Чужая судьба (СИ)

Подарок судьбы

Мишель заворочалась и вновь принялась напевать ту странную тоскливую мелодию, будто почувствовав, что происходит вокруг. Рэйчел отпрянула от нее, испугавшись в который раз, но потом все же взяла себя в руки, обняла дочь, зашептала что-то ласковое, но девочка принялась вырываться и стонать.

— Позвольте мне, — мягко попросил Данте.

Женщина отстранилась, отпуская ребенка, а доринг привычным движением положил ладонь на затылок девочки, а та вдруг резко села и схватила мужчину рукав рубашки. Данте вскрикнул от неожиданности, а Рэйчел закрыла ладонями лицо, с трудом подавляя крик.

— Опять… — прошептала она. — Ее глаза…

Бернард прижал ее к себе, гладя по волосам. Данте закончил заклинание и прислонился к стене устало, прикрывая глаза. Мишель вновь легла, расслабилась, продолжая едва слышно напевать только ей знакомый мотив. Я подошла к Данте и тронула его за плечо.

— Прости, что не поверил, Амари, — прошептал доринг. — Я тоже видел ее глаза… Нечеловеческие глаза.

— Смотрите, что я нашла.

Я протянула Данте мешочек с камешками и осколок, найденный у пруда. Доринг внимательно осмотрел необычную находку, вовсе не похожую на обычные детские безделушки.

— Очень интересно, — протянул мужчина. — Знаешь, эта полутьма меня ужасно раздражает… Идем-ка поближе к книгам.

Мы спустились в гостиную, где были разложены книги доринга. Он зажег все магические светильники, отчего комната приобрела жилой вид. Хозяева последовали за нами в ожидании хоть каких-то обнадеживающих новостей. Возражать против света в комнате они не стали.

Данте сел за стол и высыпал из мешочка камешки. Он долго рассматривал их, перебирал. Бернард первым решился нарушить размышления целителя.

— Что-то не так, светлейший?

— Откуда Мишель взяла эти камни?

— Мой брат ей подарил. Он путешествует по всей империи и часто привозит разные сувениры. Дочка увидела у него эти камешки и выпросила себе. Он рассказывал, что купил их у какого-то торговца артефактами. Вернувшись в город, брат спрашивал у одного знакомого мага, но тот не смог объяснить предназначение камней и не нашел в них никакой плохой магии.

— Магии в них и правда нет, — задумчиво произнес Данте. — Но есть что-то другое, что-то скрытое…

Данте принялся разгребать стопки книг, видимо, разыскивая какую-то определенную. Рэйчел с Бернардом о чем-то негромко спорили. Похоже, женщина сетовала на легкомысленного брата мужа, который вечно собирает всякую ерунду, а потом тащит в дом. Клялась, что больше его к дочери в жизни не подпустит.

Доринг же погрузился в чтение книги и ничего не замечал вокруг. Сначала были «Древние артефакты. Том первый», потом том второй… Мужчина листал страницы, и вместе с ним смотрела, надеясь увидеть изображение загадочных камней. Наконец, мое сердце екнуло. На одной из страниц были нарисованы круглые черные камешки с рыжими крапинками…

— Точно! — воскликнул Данте. — Я же чувствовал, что где-то уже их видел! Давно я не заглядывал в эту книгу…

Доринг бегло пробежался по тексту, шевеля губами. Я невольно засмотрелась на него… На губы, на прищуренные глаза, на нахмуренные брови… Мужчина встал и подошел к столу, снова внимательно глядя на артефакты.

— Неподходящий подарок для ребенка, — произнес он. — Совсем неподходящий.

Рэйчел гневно взглянула на мужа, словно в этом была его вина.

— Эти артефакты называются ловцами душ, — продолжил Данте. — В давние времена у некоторых магов было в обыкновении черпать силу из-за грани. У душ умерших остается много энергии, хотя она и не такая, как у живых людей… Через некоторое время было выяснено, что эта потустороння энергия только вредит, и этот метод запретили, но артефакты остались, хотя их пытались уничтожить без остатка.

— В этих камешках заключены человеческие души? — пораженно спросила я, касаясь кончиком пальца одного из шариков.

— В том то и дело, Амари, что неизвестно. При определенном ритуале артефакт вылавливал из-за грани душу, но маг не мог знать, какому существу она принадлежит. Миров множество, и жизнь принимает разные формы. Можно было поймать душу человека, а случалось — и вовсе неведомого существа.

— Вы хотите сказать, что Мишель… — начала Рэйчел дрожащим голосом, но не смогла сказать догадки вслух.

— Эти артефакты следует хранить особым образом, что, естественно, не соблюдают современные нерадивые торговцы. Они порой не интересуются, что именно находят в древних магических храмах. Ими движет лишь жажда заработать… Души — субстанции нестабильные. Их одолевают страсти, эмоции и переживания — все, что было при жизни, но за гранью они обретают покой. Вернувшись в наш мир, души страдают. Шарик нельзя разбить, но если душа в нем очень беспокойная и эмоциональная, без контроля мага артефакт может разрушиться.

— Что и случилось с несчастной Мишель, — заключила я.

— Именно, Амари. Шарик разбился, душа освободилась и вселилась в тело девочки. Вот только душа эта оказалась нечеловеческой. Отсюда и все странности в поведении. Душа стремится к своему привычному образу жизни, но чужеродное тело не позволяет. Подселенца тянет к воде, он отвергает нашу пищу… Но тело девочки берет свое, и он оказывается заложником в этом теле, способным лишь время от времени проявляться. Например, рычание или страшные глаза…

Слушая Данте, я вспомнила тоскливую мелодию, и мне стало жаль душу неведомого существа, которая страдает и мучается. Ее ведь выдернули из лучшего мира, прервали покой. Интересно, что это за существо? Наверное, его среда обитания связана с водой, раз уж бедняжку Мишель так тянет к злосчастному пруду. Поэтому я и нашла осколок шарика на берегу. Едва душа оказалась в теле, ее тут же потянуло к привычному — к воде, вот только человеческое тело оказалось неприспособленным для этого. Но существо все равно стремится туда и страдает. Чужой мир, чужое тело…

— Вы поможете Мишель, светлейший? — с надеждой спросил Бернард.

— Я проведу ритуал разделения душ, хотя…

Данте замолчал, задумавшись о чем-то. В прошлый раз он говорил об этом ритуале с большим энтузиазмом. Неужели то, что внутри девочки нечеловеческая душа, может усложнить дело?

— Да, проведем ритуал, — твердо сказал доринг. — Но сначала нужно уничтожить камни. Пожалуйста, побудьте пока с дочерью.

Супруги послушно удалились на второй этаж. Данте положил камни обратно в мешок, а потом кинул его прямо в горящий камин. Я завороженно смотрела, как огонь пожирает бархатную ткань. Через несколько минут от нее остался лишь пепел, а черные камни лежали на дровах, и в них отражались языки пламени.

— Разве можно вот так их уничтожить? — спросила я.

— Очищающее пламя… Повторная смерть по-простому, как бы странно это не звучало. Боги примут их назад.

Рыжие крапинки на камнях постепенно превращались в пятна, а потом и вовсе скрыли черный цвет. Шарики светились, охваченные пламенем, и на их поверхности образовывались мелкие трещинки.

— Открой окно, Амари, — попросил Данте.

Я раздернула шторы и распахнула ближайшее окно, впуская в комнату прохладный вечерний воздух. Последние лучи солнца скрывались за горизонтом, и ночь готовилась вступать в свои права. Я наслаждалась прохладой, которая после пребывания в душном доме Куперов казалась настоящим блаженством. Данте взял меня за руку и потянул на себя. От неожиданности я прижалась к нему, а отступить уже не смогла.

— Гляди… — прошептал он.

Рядом с камином вился желтоватый дымок. Он то взлетал к потолку, то снова приближался к пламени, принимая причудливые формы. Вот мне показалось, что я вижу человеческое лицо, а вот, кажется, могу разглядеть черты незнакомого сознанья… Реальность это или воображение — так и не поняла. Немного полетав по комнате, магическая дымка скрылась за окном, растворившись в вечерних сумерках.

— Невероятно, — прошептала я, встретившись с глазами Данте.

Мы по-прежнему стояли рядом, и он обнимал меня, а я… позволила себе лишь положить ладони на широкие мужские плечи.

— Ты всем вокруг восхищаешься, — произнес доринг, улыбнувшись.

А меня вдруг переполнила такая нежность к нему…

— Хотите, я отыщу для вас нужную книгу, Данте?

— Не нужно, — ответил мужчина, нахмурившись. — Ритуал изгнания человеческой души я и сам знаю, а вот души иной… К сожалению, об этом не написано ни в одной книге, Амари. Не хотел говорить об этом при родителях…

— То есть, ритуал может не подействовать? И что же делать тогда?

— Помнишь, я говорил о повторной смерти…

Я охнула и отстранилась от доринга.

— Конечно, это не вариант, Амари, — сказал мужчина, вновь притягивая меня к себе. — Обещаю, что сделаю все возможное… Всю энергию отдам, чтобы вернуть Мишель.

Я смотрела в его глаза и верила безоговорочно. Данте склонился и прикоснулся невесомым поцелуем к моему виску. Так не целуют любимых женщин, так не целуют любовниц… В этом жесте я видела стремление успокоить, поддержать. Видела нечто покровительственное…

В комнате Мишель по-прежнему горели магические светильники. Рэйчел сидела у кровати дочери, а Бернард стоял, прислонившись к стене, и беззвучно шептал что-то. Наверняка, просил богов спасти его дочь. К сожалению, боги здесь ничем не помогут. По большей части им наплевать на людские горести.

Данте сел на кровать рядом со спящей девочкой и обхватил ее маленькие ручки своими ладонями. Мишель спала так сладко, и ничего не напоминало сейчас, что внутри ребенка заперто неведомое создание. Две души спали и, наверное, обе видели какие-то особенные сны.

— Бернард, Рэйчел, я прошу вас подождать внизу. Во время ритуала происходит всякое… Своими эмоциями вы будете только мешать мне. Пожалуйста…

Бернард обнял жену за плечи, шепча что-то успокаивающее, и вывел из комнаты. А я заметила, что руки доринга дрожат. Он правда боялся, что ничего не выйдет. Я встала за его спиной и положила ладони на его плечи.

— Давайте, Данте, вы сможете, — шепнула я.

Мужчина глубоко вдохнул и зашептал слова заклинания. Из его ладоней полился свет, окутавший тело ребенка. Мишель выгнулась и застонала. Доринг наклонился и прижал ее к кровати. У девочки начались судороги. Она распахнула глаза, и я невольно вздрогнула, увидев пятнистую белую радужку. В какой-то момент над Мишель в воздухе стал вырисовываться призрачный силуэт. Данте вскочил, отодвигая меня за собой, рассматривая необычное явление.

— Вот он, подселенец, — прошептал он.

Фантом был полупрозрачным, но детали можно было разглядеть отчетливо. Существо было явно человекообразным, высокого роста и очень худым с непропорционально длинными руками. Еще я разглядела красноватую кожу с узорами в виде колец по всему телу, а голова… небольшая, приплюснутая с огромными раскосыми глазами их я видела у Мишель. Голову существа обрамляли черные волосы, которые шевелились, будто живые. Существо распахнуло рот, словно в беззвучном крике, обнажая ряды острых зубов…

Мне стало так жутко, что я вцепилась в Данте, неотрывно следя за происходящим.

— Все хорошо, Амари, все идет по плану, — шептал доринг.

Он тяжело дышал, а лицо его покрывала испарина, словно уже начался магический откат. Он продолжал шептать заклинание, время от времени повторяя шепотом:

— Уходи! Уходи же!

Фантом подселенца становился все прозрачнее, невесомее… Вот уже остался лишь контур… Еще немножко! И тут что-то пошло не так. Мишель задергалась, сжимая ручкам и покрывало, закричала. Призрак резко опустился вниз, словно втянувшись в нее, а детские крики превратились в рычание. Мишель резко села, распахнув страшные глаза, а в следующую секунду прыгнула на Данте, обхватывая его руками и ногами. Доринг повалился на пол, увлекая меня за собой. Девочка билась и кричала, и нам вдвоем едва удавалось удерживать ее. Данте попытался снова ее усыпить, но вышло лишь немного ее успокоить. Она сидела на коленях у доринга, по-прежнему вцепившись дрожащими ручками в его рубашку, дышала с хрипами, но вырваться больше не пыталась.

— Нужно попробовать еще раз, — сказал Данте. — Еще один ритуал… Я должен, должен…

Видела, что доринг совсем выдохся. Занятие магией не проходит бесследно, а в этот ритуал он, похоже, вложил всю энергию. Он же вот-вот потеряет сознание, а я даже не могу ему помочь… Или могу? Как там Данте говорил? Меня ему судьба прислала как подарок… Светлейший доринг, кажется, у меня для вас есть новый сюрприз. Я выбежала в коридор, едва не сбив с ног родителей Мишель, на ходу бросив им, чтоб не вздумали входить. Наши с Данте вещи все еще лежали в гостиной, ведь разместиться в гостевых комнатах у нас не было времени. Я достала из дорожной сумки заветную шкатулку с дарами и открыла ее — золотой гребень, веточка и медальон, исполняющий желание. Что мне поможет сейчас? Рука сама потянулась к гребню. Он оказался теплым на ощупь, и меня затопило странное чувство, словно я способна на все… Способна помочь маленькой девочке и несчастному гостю из иных миров.

Вернувшись наверх, обнаружила, что Данте уложил Мишель на кровать, а сам сидел на полу, тяжело дыша.

— Сейчас, Амари… — прошептал он. — Мне нужно пару минут…

Я нежно погладила мужчину по щеке, а потом села на кровать, приподняла Мишель, бормотавшую что-то неразборчивое, и прижала к себе.

— Сейчас, милая… — ласково проговорила я. — Тебе станет легче. Давай-ка причешемся…

Я провела гребешком по длинным спутанным волосам. Зубья прошли сквозь них беспрепятственно, словно по волшебству разделив мягкие пряди. Мишель замерла, а потом замурлыкала, словно наслаждаясь моими прикосновениями. Я продолжала причесывать девочку, а из-под золотых зубьев вдруг посыпались искры. Данте наблюдал за мной, но помешать не пытался, будто застыв от изумления и потеряв дар речи.

— Вот так, дорогая, — приговаривала я. — Какая ты стала красивая…

Волосы девочки окутало красноватое сияние, а гребень будто вычесывал его, превращая в искры, которые тут же растворялись в воздухе без следа. Сияние тускнело постепенно, а искр становилось все меньше и меньше. Наконец, сияние погасло совсем. Я в последний раз провела гребнем по волосам, которые стали необычайно мягкими и гладкими, как шелк.

— Что ты сделала, Амари? — потрясенно спросил Данте.

— Сама не знаю, — призналась я.

Мишель завозилась у меня в руках, взглянула на меня ярко-голубыми глазками и спросила высоким детским голоском:

— А где моя мамочка?