Чистое небо (СИ)

Те, кто не смотрит в небо

Горящие в темноте синие огни приближались, а с ними топот копыт, пение рогов, азартные выкрики на незнакомом языке. Сцепив зубы и кривясь от боли, мальчик поднялся на колени, попробовал встать, но все тело уже скрутила судорога и он смог лишь опереться на руки, чтобы не упасть лицом вниз в мокрую траву. Лихорадка мешала ясно соображать, но одна мысль все-таки умудрилась просочиться сквозь застилающий голову туман — если не убраться с пути, затопчут. Затопчут и не заметят. Только сил уже не осталось, и он замер, склонив голову и только надеясь, что смерть наступит быстро и по возможности безболезненно.

Топот копыт оглушил мальчика, потом раздалось конское ржание — совсем близко, в нескольких шагах — и тут же оборвалось, как и звуки рога и голоса. Он попытался поднять голову, но тут новый приступ трясучки все-таки свалил его. Вцепившись оцепеневшими пальцами в пахнущую дождем землю и задыхаясь от боли, мальчик увидел всадников, что нависли над ним — высокие тени с горящими синим огнем глазами. Он зажмурился, потряс головой, расплатившись за это новой волной боли и дурноты, снова взглянул вверх.

Мужчина и женщина, он с длинными золотыми волосами, она с иссиня-черными, с тонкими чертами лица, он одет в темно-синий камзол, переливающийся под лунными лучами, в руке лук; она закутана в серебристо-серый плащ. Позади них виднелись еще несколько скрытых в темноте силуэтов, но мальчик не мог оторвать взгляд от этих двоих. Возраст определить трудно, выглядят молодо и все. И… они такие красивые. Мальчик в жизни еще не встречал таких красивых людей. Или не людей? Во всем люди, только уши немного заострены кверху, и глаза…

Синие огни, что горели в глазах странных всадников, медленно угасали. Мужчина смотрел на него сверху вниз с недоумением, потом на красивом лице появилось отвращение. Его спутница недоуменно озиралась по сторонам, потом коснулась рукава всадника и что-то сказала нежным певучим голосом. Тот в ответ повел рукой вокруг себя, произнес несколько непонятных слов и тронул коня, чтобы повернуть назад. Остальные, что держались чуть подальше, тоже стали было поворачивать, но тут женщина легким движением спешилась. Она подошла к корчащемуся на траве мальчику, опустилась на колени рядом и положила прохладную мягкую ладонь на его пылающий лоб. Что-то сказала, ласково и сочувствующе, потом обернулась к мужчине в темно-синем и заговорила уже с ним. Тот ответил резким и недовольным голосом, но потом все-таки спрыгнул с седла и подошел, все еще глядя на мальчика со смесью презрения и гадливости. Они заспорили — женщина, казалось, о чем-то просила своего спутника, тот не соглашался.

Он понятия не имел, о чем идет разговор, просто насколько позволяли бьющие его судороги, любовался этими прекрасными существами. Пусть даже золотоволосый, кажется, за что-то злится на него. Неважно. От самого их присутствия мальчику было чуть легче.

Он попытался приподнять руку, сам не зная, для чего — может, чтобы коснуться края плаща женщины, и тут произошло что-то странное. И она, и ее спутник вдруг отшатнулись, на лицах застыло изумление, глаза снова вспыхнули синим; даже их свита заволновалась, зашелестела тихими голосами.

Мужчина схватил его за руку, рванул и так истрепавшийся грязный рукав и впился взглядом в медную полоску, что сидела на запястье мальчика; на его лице мелькали, сменяя друг друга, растерянность, гнев, потом снова холодное презрение. Он разжал пальцы, развернулся и зашагал прочь. Его спутница бросилась следом, перехватила его, сжала ладони золотоволосого в своих и снова заговорила терпеливо и мягко, словно упрашивая о чем-то. Тот мрачно слушал ее и молчал; женщина не сдавалась, она продолжала уговаривать его, потом протянула руку и коснулась его лица.

Он сдался. Вздохнув, он шагнул к мальчику, снова взял его за руку чуть выше того где ее мертвой хваткой сжимал браслет, что-то прошептал про себя и сделал пасс открытой ладонью.

Медный обруч треснул, раскололся надвое и упал в траву. В тот же миг судорога отпустила мальчика. Осталась слабость, кружилась голова, его знобило, но мышцы расслабились и боль исчезла.

Золотоволосый уже шагал прочь, вытирая руку о переливающуюся ткань камзола. Проходя мимо женщины, он бросил что-то, словно говоря «ну, теперь ты довольна?». Та только улыбнулась и последовала за ним.

— Спасибо, — проговорил мальчик, поднимаясь с земли. Он пошатнулся от слабости, чуть не упал, но устоял на ногах. Двое обернулись, снова взглянули на него — он презрительно, она ласково улыбаясь. — Я… Спасибо.

Он низко поклонился. Мужчина, не ответив, тронул коня. Его спутница что-то произнесла и протянула тонкую изящную руку, как будто указывая путь, и мгновение спустя они исчезли. И они, и их свита — словно растворились в ночной темноте.

Он закончил говорить, и в просторном светлом строении лечебницы наступила тишина. Из открытого окна еле доносился шум голосов паломников, звуки рожков, зовущие на дневную молитву — лечебница, куда его притащили библиотекарь с помощником, стояла наособицу от остальных зданий. Бирн, Мерфи и травщик по имени Конолл молча смотрели на него, и он почувствовал себя неуютно, как будто нахулиганивший ребенок перед старшими. Хотя они и были старше — у библиотекаря коротко остриженные в круг волосы почти все поседели, Конолл и вовсе был одногодкой с настоятелем, и даже Мерфи был года на три старше мальчика. Хорошо еще, что сейчас кроме них в лечебнице никого не было.

— Э, послушай, Дайре, — неуверенно начал травщик. Он рассеянно вертел в руках скальпель и оловянную миску, будто забыл, зачем принес их.

— Мартин. — перебил он. — Мое имя Мартин.

— Эх, да… точно, Мартин. Ты извини, но что-то тут не сходится. В том, что ты тут рассказывал, я хочу сказать. Вот говоришь, что это эльфы были, да? И что один из них снял с тебя браслет, так? А ведь они того, эльфы, они же металла боятся…

Библиотекарь вместе с помощником взглянули на него.

— Именно это тебя смутило, брат? — покачал головой Бирн. — Просто один из слухов про тех, кто не смотрит в небо, в которые верят крестьяне, городская беднота и совсем уж необразованные священники. Известно ведь, что король Диан был кузнецом и его молотом венардийцы куют свои браслеты. Где ты встречал кузнеца, который боялся бы металла?

Конолл смутился, пожал плечами и проворчал, что в подобных вещах особо не разбирается, ученых книг не читал, и что его дело — заботиться о здоровье братии.

— Так что ты это, Дай… Мартин, давай-ка это… рукав задирай, нужно тебе кровь пустить.

Он попробовал было объяснить, что в этом нет необходимости, что он не болен, но травщик был неумолим.

— Кровопускание никому еще не вредило, — заявил он. — Все, давай руку и не трепыхайся.

Мартин позволил Коноллу возиться с ним взглянул на стоящих над койкой библиотекаря с помощником.

— Я сказал правду. Все так и было — венардийцы заставили нас надеть браслеты, из-за которых почти вся деревня вымерла. Кара, Рона с семьей, мои… — Мартин стиснул зубы, с трудом сглотнул. — Мои родители. Лучше бы я не вспоминал.

В горле возник ком, душивший его, не дающий говорить. В глазах нестерпимо защипало, и, как он не старался загнать их назад, по щекам побежали соленые капли воды.

— Простите, — выдавил он. — Я… простите. Сейчас, я…

— Все хорошо, — мягко произнес Бирн. — Тебе не за что извиняться. Если нужно плакать, плачь.

Еще несколько мгновений Мартин пытался сдерживаться, стискивал зубы и сжимал кулаки, но ком душил его все сильнее, слезы текли сами по себе и жгли глаза, и наконец из его горла вырвался полустон-полувсхлип, и он горько заплакал.

В какой-то момент Мартину показалось, что он слышит приглушенный голос Бирна: «Выйдем-ка, незачем у парнишки над душой стоять… Конолл, оставь его, говорю!» и ворчание травщика: «Да сейчас, дай хоть руку ему перевяжу…» Он скорчился на жесткой койке, обхватив себя руками и подтянув колени к животу. Все погибли и лежат в яме на окраине деревни. Все. Отец с матерью. Лечи, Рона, Тэд, Мичил, те люди в сгоревшем доме. И Кара. И Миррен. И… нет, Миррен же умерла еще раньше, умерла от лихорадки и голода. А Двенну искалечили, а потом она сошла с ума.

От рыданий его скрутило, как в приступе трясучки. Венардийцы, чтоб их небо прокляло. Звери. Хуже гоблинов. Все из-за них. Все погибли. Все…

Мартин впился зубами в рукав рясы, чтобы не завыть в голос. Ох, лучше бы не вспоминал ничего. Лучше бы не вспоминал. Перед глазами в размытой красной дымке всплывали лица, домики и башня над деревней. Вереск еще. Там был вереск. Они еще надеялись, теперь, когда гоблинов прогнали, холмы в округе снова зацветут белым, лиловым и розовым.

Не зацветут. Больше ничего не осталось. Ничего и никого.

Через некоторое время отпустило. Мартин вытянулся на койке, дыша глубоко и хрипло, потом сел, набросил на лицо капюшон и попытался прочесть молитву за родителей и остальных. Получалось плохо — мысли разбегались, слова отказывались складываться вместе, а потом раздались шаги. Он поднял взгляд, поспешно сбросил капюшон и вскочил.

— Не бойся, — сказал настоятель. Он стоял и сочувствующе улыбался, пряча руки в рукавах рясы. — Тебе лучше… Мартин? Мартин, это, я так понял, твое имя?

— Да, отец, — пробормотал Мартин и поклонился, прижав руку к сердцу. — Спасибо, отец. Прошу прощения за то, что сорвал вашу встречу…

Старик тихо закашлялся в руку.

— За это как раз можешь не извиняться. Прости меня небо, но наш венардийский брат был довольно… утомителен. Да, скажем так. Утомителен.

Он придвинул стул и уселся напротив Мартина.

— Насколько я понял из слов Бирна, к тебе вернулась память. Он повторил мне то, что ты рассказал ему, но давай-ка проверим, все ли я понял верно. Твое имя Мартин, и ты жил в карлейнской деревне… — настоятель прищелкнул пальцами.

— ВВересковицах, отец. — подсказал он.

— Да, верно. У вас стоял отряд гоблинов, который потом прогнали венардийцы. Они обращались с вами жестоко, а под конец обманом заставили надеть браслеты, от которых потом погибла вся деревня.

— Не вся, отец, — поправил Мартин тихим, все еще охрипшим от слез голосом. — Несколько человек остались в живых, но солдаты убили их. Меня, наверное, приняли за мертвого и бросили в яму вместе со всеми.

Настоятель, хмурясь, кивнул.

— Тебе удалось выбраться из общей могилы и добраться до наших краев. До Изумрудной чащи, если быть точным. И там ты повстречал фаэйри, которые избавили тебя от браслета и указали дорогу из леса.

— Да, отец.

Снова тишина. Старик, хмурясь, поглаживал заросший белой щетиной подбородок и постукивал пальцами по подлокотнику. Ступая тихо, почти неслышно, вошел библиотекарь и встал за спиной настоятеля.

— Вы не верите мне, — наконец проговорил Мартин. — И Бирн тоже не верит. Но отец, я клянусь…

Тот остановил мальчика поднятой рукой.

— Верю. По крайней мере, верю в то, что ты в это веришь. Три года назад до нас доходили новости, что на севере гуляет трясучая напасть. Я верю, что в твоей деревне случилась трясучка, а венардийцы оцепили ее и никого не выпускали, чтобы не дать заразе расползтись дальше. Так поступают во многих землях. Они могли перебить тех, кто выжил, для пущей безопасности. Да простит их небо, если это так. Тебе повезло выжить и добраться до Эйрии. Во все это я готов поверить. Что же встреченных тобой в лесу эльфов — ты был болен. Трясучая напасть, а к тому времени, как она прошла, ты был простужен и страдал от лихорадки и жара, а кроме того, кажется, твой рассудок был помутнен от горя и потрясений, что свалились на тебя. Ты мог видеть вещи, которых на самом деле не было. Возможно, ты встретил обычных людей.

— Я не вру! Я…

— Никто не обвиняет тебя во лжи. Но ты вспомнил, что встретил эльфов, лишь увидев в книге изображение короля Диана.

— Это и был он! — Мартин вскочил на ноги. — Отец, я видел его, как сейчас вас и Бирна! И с ним еще…

Настоятель снова поднял руку заставив его замолчать.

— Успокойся и послушай меня. Ты увидел его изображение в книге. На противоположной странице рассказывается о том, что с помощью чудесного молота король эльфов создавал парные браслеты, кулоны и кольца… так ведь, Бирн?

Библиотекарь кивнул и раскрыл злополучный том, который все это время держал в руках.

— Да, отец. Здесь пишут, что родители дарили их своим детям, чтобы уберечь тех от бед. Иногда подобными волшебными предметами обменивались влюбленные.

— В Венардии, насколько мне известно, дворяне, королевские чиновники и богатые купцы нанимают бедняков, чтобы те носили браслеты — браслеты судьбы, так они их называют — и тем самым принимали на себя их болезни и раны. Венардийские рассветные братья, кстати, единственные, кто одобряет этот обычай. — заметил старик, хмурясь. — Мы же, как и все остальные ордена, считаем, что это заблуждение, и заблуждение вредное вдвойне. Человек не имеет права противиться воле неба и пытаться изменить ее. И кроме того, оно идет от эльфов, от наших врагов. Сколько уже было диспутов по этому поводу… Но Мартин, я не верю, что венардийцы дошли до того, что обрекают на смерть ни в чем не повинных людей, чтобы защитить своих солдат на поле боя.

— Но…

— Позволь мне договорить. Что же касается короля Диана — прости, если я усомнюсь в том, что ты встретил его. Двор Диана лежал намного восточней, в нынешних землях Венардии. А если бы ты и столкнулся с ним — или с любым другим фаэйри, раз уж на то пошло — зачем бы он стал помогать тебе? Эльфы предали людей, напали на войско короля Ройса прямо на поле боя. Возможно даже, что проиграв войну, они отомстили, погубив его своим колдовством. Ройс Золотой ведь умер через год после победы над ними.

Настоятель вздохнул.

— Впрочем, неважно. Эльфов загнали под холмы и в леса. Никто не видел их уже тысячу лет… Не обижайся, — добавил он. — Никто не считает тебя лжецом. Ты был болен и не в себе от горя, вот и все. Теперь все хорошо. Небо не зря привело тебя сюда, Мартин.

Мартин хотел было сказать что-то, но в последний момент вздохнул и склонил голову.

— Благодарю, отец.