Чертово лето

Глава 5

Наш гость среагировал мгновенно: он, как кот, метнулся к мамуле, сшиб ее на пол и задвинул под прикрытие диванной спинки, на лету каким-то образом успев зацепить плечом мое кресло и опрокинуть его, так что я оказалась лежащей посреди ковра в странной позе и с креслом на голове.

Выстрелы продолжали греметь, и я, наверное, растерялась, потому что вместо смирного отползания куда-нибудь в сторонку свалила с себя тяжелое кресло, встала на ноги и начала отряхивать юбку. По идее меня должна была бы немедленно настигнуть пуля, однако очень скоро я с удивлением убедилась, что по мне лично никто не стреляет, хотя все вокруг громыхает, звенит и рассыпается осколками. А ведь я продолжала стоять, как статуя, представляя собой весьма привлекательную мишень. Вокруг разлетались вдребезги стекла в мамулиных картинах и моя коллекция керамических кроликов. Почувствовав, как во мне поднимается глухое бешенство, я выпрямилась и расправила плечи, грозно сделав шаг вперед по направлению к окну, из которого стреляли.

Не знаю, на что я надеялась — может быть, поймать этих бандитов?.. Но мне помешали. Ян, до этого смирно лежавший за диваном, кинулся на меня и повалил. Мы с ним сплелись на ковре в неразрывный клубок, потому что я очень не люблю, когда на меня неожиданно набрасываются, и всю свою злость обратила на попытки пнуть его в пах. Сказать по справедливости, мне это не удалось, потому что мой спарринг-партнер оказался достаточно ловок и изо всех сил защищал свое достоинство, стараясь при этом не причинить мне вреда. Его дыхание в процессе подозрительно участилось, но мне было не до глупостей, и я злобно укусила его за ухо. Ян замер и прижал меня к себе. Думаю, мы с ним представляли совершенно невероятное зрелище для нападавших, которые перестали стрелять и, похоже, затаились.

Ян ожил, взял себя в руки, и ему наконец удалось оттащить меня под прикрытие мебели прочь от сектора обстрела. Мы немного полежали, тяжело дыша и сверкая друг на друга глазами, а потом он приподнял голову и прислушался.

— Похоже, они ушли, — заключил он в конце концов и начал подниматься.

— Нет! — с неподобающим волнением воскликнула мамуля и схватила его за руку. — Не вставайте! Погодите еще немного… вдруг они вернутся.

Мы полежали еще немного. У меня затекла нога.

— Вы как хотите, — объявила я, — а я встаю. У меня юбка помнется, и вообще — нужно вызвать полицию.

Полицию нам вызывать не пришлось: едва успев встать, я услышала завывание сирен, а через несколько мгновений внизу захлопали дверцы полицейских машин и усиленный мегафоном голос предложил выходить по одному.

— Что будем делать? — спросила я. — Между прочим, Ян, вас убили несколько дней назад. Как вы объясните копам свое воскрешение из мертвых?

Он стиснул челюсти — это ему очень шло — и сообщил:

— На чердаке, под комодом, документы моего брата… водительские права, что-то еще… Я поднимусь и возьму. Никто не станет проверять, надеюсь. Если только… если только они не нашли в лесу машину. Могли уже найти — я оставил ее там два дня назад.

— В общем, ничего другого мы все равно не придумаем, — решительно сказала мамуля и огляделась по сторонам в поисках своих сигарет. Я подала ей раскрытую пачку, лежавшую на тумбочке возле лампы, она поискала по карманам халата зажигалку, не нашла и пошла к дверям, держа в руке незажженную сигарету.

Ян молнией взлетел на чердак и успел присоединиться к нам, когда мы выходили на террасу.

Боюсь, наша процессия выглядела не лучшим образом: я, босиком, со спутанными волосами; мамуля, утратившая свое всегдашнее царственное спокойствие — у нее даже слегка дрожали пальцы; и Ян — исцарапанный, прихрамывающий, растрепанный, как пациент психушки.

Мы, не сговариваясь, сообщили полицейским одно и то же: неизвестно кто, неизвестно зачем и из каких побуждений обстрелял нас, мирно пьющих чай в гостиной. В доказательство мы продемонстрировали озабоченным копам изуродованный интерьер и показали, из какого окна стреляли. К счастью, местная полиция была не слишком искушена в разгадывании детективных загадок, поэтому они не догадались выяснить, кто из нас где стоял и сидел, — иначе им, несомненно, показалось бы странным, что в меня ни разу не попали. На личность Яна они тоже не обратили особого внимания — я, скромно потупившись, сообщила офицеру, что Ян — мой любовник, а офицер был слишком занят разглядыванием моих ног, чтобы внимательно приглядеться к документам. Так что, даже если машину уже обнаружили, он не связал имени владельца с личностью моего гостя. Впрочем, американские полицейские только кажутся увальнями, и возможно, он вспомнит об этом факте позже, когда мои колени исчезнут из его поля зрения. Я покусала губу и сказала:

— Кстати!.. У моего друга на днях угнали машину.

Ян вытаращил на меня глаза, но потом до него дошел смысл моего тонкого хода, и он согласно закивал, с готовностью вытаскивая из бумажника документы на автомобиль.

Офицер с интересом посмотрел на него, повертел в руках протянутые бумажки и спросил:

— Почему же вы не заявили раньше?..

Ян посмотрел на меня, и я поспешила принять экстренные меры: как бы невзначай повела плечом, отчего на блузке расстегнулись сразу две пуговицы, залилась нежным румянцем и сказала:

— Понимаете, офицер… у нас с моим другом бывает так немного времени, чтобы побыть вдвоем… я уверена, вы можете это понять: у вас на лице написано, что вы очень страстный мужчина… — Офицер покраснел от удовольствия и важно кивнул. — В общем, мы не вылезали из кровати последние двое суток… и попросту не заметили пропажи автомобиля!

Коп посмотрел на Яна с уважением и некоторой завистью, и, выполнив еще какие-то формальности, полицейские наконец уехали.

За всеми этими событиями начало светать, и за окнами принялись активно чирикать птицы. Мамуля выглядела довольной, ее глаза сверкали. Оправившись от первого шока, она почувствовала себя в гуще событий настоящего детектива, и ей теперь хотелось немедленно приступить к расследованию. Что касается меня, я ничего не чувствовала, кроме усталости: мне банально хотелось спать, кроме того, я опасалась, что на бедре, которым я стукнулась, когда Ян сшиб меня вместе с креслом на пол, появится ужасный синяк, и собиралась принять душ и как следует помассировать это место. От размышлений о синяке меня отвлек возглас мамули:

— И все-таки куда же девалась моя зажигалка?..

— Возможно, вы обронили ее в гостиной, — услужливо сообщил Ян и похромал по коридорчику, собираясь отыскать потерю. Мы с мамулей последовали за ним.

Зрелище разоренной гостиной не прибавило мне хорошего настроения. Подобрав с пола любимого коричневого кролика с отбитым ухом, я погрозила кулаком в сторону окна и полезла под диван, чтобы отыскать ухо и посмотреть, нельзя ли его приклеить. Под диваном валялась моя записная книжка, развалившаяся на несколько частей. Странички усыпали пол, адреса и телефоны, записанные наспех на салфетках и разрозненных листках, рассыпались, несколько визиток отлетели к камину. Я, изо всех сил стараясь быть оптимистичной, подумала, что все к лучшему — теперь у меня есть повод завести наконец новый еженедельник. Тут мое внимание привлек мятый листок, лежащий отдельно рядом с каким-то булыжником. Я подняла его, расправила и прочла: «Если хочешь жить, держись подальше от этого типа!»