Черный талисман

2. КУСОЧЕК ИМПЕРИИ

— Это не важно. — Стев позволил себе покачать ногой. — Одним яйцеголовым меньше, одним больше…

— Злоупотребляешь моей мягкостью. — Аго грациозно поднялась с прозрачного, почти невидимого куба. Медленно подошла к темной, ворсистой стене. Полуобернулась к Стеву. От ковра на полу струился веселый, зеленый свет. Он играл в тонкой ткани комбинезона женщины, и она казалась легкой, стеклянной статуэткой. Почти незаметное движение пальцами — от этого начала играть тихая, ритмичная музыка. Аго вернулась к стулу-кубу, коснулась изящного рабочего пульта перед ним:

— Навен был привлечен к расследованию катастрофы в проекте П. И разговаривал с умирающим Нэком Ю, своим давним приятелем. Но тамошние кретины не позаботились о прослушивании реанимационной палаты. Они, видите ли, поддались воплям врачей о том, что излучения от нашей аппаратуры мешают работе регенерационных и прочих медсистем! Потом Навен исчез. Не надо наивных вопросов, его ментакод, разумеется, был зафиксирован в цепи Особого слежения.

— Не он первый уматывает на необитаемые планеты. — Стев осторожно потер браслет-компьютер на левой руке.

— О Император, когда мои подчиненные станут бдительными? — Аго театрально возвела руки кверху, тряхнула головкой. Стев осторожно проговорил — словно шел по тончайшей ткани, разостланной над пропастью:

— Если бы около нас находилась развитая цивилизация, то все эти опасения были бы понятны…

— Дело не в мифической угрозе из Космоса. Продолжаю, а ты потерпи. Привык оправдываться перед своей женой за попойки и на работе стал болтать не по делу. При исчезновении Навен ухитрился окутать свой корабль Ц-полем. Пока местное наблюдение соображало, что происходит, пока просыпалось и активировало спецрадары, Навен скрылся. Он не выдающийся ученый, и особых поисков организовывать не стали. А вчера в Цепь снова стали поступать его ментасигналы!

Стев опустил голову. Рассматривая золотистые форменные перчатки, сказал:

— Навен не объявлял о своем возвращении?

— Естественно нет, как и об отлете. Слава Императору, в нашем бардаке информация о Цепи все еще секретна.

Стев молчал. Аго рассматривала его — слишком открыто, подчеркнуто дилетантски. Он для приличия стал возиться на своем кубе. Со стороны черно-золотистая форма Гвардии казалась непрогоревшей головешкой, непонятно как надетой на Стева и немного жегшей его. Аго, опустив пушистые ресницы, речитативом продолжала:

— Я суеверна, думаю, что простые люди могут чувствовать часть волны Талисмана… На ней несется: Навен вернулся не к добру… Это кое-что похуже обычной, муровой антиправительственной базы на галактических задворках… — Аго упруго встала, подошла к Стеву, почти склонилась над его плечом. От нее шел терпкий, жаркий запах духов. — Ты лучший сыщик, умница… Покопай. Полномочия любые, включая массовые убийства.

Ом Стев, майор Темной Гвардии, встал во фрунт, козырнул очаровательному генералу:

— Выполню! Клянусь Императором!

При этом Стев еле-еле удержался от несколько двусмысленной улыбки.

Когда он вышел, выражение лица Аго резко изменилось. Она прошлась, пнула кресло-куб, еще раз прошлась, прижав ладони к вискам… Интуиция… Является ли она действительно волной Талисмана или нет — но она безошибочна…

Вэл надел на голову темный массивный обруч. Вокруг кистей и щиколоток замкнулись такие же браслеты, талию опоясал ремень из маленьких, толстых квадратиков. Вэл нажал кнопку на одном из них, и вокруг тела появился невидимый энергетический кокон. Навен, от нетерпения начавший маяться в ангаре еще за два часа до автоматического выхода корабля в заданный район, сложил ладони. Это означало: «Готов?» Вэл кивнул. Старик обернулся к фоторецептору — неловко, как и любой человек внутри энергетического поля. Сложил руки жестом-командой.

Машины отсосали воздух за доли секунды. Вэл еле-еле устоял на ногах. Навена, задавшего такую дикую скорость откачки, швырнуло в угол — к полю-«решетке» воздухозаборника. Если бы не энергококон, все это кончилось бы для него переломами костей.

Распахнулся люк. Поля-автоматы шлюза вытолкнули людей наружу, в космос.

Они летели. Расстояние между ними было меньше, чем три земных метра — невероятная, недопустимая на такой скорости близость. Но Вэл, надеясь на свою реакцию, не хотел ни замедлять полет, ни терять старика из виду.

«Движения не чувствуется. Мы — как микробы в середине океанской впадины… Хотя без сравнения, в реальности, все еще хлеще». — Вэл невольно оглянулся назад, хотя это было совершенно бессмысленным. Между ними и звездолетом уже лежали десятки тысяч километров. С такого расстояния невозможно увидеть ни корабль, ни то, как он самоуничтожается, растворяется в вакууме, как лед в воде. Что ж, теперь Навен успокоится, перестанет бояться, что их засечет полиция этой солнечной системы.

Впереди медленно разгоралась звезда. Постепенно она все больше и больше отклонялась… куда? Ладно, пусть то, что над спиной, будет верхом. Значит, звезда смещается вверх. То есть нужная им планета должна появиться слева. Все-таки приятное это дело — такое скольжение в вакууме. Возникает иллюзия, что космос касается тебя, что между вами нет никакого энергополя, никакого отчуждения…

Навену, в отличие от Вэла, было плохо. Полет длился уже шесть часов, а катера-скафандры не предназначались для таких длительных экскурсий. За этот срок треклятое энергополе успевало сильно разрегулировать человеческий мозг. Старику не хватало воздуха — хотя кислородный регенератор, встроенный в пояс, работал вполне исправно. Перед глазами проносились несуществующие вспышки, тени; рукам, ногам было нестерпимо жарко — и то, что этот жар был иллюзорным, Навена совсем не утешало. Наконец он, отвернувшись, позволил себе застонать. И еще, и еще раз. Какое благо, что поле-скафандр блокирует все, кроме оптического спектра излучений!

Но кончаются даже пытки. Внизу возникла планета, потом к подошвам ног приблизился лес. Посадка. Вэл и Навен выключили свои катера.

Под ступнями колебался махровый, грязно-белый батут вершин. Он казался бескрайним. Идти по этой упругой, прочной листве было легко. Впрочем, можно ли назвать листвой слабо пульсирующие усы, протянутые горизонтально? Они заполнили пространство над землей так плотно, что между ними не осталось и щелочки.

Навен, все еще бледный, временами мотал головой. Ноги слушались его плоховато, иногда к нему возвращались приступы одышки и фантомного жара. Старик недовольно опирался на руку Вэла. Неприятный разговор о месте для посадки, самоистязании и конспирации остался позади, но оба его участника продолжали дуться, молчать.

Внезапно Вэл остановился:

— Летят. Спускаемся?

Навен вздрогнул, очень нервно и быстро махнул рукой. Вэл, не дожидаясь этого знака, заученно выхватил полм, перерезал лист-ус. Попытался сдвинуть его — и обнаружил, что тот сросся со всеми соседями. Пришлось сделать еще один разрез. Над листом медленно вставало зеленоватое облако тумана: сок, попав на воздух, почти кипел, превращаясь в микроскопические пылинки-кристаллики.

Взяв Навена за одну руку, Вэл отогнул лист другой, спрыгнул вниз, в падении успев закрыть за собой «крышку». Все это заняло лишь долю секунды. И чем-то очень напомнило то, как он на Земле выставлял Скворцову на лестничную площадку…

Падение было неглубоким — метров на пять. Под ногами спружинил второй слой листьев-усов, такой же сплошной, как верхний. Но в отличие от тех нижние листья поглощали не ультрафиолетовые, а инфракрасные лучи.

Кругом была вечная, душная тьма. Сырость. Вэл в отличие от нормального человека мог великолепно видеть во мраке этой живой пещеры. Чуть колышущийся «потолок», кажущийся в инфракрасном чем-то вроде чуть туманного, полосатого стекла; очень темная, непросвечивающая листва внизу; редкие, бугристые и полутемные стволы-колонны.

Идти стало хуже — здесь усы были более гибкими и упругими. Вэл включил фонарь — для Навена. И для него же держался подальше от стволов, в которых чувствовались учащенные пульсации: здесь, на втором этаже леса, водилась живность. Она не любила зря высовываться на поверхность, предпочитала ползать внутри желе, «намотанного» между центральной, жесткой основой листа или ствола и его внешней кожицей. Приближение этих тварей нельзя заметить с помощью вибро- и инфракрасных датчиков — все местные существа движутся сверхъестественно плавно, а температура их тел идеально равна температуре окружающей среды. Когда они прорвут лист под тобой — уже поздно… Хищник погибнет от нескольких кусков человеческого, биохимически несовместимого с ним мяса, но жертве это уже не поможет. Так что лес справедливо считался проходимым — для тех, кто в скафандрах (что очень устраивало местную полицию).

Идти надоело, и Вэл сто раз проклял власти и законы Империи. Нормальных скафандров штатским не достать, в энергополе невозможно ходить, а запрет горизонтального полета в атмосфере совершенно неудалим из компьютеров скафандров-катеров. (Конечно, есть марки, в которых он не предусмотрен, — но такие машины опять же не для гражданских…)

Несколько раз под ногами лопались листы, и в облачках, переливающихся теплом, показывались пасти с несколькими рядами пластин-бритв. Пасть ориентировалась ничтожную долю секунды, но Вэл успевал оттолкнуть старика, отпрыгнуть сам, ударить клинком полма по зубам полупрозрачных многоножек. Куски хищников смешно, нереально дергались, потом замирали; отверстия в кожице листьев буквально на глазах «заваривались» испаряющимся соком — и все опять становилось нормально.

Несмотря на эти происшествия, Навен не давал взять себя на руки. Шел, морщась от усталости, от остатков боли и сладкого, кондитерского запаха леса: «Обман. Можно подумать, что где-то рядом синтезируют очень вкусные пирожные». Старика раздражал прыгающий луч фонаря, раздражала темнота за его пределами… И угнетало безмолвие. Листья-усы гасят даже звуки дыхания… Хорошо, что хоть нападения многоножек становятся реже.

Вэл забавлялся, рассматривая нелепую картину: сельва в инфракрасном, к которому местами примешиваются пятна обычного света. Это, вместе со скачками луча, рождало зрительные накладки, легкую неразбериху и постоянные изменения обликов предметов.

Навен шел все медленнее, несколько раз запинался, падал. Вставал сам. Правда, в конце концов ему все же не удалось избежать помощи подопечного — очередной лист, на который упал старик, немедленно пробила чья-то пасть. Ее владелец, похоже, до этого мирно дремал в желе. Как только с нападавшим было покончено, Навен, вертясь на руках Вэла, заявил:

— Отпусти! Я совсем не устал. Просто листья становятся менее прочными. А что это значит? — И сухой палец поднялся вверх.

Вэл отлично чувствовал, как «батут» все слабеет, тончает. И, прикинув ближайшие последствия этого, с улыбкой опустил Навена, начав тщательно осматривать те места, на которые тот собирался шагнуть. Очень скоро ус действительно порвался под неуклюже поставленным каблуком старика. Вэл смотрел, не вмешивался: здесь, в дряблой листве, приближение хищника можно определить заранее, а поблизости явно нет ни одной подремывающей твари.

Когда Навен, пытаясь вытащить застрявшую ногу, потерял равновесие и начал падать, он быстро опустился на одно колено (чтоб лист не прорвался) и подхватил упрямца на руки. Клейкое, пахнущее ванилью желе, словно носок, охватывало ногу старика. Вэл тихо, немного заискивающе — как в разговоре с капризным малышом сказал:

— А теперь мы еще раз прорежем люк и спрыгнем на землю. И я уже не отпущу вас. Хорошо, учитель? Не возражайте, ведь теперь ваша нога будет приклеиваться ко всему подряд. А это совсем не дело.

Навен смолчал.

В инфракрасном диапазоне клинок полма был невидим, и лишь его часть, попавшая в луч фонаря, блеснула снежным, холодным — как голограмма, на миг возникшая в воздухе. Естественно, эта листва разрезалась не хуже и не лучше, чем верхняя, — для поля-меча не существовало разницы между маслом и алмазом.

До земли было метров пятнадцать. Вэл коснулся того, что принял за почву, и тут же отпрыгнул в сторону, проклиная плохую видимость. И снова отпрыгнул, и еще раз, и еще… Низ леса оказался что-то вроде прихожей к преисподней.

Тьма. Холод. Вся земля устлана голодными, активными тварями. Или, вернее, их ртами.

Здесь тоже нет нормального света, а инфракрасное излучение сильно ослабло. Вдобавок прикорневые части деревьев испускали радиоволны такой модуляции, что тепловое зрение Вэла было полузаглушено. Мир вокруг стал еле видным темным изображением на экране плохонького черно-белого ТВ. Только в луче света окружающее становилось объемным, грязно-бесцветным. Временами на стволах поблескивал лед, не таявший неизвестно сколько лет. Но, несмотря на это, местные жители были чудовищно подвижны. Под ногами все ползало и нескончаемо ело друг друга. То ли растения, то ли животные быстро сплетались в клубки, быстро расползались. Они походили на куски некачественной замазки, под их телами не было видно земли — Вэл спрыгнул прямо на спины этих тварей (конечно, если это были спины, а не, например, бока). Как и в деревьях, в их телах тоже гуляли другие существа. Прогрызали кожу, попадая из одного ползающего «куска» в другой, из него — в ствол дерева… Впрочем, и сами «замазочные», похоже, были не против закусить зазевавшимся соседом или иным визитером…

Полм был бесполезен — здесь спасти могли только прыжки. То есть ты наступил на что-то живое, под тобой тотчас открылась пасть, но ты, буквально отталкиваясь от ее зубов, уже перескакиваешь на следующую. «Интересно, как эти аборигены ухитряются состоять из одних пастей?»

Навен молчал, старался потише дышать — чтобы ненароком не отвлечь внимание Вэла. Хотя отлично знал, что у того еще есть огромные резервы реакции, но… На всякий случай дышал потише. И старался справиться с глупой, нервной дрожью, которую Вэл тактично «не замечал».

Твари ползали и щелкали зубами все медленнее. Теплело. Полог листвы опустился, истончился. Под ногами стали появляться кусочки нормальной земли, а в воздухе — новые, резкие запахи. Приближалась свалка, способная уничтожить вокруг себя любую, самую страшную сельву.

Существование этого места было противозаконным, но незыблемым. В Империи не ремонтировали поврежденную или износившуюся технику — проще загрузить в дубликатор любое подвернувшееся сырье, задать программу и получить новое, исправное изделие. Старье следовало сжигать в анниг-камерах — но за этим следили лишь на плотно заселенных мирах. В молодых колониях складывалась другая ситуация. Там хватало и лишнего места, и энергии — она, как и во всех мирах Империи, в неограниченных количествах поступала через гиперпространственные энерговоды от какой-либо «черной дыры». А вот с деньгами (особенно с теми, которые можно незаметно прикарманить) на таких планетах было тяжело. Поэтому массы почти исправного оборудования складировались в ожидании покупателей нищих авантюристов и прочей публики, желающей сэкономить свои финресурсы.

Стен покачал в руке почти невидимый бокал с розоватым тоником. Начальник местной полиции, вытянувшись, стоял около пустых экранов — коричнево-золотая статуя на серо-белом фоне.

— Итак, ваша аппаратура на свалке только что зафиксировала Навена. Вы же утверждали, что наверху леса никого не было. — Тон Стева был дружелюбным, и от этого полицейский напрягся:

— Это не свалка, это склад временно ненужных…

— Не надо, а? Под трибунал вы пойдете не из-за нее. Речь о том, что Навен прошел по вашему лесу. А в чем вы меня уверяли?

Полковник полиции еще больше вытянулся перед майором Темной Гвардии, отчеканил тоном робота-информатора:

— Очевидно, у преступника имеется военный скафандр.

Уже одно это является более чем серьезным правонарушением и попадает под статью…

Стев с силой швырнул бокал на пол. Хруст ломающегося тонкого пластика — и по зеркалу псевдопаркета разлилась лужица тоника. Тотчас подоспел робот-уборщик, похожий на очень мохнатую гусеницу.

— А вы уверены, что нуль-поле не распространяется на часть леса и на свалку?

Полицейскому было уже нечего терять. Сказать «не знаю» — значит подписать себе позорную отставку. А если поле есть… Тогда все еще хуже. Ведь он буквально полчаса назад послал на свалку своих людей, посадив их в кары. Если выяснится, что они могли бы добраться до места гораздо быстрее, чем доедут на этих чертовых машинах… Это пахнет статьей об измене Императору. Полковник нервно попытался вытянуться еще больше и от дикого отчаяния перешел в подобие атаки:

— Да. Неконтролируемых выбросов поля нет. Значит, вне города нет островков повышенной проницаемости пространства. Наши специалисты гарантируют, что…

Стев резко махнул рукой, и тот умолк на полузвуке. Майор разрешил себе поджать губы, шипом на браслете-компьютере (иногда выполняющем функции кастета) начал рвать пластик подлокотника — благо кресло было архаичным.

— Хоть бы не хвалил своих, растяпа! Тебе известно, что разные приборы выдали разное число нарушителей?

Полицейский продолжал стоять, как отключенный андроид. Стев елейно улыбнулся и закончил:

— По одним показаниям, к вам прибыл только Навен, по другим — у него есть спутник… Мелочи, а? — и с удовольствием сорвался на крик: — Провинция! Не полиция, а криогенная ванна с трупами!!!

Навен нажал кнопку на своем «ошейнике», и с плеч ученого, мертвенно шелестя, упал багрово-золотой плащ. Вэл, отвернувшись, улыбнулся. Плащ выглядел очень по-средневековому; трудно поверить, что это — аппарат для гиперпространственного движения в зоне нуль-поля.

— Учитель, мы еще вне сферы его действия.

— Ничего-ничего, не помешает. Ты тоже опусти свой, мало ли…

Старик осторожно шел по неживой, словно пропитанной застывшим клеем земле. Вэл вслед за ним пробирался среди огромных и небольших, беспорядочно поставленных кристаллов. Что это за машины? Над их пультами спущены заслонки…

Эта свалка походила не на помойку, а на россыпь друз. Все — серо-белое, туманно-матовое. Ни грязи, ни гниения. Только запах — резкий, смутно напоминающий бензин. И очень солидный радиационный фон.

«Ночью тут должно быть невероятно красиво. Две луны, их отражения в дымчатых гранях. Белизна, эхо шагов — здесь местами оно накатывает отовсюду…»

Красивые мысли оборвались: из-за угла кристалла вылетел грязный кусок самого обычного камня. Вэл перехватил его на лету, кинулся искать «врага». Это было просто — тот не успел как следует сдвинуться с места, а увидев перед собой Вэла, прижался к металлопластиковой грани машины.

Нападавший походил на позеленевшую мумию обезьяны и не переставая шипел:

— Ты подходить — убью!!!

Редкая свиная щетина на его щеках стояла торчком. Руки (лапы?) были подняты к голове, приготовленные когти маячили по обеим сторонам лица (морды?). Они то чуть убирались, то снова полностью появлялись из-под роговой кожи. Увидев, что Вэл и не нападает, и лицо его полосовать несподручно, существо рывком огляделось, не нашло свободного прохода и пронзительно, истошно завизжало, продолжая демонстрировать остроту своих когтей. Подбежавший Навен закрыл уши ладонями, сморщился, заорал, стараясь перекричать визг:

— Отойди, это мутант!

Вэл отступил на два шага — и это некто бросилось бежать, переваливаясь, как крокодил: его суставы были вывернуты примерно так же, как у земной амфибии. Юркнуло под «кристалл». Окончательно помрачневший Навен смотрел в землю.

— Это был кто-то разумный, учитель?

— Потомок человека. — Старик отвечал медленно, предельно неохотно. Бездомные иногда уходят на свалки. Лет пять жизни здесь — и люди делаются дебилами. Одно-два поколения — и рождается вот такое. А что появляется через пять-шесть, лучше не думать.

— Но он говорил!

— Такие обычно знают, что такое «есть», «убивать», еще десяток-другой слов… Их лексикон скуднее, чем у многих животных. Бедняков постоянно предупреждают о свалках, но в трущобах живет немало тех, кто понятия не имеет о ДНК, излучениях. — На лицо Навена, как и на комбинезон, была напылена пленка. Она защищала от излучений, но нарушала движения мелких мышц. Поэтому ученый походил на куклу с розово-блестящей, морщинистой кожей — и совершенно непонятной мимикой.

Вэл, ничего не говоря, развернулся и быстро, беззвучно пошел вперед, к городу — только нуль-плащ шелестел, едва касаясь земли. Навен, чуть не запнувшись о растрескавшуюся кочку, поспешил следом, и его тяжелые, усталые шаги разрушали безмолвие свалки.

Вскоре им встретилась «плантация»: предки «мумии», уходя из города, прихватили с собой колонию каких-то съедобных микроорганизмов (скорее всего краденую). И теперь в стеклянистой ложбине пучилась коричневая, гнилостно пахнущая масса. От нее испуганно метнулось безрукое чешуйчатое существо — еще один потомок людей.

— Такие культуры тоже мутируют, нередко становятся ядовитыми… — Навен комментировал окружающее, старательно глядя себе под ноги.

Наконец индикатор зафиксировал появление Н-поля.

— Помнишь координаты?

Вэл коротко кивнул. Вопрос был излишним — киборги не умеют забывать. Оба синхронно (Вэл подстроился под темп Навена) взмахнули перед собой плащами — как матадоры. Кроваво-красный «подклад» на секунду стал черным, и оба шагнули каждый в свою черноту. И вышли каждый из своей — ступив на серые мраморные плиты. Плащи, в нуль-переходе пройдя через самих себя, опадали сзади.

Землянин с любопытством оглядывал грандиозный мраморный холл, похожий на зал древнего храма. Все отблескивает серой полировкой. В воздухе, ни на что не опираясь, плавает голубовато светящийся лоскут. Он не толще бумаги, в огромных плитах стен и пола медленно движутся его отражения… Серебряные кованые двери. Вэл никак не мог назвать это место лестничной площадкой — может, потому, что в имперских домах лестницы были лишь внутри некоторых квартир — да и там не всегда. Обычно с одного этажа небоскреба на другой можно попасть только через гиперпространство.

Вэл невольно улыбнулся: «Как все просто. Пробрались, куда хотели, — и никто нас не засек».

Навен мотнул головой, глубоко вдохнул и сказал, шагнув к одной из дверей:

— Овер, к тебе пришли Навен и сын Нэка Ю.

Время тянулось. Старик еле сдерживался, чтобы не начать тереть руки или мерить холл шагами. Внезапно «серебро» «створок» исчезло — оно было обычным силовым полем, модулированным по вкусу архитектора.

— Быстрее! — Навен махнул Вэлу и шагнул в прихожую, похожую на галерею готического собора.

— О Император! Я теряю голову! — В «галерее» стояла гибкая женщина в меховой тунике. — Ты же погиб! Передавали некролог на тебя. И у Нэка не было сына!

Навен, удовлетворенный скоростью восстановления двери, добродушно, облегченно улыбнулся:

— Ты считаешь, что мы — Темные?

Хозяйка чуть сощурила глаза, поправила упавшие на лицо волосы. Они были черными и пушистыми.

— А у меня стоит Распознаватель. Вы не оборотни — по крайней мере ты, покойник.

— Вот-вот, женщины ничего не понимают в технике и поэтому всегда на нее надеются!

Овер рассмеялась, махнула тонкой рукой в пушистой перчатке:

— Тебя не изменил и Ад! Ладно, серьезно. Откуда взялся этот мальчик? Сейчас мы пойдем в зал, но тебе надо начать рассказ уже сейчас!

Она повернулась и почти побежала по «грубообтесанному камню» пола. Гибкая, высокая фигура. Темно-коричневая туника, волосы, очень загорелые ноги и руки почти сливались с темными, шершавыми стенами. Не оборачиваясь, Овер добавила:

— Не удивляйся обстановке, мой мальчик, я не только биохимик, но и историк. Лэ-ри, Лэри!

Зал тоже был стилизован под храм (или нечто подобное). Лэри, прислонившись к толстой колонне, уже ждала их. В серой полутьме виднелась ее более светлая меховая туника, опускающаяся до пола. Лицо, фигура… Близнец Овер!

— Как легко понять, моя Лэри — ребенок-клон. Еще с мужчинами я не связывалась! — Овер утонула в лежащей на полу подушке, которая в непримятом состоянии доходила Вэлу до пояса. Удобно устроившись — то есть забравшись на это сиденье с ногами и продавив его почти до «мозаичного паркета», женщина продолжила из мягкого провала:

— Ну, начинай…

Раздалось потрескивание. Вокруг стен стояли люди в опадающих Н-плащах. На черных комбинезонах сверкали гербы Темной Гвардии — клубки багровых змей, тела которых испещрены глазами.