2

Джейк Хьюборди никогда не отличался хорошими манерами, но Майк всегда делал скидку на то, что его извечный враг полный идиот. Поэтому когда Джейк, никого не спросив, плюхнулся за столик рядом с Фредди Логером, Майк и бровью не повел. Сделал вид, что Джейк никто, пустое место, и продолжил рассказывать Фредди о своей сестрице Лин, которая визжала как резаная, когда Майк как-то раз припер домой банку с тарантулом.

Джейка это, разумеется, задело. Из младших классов средней школы один только Майк мог позволить себе сделать вид, что он, Джейк, пустое место. Чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание, он постучал по столу костяшками пальцев.

— Эй, есть кто дома? — насмешливо покосился он на одноклассников. — Можно подумать, я поверю, что вам так интересно болтать про пауков.

— Может, тебе и неинтересно, — нехотя откликнулся Майк. — А нам с Фредди интереснее даже истории из жизни африканских лягушек, чем болтовня с тобой, Джейк.

— А напрасно, — хитро прищурился Джейк.

По лукавству, скользнувшему в его водянисто-серых глазах, Майк догадался, что Джейк узнал что-то такое, что касалось именно его, Майка. Приятных сюрпризов от Джейка ждать не стоило. Вряд ли этот проныра с замашками крутого парня подсел к ним, чтобы поговорить о погоде. Но Майк не собирался суетиться и расспрашивать. Он смотрел на Джейка со спокойствием человека, которого невозможно ничем удивить.

— В «Петер-линк» кое-кто появился, — с многозначительным видом сообщил Джейк и внимательно посмотрел на Майка. — Новый учитель литературы. Говорят, он пришел на замену старику Патрику, сломавшему ногу. Кое-кто, у кого он теперь ведет уроки, рассказал мне, что этот новый учитель довольно странный тип. Чудной, в очках, в дурацком костюме. Но самое любопытное, что я знаю одного мальчика с такой же фамилией, как у этого типа. И не говори мне, Майк, что это простое совпадение.

Майк с олимпийским спокойствием выдержал пристальный взгляд Джейка. Он был к этому готов. Кто бы сомневался, что рано или поздно об этом «совпадении» пронюхает вездесущий Джейк.

— Вовсе не совпадение, — невозмутимо ответил он Джейку. — Дюк Миндселла мой дядя, папин брат. Он и раньше работал в школе, только не в «Петер-линк», но потом решил сменить профессию. А когда я ему сказал, что у нас стряслась беда с учителем, дядя Дюк решил заглянуть и узнать, не нуждается ли школа в замене.

— Да ну? — хитро прищурился Джейк и покосился на Фредди, которого было куда проще сбить с толку, чем его сдержанного друга. — А этот Миндселла и раньше заглядывал в «Петер-линк»… Что ему было нужно, хотел бы я знать…

Фредди, с которым Майк уже поделился своими соображениями насчет «дяди Дюка», твердо выдержал взгляд Джейка.

— А что тут удивительного? Вообще-то они с Майком родственники. Дядя Дюк приходил узнать, как учится племянник.

Майк мысленно поаплодировал выдержке друга. Интерес во взгляде Джейка сменился разочарованием.

— Значит, этот странный тип твой дядя?

— Мой дядя, Джейк, — с деланной небрежностью ответил Майк. — Если ты так боишься школьного доктора, могу проводить тебя в его кабинет.

— При чем тут доктор, Майки? — раздраженно поинтересовался Джейк.

— Притом что в последнее время ты стал плохо слышать, Хьюборди. И вообще, если ты разболтал все покрытые пылью новости, то, может, дашь нам с Фредди спокойно поесть? В твоем присутствии у моего друга всегда портится аппетит. Как видишь, — Майк кивнул на нетронутую тарелку Фредди, — он даже не съел кукурузу. А Фредди очень любит кукурузу.

— Да, я люблю. В ней много витаминов, которые полезны для сердца и сосудов, а еще…

— Нет, это уже выше моих сил. — Джейк тряхнул золотистыми кудряшками — девчачьей радостью, как язвительно называл их Майк — и, поднявшись из-за стола, направился к столику, за которым сидела Мэлли Нэшвуд.

Майк побагровел от злости. Неужели этот нахальный гад сейчас сделает то, на что так и не решился сам Майк — усядется за столик Мэлли?!

— Майк, да брось ты, — начал Фредди, заметив, что на щеках друга заходили желваки. — По-моему, он поверил в нашу сказку про дядю Дюка.

— Точно, — не слушая друга, кивнул Майк.

Джейк остановился рядом со столиком, за которым сидела Мэлли, и, по всей видимости, поинтересовался, можно ли составить компанию девочке и ее подружкам. Майк подумал, что, если на лице Мэлли появится хоть незначительный признак недовольства, он вскочит со стула и помчится ей на выручку. Но красивое личико Мэлли, опушенное воздушной волной светло-русых волос, не только не выражало недовольства, а, напротив, расплылось в лучезарнейшей из улыбок.

Вот черт! — с тоской подумал Майк. Улыбнулась бы она так же широко, если бы я решился подойти к ее столику?

В чем он всегда уступал и будет уступать Джейку, так это во внешности. Кто бы спорил, Джейк красавец: безупречный блондин с серыми глазами и античным профилем. А Майк? Майк не урод, конечно, но крупный нос, широкие густые брови, неровная линия губ — все это едва ли можно сравнить с глянцевой внешностью Джейка.

— Ты бы и сам мог к ней подойти, — мрачно констатировал Фредди, глядя на опечаленного друга.

— Ты о чем? — встревоженно покосился на него Майк.

— Я о Мэлли. Ты же втрескался в нее по самые уши, дружище. Только не говори мне, что тебя интересует, какой салат она берет в столовой, и потому ты на нее так пялишься. Хотя вкус у нее отличный. Мэлли всегда выбирает морковку с оливковым маслом, а в моркови полно витамина «А», который в сочетании с маслом…

— Джейк прав, ты неисправим, Фредди, — перебил друга Майк и уставился в свою тарелку. — Может, Мэлли Нэшвуд и нравится морковка с маслом, но это не значит, что ей нравлюсь я. Похоже, Джейк куда больше ее интересует. Ладно, давай не будем о Мэлли. Хватит и того, что мой отец подложил мне такую свинью…

— Слушай, Майк, я все-таки не понимаю: чего ты так паришься из-за своего отца? По-моему, у тебя отличный папа. Он единственный в семье, кто к тебе не цепляется. И вы с ним всегда ладили.

— Чувствую себя уродом хуже Джейка, — мрачно отозвался Майк и отодвинул коробку с сандвичем, к которому так и не притронулся. — Конечно, папа клевый. Конечно, я считаю его лучшим. Но дома. Понимаешь, Фредди? Дома, а не в школе, где у него уже репутация странного типа…

Фредди кивнул. Школьная репутация — дело сложное. Она зарабатывается годами и теряется за один день. А взрослые, увы, этого не понимают. Правда, папа Майка, мистер Миндселла, всегда казался Фредди тем взрослым, которые хорошо чувствуют такие тонкости.

— Видно, у него были серьезные причины, чтобы пойти в твою школу.

— Да, — кивнул Майк. — Папу уволили с работы из-за какого-то кретина, который сцепился с ним в магазине. Ну, естественно, мать устроила отцу полный разнос. А я сделал глупость и ляпнул, что старый Патрик в больнице, а наш Миллиган не сможет заменить его полностью. Папа не очень-то хотел идти в школу, но мать так вцепилась в эту идею, что ему пришлось.

— А почему он так не хотел работать в школе? Ведь он же у тебя учитель?

— Не знаю, — пожал плечами Майк. — Предки мне не рассказывали. Я только слышал, что вышла какая-то история, из-за которой папа ушел из школы. Что-то случилось, и вроде как не по его вине. Но он почему-то ушел. Хотя, ты знаешь, какой он у меня странный, — вздохнул Майк. — И вот этот любитель шоколадных конфет и старых костюмов в моей школе. У меня тоже репутация чудака, но чудак чудаку рознь. Над такими чудаками, как мой отец, смеются и потешаются. Таких, как я, просто недолюбливают и остерегаются.

— Да уж, скверные дела, — согласился Фредди, надкусив кукурузный початок. — Раз такое дело, нам лучше отказаться от проекта «Наука и сверхъестественное».

— С ума сошел?! — округлил глаза Майк. — Неделя подготовки прахом?!

— Ш-ш, — зашипел на него Фредди, увидев, что за соседними столиками притихли и не без любопытства уставились на разошедшегося Майка. — Хочешь, чтобы все об этом узнали?

— Узнают, всему свое время, — заговорщически шепнул другу Майк. — А насчет отца не парься. Мы с ним заключили пакт о невмешательстве.

— Чего?! — оторопел Фредди и положил в тарелку обглоданный початок.

— Это значит, что он не вмешивается в мои дела, а я говорю всем интересующимся, что Дюк Миндселла мой дядя. К счастью, у нас литературу ведет Миллиган, так что мы с отцом можем позволить себе держаться друг от друга на безопасном расстоянии. Тут Лин, конечно, повезло меньше, но она у нас такая благовоспитанная девочка, что у нее-то точно не будет никаких проблем.

— И что же, она тоже будет говорить всем, что ваш папа — это ваш дядя?

— Если я был не в восторге от папиной идеи, то Лин вообще была в ярости, — с грустной улыбкой ответил Майк. — Она не очень-то относится к отцу в последнее время. Так что Лин только поддержала меня с историей про дядю.

— Ладно, если ты так уверен… — с сомнением произнес Фредди. — Мой отец в жизни не стал бы заключать со мной какие-то там пакты. Я бы повесился, если бы он пришел к нам в школу.

— К счастью, эта болезнь не заразна, — вяло улыбнулся Майк и снова покосился в сторону столика, за которым мило болтали Джейк и Мэлли Нэшвуд.

Девочке и ее соседкам, по всей видимости, было очень приятно в компании Джейка. На пустых хохотушек — соседок Мэлли — Майку было совершенно наплевать. А вот милая улыбка, которая не сходила с ее лица и была адресована не ему, а Джейку, просто выводила его из себя.

— Ну когда же ты наконец доешь? — раздраженно спросил Майк у друга. — Хочется поскорее свалить отсюда. Сегодня здесь мерзко, как никогда.


Учитель, которого взяли на замену старого Патрика — так дети прозвали мистера Паттери, семидесятилетнего подслеповатого преподавателя литературы, — с самого начала показался школьникам довольно странным.

Дюк Миндселла — к нему быстро прилепилось прозвище «Дядя» или «Дядюшка Дюк» — пришел в «Петер-линк скул» в длинном черном плаще, заляпанном снизу пятнами засохшей грязи. В руках он держал старенький зонт, больше напоминавший трость или клюку, уже порядочно послужившую хозяину. Под плащом скрывался старомодный костюм, позволивший школьникам вынести окончательный вердикт: новый учитель с непростительной небрежностью относится к одежде. Образ странного типа завершали громоздкие очки и неухоженная челка, которую обладатель зачем-то разделил на две части, отчего его крупное лицо с носом, тонким у переносицы и солидно утолщавшимся к кончику, выглядело еще массивнее.

Единственным, что не вызывало пересудов в облике нового учителя, были его глаза. Голубые, глубокие и ясные, они смотрели на окружающий мир с какой-то детской чистотой. И эти глаза не только привлекали внимание, но вполне могли удержать его.

Мнения о Миндселле очень скоро разделились. Кто-то посчитал его занудой и психом, а кому-то после скучных проповедей старого Патрика его уроки показались глотком свежего воздуха. Он говорил неспешно и с вдохновением. Морщился, когда понимал, что в задних рядах кто-то пытается перешептываться и перебрасываться записками. Он пытался понять, с кем имеет дело, и поговорить с каждым.

Старый Патрик, для которого все школьники были одним размытым лицом, никогда не позволял себе опускаться до таких глупостей, как диалог с учениками. Эта неожиданная перемена кого-то пугала, а кого-то заставляла надеяться на то, что старый Патрик нескоро займет свое место.

К странной фигуре Дяди Дюка очень скоро прилип шлейф из сплетен и слухов.

Кто-то говорил, что он долгое время не учительствовал из-за жуткой истории, которая вышла с ним в другой школе. Кто-то рассказывал, что на переменах Дядюшка Дюк вытаскивает из своего потертого портфеля конфеты и съедает их по нескольку штук сразу. Кто-то болтал, что он приходится родственником одной из своих учениц и ученику из младших классов средней школы. А кто-то судачил о том, что до своего прихода в «Петер-линк» Дюк Миндселла торговал не то парфюмерией, не то косметикой — короче говоря, занимался совсем не мужской работой.

Да, Дядюшка Дюк оказался воистину странным типом. И чутье подсказывало школьникам, что и здесь он обязательно выкинет что-нибудь странное и нелепое. Потому что с такими типами по-другому не бывает.


— Мистер Миндселла, я могу задать вам вопрос? — донесся до Дюка тоненький девичий голосок.

Дюк отвлекся от своих мыслей и вернулся в кабинет, увешанный громоздкими портретами классиков. Урок уже закончился. Ученики разошлись, на полу валялось несколько смятых листков: кто-то промахнулся мимо мусорного ведра и ненужные теперь контрольные валялись прямо на полу.

Перед Дюком стояла его ученица, одна из немногих, кому понравились его уроки и нелепые попытки вступить в диалог с учениками, в большинстве своем совершенно не понимавшими, чего от них хочет этот упрямый чудак в больших очках.

— Конечно, можете, Мэлани, — улыбнулся девочке Дюк.

— Вопрос не по теме урока, — поспешила уточнить девочка и посмотрела на него так, словно испугалась, что он после этого равнодушно зевнет, посмотрит на часы и вежливо намекнет, что у него нет времени на всякие глупости.

— Главное, чтобы я знал на него ответ, — ободряюще подмигнул ей Дюк.

— Наш школьный театр ставит «Ромео и Джульетту». Меня взяли на главную роль… — в ее тоне чувствовалась гордость, но не заносчивость, — и я… я хотела попросить вас… помочь мне понять, кто же все-таки такая Джульетта. Безрассудная девчонка, которая не думает ни о ком, кроме себя и своей любви, или все-таки настоящая женщина, готовая на все, лишь бы быть с любимым человеком. Я знаю, — немного помолчав, добавила Мэлани, — что с этим вопросом мне нужно было обратиться к мисс Скриббл, которая ставит спектакль. Но мне показалось… я подумала… что будет лучше обсудить это и с ней, и с вами.

— Не стоит смущаться, Мэлли, — успокоил разволновавшуюся девочку Дюк. — Вы задали глубокий вопрос и заслуживаете исчерпывающего ответа, который невозможно дать за время перемены. Что, если вы заглянете ко мне после уроков? Я отыщу томик Шекспира, и мы…

— Он у меня есть, — просияла Мэлани. На ее красивом личике снова появилась та лучистая улыбка, с которой она говорила о тех вещах, которые ее интересовали.

— Великолепно, — ответил Дюк. — Думаю, нас ожидает плодотворная беседа.

— Спасибо вам, мистер Миндселла.

— Пока еще не за что, Мэлли.

Дюк с удивлением посмотрел вслед девочке, которая выпорхнула из класса, окрыленная его обещанием. Отчего такое смущение, такая радость? Он ведь ничего особенного для нее не сделал. Неужели прежний учитель, этот старый Патрик, как дети называют его между собой, никогда не отвечал им на подобные вопросы?

Скорее это Мэлани помогла Дюку, а не он ей. Проведя несколько дней в школе, Дюк почти уже уверился в том, что потерял былую способность говорить с детьми, понимать их и теперь уже вовсе ни на что не годен.

В последнем Дюка убеждало и поведение Сью. Он надеялся, что жена, как было когда-то, станет расспрашивать его о работе, о том, как прошел день. Но, увы, дни проходили, их сменяли новые, а Сью по-прежнему не интересовалась тем, что происходит у Дюка в школе. Она как будто не понимала, чего ему стоит это возвращение. Все оставалось по-прежнему, как будто Дюк вовсе не в школу пошел работать, а снова устроился менеджером на какую-нибудь автозаправку.

Да и дети отнеслись к его решению, мягко говоря, без воодушевления.

Майк, заключив с ним свой пакт о невмешательстве, испытал некоторое облегчение и теперь отмалчивался, как и его мать. Уж от кого, а от сына Дюк ожидал куда большего. Майк всегда поддерживал его, всегда был на его стороне. И даже когда все, включая его несносную бабулю, Ди Миндселлу, твердили ему, что он совершил недопустимую ошибку, оскорбив клиента, Майк был единственным, кто поверил отцу и встал на его сторону. Но теперь, похоже, и сын начал его стесняться.

Дядя Дюк, усмехнулся Дюк про себя. Надо же было выдумать такое! Неужели этим нелепым прозвищем он обязан собственным детям? Впрочем, если и так, то это сущие пустяки. Бывают прозвища и похуже, а Майк, несмотря ни на что, отличный парень.

Что до Лин… Увы, Дюк не ждал от дочери многого. Лин любила его так же, как и большинство членов семьи: исключительно в те моменты, когда от отца можно было что-то получить, а он мог что-нибудь дать. Ее мало интересовали проблемы Дюка, хотя тот из кожи вон лез, чтобы узнать о дочери немного больше.

В отличие от мужа Сью не прилагала никаких усилий, чтобы найти контакт с дочерью, но Лин любила ее и во всем старалась ей подражать. Нет, Дюка это вовсе не злило. Просто когда он принял это выстраданное решение вернуться в школу, у него не было никаких сомнений в том, что Лин воспримет эту новость в штыки. Похоже, его последняя выходка окончательно завалила тот маленький тоннель, который Дюк пытался выкопать между дочерью и собой.

Чтобы отбросить в сторону невеселые мысли о своей семье, Дюк решил освежить великую трагедию перед беседой с юной актрисой.

В одном из книжных шкафов, возвышавшихся до потолка, Дюку померещилось имя классика. Не обладая внушительным ростом, Дюк решил взять стремянку. Поставив ее у шкафа, он поднялся на три ступеньки и понял, что не ошибся: те три тома с позолоченной надписью на корешке действительно оказались собранием шекспировских пьес.

Отлично, подумал Дюк и поставил ногу на четвертую ступеньку. Однако классик оказался куда выше, чем раньше предполагал Дюк, поэтому ему пришлось забраться на пятую. Увы, спустя несколько секунд Дюк Миндселла понял, что классик такой величины может оказаться и вовсе недостижимым.

Это неожиданное открытие Дюк совершил тогда, когда, внезапно потеряв опору, полетел со стремянки на пол.

Загрузка...