Что такое любовь?

На пути к гармоничной любви

Гармоничная любовь – не неуловимая Синяя птица, царство которой – сны и теории. Она – живая любовь, реально существующая, и к ней стремятся двое любящих. Зная, «что такое любовь», понимая отличия любви от не-любви, представляя себе гармоничную любовь, человек оказывается вооруженным определенностью цели. А это уже много. А заранее зная, что в любви не бывает и не может быть без противоречий, а потому неизбежно будут и кризисы, любящий человек может превратить свою любовь-потребность в целенаправленную деятельность по разрешению противоречий своей любви ради достижения гармонии.

Но действий только одного из любящих – мало. Ведь гармоничная любовь вырастает из взаимодействия двух человечных любовей, любовей двух самостоятельных личностей, поворачивающихся друг к другу всеми гранями своего характера, темперамента, эмоционального строя, душевного склада, интеллекта, мировоззрения и дарящих друг другу свою любовь.

В таком взаимодействии двух любовей и создается в разных формах одна общая гармоничная любовь.

Существование гармоничной любви можно сравнить с принципом калейдоскопа. Как ни поверни калейдоскоп, все равно из разноцветных, вовсе не одинаковых и очень многогранных стеклышек, что равнозначны многообразию граней личностей любящих, все снова и снова складывается полный гармонии, прекрасный и всегда разный рисунок – узор любви. Но при крутых поворотах судьбы или характера в отношениях любви как в калейдоскопе возникают и временные состояния путаницы, перемещений и даже хаоса. Но новый поворот – и снова возникает разноцветный узор любви. Сила и истинность гармоничной любви и проявляется в способностях любящих поворачивать жизнь так, чтобы преодолевать кризисные ситуации во имя сохранения и развития человечного в себе и в другом.

Мне представляется, что современную форму гармоничной любви, которая служит двум любящим условием их развития и самореализации, прекрасно выразила современная киргизская поэтесса Светлана Токомбаева в стихотворении «Аламан»:

Вера, надежда, любовь – светлая сторона в жизни любви. Отчаяние, боль – обратная, теневая сторона все той же любви. Две линии, светлая и темная, борясь и побеждая друг друга, так или иначе присутствуют в истории каждой любви. И кризисы любви – источник развития или угасания гармонии любовного общения. Тот, кто мечтает о любви как Абсолюте, чтоб без сучка, без задоринки, заранее обречен на страдание, ибо ожидания его ложны. Установка на Абсолют противоречит законам любви. Любовь жива, пока она в вечном движении, в вечном развитии, пока в развитии находятся и сами любящие. А там, где развитие, там невозможно без противоборства противоположных, взаимообусловленных и взаимоисключающих сторон развития. Таковы законы любви.

И овладение противоречиями любовного общения есть высшее постижение любви.

Не знаю, постиг ли кто-нибудь из живущих диалектику любви, но я знаю одно – преодоление разрушительных любовных кризисов нельзя свести к пассивному созерцанию сложившейся ситуации, к ожиданию возврата гармонии чувств. Спрятавшись в скорлупе собственных переживаний, лелея обиды и страдания, упиваясь своей непонятостью – во всех этих столь нередких позициях много неосознанного эгоизма, а главное забвения того, что любовь – это творчество, творчество вдвоем.

В представлениях о любви, а также о путях преодоления ее кризисов, у многих людей, как мне кажется, еще преобладает позиция созерцателя, ждущего любви как наития, являющегося ему с небес, и уж во всяком случае без всякого с его стороны усилия. В этом смысле красавец Лафарг в анкете дочерей Маркса на вопрос: «Что вы более цените в женщине?» отвечает весьма примечательно: «Умение заставить полюбить себя». Так вот и хочется нарисовать картинку, где у барьера по одну сторону стоит мужчина, а по другую – женщина. Он стоит – весь пассивное ожидание ее власти над ним, в надежде, что женщина сумеет стать завоевателем, покорителем его души и тела. А не сумеет – значит, сама и виновата, не способна обольстить, сопротивление мужчины, пусть пассивное, оказалось сильнее ее чар. Но и женщина скроена не иначе, по той же мерке отмерена. Она тоже у своего барьера, тоже стоит и ждет стрелы амуровой, от него исходящей. Она, как и он, в надежде, что выстрел разбудит в ней любовь. Промахнулся стрелок? Сам виноват, и иди себе своей дорогой.

Ну, и что же получится при таких установках? Все, что угодно, но гармоничная любовь – вряд ли.

А как, все-таки, выходить из кризисов?

Психологи дают немало мудрых советов по преодолению кризисов любви, включая и современное любовное общение, методы аутотренинга и многое другое. Многое можно почерпнуть для себя из книг, в которых популярные психологи пытаются даже на расстоянии помочь читателю, нервничающему по самым различным причинам, в том числе и из-за любви. Книги – свидетельство того, что хотя и нет еще науки о личной жизни, то все же, как шутит В. Леви: «науки, крутящиеся вокруг да около, уже появились». И в них добыто уже много золотых правил о том, как любящим выходить из кризисов любви, как преодолевать ссоры, как понимать друг друга, как не скучать вдвоем. Прочтите такие книги.

А мы, в свою очередь, отметим, что поскольку гармоничная любовь охватывает все уровни человеческих потребностей межличностного общения и процесс ее развития осуществляется по закону солнечного зайчика, то очевидно, что кризисы любви не начинаются сразу на всех уровнях общения одновременно, а чаще всего вспыхивают сперва на одном, и лишь потом перекидываются на другой. Осознать противоречие, возникшее, например, на уровне понимания и признания, или на уровне сексуальных чувств и эмоций, любящий человек вполне в состоянии, если не отмахивается от первых признаков недовольства собой и другим. Не стоит вытеснять сигналы боли, иначе исподволь отрицательные эмоции в конце концов овладеют всеми уровнями потребностей. Честно увидеть непорядок и суметь исправить частичную дисгармонию, опираясь на еще исправно действующие уровни общения – вот один из путей преодоления кризисов любви.

Активно и сознательно двое любящих возводят тогда друг к другу новые мосты, еще более искусные, если рухнули старые. И осуществляется строительство именно целенаправленными, сознательными поступками, а не пассивным ожиданием.

Сознательное действие любящих может включать, конечно, и молчаливо-терпеливое ожидание, пока улягутся страсти разъединения, или пока созреет чувство в другом, или просто пока пройдет обида. Однако, такое ожидание – не бездействие. Оно активно, осознанно, оно – молчаливое действие навстречу любимому, в котором участвует и сердце, и разум, принявшие решение поступать именно так. Важно понять, что в любви существуют две стороны – и стихийное течение чувств, царство свободного солнечного зайчика, и рациональное осознание происходящего между тобой и мной, царство воли и разума. Человек ведь существо разумное и его отношения любви не могут быть отлучены от разума, поскольку чувство любви – человеческое.

В подключении разума к делам любви нет прагматизма, нет деляческого подхода. Ходячий стереотип о том, что любовь разуму не подвластна, имеет смысл пересмотреть и уточнить.

И думаю я так вот еще по каким соображениям.

Как-то прочла я книгу С. Соловейчика «Учение с увлечением». В ней речь шла об отметках, об учебнике географии, о любимых и нелюбимых школьных предметах. Можно ли полюбить нелюбимую географию, спрашивает автор, а если можно, – а ведь и нужно, – то как это сделать? И на удивление юных и не юных читателей автор предложил в общем-то не очень хитрый механизм преодоления нелюбви к какому-либо незадавшемуся предмету, механизм, основанный на современных открытиях психологической науки. Читая, я думала, – а не таится ли секрет неувядающей любви между двумя людьми, любви, длящейся до самой смерти, в том, что какими-то неведомыми путями двое познали эти секреты взращивания своего чувства также и в периоды «нелюбви»? И если можно научить себя (а сотни читателей и книга Соловейчика это подтверждают) любить какой-то доселе нелюбимый школьный предмет, то, быть может, люди научатся любить любимых, когда один из любящих оказывается в положении нелюбимой географии? Научатся люди сознательно преодолевать возникшее отрицательное чувство, станут растить любовь своей волей и разумом, лелеять ее стихийные порывы, вкушая их как естественные плоды, взращенные трудом разума, души и тела? Научатся, я думаю.

Читателю, конечно, интересно узнать, что предлагает Соловейчик. Но я хотела бы, чтобы каждый прочел книгу сам. Однако, для самых нетерпеливых рискну коротко пересказать идеи автора.

С. Соловейчик сопровождав свои рассуждения рисунком, на котором изображены по одну сторону ученик, а по другую – стол, на котором лежит пресловутый учебник географии. Как поступает обычно человек, если ему что-то очень не хочется делать? – спрашивает Соловейчик. И изображает на рисунке стрелу, направленную человеком против самого себя. Обычно человек напряжением воли пытается в самом себе преодолеть свое нежелание учить географию, всячески себя заставляет, ругает, осуждает, а по существу к уже имеющимся отрицательным эмоциям добавляет новые, тоже отрицательные, ибо насильничает над собой. А так делу не поможешь, пишет С. Соловейчик, и рисует стрелу, направленную к столу, к учебнику географии. Надо, советует автор, поискать в себе хоть крупицу того, что сделает приятным изучение географии. Ну, хотя бы вспомнить, что нужна пятерка, дабы выправить двойку. Или что мама порадуется, увидев сына за учебником. Это все равно, что найти в себе положительного, но найти надо. А найдя, можно двинуться в сторону учебника, все время опираясь на предвкушение своей радости, не на свою нелюбовь. Так отрицательные эмоции, мешающие любить географию, постепенно вытесняются положительными, первоначально к географии отношения не имеющими, но радостно поворачивающими человека к нелюбимому предмету. А потом обнаруживается, что география вовсе и не столь противна, более того, даже иногда интересна, – да нет, не иногда, а все чаще интересна. И приходит, наконец, учение с увлечением.

Разве не таков и путь к увлечению своими любимыми, уж коль скоро они на самом деле были и интересны, были и любимы, но их положительное видение скрылось за тучами отрицательных эмоций, нарастающих под воздействием угрызений совести, самобичевания и волевых усилий заставить себя снова полюбить «нелюбимого»?

Сознательное овладение такими позитивными механизмами человеческого общения требует активного подключения усилий разума, пока навык «полюбить нелюбимую географию» не войдет в привычку.

Художественной литературе предстоит познакомить людей не только с кризисами любви, кои многократно исследованы писателями, но и с реальными способами сохранения и возрождения любви.

А пока художественная литература чаще всего еще ратует за неведомые, подземные течения чувства любви, неподвластные разуму, и уповает на них.

И уже мчится бунинский Арсеньев, расставшийся с Ликой, не думавший о ней, весь в свои собственные проблемы ушедший, неожиданно для себя самого мчится на вокзал, столь же неосознанно покупает билет и едет в город, в котором молча, не написав ни одного письма, страдает ожидающая его Лика. Арсеньев все в том же бессознательном порыве женится, наконец, на Лике, потом так же неосознанно, сам не зная, отчего, начинает Лике изменять и, наконец, покидает ее. Разве так не бывает? Бунин глубоко раскрыл драму человека, живущего в любви, как в неподвластной людям стихии, превращающей отношения двоих или одного в настоящую беду, от которой уже ни радостей, ни счастья любящим нет. Арсеньевское чувство – чувство негармоничное, неустойчивое и искать в себе подобных порывов как истинных, якобы, признаков настоящей любви, означает ждать от себя душевной дисгармонии.

Я думаю, что литература XIX века часто была склонна отображать любовь почти как болезнь и реже как жизнеутверждающее, жизнерадостное чувство. Лермонтовский Печорин, герои Достоевского и Чехова, бунинский Митя, толстовский Нехлюдов, отец Сергий, действующие лица «Крейцеровой сонаты» – все они так или иначе подвластны любви как демонической силе, от которой либо бегут, либо умирают, либо которой болезненно поддаются. Этих героев хорошо знает любой школьник.

Жизнелюбивого Боккачио, современного Жоржи Амаду – певцов светлой и легкой любви в школьной программе не изучают. А отсюда, в частности, представления о любви и у образованных современников все еще формируются на образцах любви, неподвластной разуму. Гармоничная, счастливая любовь сказочной феей снится в волшебных снах юности, но редко встречается наяву. А когда попадается навстречу, то чаще всего оказывается неузнанной. Когда ищут в себе любовь по митиной безысходности, но арсеньевским порывам и по многим другим ее признакам, описанным в литературе, то трудно увидеть земную любовь на грешной земле, в глазах располневшей, доброй матери семейства и в улыбке ее лысеющего мужа, в любви двух доброжелательных и счастливых друг с другом людей, воплотивших чудное мгновенье в свой каждодневный семейный быт.

Правда, современные писатели уже открывают завесу над простой любовью земной, но традиции прошлого вовсе не без боя покидают наше воображение. Вот почему любовь не как стихия в нас и над нами, а как подвластное нам самим творческое созидание своих любовных отношений кое-кому покажется прагматизмом, непоэтичным отношением к поэзии чувств.

Но людям все же предстоит постигнуть любовь земную, узнать ее такой, какой она делает людей счастливыми, чтобы самим приблизиться к счастью в своей собственной любви.

Я понимаю, что иной читатель может приставить нож к моему горлу с требованием сказать, что же делать лично ему с его несчастливой любовью. Общие рассуждения его не устроят, ему нужен рецепт по воссозданию гармонии его индивидуальной любви.

Но этого я не могу.

Каждая любовь настолько самобытна, столь своеобразна, что выдать общие рецепты для конкретного личного счастья в любви невозможно. Любовь потому и деятельность, потому и творчество, что требует от любящего, чтобы он сам разрешал вместе с любимым человеком противоречия своих отношений. И это я хочу еще раз подчеркнуть. Конечно, можно и нужно искать совета, надо знакомиться с опытом других людей, читать книги о любви, но выходы из своих тупиков придется находить вдвоем, без посторонних. Именно в смысле истинны слова Кармен о любви:

«Законов всех она сильней!»