Что такое боги и как с ними быть

Эпилог Жить в нашем мире, чтить все миры

Все эти теоретические рассуждения нужны лишь для того, чтобы подвести нас к главному и заключительному вопросу: как нам поступать, если мы во все это верим? Теория — это прекрасно; но что представляет собой повседневная практика? Однажды я попытался объяснить своему другу, воспитанному в католичестве, каково это, когда у тебя полным-полно разных богов, которым надо молиться и делать подношения, и как при этом понять, к кому именно обратиться, когда тебе понадобится божественная помощь. Некоторое время друг слушал меня, вытаращив глаза, а потом заявил: «Ну ты прямо как моя старая бабушка-католичка! У нее тоже целая орда святых. Этому святому молись о том-то, тому — о том-то!» Тут мы, конечно, оба расхохотались: с формальной точки зрения, католицизм не имеет к политеизму никакого отношения, но «народное» католичество действительно превратилось в подобие политеистической религии и даже фактически заместило почти искорененные в Европе древние формы многобожия. Еще более ярко это проявилось в процессах слияния религий африканских рабов с верованиями их хозяев-католиков: в результате возникли новые религии африканской диаспоры, божества вторых — лоа и ориша — соединяют в себе черты католических святых с образами африканских богов и предков.

Как и в любой религии, здесь многое зависит от того, насколько полно вы интегрировали веру в свою повседневную жизнь. Люди, которые лишь изредка посещают ритуалы или службы, соблюдают по привычке некоторые обычаи и вспоминают о своей вере разве что в моменты тяжелых испытаний или принятия трудных этических решений, похожи друг на друга куда больше (какую бы религию они ни исповедовали), чем на подлинно набожных приверженцев какой бы то ни было веры. Полноценная религиозная жизнь в русле политеизма — это, по существу, жизнь осознанная. Каждый наш поступок совершается под эгидой той или иной Силы, и к этой силе можно воззвать, чтобы извлечь из данного поступка более глубокий опыт. Например, когда я встаю по утрам и полусонный плетусь в туалет, я переживаю крошечное подобие процессов, которые протекают в великом источнике Хвергельмир у основания Мирового Древа, где дракон Нидхёгг пожирает трупы и превращает их в удобрения для этого Древа. Этот миф объединяет в себе архетипы корней, компоста, удобрения, гниения, всего того, от чего мы желаем избавиться, драконьей пасти и гигантского бурлящего источника. Опорожнение кишечника и взаимодействие с водой и отходами — не что иное, как миф о Хвергельмире и Нидхёгге, отраженный в микрокосме. Возможно, кто-то пожелает связать эти процессы с другим мифологическими архетипом, но суть дела от этого не изменится. Мысленно связывая друг с другом свой бытовой опыт и его мифологический эквивалент, я соприкасаюсь на мгновение с сущностью Великого Дракона.

Столь обыденную и многими презираемую процедуру я привел в пример специально, чтобы показать, что мифологические и политеистические параллели имеются у любого опыта, даже самого прозаического. Разумеется, таким же образом можно обращаться и с любыми другими событиями и процессами. Произнося краткую благодарность богу земледелия, прежде чем вкусить пищу, я на мгновение соприкасаюсь с его божественной силой. Если я не забываю упомянуть перед едой имя этого божества, значит, я чту его ценности, а это, в свою очередь, позволяет мне превратить свою трапезу в знак признательности этому божеству и удостоиться в ответ его благословения. И точно таким же образом можно научиться подходить не только к еде, но и к любому другому занятию в нашей жизни.

Взявшись писать эту книгу, я попросил своих единоверцев задавать мне вопросы — те вопросы, ответы на которые они хотели получить в самом начале, когда еще только присматривались к политеизму и знали о нем лишь то, что приверженцы других религий смотрят на него сверху вниз, как на скопище нелепых суеверий, недостойное даже именоваться религией. Вскоре у меня образовался длинный список вопросов, которые, собственно, и легли в основу этой книги. В большинстве своем они касались происхождения, мировоззрения и морали, характерной для нашей религии, но после того, как я высказал по этим вопросам все, что хотел, осталось еще два. Ответить на них определенно я не мог; более того, официальных ответов на них не дает ни одна из частных политеистических деноминаций. Первый из этих вопросов хорошо знаком любому искателю религиозных истин и не зависит от конкретного вероисповедания; нередко ему сопутствует тот особый род разочарования, с которым сталкивается человек, перешедший в другую веру в поисках лучшего ответа, но обнаруживший, что и там удовлетворительного ответа нет.

Вопрос этот можно сформулировать так: если человек любит богов и духов, изо всех сил старается служить им, работать с ними и поклоняться им, как подобает, то почему от этого ему не становится хотя бы чуточку легче? Неужели наши боги неспособны облегчить жизнь своим верным последователям? Или они попросту не хотят этого делать? И в чем тогда смысл религиозного служения, если оно никак не влияет на обстоятельства нашей жизни?

Мы не первые из тех, кто задается этим вопросом, и, наверняка, не последние. Разумеется, можно априори заявить, что никакое религиозное служение не обеспечит нам легкой и приятной жизни; и, в отличие от некоторых других религий, мы говорим об этом прямо и честно. Жизнь вообще не должна быть легкой — не в этом ее предназначение, а в том, чтобы оправдывать затраченные усилия: наше пребывание на материальном плане должно приносить нам как можно более разнообразный и глубокий опыт. Это очевидно; однако подлинный ключ к решению этой головоломки — в понимании того, как именно влияет на человека близкое общение с богами и духами.

Духовидцы, работающие со многими духами и божествами и помогающие другим людям на основе этой работы, нередко отмечают один интересный спецэффект, к которому приводит тесное и повседневное общение с духовными сущностями. Это очень наглядный (и очень непростой) феномен, который можно описать как своего рода духовную радиацию, пронизывающую все окружение человека и особым образом воздействующее на фактор случайности. В жизни духовидца все становится гораздо менее хаотичным, и частота случаев синхронии значительно повышается. (Случайными совпадениями это назвать нельзя; когда частота и качество совпадений в нашей жизни возрастают до какой-то невообразимой степени, это, как правило, свидетельствует о вмешательстве богов и духов, а под их влиянием для случайностей попросту не остается места: все становится синхронистичным.) Некоторые современные ученые называют такие области, где уровень случайности снижен, а уровень синхронии повышен, «упорядоченными пространствами». Управление синхронней — это один из способов, которыми боги и духи воздействуют на события нашего мира; присутствуя на наших ритуалах, в наших обрядах поклонения и в нашей жизни, боги и духи привносят упорядоченное пространство в нашу ауру и окружение. Кроме того, упорядоченное пространство может, образно говоря, прилипнуть к человеку, которого коснулось божество, — к жрецу или жрице, духовидцу или шаману, — а также к священному месту. Соприкасаясь с такими людьми и местами, тоже можно перенять частицу упорядоченного пространства, хотя подобный эффект, полученный из вторых рук, проявляется уже не столь ярко.

Еще один закон, который мы, политеисты-неоязычники, признаём истинным, заключается в том, что всякое наше действие рано или поздно возвращается к нам же. На практике это очень редко срабатывает так наглядно и точно, как утверждает викканский «Тройной закон», согласно которому любой наш поступок возвращается к нам трижды, — отследить подобные тройные возвращения в реальной жизни почти невозможно. Скорее всего, здесь имеет место поэтическое преувеличение. Но в более общем виде этот закон все же работает, хотя подчас реакция мироздания на наш поступок следует очень нескоро и в неявном виде, так что распознать в ней последствия наших собственных действий может быть непросто. С нашей точки зрения, в этом нет ничего плохо: мы пожинаем то, что посеяли, причем именно в таком виде, в каком этот урожай принесет нам наиболее ценные уроки. Сам процесс возвращения содеянного — это проявление синхронии, поскольку для него всякий раз требуется особое стечение обстоятельств. Поэтому упорядоченное пространство повышает его эффективность или, иными словами, ускоряет процесс возвращения. Вместо того, чтобы совершать раз за разом одни и те же ошибки, не осознавая их последствий из-за слишком большого промежутка времени между действием и его возвратом, вы пожинаете плоды своих поступков так быстро, что сбрасывать со счетов эти взаимосвязи уже не удается.

На практике это означает, что чем дальше вы продвигаетесь по назначенному вам пути, тем больше места в вашей жизни занимает синхрония и тем меньше места остается для случайностей. Постепенно начинают вырисовываться закономерности, которых вы раньше не замечали. В этом нет ничего мистического: это естественное явление, и руководят этим процессом наши боги. Однако из этого следует, что у человека, который — сознательно или нет — встал на этот путь, но затем сошел с него (будь то по причине каких-либо страхов, неправильной оценки происходящего или просто потому, что все мы, люди, несовершенны), хаоса в жизни становится гораздо больше, чем у обычных людей. Иначе говоря, запустив процессы синхронии, повернуть обратно уже нельзя. Стоит ли оно того? По моему личному опыту — да, несомненно. Ради этого можно вытерпеть любые ограничения, которые налагаются на нашу свободу выбора, потому что этот процесс приближает нас к сердцу реальности.

Кроме того, некоторым из нас — по тем или иным причинам — предначертаны не самые легкие из путей. Иногда причина заключается и том, что человеку нужно усвоить какие-то особые уроки, а склад его личности не позволяет выучить их легким способом. Иногда речь идет о чем-то большем, чем наша личная судьба: просто возникает необходимость в том, чтобы хоть кто-нибудь прошел определенный путь ради всего мироздания в целом. Одни люди берут это на себя непроизвольно — совершая не слишком осознанный выбор в сложившихся обстоятельствах; других назначают на эту роль Священные Силы, если человек кармически доступен для подобного обхождения и, в то же время, лучше прочих приспособлен к выживанию на этом нелегком пути. Если такое случается — если Священные Силы выводят нас на путь, превосходящий пределы наших личных задач, — то нить нашей судьбы, так сказать, сливается воедино с нитью чего-то большего и менее личного, подчиняясь этому более мощному потоку. Иногда за это приходится платить дорогой ценой, но по крайней мере в одном отношении выбор у нас все же остается: осознанно стараться пройти этот путь как можно лучше или же сдаться и потерпеть поражение. В подобных ситуациях проблемы в жизни человека не всегда возникают из-за того, что он сам допустил какие-то ошибки. Определенные трудности могут быть неразрывно связаны с самим путем, по которому ему приходится идти, и миновать их по дороге попросту невозможно.

Все это распространяется и на богов. Мало ли на свете мифов об испытаниях и неудачах, выпадающих на долю божественных сущностей? И мысль об этом может поддержать нас на тех нелегких путях, которые мы не выбираем, — когда нас намеренно помещают в такие колеи мироздания, выбраться из которых невозможно и остается лишь идти до конца. Можно утешаться тем, что боги уже побывали здесь до нас и прекрасно понимают, что с нами происходит. Именно поэтому человек, угодивший в подобную колею, имеет право воззвать к любому божеству, прошедшему этот путь до него, — но не с мольбой об избавлении, а с просьбой послать терпения и сил, чтобы выдержать это испытание. Кстати говоря, утешение и поддержку могут подать не только боги, но и души других людей, прошедших тем же путем в былые времена. Не бойтесь обращаться за помощью в таких обстоятельствах. Ведь если мирозданию в целом нужно, чтобы по этой дороге кто-то прошел, то богам и духам это тоже необходимо, и если уж вам так или иначе придется это сделать, то почему бы не воспользоваться своим законным правом на помощь?

Кроме того, не следует забывать, что горе или гнев нередко мешают нам воспринимать присутствие и помощь богов, так что в самые трудные времена вам может показаться, что вы остались в полном одиночестве. Мы не считаем, что наши боги всемогущи, и не виним их за то, что они не могут изменить космический порядок, чтобы утешить нас и избавить от лишних страданий. Однако мы можем молиться им о помощи и ожидать, что в том или ином виде она воспоследует, потому что боги тоже причастны к этой ситуации и заинтересованы в том, чтобы каждый выполнял свою священную работу как можно лучше.

А теперь рассмотрим второй вопрос, не менее важный для последователей западного политеизма: почему наши боги в свое время допустили истребление язычников христианами? Почему они не вмешались, когда тысячи, если не миллионы людей гибли из-за своих убеждений или вынуждены были принимать христианство против воли? Этим вопросом задаются практически все новообращенные, которые начинают всерьез изучать языческую теологию. Исчерпывающего и общепринятого ответа на него нет, но существуют различные частичные объяснения, которые хорошо согласуются со многими из тех истин, о которых шла речь в этой книге: боги не всемогущи; боги смотрят на вещи шире, чем мы, и видят дальше; боги не нуждаются в нас для выживания; и, наконец, мы, люди, в своих коллективных взаимоотношениях с богами располагаем большой свободой выбора.

Начнем с первого из перечисленных объяснений и повторим его еще раз, чтобы окончательно развеять любые иллюзии на этот счет. Итак: наши боги не всемогущи. Они способны — подчас совершенно удивительным образом — управлять процессами синхронии в этом мире, подталкивая нас к тем или иным поступкам или внушая нам те или иные убеждения. Однако они вынуждены подчиняться определенным законам, и власть их не безгранична. Если человек не является их «законной добычей» по космическим меркам, они ни к чему не могут его принудить. Они могут просить, советовать, настойчиво предлагать или даже манипулировать обстоятельствами так, чтобы путь, на который они желают вывести человека, показался тому более легким и привлекательным, чем другие; но если мы решительно отказываемся от их предложений, то ничего поделать с этим они не могут. Разумеется, через какое-то время мы можем столкнуться с последствиями своего отказа, которые настигнут нас естественным путем, по закону возвращения энергии; однако мы вольны — по крайней мере, до некоторой степени, — совершать свои ошибки, и удержать нас от этих ошибок насильно боги не могут. Те тысячи людей, которые когда-то отреклись от своих богов и перешли в новую веру, поступили так не без причин. Некоторые почувствовали истинное призвание к новой религии, и ничего необычного в этом нет. Многие, вероятно, были куда менее набожными, чем мы о них думаем, и обратились в христианство по каким-либо личным или политическим соображениям, на тот момент значившим для них больше, чем любовь или гнев неких призрачных существ, которых они никогда в жизни не видели и не слышали. А некоторых довели до этого бедствия и потери, боль от которых оказалась столь сильна, что никакому божественному голосу уже не удавалось сквозь нее пробиться, — и новая религия стала для таких людей всего лишь средством выражения своей боли и ярости.

Население Исландии в 1000 году н. э. разделилось на два лагеря: к одному примкнули новообращенные христиане, к другому — последователи старой языческой веры. Христиане, жаждавшие обратить в свою веру всю страну — пусть даже к насильственным путем, — и пользовавшиеся поддержкой жестокого и нетерпимого норвежского короля Олафа, заявили, что истребят всех язычников Исландии, если те не примут крещения. Летом того же года собрался альтинг, участникам которого предстояло решить, будут ли язычники сражаться за свою веру или уступят. Окончательный ответ на этот вопрос должен был дать Торгейр Законоговоритель. Сам Торгейр был убежденным язычником, но все его знали как человека мудрого и справедливого, а потому решили довериться его мнению в этом нелегком вопросе.

Чтобы посоветоваться с богами, Торгейр «ушел под плащ», то есть накрылся с головой меховым плащом и так, в темноте, без пищи и воды, неподвижно пролежал день и ночь, предаваясь молитвам. На следующий день он вышел к людям и передал им ответ богов: всем язычникам надлежит обратиться в христианство, потому что победить в этой войне нельзя. Христиан слишком много, сказал он, и если язычники станут сопротивляться, то погибнут все до одного, но если покорятся христианскому богу, то выживут и смогут затем втайне передать свою веру будущим поколениям. Сам Торгейр первым отнес изваяния своих богов к водопаду и сбросил с обрыва, после чего склонился перед христианами и принял крещение. Все язычники Исландии последовали его примеру. Если бы они этого не сделали, то Снорри Стурлусон, вероятно, так бы никогда и не написал «Младшую Эдду» и мы не узнали бы всего того, о чем в ней повествуется. К тому же, эта история показывает, как глубоко любили старые боги свой народ: они по доброй воле отказались от поклонения, чтобы их приверженцы смогли сохранить себе жизнь.

Так или иначе, богам важнее, чтобы мы выжили — пусть даже формально обратившись в другую религию, — чем погибли, унеся свою веру с собой и могилу. По всей вероятности, они предвидели надвигающуюся катастрофу и понимали значение происходящего. Но можно предположить, что сущностям, живущим так долго и способным заглянуть в будущее так далеко, переждать эту катастрофу было значительно легче, нежели нам, смертным, чья жизнь коротка, а обзор ограничен. И теперь, когда все больше и больше людей начинают вновь уделять им внимание, обнаруживается, что за минувшие века боги не так уж и пострадали. Это лишний раз свидетельствует о том, что боги живут своей жизнью и не зависят от нашего поклонения. Если мы отдаляемся от богов, то связь с ними слабеет, но не потому, что они умирают, а всего лишь потому, что рвутся, так сказать, телефонные провода, соединяющие богов и людей. Восстанавливая эти связи, мы убеждаемся в том, что боги никуда не делись и по-прежнему заинтересованы в общении и сотрудничестве с людьми.

Разумеется, никакие наши поступки не обходятся без последствий. Среди языческих мистиков бытует мнение, что древние боги и духи по крайней мере некоторых народов европейского происхождения в свое время прокляли тех, кто отступился от старой веры. Согласно этой теории, духовные недуги, поразившие народы европейского происхождения в последнее тысячелетие, объясняются не чем иным, как упомянутым проклятием. Говорят, что это проклятие снимется лишь тогда, когда на Старые Пути и к старым клятвам вернется достаточно много людей и былая численность верующих будет восполнена, — а надо признать, что доля людей европейского происхождения, почитающих языческих богов, пока еще совсем невелика.

Однако находятся свидетельства и тому, что даже после тотального обращения язычников в христианство боги не ушли из нашего мира: они продолжали общаться с людьми, хотя и на другом языке, и принимать от них в дар энергию в различных формах. Многие католические святые носят имена языческих богов и богинь, превращенных в персонажей христианских преданий; и не исключено, что древние божества действительно укрылись под этими масками, чтобы продолжать работать с людьми по-прежнему. Кроме того, некоторые люди принимали христианство лишь номинально, а на деле — втайне от соседей и священников — хранили верность древним традициям, в той или иной степени сохранявшимся из рода в род. Чтобы установить связь с божеством, требуется вовсе не так много людей, как думают некоторые.

Еще одна теория, которую предлагают языческие мистики, основывается на представлении о том, что точки соприкосновения с Иными мирами (или, скажем так, «прорехи» в стенах, отделяющих наш мир от других) не стоят на месте. Иные миры, подобно физическим планетам Солнечной системы, вращаются по своим космическим «орбитам», в процессе то сближаясь, то отдаляясь друг от друга. На эту возможность первыми указали мистики, сведущие в астрологии. Они предположили, что на самом деле астрология предназначена не столько для расчета вероятностей и влияний, которые исходят от каменных глыб, движущихся по орбитам Солнечной системы на нашем физическом плане, сколько для сверки с часами вселенских циклов и синхроний (тогда как периоды обращения пресловутых каменных глыб — лишь один, и притом весьма условный, из множества показателей этих вешних циклов). Что наверху, то и внизу: каждый из миров движется по своей орбите — как в физическом, так и в нефизическом смысле; и у каждой из этих орбит — своя длина. И, подобно планетам, Иные миры тоже периодически сходятся и расходятся между собой. Из всех, так сказать, конъюнкций, которые они образуют, мы можем наблюдать только соединения с нашим собственным миром, но и между остальными мирами тоже постоянно образуются и распадаются разного рода связи.

Если принять эту теорию как данность, то несложно будет предположить, что и наши духовные связи с богами то укрепляются, то ослабевают в ходе подобных циклов, что влияет на коллективный выбор больших масс людей. В частности, в периоды отдаления от того или иного мира люди могут отворачиваться от его божеств и обращаться к тем божествам, мир которых приближается к нашему. Когда же снова начинается сближение с тем первым миром, люди постепенно восстанавливают разорванные связи и возвращаются к старым богам. Если мы примем положение о том, что все на свете движется по размеренным — и даже, возможно, измеримым — циклам, то простить наших предков за вероотступничество станет гораздо легче. Кроме того, мы сможем выводить закономерности, учиться на ошибках прошлого и строить планы, которые помогут нашим потомкам продержаться на плаву, когда связи с миром их богов снова начнут угасать.

Не исключено, что подобные циклы можно рассчитывать даже на основании тех космических часов, с которыми работают астрологи. Все мы знаем (если и не из серьезных книг, то хотя бы из популярных песен о наступающей ныне эре Водолея) об астрологических «эрах» — периодах продолжительностью примерно в две тысячи лет, каждый из которых находится «под управлением» (то есть, под сильным влиянием архетипов) определенной пары противоположных знаков зодиака. Мы знаем, что взаимодополняющие архетипы этих знаков во многом задают тон всей эпохе, которой они управляют. Например, в эру Рака (Матери-Луны)/Козерога (Отца) в первобытном искусстве преобладали изображения материнской фигуры и рогатого бога-охотника. На эру Близнецов/Стрельца, знаков, связанных с речью и путешествиями, пришлось изобретение письменности и великое переселение индоевропейских народов. Эпоха Тельца/Скорпиона, знаков, первый из которых ассоциируется с земледелием и постоянством, а второй — со смертью, ознаменовалась формированием сельскохозяйственных поселений и развитием погребальных культов. В эру Овна/Весов, знаков войны и правосудия соответственно, возникло множество городов-государств, развивавшихся за счет военной агрессии и подчинявших свой уклад сводам законов; главными божественными архетипами стали Воин и Государь. Затем, спустя еще примерно две тысячи лет, человечество перешло в эру Рыб/Девы, основными архетипами которой стали Жертвенный Царь и Дева. С началом этой эпохи совпало зарождение христианства, и не исключено, что на этот период пришлось сближение нашего мира с тем из Иных миров, в котором обитают божественные сущности этой религии. Теперь же мы, как известно, вступаем в эру Водолея/Льва, главными архетипами которой обещают быть, по словам одного моего друга-астролога, Ученый и Рок-Звезда.

Едва ли по астрологическим часам можно отследить взаимосвязи каждого из Иных миров со всеми остальными; но не исключено, что путем вдумчивого анализа и наблюдений, изучая древнюю историю и современную ситуацию, можно вычислить периодичность сближений и расставаний нашего собственного мира с некоторыми из Иных миров и тем самым обрести полезный инструмент для прогнозирования будущего. Как знать? Все наши нынешние познания о богах (включая и те, что изложены в этой книге) составляют лишь крошечную долю от того, что нам еще только предстоит понять; и, быть может, рано или поздно мы научимся предсказывать и предотвращать массовые побоища, которые люди временами устраивают во имя своих богов. Впрочем, наверняка можно утверждать только одно: космические циклы — космическими циклами, но мы никогда не устанем изучать и разделять с другими те удивительные тайны, которые хранят для нас наши божества.