Что такое повезло, и как с этим бороться

Глава шестая

С оцеплением нам повезло. Кепи покойного мента вполне гармонировала с моей ландмилицкой формой, и мой заполошный окрик 'Эй, куда раненного тащить?!' — вполне служил вместо всякого иного опознавания. Тем более что в оцепление выгнали вовсе каких-то ветеранов МВД и добровольцев, фонарей, ессесно, не выдали, а если и выдали — керосин менты берегли, и фонарей не зажигали. Ну мы собсно и направление выбрали противоположное прорыву — тут такой наглости никто и не ждал, собрались счастливчики кому точно не прилетит всякое. Дальше все как-то удачно сложилось — даже в чистом городе, где сквозанули краем — фонари горят, а патрулей и нету считай вовсе — ну не до этого сейчас, раза всего ховались в переулке. И криминал не дышит — сегодня нет дурных под раздачу, слух-то уж весь город облетел. Правда, пару хмельных компаний мы слышали, да пришлось пережидать, пока утихомирится не в меру темпераментная парочка, едва не дошедшая до коитуса на перекрестке под дождем среди ночи — рррромантика, блять… но в целом путь прошел более-менее спокойно.

По дороге, слушая сбивчивый шепот Хумоса, все думал — что вот обернись все не так, будь там бандиты в засаде какой, меня б там и грохнули, я же совсем расслабился и ствол опустил и подошел сам… и вообще все завертелось…

…Подойдя, я убедился, при очередной молнии — да, точно, он. Только на морде справа под глазом шрам уродливый. Но он, никакого сомнения. И разом как-то все отошло на другой план.

— Куда тебя?

— В руку еще вчера, а сегодня в ногу прохватило, почти ведь ушел…

— Сильно?

— Изрядно… натекло много пока не перехватил…

— Вот чорт… Как же теперь? В больничку тебе нельзя, спалишься… А у меня лепил тут знакомых нету…

— Нешто ты меня легавым не сдашь, взводный? Ты ж сам вот под погоном…

— Заткнись, желудок! Как был селюк говноголовый, так остался! Думай своей башкой навозной, что делать, лучше!

— Так это… Господин сержант! — ишь, помнит службу, проняло — Это… Кабы нам с району уйти, то есть доктор… Главный наш, Змей его погоняло, он сам отсюда, и родня его тут рулила до войны, теперь притихли, но все ж мазу держат, они ему наколку дали, как раз меня, да еще двоих, подлечить оставить хотел… Да не успели мы, больно уж вы… Менты то бишь, больно быстро-то сообразили… Теперь остальным двоим, поди, низачем..

— Эт точно — хмыкнул я, вспоминая, как жандармы играли в 'Гори, гори ясно' — Им уже стопудово без надобности. Ты в курсах, рядовой, где этого лепилу искать?

— То и оно, господин сержант! Змей, он меня привечал… так сложилось у нас с самого началу… он мне обсказал, видно чуял что. Говорит — лепила тот человек новый, но вроде надежный, его родня уже не раз проверила. И адрес я знаю, и даже как идти примерно выучил, хотя ни разу и не был… И слово секретное знаю. Змей точно чуял, да большинство было против, чтоб днем уходить…

— Ладно, рассказывай, куда надо идти, улица какая?

— Дык это… Цветочная.

— Ну, конечно, как же я не догадался! Куда еще, как не на Блюменштрассе!

— А?

— Нет, это я так… там, поди, цветочный магазин напротив?

— Так Вы знаете, вашбродь?!

— Тьфу ты… Ты еще скажи, что доктора Плейшер зовут!

— А… Не… Погоняла не знаю, мож и Плешный… Я только слово секретное знаю и как стучать, вашбродь!

— Ладно, рассказывай дорогу. Про утюги на подоконнике не надо, сам знаю…

Идти оказалось не так чтоб далеко — на границе Северной и Западной, у Канала как раз. Плохо, что почти чистый город. И идти лучше через чистый, иначе аккурат через зону поиска беглецов пройдем… А, херня, прорвемся! Жаль, ружье поломано, жив останусь — обязательно Хуго отнесу пусть посмотрит. Вспомнив об оружии на ощупь зарядил в пистолет патрон вместо стреляного, стал шарить на земле, и задолбавшись, приказал Хумосу разжечь какой-нить огонь — вон солома на полу, лишь бы пожар раньше времени не устроить… При свете импровизированного факела из жгута соломы нашел на полу полицейский бульдог и короткий нож, кинул Хумосу, сам все же перевернул полицая. Молодой парень, ножевое в грудь… сразу. А вот пояс со штатной кобурой и подсумком ему уже ни к чему… Снял и кинул амуницию и револьвер с ножом Хумосу, велев облачиться.

— Как ты его так?

— Да сам не знаю, вашбродь… Я, пока началась пальба, сначала вместе со Змеем держался, потом как все уже побежали, а тут с домов по улице такая пальба пошла, как на войне почти. Кому повезло может, но много кого прямо там и ухлопали. Меня вот тоже с револьвера в ногу и подшибли, упал, ружье-то, обрезок, да пистоль — оне в руках были, потерял их, токмо ножик остался. Сначала поскакал, потом обессилел, сюда заполз. У стены сел, аж память пропала. А тут он. Вошел, присмотрелся, и ко мне нагибается тормошит. Ну, я его ножиком… Пистоль взял, да отполз, перетянул ногу… А тута Вы пожаловали.

Ясно, в чем дело. Ранили Хумоса в давешних переделках аккурат в левое предплечье. Вот пацан и не сообразил, принял за своего, или убедиться решил неаккуратно так… Жаль, но что поделать. Главное — его уже не вернешь а вот кому другому можно помочь… попробовать хотя бы.

— Кепку его одень, вот так… Все, пошли, я тебя потащу, ты не рыпайся. Коли скажу 'Позвольте, господа!' — запомнил? — вали всех, кто рядом будет, до последнего патрону. Уяснил? И вот что, давай, рассказывай мне, что у тебя приключилось, тихонько, пока идем, глядишь, и разъяснимся…

***

…Не то чтоб мне было совсем неинтересно узнать, для понимания ситуации в которую я столь стремительно влип, но больше я заботился, чтобы он не отрубился и не сдох по пути к таинственному лепиле. Это было бы крайне обидно. Помню, кто-то мне говорил, мол — с раненным надо разговаривать, пусть любую чушь несет, лишь бы тарахтел что-то. Только вот вроде это с тяжелыми так, или нет? Этот-то, раз говорит — скакал после ранения — то кость цела, это я понимаю. Но рана в бедро, впрочем, если б артерия так давно б помер. Но выглядит не ахти, бледный, крови видать потерял. Хрен знает что делать, едва ли не впервые в жизни я решил возиться с раненным — раньше то как-то приходилось в варианте — лучше б помер, а коли не помрет так его счастье. Потому как-то знаний и умений у меня тут совсем недостаточно, но — авось не сдохнет. Если что — главное будет не спалиться а так — мало ли куда беглец дошел сам… Но будет весьма обидно.

А история Хумоса была довольно грустная и заковыристая.

Получил он пулю в башку, натурально. Только вот дело — по касательной. Шлифануло скулу, да ухо оторвало, а он сам только удар помнит. Успел, говорит, подумать — прикладом приложили. И свет погас. А, видать, так рожу кровью залило, да рана такая — что посчитали мертвым. И так он до вечера в себя и не пришел толком — а очнулся уже в мертвятнике, куда всех подряд стаскивали, голый. Что уж и как вышло, что его не выдали риссцам, не ясно. Только выполз он, санитаров перепугав… и тут же попал в лапы полиции. Приняли его, как недобитого мятежника, ну правда что врач зашил кое-как, сказав мол — очень повезло. А дальше — сначала тюремная больничка недолго, где его кололи и поили каким-то обезболивающим, наркотиком, надо полагать, а потом и сама турма. Когда в себя пришел, стал требовать правды, да вот беда — среди обитателей переполненной камеры было немало мятежников, как прознали, кто он таков — решили тут же его порешить. Тут-то Змей, в турме той давно уж пребывавший (опосля мятежа там, по словам Хумоса такой бардак был, что по камерам пихали как попало всех, даром что это 'Новая Тюрьма' была, то есть не в Цитадели в городе а на окраине) вместе с иным криминалом вступился с каких-то своих интересов за Хумоса. Он так считает — просто использовал случай подмять мятежников, а то они много воли в камере взяли. Ну и вышла кровавая драка с парой жмуров. Что никого не озаботило — охрана прибежала сильно не сразу, отлупили всех дубинками, забрали трупы и нескольких беспамятных, да и все. А Хумос со Змеем сдружились, тем более что Хумос в драке весьма ловок оказался, и на мятежников немалую злость имел. А потом вовсе скверное дело вышло. Сначала Змей сообщил ему, что по 'тюремной почте' ему донесли — полицаи сильно озабочены, тем что Хумос жив и здоров. Очень нехорошо выходит, ведь его уже похоронили. И живой Хумос портил всю картинку и вообще отчетность. Это требовалось исправить, и проще всего это было полицаям улльским исполнить отнюдь не исправлением горы бумаг… Хумос, не будь дурак, не поверил, но, когда ночером явились по его душу двое молодцев, что-то ему в их рожах не понравилось. Насмотрелся он уже в жизни тех, кто убивать собрался. По глазам, говорит, понял — в один конец. И что делать? Время потянуть не дали, пошел, тут его в плечо с нар Змей толкнул — знак подал, что ли. Выводить его стали, дверь снаружи караулит стражник, один впереди один сзади… Хумос того, что впереди шел, обхватил, да под колени подсек, а того что сзади — толкнул обратно в камеру, да и упал на пороге — дверь заблокировав. Да все до горла добраться переднему старался, а силой этого сельского дурня Боги не обделили. Остальные урки сработали мастерски — пока Хумос своего давил, того что в камере задушили, а того что в коридоре стоял какой-то живчик щепкой от нар заколол. Повезло им — походу, и впрямь собрались мокрушить его тамошние фсины, лишних глаз поубирали, потому никто не заметил ничего, да и негромко все вышло. А дальше понеслось. Какие ключи нашли на трупах — пооткрывали камеры, своих выведя, оружия по распорядку у фсинов не имелось, кромя дубинок, так все одно пока до ворот пробились задушили да осколками стекла зарезали с полдюжины охранников. А на воротах уже разжились чуть стволами — и по тундре, вдоль железной дороги… Ну а дальше уж фортелями и загогулинами привела судьба его в Рюгель, откуда Змей обещал через какого-то местного авторитета сделать тропинку до Степи и там уж… как карта ляжет. Степняки ведь могли и убить сразу, но могли и вовсе наоборот. И вот теперь Хумос не просто никто и звать никак, и не просто среди живых не числится, а натурально убивец особо опасный, с приказом не брать живьем при задержании, и никакие рисские медали его, ессесно, не спасут. Даже если я поимею дурость и брошусь доказывать, что те медали вовсе не на закопанном в землю чьем-то мертвом трупе числятся а на вполне еще пока живом Хумосе. Опять же, столько бумажной волокиты, что проще будет исправить все тем же способом… В смысле — привести реальность в соответствие документам. Охохонюшки, селяви наше бляцкое…

— …Вроде тута, вашбродь… Вона магазин, а вона калитка евойная… — ага, вот и искомая Блюменштрассе, хорошо хоть — ничего похожего, тут с лестницы выпадать до рассвета можно, сплошь одноэтажка. И магазин за оградой. И цветочных горшков в окнах в темноте на разглядеть. Да, это вам не Берн… Уже привычно осмотревшись, мы с Хумосом ковыляем к заветной калиточке. Он, походу, совсем на морально-волевых держится. А если заперта калитка? Нет, открыто… по местным меркам очень легкомысленно… но если принять во внимание, что здесь обитает лепила, которого как-то крышует криминал… То и доступ должен быть постоянный, и беспокоиться ему не о чем — только залетный дурак какой сглупит тут чем поживиться, и быстренько о сем горько пожалеет. Доковыляли до двери, над которой горел синий фонарик — ага, официальный значит доктор, с патентом нащот работы в любое время. Цілодобова швидка медична допомога, Ваше здоров'я — наші гроші! Разумно, для таких дел — но патент-то недешевый… С другой стороны, какой-нить заслуженный ветеринар Мацал Кошек, к которому по ночам прибегают лечиться то корова, то волчица, то жучки, то паучки, то с прострелянной ногой — как-то вызывал бы подозрения. А так, наверное, проще. Интересно, как от полиции прикрылись? Просто котлетки засылают? Хумос стучит замысловатой чечеткой в дверь — хотя рядом есть гонг с молоточком. А я уже успеваю напрячься — свет-то у эскулапа горит, по такому-то позднему времени, через узенькую щелку плотно занавешенного окна пробивается… Впрочем еще и до полуночи долго, но все равно что-то меня напрягает… потому, пока возникла пауза, достаю револьвер. А дверь нам все не открывают… не есть хорошо… Хумос стучит еще раз, и на этот уже изнутри слышны шаги, дверь приоткрывается, но совсем на немного — видел я местную фишку, не цепочка какая глупая, а могучий упор на полу, в который дверь упирается краем и ничего тут не поделаешь так быстро. А изнутри иногда еще можно за дверью стоя в щель в маленькое полированное медное зеркальце глядеть кто там снаружи пришел. Только я спецом так встал. Чтоб хрен меня видно было. И револьвер вовсе наготове держу. Хумос произносит какую-то тарабарщину, такое впечатление — на польском, и дверь, звякнув упором, открывается полностью. Айболит встречает нас не очень радостно — в руке у него револьвер, причем не хлопушка какая, а обычный пехотный, с длинным стволом, правда что и не в морду смотрит. Расслабился чето, ветеринар? Ну так получи — впихнув буквально ему в руки обмякшего Хумоса, изымаю без особых трудностей его ваффеншмаллер, и буквально пропихиваю их обоих дальше, захлопнув дверь. Тут только Пилюлькин приходит в себя и выражает легкое недоумение:

— Эээ… Что вам угодно, господа?!

— Да по делу мы, господин врач, — нагло и напористо начинаю я, уже подсознанием понимая, что опять что-то идет не так. В этот момент мы всей троицей буквально ввалились в небольшой холл, где света было достаточно, и я аж поперхнулся. Сегодня у нас что, вечер встречи однополчан? Охреневая, прохрипел: — Господин батальонный лекарь? Мастер Берг? Вы?

***

Вернулся я к нашим вполне удачно, даже до полуночи. Просклизнул вовсе мимо оцепления, так они службу несли, да и пошел тихонько на крики и редкие выстрелы. А вскоре присоединился ненавязчиво к группе мильтонов и сыскарей, азартно кого-то гонявшей и ловившей. Причем так удачно, что они по-моему были уверены, что я в их составе пребывал с самого вечера. В итоге мы, продрогнув и паря мокрой одеждой как лошади, пробегали в полнейшем изумлении до раннего утра, никого так и не поймав. Кого ловили, кстати, не понял, но — сложилось ощущение, что всех, кого могли из бандитов — отловили так или иначе. И выкусить премию, стало быть, можно только спымав еще кого-то из криминальных авторитетов и просто урок местных. Что в Северной устроить вполне реально, хотя и не так просто. Вот этим означенная ватага правоохренителей и занималась. Увы, безуспешно.

А утром был положенный отдых, горячий кофе, стопарь коньяка, горячий завтрак. Потом выволочка от начальства за проваленную успешную операцию, в результате которой банда и часть квартала были уничтожены, погибло трое полицейских и несколько мирных граждан, но люди, по счастью, не пострадали. И положенных же в таких случаях сон до обеда. Вот, это жизнь, всегда бы так, да, боюсь, мы б так за пару месяцев весь этот сраный Рюгель к херам собачьим спалили, и ни капельки не жалко…

Засыпая, еще раз подумал, как же интересно судьба играет на трубе, а человек играет в прятки. Вот лекарь Берг — угораздило же его, по моим дурацким советам, рвануть в передовые части накануне наступления. Трофеев побогаче захотелось. Ну, положим, кое-что он неплохо натрофеил — лазарет, пущай и полевой, абы куда не ставили, домики нередко попадались небедные весьма. Да и вещи солдатиков а то и офицеров, безвременно выписавшихся навсегда по причине убытия в Края Вечной Охоты — тоже оставались на разбирать именно ему. Ну, казенное сдавалось в казну, личные вещи, ясное дело, отправлялись, если было куда, или тоже в казну… а вот награбленные трофеи… так откуда они у солдат и офицеров. Не было их, вот с этого-то и накопился у батальонного лекаря Берга некислый счет в Зольдатен-банке. Но ить давно известно — жадность это не грех. А вот неосторожность — еще какой грех, вплоть до смертельного. Зарвался мастер Берг, взалкал большего, и вписался с какого-то херу в конный рейд, с отрядом, что должен был зохватеть какой-то там стратегический фольварк на речке с мостом. Чуть ли даже не охотничий домик княжеский. Почти замок. Сначала все шло неплохо, что не могло не настораживать, но у батальонного лекаря боевого опыта было не очень много, а конный рейд вовсе впервые, и он полагал, что так оно и должно быть, и не понимал, отчего усатые драгуны хмурятся и ерзают в седлах. Думал, потертости какие, или там ишиас. Замок тот взяли легко и без потерь, и сразу стали готовиться к обороне. Надо-то было продержаться всего сутки, пока подойдут пехотные части, да огнем пары шестифунтовок и маленького трехдюймового миномета (да пары трофейных пулеметов, на кои валашцы были зело богаты) оберегать от порчи мост, попутно препятствуя его использованию врагом. Что что-то пошло не так, все начали догадываться после того как вообще все сразу пошло не так, вместе с первой пудовой гаубичной бомбой, разорвавшейся посреди двора и сразу сократившей на полдюжины количество защитников. Тяжкой артиллерии в окрестностях быть не должно было, но, походу, командование опять забыло об этом известить валашцев, и те, из-за несогласованности все как обычно напутали. Дальше — больше, внезапно оказалось, что красивенький кирпичный псевдозамок совершенно не приспособлен держать обстрел из крупнокалиберных гаубиц. И не способствует сохранению как личного состава, так и матчасти. Но лекаря Берга это уже мало касалось, как говорится — назвался девкой — показывай сиськи. Легкой прогулки не вышло, и в развалинах цокольного этажа (из-за близости воды подвалов в сем санатории не имелось) пришлось ему оборудовать перевязочный пункт. Который вскоре превратился в морг и палату тяжкораненых одновременно — других там не имелось, все легкораненые моментально убывали за добавкой на огневые, и возвращались обычно в виде первых двух категорий на выбор. От полного и быстрого истребления рейдеров спасло то обстоятельство, что к тому времени у валашцев слегка свирепствовала уже жесткая снарядная диета, грозя перерасти в натуральный голод. В итоге, обстрел из гаубиц вскоре прекратился, сменившись неорганизованными атаками какого-то ландвера. К счастью, хотя обе пушки и миномет были уничтожены, а в строю осталось менее половины рейдеров (а не раненных и вовсе единицы) — оба пулемета уцелели, да и в рейд послали не абы кого. Отбились. К вечеру стало ясно, что дела совсем не так плохи, как казалось, а гораздо хуже. В той стороне, откуда они пришли, отчетливо грохотала канонада, причем ружейной стрельбы слышно не было. А ведь шли по пустой местности, вроде бы… Колодец в псевдозамке имелся, но был разрушен напрочь, потому ночью принялись копать яму с целью добраться до грунтовых вод, благо метра три и надо было прокопать. Так как всем стало ясно, что как минимум завтра придется сидеть тут. Вот тут-то батальон-лекаря Берга и подкараулила улыбчивая фортуна, аккурат с кассовым чеком на оплату. Мин к пятидюймовым минометам у валашцев тоже было мало, но чуть больше, чем снарядов к гаубицам. А идея ночного артналета оказалась слишком аппетитной, чтобы презреть диету. В итоге еще дюжина драгун отправилась в те края где пенсия по выслуге лет наступает к вечеру того дня как принял присягу, а еще столько же переместились в уютный подвальчик доктора Берга (многие кстати тоже с перспективами сменить место службы насовсем). И самое неприятное — среди них оказался и сам доктор Берг. Крайне неосмотрительно и не вовремя выбравшийся проветриться в ночной прохладе. Вражеский осколок аккуратно, по-медицински чисто, отсек ему часть левой ступни. Точнее, почти отсек — болталось на каких-то ошметках. Которые, чуть придя в себя, мастер Берг сам себе и отоперировал, прекрасно понимая, что чудом будет если он вообще выживет теперь на этой сраной вечеринке. В итоге, впрочем, девушка Фортуна сделала ему скидку за опт с финальной суммы, и все закончилось благополучно. Драгуны продержались аж четверо суток, пехота так напирала, что валашцам даже ландвером штурмовать развалины не получалось, оставили только охранение, снарядов у врага больше не было, ударная кавгруппа подошла, прорвав фронт, и уже валявшегося в горячке и беспамятстве батальон-лекаря вместе с прочими бедолагами успели доставить в тот же лазарет, откуда все это его увлекательное турне и стартовало. И даже смогли залечить не до смерти. Хромота конечно, осталась, с армейской карьерой все было покончено навсегда, правда за этот рейд он как и все оставшиеся почему-то в живых участники выгреб военный орден второй степени, а кроме того — военную рисскую пенсию по утрате здоровья в бою, что вкупе с помянутым счетом в банке было не совсем плохо. Ну а дальше и вовсе забавно — в рейде был и какой-то офицер, наблюдатель, от Союза. Конечно, как и все поголовно участники — он получил ранение. Но на его беду — отнюдь не легкое. Той самой миной, что и мастера Берга приложила. Но, видать, морфина доктор обкололся знатно, потому как, до того как отъехать — сумел чего-то там пролечить этому офицеру, в результате чего (по крайней мере так союзный был лично уверен) — тот не сдох. Офицерик этот оказался не прост, и сам будучи из Рюгеля, родственные связи имел с теми, кого застенчиво именуют 'криминальными авторитетами'. Которым как раз в это время в Рюгеле прижали хвоста, но искоренить не смогли, ибо криминал, через коррупционные схемы, сросся с властью, и даже силовыми ведомствами (невероятно, но такое на самом деле бывает!). Вот эти родичи и сообщили офицеру о безвременной утрате ими влияния, а заодно — штатного ветеринара, крайне неудачно попавшего под какую-то облаву со стрельбой. Слово за слово, рюмкой по столу — а сосватал тот рюгелец мастеру Бергу теплое место бандитского лепилы. С нехилою оплатой и практически полной безответственностью — максимум, что ему грозило, в случае чего — это депортация с конфискацией имущества… вот только на банковские вклады это никак не распространялось, а клиника и так была съемная. Конечно, везде имелись нюансы, как без них, но в целом эскулапу условия понравились и он не долго думал, тем более, что ему обещали беспрепятственный выход из дела в любой момент. Такая вот у батальон-лекаря вышла загогулина в жизни…

Впрочем, хромота ему подсластилась не только денежками, похоже. Кода я передавал совсем уж сомлевшего Хумоса, принимать его вышла весьма симпатичная деваха. Мулатистая, с кошачьими глазами — с островов южных, рабынь оттуда нечасто привозят, и ценятся эти девки весьма. И как домработницы, ибо, несмотря на малый рост — телосложения пусть не коренастого, но и не хрупкого, а вот силой физической обладают просто зверской. Ну дак с детства-то плавать да грести на ихних каноях. Говорят, они, бабы ихние, там и воюют, причем никакого огнестрела практически, сказывают — они и Войны и Темного Времени и Возрождения — попросту и не заметили. Как приплывали белые скупать рабов за железные игрушки — так и приплывают. Разве реже стали плавать — так кого это волнует, лишних рабов просто съедают, поди. Кроме того, островитянки ценились за абсолютное отсутствие атавизма, именуемого 'стыд', безграничную раскрепощенность и неутомимость в сексуальных забавах. Но, разумеется, лекарю Бергу такую помощницу братва выделила исключительно из-за физических параметров — раненых-то ворочать не каждая сможет… Форма у здешних медсестричек, конечно, не та что в чешских фильмах про больницу, но все равно, увидев поначалу деваху, я чуть поперхнулся, а мастер Берг — покраснел. А она еще и глазками стрельнуть успела, чуть улыбнувшись сразу обоим пухлыми губками… Она бы и Хумосу улыбнулась, да он ее в таком состоянии, поди, за Фею Смерти бы принял. Да-с… Впрочем, приняла она его и утащила вполне профессионально. А когда, после краткой сбивчивой беседы с обменом биографиями с последней встречи (я-то тоже торопился вернуться, да и доктору пора было к больному) я уже намылился уходить — внезапно открылась дверка в кухню, откуда выглянула еще одна островитянка — эта совсем молоденькая и пухленькая, и, стреляя глазками как чапаевский максим по белякам, оповестила доктора что вода вскипела да и ужин тоже готов. Ну, что островитянки так уж хорошо готовят — я не слышал… но, наверное — в хозяйстве-то много дел где требуется физическая сила — дров наколоть. Воды наносить, баню истопить… а лекарю Бергу это несподручно. Ну, а иначе — зачем ему в доме еще одна островитянка? На кухне, как и положено, жарко, потому, конечно, и блузка у нее расшнурована малость на груди… Я еще раз поперхнулся, а доктор Берг снова покраснел и засмущавшись, пояснил, что двух рабынь ему подарили наниматели 'при вступлении в должность'. Безвозмездно, то есть даром. Ну, что ж, дело-то полезное, мне б кто такую подарил. Хотя. нет, наверное лучше не надо. Я-то дрова могу и сам колоть пока что.

…Уже совсем отрубаясь, все не мог уловить какой-то мелкой нестыковки… нескольких мелких… много мелких нестыковок? Доктор встретил нас одетый ну никак не по домашнему, что с револьвером — ладно, работа такая. Свет у него горел… А открыл не сразу совсем… Воду грел — нас ждал что ли? И ужин как-то поздновато, хотя, кто знает, какой у него лежим дня… Запах… Запах какой-то у него в холле… И еще — в глаза бросились бинты грязные в углу чистенького холла — диссонировали. Это мулатка так оперативно что ли с Хумоса срезала? Не помню… Надо было спросить… а то много как-то нестыковок и непоняток… а почему много?.. а потому чт..

***

Последующие дни нашей смены выдались вполне спокойными и рутинными — город гудел после события, словно растревоженный улей, и разумеется никто не хотел попасть под горячую руку даже по делу. Так что, огребя положенные премиальные (за вычетом пяти гривень — за сгоревший дом… это как бы ниочем по-настоящему если — лишали премии вовсе, но тут жандарм стоял насмерть, что в ходе штурма у бандитов что-то взорвалось, отчего возникло возгорание, потушить которое не удалось, так как необходимо было преследовать правонарушителей… прокатило) и отбыли по домам.

Дома все было как всегда отвратительно, полный порядок и даже мелкие засранки похвастались успеваемостью. Ага следующая же неделя последняя… Ну, и чего? Похвалил, рапорт принял, чего еще надо

— Хм?

— Дяааадя Йоооохан…

— Ну? — начинается, блять…

— А мы хорошо учились!

— И маме помогали!

— Молодцы! Хвалю!

— А… купаться опять поедем?

— Чего? Вы охренели, что ли, ночь же вот-вот… — тут я вдруг и сам сообразил, что погода весьма теплая, а ночью искупаться… Но грозно вопросил — А вы плавать так и не научились! Опять в эту… гм… в эту дорогущую купальню ехать?!

— Но… Вы же сами говорили… Что пока мы не научимся — о, шмыгает носом, ну конечно… и старшая туда же, глазенками хлопает. Мать их так… кстати а вот и мать, выскочила и шипит на девок как кошка. От сука. Ну, погоди!

— О, вот и ты! Мора, милочка — ай, как мне нравится видеть, аки ее передергивает аж от такого обращения! — Мы тут решили смотаться сейчас в Пески, купнуться на ночь глядя…

— Как тебе угодно, Йохан — ну да, так я и поверю что ты спокойна такая…

— Ты с нами… или предпочитаешь остаться дома? — и пауза, ага, смотрит в сторону, а сама аж побледнела, и девки замерли не дышат…

— Как скажешь — тихонько так сухо отвечает… а голосок-то подрагивает и руки нервно мнет. Ох, какой жеж соблазн, да и в целом… Подошел я, девок за плечи приобнял ласково…

— Ну, что, девочки? — чую, и эти напряглись от моего медового голоса — Поедем, пожалуй, в Пески? -..а сам на Мору кошусь. Губу-то прокусишь, дура! Подталкиваю девочек к их комнате: — А вы идите переодевайтесь… И маму уговорите, чего она с нами ехать не хочет?

Странное дело, но девки мать уговорили довольно быстро, никогда бы не подумал, и на тебе… какой же я все-аки козел, аж самому приятно! Ничо, зараза эдакая, я тебе еще устрою вырванные годы! Выделываться они тут будет: «как тебе угодно», бля! Я те объясню, как мне угодно…

До Песков домчали на извозчике, правда на этот раз пришлось сначала добраться до мест более цивилизованных чем наш Примор — зато прогулялись воскресным вечером, и даже в новомодную кофейню — мода с войны, с Эбиденских заведений копия, посидели. К дикому восторгу девчонок, которым я еще раскошелился на мороженное — ну… такое, конечно, но по местным меркам и это — круть. Научил всех потреблять кофе-глясе, а сам еще стопарик коньяка треснул. Надо обзаводиться приличным костюмом, а то когда в цивильном — все косятся нехорошо, простоват вид. А тут как везде — встречают по одежке а провожают по чеку.

В песках на это раз было многолюдно, в плане — много экипажей дремало на парковке, да встретивший нас все тот же распорядитель бляцкого пляжа мастер Юл, сходу нас узнав и выразив крайне бурные положительные эмоции, продемонстрировал макет заведения с почти всеми накрытыми платочками секциями. По стечению — именно та, которую мы брали в прошлый раз — была свободна, и туда-то мы и направились, заказав и все принадлежности пляжные, и некоторый ужин — я ж не жравши со службы, вместо бани вполне и море устроит по началу, а вот без ужина невместно. Обещали подать через четверть часа в лучшем виде… между прочим в ползолотого все обошлось… это не говоря надбавки в четверть за элитное время… Чето дорого обходятся мне эти бабские капризы…

…На этот раз все выглядело совсем иначе. В городе уже совсем темно, а тут еще над морем оранжевая полоска и гораздо светлее. Ну и в нишах на скале фонари зажгли. Даже романтичнее. Действительно, время элитное. Вот только портило все то, что если от взглядов скалы скрывали, то от звуков — не вполне. А звуки разные. И если справа вполне нормальная пьяная гулянка да под гитару даже и чуть ли не с цыганами (зингар извели да мода на романсы осталась) — то слева развлекались, похоже, более развратно — девки там кричали и взвизгивали весьма шумно. В темноте мне даже показалось, что Мора покраснела. А вот девчонки в этот раз сами, без команды разоблачились и без малейшего смущения. не щадя мои нервы выстроились в ожидании приказов. Хорошо хоть освещения маловато… хотя и достаточно чтобы видеть все, что мне с моим давлением и мигренью просто так лучше не видеть. И вообще

— Марш в воду, провести разминку и вспомнить все, что в прошлый раз учили! — мне показалось, или эта зараза снова ухмыляется? Скинул с себя одежу, да и пошел следом прячась за Морой, как и в тот раз — все же неделя на дежурстве дает о себе знать… если давление повышается, то везде равномерно. И если морда просто покраснеет… мда-с. Тут еще соседи слева добавили — видать, подошли к кульминации. В воду, быстро в воду!

— Ну, показывайте, что запомнили! Или опять вас учить? — грозно вопрошаю девок… а те, заразы, ко мне ластясь, так что Мора аж ахнула, заявляют в два голоса:

— А мы уже умеем плавать! Мы попробовали! — и, к счастью, без команды отскакивают и демонстрируют, как они плавают. Ну а чего и не плавать-то, дурное дело не хитрое… Вот бы и плавали себе где подальше, а то вода поначалу холодной казалась а теперь опять вовсе и нет…

— Так! Значит обе! — вдоль скалы (там неглубоко, камни есть) — плывете к дальним камням, как и договаривались. Доплывете — сами смотрите, чтоб все по-честному — там можете в прибое поиграть, но аккуратно, Мила — присмотри за сестрой. Поняла? — так кивает — А потом обратно! коли доплывете все по честному — то как обещал, мать вам пошьет купальные костюмы и будете все вместе на горпляж ходить… Когда учеба закончится!

С радостными взвизгами девки кинулись исполнять указания, а Мора значить, следить за ними поплыла. Щаз!

— Куда ж вы, сударыня — догоняю ее и за талию хватаю, ставя на дно — по плечи мне тут, приходится поддерживать — Пускай девушки сами плывут…

Держу я ее а прибой покачивает, тепло, темно, тихо, даже соседи слева угомонились, выдохлись, видать. Ну в общем, как то так, слово за слово, а очнулся я только когда она, хрипло дыша, мне на ухо что-то шептать стала — не сразу понял — девчонки возвращаются — и точно уже совсем за спиной фыркают, пыхтят… блин, старый стал, не успел ведь совсем чуть… Ну ничего, дома баню все равно надо, благо протоплена…

Ладно, заслужили девчонки себе купальники. А я чуть подостыв, велел выбираться на берег — уже ужин должны принести. Едва успели кое-как вытереться, как и ужин подоспел. Позвонил колокольчик, и внесла две корзинки с трапезой молодая рабыня. Года на три старше Милки. Не обремененная излишествами в виде одежды, окромя рабской бляхи на ошейнике. Принесла, не смущаясь ничуть сервировала дастархан, приятным голоском осведомилась, все дли в порядке и не желают ли гости еще чего-о, и получив удостоверение, что все хорошо, удалилась. Виляя жопкой, естествено.

— Мда… — только и нашелся я что заявить. Мора просто хмыкнула, мол, эка невидаль, голая девка. Зато мелкие на два голоса зашипели

— Фу, какая наглая!

— Как ей не стыдно так ходить?

— Что, надо было потребовать, чтоб мальчик принес? — грозно вопросил я, не уверенный, впрочем, что такая услуга тут есть — этихсамых тут не любят вплоть до уголовного. А вот заказать без «доставки», чтобы просто поставили у входа — это я мог, ступил малость… — Ща, погодите жрать, я позвоню, это унесут, принесут заново… Чего это «не надо?» То-то же…

В общем, ужин удался. Да и кормили вкусно (было б оно невкусно за такие бабки!). Какие-то запеченные моллюски, кальмары в кляре, форель с овощами, а на десерт фрукты и вино. Девкам заказать питье я не допер, пришлось им лакать разбавленное фруктовое. Все хорошо, но позагорать ночью никак — потому после ужина, грамотно рассчитанного так, чтобы клиент не обожрался, просто чуть посидели, завернувшись в мохнатые полотенца, а потом снова пошли купаться. Морепродукты чтоли на меня так подействовали (поди меню-то специальное тут?) но что-то взыграло, и в воде мы изрядно повеселились, ныряя и плавая, при этом я нахально лапал всех троих, причем они особо не протестовали, порой даже проявляя инициативу. Ох, непростые это устрицы… «Мать твою, что ты кладешь в этот корм?!». Впрочем, все обошлось вполне в рамках, после чего мы все вчетвером доплыли до камней — да, пыхтят девки. но плывут, дальше только практика и все будет нормально. В это время соседи слева, отдохнув, продолжили свой концерт (а с воды слышно и вовсе отчетливо, а они по позднему времени и не смущались, да и вряд ли предполагали, что найдется дурак, что потащит сюда ночью в воскресенье семью — и кого смущаться-то, все взрослые люди поди в такие места ходют), и я отослал девчонок на берег, велев уже вытираться, а сам на том же камушке что и в прошлый раз прижал Мору и довел таки начатое до конца. И спину она мне опять расцарапала, да вдобавок кричала так, что, походу, и соседи удивленно заткнулись.

В общем, семейный воскресный ночер удался. Хотя, походу, устрицы эти долгоиграющие, и дома меня ждет баня… В такси по дороге домой все отрубились, девки на переднем, обнявшись, а Мора у меня на плече и даже я сам задремал. Еще мысль крутилась — что баба-то в общем со всех сторон куда и чем не ткни — неплохая, и чорта ли тебе, хороняка, надо?

— …Ну, показывайте, что вы там наваяли — устало бурчу я домашним. С утра после этих чортовых устриц (я с Морой еще и баню принял на излете уже действия сих даров моря) все проснулись хмурые, опухшие, и с красными глазами. Даром что и легли все за полночь а кто и попозже. Девки едва не опоздали в школу, собаку вчера покормить забыли, отчего он меня утром сердито и обижено обворчал. В общем, утро вечера не дай Бог конечно. Кое-как приведя себя в вид зарядкой и обливанием (Мора, выглянув, тоже попросила её облить водой из колодца, и после того, как я ее просьбу выполнил — с визгом убежала обратно в дом), я весь день проносился по хозяйственным делам. А к вечеру понедельника Мора обещала пошить всем купальники. И вот настал момент демонстрации. Получив мое благоволение, они все удалились по комнатам, а потом заявились… м-да, ну что сказать. Вот я бы вполне согласился, чтобы девки вместо своих ночнушек такие купальники носили. Они в них выглядят… как девочки-подростки в купальниках. Не меньше но и не больше. Но ведь не поймут… А Мора… ммм, ладно, об этом попозже подумаем…

— Годидзе! — говорю им — Ну, как учеба кончится — будете с матерью ходить на горпляж. Я таких мест людных не люблю, а вам в самый раз.

— Ура! — запрыгали девки, и наперебой начали между собой обсуждать, кто там с одноклассниц будет летом. Хорошо хоть не обсуждают одноклассников пока… Да и Мора смотрит на них улыбаясь… Надо срочно чем-то испортить настроение… Чорт, ну чего же… Ага!

— Дорого обошлось все это? — голосом Скружда Мак-Дака интересуюсь у нее. Вот лучше б не спрашивал — она ведь начала отвечать… Тьфу ты! Но постепенно я все больше вникаю (я люблю цифры, надо было идти учителем математики или хотя бы учетчиком на лесозаготовки…) — и понимаю, что я чего-то не понимаю. Уточняю у нее раз, другой… и отправив девок делать уроки устраиваю Море показательную порку без вазелина.

— …В то время, когда вся прогрессивная общественность, освобожденная от гнета тиранического режима валашского князя, бьется в корчах экономического кризиса и пароксизмах нарождающейся демократии, вы тут сидите на моей хрупкой немытой шее, ежедневно потребляя конечный продукт труда многих сотен людей, и осуществляете прочие нетрудовые доходы! В то время как у меня, оказывается, дома швея есть! Значит так! Строго оглашаю приказ по заведению — организовать швейную артели имени какого хрена, и обеспечить оказание услуги пошива всякого дерьма для населения, с отчислением в фонд благосостояния нашей семь… в бюджет, короче! Все ясно?

— Неа — нагло мотнула головой Мора — Ты хочешь. чтобы я работала швеей на дому?

— А что, у тебя нету свободного времени?! Интересно, чем ты занята, пока я на службе? — о-па, а чего это она так краснеет? Антиреееееесно… Потом надо будет разобраться… — Чего молчишь?

— В-время есть! — чуть заикнувшись, выдает она — Я могу, я работала так до…

— Так в чем дело? Нам что, деньги не нужны? Или тебе бездельничать нравится?

— Я готова работать, и время есть и я умею — уже справилась с собой, отвечает спокойно — Только надо же оформить бумаги, чтобы я могла работать пока тебя нет дома…

— Оформим — буркаю я в ответ. Это правда, надо тут доверенность, иначе так просто рабу работать нельзя — мало ли чего удумал, зачем ему деньги. Одно дело если я буду всем заниматься и деньги себе. или можно позволить рабу работать вроде как на оброке — часть забирая — кстати, не более восьмидесяти процентов (что по-божески, ибо содержание раба с хозяина при этом никто не снимает) — Завтра и оформлю…

На другой день и впрямь прогулялся до стряпчего и оформил весь пакет документов, указав там свою долю в прибыли в минимальный один процент. Посмотрим, все одно в любой момент могу расторгнуть все, а так… пусть заработает что-то. Кормить я их все одно буду, не обеднею… если в Пески устриц жрать не кататься регулярно, конечно. А ей, когда три года выйдут, и я их наконец-то из дома выпру — на первое время-то денег ой как надо будет. Ох, когда же эти сраные три года пройдут…

…- А почему так много? Ты хочешь, чтобы я все деньги оставляла себе? Почему? — Мора с недоверием рассматривала патент.

— Потомушта… Надо же вам на что-то жить, если что… — в лоб сказать, что ей деньги понадобятся, когда вышвырну их на улицу, постеснялся. И в итоге вышло как-то двусмысленно. А она еще и уставилась на меня с непонятным выражением. Тьфу ты! Разозлился, и ушел в огород — мысли у меня бродят баньку у ручья впилить, настоящую, с парилкой. И запруду сделать. Деньги-то надо куда-то тратить, но с учетом моего пролетарского происхождения организм на генетическом уровне протестовал против забав вроде поездок в Пески. Ладно, зайдем с другого бока — попробуем жить крепким кулацким хозяйством…

А потом сначала разорался собак, после прибежала Алька, и позвала в дом скорее, где встревоженная Мора доложила, что какой-то очень богато одетый молодой человек, явно из прислуги но высокого класса, принес письмо, но желает передать лично мне в руки.