Чтобы ахнули

Чупа-чупс с шоколадкой

Ира часто вразумляла подруг, жалующихся на непослушных детей:

— Вы потакаете глупым капризам, а надо знать детскую психологию…

В доказательство приводила многочисленные факты из жизни собственного ребенка, доказывающие, что примерное поведение вытекает из теории правильного воспитания. Ира подолгу болтала с подругами возле детсада, а Степа, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо ждал, когда женщины наговорятся.

— Мой Степка никогда не капризничает, потому что знает: бесполезно. Вы боитесь стать строгими, балуете, волнуетесь по пустякам, вот вам истерики и закатывают. Не представляю, чтоб я сделала, если б мой завалился на пол, как твой, Лен, и начал ножками сучить, требуя купить игрушку. Убила б на месте, да, Стёп?

Шестилетний Степа привычно кивал маминой интонации, не слушая, о чем речь. Куда интересней наблюдать, как по маминому ботинку медленно ползет красненький жучок, за которым с охотничьим восторгом наблюдает уличный котенок. Довольная примерным поведением сына, Ира ласково трепала светлый пушистый Степин затылок, и подруги продолжали разговор, а мальчик — наблюдения «юного натуралиста». Подруги умилялись его кротости и бесконечно завидовали, понапрасну наговаривая на собственных чад.

Чаще всего Ира общалась с Аней — их дети ходили в одну группу. Аня никогда не жаловалась на своего ребенка и не просила советов у Иры, хотя ее Илюша был невероятным фантазером и озорником и ежедневно преподносил родителям сюрпризы. Наоборот, Ира сама просила Аню рассказывать об Илюшиных проделках.

— Как ваши дела сегодня?

— Изумительно! Наш Илюша лишил детский сад градусника.

— ?

— Представь, медсестра позвонила мне на работу, пришлось купить в медкабинет сразу два новых градусника, чтобы успокоилась…

— А куда он старый градусник дел? Это же опасная вещь, там ртуть…

— Вера Ивановна сказала, что детсадовский градусник улетел в неизвестном направлении…

— Как это? — Ира подняла одну бровь. В детстве она даже умела ушами шевелить.

— Илья градусник в космос отправил…

Ира присела на корточки и заглянула в глаза Илюше. Тот стоял, застенчиво ковыряя землю носком ботинка.

— Илюша, а почему именно в космос?

— Ну-у… он… это… такой серебристый, тонкий, легкий, как ракета, он должен был улететь…

— Ага, — Степа поддержал друга, — градусник вверх полетел, я видел…

— А потом куда подевался, а, Илюша?

— Не знаю, не нашли…

— Ну, ты даешь, — покачала головой Ира.

Аня, ласково потрепала кудрявый Илюшкин затылок:

— Ир, знаешь, это, наверное, после нашего недавнего семейного похода в Планетарий: космос теперь интересует парня больше всего.

— Понятно. Степа, ты готов? Мы двигаемся домой. Аня, Илюша, пока, до завтра…

— Я думала, мы еще погуляем…

— Свекровь телеграмму прислала, представь, приезжает на целую неделю, я выпала в осадок. Коля после работы на вокзал поедет встречать, а нам со Степой готовиться надо, ты ж понимаешь…

— Понимаю, удачи…

— Мам, что-что-что?! Бабушка приезжает к нам в гости?

— Да, будет целую неделю.

— Урррраааа!!!!

— Ура-то ура, но надо еще успеть убраться, а то бабушка нас отругает за беспорядок…

— А еще торт купить. Бабушка любит…

— Да, я помню: «Киевский».

— Ага, это наш с ней любимый тортик!

В магазине Степа затормозил возле большого холодильника и заканючил, выпрашивая мороженое.

— Этттто еще чтооо? Начинается?! Любимый внук приезд бабушки почуял и начал права качать?! Во-первых, Степочка, мы еще не ужинали, а сначала надо нормально поесть. Во-вторых, сладкое вечером, если ты, Степа, забыл, так я тебе напомню, вообще нельзя: ты и так растолстел у бабушки за лето. В-третьих, не отвлекай меня на всякую ерунду, а то я забуду, что хотела купить, понятно?!

— Понятно. Маа-ам, но ты же все равно торт купишь, а я его вместе с бабушкой попробую, ты же разрешишь… после ужина, да? — Степа умильно заглянул маме в лицо.

— Посмотрим на твое поведение…

— Мам, мам, мам, ты же всем говоришь, что я — примерный. Купи тогда хотя бы чупа-чупс, он недорого стоит…

— При чем тут дорого-недорого? Степ, отстань, я уже забыла, что кроме торта надо купить…

Степа надулся, замолчал, крепко вцепившись в продуктовую тележку. Через пять минут ему стало скучно, и он стал толкать тележку быстрее, шпыняя носком ботинка колесо, так что оно постоянно разворачивалось и тележку кидало во все стороны.

— Сейчас по рукам получишь!

— А я руками ничего не делаю…

— Степа, кончай дурака валять, пойди займи лучше очередь в кассу, видишь, сколько народу набежало после работы? Ужас!

Степа, закосолапив к кассе, пристроился в очередь за высоким мужчиной в белоснежной спортивной куртке и фантастически чистых белых кроссовках, будто только что в магазине их надел. И как некоторым удается бродить по улицам, не пачкаясь? Степе вот ничего белого не покупали, потому что у него всё быстро оказывалось в грязных пятнах, и «на белом особенно заметно и неприлично». Настроение совсем испортилось. Мамы на горизонте не было. За скучающим Степой уже выстроился хвост из трех человек. Мужчина принялся аккуратно выкладывать возле кассы пакеты с фруктами и конфетами, бутылки, какие-то коробки. Степа перевел тоскливый взгляд на полку перед кассой. Там высилась целая гора разноцветных шоколадок и чупа-чупсов разных размеров.

— Дя-енька, а дя-енька. — Степа, не выдержав, пискнул как можно жалобней и потянул за край белой куртки.

Мужчина обернулся и посмотрел сверху вниз:

— Что такое? Что тебе, мальчик?

— Не могли бы вы купить мне хотя бы один чупа-чупс? Я в жизни не пробовал его, не знаю даже, что там внутри…

Степа так вошел в роль, так себя зажалел, что в носу по-настоящему защипало, и он почувствовал, как крошечная слезинка выкатилась из левого глаза и сползла по щеке. Мужчина недоверчиво оглядел прилично одетого мальчика с сиротливо протянутой рукой:

— Ты это… с кем ты тут, ребенок?

— С мамой, она продукты выбирает подешевле, а меня послала очередь занять… мама бедная, у нее денег нет, она ни за что мне чупа-чупс не купит, ей надо продукты для бабушки.

Мужчина чуть помедлил, задумчиво погладил коротко стриженную Степину макушку, затем достал кошелек и кивнул кассирше:

— Посчитайте мне еще пару чупа-чупсов… каких тебе, ну, выбирай.

Степа, не веря своему счастью, поднял чистые голубые глаза на кассиршу, та улыбнулась:

— Давай скорей, что тянешь?

Степа быстро взял два самых больших леденцовых шарика на палочке, потом повертел головой во все стороны — мамы нигде не было видно — и деловито добавил маленькую шоколадку. Мужчина засмеялся. Кассирша ободряюще подмигнула Степе, мол, не робей, бери-бери.

— Ты вроде только про чупа-чупсы говорил. А шоколадку, значит, тоже не пробовал… чего ж тогда такую маленькую взял?

— Дя-енька, я… только один раз в садике… меня девчонки угощали, а мамка никогда ничего сладкого не покупала и не купит…

— Ну ладно, бери тогда уж большую шоколадку — тоже угостишь девочек. Девушка, сколько с меня, посчитайте быстрей, я тороплюсь, а ты… как тебя зовут?

— Степа.

— Прелестно. Степа, ты только все сразу не ешь, а то живот заболит. Ну, где ж твоя мамка-то?

— Не знаюююю… продукты ищет… дешё-оо-о-выееее.

Степа заморгал глазами, пытаясь вытрясти еще одну слезинку, но заплакать больше не смог, внутри было сплошное ликование.

— Ладно, пацан, вот твой кулек со сладостями, стой возле кассы, никуда не отходи, а то потеряешься. Мне бежать надо, а вы последите за ним, чтобы он мамку дождался, — обратился мужчина к кассирше.

— Вот больше мне делать нечего, у меня, между прочим, деньги, расчеты, очередь, не морочьте мне голову…

— Не волнуйтесь, я за ним присмотрю, — засуетилась полная женщина с сумкой на колесиках. — Я никуда не тороплюсь, передо мной еще три человека.

— Степаааа, ты где? — издалека послышался мамин голос.

Степа испуганно присел и начал распихивать по карманам куртки свою добычу. Затем смял бумажный пакет в кулак и встал как вкопанный:

— Мам, маа-м, маа-маа, я здесь, у кассы…

— Ты занял очередь, я что-то не пойму?! Почему ты рядом стоишь…

— Очередь ваша давно прошла, но у вас такой симпатичный мальчишка… вставайте передо мной. — Женщина подвинула сумку назад.

— Не столько симпатичный, сколько шустрый, — ехидно добавила кассирша, — не пропадет…

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Ира.

Степа быстро повернулся к маме спиной, сделал невинное лицо и так заискивающе заулыбался и заморгал кассирше, что та засмеялась:

— Да ничего, просто шустрик. Выкладывайте ваши покупки…

Придя домой, Степа самостоятельно повесил курточку на крючок и, расшнуровав ботинки, быстро побежал в ванную мыть руки, потом крикнул:

— Мамочка, я тебе сейчас буду помогать!

Мама недоверчиво покачала головой:

— Что-то с тобой случилось? Сладкое отрабатываешь? Все равно торт вечером не получишь. Утром с чаем… после каши.

— Хорошо… — кротко согласился Степа.

Ему поручили мыть овощи в пластмассовом тазике. В это время мама быстренько сварила Степе парочку мелко нарезанных картофелин, размяла их с горячим молоком и накормила Степу пюре с зеленым горошком. Потом вернулся с работы папа.

— Папа, а где бабушка?

— Ир, представляешь, телеграфистка перепутала числа. Мама завтра приезжает, а не сегодня.

— Да? Миленько.

— Вот здорово, мам, мы еще лучше успеем подготовиться…

— Малыш, какой ты у нас помощник вырос, не устаю удивляться, все же мама твоя — классный специалист по воспитанию.

Ира довольно улыбнулась. Приезд свекрови отсрочен еще на день, будет время отмыть ванну и унитаз, а то та всегда принимается их чистить в качестве живого укора невестке.

— Хорошо, мама на работу дозвонилась, и мне не пришлось мотаться на Ярославский вокзал. Ира, у нас есть, что поесть? Я голодный как зверь!

— Прекрасно, у меня все готово, чтобы накормить зверя. А ты, сынок, иди к себе в комнату, немножко поиграй, потом ляжешь, и папа тебе поставит пластинку со «Стариком Хоттабычем». Бабушку завтра встретим, так и быть, торт получишь вечером вместе со всеми.

— Хорошо, мамочка, можно я просто спать пойду, не надо пластинку…

— Да, дорогой, конечно, спокойной ночи. Стой, ну-ка дай лобик поцелую… не горячий ли?..

Степа послушно кивнул, подставил маме лоб и пошел в комнату. Ира встревожилась: что-то парень на себя не похож, не заболел ли? По дороге в комнату в темной прихожей Степа залез в карман своей курточки, тихонечко, стараясь не шуршать, достал чупа-чупс и… обмер, почувствовав на плече чью-то руку.

— Это как понимать?! — Мама включила свет.

— Это… чупа-чупс…

— Я вижу, что это, я не про то! Откуда он взялся?

— Из магазина…

— В смысле?!! Ты его украл??? Миша, иди сюда! Наш сын — вор!

Папа вышел из кухни, дожевывая бутерброд, сочувственно поглядел на побледневшие Степины веснушки и попытался успокоить жену:

— Ну-у, разве ж это вор, так, мелкий воришка…

— Миша, совсем не смешно! В доме вор растет, а ты отшучиваешься.

Тут Степа заревел по-настоящему. Ему не пришлось выдавливать из себя слезинки. Слезы текли в два бурных ручья. Он уткнулся в папин живот и пытался объясниться сквозь бурные потоки:

— Я-аа-аааа не-е у-уукраааал, мне-еее (два всхлипа) дяяя-енька па-па-паадарииил…

— Час от часу не легче! Что еще за дяденька? Где? Когда? Это что-то! — Ира не выдержала и шлепнула сына по круглой попе.

— Да погоди же ты наказывать, надо разобраться вначале, а не истерить…

— Ты бы чаще разбирался да пораньше домой приходил, мог бы сам за сыном иногда в садик заходить и по дороге воспитывать, по-мужски разговаривать. Вокруг Степы целыми днями сплошные женщины: воспитательницы, продавщицы, дворничихи, вахтерши. Ау, мужчины?! Вот так и возникают неизвестные «дяденьки»…

— Ир, не мешай все в одну кучу. Степа, что за дяденька?

— Дя-я-денька в магазине, он такой… весь в белом был…

— Чистый ангел, — не удержалась Ира.

— Подожди! Ты с ним когда и как познакомился, Степа?

— Сегодня в магазине. Я в кассу стоял…

Папа возмущенно оглянулся на маму:

— Та-а-а-ак, а ты сама где была? Как ты могла шестилетнего ребенка в магазине, где неизвестно кто шляется, одного оставить? Хорошо, не увели парня…

— Тебе хорошо наезжать. Ты ж на все готовенькое приходишь: вот стол накрыт, гости дорогие, а я, между прочим, тоже работаю, когда мне все успевать? В магазине народу полно, кто мне очередь в кассу займет, пока я продукты выбираю?

— Ир, ты могла меня попросить что-нибудь купить, я по дороге бы заехал…

— Ты вечно отговариваешься от моих просьб, тебе всегда некогда…

— Так, короче, вернемся к делу. Сынок, а с чего вдруг тебе дяденька конфету подарил?

— Я попросиииил…

— Просто взял и попросил?

— Дааа.

— Так ты что же у нас, попрошайка?

Степа растерянно посмотрел на папу и перестал плакать:

— Я хотел сладкого, а мама мне не покупала, она не разрешает сладкое, а мне очень хочется…

— Сынок, мама не просто не разрешает, она тебе добра желает, и я — тоже. На ночь сладкое вредно…

— Дааааа? А вы с гостями разве не едите на ночь?

— Мы — взрослые, нам уже можно, а ты еще маленький, вот вырастешь здоровым и будешь есть сладкое на ночь. Ясно?

— Значит, вырасту, и мне все вредное будет можно?

Ира укоризненно посмотрела на мужа и неодобрительно покачала головой:

— Завтра приедет бабушка, получишь свой кусок торта, а сейчас ложись спать, горе мое луковое. Чупа-чупс я конфискую пока как вещественное доказательство твоего морального падения…

Степа стыдливо опустил голову и поплелся в кровать. Ему было обидно. Обидно больше, чем стыдно. Почему взрослым можно, а ему нет? И когда это он вырастет, еще неизвестно. Когда будет можно, может, ничего уже не захочется.

Когда родители закрыли дверь на кухню, Степа на цыпочках пробрался в коридор, вытащил из другого кармана второй леденец и поломанную шоколадку и спрятал в ящике с игрушками. Полежал, помучился — не спалось. Достал шоколадку, откусил большой кусок, проглотил, не разжевывая. Оставшуюся часть спрятал под подушку. Потом снова встал и убрал шоколад от себя подальше в ящик — дядя ведь велел угостить девочек. Чупа-чупс Степа лизнул раза два, полюбовался прозрачным шариком и посадил в кабину игрушечного экскаватора вместо водителя. «Надо завтра у папы спросить, что такое моральное падение…» — засыпая, подумал Степа, пуская сладкую шоколадную слюнку на подушку.

Конверт из норковой шубы

Люся удачно вышла замуж, можно сказать, идеально: молодой муж ее обожал и носил на руках. Единственный минус: родители Боречки брак сына не одобрили.

— Кто такая твоя Люся? Провинциальная девочка из Мичуринска — ни вида, ни стати. Из приданого лишь десять тысяч веснушек. Вот свалилась на нашу голову некстати! — сокрушались они.

Откуда свалилась Люся?

На зимние каникулы второкурсница Люся Мячикова отправилась в гости к Таньке Кротовой, подруге детства. Танька, с которой они пять лет промаялись за одной школьной партой, поступила на заочный в университет и переехала к тетке в Ленинград. Танька обожала этот город-музей и самих ленинградцев. Танька мечтала породниться с городом, вышла замуж за коренного ленинградца Вову Бондарева и была теперь совершенно счастлива. Все ее окружение было на редкость интеллектуальным. Самые интеллигентные из интеллектуалов посещали «квартирники», то есть бардовские домашние концерты. Атмосфера на этих «квартирниках» была замечательной. После концерта долго не расходились, пили чай, вино, общались. Конечно, Танька в первый же день потащила Люську на «квартирник», который проходил на Петроградской стороне, в огромной пятикомнатной квартире их приятеля Бори, родители которого уехали на неделю в дом отдыха. После концерта тоненькую восторженную провинциалку с двумя золотистыми задорными хвостиками заприметил хозяин квартиры. Девушка не блистала красотой, но… такое в ней было очарование и такие веселые ямочки на щеках, что Боря немедленно влюбился в Люсины ямочки, а потом и в их владелицу. Вскоре ни дня не мог без них троих прожить.

За пролетевшую со свистом неделю леденящей питерской зимы разгоряченные бурными чувствами Боря и Люся расплатились жесточайшей простудой. Вернувшиеся из дома отдыха обеспокоенные предки немедленно взяли Борю под домашний арест. С утра до ночи мама пичкала мальчика еврейским антибиотиком — куриным бульоном, папа поил домашним клюквенным морсом, однако семья не подозревала о более опасной болезни, завладевшей их Боречкой.

Люсю прихватило в поезде по дороге в Мичуринск. Расставшись с любимым, она затосковала, потом почувствовала, как стало ломить все тело, и через несколько часов буквально выпала из вагона на руки встречавшему папе. Боря, едва поправившись, через десять дней примчался в Мичуринск просить Люсиной руки.

Люсины родители удивились такой скоропалительной истории, но, хорошо зная дочь, понимали: спорить бессмысленно. Физическую хрупкость девочки с лихвой перекрывал сильный характер. Любимой Люсиной героиней с детства была Ольга Корбут — знаменитая советская гимнастка, которую весь мир знал как «чудо с косичками». Люся Мячикова с детства брала пример с Ольги Корбут: вырабатывала в себе железную волю, а уж упрямства ей было не занимать. Люся не мечтала о призах и медалях, но, придя с мамой в городскую секцию художественной гимнастики, через год уверенно обошла соперниц и заняла первое место, став абсолютной чемпионкой Мичуринска.

Во всегда послушном и тихом Боречке неожиданно для родни тоже проявилась небывалая твердость духа. Никакие мамины доводы не действовали, козырная карта о пресловутой иногородней хитрости оказалась неразыгранной, да просто бессильной против чуда с ямочками. Взяв в свидетели недавних молодоженов Бондаревых, Люся с Борей по-тихому расписались, уведомив родителей об уже случившемся факте. Невзирая на причитания и мольбы Бориной мамы, горюющей о потере сыночка, молодые Горины сняли комнату в коммуналке и зажили безмятежно и счастливо.

Первую годовщину свадьбы молодые супруги собирались отметить скромно — посидеть с друзьями в каком-нибудь уютном кафе, — но Борина родня возмутилась:

— И свадьбы-то нормальной не сыграли, давайте уж мы сами соберем, кого надо и где надо…

Не ругаться же со всеми родственниками сразу. Свекровь подарила Люсе неописуемой красоты свадебное платье из жемчужного переливчатого атласа. А вот что сверху? Морозы нешуточные — при питерской влажности пробирает до костей. Люсю несколько лет подряд выручал неказистый, зато теплющий китайский пуховик, который никакая чистка не брала. Нечего и думать, что в шикарный ресторан, где будет вся горинская родня, можно войти в грязном пуховике, накинутом на жемчужное платье. Торжественная годовщина неумолимо приближалась, Люсю лихорадило, как во время болезни ровно год назад.

Междугородный звонок из Красноярска прозвучал как дружественный ответ на мысленный сигнал SOS.

— Люсь, пппривет, это — Вовка. Ссслушай, не могу чё-то до Танюхи дозвониться — тттрубку не берет.

Танька уже несколько месяцев была мамой чудесных двойняшек.

— Вовка, привет! Наверное, Танюха с малышами возится и не может подойти, а ты что в Красноярске делаешь?

— В кккомандировке я тттут… ссслушай, мне пппредлагают куппить два пппалантина из серебристой норки по цене одного, а я ж не знаю… кккакой у нее ррразмер?!

— У Тани сейчас, наверное, сорок восьмой размер. Стоп, а зачем палантину размер? И зачем ей два одинаковых?

— Вот, я и сссообразил, что тттебе тттоже пппригодится меховая накккидка. И ппполучится недорого — вполцены!

— Не знаю, все равно дорого, наверное… надо подумать…

— Да и нечччего думать, Люсссська, сссеребристая норка, знаешь, кккрасиво! Кккороче, у ттебя кккакой размер?

— Сорок четвертый, господи, Вовка, при чем тут размер, это же шаль!

— Фу ттты, я — балда, ссейчас возьму. Пппривезу в Пппитер, будете с Ттанюхой двойняшками…

Люся не успела возразить, что они с Танькой вряд ли теперь сойдут за двойняшек, да и денег у них с Борькой нет даже на «полцены», но Вова уже повесил трубку. С другой стороны, подумала Люся, серебристая норка наверняка подойдет к жемчужному платью. Удастся угодить Бориной маме и не посрамиться перед родней.

Палантин выглядел роскошно, хотя при ближайшем рассмотрении состоял из маленьких серебристых кусочков, правда, подобранных по цвету с изящным переходом от светлого к темному. Люся все не могла налюбоваться, гладила и ласкала мех, осторожно терлась щекой. Самая дорогая покупка в ее жизни. Вовка успокоил, чтоб с деньгами не торопились.

— Пппотихоньку оттдадите пппотом, мне кккомандировочных отссыпали, гуляем…

Боря был счастлив, что так все благополучно разрешилось, и гордо ввел молодую жену в банкетный зал. Вечер удался. Многочисленные родственники наговорили Люсе кучу комплиментов. И платье, и норковый палантин все было в тон и очень шло к ее светлым, почти прозрачным глазам и тщательно забранным жемчужным обручем (мамин подарок) волосам.

Прощаясь, свекровь наклонилась к маленькому ушку невестки:

— Дорогая, ты очаровательна, но, прошу тебя, в следующий раз не надевай этот ужас. Меховое изделие не должно состоять из маленьких кусочков — только из цельных пластин. У шубы ворсинки должны ложиться одна к одной, а не торчать во все стороны, как у драной кошки…

Люся ничего не сказала Боре, но надолго пропала в ресторанном туалете. Вышла оттуда свежеумытой.

Из длинной норковой шубы шоколадного цвета с золочеными пуговицами, подаренной свекровью на рождение внука Лёвушки, Люся смастерила два отличных меховых конверта. Один подарила Тане, готовящейся стать матерью третьего малыша. И сама с большим удовольствием долгими часами прогуливалась по зимнему скверу с коляской, в которой в тепле и уюте спал их с Борей краснощекий первенец.

Ящик водки

Приближались ноябрьские праздники. Леха с Саней благополучно спровадили жен на недельку в Турцию и принялись затариваться продуктами для осенней рыбалки. Осенний выезд всегда требовал серьезной подготовки. Все снаряжение, включая палатку, проверял опытный Алик. Он жил один, так что рыболовецкий склад устроили у него в холостяцкой квартире.

Молодой да ранний Вован, уже дважды разведенный и собирающийся через неделю вновь опутать себя брачными узами, больше всего беспокоился о горючем: можно сказать, последняя рыбалка — прощальный мальчишник, неизвестно, как оно дальше пойдет. Надо отпраздновать тающие вольные денечки как подобает. Четыре дня — четыре мужика, тут, главное, не просчитаться. За «горючим» его, как самого юного и страждущего, и отправили. Решив купить побольше и притом сэкономить, Вован рванул на оптовую базу и, чтоб два раза не вставать, купил четыре ящика дешевой водки: два — для друзей рыбаков и два — на предстоящую свадьбу. Довольный удачной покупкой, Вован забросил свадебные ящики домой, а два привез на квартиру к Алику. За пару дней до отъезда мужики, предвкушая отличный отдых, решили собраться и отрепетировать. Закинув пару бутылок в морозилку, эстет Алик засучил рукава шелкового халата, подтянул повыше клеенчатый передник и приступил к изготовлению мужского плова: мяса и лука больше, риса меньше. Когда плов уже дымился в чугунке, а соленые огурчики оливково зеленели в миске, издавая такой аромат, что слюноотделение не позволяло больше вымолвить ни слова, взгляды друзей скрестились на холодильнике. Вован торжественно составил стаканы и выгреб из морозилки заиндевевшую бутылку, приготовившись залить стаканы одним махом, как в кино, когда красивую пирамиду из рюмок эффектно наполняли шампанским. Вынутая бутылка была абсолютно замерзшей, как внутри, так и снаружи, то есть жидкости в ней не было ни капли. Хорошее настроение мгновенно улетучилось.

— Морозильник у тебя какой-то зверский.

Вован покрутил головой, отчего непослушный вихор выскочил из густой шевелюры, словно штопор. Оптовый покупатель недоверчиво оглядел бутылку со всех сторон и на всякий случай потряс ледяной сосуд.

— Морозильник ни при чем, дай-ка! — Суровый Алик вырвал из рук приятеля бутылку и скептически ее осмотрел.

— Доставай скорей вторую, трубы ж горят. — Леха нетерпеливо откусил хрустящий огурец.

Алик выжидающе посмотрел на Вована.

Водка, извлеченная из морозильной пасти, также представляла собой чистый лед, оформленный бутылкой.

— Чухня какая-то. — Вован горестно потер окоченевшие ладони, стараясь не встречаться глазами с Аликом, неизменно ратующим за дорогой и качественный товар.

«Сколько у нас той жизни, чтоб на себе экономить, мужики, — приговаривал он, самолично выбирая на рынке свежайшие продукты. — Сэкономишь две копейки, потом на лекарства больше потратишься…»

— Ну что, оптовик-затейник, доигрался? Испортил всем вечер?! Или у тебя в загашнике коньячок припрятан на десерт?

— Мужики, простите, хотел, как лучше, а получилось… думал, лишняя водка нам в деревне понадобится… как валюта. За бутылку местная пьянь и рыбки, и сальца б нанесла, если улова не случится…

— Типун тебе… — Саня недовольно сплюнул.

— Лучше меньше, да лучше, плохо ты учил матчасть, — сокрушенно покачал головой Алик.

— Мужики, а, мож, остальная водка нормальная?

Саня с Лехой подняли второй ящик к свету и прищурились:

— Да не, одинаковые. Похоже, вся партия, мля, паленая…

Сидели, насупившись, молча давились пловом, пока убитый Вован, не выдержав молчаливого порицания, не вскочил с места, грозно сверкнув очами:

— Поеду прям щас, настучу им по голове этими ледяшками, пока не растаяли!

— Себе настучи, горе-эконом, завтра сдашь. — Алик мрачно посмотрел в окно. На улице было темно, по стеклу хлестал тоскливый косой дождь. — Дождь и тот окосел, а мы как идиоты сидим, отдыхаем с пловом. Такой редкий случай: бабы не мешают, погода благоприятствует, и на тебе…

Леха встрепенулся:

— Ребяя, кажется, эти базы до десяти работают. Рванем, Вован, со скоростью булька — успеем…

Друзья по дороге сговорились отступного не брать, только деньгами, чтоб купить алкоголь в супермаркете.

Когда вздрюченные мужики, агрессивно поддав ногами металлическую дверь магазинчика при базе, влетели, готовые немедленно учинить жесточайший скандал, в торговой точке было тихо и пустынно. Леха, тяжело и грозно ступая, нес ящик, крепко обхватив его двумя руками; вихрастый Вован, гневно потрясая двумя неоттаявшими еще бутылками, как гранатами, свой ящик зажал под мышкой. Взбалтывая льдинки, извергая громы и молнии, Вован занес стеклянные «гранаты» над головой дебелой продавщицы:

— Что за г-но ты мне всучила?

Некрасивая немолодая продавщица испуганно ойкнула, отскочила и спряталась под прилавок и оттуда пискнула:

— Сииимааа, позови Тофика. — Затем на всякий случай заползла поглубже и примирительно сказала: — Мальчики, ну вы чё, не кипяшитесь, Тофик щас быстро все разрулит.

Вован оглянулся на Лёху, тот громадными татуированными ручищами крепко обнимал водочный ящик, а на его лице навеки застыло выражение полного разочарования в человечестве вообще и в этой торговой точке в частности.

Худощавый чернявенький мужичонка в рыжем кожаном пиджаке и черной кожаной кепчонке вышел из подсобки. Взглянув на замерзшую водку в руках Вована, быстро смекнул, что к чему, раскрыл руки, словно собирался обнять нежданных гостей, да постеснялся и, масляно расплывшись, запел:

— Ай-ай! Кааакие высооокие люди к нам паажаалавали! Очееень-очень рад, дар-ра-гие, ооочень вааам рааад…

— С чего бы?! Радоваться тут нечему! — Леха грохнул ящиком о прилавок. — Забирайте ваше пойло, гоните бабло!

Почувствовав опасность, Тофик перестал улыбаться, развернулся всем туловищем, наклонился к спрятавшейся продавщице и топнул ногой:

— Ты, билять, Нинвановна, зааачем, аатвечай-а, впарила таким увввааажаааемым людям тот недааастойный та-авар, который мы должны завтра вернуть поставщику?! Ты что, нах, билять, совсем без мозга, забыла, что ли, что ту партию мы забраковали? В убыток! Это не тебе, билять, это мине убыток! Хочешь, нах, опорочить мой честный фирма «Тофик и К»?!

Продавщица вылезла из-под прилавка, вытянулась по стойке «смирно», растерянно заморгала, заправила обесцвеченную прядь тонких серых волос под грязно-белую шапочку и попыталась что-то возразить, но Тофик незаметно показал ей кулак, затем демонстративно горестно покачал головой, сдвинув густые черные брови. Закончив воспитательный процесс, перевел вмиг подобревший взгляд на разъяренных покупателей.

— Щас всо будит хар-ра-шо. — Обратившись лицом к подсобке, выставил ногу вперед и голосом известного телеведущего торжественно скомандовал: — Си-и-и-ма, водку в студию! — Покосившись на мужчин, понял: не оценили. Снизив пафос, позвал: — Сима, дарррагая, неси харррошую водку. У нас высокие гости. Уважаемые, я дико извиняюсь за недоразумение! Мы сами ашиблис — сами исправим. Щас, адын мамент.!!! Симка оглохла, што ли, там, а?! Дава-а-ай хади суда!

Некрасивая продавщица, сообразив, что пока ей ничего не грозит, потому что теперь не до нее, снова воцарилась за прилавком. Мужики пытались возразить, что другой водки им не надо, что возьмут только деньгами, но из дверей подсобки уже показалась запечатанная коробка, за которой выплыла крепкая молодуха в грязно-синем рабочем халате. Пожалуй, ручищи ее были покрепче Лехиных. На добродушном круглом лице сияли серые глаза, ярко обведенные синим контурным карандашом и зелеными перламутровыми тенями. Портрет дополняли туго завитые оранжевые локоны, перехваченные зеленой лентой. Картонный короб уютно покачивался на круглых Симкиных грудях, каждая — размером с хорошую дыньку-колхозницу. Сима, раскрасневшись от натуги, дойдя до прилавка, резко отпустила руки, отчего бутылки в коробке звякнули так, что Тофик подпрыгнул.

— Абббалдела ты, Симка, там же бутылки, а не колбаса… хоть одна треснет, будишшшь отрабатывать, как в тот раз…

— Она, может, специально грохает, чтоб еще разик отработать, — едко заметила осмелевшая «билять» Нина Ивановна.

Сима метнула было в нее жгучие серые молнии, но тут же опустила тяжелые от густой туши синие ресницы. Мужики завороженно следили за гарной дивчиной. Сима, зная воспроизводимый эффект, обвела присутствующих ничего не выражающим коровьим взглядом и развернулась кормой, которая была столь значительна, что у костлявого Вована, стоящего ближе к прилавку и видящего полную картину во всем ее шикарном объеме, отвисла челюсть и пересохло во рту. Корма медленно растаяла в темной пасти коридора. Люси поплыла за второй коробкой.

Тофик вкрадчиво подвинул коробку Вовану:

— Меняю коробку на ваш бракованный ящик, у нас та-аакой отличный водка, только два коробка остался, сваим берегли, для друзей и гастей дарагих…

Вован, загипнотизированный, потянулся за коробкой, но Леха пихнул его в плечо:

— Мы же деньгами хотели…

Тофик огорченно развел руками и открыл кассу:

— Вот, пасматрите сами, уважаемые, видишь, пустаа, денег в касса ёк, все на товар пошли. Водка — хааароший, дарагой, я вам вместо той дешевой отдаю ее… задарма. Придете спасиба сказать, еще добавки попросите, нах, а нннээтуу…

— А не обманешь? — Леха не сдавался. — Нам опять сюда, к черту на рога, переться? Верни деньги, сами купим, что хотим, а не то, что ты подсовываешь…

— И-эх, да-ра-гой, подсовываш… все подсовыват, да не все скажут. Я ж тебе, уважаемый, мамой клянусь! Водка — супер-пупер! Не хотите, как хотите, вернетесь завтра, будут вам деньги…

Вован повернулся к Лехе:

— Давай, Лёх, водку возьмем, некогда нам разъезжать туда-сюда, он же мамой клянется, это для армян — святое.

— Какой армян, шмальмян, уважаемый, я — азербайджан! У нас мама — святое! Так что не нада нам тут про армян…

— Ладно, мужик, уговорил. Но если чё…

— Канэш, канэшна, благодарить будешь, сто раз, двести раз, триста раз…

Снова состоялся эффектный выход полногрудой мадонны с водкой. Вован подвинул свой ящик, всунув туда две разморозившиеся бутылки, а Симину коробку подтащил поближе и приподнял, чтобы передать Лехе. Не сдержавшись, крякнул и тут же заткнулся, вспомнив, как легко несла эту проклятую водку Сима. Бутылки дрожали, перезваниваясь и побулькивая. Неподражаемая мадонна чуть приоткрыла пухлые влажные губы, обнажив крупные желтоватые прокуренные зубы, и многообещающе подмигнула остолбеневшему Вовану. Того бросило в жар. Он и так мысленно оглаживал аппетитную Симкину фигуру.

— Ты чего застыл как вкопанный? — толкнул Вована Леха. — Забыл, что нас мужики ждут?

Вован очнулся, кивнул и облизнул пересохший рот. Ему сейчас хотелось лишь одного: пусть взятая водка вновь окажется паленой, чтобы был повод снова вернуться.

По дороге к Алику Вован мучительно о чем-то думал, а придумав, радостно хлопнул себя по лбу: вспомнил, дома осталось еще два ящика той паленой водки.

— Леха, я тебя сейчас быстренько заброшу к Алику на квартиру и отъеду.

— ?

— Я вспомнил, про одно неотложное дельце, вернусь, еще плов не остынет…

— Какое дело? Тебя точно ждать?

— Нууу, как пойдет, — загадочно ответил Вован.

Злополучная перловка

Моя питерская подруга Оля с удовольствием вспоминала, как они с друзьями в середине девяностых жили бедненько, но весело и дружно. В их спальном районе Купчино тогда открылся большой супермаркет, в котором можно было купить все необходимое. Магазин работал ежедневно с девяти до девяти, настоящая палочка-выручалочка. Ближайшие Олины друзья жили по соседству с магазином, буквально в двух минутах ходьбы, и можно было отлично совмещать поход за продуктами с «потрындеть на кухне под рюмашку».

Как-то Оля затеяла вечером после работы варить грибной суп, благо грибы в морозилке всегда имелись, но обнаружила, что в доме нет перловки, а какой же грибной суп без перловки? Послала мужа в супермаркет. На часах было восемь, еще целый час до закрытия.

— Сбегай, Сашок, дорогой, а то останешься без своего любимого супчика…

Дорогой быстро и послушно побежал. Вернулся около двух часов ночи. На бровях. Без перловки. Просто зашел перед магазином на минуточку друзей проведать.

Прошло несколько недель. Оля готовила рассольник. Хватилась перловки, снова нету, так ведь тогда и не купили, а потом забыли. А какой же рассольник без перловки? Отправила Сашку в магазин, нагрузив мужа пятилетней дочкой Машей — так надежней: с ребенком не напьешься.

Сашок с Машей вернулись в полночь — очень веселые, страшно довольные, без перловки, зато с готовым грибным супчиком от друзей. Те как раз последнюю перловку в кастрюлю с грибами забросили, когда Сашок перед магазином заскочил на минутку просто повидаться. Суп варился, друзья общались, их дети прекрасно провели время с играми и мультиками. Суп по-честному поделили пополам. А рассольник подождет…

На следующий день Оля после работы решила сама зайти в магазин. Вот ведь как просто: пошла и купила злополучную перловку. И уже с заветным продуктом и чистой совестью зашла к друзьям.

— О, как же ты вовремя, — радостно возопили друзья, — нам тут кучу документов надо подписывать от разных сотрудников, прям замучились придумывать подписи, уже и левой писали и правой рукой. Давай присоединяйся, садись подписывай.

Оля вернулась домой в полночь. Усталая, довольная… навеселе. Купленную перловку, естественно, забыла у друзей. Сашок интеллигентно промолчал.

Умеют в Питере пить…

Волшебный торт

В класс неторопливо постучали три раза, за дверью послышался густой бас:

— Здесь ли ребятишки 1 «Б» класса школы «Отличник»?!

Первый «Б», как один человек, замерли и вопросительно уставились на Людмилу Ивановну. Учительница посмотрела на дверь, надела очки, загадочно обвела веселыми глазами притихших ребят и ответила:

— Да-да, вы не ошиблись, это — школа «Отличник», 1 «Б» класс. А вы кто будете?

— А я — Дед Мороз.

По классу прошелестело:

— Кто?! Дед Мороз?!!

— Он так сказал, я слышал, а ты?

— И я. А ты?

— Я тоже!

— Не может быть!

— Как же не может, он же САМ сказал!

Людмила Ивановна подошла к двери, широко распахнула ее — через порог торжественно и важно перешагнул высокий дед с длинной кудрявой бородой. В его бороде ослепительно сверкали серебристые снежинки, хотя на улице было всю неделю тепло и снег, покрывавший всю землю в начале декабря, совсем растаял. Девочки ахнули, а кто-то из мальчишек даже вскочил от изумления — такой этот Дед был огромный и красивый. Людмила Ивановна даже по плечо не доставала Деду Морозу. Правда, она была маленького роста, наверное, поэтому выбрала работу в начальной школе, ведь многие старшеклассники смотрели на нее сверху вниз. Дед Мороз был выше не только Людмилы Ивановны, но и классной доски. Такого великана живьем первоклассники еще не видывали.

Накануне ребята украшали свой 1 «Б» новогодними игрушками и гирляндами. Людмила Ивановна велела каждому принести из дома елочные украшения, чтобы в классе стало уютно и красиво, «по-домашнему», как она выразилась.

— А у нас дома некрасиво и неуютно, потому что все завалено, — печально заметил Ваня Петрухин. Он не принес ни одной елочной игрушки.

— Во-первых, перед тем как что-то сказать, Ваня, нужно поднять руку. Во-вторых, что значит «завалено»? Ты, наверное, мог бы помочь маме убраться, чтобы у вас дома тоже стало красиво?

— Я не могу помочь, потому что это мой папка во всем виноват, он всю квартиру своей работой завалил, — ворчливо отозвался Ваня.

— Какой работой? — не поняла Людмила Ивановна.

— Коробками с ор-техникой…

— С чем, с чем?

— С ор-техникой. Эта такая техника, которая громко орет, поэтому ее в коробках держать надо. Так папка сказал, и про мамку…

— Постой, постой, может, все-таки с орГтехникой?

— Не знаю, только папка сказал, когда мамка орет, ее тоже в коробку надо закрыть…

— Так нельзя про маму говорить — строго заметила Людмила Ивановна.

— Это не я, это — папка.

Печальный Дима Белов с последней парты задумчиво уставился на коротко стриженный Ванин затылок. Ване хорошо, его мамка просто орет, а вот Димина мама не только орет, но и сильно бьет тапкой по Диминой спине. У тапки подошва резиновая, ужас как больно!

— Ну ладно, 1 «Б», вы сегодня молодцы, постарались на славу. — Людмила Ивановна переключила внимание детей. — Я уверена, что в наш нарядный класс теперь непременно заглянет Дедушка Мороз, чтобы полюбоваться, как вы подготовились к празднику, и расспросить про заветные желания и исполнить их в новогоднюю ночь.

— А вовсе и нет никаких Дедов Морозов! — вскочил с места Димка. — Их взрослые придумали, чтобы мы слушались.

Ваня поддакнул:

— Да, и подарки родители сами покупают и под елку кладут…

Несколько ребят промолчали, остальные стали спорить, что Дед Мороз существует, потому каждый Новый год под елкой появляются подарки, а родители про них не знают. Все закричали, замахали руками, дело чуть до драки не дошло. Людмила Ивановна пребывала в некотором замешательстве, не зная, как успокоить класс.

— А моя старшая сестра написала Деду Морозу в саму Лапландию, и он ей ответил! Я могу завтра его письмо принести и показать. — Маша Попова торжествующе посмотрела на Диму.

Тот состроил рожу и показал язык.

— Ну и что, все равно не верю, враки, — угрюмо сказал Ваня.

— Ничего не враки, на конверте настоящая марка и подпись «Дед Мороз»!

— Все равно родители сами подарки подкладывают под елку. Я в прошлом году специально не заснул и видел!

— Наверное, тебе это приснилось, Ванечка, — примирительно вмешалась Ника Сурина. — Я вот верю в Деда Мороза.

— А мои родители ничего не подкладывают, а специального дежурного Деда Мороза приглашают, он из мешка подарки достает. Ко мне уже два раза приходил, — похвастался Петя Зимин.

Людмила Ивановна предложила прекратить спор и хорошенько обдумать, что заказать Деду Морозу на Новый год. Если исполнится, значит, он существует… и он — настоящий волшебник.

— Здравствуйте, детишки, девчонки и мальчишки! — Голос Деда Мороза звучал низко и глуховато, может, ему заиндевевшие пушистые усы и борода мешали? Темно-красный бархатный тулуп почти закрывал белые валенки, тоже все в серебряных снежинках.

Дед Мороз поднял руку в красной рукавице и махнул, слегка пристукнув серебристым посохом об пол, отчего несколько снежинок закружились в воздухе.

— Драссьте, — нестройно откликнулись первоклашки и растерянно посмотрели на Людмилу Ивановну, не зная, как себя вести.

Классная руководительница пожала плечами и нарочно отошла к окну, давая ребятам понять, что она тут совсем ни при чем: Дед Мороз пришел не к ней.

— Извините, пожалуйста, а вы — настоящий? — покраснев, пролепетала Ника Сурина.

— Уж не думаешь, ли ты, что я — игрушечный? Или что у меня, например, борода из ваты? — опередил Ванин вопрос Дед Мороз, заметив, что мальчишка незаметно тянется потрогать бороду.

Ваня как ошпаренный отдернул руку, перебежал к Диме Белову на заднюю парту и оттуда с безопасного расстояния дерзко выпалил:

— А раз вы настоящий Дед Мороз, то где же ваш волшебный мешок с подарками?

Людмила Ивановна укоризненно покачала головой:

— Петрухин, веди себя прилично.

Но Дед Мороз улыбнулся и спокойно ответил:

— А зачем мне сегодня волшебный мешок? Новый год наступит только через неделю, и эта неделя мне нужна, чтобы ваши пожелания запомнить и исполнить.

— А вы, что ли, из самой Лапландии к нам приехали? — Маша недоверчиво разглядывала снежинки на сухих валенках.

— Ну что ты, деточка! Там Дворец главного Деда Мороза, а я — просто Дед Мороз. Нас, дедов, много же: детей-то по всему миру воооон сколько, одному никак не успеть, хоть мы и волшебники.

Тут Петя Зимин торжествующе обвел глазами класс, мол, а что я вам говорил про дежурных Дедов Морозов?!

Дед Мороз аккуратно установил посох возле учительского стола и сел, положив огромные руки на классный журнал. Хотел раскрыть, да в рукавицах неудобно. Махнул красной рукавицей, улыбнулся в усы и объявил:

— А ну-ка, детвора, подходи по одному и тихонько мне на ушко шепчи, чего больше всего на свете хочется…

— Ага, конечно, так я и поверил, — обернулся Ваня к Димке, — мы скажем, а Людмила Ивановна услышит и родителям все передаст, они эти подарки купят, а ночью под елку-то сами подложат.

Тут Людмила Ивановна направилась к двери, и Ваня потрясенно толкнул Димку в плечо:

— Гляди, Димка, учительница уходит!

Закрывая за собой дверь, классная руководительница предупредила:

— Я вас ненадолго оставлю. Ведите себя хорошо. Подходите, по очереди, говорите так, чтоб никто, кроме Дедушки Мороза, не услышал, а то не сбудется желание.

Мальчишки смущенно переглянулись и изо всех сил закивали Людмиле Ивановне.

На следующий день состоялось общее родительское собрание первых классов, которое прошло довольно весело. Сначала директор школы похвалил Людмилу Ивановну за проявленную инициативу, а родители в ответ поблагодарили школу за то, что им не придется бессмысленно бегать по магазинам в поисках неведомо чего. Затем настала очередь «Деда Мороза» — Станислава Ивановича, руководителя школьной театральной студии, которому накануне пришлось обойти три первых класса. Ох, и запарился он в тулупе да валенках. В валенки еще были вложены толстенные стельки, чтобы казаться выше. Станислав Иванович весь взмок, пока провел тайное расследование.

Теперь «Дед Мороз» с энтузиазмом информировал родителей:

— Некоторые дети проявили удивительную практичность и деловую хватку. Например, Ваня Петрухин попросил положить ему под елку ключи от новой квартиры, чтобы, когда он женится, ему не надо было тесниться в старой с родителями и коробками с «ортехникой».

Все развеселились, а Ванин папа покраснел.

— А может, сыночек вам доложил, на ком он женится? — съехидничала Ванина мама.

— Простите, нет. Не выбрал еще, наверное. Дима Белов заказал фантастический компьютер, с помощью которого можно перенестись в другую страну, улететь насовсем. Мы в детстве о коврах-самолетах мечтали, а нынешние дети вот…

Мама Димы посмотрела на «Деда Мороза» и заморгала:

— Что значит «насовсем»… как это?

— Не расстраивайтесь, Нина Владимировна. Останьтесь после собрания, поговорим, — подбодрила Людмила Ивановна Димину маму.

— Стало быть, вам тоже дешево не отделаться, — саркастически улыбаясь, заметил Ванин папа.

В этот момент у него зазвонило сразу два телефона: в кармане и в портфеле, и он выскочил из класса.

— Маша Попова по большому секрету сообщила, что слепила для главного Деда Мороза Снегурочку из пластилина и хочет ему лично в руки отдать. — Станислав Иванович поискал глазами Машину маму.

— Понятно, — засмеялась та. — Старшая сестра заразила. Теперь младшая тоже о Лапландии мечтает. Придется ехать всей семьей.

— Ирочка Ковалева пожелала в подарок трехэтажный коттедж для Барби с гаражом и собачкой.

— Конечно, конечно, — с облегчением закивали Ирочкины родители. — Дед Мороз непременно подарит ей домик для Барби. И как только вы все это запомнили, Станислав Иванович, спасибо вам огромное! Прям камень с души!

Екатерина Сурина, мама Ники, вернулась с собрания озадаченная. Когда дочка заснула, Екатерина прикрыла дверь в спальню и сообщила мужу:

— Представляешь, Жень, все дети заказали Деду Морозу нормальные подарки: компьютеры, приставки, игры всякие. Ваня Петрухин, правда, своим заказом всех насмешил — квартиру к Новому году от Деда потребовал. Но наша Никуся оказалась единственной, кто не подарок заказал, а… торт. Ты бы видел, как на меня все родители покосились. Наверное, подумали, что мы ребенка в черном теле держим.

— Наверняка, Кать, ты ведь и, правда, ограничиваешь девочку в сладком…

— Сурин, при чем тут сладкое… оно, в принципе, вредно, а детям особенно, — отрезала Никина мама. И добавила: — Придется заказать к Новому году большой торт в кондитерской на Пушкинской! Заедешь туда? Впрочем, нет, сама закажу. Что-то необыкновенное надо придумать, раз такое дело…

Вечером тридцать первого декабря в квартире громко прозвенел звонок. Родители переглянулись. Папа немедленно кинулся в ванную — ему срочно понадобилось бриться; мама подскочила к плите и начала что-то деловито помешивать в кастрюле.

— Мама-папа, звонят!

— Никуся, детка, не могу от плиты отойти, у меня тут пригорает…

— Доча, открой сама, пожалуйста, а то я весь в мыле…

Через мгновение прислушавшиеся родители услышали за дверью взволнованный дочкин возглас:

— Ма-аа-ма! Па-аа-па! Скорее сюда!

Родители стремглав выскочили в холл, куда выходили двери трех соседних квартир. Входная дверь в холл была закрыта, но около их квартиры на маленькой табуретке возвышалась огромная коробка, перевязанная золотистым бантом.

Мама удивленно всплеснула руками и спросила:

— Никуся, а как это сюда попало?

— Не знаю, мамочка, тут никого не было…

— То есть никого не видела, а коробка стоит?

— Да, никого. Коробка на табуреточке, дверь закрыта. Как это?

— Да, в самом деле, как же коробка сюда попала? — воскликнул папа, оглядываясь на маму.

— Волшебство, да? — Мама выразительно посмотрела на папу. — А вообще-то, незнакомые коробки, мы помним, брать нельзя, мало ли что там…

— Ну, мамочкаааа, давайте посмотрим, ведь дверь была закрыта, ты же сама сказала — волшебство…

— Действительно, Кать, ты не забыла, что сегодня тридцать первое декабря? В Новый год чудеса случаются. Мы же не на улице коробку подобрали и не в метро нашли, давайте скорей посмотрим, что внутри.

Папа подхватил обеими руками коробку и внес в квартиру.

Когда ленту развязали, Ника осторожно приподняла крышку, засунула под нее нос и зажмурилась. Закрыла коробку. Снова открыла глаза, посмотрела внутрь, засмеялась и посмотрела на родителей:

— Мамочка и папочка, чудо свершилось! Дед Мороз исполнил мое заветное желание: мне очень-очень хотелось вас порадовать, потому что сладкое по праздникам же можно?

— Даже нужно.

Папа отбросил крышку и подхватил Никусю на руки, чтобы ей сверху было лучше видно. И было на что посмотреть: на зеленой марципановой лужайке в разноцветной слоеной корзине сидела большая курица из молочного шоколада. Вокруг корзины белели глазурованные скорлупки, маленькие желтые марципановые цыплята клевали кедровые орешки…

Девочка переводила счастливый взгляд с торта на папу, с папы на маму и обратно на торт, потом, обняв папу за шею, потянулась к маме. И когда все трое оказались близко-близко головами друг к другу, Ника шепнула:

— Этот торт Дед Мороз принес вам!

— Нам. — Папа крепко-крепко обнял своих любимых девочек.

— Какое счастье, что у нас есть такое чудо. — Мама начала моргать быстро-быстро, запрокинув голову, чтобы с накрашенных к празднику ресниц не размазалась тушь, а потом родители расцеловали дочку во все щечки.

Утром первого января весело зазвонил телефон.

— Никуся, тебя к телефону. Кажется, Ваня.

Ника взяла трубку и несколько минут молча слушала. Потом, засмеявшись, ответила:

— Ага. Пока, Вань!

Потом опустила трубку на аппарат, залезла к маме на коленки, потерлась щекой о щеку.

— Мам, а Ваня Петрухин поверил, что Дед Мороз существует, потом что вчера ночью все коробки с ор-техникой из дома исчезли. Они с утра с мамой по квартире ходят и удивляются, какая, оказывается, она у них светлая и просторная. А еще, мам… — Ника замялась, но продолжила: — Меня Ваня замуж зовет, и я когда-нибудь за Ваню выйду, ладно?

Опаловые бусы

Лиза уже несколько месяцев руководила небольшим отделом в городском статуправлении, где под ее началом пять человек занимались подсчетами в легкой промышленности. Лизу направили в горстат после пятого курса по распределению, и она сразу проявила себя толковым и трудолюбивым работником. Через год, когда начальницу отдела Ирину Сергеевну с почетом проводили на пенсию, руководить сотрудниками осиротевшего отдела назначили Лизу, то есть Елизавету Кирилловну. Никто не удивился этому назначению — более подходящих кандидатур не нашлось.

Ее старшие коллеги, сотрудницы с многолетним стажем, всю жизнь тупо механически сверяли одну колонку цифр с другой, не понимая сути дела и не собираясь в нее вникать. С первой же своей начальственной зарплаты Лиза прикупила себе колечко с опалом. Небольшой полупрозрачный, желтоватого цвета камешек в серебряных лапках светился, поднимая настроение и самооценку. Лиза теперь регулярно делала маникюр и завела привычку легонечко барабанить по столу пальцами, любуясь переливом опала.

Маленький отдел под ее руководством по всем показателям вскоре выбился вперед, обогнав таких мастодонтов управления, как строительный отдел и тяжелая промышленность. Руководство горстата неустанно ставило отдел легпрома в пример. Через три года статуправление постигла реорганизация. Пять отделов должны были слить в два, и кто из пяти руководителей останется командовать двумя отделами — вопрос. Галя Петрова принесла из курилки тревожную весть. Отдел легкой промышленности сольют с отделом торговли, а руководить новым отделом будет некий, направляемый министерством чиновник, ничего не смыслящий в статистике. Где справедливость?

Елизавета Кирилловна записалась на прием к начальнику статуправления. Петр Сергеевич принял ее сухо, хотя прежде всегда расплывался в улыбке при встречах и подбадривал, мол, молодым везде у нас дорога. Он не дал ей рта раскрыть и сразу перешел в наступление:

— Елизавета Кирилловна, говорят, ваши подчиненные совсем распустились: вяжут на работе, по магазинам шастают в рабочее время, курят часами во дворе…

— Клевета, Петр Сергеевич! Кто вам такое наговорил? Вы же сами отлично знаете, что по всем показателям мы — первые, и по дисциплине тоже. В прошлом месяце вы лично вручили нашему отделу вымпел передового звена…

— Может, и клевета, а может, борьба за место под солнцем. Вы, Елизавета Кирилловна, докажите министерству, что вы лучше других. Уступите свое место начальника…

— Я — не лучше, но я — на своем месте, потому что я… люблю свою работу!

— А как быть и что поделать, если вашего места отныне больше нет? Придется расписаться в указе о сокращении и слиянии…

— Я против слияния, оно не принесет управлению никакой пользы, и я могу это доказать!

— Может, хотите расписать ваши доказательства в конкретных цифрах?

— Да! Хочу и могу!

— Даю вам, Елизавета Кирилловна, ровно сутки. Завтра до конца рабочего дня у меня на столе должен лежать ваш расчет, потому что послезавтра приказ об объединении вступит в силу.

Лиза не спала ночь, изгрызла пять карандашей, выпила пять чашек кофе, но к утру все было готово. По ее расчетам, управление нужно было не только не сокращать, а развивать деятельность в более широком аспекте на благо науки и общества. А развивать возможно лишь при полном сохранении штата и даже некотором его увеличении.

Петр Сергеевич, изучив к обеду Лизину записку, пришел в восторг, но никому ничего говорить не стал. Поехал с докладной запиской в министерство.

На следующий день объявили общее собрание. Сотрудники статуправления медленно стекались в актовый зал, понуро не глядя друг на друга. Не было желания даже посплетничать, ведь неизвестно, кого оставят, а кому придется уходить.

Владимир Иванович миролюбиво оглядел собравшихся подчиненных:

— А что это у нас за траур? Разве кого-то уволили?

По залу пронесся тихий горестный вздох:

— Все равно же уволят…

— Елизавета Кирилловна, поднимитесь, пожалуйста, на сцену и подойдите к трибуне.

Галина Петрова закрыла лицо руками:

— Я так и знала, что начнут с молодых, самых беззащитных…

Начальник управления взял Лизину руку и поднял вверх:

— Знаете, что это за жест? Это — победа! Елизавета Кирилловна отстояла не только свой отдел, но и все наше управление! С ее… нашими расчетами согласились в министерстве и даже добавили еще одну руководящую должность. Теперь у меня будет не два зама, как раньше, а три. Догадываетесь, кто будет третьим замом? — Петр Сергеевич обнял Лизу и в наступившей тишине чеканно произнес: — Поздравляю вас, Елизавета Кирилловна, с новой должностью, а вас, коллеги, с новым руководителем и радужными перспективами, ура!

В зале послышались одобрительные крики, а потом все захлопали, повскакивали с мест, заулюлюкали, кто-то что-то переспрашивал, кто-то обнимался. Лиза смотрела на общее ликование сквозь туман: глаза застилали предательские слезы. Подпрыгивала от радости Галина Петрова, дирижируя «девушками» из легкой промышленности, скандирующими:

— Спа-си-бо, Лиза!!!

Новоиспеченный зам, смущенно помахав с трибуны, благодарно кивнула Петру Сергеевичу и убежала за кулисы. Плакать.

С первой же зарплаты, которая в полтора раза превышала ее прежнюю, Лиза решила купить что-то памятно дорогое. Хорошо бы подобрать к колечку опаловые серьги. Найти опалы в тон оказалось совсем не просто, но Лиза упорно искала, пока в магазине «Самоцветы» на Старом Арбате продавец не посоветовал ей обратить внимание на бусы. Опаловые бусы переливались всеми оттенками, какие-то бусинки попадали точно в тон колечку. Бусы стоили значительно больше той суммы, которую новый зам наметила на себя потратить. «Ничего, мы это заслужили!», — почему-то подумала Лиза про своих сотрудниц и отправилась пробивать чек.