Чужая жизнь

Глава 9

Кошир

В спальне наместника было тихо и спокойно. Так казалось на первый взгляд. Шия Шияна сладко спала, обнимая мужа, который сидел на подушках и читал отчет Жибора. Свет комфона освещал его хмурое лицо. Ши Дорош любил расписывать всё по пунктам, методично рассматривал каждый из них. Он не терпел неизвестности, только голые неоспоримые факты. В этом был похож на ши Махтана, для которого докопаться до правды дело чести.

Читая ровный ряд букв, янарат вспоминал свою жизнь на Шиянаре. Стойкое чувство, что он сотворил непоправимое, снедало душу. Что происходило в особняке Тамино так и осталось загадкой для него. Но количество ссадин на теле Кэйт увеличивалось с каждым днём. Очередная анонимка была прислана стюардессой личного скайта Тамино. Обе доносчицы защищали землянку, которая отказывалась обвинять хоть в чём-то Алиаса.

Но Жибор заверил, что отношения между ними немного натянутые. Причина в амнезии жены Тамино, которая считала себя сестрой Берты.

Янарат сам понимал, что виноват, не дал больше информации ши Дорошу. Но так нужно было. А теперь сомневался. Ему казалось, что Алиас устроил Кэйт ту жизнь, которую тот проживал на Шиянаре. А всё он, Кошир, виноват, пригрозив не разбаловать сестру Берты.

— Любимый, что случилось? — сонно спросила его Тамара, приподнимая голову, пытаясь понять сколько времени.

— Спи, моя сладкая, — погладил он её по волосам. — Спи.

— А ты почему не спишь, а вздыхаешь? — не собиралась слушаться его жена.

Её глаза блестели в темноте, отражая тусклый свет.

— Дела всё не отпускают, — шепнул он, выключая комфон. Он лег, обнимая супругу и решился у неё узнать один момент. — Том, скажи ты, как женщина, могла бы мне простить, если бы я тебя ударил.

Тамара удивленно подняла на него лицо, он поцеловал её в нос.

— Это по работе. Я просто не могу понять. Все говорит о том, что муж избивает жену, а она молчит, и он отнекивается. Свидетелей нет, только синяки на коже. Не знаю, что и думать.

— Значит, любит, — отозвалась Тамара. — Очень сильно любит, раз защищает и оправдывает. Не любила бы, сбежала.

— А если некуда сбежать? — поинтересовался янарат.

— Если ей предложат защиту, — через несколько долгих минут раздумий ответила Тамара, которой стало жалко несчастную. — Твое покровительство и слово что всё у нее будет хорошо. Если есть заступник и крыша над головой, то я уверена, она согласится. Только Кошир дай слово, что ты дашь ей только покровительство, ничего больше. Я имею ввиду…

— Томка, ну опять! — обиделся янарат, нависая над женой. — Я же говорю, что я люблю только тебя. Что мне сделать, чтобы ты забыла слова Линды. Хочешь выгоню её с планеты? Надоела она мне, в печенках сидит. Мы же любим друг друга, а теперь одни сомнения.

— Прости, но это нормально опасаться конкуренток.

— О, Тома, — страдальчески протянул Кошир. — Она худая как доска, взяться не за что. Глаза карие, и в них звериный страх. Понимаешь? Она жалкая, и нужно принять решение, что с ней делать.

Тамара вздохнула и дала свое согласие:

— Хорошо. Но только…

— Никаких «но». У меня есть ты, мой пирожок. Если бы ты знала, как я хотел тебя сегодня, когда ты застилала кровать. Ты так соблазнительно нагибалась, а твои груди приподнимались. Если бы не дочь, я бы взял тебя там, в детской, прямо на полу. А еще в столовой, когда облизывала ложку. Ты даже не замечаешь, как эротично это делаешь. Дай мне свой язычок, сладкая моя, — шептал янарат, склоняясь все ближе к приоткрытому в изумлении рту Томы. Она вспоминала, что он стоял расслабленный, облокотившись плечом о косяк проема двери, и ждал её. Она даже не почувствовала его желания, а в столовой, постоянно ловила его взгляды и не догадывалась, что в мыслях мужа творится.

— Кош, — жалобно позвала она его, останавливая и не давая накрыть её губы. — Кош, я давно хотела кое о чем попросить тебя.

— Что, любимая? — с улыбкой спросил янарат, для жены готовый практически на всё.

— Я не хочу больше в столовой. Мне стыдно потом смотреть прислуге в глаза.

— Даже не обсуждается, — резко ответил он и поцеловал жену. Он был раздражен её чрезмерной скромностью. Он так любил брать её именно в залитой светом столовой, на белой скатерти, под жалобный звон посуды. Да он ни за что во вселенной не откажется от этого.

Через несколько минут он забыл про просьбу жены, про Тамино и свои угрызения совести, растворяясь в нарастающем желании, слушая охи любимой, утопая в её мягком горячем теле.

Кровать жалобно скрипела, от толчков Кошира, а он смотрел на темный силуэт своей жены, погружаясь в неё все глубже. Его сердце билось в груди, окрыленное любовью. Янарат знал, что нет ничего прекраснее, чем заниматься любовью с возлюбленной. Он готов был двигаться бесконечно долго, раз за разом начиная заново, пока обессиленными не повалились на кровать, слушая тяжелое дыхание друг друга, не разрывая объятия.

— Люблю тебя, — тихий шепот разорвал ночную тишину.

Сонная нега окутала любовников, накрывая своим покрывалом. Завтрашний день принесет новые дела и разлучит их, но ночь опять услышит скрип кровати, жаркие стоны.

Утро наступило для янарата рано. Дочь прыгала на кровати и требовала к себе внимания. Рыкнув на неё, Кошир перевернулся на бок и обнял Тамару.

— Папа, пора вставать. Вставай! Мама, пора гулять! — визжала наследная принцесса, не представляя, что ведёт себя совершенно неподобающе своему статусу.

— Маша, не перестанешь прыгать, к бабке сошлю, — пригрозил Кошир. От его слов Тамара резко проснулась, вскакивая на кровати, а дочь обиженно насупилась.

— Что ты дочь третируешь?! — возмутилась Тома, протягивая руки к красноглазой дочурке. — Она просто соскучилась.

Янарат закрылся одеялом с головой. Ох уж эти женщины.

— Том, хватит её баловать! Вырастет вредной и безответственной, — сказал он жене.

Та закатила глаза и помогла ребёнку слезть с кровати.

— Мы на кухню, как выспишься, спускайся. Я приготовлю твои любимые…

— Оладьи? — выглянул из-под одеяла янарат.

— Оладьи, оладьи, — рассмеявшись, заверила его Тома.

— Нет, блинчики, — заканючила янара, показывая отцу язык.

— Том, — жалобно позвал Кошир, прекрасно зная, что спор может проиграть.

— Хорошо, оладьи, — решила быть благосклонной к нему Тамара. — А блинчики завтра.

— Сейчас хочу, — капризно заявила Маша.

— Ремня бы тебе всыпать, — проворчал он.

— Я бабушке скажу, — не осталась в долгу дочь.

— Вырастил монстра, — шепнул Кош, закутываясь в одеяло.

— Маша, так нельзя, — мягко осадила Тамара их дочь, но та нашла кучу доводов, почему именно блинчики нужно печь, а не оладьи.

Дверь за ними закрылась. Янарат откинул одеяло. Сон ушёл. Зато пришло сообщение от ши Тамино. Он прислал имя предполагаемого заказчика. Расследование, кажется, сдвинулось с мёртвой точки.

— Опять унжирцы? — удивился янарат. — Ну давайте посмотрим, что за тип. Имя незнакомое.

Встав с кровати, янарат привёл себя в порядок, оделся и направился в кабинет. Он повёл носом, когда поймал вкусный аромат оладий с корицей. Всё же Тома бывает упрямой, когда захочет.

Кэйт

За завтраком Алиас меня просто огорошил. Я даже расстроилась. Мне казалось, он меня вчера простил и очень наглядно это показал, но нет, это было не так. Он объявил, что раз мне делать нечего, то он уволил няню, и теперь я должна заниматься детьми сама. Намекнул на вчерашнюю выходку. Дети внимательно его слушали и, кажется, не очень огорчились отсутствием няни. Эльза вообще весело захлопала в ладоши, влюблёнными глазами глядя на меня. Я ответила ей натянутой улыбкой.

Мне не было стыдно, просто неприятно. Сколько теперь он мне будет напоминать об этом?

Также Алиас сказал, что мы в четверг приглашены на бал, и поэтому он заказал кутюрье, который прибудет сегодня к вечеру, чтобы сшить мне платье. Алиас объяснил, что Тиава — самый искусный кудесник, который работает на Новомане. Я понимала, что так, наверное, и должны жить такие люди, как Тамино: личные кутюрье, всё самое лучшее.

Алиас сообщил, что мне нужно будет определиться с цветом и фасоном платья, и тогда мы подберём украшения к нему, при этом он странно улыбнулся, подмигнув. За неделю мы должны успеть подготовиться к выходу в свет.

Нет, определённо, к такой жизни надо привыкать. Сразу я не могла втянуться.

С детьми я занималась с большим удовольствием, слушала их учителей, которые приходили каждый в своё время. Я разговаривала с Селаном, который объяснил, что за особняком я могу не приглядывать, у него всё под контролем. И если я вздумаю что-то изменить, то я просто должна сказать, что именно и где мне не нравится, а дальше он сам. При этом он странно поглядывал на меня, словно чего-то ожидал. Я тоже подозрительно на него смотрела, не понимая странного поведения мужчины. Я же вроде ничего ему не сделала, чтобы так натянуто со мной общаться. Неужели он слышал, чем мы занимались в кабинете с Алиасом?

Весь день провела как на иголках, ожидая, когда Тамино выберется из кабинета, чтобы поговорить. Самой идти к нему было страшно. Тело до сих пор сладко ныло от одних только воспоминаний.

Вечером после ужина прибыл первый гость — кутюрье. Миловидный унжирец, стройный, утончённый. Его ярко-красное пальто украшали стразы, белая рубашка изобиловала рюшами, а узкие бёдра обхватывал широкий багряный пояс. Высокие сапоги и заправленные в них узкие штаны в тон поясу. Я с открытым ртом рассматривала Тиава, который окинул скептическим взглядом янтарных глаз мою фигуру. Его белоснежные волосы на концах были выкрашены в оранжевый цвет и ниспадали до самой поясницы.

— Детка, да ты схуднула и сбледнула, — манерно выдал он, недовольно поглядывая на насмешливого Алиаса.

— Спорт и диета делают своё дело, — отозвался тот, затем указал рукой в сторону распахнутых дверей, гостеприимно предлагая: — Пройдёмте в гостиную.

— Ши Тамино, вы можете нас оставить одних? Мы с деткой сами разберёмся, — попытался от него избавиться унжирец, а я мысленно взывала, боясь, что Алиас послушается.

— О нет, — словно прочитав мои мысли, ответил Тамино, не скрывая своего веселья. — Я хочу не просто присутствовать, хочу участвовать.

Унжирец поджал губы, подцепил меня под руку и потянул в сторону гостиной.

— Совсем озверел, я смотрю, он у тебя. Конечно, нечего было от него сбегать. Хорошо, что додумалась вернуться, — затараторил он мне на ухо. — Он тебя голодом морит? Или ты голодовку объявила?

Я недоумённо обернулась, альбинос невозмутимо шёл позади нас и, как прежде, улыбался. Руки сложены на груди, пиджак чуть топорщился, открывая взору голубую ткань мужской сорочки.

Я растерялась, не понимая, что, собственно, происходит. Получается, Алиас вызвал знакомого Берты. И этот Тиава считал, что Тамино монстр. Стало неприятно за него. Вот честно, за что она так с ним? Наговаривает гадости всем, а он же добрый. Поэтому я и решила развеять предубеждения унжирца.

— Залюбил, — шепнула Тиаве. — Постоянно в постель тащит. Говорит, спорт полезен для здоровья.

Кутюрье опешил, затем оглянулся и выдал:

— Да ты, мать, с ума сошла?! Ты хоть ешь больше. Ты же так долго не протянешь! Ты себя в зеркало видела? Словно тень стала. Скоро совсем прозрачная будешь. Манаукцы сущие эротические демоны, ненасытные. Так что или прекращай, — тут Тиава рассмеялся, добавляя через силу: — спортом заниматься, или все платья с тебя спадать будут.

Я улыбнулась, заражаясь его весельем. Ну да. Я сама видела, что тело моё приобретает рельефы. Ноги до сих пор гудят от ночных упражнений.

Раздеваясь перед унжирцем, я пыталась не смущаться. Стоило длинному платью упасть на пол, открывая меня взорам мужчин, как гостиную оглушил возглас удивления.

— Боже, какой ужас? Детка, это же синяки! — вскричал унжирец, указывая на мои ноги.

Я опустила взгляд и оглянулась на Тамино, показывая ему кулак. Отпечатки пальцев на моих лодыжках были еле заметными, но глазастый кутюрье их умудрился разглядеть. Хорошо, что переносица с помощью чудо-мази полностью прошла. А то, чувствую, разразился бы скандал.

— Ши Тамино, что вы себе позволяете? — ринулся в мою защиту Тиава, но я была быстрее, заслоняя собой мужа.

— Это не то, что ты подумал, дорогой Тиава. Это мы так баловались сегодня ночью, — я смело улыбалась, правда, поджилки тряслись. Алиас обхватил меня за подбородок, привычно закидывая голову кверху, склонился, впился поцелуем, а я ответила, понимая, что этот показ для унжирца, иначе точно не поверит.

— Вы оба сумасшедшие, — сокрушался кутюрье, но, кажется, успокоился. — Ши Тамино, вы не боитесь ей кости переломать?

— Я контролирую себя, — недовольно заверил его манаукец.

Унжирец не поверил, я же прошла к зеркалу, которое приготовил Селан, и тихо шепнула кутюрье:

— Это было очень глубоко и здорово.

— Детка, — протянул унжирец, — заездит он тебя.

Я мечтательно улыбнулась, поглядывая в зеркало на Тамино. Он стоял за моей спиной чуть поодаль, чтобы не мешать Тиаве снимать мерки.

Наши глаза встретились. Заездит! Такой и вправду может. Даже сейчас его взгляд блуждал ниже моей спины, а по губам змеилась улыбка.

Тиава предлагал фасоны своей новой коллекции, укутывая меня в голограммы платьев. Алиас выбирал, а я просто стояла, как кукла, и понимала — не могу выбрать одно! Я хочу все!

Остановились на чёрном в пол платье с глубоким вырезом спереди. Подол был многослойным, и под чёрной тканью скрывалась голубая. От каждого шага она ярким всполохом выныривала и снова пряталась под чёрной занавесью. Очень красиво. И если покружиться, то её видно. Лиф платья был классическим корсетом, драпированным, без бретелек и рукавов, зато прилагались перчатки. Я сроду такие не надевала. Я нравилась себе, несмотря на то, что это лишь голограмма. Как в реальности оно сядет, оставалось догадываться. Хотя Тиава заверил, что у него всё по размеру.

После того как мы дружно проводили кутюрье, Алиас сопроводил меня в кабинет, закрыл дверь и, позвонив, попросил Селана нас не тревожить. Он медленно подвёл меня к столу. Снял пиджак, небрежно кидая его на спинку кресла для гостей.

— Ну а теперь приятное.

Он сел в своё кресло и усадил меня на колени. Я разлеглась на его груди, как недавно в библиотеке. Тамино поднял экран так, чтобы нам было удобно, и стал открывать странички ювелирных магазинов.

Я только смотрела, как быстро Алиас перелистывает странички. Еле успевала хоть что-то рассмотреть, а мужской палец уже открывал новое окно. Я удивлялась его скорости.

— Алиас, ты хоть что-нибудь видишь? У меня одно мельтешение. Как я могу выбрать, если ты не даёшь?

— Прости, всё время забываю, что земляне ущербные.

Я замерла, затем обернулась.

— Ущербные? — переспросила, желая слезть с колен.

— Да, дорогая. Я не в обиду сказал. Это унжирцы утверждают, что земляне ущербны, поэтому создали нас, модифицированных. Ты же любишь нас так называть, — Алиас подмигнул, напоминая мне мои же слова. — Я не обижаюсь, это ведь правда. Мы усовершенствованная версия ущербных землян.

Я обиделась. Не ожидала такого услышать от него.

— Я тебе так противна? — тихо переспросила.

Алиас застыл, потом обнял и глухо шепнул:

— Я люблю тебя. Но ты слабее меня, видишь хуже, скорости нет. Сама же слышала, как меня сегодня отчитали за твои синяки. Но мне нравится твоя хрупкость, и я обожаю тебя такой. А на балу ты это слово будешь слышать чаще, чем думаешь. Там будут шиямата со своими прислужницами и моя мать. Я тебя тренирую спокойно воспринимать это слово. Ущербность — не всегда плохо. Как и хрупкость, как и женственность. И модифицированными нас называете вы, ущербные. Это сложно объяснить, дорогая. Мы нужны друг другу, но при этом между нашими расами вечная неприязнь. Надеюсь, ты поняла меня.

Я кивнула, успокаиваясь. Вот вам и высший свет, а обзываются, как и у нас в низах. Хотя мы ещё называем их красноглазыми, кто ублюдками, кто выродками, я просто красноглазыми. Неприятный осадок. Я расстроилась. Ведь он назвал меня ущербной без контекста, а я от души, с чувством, зная, как это им неприятно.

— Вот смотри, — Алиас вернул меня к выбору украшения.

Им оказалось колье, обхватывающее шею, словно ошейник. Ещё плотнее, чем золотое нонарское украшение.

— Нет, — отказалась я, понимая, почему именно оно.

— Да, Кэйт, — не стал слушать меня Алиас и сделал заказ.

— Я это не надену, — возмутилась, желая встать.

— Дорогая, и не надо, — усмехнулся он, продолжая листать страницы.

Он позволил мне встать. От ряби в глазах заболела голова.

— Я к детям, — заявила ему.

— Подожди немного, — попросил меня Тамино.

Я села на диван, поглядывая на Алиаса через стол.

— Там, кстати, будет много землянок. Летний бал — самый популярный, сезон отпусков, — рассказывал мне Тамино то, что я даже не потрудилась узнать. — От меня не отходи. Понимаю, что до бала ещё неделя, но предупреждаю заранее. Напоминаю тебе, что ты обещала не общаться с бывшими подругами, а они там будут.

— Хорошо, — отозвалась, рассматривая свои ногти.

— Я приглашу стилиста, — словно услышал мои мысли муж. Я встрепенулась, оборачиваясь к нему лицом.

Он освободился через пять минут или чуть больше. За это время я себе чего только не напридумывала по поводу бала. После слов Алиаса идти туда откровенно не хотелось.

— Может, дома останемся, — попробовала я его уговорить.

— Прости, но это не приглашение, а приказ наместника. Мы не можем его проигнорировать, — возразил Тамино, усаживаясь рядом на диван.

Он обнял меня за плечи и включил визор, щелкая по каналам, выискивая что-то интересное ему.

— А вдруг я заболела? Я же ущербная.

— Тогда наместник точно прибежит с очередной проверкой, — веселясь, пообещал мне Алиас. Я его шутки не поняла. И что такого страшного в том, чтобы простыть?

Мы помолчали, слушая новости, я прижалась к плечу Тамино.

— Надо за детьми присмотреть, — напомнила я ему.

— За ними есть кому пока приглядеть. Я тебя целый день не видел, давай насладимся тишиной. Потом сходим, уложим их спать. Пока только восемь, пусть играют.

Я кивнула, успокаиваясь. Новости, конечно, были о бизнесе. Я пыталась понять хоть что-то в курсах валют и лениво смотрела на графики. Алиас усмехался время от времени, иногда отправлял сообщения. Я ему не мешала, наслаждалась нашим спокойным семейным вечером. Конечно, лирический фильм был бы интереснее.

— Кэйт, если скучно, так и скажи, — ответил мне Алиас на очередной мой вздох.

— Есть немного, — не стала лукавить.

— Схожу за планшетом, — отстранился он и в самом деле сходил к столу, взял планшет, а мне вручил право пользования визором.

Я сразу нашла фильм о любви, устроилась на плече Алиаса и стала смотреть. Он же, навалившись спиной на подлокотник, держал надо мной планшет и продолжал просмотр новостей. Время от времени он целовал меня в волосы, гладил рукой. Я чуть не задремала, когда комфон Алиаса опять зазвонил.

— Дорогая, мне надо выйти, — попросил меня Тамино, и когда я с него слезла, он вышел из кабинета.

Оставалась я одна недолго, он вернулся через пару минут, держа в руках коробки экспресс-доставки. Проходя мимо меня, он бросил короткое:

— Детям пора спать.

Я проводила его взглядом, с любопытством ожидая, когда он начнёт раскрывать коробки, но он помахал мне рукой, выгоняя из кабинета. Я бы, наверное, обиделась, если бы не его улыбка. Он явно опять что-то приготовил для меня. Он же украшения для бала заказывал, так чего скрытничать? Я, конечно, пошла к детям, было уже полдесятого. Мы с Эльзой весело пели детские песни, которые я помнила с детства, девочка подпевала, плескаясь в ванной. Мы, как обычно, высушили волосы, расчесали их. Пижаму племяшка надела сама и бегом забралась в кровать. Я уже взяла книгу и села читать, когда к нам присоединился Генри, который без спроса и, не слушая возмущений сестры, забрался под одеяло. Я пригрозила Эльзе, прося не шуметь, иначе не услышит сказки, и приступила к чтению. Через полчаса крошки спали, а я охрипла. Аккуратно убрав книгу на полку, выключила ночник и покинула спальню. Затем решила подразнить Алиаса, раз выгнал из кабинета, значит, обратно не вернусь. Я вошла в нашу спальню, приняла душ. Ночную сорочку выбрала розового цвета, любовно поглаживая атласную ткань, вошла в спальню и замерла, увидел Алиаса. Он сидел на кровати, ожидая моего появления.

Рядом с ним лежала незнакомая чёрная бархатная коробка с логотипом ювелирного магазина. Там лежало что-то большое и явно дорогое.

Я обошла кровать со своей стороны и забралась под одеяло со словами:

— Я не выспалась.

Алиас растянулся на кровати, придвигаясь ко мне.

— Кэйт, мы только примерим.

— Нет, — отказалась наотрез.

Знаю я его померить, потом опробовать, а потом опять синяки? Нет уж. Буду спать.

— Кэйт, оно очень красивое, — соблазнял коварный альбинос. Мне хотелось посмотреть, но я обиделась на его беспардонное выставление меня из кабинета.

— Алиас, я не спорю, но очень хочу спать! — возмутилась и закуталась плотнее в одеяло.

— Кэйт, я не дам тебе уснуть, пока не померим. И к тому же если не подойдёт, то надо поменять в течение трёх часов, час уже закончился.

Вот нашёл, на что давить. Оно же, наверное, дорогое.

— Хорошо, — с тяжёлым вздохом я откинула одеяло и встала.

Тамино тоже встал и приказал подойти к зеркалу. Сам он открыл коробку и достал из неё колье. Чёрные камни блестели в свете ламп своими гранями. Камни были крупными и непрозрачными.

Алиас сначала на ладони показал их мне, вставая за спиной.

— Я сказала, что не надену, — попыталась я сбежать, понимая, что это тот самый ошейник, который он показывал мне на сайте. Тамино поймал меня свободной рукой за талию и прижал к себе, обжигая горячим дыханием плечо:

— Правильно. Его надену я тебе.

Я становлюсь неправильной рядом с ним. Я это осознавала. Я как кролик перед удавом замерла, пойманная его взглядом через отражение зеркала. Он усмехался над моими попытками сопротивления. Я не понимала, почему так хотела, чтобы он сильнее меня сжал в объятиях и не отпускал никогда. Мне нравилось чувствовать его силу. И это было неправильно.

Я следила, как он медленно перехватил колье руками и прижал к моей шее. Ошейник, самый настоящий, только из драгоценных камней.

— Это сапфиры, — шепнул он, застёгивая колье.

Мы смотрели друг на друга через отражение, я спиной ощущала жар его тела. Горячие губы прикасались к моей коже. Я млела от его присутствия, от его голоса. Он потянул колье, которое туго обхватило мою шею, чуть сдавливая горло.

— Оно прекрасно, — шептал Алиас, целуя за ухом. — Ты само совершенство, Кэйт, — раздалось с другой стороны.

Я прикрыла глаза, плывя по волнам его голоса, вздрагивала от страстных поцелуев в шею. Колье тянуло меня назад, и я подалась, откидываясь на плечо Алиаса. Он медленно снял бретельки сорочки с плеч. И ткань, легко лаская мои грудь, живот, а затем и бёдра, опала на пол. Затем он снял с меня бельё, не забывая приласкать ягодицы.

— Открой глаза, — шёпотом приказал искуситель. Я подчинилась.

Я смотрела перед собой в зеркало и видела другого человека. Это была не я, скромница Кэйт, это была незнакомка. Красивая и соблазнительная. Волосы рассыпались по плечам, на шее блеск камней, в глазах томление, губы красные, на щеках румянец. Я смотрела на себя и любовалась. Небольшие высокие груди. Тонкая талия и красивая линия бёдер. Соблазнительный девственный лобок, стройные ноги. Тонкие изящные руки.

— Ты прекрасна, — шепнул мой муж, возвышающийся за моей спиной.

Я улыбнулась ему, соглашаясь. Он отстранился, чтобы вернуться с коробкой в руках.

— Тут кое-что есть в комплекте, не удержался и купил, — произнёс он, доставая на свет странную конструкцию.

Только через несколько секунд я поняла, что это, когда Алиас приказал раздвинуть ноги. Всё наваждение слетело с меня, вернулась трезвость ума.

— Я не буду это надевать! — возмутилась, отступая назад. Алиас сделал шаг ко мне, хватая за плечо.

— И не надо, дорогая. Я всё сделаю сам. Только не шевелись, а то поцарапаю, — с этими словами он присел на корточки, удерживая меня одной рукой за руку.

— Алиас, ну зачем это?

— Дорогая, дай я полюбуюсь, потом будет тебе сюрприз.

— Я не пойду в этом на бал, — прямо повторила.

— Конечно не пойдешь, это я для своего удовольствия купил, и хочу наконец увидеть, как они будут на тебе сидеть.

Я слышала в его голосе срывающиеся нотки. Он дёрнул меня к себе ближе, примеряясь С-стрингами. Я с трудом успокоилась, давя в себе скромность. Я не раз видела такие у танцовщиц и всегда удивлялась, на чём они держатся. Алиас очень аккуратно завёл тонкий конец между бёдрами, пальцами не забывая погладить промежность, чтобы успокоить меня. Я же, прикрыв глаза, боролась со стыдливостью. Странное ощущение, что они в любой момент спадут, не отпускало, хотя они довольно плотно облегали сзади, ровно ложась в ложбинку между ягодицами. Алиас встал, открывая мне обзор.

Я закусила губу. А это было чертовки красиво. Скромно и со вкусом. Драгоценные камни своими гранями играли на свету бликами, прикрывая лобок. Я встала боком, отмечая, что и со спины выглядит не вызывающе, и успокоилась.

— Это ещё не всё, — вернул меня в реальность Тамино, демонстрируя два кружка.

— Алиас, — возмущённо протянула я.

Манаукец подмигнул и приступил к действию.

— Они на присосках, — объяснил он.

Накладки так же были украшены камнями. Я терпеливо ждала, когда Алиас прикрепит их на мои груди, а затем отойдёт за спину.

Я читала на его лице восторг и вожделение. Я расплылась в улыбке. Так и знала, что не даст он мне поспать.

— Сколько раз видел это на других, но впервые понял, что это бесподобно.

— Что? — опешила я от такого откровения. — На других? — я стала срывать накладки и швырять их ему в лицо. — Алиас, ты больной, при мне о других вспоминать? Ты же сам говорил, чтобы при тебе не говорила о любовниках, а сам!

— Кэйт, это были не любовницы, — поймал меня в медвежьи объятия Тамино и стал оправдываться, не давая мне вырваться, — а покровительницы. И моего желания они не спрашивали. И прости, я сказал глупость. Но ты просто очаровательна. Я не могу сдержаться, когда смотрю на тебя.

— Отпусти! И верни это всё в магазин! Озабоченный! — не выдержала я и завизжала. Сил терпеть эти унижения у меня не осталось. — Я тебе не постельная игрушка!

— Кэйт! — попытался дозваться до меня Тамино, но мне было так плохо.

— Как ты можешь, Алиас! Я думала, ты это для меня. А ты чтобы похоть удовлетворить. Ты чёртов извращенец и садист!

— Кэйт, — звал Алиас.

— Ненавижу! — вырывалась я, дёргаясь в его руках. Но манаукцу это быстро надоело, и он повалил меня на кровать, придавливая своим весом.

— Кэйт, успокойся. Я всё верну. Обещаю и прямо сейчас. Только дай снять их с тебя.

Я притихла.

— Ты глупый, — шепнула ему, уткнувшись лбом в одеяло, давая возможность спокойно расстегнуть колье.

— Идиот просто, — согласился со мной Тамино.

Я повернула голову, удивляясь, что со мной соглашаются. Он улыбался, причём без тени раскаяния. Колье он расстегнул, но не спешил снимать. Медленно потянул его концы вверх. Мне стало тяжело дышать.

— Алиас, — испуганно позвала, опираясь руками, села.

— Я передумал, — шепнул он и застегнул застёжку. — Оно тебе очень подходит.

— Ты обманщик, — обвинила его и схватилась руками за застёжку. Но Алиас перехватил мои запястья, целуя их.

— Кэйт, ну давай оставим. Ты просто не видишь себя со стороны. Тебе даже платья никакого к нему не надо. Вы созданы друг для друга.

Никогда не думала, что услышу от него просьбу. Да ещё таким тоном, что просто не было сил сказать ему «нет».

— Кто эти другие?

— Не ревнуй, Кэйт. Ты их практически всех увидишь на приёме — красноглазые блондинки. Лучше близко к ним не подходи. Все они пытались меня приручить.

— Как это приручить? Ты сказал, что они покровительницы.

— Это долго объяснять, дорогая, — шепнул Алиас, помогая мне снять колье. — В нашем мире другие порядки, не такие, как везде. Поэтому я сбежал с Шиянара, как и многие другие альбиносы. Мы сами себя загнали в рабство, стремясь сохранить хрупких, слабых женщин. Мы сами создали их такими, давая в руки всевластие. Обвинять некого. Только или смириться, или сбежать. Я выбрал второй вариант после того, как янарат показал нам, что можно жить по-другому.

Он аккуратно убрал украшение, ласковым движением снял с меня С-стринги, кладя их в коробку. Осталось лишь поднять с пола накладки, но он закрыл крышку и убрал коробку на тумбочку. А сам продолжил рассказ, раздеваясь:

— Я был упрямым, меня постоянно соблазняли вот такими вот нарядами, а когда я не давался, наказывали. Так что ты права, я идиот. Ненавижу своё прошлое, а оно меня не отпускает.

С этими словами он ушел в душ, а я сидела на кровати и не понимала, что сейчас было. Он мне поведал частичку своего прошлого, и я испугалась. Земляне не знают уклада жизни манаукцев. Этого нет в сетях. Не учат в школах. Я встала с кровати, осторожно прошла в ванную комнату. Мне хотелось забрать его боль, забрать плохие воспоминания.

Он обернулся сразу, как я прикрыла за собой дверь. Открыл душевую кабинку, приглашая. Я бросилась ему на грудь, обнимая за шею. Мы льнули друг другу, целуясь. Тёплая вода лилась из душа, пар клубился вокруг нас. Мы же с жадностью сплетались телами. Мне было жарко, мне было холодно от стеклянной стены. Я взмывала на его руках, запрокинув голову, стонала, скользя вниз. Я взрывалась от каждого толчка. Алиас звал меня по имени, клеймил жгучими поцелуями. Крепко держал за ягодицы, яростно двигая бёдрами. Я словно сорвалась. Я выплескивала разбушевавшуюся страсть, закинув руку над головой, искала, за что схватиться, чтобы не упасть. Мне казалось, что могу продержаться в этом бешеном темпе очень долго. Я не хотела, чтобы мы останавливались. Я слышала его слова любви, которые срывались с рваным дыханием Тамино. Он меня любит. Сильно, страстно, меня.

Замерев, Алиас ворвался языком в мой рот, переживая судороги разрядки. Я же обессилено пыталась удержаться за его плечи. Мои ноги на его талии, его плоть внутри меня, мы целовались, не желая размыкать объятия.

— Люблю тебя, — шепнула ему, когда пришло успокоение.

— Кэйт, моя нежная, — отозвался Алиас.

Мы через силу ополоснулись и вернулись в спальню. Я подняла с полу сорочку и натянула её через голову. Тамино достал из шкафа себе шёлковые брюки и кинул мне трусики в пакете.

Я не смогла поймать их на лету. Пришлось поднять с пола. Легла под одеяло, дождалась, когда Алиас ляжет. Прижалась к нему и закрыла глаза.

— Спи, любимая, — шепнул мой муж.

И я, как прилежная жена, его послушалась. А по утру Алиас осторожно встал, пытаясь меня не разбудить. Я следила за ним, притворяясь спящей. Еле удерживалась, чтобы не улыбаться, наслаждаясь крепким телом манаукца, с каплями воды после душа. Если не смотреть на лицо, то я могла смело утверждать, что он был прекрасен с точки зрения эстетики. Широкие плечи, узкой талией, длинными ногами. Упругие мышцы, безупречные линии, сдерживая мощь. Прямой нос, шальная улыбка, веселый блеск глаз. У него было прекрасное настроение. Он бесшумно одевался, выбрав светлые тона костюма и темно-синюю рубашку. Время от времени откидывал непослушные пряди назад.

Как быстро он полюбился мне. Я словно с ним знакома много лет. Он стал очень близким и любимым мной человеком.

Алиас поднял с поднял накладки, которые я вчера в него швырнула, усмехнулся и любовно поглаживая положил их в коробку, а ту в стол возле зеркала.

Я закрыла глаза, пытаясь себя не выдать, а саму затрясло от злости. Я достаточно его изучила, чтобы не обманываться на его счёт. Он заставит меня надеть этот гарнитур. Нужно было что-то срочно предпринять. Я дождалась пока Алиас покинет спальню, затем выскользнула из-под одеяла. Приняв наскоро душ, смывая с себя безумство страстной ночи, оделась в домашнее розовое платье, с длинными рукавами, подол до колена. Достала злосчастную обитую бархатом коробку с позорными украшениями и долго думала куда их спрятаться. Я обошла всю спальню, прикидывала в уме каждый угол, понимая, что прислуга исполнительная, и найдет. Как ни прячь. Я остановилась, растерянно озираясь по сторонам, но вдруг я замерла, глядя на море, которое виднелась за окном.

Море! Накинула кофту на плечи, прижала к себе коробку, прикрыв её, чтобы была незаметна, и решительно вышла из спальни.

Мысленно себя уговаривала что Алиас сам виноват. А то, что я сделаю, не нанесет ему такой уж ущерб по бюджету, зато будет знать, что покупать. Я была на взводе, поэтому взвизгнула, когда возле дверей на мое плечо опустилась чья-то ладонь.

— Шия куда-то собралась? — уточнил Селан, приглушенным голосом.

— Да, прогуляться, — ответила ему шепотом.

— Я дам вам слугу, — в тон мне пообещал Селан.

Я отмахнулась и заверила его, что сама справлюсь.

Я выскользнула за дверь, понимая, что времени у меня практически не осталось. Нужно было торопиться, и я побежала. Идея меня так заразила, что хотелось непременно её выполнить и позлорадствовать, если Алиас захочет отругать. Я ему такое устрою.

Выйдя на обрыв поняла, что задуманное мне не выполнить. Море было неглубоким и если выкину, то прибоем вернет на берег. Я обернулась на особняк. Ко мне уже спешил сам Селан, а я бросилась вдоль берега надеясь найти место поглубже.

— Шия, остановитесь, это опасно! — крикнул мажордом, мне вслед.

Я замерла понимая, как глупо выгляжу. Ребячество какое-то, одним словом.

— Шия, куда вы ходите прогуляться? Я вас провожу, — надоедливо стал он выспрашивать меня.

Я шла, поглядывая вниз на море. Везде была пляжная линия.

— Алиас знает, что я ушла? — спросила я у Селана.

— Нет, ши очень занят, просил не беспокоить.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила, но мажордом лишь повел плечами.

— Не знаю.

Я успокоилась, время у меня было, поэтому решила из Селана сделать соучастника.

— А есть место, где море сразу глубокое? — задумчиво спросила, поглядывая вниз.

— С какой целью интересуетесь? — забеспокоился мужчина, а я удивленно на него обернулась.

— Что за допрос? — напомнила ему, что я не его работница, чтобы так нагло меня спрашивать.

— Я должен знать, — настоял на своём интересе Селан.

— Ладно, сама найду, — буркнула себе под нос и поспешила вперед. Ну должно же быть такое место. Иначе придется раскидывать украшение вдоль берега, чтобы не собрал вместе.

— Шия, вы неправильно меня поняли. Мне это нужно знать, чтобы быть уверенным, что вы не задумали что-то плохое.

— Селан, можете идти домой. Я без вас справлюсь, — раздраженно кинула ему через плечо.

— Шия, место такое есть, и я отведу вас туда, если вы поклянетесь что не собрались покончить жизнь самоубийством.

Я остановилась и возмущенно крикнула:

— Вы что все сговорились? Я похожа на сумасшедшую? С чего это мне прыгать с обрыва?

— Простите, шия, — раскаивался мажордом совершенно неправдоподобно, я даже сокрушенно покачала головой, — но у вас было такое лицо, словно за вами кто-то ужасный гонится.

— Вы! — разгневанно выкрикнула.

— Простите, если я вас напугал, — опять извинился манаукец. — Позвольте я вас провожу, где море глубже.

Я даже не поверила, что он так быстро сдался. Но мужчина обогнал меня и повел дальше вдоль линии берега. Шли долго, я даже растеряла весь боевой дух, запыхалась и, когда мажордом возвестил, что мы прибыли, я всучила ему коробку и знаками показала всё выкинуть. Он моей пантомимы не понял, открыл и замер, ошалело гладя на меня.

— Выкиньте, — приказала ему, сев на камень, тяжело дыша. Ну и утреняя пробежка. Ноги гудели, так как легкие туфли были непригодны для прогулок по берегу.

— Вы уверены? — переспросил Селан.

— Да. И подальше закиньте, так, чтобы наверняка, — я сама хотела выполнить месть, но то что со мной был сильный мужчина было к лучшему.

Мажордом взял накладку, взглянул на меня, я ему кивнула и первый снаряд канул в воду.

— А ещё дальше можете? — разочарованно уточнила. Я себе полёт представляла более красивым, по большой дуге.

Селан кинул вторую накладку. Я удовлетворенно кивнула. Мужчина достал С-стринги сначала долго их рассматривал, хмурясь, явно не понимая, что у него в руке.

— Кидайте, — поторопила я его. Мужчина замахнулся, и стринги полетели в пенные воды. Я с наслаждением следила за тем как дорогое украшения поглощает море. Будет знать, как покупать мне то, что носили его бывшие. Моя ревность была необоснованной и может даже глупой. Только я не желала этих украшений, особенно ошейник. Одно дело золотая игрушка, другое, носить позорный символ, который увидит каждый.

— Шия, вы хоть представляете, сколько это стоит? — прошептал Селан, глядя на колье.

Я вздохнула. Конечно же мне было тяжело выбрасывать целое состояние, но я не хотела унижаться. Он же сам сказал, что на балу будут те, кто носил такие же украшения. Они увидят меня в этом! Ужас! Я просто не могла вообразить, как буду себя чувствовать, представ в этом пред ними.

— Дорого, но моя гордость дороже, — ответила ему и приказала. — Кидайте, и как можно сильнее.

Колье летело, сверкая в утренних лучах.

— И коробку, — приказала, понимая, что улики надо убирать.

Только после этого я встала с камня и, постояв немного, рассматривая волны с пенными гребешками, направилась в обратный путь.

— Шия, можно вопрос? Это подарок ши? — не удержался от любопытства мажордом.

— Не подарок, а… — с языка чуть не сорвалось ругательство, я прикусила его, понимая, что откровенничать с прислугой пока не готова. — Селан, это вас не касается. Лучше не лезьте в это дело. Я сама разберусь с ши Тамино. Если спросит, говорите правду. Я вам приказала, вы выполнили.

— Как скажете, шия, — отозвался у меня за спиной мажордом.

Мы шли по тропинке, слушая песню ветра, шум прибоя. День с утра выдался ясным. Я планировала прогуляться с детьми, возможно к морю. Пора было их будить. Я весь день ждала, когда Алиас позовет к себе и отчитает за проделку. Вот только Алиас был занят, даже на ужин не появился. Я легла в одиночестве, но среди ночи меня обняли его сильные руки и прижали к себе. Утром он опять встал ни свет, ни заря, и опять я весь день маялась, когда же он разразится руганью. Так продолжалось до самого бала.

Всю неделя до знаменательного дня гостей я принимала каждый день: то стилист, то парикмахер, то массажистка, которая стала посещать меня каждый день, то визажист, то мастер маникюра, то парикмахер по интимным стрижкам. Когда пришла последняя я опешила и хотела её выгнать. Я сама справлялась с интимной гигиеной и прочими прелестями. Алиас, выслушав моё недовольством, отослал женщину, шепнув, что я права. Даже вызвался мне помочь, чтобы я выглядела для него безупречной даже там. И столько было многозначительного в его взгляде и улыбке, что я хотела уже вернуть парикмахера. Он так и не вспомнил про украшения, я же про них забыла, увлекшись приготовлениями к балу и занимаясь с детьми. Как обычно неприятности меня настигли, когда я расслабилась и поверила, что всё в моей жизни налаживается.