Что такое повезло, и как с этим бороться

Глава одиннадцатая

Поутру вскочил рано, облился водой и стал трезветь. Влип я знатно. С другой стороны вот теперь уже вертеть и юлить поздно — надо этих ребят выпихнуть из города, а потом плотно сесть на мозги доктору, выяснить, чем он дышит, и кто в этой истории вообще в кого играет. Когда решение есть — сильно проще. Уже можно составить план, а когда есть план — то все вообще элементарно, даже если ничего и не получается, что бывает сплошь и поперек.

Первым делом закупил топлива для лодки. Деньги у меня есть, а пятнадцать монет — это охренеть, это годовое жалованье по сути. Ну, без надбавок и всякого, голый оклад, но все же. Потому нехер тут жмотиться. Прикупил две бочки. Одну пустую, в нее слил топливо из бака и канистр. Вторую — полную керосина. вышло недешево — полтора золотых. И жахнуть может, если что. Хотя я бак-то заземлил (точнее — заводнил) старательно, видал я, как бахает топливный бак на катере… Так что само не должно, но опасность при… нештатных ситуациях остается. Однако ж, на нем сильно шибче должна идти лодочка. И энергии чуть побольше дает, и температура чуть выше, а для этого движка оно важно. Конечно все время так гонять не стоит — прогорит еще головка цилиндра. Но в этом случае оно нам в самый раз. Ибо и путь неблизкий, и если что — лучше скорость иметь. А еще — дыму от него гораздо меньше, чем от мазуты, которую в порту купил. Тоже дело. Хотя — нам бы хорошо ночью пройти, а там наплевать.

После решил готовиться и в прочем. Теоретически. На что ж мне тогда наследственная лоция? Мора шила в комнате, стук зингера как-то отвлекал, и я вытащился во двор, забравшись под навес, устроившись на дровах. Девчонки, прихватив собакена, удрали на пострелять еще утром — они вполне освоились, и тренируются теперь самостоятельно большую часть времени. На таком расстоянии еле слышные хлопки едва доносились из-за ручья. Я аж зажмурился — вот сюда бы кого-нить из яжматерей, хоплофобов и прочих утырков… Дети самостоятельно пошли пострелять за город в лес… Для полноты картины надо бы, чтоб они были в голом виде — для борцов с педофилией, и жрали мясо — привет веганам. И стреляли по мишеням с картинками людей, разумеется… У них с собой даже и короткоствол в наличии. И кстати — обе девчонки в рабских ошейниках, а рабовладелец — вот он я, сижу, пью воду с лимонным соком и читаю книжку. Нет, даже в здешнем уродском мире есть приятные моменты! Жаль, никто не видит из помянутой нечисти…

Лоция была шикарна. Она стоила наверняка кучу денег — и чего ее Мора не продала, не очень ясно. Даже за полцены никак не меньше пары гольденов легко бы урвать. Подробнейшие карты, да еще и на каждой страничке — описания. Где глубины, где камни и скалы, где какое дно, характер островов, особенности течения и даже погоды — где какая волна чаще, где туман бывает гуще и раньше появляется. Ну, кроме описания всяческий навигационных знаков, маяков, пеленгов на приметные ориентиры, и прочего. Даже как-то слишком подробно, на что оно таможеннику такое? Или любитель был? Я даже не знаю — может, у него тоже лодка была? Надо уточнить…

Постепенно втянулся в изучение — даже позабыв, зачем все затеял. Интересно стало. У самого города островов не очень много, и все они характеризуются словами «песчано-каменистый, низменный, затапливаемый» и «пустынный» или «поросший мелким кустарником и травой». На некоторых маяки-автоматы, куда раз в неделю возят из порта топливо. Далее на юг, довольно далеко, в тридцати пяти милях — архипелаг Бреген. Большой остров, два поменьше и несколько крохотных. Я про него уже слышал, и не раз — там какая-то могучая ВМБ. Форпост, на дальних подступах забарывающий запрещенное в Союзе мировое пиратство, уничтожая, вероятно, по нескольку пиратских штабов в неделю. И возможно, отражающий наплывы беспилотных брандеров… А еще там, говорят, интереснейшие библиотеки, чуть ли не с прежних времен. Но — красным по бумажному написано, крупно, для дураков — проход только по нарисованному проходу, и только до островка с заставой — и то по пропускам. Без пропуска — арестуют и штраф впаяют. Могут плавсредство в казну отнять. А в любом другом месте — имеют право топить сразу. Потому, даже потерпев бедствие, и оказавшись не по своей воле на этой территории — обязан всячески обозначаться и при первой возможности сдаться властям. По тем, кто прячется — огонь без предубеждения. Система научилась прощать, но только посмертно. Интересно, что ж там такое прячут-то?

Далее на запад от города, чуть отойдя к устью Студеной — островов было поболее. И по описанию — и более скалистые и высокие, и по площади больше, и лесом поросшие есть. От берега довольно далеко — ну не на горизонте, но на веслах, например — я бы не рискнул. Километров пять-восемь — да ну его нахрен-то, по волне. Погода меняться тут умеет довольно быстро. Однако, нам эти островки, если что-то пойдет не так, могут и пригодиться. Тем более, что в описании островков рукой, надо полагать, покойного Торуса, довольно читабельным аккуратным почерком, внесены правки. То что-то зачеркнуто, и написано правильное, по его мнению, то дополнено, то знак вопроса стоит. Но толково все, по делу: «Бухта удобная, но на входе опасный камень слева». «Лес густой, но костер развести не из чего». «Проход между камнями только в прилив!». «Новый маяк почти не виден» — и такое же, в том же духе. Очень полезно может быть. Надо изучать. Но изучить не успел.

Сначала, тяжко дыша, приплелся мокрый довольный собакен, и плюхнулся в тени за колодцем. Потом подтянулись девчонки, но, меня не заметив, в дом не пошли, пристроились на скамеечке у мастерской. Я сначала не обратил внимания, хотел продолжить чтение, но слышу — не то что-то. Вроде как старшая малую уговаривает, а та… Хнычет, что ли? Ну, носом шмыгает… Это чтоб эту жизнерадостную двуногую ракету довести до такого, так надо постараться. Поссорились, чи шо? Ну, раз сидят и базарят — ничего плохого не случилось, но все же — надо разобраться. Встал подошел…

— Ну, чего тут у вас? — говорю им.

— Ничего! — обе разом так. Ну, тут любой поймет — что-то не так. Осмотрел их — все целы, не побиты не поломаны, кровищи нет. Ружбаи стоят в порядке вполне. Свои два десятка патронов каждая отстреляли, теперь чистить и новые патроны крутить будут, что не так-то?

— Девочки, давайте уже, колитесь.

— У нас все в порядке, дядя Йохан — Милка отвечает — Все получается, как ты сказал. Мы стараемся.

— Тааак… — начинаю уже злиться — Еще раз спрашиваю — в чем дело? По жопе захотели?

— Ну, по жопе, так по жопе — нарочито философски вздыхает Милка, и прям демонстрирует подставить мне помянутую часть организма. По которой ей последнее время прилетает куда реже — не до того мне. Тоже мне пионерка-геройка, Зина Космодемянская. Смотри, и мелкая так же… Не, ну что делать с ними? Сейчас ведь орать начну…

— Девочки! Милена! Алина! — подкралась, гадюка, я чуть не всрался с переляку… А орет сердито, девки враз оробели… — В чем дело? Быстро объясните!

— Ни… Нивчееееем! — Алька заревела уже вовсе в голос.

— Милена! Ты опять ее обидела?! — все понеслось… Ща сгрызет мозг девке, даром, что та уже пробует слегка огрызаться…

— Мама! Я не…

— Она не обижааалаааааа!… - так, пора вмешаться. На мужиков мало что действует так же угнетающе, как детский плач, это медицинский факт. Ну, естественная реакция, природная — как еще детеныш может защититься от самца. если родителей уже нет? Только вопить настолько противно, чтоб тот ушел. А на самок, что характерно — действует ровно наоборот…

— А ну-ка! — отодвигаю уже вставших в боевые позы для ссоры мать и старшую, сгребаю Альку и сажусь на ступени, ее на колени пристроив. Она разом притихла, чуть испуганно таращась. Слезы ей смахнув, чуть не шепотом говорю — Ну, давай, рассказывай — а то мать вишь, сейчас сестренку тиранить низачто начнет…

Ну, поначалу Алька все головой мотала, да отворачивалась, но потом на меня смотрит, и прям так с жаром:

— У меня все получается, я все как надо на празднике сделаю! Правда-правда!

— Дядя Йохан, у нее руки устают- это Милка влезла. — У меня не очень, а ей тяжело, но она боится, что ты передумаешь нас на праздник брать. Но ты же не передумаешь?

— Тааак… Дай-ка ружье.

— Не передумаешь же? — с места не двигается, да и Алька прям замерла.

— Не дождетесь, лентяйки. За ваше выступление уже деньги плочены. По золотому за каждую. Только попробуйте не пойти! Давай ружье…

Проблема оказалась простая. Девчонки так загорелись желанием попасть на это элитное сборище, что готовы были терпеть что угодно. А хотя ружья и легкие, и с физической формой у сестренок все в порядке — да мы с Хуго лоханулись, ложа поставив им от «взрослого» оружия. У Альки это усугублялось тем, что ее ружбай был и потяжелее, и со сдвинутым сильно вперед балансом, и колбасило его при стрельбе. Но терпела. Однако ж, как стали тренироваться каждый день — вылезла крепатура всяких мелких мышц. Это бывает, особенно у начинающих стрелков. А она вот и испугалась. Больше всего — того, что я ее не возьму на праздник. Надо что-то придумать, собственно, делов-то…

— Не переживай, Аль, все сделаем. Завтра отдыхаете — я ружья заберу на доделку.

— А потом? — смотрит недоверчиво, мол, знаю я вас, мужиков — заберешь и все, никакого праздника!

— А потом снова тренироваться будете.

— Точно?

— Обещаю.

— Ура! — Алька меня аж в чеку чмокнула, и повисла на мне, как коала на баобабе. На мать с сестренкой радостно глядя. Те, сморю, тоже лыбятся…

— Ладно, давайте, айда чистить оружие! — загнал девок за работу, а сам следом за Морой в дом. Там давай ее пытать, про лоцию-то, и вообще насчет увлечений Торуса… Думал, психовать будет, про мужа-то вспоминая — да видать отболело уж малость. Спокойно рассказала — лодки не было, но очень хотел, ну да у них на службе был катер. То есть он и сейчас есть, у таможни-то. И с пограничниками часто в совместные рейды ходил. Ну, это я в курсе. Самое нелюбимое всеми дело. Ведь никаких возможностей… Начальство такое потому нечасто устраивает, или за косяки, или собрав отмороженных идейных вместе, с обеих ведомств. Обычно, когда результат нужен. И странное дело: как без этого рейда — все спокойно, берут изредка каких-то мелких бедолаг, с небольшими всякими грузами, ну суд, порой вовсе условка со штрафом, порой год-два каторги, что ниочем. А как рейд — так обязательно две-три банды прихватят, да с таким грузом, что караул! Мистика какая-то просто. Но если так постоянно взаимодействовать, все же с голоду сдохнут… Так вот, стало быть, лодки не имелось, но мечтал покойный Торус. Обещал и рассказывал, то-то девки так и завелись, как услышали. Ну, лодка тут — это в таких раскладах однозначно предмет роскоши, если это не рыбацкая брезентуха, конечно. А уж с мотором… Но — не срослось, по понятным причинам.

— А не продали-то ее чего? Лоцию-то эту?

— Он… просил не продавать. Говорил — друзья за ней придут, им отдать. А они мол помогут. Только… не вышло как-то, а потом все и описали.

— Ясно. А кто прийти должен был. Этот твой… Янек, что ли?

— Нет… не знаю… — вот чорт, ну все же переборщил, смотрю — опять слезы потекли. Видать, серьезное у нее с этим. Пробурчал я что-то извиняющее, да и вон из дому. Что ж за день такой сегодня — что они меня все на слезу брать решили?

Впрочем, во дворе успокоился. Девчонки весело переговариваются в мастерской, железяками звякая. Собак дрыхнет. Хорошо. Жарко только, но что поделать, лето, чтоб ему… Пошел снова читать. Только устроился, начал опять вникать… Присмотрелся, вылез на солнце из-под навеса. Снял очки, посмотрел так. Одел, еще раз глянул. Сходил за увеличительным стеклом. Нет, не глюки. Рукой покойного таможенника (ну, а чьей еще?) на карте тоже нанесены пометки. Вот, только — едва-едва, кончиком остро отточенного карандаша, не нажимая. Еле видны, если специально смотреть. Но это точно пометки, а не просто в задумчивости стучал карандашом по карте. Трех видов. Закорючка навроде значка собаки интернетного. Галочка, как угол в геометрии обозначают. И крестик-звездочка. Причем крестиков меньше всего, и они не на суше, а в воде — иногда довольно далеко от берега. Интересное дело… Никакой легенды, разумеется, и в помине нету. Догадайся, мол, сам. Или, скорее всего — кто надо, тот все и так знает, ему догадываться незачем. Да, антиресное наследство… На пиратский клад не похоже, многовато отметок-то. А что за этими отметками скрывается… Да на самом-то деле — все просто. Вот вернусь с…прогулки, и покатаюсь по этим островкам с отметками — и на месте закономерность соображу. После того как мы мотанемся до Степи, мне до этих островков будет — раз упал, два перекатился.

…А пока, благо девчонки завершили — ружья в охапку, и к Хуго. Иначе ж мне мелкая жизни не даст. Забрал ружбайки, шлепнул обоих малолетних засранок по задницам, чтоб не расслаблялись, да и пошел за ворота…

…Хуго меня встретил радостно. Все бумаги оформили, и он даже со старшим братом увиделся уже, тот тоже крайне доволен. Доран Варенг передавал благодарность за презент от фирмы Бару — ну, поскольку он мня лично и не видел никогда, то это так, чисто из вежливости. А самому Бару он, коли захочет, ответно открытку отправит. Приглашение на праздник он мне сделал — но исключительно как компаньону по бизнесу, то есть не гостевое даже. Но и у него самого такое же — а я и вовсе не возражаю, была нужда среди этой расфуфыренной публики ошиваться. А девок моих и вовсе просто. Брату он, правда, не сказал еще, кто и как будет ружья показывать. Это и не требовалось — оплати участие и все, выдадут три бирки входные на обслугу. Да и про то, какие будут ружья — тоже пока братьям молчит. Но, и сам уже уверен — что все будет хорошо. Подготовка к празднику шла вовсю — осталось доделать последнее ружье. Собственно, еще пара недель осталась. Успеет может и обычные ружья сделать, на подстраховку.

— А у нас, Ху с моими девчонками, вот такая проблема — говорю — Приклады-то длинноваты, особенно для малой. А мы с тобой как думали? Мол, ружья для детей и женщин, для развлечения и учебы. А приклад-то оставили как для здорового мужика…

— Это да, Йо, это мы поторопились… А как вообще эти игрушки работают?

— Отлично! Бывают осечки, ну, как научил их самих собирать патроны, то почти и не бывает. в одном барабане надо отполировать камору — я пометил. Гильза порой не выходит, туго очень. Дважды рвало гильзы и несколько раз дуло — мы с патронами экспериментировали…

— Йо! Вы их так поломаете до праздника!

— Ну, насчет поломаем это вряд ли, а стволы я регулярно кипятком проливаю и рассвинцовываю. Нарезы в порядке, надолго еще хватит. Впрочем… если это не будет слишком дорого — то можно сменить перед выступлением, только пристрелять потом.

— На самострельной это не сложно, в общем. А вот на переломке сложнее, я же его туда впаял…

— Ну, в основном на самостреле и надо, с него больше и чаще сыпят. А патроны смотри какие вышли — показываю ему наше творчество — пуля малость больше чем в золотник весом! Заряд подобрали, чтоб гильза держала, да порох берем не самый мелкий, на нем как раз дует гильзы, берем помедленнее, от армейских револьверов. Зато бьет верно, и с ужасающей силой для такого калибра — три доски порой шьет а две с гарантией, не хуже армейского револьвера! Больше только рейтарские револьверы, ну или охранный карабин, может быть, пробьют. И по мелкому зверю сработает.

— Длинноват вышел патрон. В револьвер не влезет.

— Это смотря в какой — я похлопал себя по карману, Хуго в курсе за моего спасателя — Но на то и расчет, а то сдуру попортить можно и револьвер, и руки, не всякий барабан и выдержит.

— Толково. Ну, давай, Йо, повозимся с нашими игрушками…

Затеялись возиться с деревяшками. Быстренько согласовали концепцию прохрустова ложа — как у того древнего грека, который умел с прохрустом оптимизировать комплекс «ложе — посетитель». Тут поначалу Хуго развернулся. Поскольку можно было не торопиться с прочим, он вовсе отложил все дела и мы начали креативить. На дешевую переломку просто изобразили затыльник, подрезав приклад и наделав набор прокладок в комплект. Дешево и сердито. Сделали все дерево чуть поизящнее, и Хуго, золотые руки, в какие-то минуты пустил по нему резьбу — чуть-чуть совсем, несколько завитушек. Но сразу заиграло. моментально затампонировал какой-то серебрянкой — и под лак. Причем лаком разных оттенков он искусно раскрасил дешевую деревяшку так, что она стала напоминать куда как более дорогое дерево. Вот же руки-то какие у человека! Несколько минут работы, и не узнать изделие!

— Ну, конечно, потом только на заказ так будем, Йо — поясняет Хуго — А обычные попроще, по лекалам вырезать, да и лаком вскрывать. И то, это если еще вовсе пойдут эти игрушки, я пока не очень все же в этом уверен.

— Не беспокойся, не скажу, чтоб очень много, но клиент на них всегда будет…

С автоматкой возились побольше. Сначала сконструировали довольно изящного вида латунный затыльник с регулировкой. Но он сразу прибавил веса, хотя и изменил баланс в нужную сторону. Тут-то я уже влез с идеями. Поскольку деревяшка на автоматке раздельная, цевье и приклад по отдельности, а между ними ствольная коробка — то замена приклада не проблема. У Хуго шикарные станки для деревообработки, и вскоре я, едва не отрезав себе в процессе пару раз пальцы, прилаживал к ружбайке еще не обработанный пока, но вполне уже оформившийся ортопедический приклад. Ну, любят такие ставить «охотнеги» на всякие калашоиды и драгуноиды. Тут подобие пистолетной рукоятки выходит — и короче значительно хват, и поудобнее для быстрой стрельбы не отрывая от плеча. Хуго посмотрел с сомнением, но я уговорил — старый приклад пусть пока полежит, его подрезать и обратно поставить недолго. А если этот зайдет хорошо — то еще раз привезу, он так же его обработает красиво. А пока просто зашкурим, как следует.

Вечером, довольные, сидели и пили чай. Хуго неуклюже-деликатно пытался выяснить, как у меня происходит сожительствование и общежитие с бабами, я отвечал, и он, по-моему, даже завидовал. Вот дурень, нашел чему. Не приведи ж Бог. И пока не избавиться же никак… Тут вспомнилось опять все это — Янек, лоция с отметками…

— Ху, скажи, а не знаешь, что там на островах у Студеной? Я думал как-нибудь скататься туда…

— Не стоит. По крайней мере — не в одиночку. Там легко можно нарваться на пиратов или контрабандистов. Иногда это, впрочем, ничего не значит, а иногда могут сразу убить — так говорят.

— Иногда — с пиратами ничего не значит?

— Ну, да. Ну это если ты им не интересен. Ну, вот твой катер например — может быть интересен. А если ты просто рыбак на брезентовой лодке — то ничего с тобой не будет. Если ты не увидел что-то лишнее конечно. Вообще, раньше так близко у города не было пиратов, их перехватывали моряки с Брегена. Но последние годы, еще до войны — их стало гораздо больше. И в основном они везут контрабанду, а не пиратствуют. Ну, это-то понятно — за пиратство смерть почти наверняка, а контрабанда это… такое. Иногда можно просто откупиться.

— Ясно… А степняки? Скажи, я слышал — раньше с ними чуть ли не торговать хотели? Мост хотели через Студеную строить…

— Да, было такое. Но тогда это слишком многим было не по нраву. А сейчас вроде бы и не плохо. Но и теперь многие не хотят менять старый уклад. «Деды лучше знали!» — явно передразнил он кого-то — Ну, тем, кто сел на монополии и вписан прочно в наши законы… которые они же сами и правят под себя… Тем, конечно, ничего менять не надо. И даже наоборот — надо чтобы никто ничего не поменял. А вот тем, кто растет и ищет место — тем рынок Степи очень интересен… Но закон запрещает любую торговлю со степняками.

— Подожди… какой там рынок? Там же кочевники сраные! Степь и говно!

— Ха, Йо. ты похоже, не интересовался географией и историей сверх школьного курса! Ну. извини, извини! — стал он меня успокаивать, увидев, что я демонстративно набычился — по правде-то сказать, и большинству сверх того знать незачем. Ничем в жизни не поможет.

— Да я бы с удовольствием историю поизучал — говорю ему — Вот на этот самый Бреген, в библиОтику — хоть сейчас готов!

— Хм… — пожевал губами Хуго — Йо, ты меня опять удивляешь — не знать ничего про Степь, и знать про библиотеки Брегена… Откуда?

— Да… ехали долго с одним умным человеком, он меня просветил.

— Ну, понимаешь, туда так просто не попасть… Я поговорю с братьями, но давай — после праздника, ладно? Но ничего не обещаю. Пропуска выдают в Совете, это даже не моих братьев уровень…

— Да ладно, если получится — буду премного благодарен, а нет, так нет. Расскажи лучше за Степь.

— Степь… ну, если интересно, я дам тебе почитать брошюрку… Один архивариус составил очень емкий отчет. А если совсем кратко… Там, на Западе, у них свое государство. Не такое как у нас, немного странное, может, не такое сильное, хотя как еще посмотреть. Там есть и города, тоже не такие как у нас, но есть. И какая-то промышленность. В основном да — кажется, что все они кочевники, ибо для них лошади — и пища, и одежда, и транспорт. Они при этом веруют в тех же богов, разве что добавили к ним какие-то языческие легенды, развернув целый пантеон. У них тот же язык, хотя и отличается сильнее чем, например, северо-рисский говор, но понять их вполне можно. Они, по большей части, светловолосые — но много и у нас таких, и у них темные встречаются, живем же рядом. Когда-то до Великой Войны — все это была одна страна, мы все были один народ…

— Погоди, а как же — набеги, заставы, Оборонный канал?

— Ну… Историю новейшую и в школе-то так преподают, потому не удивительно, что ты не знаешь, как города Союза воевали между собой… Хотя, чего далеко ходить — ты сам недавно вернулся с войны. Все то же самое. Разве только у них государство менее…ну, менее жесткое, что ли. Вот и не всегда в их столицах знают о том, что творится на границе. А иногда и знают, да приграничный барон… не знаю, как у них это зовется… вожак, главарь племени… В общем — он в своей власти немного повоевать с соседями. Это внутри страны у них распри запрещены. А с соседями — пожалуйста. Тем более что никто никогда не смог… да и не хотел, если честно, нанести серьезный удар именно государству. А виноватый в инциденте барон — так это его проблемы, и его племени. Практически — семейное дело. Вот и привыкли они смотреть на это сквозь пальцы. Только, как и положено, всех буйных отправляют жить на окраину — и там их или за неуживчивость свои прирежут, или в какой стычке мы или валашцы убьют. Ну, или, поумнев, вернется в Великую Степь. Но вот лет сорок назад, я еще не родился, вроде как решили отогнать дальше на север буйных, а к нам выйти «мирными» племенами — и затеять торговлю. Не вышло, но буйных отселили севернее, а потом и у нас Отводной построили, до города бандам стало не дойти. А на севере Валаш открытый… Начали за реку ходить и грабить там, ну а в ответ Старый Князь организовал военные поселения, появились Вольные… Ну, а чем кончилось — ты сам знаешь.

— Ох, Ху, боюсь — нихрена оно еще не кончилось…

***

В среду с утра стал собираться. Давненько так не штырило, адреналиньчик-с. Все же одно дело на войне, куда пошлют — туда иди, и другое совсем — самолично злодействовать. Прикинул так — если что, то «патронов не жалеть!» — класть наглухо всех, будь даже за нами местный эсминец погонится. Все одно на снисхождение рассчитывать не приходится. Оттого решил весь арсенал приспособить. Главным калибром, ясное дело, скорострелка. Это суровый козырь в местных реалиях. Не надо, конечно, забывать — Хуговские скорострелки старого образца тоже кое-у кого на руках есть… Но они похлипче будут. Починенный старый добрый трофейный карабин — в резерв. Тоже вполне суровая аркебуза. Дробовиками я не обзавелся, а надо бы — но сейчас не хочу дергаться уже. Револьверы — мелкан в карман, а армейский на пояс под куртку. Револьверы здешние хороши, но вот медленная перезарядка… надо что-то с этим делать. А пока — это оружие последнего боя. Есть еще несколько гранат — причем остались старые колотушки, пусть и союзной выделки. Однако их хвалят, а в ненадежности новых я убедился. Парочка гренок поедет со мной. Лишним не будет. Финка в чехольчике в кармане. Достаточно вполне, все одно ничего не решает, был бы например пулемет… Но пулемета нету. Нашу la mitrailleuse bébé я разумеется и не подумал брать — не тот компот. В море на той дальности что она может дать ее преимущества не играют. Нам-то там ни залечь, ни спрятаться. Фанерные борта лодки, пусть и в три слоя — а не удержат пулю, разве тоже пистолетную на излете. А совсем в упор моя самозарядка проворнее, а уж как ворочать то бревно… Хуго бьется над облегчением, обещая втиснуть в полпуда, но когда-то еще…

Собрался. Успокоился. Внезапно мысль пришла — а вот если все удачно срастется, и таки убьют наконец-то? Оно понятно, мои проблемы на этом кончатся. А тут как все? Нет, если спалят, то все ясно — все в казну, и дом, и этих… Жалко их, кстати. Ну, а если — от неизбежных на море случайностей? Тогда как? Нет, так дело не дело…

Сел писать письмо. Хуго, кому еще. Написал типа завещания — без юриста, конечно. не то — но это если б были претенденты и суд… А откуда им взяться? В приватном письме уже упомянул, что любого, кто заявит о претензиях — надо просто зарезать. Потому что нету таких людей в этом мире. И в приватном же добавил — что если все пойдет совсем по плохому варианту — то банковские вклады не конфискуют некоторые, и деньги оттуда пустить прошу на выкуп этих… и присмотреть за ними до конца срока. Свинство, конечно. Но мне уже будет не стыдно, если что. А девчонкам — чуть полегче. Жалко их. Подумал, и приписал — мол, лоцию забери непременно, и брату отдай. Он разберется.

Фух. Ну, вот — сразу стало легче. И успокоился совсем. Теперь запросто — велика беда ночью в Степь сходить… Едали мы хрен подлинней и погорше. Пошел в комнату, отдал письмо Море:

— Я по делам. вернусь завтра. Наверное. Если… не вернусь. Молчать! Если не вернусь — отвезешь это письмо Хуго Варенгу, знаешь куда. Отдашь лично в руки. Все ясно? Не слышу? То-то же.

хотел уж уйти. да как-то само получилось, приобнял ее да в щеку поцеловал. А она меня вроде как за одежу схватить хотела, не пускать… Но руку отстранил ее, да и пошел. Куртку накинул, сапоги, вышел во двор, собака потрепал по башке. Подхватил баул со снарягой на плечо, да и двинул. В воротах оглянулся — Мора на крыльце стоит, плачет. Ну, дура ж баба. Знак ей сделал — мол, закрой за мной — да и ходу.

Все шел, да и думал — нет, все правильно сделал, не поторопился — на тот свет все попадают вовремя. Но отчего-то твердо решил, что в этот раз обязательно надо вернуться. Есть такое глупое желание, и лучше бы никому этому не мешать. Живее будут.

***

Загрузился быстро, запустил реактор прогреваться, пока раскладываю все, чтоб было под рукой. Вылез старый чорт, Крауц.

— Доброго вечера, мастер Йохан! Куда это Вы, на ночь-то глядя?

— До Белых Камней поеду. Там клев такой… Донку ночью поставлю. На глубинного шилишпера — не очень вежливо отвечаю, не люблю, когда отвлекают в такой момент.

— А… то да, — глубокомысленно отвечает, трубочкой попыхивая. — Нешто до утра не вернетесь, прям?

— Как пойдет. Не будет клевать у Белых Камней — попробую у Черной Скалы. Там у меня прикормлено.

— Ну-ну… — постоял еще, да и пошел. Старый хрыч… Ведь донесет все Сэму. Просигнализирует, ага. Денег, что ли, предложить? Тогда точно донесет. А и хер с ним — если все выгорит, то и предъявить нечего будет. Зоибуццо доказывать. А тут, конечно, все попроще — но тоже вот просто так, по такой, в общем, мелочи — государство беспределить не станет. От силы со службы попрут. Да и не очень уже и жалко.

Крутанул маховик, подождав — еще раз. Теперь из-за нагнетателя сверху, крутить стало не так удобно — надо шморгалку мастерить. С третьего раза стирлинг перестукнул, а с четвертого завелся. Ну, с Богом, к чорту-к чорту, и вперед…

Отошел не быстро, направляясь типа к островам, потом свернул, и по дуге прижался к берегу. Впрочем. если у Крауца, или иного любопытствующего есть оптика (а чего б не быть, дорого, но не запредельно) — то не обманешь, такими маневрами. Еще не стемнело, едва сумерки начались, видно. Сам я, кстати, оптикой обзавелся, но такое… купил по случаю на барахолке уличной, будучи по делам в городе, у какого-то одноногого отставника с медалью и пропойной рожей, обшарпанный полевой бинокль. Простенькая шестикратка в латунном корпусе. Как старый добрый советский БПЦ — «БесПесдыЦейс!». Даже по местным меркам не шедевр. Но — валашский. А эбиденское стекло — это тут очень круто. Почти Сваровски. И выпуска еще не просто довоенного, а при Старом Князе еще — лет 20 уже гляделке. Но — бодрая. Оптика довольно светлая. Угломерная сетка присутствует. Чехла и ремешка, ясное дело, нет, но в большой нагрудный карман штормовки помещается. Сойдет, мне ж так, побаловаться.

Пока шел — попробовал дать форсаж, проверить еще раза, как работает наддув. Врубился довольно быстро, засвистел противно. Надел спецчехол. Ну, такое… Все одно свистит, но… ладно, сойдет. А вообще, надо капот городить над моторным дополнительный. Если шморгалку сделаю, то туда и лазать не очень надо. Сбавил обороты, пошел малым, прижимаясь к бережку. Мне торопиться не надо, до темноты все оно они не выйдут на берег, хоть как я крутись, так уговорено. Бортовая качка менее приятна, но что делать, у меня морской болезни нету, а пассажиры — ну, поблюют за борт. Шел аккуратно, примеряясь, как нам идти будет. В темноте, конечно, возьмем мористее, где камней нет. Я и так один раз цепанул бортом камень, и дважды килем — грунт. Но конструкция катера рассчитана на подобное, однако ощущения неприятные. Ой, чую — веселенькая прогулка предстоит… И какого, спрашивается, хера, я в этот блуд вписался? Жопа заскучала? Вспомнился один мой друг из прошлой жизни. Всегда. когда мы с ним на пару влипали в очередное — он успевал с интонацией спародировать Боярского: «Приключения продолжаются!».

Вот три мили уже от города, наверное, есть. Вполне не нарушая ничего, достал и зарядил винтовки. На море тут проще, не десять километров, а всего три мили — вполовину меньше. Ну, потому как — все же тут уже всякое в море болтается. Уже суровые сумерки, пора искать место, вот приметный выступ с несколькими соснами — скалистая осыпь выдается в море, не давая волнам и ветру унести песок, и на камнях дозором разместились несколько корявых сосен. Собственно, это естественная граница, куда добирается всякая шелупонь за дровами — этот выступ ограничивает движение по самому пляжу, а Приморская дорога в свою очередь гряду обходит, удаляясь тут вглубь на полверсты. Собственно, она тут и дорогой перестает быть толком, ибо дальше никто, кроме погранцов и прочих силовиков и не ездит, и она превращается в широкую конную тропу. Хотя, при нужде, пройдет и повозка, и пушку можно везти спокойно. Военная дорога, так-то сказать.

Отошел от берега подальше, прошел уже с полкилометра от гряды с соснами. Так, самый малый, и метрах в трехстах пройти, за камнями уже — чтоб можно было спокойно руль закрепить, и за биноклю. Недолго так шел. Ага, вот костерок на берегу, у самого уреза воды считай, только чтоб прибоем не гасило. От города камнями загорожен, но дальше светит широко. Но если кто и прибудет, то ничего там не найдет, и никого не встретит. А вот мелькнул, уже как бы и назад смотря — наверху, в дюнах, второй огонек — это уже фонарь. Довольно узким лучом бьющий в сторону моря и от города. Так, руль на борт, вот так в створе двух огней и пойду — уже весьма темнеет, но можно прибавить не глядя, они должны были выбрать безопасный пеленг.

Едва коснулся, тут же, не гася горелку, только на нейтраль перекинул мотор, пусть молотит — сразу на берег выскочил. У костерка — ведро с водой стоит. Хвать его, и костер залил. Тут же наверху фонарь погас. Запалил на лодке свой фонарь, повернул в сторону дюн, мигнул два раза, потом еще один. и за камень с винтовкой — мало ли.

Вскоре — хрустит песок, идет кто-то. В сумерках только фигуру видно, пока совсем не подошел. Змей.

— Ну?

— Все ништяк, взводный.

— Хумус где? — палец у меня на спуске, а ствол аккурат ему в животину смотрит. Мало ли решит чего. А то вот катер, садись и плыви.

— Не нервничай, Йохан — руки разводит, демонстрируя миролюбие — Сейчас схожу, и все вместе придем. Я нарочно пошел, убедиться, что все ладом, а их оставил. Сейчас фургон отгонят еще на дорогу, чтоб побыстрее кто-нибудь забрал, и бегом обратно.

— Оставь, где есть, я как вернусь, приберу. Али — краденый?

— Обижаешь, взводный. Честно купленный, без хвостов, потому и искать не станут. А за фургон с тебя золотой.

— Облезешь. Полюбому ж бросишь. А я приберу — точно концы в воду.

— Лады. Сейчас придем.

— Поживее там. Мало ли, все же — а ну видел кто костер.

— Усек. Мы мигом.

***

… Мерно стучит стирлинг, погода пока балует — почти штиль и волна ушла, даже брызг нет. В лодочке вчетвером стало тесно. Вещи свалили в рубке, а все расселись в кокпите. Хумус рядом, Змей напротив, а она рядом с ним. «Человек» Змея оказался женщиной, можно даже сказать — девушкой. Сильно помладше бандюгана… хотя, я не знаю, сколько ему лет. При таком нездоровом образе жизни, многие выглядят сильно старше. Баба, чего там, красивая. Не мой вкус вовсе, но — красивая. И фигурка, и черные вьющиеся волосы, и мордашка очень даже, насколько в темноте видать можно… Минимум четверть зингарской крови — но в Рюгеле это раньше было вовсе нормально, да и после «отречения» Вергена уже рупор оппозиции разразился гневной статей о перегибах при окончательном решении зингарского вопроса. И даже обозвал Вергена «военным преступником» и «бесчеловечным демоном войны». Что несколько симптоматично, хотя промахнувшегося Акеллу только ленивый не пнет. В общем, баба что надо. И, похоже, тут у Змея любовь. Даже всерьез завидно стало. Так он на нее с обожанием смотрел. Вот ведь бандит, дерьмо, отброс человеческий — а мне вот может ни разу в жизни, окромя глупой молодости, ни на кого так смотреть не приходилось. А что еще обиднее — она на него так же смотрит. Вот же гадство… Я вот, стараюсь жить «по-человечески» — а что имею? Трех рабынь, которым деваться некуда, да проституток, которые будут любить кого угодно вечно, пока есть деньги… А они оба смотрят в сторону Рюгеля — Змей поспокойнее, а она, кутаясь в плащ, по-моему, плачет. Ну, если родной город — то понятно. Ибо, скорее всего — навсегда. Однако ж — едет, аки жена декабриста в на Сахалин. Да, завидно, мать его!

— Ты-то не жалеешь? — ткнул я в бок Хумоса.

— Нет, взводный. Ну его. Что я в той жизни видел? Село наше, мне целым миром казавшееся? Так я сейчас знаю, что беднее места я только войной разрушенные встречал. В городах я посмотрел, что за жизнь. Мастеровые в Улле, думаешь, с жиру бунтовать стали? Да им денег три месяца не платили — «Война, не время сейчас о деньгах говорить!» А семьи жрать хотят каждый день, хоть война, хоть мир. А хозяева аренду за жилье берут невзирая. И требовать не смей — военное время. А фабрики от военных заказов ломятся, а склады забиты и на фронт идет все еле-еле, чтоб потом за срочность наценку брать по экстренному заказу… Наслушался я там, пока в тюрьме лежал, все боялся, что задушат ночью — вот и спал едва, все слушал… На что мне жизнь такая?

— И куда ты?

— В племя какое подамся. Там примут, знающие говорили — они всех принимают. Конечно, присмотрятся, но если не шпион и не совсем сволочь — и не убьют, и не прогонят сразу. Закон такой. А год проживешь — или прикажут уйти, иное племя искать, коли не ужился, или разом бабу найдут. Иногда и не одну. Ну, говорят, какую барон скажет — иногда и вовсе… ну, это если не сойдешься ни с кем за год. Свежая кровь-то им нужна.

— Ага. Меня у горцев раз тоже чуть не женили…

— Во-во. Детишек троих заделаешь — тогда, коли хошь, сам живи, или новую бабу уже по любу заводи. А там… через три года — могешь в Совет ихний предлагаться. А через пять — могут по их закону и бароном выбрать…

— В бароны, Хум, метишь? — Змей скалится. Баба его унялась, он ее приобнял. а глаза у обоих шалые — отплакались, теперь новую жизнь чуют

— А чего бы и нет, Змей — спокойно ему Хумос отвечает. Вообще как-то он сейчас не так себя ведет. Видать, как отчалили — он теперь Змею не подчиняется, кончилась бандитская дисциплина. Ну да и Змей не давит. Не верю, чтоб этот разбойник вдруг встал бы на путь исправления, и завязал — но определенно со старым он прощается, страницу жизни переворачивая. А Хумус мысль продолжает: — Знаешь, Змей, может из меня и барон выйдет, а может просто проживу себе в степи. Но вольно. Обратно мне пути нет, да и не ждет никто. Девка в деревне поди другого нашла уже, да и… в общем, и не болело. Родители — так они и рады были, что лишний рот в армию забрали. Братья-сестры — так им вовсе счастье. Кому я там нужен был? Только сборщикам податей, да князю в армию. Нет уж, не о чем мне жалеть…

— А ты, Змей? — я бандита спрашиваю — Куда подашься?

— А мы в город пойдем. В Штангарт. Южная столица ихняя. Там летом Совет Старейшин заседает. А весной, зимой и осенью по другим городам переезжает. Так заведено. Город тот большой, богатый. До Рюгеля далеко, конечно, да и все там по-другому у них.

— И делать что будешь? За старое? Так там же у тебя связей нет. А никто чужаков не любит. Грохнут. Или страже сдадут.

— Не поверишь, конечно. Но решил я все бросить старое, да завязать.

— Не поверю.

— Злой ты, Йохан… — задумчиво отвечает Змей — Как есть, злой. Чего тебе-то в жизни не хватает, что ты такой?

— Иди ты… — реально вот зацепил, урка расписная. Философ сраный, психоаналитик, блядь. На себя посмотри, завяжет он… Трех дней не пройдет, как кого-нибудь за медяк зарежешь.

— Завяжет он. Он обещал — это баба его, вишь, защищать полюбовника кинулась — Мы торговлю устроим, а лошадей выхаживать умею. Дедушка научил. Не пропадем.

— Обустроюсь, как ты — лодку куплю. Буду торговлю вести.

— Ага. Под черными парусами — хмыкаю я

— А чего бы и нет? Не худший промысел, и без зла людям. Устал я зло творить, Йохан. Только, кабы не сложилось так — не сойти б уже с той дорожки было. А раз так — вот руку себе отгрызу, а зазря никого не обижу. Хошь — не верь, твое дело…

— Ладно… посмотрим. — отвечаю.

…Об чорте речь — а он и встречь. Только про черные паруса ляпнул — а нате вам. До устья Студеной километра два оставалось — буквально пронесло мимо на встречном курсе в каких-то паре сотен метров невеликую посудину, несмотря на очень легкий ветерок, ходко шедшую под целой гроздью парусов. Причем их силовая установка имела радикально черный цвет — потому, собственно, ночью их даже при неполной луне не видать, а вот как сейчас, когда узенький месяц едва вылезает из-за горизонта…. Хорошо, что не впилились на всем ходу. За такие паруса, если найдут при досмотре — сразу конфискация всего плавсредства разом, вместе с грузом, да на дознание в кутузку на месяц попадешь. Пролетели мимо, причем они, наверное, перепугались еще больше нашего — кто на катере моторном ночером попрется, кромя погранцов? Они-то нас тоже не заметили вовремя — буруна от нас нет, а двигатель, видать. на расстоянии не слышен. Но, повезло — стрелять не стали.

Дошли до Студеной, стали подбираться к Косе. Змей уверял, что там есть проходы, но чем ближе шли — тем менее уверенно говорил. Но в Лоции тоже указано, хотя и опять же неконкретно. «При определенном уровне воды и в спокойных погодных условиях, условно проходима, для мелкосидящих маломерных моторных судов». Подошли ближе. Гадкое место — вроде и ветра почти нет, а волны плещутся противно. Камней полно, скачала цепанули бортом, перевел на малый — и тут как об столб. Полетели все кубарем, зашипели, матерясь. Лодка как встала. Перекинул на нейтраль, пробежал на нос, ожидая увидеть неприятное — но оказалось, просто вошли ходом в крутую отмель, песок с камнями. Велел Змею взять шест — Хумос с его ногой не годен скакать по палубе, и отталкивать лодку. Дал задний, вывел постепенно на форсаж, потом стали мы втроем скакать и раскачивать лодку, а Змей на шест налегает. Вытолкнулись. Далее пошли самым малым, то и дело перебрасывая на нейтраль, а Змей, на носу стоя, шестом впереди дно щупал. Дважды еще вовремя успевали остановиться, один раз ткнулись в отмель, но уже не сильно… А прохода-то все нет… А мы все дальше от берега отползаем, и мне уже чудится, что течение боковое появляется….

Не чудится. Все ощутимее тащит нас вдоль Косы. И ни к чему хорошему сия тенденция не приведет — уже прошли мимо бортов два маленьких водоворота. Пока все это игрушки — на веслах вырваться можно. Но дальше будет только сильнее. А нам надо обойти каменистую грядку, где прохода нет вовсе, а это метров двести. И вот если там, сразу за ней ничего не будет — то надо плюнуть на все, и переться, делая крюк миль в десять — вокруг Косы, выходя далеко в море. Если не жать полным ходом, то это часов пять лишних. И встретить уже там можно кого угодно. Но если прохода нет — то без вариантов.

— Змей, если за этими камнями хода нет, то идем вокруг Косы, в море — говорю ему

— Демонов ему в печенку… — шипит сквозь зубу тот — Может, еще чуть дальше?

— Если там потянет, то моя машина не сдюжит. У меня не истребитель, тяга небольшая — можем не вырваться вовсе.

— Тьфу, пакость! — сплюнул Змей.

Потянуло нас раньше. Еще только кончились камни, уходя грядой под воду, а катер словно рукой невидимой подхватило, и понесло. Все почувствовали, Хумос заозирался, девка ойкнула, Змей, оглянувшись, выругался. Я не медля двинул сектор в форсаж. Секунд двадцать, и раскрутится, а там уйдем. Я пока чую — тянет мощно, но с этим справимся. Сейчас засвистит, и плавненько на борт…

— Йохан! Право бери! Есть проход, Богами клянусь, давай право!

— Нас тянет, не удержимся!

— Давай право, еще десять сажен, и как раз!

— Да, мать его, машина не… — и тут взвыл, выходя на свист, нагнетатель. Тяга спустя пять секунд возросла, и я, рискуя перевернуть лодку, заложил виража, едва успев крикнуть Змею, чтоб держался. Проход я и сам видел, неширокий, между покатых камней.

— Не входим! — ору Змею — Сносит нас! Шестом от камня налегай, не давай уткнуться! Хум, хватай весло, вон под ногами, коли корму понесет на камни — отталкивай тоже! Обломаем винта — всем хана!

Хумос, схватив грябалку, на тот борт от меня кинулся, девка тоже засуетилась, второе весло из креплений выдергивая, а я уже, считай обратно, вдоль Косы правлю, развернувшись — почитай, проскочили поворот. Но моторчик вытянул. Вышли на траверз, я довернул, и тут же, выскочив из потока в относительно спокойную воду — с водоворотами и волнами, но без единого течения — катер обрел тягу, рванув с места. Я едва не вписал в противоположный «берег» прохода, пискнула что-то девка — и мы вылетели на ту сторону. Отскочив по практически спокойной воде метров сто, я, дрожащей рукой перекинул сектор на средний ход. Ну уж нахер, ибал я такие морские прогулки… Морезаднепроходство какое-то…

— Я весло пустила — извиняющимся тоном заявляет девка

— Да хер с ним, с веслом, красавица. Мне вот проверить надо — не обосрался ли… — отвечаю. — Змей, иди с носа сюда. Давайте-ка к берегу сейчас, чуть выдохнем… прогадимся, да кофею на лампе согреем. Нам теперь по твоим прикидкам, двадцать миль вдоль берега точить, не меньше.