда состояла из комков, плавающих в пространстве, как… чаинки в чашке.

Или как разрывы в мире полуночи.

Глаза Десс вспыхнули. Она уставилась на карту, которую дала ей Мадлен. Новые линии складывались в спирали и завихрения — как галактики, порождения Большого взрыва.

Возможно, и тайный час был создан чем-то вроде взрыва, чем-то столь же беспощадным и всеобъемлющим и тоже представляющим собой слияние порядка и хаоса, правил и исключений…

Десс заглянула в свою чашку. Космология сродни гаданию на чаинках: это ведь тоже попытка узнать будущее, изучая то, что осталось от прошлого. Вот только, в отличие от чаинок, телескопы действительно работают. И, основываясь на следах Большого взрыва, можно вычислить будущее Вселенной.

И может быть, все эти старые карты помогут Десс вычислить будущее мира полуночи…

— Ох, точно! — не сдержавшись, охнула Десс вслух.

Она вспомнила еще кое-что из той передачи канала «Дискавери», и ее охватила знакомая эйфория — как всегда, когда сходились части сложной математической головоломки.

Вселенная не остается такой, какой была при рождении. Она все еще расширяется, все ее части постепенно удаляются от эпицентра Большого взрыва. Десс посмотрела на старые карты — и опять увидела, как век за веком тайный час захватывает все большую территорию. Возможно, это вовсе не потому, что древние полуночники не могли исследовать границы полуночи. Возможно, полночь действительно расширяется…

Десс нервно сглотнула, когда в ее памяти всплыл еще один факт. Ученые утверждали, что Вселенная однажды погибнет — то ли расширится настолько, что рассыплется на атомы, то ли силы гравитации повернут процесс вспять, и в конце концов вся материя слипнется в один-единственный ком. Что именно произойдет, никто не знает, но Вселенная определенно не вечна.

— Эй, Десс, послушай-ка это!

Голос Джонатана прервал размышления Десс, заставив вернуться из времен гибели Вселенной в далеком будущем в обычный день и пропахший пылью дом Мадлен. Джонатан показывал на экран телевизора, где какая-то подернутая рябью помех старуха жаловалась на исчезновение своей внучки.

Потом на экране снова возник диктор и начал говорить о телефоне «горячей линии», о том, что ведутся непрерывные поиски и что на помощь призвана национальная гвардия штата с собаками… Десс почти не слушала, но одно и то же слово постоянно повторялось в разных вариантах: исчезнувшая девочка, странное исчезновение, она просто исчезла…

— Прямо на глазах у бабушки, — сказал Джонатан. — Просто вот только что была — а в следующее мгновение ее не стало.

— Вот гадство, — сказала Десс. — Когда?

— Этим утром, — прошептал Джонатан. — Около девяти часов.

— И где?

Джонатан наклонился над картой, которую принесла Мадлен, и его рука заскользила через скопления завитков к северо-западному углу.

— Говорят, это случилось около Дженкса, на железной дороге.

Он ткнул пальцем в тонкую линию железной дороги, достаточно старой, чтобы она значилась на карте восьмидесятилетней давности. Крошечный городок Дженкс тоже был там указан.

Десс оттолкнула его руку, и ее карандаш двинулся к указанной точке, следя за цветными линиями. Хотя Мадлен и Мелисса наносили их приблизительно, следуя собственной загадочной логике, в кривых линиях наблюдалась определенная закономерность. Это было похоже на карту звездного неба — на первый взгляд сплошь разрозненные и случайные точки, но, если знать, как к ним подойти, они складываются в созвездия.

У Десс потемнело в глазах, ей почудилось, что завитки и водовороты поднимаются с бумаги и проникают в ее разум, стремительно заполняя его. Закружилась голова, пальцы задрожали, как будто пытаясь ухватить ускользающее озарение…

И наконец все сложилось в единую картину.

Спустя пять минут, которые показались ей часами, Десс обессиленно откинулась на спинку стула и показала на карту:

— Вот где его прорвало.

— Что прорвало?

— Полуночное время. Оно трещит по швам, Джонатан, и, возможно, когда-нибудь разлетится в клочья. Но сначала оно будет рваться только в определенных местах. И любой, кто окажется там, когда такое случится…

Джонатан сел рядом с ней, уставившись на беспорядочные пометки телепаток.

— Так что же произошло с той девочкой?

— Полночь с ней произошла, Джонатан. Полночь разверзлась и проглотила ее.

— И где теперь эта малышка?

— Ну, вообще-то она должна была вернуться в нормальный мир после того, как «затмение» закончилось и на нее упали лучи солнца. Если ее не унесло куда-нибудь.

— Мелисса сказала, что темняки направлялись в ту сторону.

Десс моргнула.

— У них имелось всего двадцать одна минута и тридцать шесть секунд.

— Значит, возможно, она жива-здорова?

— Возможно. Если не…

Десс очень хотела объяснить все Джонатану: и насчет «снега» на телевизионном экране, и насчет Большого взрыва, и насчет чаинок и очертаний галактик. И рассказать о том, как можно увидеть будущее, разглядывая полустершиеся следы прошлого, и о том, как темняки могли точно предсказать, где жертва провалится в разрыв времени. Возможно, они уволокли ее в свое логово под землей, куда не проникает солнце…

Но она не успела ничего объяснить, потому что ей представился еще один кошмар — также навеянный каналом «Дискавери», — и Десс обнаружила, что дрожит, не в силах выдавить ни слова.

На этот раз ее воображение захватили не картины Большого взрыва.

На этот раз ее мысли занимали пищевые цепочки.