Черный ветер

Глава девятнадцатая
ГЛАВНЫЙ БАРГУЗИНСКИЙ ХРЕБЕТ

Путешественников разбудили тяжелые капли дождя, шумно забарабанившие по брезенту. Ураганной силы ветер - черный ветер - вновь налетел на ночную тайгу и, казалось, на все Прибайкалье. Чувствовалось, что на море разбушевался страшный шторм. Черный ветер крепчал с каждой минутой, норовя сорвать палатки. Хорошо, что они предусмотрительно были поставлены в подветренной стороне опушки. Гигантские сосны защищали их от титанического разбега ветра. Ночной ливень усилился, и теперь уже беспрерывно колотил по палаткам, окатывая их как из ведра. Низко, будто бы над самой головой, оглушительно гремел гром, многократным эхом отражаясь от гранитных вершин близкой скалистой горы и разверстого зева глубокого каменного ущелья. С вершин, грохоча, падали камни, оползали целые пласты. Потоки воды, низвергавшиеся с неба, и черный ветер наносили неизлечимые раны гордым горам. Где-то близко с треском падали деревья, ломались сухие сучья и кроны.

Эта ночь напоминала первую ночь путешествия. Но тогда со спутниками был опытный проводник Кузьма Егорович Горбачук, а сейчас они, по существу, были предоставлены самим себе.

А тут еще в перерыве между раскатами грома, сквозь шум осатаневшего дождя, слышался путешественникам душераздирающий крик какого-то зверя. Этот крик доносился со стороны мрачного ущелья, преодолеть которое пытались они накануне, и, казалось, то доходил до выхода из ущелья, то удалялся в его глубину. Наверно, это ветер забрасывал крик в чрево ущелья…

- Кто это? Медведь?..- спросил Жаргал, тормоша Цыдена.- Держи ружье наготове!

- По-моему, кабан попал под камень,- высказал свое мнение Петя.-Не может выбраться, вот и кричит… Как думаешь, Цыден?

- Никак я не могу понять, кто это…- признался Цыден.- А считал себя знатоком…

- Завтра увидим следы, разберемся…-сказал Петя.

- Ха-ха, какие же следы останутся на каменистой почве Да после такого дождя? - возразил Жаргал.

Но вот неведомый ночной зверь выбрался наконец из ущелья и, продолжая вопить, стал мало-помалу приближаться к палаткам, где ни живые ни мертвые с ужасом ждали встречи с ним наши путники. Цыден быстро поднялся, дрожащими руками вытащил из чехла централку, торопливо зарядил ее картечью.

Едва только справился он с этим делом, как прибежал из соседней палатки Георгий Николаевич с Баярмой и Толей.

- Цыден, заряди-ка ружье,- почти шепотом сказал учитель.- Какой-то зверь тут шатается… И мне дай топор.., Ребята, не бойтесь и сидите тихо…

- Я уже зарядил… А топор - вот…- так же негромко ответил Цыден.

- Хорошо. А теперь посмотрим, что все это значит… Слава богу, мы вооружены до зубов: централка, топор, ножи…-шептал Георгий Николаевич.- Встретим как надо этого… медведя, если посмеет подойти к нам. А скорее всего, он нас и не унюхает в такую погоду. Обойдет стороной.

- Это… разве медведь?..- спросил Толя.

- Медведь… или другой зверь… Какая разница, все равно ему несдобровать, если вздумает подойти сюда,- ответил учитель, стараясь быть как можно спокойнее.- Тише!

А зверь медленно, но верно приближался. Видимо, у него была сломана нога, поэтому он часто останавливался, и крик его доносился иногда с одного места.

Были моменты, когда зверь, казалось, вот-вот ворвется в палатку. Но в конце концов его, как и предполагал Георгий Николаевич, пронесло мимо. И вскоре вопли неведомого зверя замерли вдали, где-то в недрах непролазной таежной глухомани, заглушаемые шумом ночного дождя, грозным рокотом водопада и теперь уже глухими и далекими раскатами грома. Ливневые потоки словно только и ждали, пока уйдет раненый зверь: едва он скрылся, стали они ослабевать. Гроза тоже пошла на убыль, уходя все дальше, к отрогам Главного Баргузннского хребта.

- Отбой! - облегченно вздохнул Георгий Николаевич, вылезая из палатки.

Он, конечно, имел в виду не только ночную грозу, но и ночного зверя, каким-то чудом миновавшего их.

Сказал:

- Ребята, поспите спокойно до утра, надо как следует отдохнуть: завтра мы должны пройти не меньше, чем сегодня.

Гроза кончилась, но нудный дождик долго еще шуршал в листве и робко тренькал по брезенту палаток. Прекратился он только на рассвете. Когда утром учитель вышел из палатки, мглистое серое небо низко висело над головой. Казалось, протяни руку - и притронешься к нему. Кругом все было мокрым. Мокрые листья и деревья. Мокрая трава, тайга и земля. Мокрые камни, скалы и горы. Сухого не осталось ничего. Нигде. Ущелье и то все мокрое. Попробуй пройди полсотни шагов по этой мокрой траве - штанины твоих брюк сразу же станут мокрыми-премокрыми, хоть выжимай. Шагни в лес и нечаянно задень какую-нибудь ветку - и тут же с головы до ног окатит тебя холодными брызгами. «И небо тоже мокрое,- думал Георгий Николаевич,- будто вот-вот снова разверзнутся хляби… Неужели опять?..»

Но небо прояснилось, и путники подошли к ущелью.

То, что они увидели, несказанно их поразило. Вчерашний карниз весь был завален упавшими сверху камнями разных размеров - от огромных валунов до мелкого щебня. В некоторых местах края уступа обвалились в реку, образуя опасные выемки, по которым при малейшем неосторожном движении можно было запросто свалиться в бурный поток.

«Что делать? Как двигаться дальше? Как преодолеть такое препятствие? Сбросить в реку неустойчивые камни и медленно, понемногу пробиваться вперед? Или обойти это чертово ущелье по горам, раз в десять удлинив путь до Урочина? Но где гарантия, что не встретятся на этом новом пути подобные, а может быть, более трудные препятствия?» Такие мысли одолевали Георгия Николаевича, когда он не отрываясь глядел на ущелье, ставшее за одну только ночь совсем другим.

Юные следопыты молча глядели на учителя.

- Ну, что нам делать, ребята? - обратился к ним Левский.- Говорите… А может, лучше вернемся домой?

Возвращаться, не дотянув до цели всего каких-нибудь двадцать- тридцать километров? Нет, Георгий Николаевич сам этого не хочет, он просто жалеет их… Поняв это, ребята загалдели, перебивая друг друга.

- Шли и шли, а теперь обратно топать? Э-эх! - разочарованно махнул рукой Петя.

- Георгий Николаевич, сколько мы собирались, сколько ехали на автобусе, сколько шли пешком, сколько ждали на заимке, и, выходит, все напрасно? Зря собирались, зря ехали, зря шли, зря ждали? - как-то очень жалобно проговорила Баярма и умоляюще посмотрела на учителя.- Георгий Николаевич, давайте не будем возвращаться, как-нибудь пройдем, а?

- Верно! Верно говоришь! Первый раз в жизни молодец! - сострил Жаргал.- Просто не ожидал, что такая заурядная девочка, как ты, может так правильно рассуждать.

- Ишь ты какой незаурядный нашелся! - оборвал Жаргала Цыден.- Баярма права, и нечего зубоскалить. Я, Георгий Николаевич, тоже за то, чтобы двигаться дальше. Пока все было хорошо, и будем надеяться, что так же успешно закончим свой путь.

- Я тоже за вперед! - сказал Толя.

- Я знал, что вы не захотите прерывать путешествие, не достигнув нашей главной цели,- взволнованно произнес учитель, легко поднимаясь с камня.- Спасибо, друзья… Ну, а раз так, давайте посоветуемся, как будем двигаться дальше. Как ты считаешь, Цыден?

- Я думаю,- ответил Цыден,- что сначала надо попытаться пройти здесь, а если уж не удастся, тогда поискать другой путь.

- Ты прав! - воскликнул учитель.- Ведь если мы пойдем в обход по горам, не имея зарубок, не ведая тропы, то почти наверняка заблудимся. Цыден, ты самый ловкий среди нас, поэтому пойдешь впереди и, насколько возможно, будешь расчищать дорогу. Палатки понесу я: твои руки должны быть свободны. Сруби себе вагу, она поможет тебе.

…И вот Цыден осторожно пошел по карнизу, держа в руках увесистую березовую вагу. Подошел к первому валуну размером не меньше овцы, лежащему поперек уступа, напряг все силы, сковырнул его вагой, и огромный камень плюхнулся в реку. Столкнул и второй и третий - эти свисали с самого края обрыва. Двинулся дальше. Теперь выросла перед ним целая куча мелкого щебня и песка. Да, работенки здесь хватит! Надо смести верхний сыпучий слой в реку, потом ногами утрамбовать оставшийся щебень. Засучив рукава, парень взялся за дело. Трудился долго, и пот градом покатил с его широкого смуглого лба. Устав, перевел дыхание и присел отдохнуть. Вагу взял Георгий Николаевич. Потом дошла очередь до Жаргала и Пети. Так, сменяя и подбадривая друг друга, путешественники начали отчаянную борьбу с природой. Все шло хорошо, но вдруг где-то далеко наверху, у самой вершины ущелья, раздался стук и треск падающих камней.

- Наза-ад!-отчаянно закричал учитель, бросаясь к выходу из ущелья.- Камни падают!.. Бежим… Скорей!.. Скорей!..

За ним со всех ног побежали ребята.

Цыден, который в это время во второй раз орудовал вагой на карнизе, метнулся в сторону. И в самое время: секунда промедления стоила бы ему жизни. Град каменьев обрушился на него сверху.

Избежав страшной опасности, путешественники стояли ошеломленные происшедшим, бледные и растерянные, с ужасом глядя на вершину ущелья, откуда только что сорвались смертоносные камни.

Несколько минут никто не мог произнести ни слова.

Первым заговорил Цыден.

- Ночью камни подмыло дождем,- сказал юноша,- и они, как видно, еле держались там, а сейчас сорвались.

- Все это очень хорошо, но что же теперь нам делать? Дорога закрыта…- произнес Георгий Николаевич, глядя в сторону зловещего ущелья, которое словно раскрыло свою хищную пасть специально для того, чтобы проглотить ничем не провинившихся перед ним путников.

- Ой , что это? - неожиданно вскрикнул Толя.

Мальчику показалось, будто бы на самой вершине, высоко-высоко за камнями, промелькнула чья-то черная тень.

- Смотрите, смотрите, медведь! - не унимался малыш.- Это его работа, это он столкнул камни!

Но, как бы возражал мальчугану, с тревожным карканьем взлетел с вершины и закружил над ущельем большой черный ворон. А спустя минуту - второй.

- Вот тебе и медведь! - хмыкнула Баярма.

- Замолчи! - бросил Жаргал, который, в отличие от девочки, хорошо чувствовал общее подавленное настроение.

Учитель тяжело опустился на камень.

Рядом с ним сели его юные друзья.

Никто больше не решался нарушить молчание.

И кто знает, как пошло бы дальше, если бы в какое-то мгновение не послышались откуда-то сзади чьи-то торопливые шаги.

Все оглянулись, как по команде, в предчувствии новой и, скорее всего, неприятной неожиданности.

Хотя шаги были явно человеческие, казалось, что внезапно выскочит из-за деревьев страшный зверь. Все были так возбуждены, что никто и мысли не допускал о чем-то хорошем.

Но вот загорелись глаза путников веселыми огоньками.

- Кузьма Егорыч!- завопил Толя.

- Кузьма Егорыч! Кузьма Егорыч! - наперебой закричали Петя, Жаргал, Баярма.

«Кузьма Егорыч»… Эти простые слова прозвучали сейчас как великолепная музыка. В этом имени было теперь спасение.

- Кузьма Егорыч! - широко заулыбался Цыден.- Вы пришли в тот момент, когда вы нужнее, чем воздух!

- Здравствуйте, ребятки! - ответил Горбачук.- Да вы и сами справились! Без меня. Правда, опасно это все. Зря, Георгий Николаевич, вы меня не дождались. Вот ведь - застряли. Но это еще ничего. Могло быть хуже.

- Мы ждали вас два дня,- сухо произнес Левский,- а на третий решили двигаться самостоятельно. Подумали, что у вас опять какое-нибудь чрезвычайное происшествие…

- Да, действительно так оно и было. Проклятый мотор сломался. Чудо советской техники! День и еще полдня пришлось на него убить, черт его подери! Не то, так другое. Сперва старик. Совсем уж в получеловека превратился. Сейчас вроде бы здоров, а несет всякую чушь. Совсем из ума выживает. А теперь этот мотор. Его бы давно в море вышвырнуть…-Высказав все это, Горбачук принялся сворачивать козью ножку.

Цыден заметил, что пальцы его дрожат, и подумал: «Переживает Кузьма Егорыч за своего старика да и за нас…»

- Вы уж простите меня, Георгий Николаевич,- сказал между тем Горбачук,- подвел я вас, но, ей-богу, не по своей вине…

- Ничего, ничего,- смягчился учитель.-Собственно говоря, мы ведь и не так-то далеко без вас ушли. Главная трудность- перевал. А он, как видите, еще впереди. Так что вы подоспели вовремя. А Золэн Бухэ - он и меня беспокоит. Престранный старикан, если честно говорить. Может, и вообще-то не стоило оставлять его одного?

- Не беспокойтесь,- сказал Горбачук,- он еще способен сварить себе чай и выйти погреться на солнце. Надеюсь, все обойдется до моего возвращения… Вот провожу вас до Урочина, а потом назад. Ну ладно, а сейчас - ближе к делу. По ущелью нам не пройти. Бывают здесь большие обвалы. Вижу, что и нынешней ночью завалило тропу. Вот незадача!..

- Да, тропу всю-всю завалило,- подтвердил Цыден.

- Мы пытались расчистить ее, да сверху как шарахнет!

- Да,- произнес Горбачук многозначительно,-июль месяц самый дождливый. Вот приехали бы хоть в июне, совсем другое дело было бы. Не рассчитали малость. Жаль, жаль… А что, если вам отложить свой поход? Ничего страшного. Приезжайте в будущем году в июне, я с полным удовольствием вас до Урочина провожу. А сейчас только измучитесь.

- Ну что вы говорите, Кузьма Егорыч! - возразил «Невский.- Столько прошли, а теперь - назад. Нехорошо возвращаться с полдороги. Вы уж помогите нам, Кузьма Егорыч. Очень прошу! - И учитель с надеждой посмотрел на Горбачука.

Егерь задумался.

- Ну что ж, так тому и быть! - сказал он наконец.- Ваша воля. Надо так надо. Пойдем вперед, исполним ваше желание. Но я не советовал бы…-И, как-то странно ухмыльнувшись, Горбачук нехотя поднялся с места.- Значит, так. Сперва пройдем километра два в обратном направлении, там свернем на юго-восток, в другую падь, помните - где маленькая такая речонка. Вы ее, наверно, просто перепрыгнули, когда сюда-то шли. Это приток Большой. Поднимемся по той пади, дойдем до вершины хребта, оттуда влево дадим и снова на Большую выйдем. Там - начало Главного Баргузинского хребта. И, как я вам уже говорил, зарубки, сделанные геологами. По ним и пойдем.

И, подождав, пока путники надели рюкзаки, егерь первым зашагал по намеченному им маршруту, на ходу продолжая рассуждать:

- Уже полдень скоро. Дойдем до притока, остановимся на привал и подзаправимся как следует. А то я здорово устал и проголодался, еще затемно вышел из дому…

Все тронулись следом за проводником.

- Кузьма Егорыч, раньше нас тут двое проходили: один в унтах или ичигах - примерно три-четыре дня назад, другой в сапогах - позже, вчера или два дня назад,- сказал Цыден.- Мы даже обрадовались, что где-то впереди есть люди. Кто они? Куда они шли? Как вы думаете?

- Кто их знает, мало ли тут всякого сброда шатается,- ответил егерь.- Ну, геологи, топографы или туристы вроде вас, да и вообще все, кому не лень, кому не жалко ног и времени.

- Но ведь топографы, геологи или туристы в одиночку не ходят…- не унимался Цыден.

- Ну, тогда, значит, охотники.

- Охотники? В заповедном лесу?

- Браконьеры, конечно.

- Неужели они и сюда забираются?

- Сколько хошь! Приходят с той стороны, из-за хребта. Так и норовят по заповеднику пошляться, лапу запустить в государственный карман. Без всякого зазрения совести губят, можно сказать, всё живое: соболей, изюбров - всё, что под руку попадет. И так вот просто их не поймаешь-такие ловкачи, прямо из-под носа ускользают. Тут ухо держи востро, тут глаз да глаз. Иной раз неделю за ними гоняешься - и всё напрасно. Достается нашему брату, егерю. Не думайте, что работа наша легкая. Однажды зимой, года три назад, я целый день гонялся на лыжах за одним эвенком. Так и не догнал. Здорово они, тунгусы, на лыжах ходят. Ушел эвенк, больше двух десятков соболиных шкурок унес. Скелеты соболиные я вон там, за ущельем, в гроте нашел. Он там прятался и там же шкурки с соболей снимал. Ну что тут скажешь? Конечно, браконьер, конечно, нечестный человек. Но до чего же, варнак, ловок и смел! За таким и гнаться-то опасно. Запросто подстрелит, как ту куропатку, если станешь наседать. И поминай как звали.

…После привала возле устья притока Горбачук повел группу вдоль этой мелководной речушки. Непрерывной тропы здесь не было, только изредка попадались звериные стежки. Они появлялись как-то незаметно, откуда-то сбоку и через некоторое время так же незаметно, как бы крадучись, уходили в сторону и исчезали. По таким стежкам долго идти было нельзя: они непременно увели бы от главного направления. Поэтому егерь то и дело покидал их в каких-то ему одному известных местах.

Попадались на пути и такие серьезные препятствия, как буреломы, через которые приходилось продираться с большим трудом, зарабатывая кровоточащие царапины. Иногда встречались невообразимо хаотичные сплетения упавших деревьев, похожие на специально построенные баррикады и завалы. Тут наши землепроходцы по-козьи лазали или по-черепашьи проползали низом. Донимали и каменные россыпи, крутые подъемы и спуски. В некоторых местах, особенно в распадкам, трава была все еще мокрая, ботинки и кеды путешественников насквозь промокли, в них хлюпала вода.

После четырех часов пути Горбачук остановился и молча уселся на пень. Лицо его было хмуро, как повисшее над головой низкое небо. «Ругает себя за то, что связался с нами»,- подумал Цыден.

Перед глазами наших друзей снова выросли величавые громады гор, увенчанные даже и летом не тающим снегом. Но на этот раз не сверкали вершины ослепительной белизной, как в погожий солнечный день. Они были теперь серыми и унылыми.

Казалось, до этих молчаливых вершин рукой подать. Однако это было обманчивое представление.

Самая ближняя многоголовая громадина лежала по крайней мере километрах в двух, а до вершин ее, изрезанных глубокими морщинами, было по крайней мере вдвое дальше. Рядом с этой возвышалась другая гора, во сто крат более изборожденная по склонам глубокими расщелинами, выемками и обрывистыми уступами. Меж двумя горами пролегла голая, каменистая седловина. Этот центральный фрагмент горного ландшафта удивительно напоминал старинное бурятское седло.

А во все стороны от этого седла, везде и всюду возвышались крутолобые скалистые горы, короткие или продолговатые гребни, зубчатые утесы. Без конца и края, до самого окоема: горы, горы и горы… Многие вершины уходили в клубящиеся облака. Ниже снега шли этажи черно-бурых склонов, а еще ниже торчали в одиночку или небольшими группками деревья- карликовые кедровые стланцы, под ними - темно-зеленая полоса массивного кедровника и пихтача, затем - полосы смешанного леса и осинника и, наконец, на самом дне пади - жидкие линии вечнозеленых островерхих елей вперемежку с березками и раздобревшими тальниковыми кустами.

- Теперь уже недалеко до перевала,- сказал Горбачук, затянувшись дымом своей козьей ножки, и протянул руку туда, где раскинулась, дробясь на несколько распадков, глубокая падь реки Большой.- Осталось еще километра три или четыре. Немного. Но зато сплошной подъем. Как, не устали еще? - обратился егерь к ребятам.- А то можем заночевать где-нибудь здесь.

Левский вскинул на него удивленные глаза.

- Сейчас без десяти четыре,- заметил Георгий Николаевич.- До сумерек не менее пяти часов. Я думаю, надо двигаться. А как думают ребята?

Ребята, конечно, рвались вперед-на то они и ребята…

- Ну что ж, пошли! - сказал Горбачук.

Примерно через полчаса путники были уже па Большой. Они быстро почаевали, просушились у костра и теперь уже гораздо бодрее пошли дальше, всё выше и выше поднимаясь к перевалу. Прошли смешанный лес, углубились в микрорайон исполинских густо-зеленых кедров и пихт.

- Кузьма Егорыч,- спросил Георгий Николаевич,-где же зарубки геологов?

- Я и сам их не вижу,- ответил Горбачук.-А ведь Филимонов мне говорил, что они здесь должны быть. Неужели он ошибся? Как сейчас помню, говорил директор, что шли геологи со стороны Байкала, через перевал на Шаманку.

- А может, они прошли не от Байкала, а к Байкалу? - вставил Цыден.- Тогда надо просматривать южные стороны деревьев.

- Черт их знает, где прошли, как прошли, откуда прошли!- зло отозвался Горбачук.- Теперь ищи-свищи!

- Но как же быть? - забеспокоился Георгий Николаевич.- Так, вслепую, мы можем выйти совсем в другую сторону. И, как назло, солнца не видать.

- Нехорошо,- согласился Горбачук.- Ну ничего. Обойдемся как-нибудь без этих зарубок. Авось выйдем на Шаманку.

- Авось вывезет кривая. Так, что ли? - не удержался Левский.

Егерь, отчужденно смотревший на горы, ничего на это не ответил, только лишь молча пожал плечами. Это взбесило учителя, но он преодолел себя и спросил сдержанно:

- Вы-то хоть бывали в этих краях?

- Был однажды, но вышел гораздо правее, прямо на Курумкан. А нам Шаманка нужна…

- Так почему же вы не сказали об этом раньше? - воскликнул Георгий Николаевич раздраженно.

- Я ведь тоже не бог,- обиделся Горбачук,- Каждый человек ошибиться может. И все же прошу следовать за мной.

Подъем становился все круче и круче. Кончилась полоса кедровника, начались густые, труднопроходимые заросли стланика. Теперь перед глазами путников возвышался голый каменистый склон длинного горного кряжа. Он круто поднимался к такой же голой каменистой седловине, расположенной между двумя громадными вершинами, одетыми в массивные снежные шапки. Не прошло и часа, как путешественники достигли седловины.

Вот он, перевал! Отсюда хорошо видна была вся величественная горная страна, которую именуют на Байкале Подлеморьем. А далеко на юго-востоке простиралась бескрайняя Баргузинская долина.

- Здравствуйте, горы! - крикнул Цыден.

Горное эхо, многократно повторенное во всех углах близлежащих высот, напоминало басовитостью и торжественностью своей аккорды органной музыки.

Налюбовавшись неповторимым горным пейзажем, путники начали спускаться с хребта. Спуск был тоже нелегок. Вечер-ние сумерки застали наших друзей на дне глубокого сухого распадка. Но здесь не оказалось никакой речки. Значит, они спустились совсем в другую падь. Опасения Георгия Николаевича оправдались.

- Эти проклятые горы совсем меня запутали, сбили с толку,- с глубокой досадой произнес Горбачук и, не останавливаясь, свернул вправо и устремился вверх по склону какой-то горы.- Устраивайтесь на ночлег, а я, пока не стемнело, разведаю окрестности, посмотрю, что и как. Шаманка может объявиться в соседней пади…

Взвалив таким образом всю вину на мохнатые черные горы, тихо дремавшие в тусклом сумеречном свете летнего прибайкальского вечера, он быстро скрылся за деревьями.

Группа расположилась на ночлег, и ребята вскоре уснули. Георгий Николаевич не спал: он с нетерпением ждал возвращения Горбачука. Но тот все не появлялся. В конце концов далеко за полночь учитель заснул тревожным, беспокойным сном. И опять преследовали его в эту ночь кошмарные видения.