Чужое знание

Глава 4

"Не судьба проехаться в новом двухэтажном вагоне", - подумал Швед и тяжко вздохнул.

Он уже знал почему: двухэтажные не вписываются по габаритам в тоннели перед самым Севастополем. Поэтому поезд "Севастополь - Санкт-Петербург" состоял из привычных немецких вагонов, с купе, отделанными коричневым пластиком. Швед любил их по-прежнему и не понимал - зачем в РЖД затеяли их обновлять. Кто-то из знакомых говорил, что влезть на верхнюю полку нового вагона тот еще квест: не столько трудно, сколько неудобно. Однако в текущей поездке эта проблема не стояла в принципе, поскольку ехал Швед в спальном вагоне, в СВ. Верхние полки отсутствовали.

Попутчик пока не объявился, хотя проехали уже и Симферополь, и Джанкой. Подъезжали к Керчи-южной.

Первые часы Швед вообще не выходил из купе. Сидел, бездумно глядя в окно. После Джанкоя меланхолично пересел на противоположную полку: поезд поехал в другую сторону, а по ходу движения смотреть всяко веселее, чем против хода.

Потом навалилась ночь и за окном стало темно. При желании можно было включить ночное зрение, но пользоваться магией без крайней нужды Иные не любят. В этом смысле Швед не был исключением.

Он уже хотел надеть наушники и послушать что-нибудь старое-доброе, но тут поезд сначала замедлился, а потом и вовсе остановился. К тому же, перроны нового Керченского вокзала заливал яркий светодиодный свет, поэтому снова можно было какое-то время глядеть в окно, на предпосадочную суету пассажиров и провожающих. Керчь-южная напоминала скорее затерянную на длинных перегонах небольшую станцию, чем вокзал третьего по населению города Крыма. По платформе рысцой сновали люди с поклажей и было их, скажем прямо, не особенно много. За дверью тоже стало оживленнее - кто-то прошел по коридору мимо купе, задевая чемоданом за переборки. Потом все заглушил голос диктора, с опозданием объявившего прибытие и посадку.

"Выйти, что ли, в коридор? - подумал Швед с ленцой. - Или ну его? Вдруг, попутчика приманю ненароком?"

Делить купе с незнакомым человеком хотелось не очень, а как решил транспортный вопрос тот, кто покупал билет Шведу - неизвестно. Швед не знал даже кто именно занимался билетами. Наверное, кто-то из севастопольского Дозора. А, может, и Ниночка. Если так, то скорее всего она выкупила оба места, дабы шеф ехал в приятном одиночестве. Завулон, говорят, в поездках обычно расширял личное пространство на весь вагон. Но то Завулон...

Общий свет в купе Швед выключил, едва начало темнеть, сейчас горел только тусклый дежурный - так удобнее глазеть в окно. Поэтому когда дверь с грохотом сдвинулась и на пороге возник чей-то темный силуэт в ярком прямоугольнике проема, Швед поначалу ничего не рассмотрел, только разочарованно подумал: "Все-таки, попутчик..."

Но потом этот самый попутчик весело рявкнул:

- Здорово, шеф! Как едется? Не заскучал?

И включил свет в купе на полную.

На пороге стоял Пашка Старов с дорожной сумкой в руке.

- Елки-палки, - буркнул Швед, сдерживая радость и не особо тщательно маскируя удивление. - Ты-то здесь откуда?

- А ты думал, мы тебя одного отпустим?

Пашка запихнул сумку под полку, повертел головой, сориентировался и дважды бухнул кулаком в стену со стороны Шведа.

- Ну, где вы там? Заходите! - вторично рявкнул он. Громко, чтобы было слышно соседям.

Через некоторое время из коридора в купе вплыла Ниночка с пакетом в руке. А за нею - Марта.

- Добрый вечер, Дмитрий Александрович!

Лицо Ниночки было просто дежурно-приветливым, а вот Марта эмоции скрывать умела хуже - легко читалась хитринка, присущая шутникам, чей розыгрыш удался на славу.

- Так-так, - проворчал Швед, смягчаясь. - Прям, делегация сопровождения. Кто тут еще? Давайте уже все сюда.

- Больше никого, - сообщила Ниночка весело. - Только мы четверо.

Пашка посторонился, пропуская барышень на полку напротив Шведа, потом жестом фокусника выудил из сумки бутылку коньяку и бутылку шампанского. А Ниночка принялась вынимать из пакета всякие шоколадки-колбаски-булочки и прочий сыр. Стол был сервирован молниеносно.

- А почему зашли только сейчас? - поинтересовался Швед. - Я тут уже шесть с гаком часов маюсь, в окно таращусь.

- Мне домой заскочить было нужно, - объяснил Пашка. - Шмоток взять... и все такое. На поезд я только сел.

- А мы решили устроить сюрприз и до Керчи не показываться! - добавила Ниночка.

- Шмоток... - покачал головой Швед. - Не привык ты еще жить как Иной, Паша. Что, в Питере шмоток не найдется?

Тот даже озадачился слегка.

- Ну... Найдется, конечно. Только зачем покупать, если свои есть? Да и не только поэтому, я три дня уже как из Севаса домой рванул. Были еще дела. По мелочи.

- Ладно... - махнул рукой Швед. - Куда ж вас денешь... Откупоривай тогда.

Он был одновременно и рад, и тронут. Формально требовать, чтобы новоиспеченная команда сопровождала его в официальной миссии, Швед не имел права. И Ниночка, и Пашка, да и Марта тоже, называли его шефом, это да. Но по сути это были не рабочие, а чисто дружеские отношения. Только Ниночка когда-то подчинялась Шведу на законных основаниях, но эти основания развеялись и умерли десять лет назад, в тот самый момент, когда Завулон велел убираться из Киева.

Швед неожиданно задумался - а какие отношения у него самого с Завулоном? Дружеские? Даже не смешно. Рабочие? В Дозоре Швед больше не служит. Тогда, получается, вассальные?

Н-да.

В любом случае, следовало прояснить хотя бы лично для себя самого: прямо сейчас приказы Завулона и Инквизиции Швед выполнять обязан. А вот отдавать приказы своей команде - не уполномочен. Точнее, они не обязаны эти приказы исполнять. Хотя по глазам видно - горят желанием.

И все равно был чертовски приятен тот факт, что Швед сейчас не один. Что команда - да, покуда зеленая и малочисленная - с ним.

И что нынешнее дело - прекрасный повод команду сплотить и обучить, невзирая что формально к миссии Пашка, Ниночка и Марта отношения не имеют. Но и запретить им сопровождать Шведа не может никто: ни сам Швед, ни Завулон, ни Инквизиция. До тех, разумеется, пор, пока не возникнет какая-нибудь мешающая официальной миссии коллизия - однако и тут запрещать Темным не особенно легко. Могут и ослушаться.

Пашка ловко, с хлопком откупорил шампанское, но так, что ни капли не пролилось. А у Ниночки даже бокалы на ножках с собой нашлись. Два высоких - под шампанское, и два тюльпанчика для коньяку.

- Ну, - весело оскалился Пашка, - за проезд!

*** *** ***

Часа через полтора, когда шампанское иссякло, девчонки засобирались к себе; у Шведа с Пашкой оставалось еще почти полбутылки, да и спать пока не хотелось. Единственное что сделали - это заранее постелились, чтобы в любой момент можно было принять горизонталь и с чистой совестью захрапеть.

Пашка разлил по пятьдесят и наконец-то высказал то, что давно не давало ему покоя:

- Слушай, Швед... Ты бы того... Рассказал бы - чего вообще происходит? Чего там в Севасе стряслось? И куда и зачем мы теперь едем? Хорошо бы знать. Мы за тобой ринулись, это да, но надо ж свой маневр знать.

Швед задумчиво протянул бокал - чокнуться. Так же задумчиво опрокинул, сглотнул и зажмурился.

"А и верно, - подумал он. - Расскажу-ка я все с самого начала. Заодно и сам переосмыслю. Глядишь, что-нибудь дельное на ум и придет, потому что одна голова - хорошо, а две - всяко лучше. Даже если вторая принадлежит неофиту-Пашке, который мир Иных только начинает осмысливать и понимать. Да и первая голова, прямо скажем, на титана не тянет. А повторение - мать учения".

- Расскажу, - сказал Швед вслух, озвучивая собственные мысли. - Авось и сам лучше пойму чего происходит.

Он сжевал кусочек сыру и начал:

- О том, что старые Иные любят загребать жар чужими руками, я уже не раз рассказывал. Про Светлых говорить не стану, им я свечку не держал, а вот наши - и Завулон, и Лайк, и даже бывший наш Совиная Голова постоянно так поступают. Завулон украинскую команду Лайка только на моей памяти использовал раз десять, не меньше. Самые громкие случаи - Питер две тысячи третьего, Барселона седьмого и Ашхабад одиннадцатого годов. В Питер десант высаживался даже дважды с интервалом что-то около месяца. Наверное, это в самой природе старых магов - в любом непонятном случае выпихнуть вперед неопытного и молодого и глядеть что произойдет. В итоге целые цепочки выстраиваются: Инквизиция радует каким-нибудь зубодробительным заданием Завулона, тот находит и озадачивает Лайка, Лайк возглавляет команду из своих подручных и руководит действиями уже непосредственно в эпицентре. Причем, руководит в основном словесно, из гостиницы или кабака... Налей-ка еще по одной, Паша.

Жадно внимающий керчанин с готовностью плеснул в бокалы.

- Правда, - продолжил Швед, - в случае проблем наблюдающие с безопасного расстояния суперы исправно приходят на выручку со всей своей мощью. Уж не знаю - в глобальном ли смысле всегда, или мне просто везло - но на моей памяти они действительно приходили на помощь в трудных ситуациях, ни разу не кинули. Труднее всего было в Питере; помнишь, я тебе рассказывал, как укрощали тамошний распоясавшийся молодняк? Тогда не только Завулон лично участвовал, тогда пол-Европы съехалось, я такой Темной армии ни до, ни после в одном месте не видал.

Что же до текущего задания... Про незнакомого вампира и книгу я тебе тоже уже рассказывал. Как видишь, история далеко не закончилась. Раз мы едем в Питер - значит книга там. Как именно мы ее разыщем я и сам пока не знаю. Наверное, помогут. А не помогут - значит, придется напрягаться самостоятельно. Я уже привык, честно говоря... Хотя за десять лет в Крыму одновременно и отвык. Но чувствую - вспомнится оно легко и непринужденно. Давай, за наш успех, раз уж вы решили не отсиживаться в стороне.

Чокнулись, выпили.

- Только давай сразу условимся: девчонок по возможности держать в стороне, - сказал Швед. - Все что опасно - наше. Все, что не очень - пусть помогают, не отказывать же им. Идет?

Пашка хмыкнул в ответ:

- Конечно, идет! Или мы не мужики?

- Ну и... это... - добавил Швед. - Спасибо тебе. В одиночку и свихнуться недолго, а командой можно горы свернуть. Вот и попробуем!

В ответ Пашка изобразил на лице умеренную скорбь.

- Честно говоря, это больше Марте спасибо. Нина случайно обмолвилась, что шефа опять на амбразуру посылают, так она взвилась: как, мол, а мы что, в тылу отсиживаться станем? Вы как хотите, а я с нем поеду! Даже братца своего мелкого в контору привела и на попечение ведьмочек сдала. Ну и... того. Нина сразу сказала: шеф без ведьмы - это пол-шефа. Тоже еду. А мне уже неловко было заднюю давать. Только сказал, что сначала домой заскочу и уже в Керчи подсяду. Тогда и сюрприз задумали, кстати...

Швед выслушал все это, хмыкнул и задумчиво произнес:

- Говоришь, без ведьмы пол-шефа? Ну, Нинель...

И покачал головой.

Он и сам не понимал, что ему прямо сейчас распирает грудь - радость, гордость или легкое смущение. Скорее всего, некий микс, коктейль из всего перечисленного. Конечно же, было приятно. Но вместе с тем внутри начало вызревать странное, но уже знакомое чувство тревоги за тех, кто ему доверился и кто ему подчинен. Все это он уже испытывал будучи главой сначала Причерноморского Дозора, а потом и Киевского, но, как оказалось, успел во время вынужденного отпуска подзабыть. Начальству тоже трудно, давно усвоенная истина. И если трудности подчиненных в основном физического свойства, но начальству обычно труднее в моральном плане.

- Давай-ка еще по одной, Паша! Дабы пол-шефа не разрыдалось от умиления.

Пашка задумчиво потряс практически пустой бутылкой из-под "Коктебеля".

- У меня, конечно, есть еще одна... Только не пятнадцатилетняя, попроще.

- Да хрен с ней, не баре, пойдет и такая. Доставай.

Он хотел добавить, что остатки пятнадцатилетнего Пашка, так и быть, может налить себе, но тут в сознании внезапно прозвучало, звонко и отчетливо:

"Лучше мне..."

Швед замер. Кто-то стоял за дверью их купе. В этом не было никаких сомнений, теперь Швед ощущал гостя почти физически. Кроме того, он понял, что гость стоит там уже довольно долго, но проявиться решил только сейчас.

Пашка, ничего не подозревая, в полусогнутом состоянии копался в сумке, наполовину выдвинутой из-под полки.

Швед встал и бесшумно переместился к двери. В тот же миг снаружи постучали - коротко, негромко и деликатно. Заслонившись на всякий пожарный легким щитом, Швед выдохнул и отодвинул дверь купе.

Он сразу узнал гостя - невысокого худощавого Иного, в облике которого проглядывало нечто монголоидно-сибирское, отчего сразу же вспоминались всякие якуты-эвенки, хотя лицо его не было слишком уж плоским и округлым, а глаза - узкими.

- Приветствую, Старший! Входи, присаживайся! - пригласил Швед, отступая и торопливо изничтожая щит.

Пашка, к этому времени уже изловивший в недрах сумки обещанную вторую бутылку, с интересом воззрился на гостя. Коньяк он так и держал в руках.

- Это мой... напарник. Паша.

Швед обернулся и взглянул на керчанина.

- А это наблюдатель от Инквизиции, Хена. Из наших, из Темных.

Пашка, простая душа, протянул руку. Хена невозмутимо пожал ее.

Швед тем временем сообразил, что коньячных бокалов у них только два. Есть, правда, высокие, из которых девчонки пили. Но их надо бы сначала вымыть, прежде чем предлагать гостю. Заслать Пашку, что ли?

Однако Хена неожиданно разрешил сию дилемму самостоятельно: поставил на стол собственную емкость - нечто вроде большой лафитной рюмки, масштабом два к одному примерно. Емкость на вид была почтенного возраста - сразу возникал вопрос при каком из русских царей она сработана? Не исключено, что задолго до всех Николаев и Александров.

- Пятнадцатилетний, говорите? - уточнил Хена и улыбнулся - неожиданно мягко. Хотелось сказать - по-домашнему.

Пашка тут же опрокинул бутылку с остатками "Коктебеля" над лафитником. К счастью, натекло достаточно, почти половина емкости.

- А мы спустимся до семи годков! - весело сообщил Пашка и подмигнул, одновременно сдирая пленку с головы второй бутылки, тоже "Коктебеля", только помоложе первой.

Как ни странно, семилетний коньяк понравился Шведу больше пятнадцатилетнего. Глянулся мягче, хотя букет был скромнее. Если, конечно, это не банальный самообман, напрямую связанный с годами выдержки на этикетках.

Хена пил маленькими глоточками, откровенно смакуя каждую каплю. Через несколько минут он счел необходимым высказаться:

- Неплохо по нынешним временам. Хотя, пивал я коньяки и получше.

- Французские, поди? - предположил Пашка.

- Пивал и французские. Но среди лучших их не припомню. Больше всего мне пришлись по вкусу сотворенные в окрестностях озера Ван. Наверное, правильнее назвать их армянскими, хотя сейчас это Турция.

Швед слушал, но думал о другом. Его занимал вопрос - каким образом Хена оказался в поезде? Неужели он едет от самого Севастополя? Но тогда возникает следующий вопрос: а что привело его в Севастополь? Хотя, как говорила Лариса Наримановна, туда нынешним летом стянулись тяжелые фигуры со всей Европы, Швед уже имел счастье лицезреть Дункеля, Гесера, ну и своего шефа, конечно, Великого Темного мага Завулона. А также старых вампиров Юсуповых, две штуки. К вампирам счет на штуки вполне применим - нежить же. Плюс сама Лариса Наримановна (интересно, куда она делась в итоге? Вышла из игры? Вряд ли...). Отчего бы и старейшему оборотню не посетить Крым в нынешние непростые времена? Тем более, Дункель Хену с ходу назначил наблюдателем от Инквизиции.

- И сыр неплохой, - гость похвалил и закуску. - Крымский?

- Джанкой! - сообщил Швед с некоторой даже гордостью - непонятно откуда взявшейся. Не сам же он поднимал сыроварни из украинской разрухи? Да и полноправным крымчанином он стал совсем недавно, с тех пор как поставил подпись под купчей на квартиру в Севастополе. Тем не менее законную гордость он испытал.

- Как настрой перед делом? - Хена неожиданно сменил тему.

Швед сразу поскучнел.

- В целом - как обычно. Только на этот раз нет никого постарше кто командует.

- Шереметьева имеешь в виду?

- В том числе.

- Скажу тебе вот что: по последствиям возня вокруг Пустой Книги, конечно, куда глубже, чем рейд против Черных дикарок. Но по исполнению - проще. Запомни три "не" и поступай сообразно им. Во-первых, не верь. Никому, даже своим. Слушай, запоминай, учитывай, но не полагайся на чужие слова, даже если это слова Завулона. Во-вторых, не бойся. Страх тебе не поможет, а помешать может легко. Если в этот раз ставку сделали на тебя - значит верят, что ты вытянешь. Ну и чего тогда бояться? И в-третьих...

Хена сделал паузу, в которую неожиданно вклинился Пашка:

- Не проси? - предположил он.

- Почему - не проси? - удивился Хена.

Пашка смутился.

- Ну... - протянул он. - После "не верь" и "не бойся" всегда идет "не проси". Не так?

- Нет, - ответил Хена серьезно и вновь повернулся к Шведу. - Просить бесполезно, об этом сразу забудь. Да и кого ты сможешь просить? Дункеля? Меня? И о чем? О помощи? Если тебе требуется помощь - то зачем ты вообще нужен? Послали бы другого, кто заведомо справится. Нет, третье "не" - это не мешкай. Не мучай себя раздумиями и сомнениями когда нужно действовать. Книга не любит пауз. Она прочтет в тебе все и сразу. Как чувствуешь - так и действуй.

Швед слушал все это разве что не приоткрыв рот. Он совершенно не ожидал, что старый оборотень разоткровенничается и начнет его поучать. Но запомнить все, что он говорит, без сомнений, стоило.

- Вот так-то, внучки. Все, свидетельствую: Хена, наблюдатель от Инквизиции, представился исполнителям. Спасибо за коньяк и за сыр. Бывайте.

Оборотень прихватил со стола мегалафитник, встал и вышел из купе, не отворяя двери. Швед едва почувствовал, как перетекла Сила - на первый взгляд, ее не хватило бы даже муху отогнать. Тем не менее, Хена прошел сквозь преграду и что-то подсказывало: если сейчас выглянуть в коридор, там его не окажется.

- Елки-палки! - Пашка без понуканий налил коньяку. - Это кто вообще был, а? Что Инквизитор - я понял. Что наблюдатель - тоже. А по жизни он кто?

- Оборотень. Очень-очень старый. Говорят, чуть ли не самый старый на Земле. Мамонтов помнит!

- Иди ты! - не поверил Пашка.

- Не пойду, - вздохнул Швед, протягивая бокал. - Давай, за все хорошее.

Коньяк упал в организм и растекся приятным горячим пятном. Поезд несся через кубанские просторы на северо-восток, к Ростову. В соседнем купе спали и видели сны Ниночка и Марта. Напротив сидел жизнерадостный и беззаботный Пашка. И если бы не юсуповская книга и все с ней связанное, Швед, скорее всего, ощущал бы себя счастливым.

*** *** ***

С коньяком они с Пашкой покончили уже засветло, незадолго до Ростова. И залегли каждый на свою полку. Швед подумал-подумал, и подвесил к запору на двери несложного сторожа, не забыв обезопасить девчонок, если они вдруг вздумают войти. Остальным сторож особого вреда не нанесет, только задержит.

Дорожная жизнь шла своим чередом: изредка кто-нибудь проходил по коридору перед купе, хлопали двери где-то вдали, доносились приглушенные свистки локомотива, пели колеса, катящиеся по металлу бархатного пути. Каких-то пятнадцать-двадцать лет назад Швед половину ночей проводил в поездах между Николаевом и Киевом или между Киевом и Москвой. Когда его спрашивали: "Ты где вообще живешь, в Николаеве, Киеве или Москве?" он часто отвечал: "В поезде!", и это было сущей правдой.

Проснулся Швед когда уже миновали Лиски, но еще не доехали до южных окраин Воронежа.

Когда он перешел из горизонтали в сидячее положение, Пашка на полке напротив приоткрыл глаз, моргнул, всхрапнул, но следовать примеру Шведа не стал. Закрыл глаз и продолжил дрему. Швед выудил из сумки зубную щетку, пасту, захватил полотенце и отбыл в дальний конец вагона.

Он чистил зубы и глядел в зеркало, когда пришло ЭТО. Короткая и мимолетная волна из Сумрака. Оно было похоже на банальное прощупывание, но Швед совершенно отчетливо ощутил под наружным, поверхностным слоем прикосновения еще что-то, какую-то достаточно сложную магическую структуру. Так бывает, когда основное заклинание маскируют второстепенным. Причем сделано это было на редкость искусно, Швед еле-еле ощутил, скорее даже угадал воздействие на себя, любимого, до того скупым и совершенным оно было. Единственное, что можно было сказать точно - из воздействия старательно исключили все, что имело отношение к огню и усилили составляющие земли и железа. Убрали то, в чем Швед был наиболее продвинут, и нарастили то, в чем он откровенно плавал. Та самая глубинная структура, которую Швед успел ухватить, что-то ему напомнила, что-то простое и знакомое, но никак не удавалось сообразить - что именно.

Швед выплюнул пену и торопливо прополоскал рот. Наскоро прикрылся от возможного удара и выглянул сначала на площадку перед туалетом, а потом в проход.

Никого.

Тогда Швед решительно метнулся в тамбур, дернул двери межвагонного перехода и в два прыжка оказался в начале прохода соседнего вагона - только для того, чтобы увидеть как захлопывается дверь в дальний тамбур.

Теоретически это мог быть и не тот, кто его прощупывал. Уходить в Сумрак Швед не решился - существовал риск вывалиться из поезда, да так, что потом не догонишь. Кто знает, может, этого от него и ждут?

Позади из служебного купе выглянула встревоженная проводница. Швед неподвижно стоял в начале прохода, спиной к водонагревателю, с зубной щеткой и тюбиком пасты в одной руке и полотенцем на плече.

- Что случилось? - спросила проводница настороженно.

Швед обернулся.

- Показалось, - сказал он негромко.

Кажется, проводница ему не поверила, но спрашивать больше ничего не стала. Швед прибегать к магии и ее успокаивать тоже не стал. Он, уже без спешки, вернулся в свой вагон, зашел в туалет - благо его никто не занял - и прополоскал рот тщательнее. Параллельно он пытался выстроить непротиворечивую версию случившегося.

Допустим, его прощупали насчет магической силы, текущей боевой формы, наличия амулетов или артефактов. Допустим. Но кому это может понадобиться? Инквизиция и люди Гесера все это прекрасно знают и так. Свои - тем более. Вампиры Юсуповы? Но они встречались с Шведом, так что прощупать имели возможность и раньше. К тому же, оба князя, и дед, и внук недвусмысленно дали понять, что знают о Шведе больше, чем можно предположить. Дед очень ловко притворился, будто входит в ближнее окружение Завулона и поэтому Швед ему с ходу поверил. А внук откуда-то знал о коротком разговоре с Судьей Мертвых, с Шиндже. Так какой смысл им Шведа прощупывать? Разве что на предмет амулетов-артефактов, но такие вещи гораздо проще засекать по банальным эманациям, обладателя впустую тревожить глупо. Глянул через Сумрак со стороны, оценил мощь по ауре, Швед бы и не заметил ничего. Но нет, его зачем-то коснулись, так, что любой почувствовал бы.

Нет, это кто-то со Шведом незнакомый. И, получается, вряд ли это подручный князей, хоть скопом, хоть какого-то одного из двух. Иначе уровень Шведа можно было бы выяснить с их княжеских слов.

Следовательно, миссией Шведа заинтересовался кто-то еще. А это косвенно подтверждает, что вокруг Пустой Книги завязывается более сложная игра, чем можно было надеяться изначально. Значит, опять существует неиллюзорный шанс, что возня вокруг старого артефакта в конечном итоге приведет к потрясениям для очень многих людей, если вообще не для всего человечества. Что там упоминал в этом контексте Юрий когда просвещал Шведа при встрече в Симферополе? Всемирный потоп точно, и еще войны какие-то, вроде бы - сейчас впопыхах и не вспомнить.

Вот так вот: еще до Питера не доехали, а за ними уже ненавязчиво приглядывают и даже потихонечку прощупывают. Задраиться, что ли в полновесный "кокон" и пройтись вдоль по поезду?

Поразмыслив, Швед отказался от этого варианта. Ну, допустим, найдет он в одном из соседних вагонов того, кто его охаживал. И дальше что? Этот кто-то, скорее всего, не один. И, скорее всего, в своем купе провел какое-то время. Отпечаток ауры уже лег на полку, на стены, на дверь купе - в случае стычки это некоторый плюс, как у футболистов на домашнем стадионе. Уж лучше оставаться в своем купе, на своем поле, где Швед с Пашкой находятся почти сутки. Тут перевес на их стороне, пусть и небольшой.

Кроме того, оставался ненулевой шанс, что случайный Иной, просто шел по своим делам, почуял собрата, ну и прощупал мимоходом - не запрещено же это, в конце концов, ни Договором, ни обычаями Иных? И, следовательно, с нынешней миссией Шведа недавнее событие вообще никак не связано. А он всполошился, и не только оборону держать наладился, а даже разведку боем планирует. Перебор, с какой стороны ни посмотри.

В общем, Швед на словах предупредил Пашку, чтобы был наготове. Потом, чертыхнулся, постучался к девчонкам и предупредил их тоже - в самых мягких и расплывчатых выражениях. Дабы как минимум не расслаблялись, хотя опасности, конечно же, никакой нет, что вы - что вы, я просто так, информирую на всякий случай.

Кажется, Ниночка ему не поверила: уж больно характерно напоследок прищурилась. Может, оно и к лучшему...

В любом случае договорились, что из купе они будут выходить по минимуму и перед этим стучаться в стеночку, а Швед или Пашка в этот момент станут наблюдать за подходами. Кроме того, Швед аккуратненько подвесил мигалки на двери каждого купе и в нужных местах на потолке коридора. В отличие от сторожей мигалки не наносят урона сунувшимся чужакам - они единственно предупреждают хозяина о вторжении на охраняемый пятачок и после этого самоуничтожаются, чтобы по ним нельзя было отследить хозяина.

В нервном ожидании миновали станции Грязи и Мичуринск, а потом и Рязань. Поезд шуровал по почти прямому участку к Москве. Близилась полночь.

Швед мрачно вспоминал вчерашние расслабленные вечер и ночь, прошедшие под коньячок, визит Хены-оборотня, даром, что он официальный наблюдатель от Инквизиции. И как все потом разом испоганилось и изменилось.

В стену тихонько постучали. Пашка, оторвал взгляд от телефона и уставился на Шведа. Тот молча встал и выглянул в коридор.

Ниночка стояла в дверном проеме своего купе.

- Мы в удобства, - сообщила она. - Мы быстро!

Швед кивнул.

Девчонки прошмыгнули мимо; он наскоро проверил мигалки - ничего с ними не сделалось, стояли как раньше.

На всякий случай Швед вышел в тамбур - шум, издаваемый колесами, усилился. Постоял, глянул в окошко на межвагонный переход. Там было темно, даже жиденький свет из обоих тамбуров ничего толком не освещал.

И тут сработала мигалка - кажется, только одна, которая на двери их с Пашкой купе. Сигнал вспыхнул в груди, прошел по телу, толкнулся в кончики пальцев рук и ног и сошел на нет.

Швед, на ходу активируя щит, метнулся в вагон и рванул двери купе.

Пашка лежал на своей полке и отчаянно дрыгал ногами; на него навалился Иной в таких же как у Шведа синих шортах и светлой футболке. То ли он Пашку душил, то ли пытался заткнуть ему рот, но дело явно не спорилось, потому что Пашка шипел и сдавленно ругался, а заодно и брыкался изо всех сил. Кажется, он и магически пытался что-то сделать, но Иной его хаотичные потуги задавил довольно мощной "пелериной", у Пашки просто не хватало сил.

Не раздумывая, на полном автомате, Швед ударил "паучьим пламенем", а потом сразу "прессом". Нападавшего вжало в щель между полкой и краем столика, хотя по идее он туда просто не помещался, должен был застрять.

А потом нападавший изменил облик. Исчезли шорты и светлая футболка, тело словно иссохло и истончилось, и секунды через три Швед с изумлением понял, что с Пашкой боролся не маг, как ему сразу померещилось, а вампир. "Пламя" сошло на нет в тот самый миг, как вампир изменился, словно вспыхнул не он сам, а лишь магическая оболочка, надетая поверх.

В затылке неприятно засвербело - вампир пытался наслать на Шведа зов, но защита пока справлялась, хотя и начала истончаться. В целом, мага вампирским зовом пронять трудно - не подчинится, а вот отвлечь - вполне можно. Ждать худого Швед, понятное дело, не стал, и как мог быстро сотворил "серый молебен". Кажется, сгоряча он вложил в заклинание многовато Силы, или вампир оказался слабее, чем показалось сначала.

Зов его стал еле слышным, движения сильно замедлились и Пашка наконец-то смог спихнуть нападавшего с полки на пол, головой под стол.

И тут в купе словно бомба взорвалась. Сумрак задрожал и будто бы смялся; Шведа сильно толкнуло в грудь, а секундой позже швырнуло прочь, спиной вперед. По идее он должен был удариться о стену вагона напротив выхода из купе, но она почему-то стала мягкой и податливой, словно свободно висящий театральный занавес. Швед промял ее и вывалился из вагона наружу, на щебень, шпалы и рельсы параллельного железнодорожного пути.

От падения он не особенно пострадал, поскольку происходило все в Сумраке. Плохо было то, что поезд стремительно проносился мимо - еще несколько вагонов и он умчится в сторону Москвы.

Швед попытался вскочить, но новый взрыв вторично швырнул его на щебень. От полного щита осталась в лучшем случае треть.

Когда Швед в очередной раз поднялся, готовый в любой миг сотворить "рикошет" и отвести удар по себе вверх или в сторону, мимо как раз промелькнул последний вагон поезда. Промелькнул - и стало видно кто дожидается с противоположной стороны путей.

Четверо. Во-первых, маг, в серебристой мантии и средневековой шляпе с облезлым пером. Во-вторых, два вампира-близнеца, неотличимые друг от друга - худые, белесые, со злыми красными глазами. И в-третьих, какая-то боевая тварь, состоящая, казалось, из сплошных шипов, клыков и когтей.

"Все, - подумал Швед с поразительным равнодушием. - Я приплыл".

Маг был сильный. Сильнее Шведа. И щит у него оставался целеньким, даже без того, что сам по себе был основательнее.

В следующую секунду вампиры и тварь ринулись вперед, в атаку. Маг остался на месте, не преминув долбануть по Шведу третьим взрывом, который посчастливилось отбить "рикошетом" почти полностью. На ногах, во всяком случае, Швед устоял.

Почему-то Швед в этот момент очень не к месту подумал, что никак не может сообразить - чем его бьет серебристый маг? Кажется, что-то по линии воздуха.

Шипасто-клыкастая тварь перепрыгнула через рельсы, потом через вторые, крайние. Швед поспешно отступил в центр проплешины рядом с железнодорожными путями. Еще дальше виднелось какое-то готическое строение со шпилями, но рассматривать его не было времени.

На самом краю проплешины тварь внезапно наполовину провалилась в почву и застряла, словно на полном ходу влетела в трясину. Зато рядом материализовались оба вампира. Швед вторично за сегодня принялся творить "серый молебен", одновременно уворачиваясь от выпадов обоих.

Как ни странно, он успел: вампиры замедлились.

А еще стало понятно, что невесть откуда пришла подмога: застрявшую в трясине тварь рвал на клочки жутковатый зверь, похожий на гигантскую гиену с длиннющими, как кинжалы, верхними клыками. Тварь верещала и отмахивалась, но гиену это мало заботило. Одного вампира внезапно скрутило винтом, словно некто гигантский вознамерился выжать из него лишнюю жидкость, а на второго со спины навалился когтистый упырь, в котором Швед с изумлением узнал Марту в сумеречном облике. Этот второй вампир после нападения пребывал целым менее секунды. Марта с пугающей быстротой и сноровкой перебила ему шею с позвоночником и разодрала на несколько частей.

Швед понял, что в битву самое время вступить серебристому магу, который, по ощущениям, был способен в одиночку стереть из Сумрака всех скопом - и неожиданную подмогу, и самого Шведа. Маг, скорее всего, тоже так думал. Но между ним и местом битвы, как раз между ближайшей парой рельсов и следующей за ними, внезапно соткалась голубоватая, слабо мерцающая полупрозрачная стена. Высокая - уходящая до небес, и простирающаяся от горизонта до горизонта.

Маг увидел ее. И Швед увидел ее. И если Швед ничего не понял, то серебристый маг, похоже, понял все. Он поплотнее запахнулся в мантию и ушел глубже в Сумрак, на нижние слои.

Марта, тяжело дыша, стояла над останками растерзанного ею вампира. Второй вампир, по-прежнему скрученный и обездвиженный, лежал на жухлой и жесткой сумеречной траве. Шипастой твари не было видно - наверное, целиком погрузилась в трясину. Щит Шведа с трети укрепился до половины, и виной тому был обнаружившийся рядом Пашка - не знал чем помочь, поэтому просто вкачал в защиту Шведа Силы. Сколько смог, столько и вкачал. Наверное, и Ниночка где-то тут - откуда еще взяться трясине посреди обычной земляной проплешины? Типично ведьмин трюк, магия земли. Да и скрученный вампир, напоминающий хорошо отжатую половую тряпку, тоже.

Потом всех вместе вытолкнуло из Сумрака; гиеноподобная тварь стала Хеной, упырь - Мартой, уцелевший вампир - щуплым плюгавым дяденькой, а еще вокруг обнаружилась прорва Инквизиторов в обычных своих балахонах - не меньше пятнадцати персон. Ниночка с Пашкой тоже обнаружились - совсем рядом.

- Поезд! - рявкнул Пашка. - Надо догонять!

Швед очень не к месту отметил, что на ногах Пашки шлепанцы, а вот Ниночка и Марта - в кроссовках. Сам Швед вообще босиком, шлепанцы с него слетели при каком-то из взрывов.

Инквизиторы деловито паковали в специальные мешки останки одного из вампиров и то, что осталось от шипастой твари. Рядом со вторым вампиром-тряпочкой тоже склонились сразу трое. Ни на Шведа, ни на его спутников никто не обращал внимания.

Не обращают, и ладно!

Швед повертел головой, оглядываясь. Находились они посреди типичной промзоны, примыкающей к железнодорожной ветке - вокруг всякие заборчики, рельсы, пакгаузы и еще - большой ярко освещенный путепровод параллельно рельсам. Высоко, на уровне третьего-четвертого этажа. Виднелись где-то на периферии и дома со множеством огоньков-окон, но очень уж далеко.

- Мобильник есть у кого? - спросил Швед, не очень надеясь на удачу.

- Конечно, Дмитрий Александрович! - Ниночка протягивала его же, Шведа, резервную трубку. Именно мобильник с кнопочками, а не смартфон.

Швед даже в записную книжку лезть не стал, потому что нужный номер помнил наизусть. Да что там его помнить, кроме префикса остальные цифры одинаковые...

- Шагрон! ЗдорОво. Ты где? Катаешься? Отлично, подбери нас, а? Опаздываем, потом все объясню. Мы в...

- В Люберцах, - подсказал Хена, который, как оказалось, подошел поближе и с некоторым интересом наблюдал за происходящим. - Вот это, - он указал на освещенный путепровод, - Октябрьский проспект. А вон там, за ним - местный Дом Культуры, не ошибешься.

- Мы в Люберцах, у дома культуры. Сколько нас?

Швед вопросительно глянул на Хену, но тот отрицательно покачал головой и выставил перед собой ладони: сами, мол.

- Нас четверо, - сказал Швед в трубку. - Ждем.

Швед сунул телефон в карман шортов, обернулся и поглядел на свою команду.

Марта, добрая душа, протягивала Шведу подобранные между шпал шлепанцы.

*** *** ***

Сомнений в том, что Шагрон примчится быстро, с самого начала не было. Иной-ракета, Иной-скорость, он иначе просто не умел. Крымская четверка успела пересечь рельсовые пути, пройти под путепроводом, подняться к Октябрьскому проспекту и поравняться с домом культуры. Швед ностальгически разглядывал старомодное здание с колоннами. Оно не было точной копией знакомого с детства ДК 40-летия Октября в Николаеве, но в целом было очень похоже. И стояло на Октябрьском проспекте. Сам николаевский ДК, да и проспект тоже, украинствующие нацики в безумном припадке декоммунизации давно переименовали. В России государственным маразмом, хвала небесам, пока никто не страдал и в Люберцах проспект оставался Октябрьским.

Налюбоваться Швед не успел - примчался Шагрон. Машина у него была черная и незнакомая - приземистый дорого выглядящий минивэн. У него даже дверца съезжала в сторону автоматически, на сервоприводе, а не вручную. И кресла внутри оказались шикарные, прямо как в правительственных лимузинах. Девчонки и Пашка погрузились в салон, Швед сел вперед, рядом с Шагроном.

- ЗдорОво! - Шагрон улыбался во все зубы. Он явно радовался встрече со старым приятелем. Со Шведом они были знакомы лет двадцать, как раз со времен питерской миссии против Черных. - Куда едем?

Они обнялись, насколько позволяли автомобильные кресла.

- Мы тут от поезда отстали. От питерского. Догнать бы?

- Значит, в Тверь! - оживился Шагрон, трогая клавишу на торпеде. Дверь салона тихо закрылась и со щелчком заблокировалась.

- Пристегивайтесь, граждане! - воодушевленно велел он, полуобернувшись.

Все, включая Шведа, накинули ремни. Шагрон тронул.

- Что за машинка? - поинтересовался Швед. - Раньше не видел такой.

- "Аурус", - ухмыльнулся Шагрон. - Несерийный, заказной. Шеф оторвал где-то. Шикарный борт! Катаюсь - накататься не могу. Так что ваш вызов очень в жилу! Ща мы на хорду, и по платке - поезд ваш еще ждать будем, пока он до Твери доплетется.

И Шагрон дал жару. Врубил музыку, тяжелую - и дал.

Мы живем во время вранья,

Беззакония и разврата,

Чтобы вырасти волком были сотни причин.

Стал бы волком наверно и я,

Но судьба подарила мне брата,

И я понял: с той поры - я не один.

Я всегда помогал ему,

Он меня не подвел ни разу.

Получилось, один плюс один - это больше, чем два.

Пережили войну и чуму,

Встали на ноги, хоть и не сразу,

И мне хочется бросить в небо эти слова.

Когда в песне впервые прозвучало слово "брат", Пашка явно стал прислушиваться к тексту. А когда пошел припев, вообще закивал головой в такт песне:

Брат мой, ты веришь мне.

Мы в жизни плечом к плечу.

Мы в битве спина к спине.

Со смертью лицом к лицу.

Певец тянул припев мощно и раскатисто. Хотелось подтягивать и притопывать. И во время припева, и дальше, когда песня на какое-то время перешла в тяжелую инструментальную сюиту, а после снова вывалилась в куплет:

Я оглядываюсь назад

И не вижу чего стыдиться,

Мы прошли этот путь с тобою плечом к плечу.

Говорю я: "Спасибо, брат!"

Если выпадет вновь родиться,

Я другой судьбы не желаю и не хочу.

- Прям, про нас с Андрюхой! - сказал Пашка одобрительно.

Все мы знаем: настанет срок.

Не страшится гибели воин.

Но отныне я не боюсь ни войну, ни чуму.

Я не гений и не пророк.

Но за будущее спокоен.

Я услышал - мой старший сын сказал твоему:

Брат мой, ты веришь мне.

Мы в жизни плечом к плечу.

Мы в битве спина к спине.

Со смертью лицом к лицу.

Песня внезапно чуть упростила ритм, скатившись двухтактным сбивкам, которые вдобавок модулировались на пол-тона каждые четыре подачи:

Мрак!

Мрак!

Бесы воют в ночи.

Брат!

Брат!

Видишь огонь свечи?

В путь!

В путь!

Ты поспеши на свет.

Твой!

Брат!

Тебя не покинул, нет!

Твой брат

Во мраке свечу зажег,

Чтоб ты

Помчался не чуя ног.

И вновь

В ночи огонек догнал,

А твой брат

Снова тебя обнял.

Ближе к коде певец явно не щадил голоса, ревел сиреной:

Солнце слепит глаза.

Ветер доносит крик.

Брата бросать нельзя.

Юнец ты или старик.

Брат мой!

- Ну, точно про нас! - повторил Пашка, когда песня закончилась. - Как будто специально!

- Это про всех, - сказал Шагрон, экономно ворочая рулем.

Водил он предельно быстро, но при этом умудрялся впустую не рисковать и не совершать никаких сомнительных маневров. Он никого не обгонял без нужды, никого не подрезал, не втискивался в транспортные щели и не гулял из ряда в ряд просто так, от лихости. Каждый его маневр был совершенным и осмысленным. Его девизом было: "Скорость, там где можно", а на московских трассах можно было почти везде, чем Шагрон с удовольствием и пользовался.

Остановились только раз, на заправке перед развязкой к Аэропорту Шереметьево, на траверзе Долгопрудного. Швед наладился было подремать, но внезапно сесть вперед попросилась Марта. Сначала он удивился, потом заметил, как Марта смотрит на Шагрона, все понял и безропотно пересел назад. Кресло там было ничуть не хуже и вскоре Швед благополучно задремал, благо на трассе Шагрон выделывал еще меньше автокульбитов, чем по городу. А с Мартой они принялись негромко переговариваться впереди, но это никому не мешало - Пашка в среднем ряду тоже благообразно похрапывал.

Проснуться пришлось когда съехали с платки непосредственно перед Тверью. Тут и дорога была похуже, и транспорта вокруг больше, да и вообще - город, светофоры...

На вокзал они попали в десять минут четвертого. До прибытия севастопольского оставалось добрых полчаса - как Шагрон в начале пути и предрекал.

- Может, дальше рванем, в Бологое? - неуверенно предложил Шагрон. - Я полный бак залил, до Финляндии хватит.

- Машинка классная, спору нет, - вздохнул Швед, не скрывая сожаления. - Но лежа на полке спится слаще. Да и девчонки со своими сумочками-косметичками разлучены, сам пойми. Это нам пофиг, а они... Хорошо хоть кроссовки догадались надеть, а не как мы, в тапках.

Швед критически поглядел на свои резиновые шлепанцы-кроксы. Пашка тоже глянул и недоуменно пожал плечами - дескать, в чем криминал? Для лета самое то.

- Ну, нет - так нет, - не стал настаивать Шагрон.

Швед ожидал, что проехаться до Бологого попросится Марта, и Швед снова не стал бы возражать. Однако нет, то ли она постеснялась, то ли действительно желание воссоединиться с вещами перевесило. В итоге Швед с Пашкой и примкнувшей Ниночкой хлопнули по стопке водки из бортового запаса "Ауруса", закусили бутербродиками, распрощались и отбыли на перрон. Пассажиры без вещей, в шортах и тапочках для Крыма были рутиной, а вот в Твери смотрелись странновато, даже троица патрульных к ним начала нехорошо присматриваться. Но Швед, улыбнулся и сам решил все объяснить:

- Все в порядке, от севастопольского поезда отстали, догоняем на машине. Вроде, догнали...

К платформе как раз медленно причаливал состав.

Проводница исчезновения пассажиров сразу из двух купе вообще не заметила. В целом, нетрудно было догадаться почему: на входе в оба Швед обнаружил банальный ведьмовской "отвод". Любому, кто проходил мимо, вдруг становилось неинтересно - что там внутри. Просто и действенно.

- Основательная ты девушка, Нинель, - похвалил Швед, снимая "отводы". - Кроссовки и сама надела, и Марте велела, купе от чужих запечатала...

- На том стоим, Дмитрий Александрович! Какие планы на остаток ночи?

- Очень надеюсь, что спа-а-а-ать! - пробурчал Пашка, протискиваясь мимо Шведа и Ниночки.

- Годный план, - согласился Швед. - В целом - все как раньше, если что - стучите в стеночку. Но думаю, в поезде нас больше не тронут. Даже не просто думаю - уверен.

- Поняла!

Тут и Марта явилась - она с Шагроном прощалась чуть дольше остальных, и это снова не ускользнуло от внимания Шведа.

"Что-то между ними вспыхнуло, это понятно. Надо будет с Шагроном поговорить, рассказать предысторию. Чтобы поделикатнее с ней был, ребенок же еще, даром, что вампиров на части рвет..."

Когда Швед вошел в купе, заперся (в обоих смыслах) и обновил мигалки, Пашка уже спал. До Питера оставалось всего четыре часа. Поэтому Швед залег на полку, скомандовал себе: "Усни!", влил граммулечку Силы и тут же отключился. А когда он открыл глаза, состав медленно полз вдоль перрона, готовый вот-вот замереть, и это был перрон Московского вокзала в Санкт-Петербурге.

В тот же миг в стену постучали - но не тревожно, скорее предупредительно. Да и ничего плохого вокруг Швед не чувствовал, зато явственно улавливал эмоциональный настрой Ниночки в соседнем купе. Она этот настрой и не скрывала: новый день, новый город, а что вчера случилась опасная стычка... Ну, так на то и волнительная жизнь Иных как противопоставление скучному человеческому существованию.

Легкая ирония последней формулировки тоже была Ниночкина.

- Встаем уже, встаем, - сказал Швед громко.

Первый, кого Швед увидел выйдя из вагона, был Шагрон. В смокинге, с бабочкой, в руках серебряный подносик с четырьмя рюмками и блюдечком с канапе. Рюмки, разумеется, не пустые. И ухмыляется во всю хулиганскую рожу, стервец!

- Так-так! - выдохнул Швед, роняя сумку на плитку рядом с Шагроном. Пашка с готовностью наложил "сферу невнимания", чтобы никто не мешал.

В двух рюмках на подносе была водка, в двух оставшихся - какой-то голубоватый ликер, судя по запаху - нечто вроде "Кюрасао".

- С прибытием! - Шагрон чуть склонил голову, имея подчеркнуто серьезный вид.

Швед покосился на спутников. Пашка выглядел довольным и явно предвкушал. Ниночка одобрительно улыбалась. Марта - сияла. Откровенно и не скрываясь

- Ну... - Швед взял рюмку. - Здравствуй, город Санкт-Петербург! Давно не виделись.

И они выпили. А потом закусили. И было это на удивление уместно.

- Машина на площади, - сказал Шагрон, убирая реквизит в специальный кожаный портфель.

- Полезные принадлежности! - одобрительно хмыкнул Пашка. - Даже мой кэп одобрил бы!

Шагрон перехватил вопросительный взгляд Шведа и решил не тянуть с объяснениями:

- В общем, проводил я вас вчера в Твери, а потом за руль сел и подумал: какого черта? Я еще не накатался, а вам в Питере транспорт все равно понадобится. Ну и...

- Понятно, - кивнул Швед. - А город знаешь?

- Конечно знаю! - Шагрон даже удивился. - Я все наши города знаю, даже маленькие. Тем более - Питер!

- Тогда веди! Мы где остановимся, Нинель?

- На Измайловском проспекте! - мгновенно ответила та.

Пашка отобрал у нее поклажу. А Шагрон - у Марты. Так и двинулись к выходу в город, на площадь Восстания - Пашка рядом с Ниночкой, Шагрон - с Мартой и замыкающим Швед.

Честно говоря, Швед втайне опасался новой встречи с Санкт-Петербургом. Впечатления двадцатилетней давности, как выяснилось, были все еще свежи. Но того давящего чувства, которое навалилось на Шведа тут же, на этом же перроне, двадцать лет назад, не возникло и в помине. Перрон был чистеньким, день - солнечным, настроение - хорошим. А тогда, двадцать лет назад, неряшливой и заплеванной была вся страна после "благословенных" девяностых. Москва, что ли, тогда выглядела чище? То-то и оно. Но в прошлый раз эта очевидная мысль отчего-то не пришла Шведу в голову. Возможно оттого, что девяностые тогда только-только заканчивались, а в умах - так просто продолжались, пока в какой-то момент россияне вдруг не осознали, что время чумы сгинуло и прошло, и не заметили как похорошела их страна. Начиная со столиц, что в целом естественно. С чего еще начинать в стране уборку? Со столиц, конечно.

"Надо будет с высоты на город поглядеть, - подумал Швед. - Ночью. На огоньки, на ауру..."

На вокзале они зарегистрировались, все впятером. От Светлых дежурил пожилой целитель, внешне очень похожий на Альберта Эйнштейна. Слабенький, если честно, зато спокойный и покладистый. Судя по всему, он знал, что регистрирует официального адепта-исполнителя миссии под тройным патронажем, но не задал ни единого вопроса, ни означенному адепту, ни сопровождающим его Иным. Ну а Шведу расспрашивать местных тем более в голову не пришло.

Машину Шагрон оставил прямо напротив центрального входа. И около нее, на небольшом округлом островке тротуара, поджидал еще один комитет по торжественной встрече. Алексей Солодовник, Хена и первый зам Завулона Юрий. Наблюдатели, вся троица в сборе.

Шагрон сделал вид, будто не замечает их: демонстративно открыл с пульта багажник и принялся крайне неторопливо умащивать там дорожные сумки. Багажник был просторный, чтобы не сказать исполинский, сумки - сравнительно тощенькие, даже у девчат, но Шагрон тем не менее принялся их переставлять с места на место и деловито подпинывать, дабы встали плотнее. Удовлетворившись, он так же неторопливо багажник закрыл и отворил дверь салона.

Наблюдатели молча созерцали как Пашка, Нинель и Марта погрузились.

"Может, и мне так? - подумал Швед. - Цинично сесть и уехать, ни слова не сказав?"

Возможно, он так и поступил бы, но не сложилось. Молчание нарушил, конечно же, Светлый:

- Что здесь делают посторонние лица?

Швед недоуменно огляделся. Пространство перед Московским вокзалом, понятно, не пустовало - люди вокруг роились, как муравьи вокруг родимой кучи в солнечную погоду. Даже парочка Иных в некотором отдалении наблюдалась.

- Не паясничай, Шведов! - пробурчал Солодовник. - Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду твою свиту. Ну, ладно еще секретарша, можно понять. А остальные? Особенно москвич?

- А с целью прикрыть, когда меня выпинывают из поезда и собираются придавить маг в серебряном плащике, пара дрессированных вампиров и неопознанная мной зубастая зверушка величиной с хороший бульдозер.

- Тебя и так прикрыли, - мрачно сказал Светлый. - Или ты не разглядел Стену Лю Чжэня?

- Разглядел, - не стал отрицать Швед. - Но уже после того, как меня прикрыли свои. А что до москвича... Не пешком же мне по Питеру разгуливать? Вот я и решил вопрос, как это у нас принято. Есть претензии?

По одобрительному взгляду и кривоватой ухмылочке Юрия Швед понял, что взял единственно верный тон в общении со Светлым.

- Я все упомяну в отчете! - предупредил Солодовник сварливо.

- Да пожалуйста! Особенно рекомендую заострить вопрос на том, что посланец трех сил наотрез отказался ходить пешком и вызвал водителя на несерийном "Аурусе". Успехов в эпистолярном жанре, коллега!

Светлый не ответил, только насупился.

- У наблюдателя от Темных вопросов и претензий нет, - елейным голосом сообщил Юрий. - Свидетельствую: адепт миссии под тройным патронажем прибыл в город Санкт-Петербург в приемлемые сроки и в обнадеживающем состоянии.

Хена, облаченный вовсе не в балахон, как полагается Инквизитору на службе, а в потертые джинсы и футболку с надписью "Живи Донбасс", был краток:

- Инквизиция услышала слово Света. Инквизиция услышала слово Тьмы. Инквизиция пока не видит причин вмешиваться.

- Ну, конечно, конечно, - досадливо махнул рукой Солодовник. - Чтобы Темный не покрыл Темного?

Хена в ответ вежливо улыбнулся и даже не стал заострять вопрос на том, что он в Инквизиции так давно, что Темным его никто из действующих Иных уже и не помнит.

В итоге Солодовник развернулся и пошел к переходу, ведущему в сторону Невского проспекта. Юрий ободряюще отсалютовал и направился на Лиговский. А Хена никуда не пошел, он внезапно обратился к Шведу, причем заведомо неофициальным тоном:

- Кто эта малышка, Темный?

- Марта? - удивился его любопытству Швед. - Новообращенная. Упырица, насколько я понимаю, но какая-то нетипичная, это спецы пусть разбираются. Нашел ее в Севастополе, инициированной, но дикой, привел к Договору, зарегистрировал, все чин-чинарем. А что?

- Лихо она кровососа порвала, давно такого не видел. Правильно сделал, что взял ее с собой.

Он вздохнул:

- Езжай, адепт. И не тяни особо с заданием, времени много, но оно никогда не ждет.

И снова исчез, как недавно из купе поезда. Никого на площади факт его исчезновения, конечно же, не заинтересовал.

Швед уселся в "Аурус", вперед, рядом с Шагроном.

- Отбрехался? - поинтересовался тот с ленцой.

- Ясен пень! - подтвердил Швед.

- Насчет меня сильно бухтели?

- Светлый малехо побухтел, не без этого.

- А Юра?

- Юра претензий не имеет.

- Он вчера днем на меня смотрел как-то странно, - сообщил Шагрон. - Как будто знал, что из Москвы уеду и столкнемся тут.

- Почему "как будто"? - пожал плечами Швед. - Он сильный маг, что ему стоит вероятности считать?

- Это да, - согласился Шагрон философично. - Хорошо нам, магам! Не то, что каким-нибудь перевертышам...

Он обернулся и поглядел на Марту. Марта обезоруживающе улыбнулась. Тогда Шагрон поглядел на Ниночку:

- Где на Измайловском? Какой дом?

- Угол с Двенадцатой Красноармейской, - не задумываясь уточнила Ниночка. - Дом двадцать один, напротив сквера Пикуля.

- Не сквера, а сада! - поправил Шагрон, тронулся и добавил: - Это же Питер!

"Аурус" сделал почти полный круг по площади перед Московским вокзалом и вырулил на Лиговку.

Сворачивал он всего два раза: с Лиговки на набережную Обводного канала и с набережной на Измайловский проспект. По пути Швед глядел на питерские дома. С тех пор, как он наблюдал местную архитектуру в предыдущий раз, город как будто вымыли с мылом: куда-то подевались грязь и копоть, дома теперь выглядели нарядно и по-хорошему помпезно. Эдакие заслуженно уверенные в себе имперские мощь, изысканность и красота. Балконы-эркеры-фонари, портики и колонны, фронтоны и картуши - казалось, двух одинаковых домов в Питере не сыскать, хоть сколько по улицам колеси. Если, конечно, не учитывать советские послевоенные. Но их в историческом центре и нет. Возможно в Шведе еще не угас многолетний севастопольский порыв поиска жилья - но невольно приходила мысль, что в любом из этих домов хотелось бы пожить какое-то время.

Он надеялся, что дом номер двадцать один по Измайловскому проспекту ему тоже понравится.

Пожалуй, единственное, чего все-таки не хватало Санкт-Петербургу - это зелени. Нет, деревья на улицах встречались, но их было меньше привычного и встречались они, увы, не везде. Впрочем, стоило вспомнить на каком гиблом болоте Петр начинал строить город, и вопросы отпадали сами собой.

*** *** ***

Песня тут: http://www.ahome.ru/boxa/pm/07_Brat_moy.mp3