Цивилизация из канализации

Глава 1

Все началось на седьмой день — точь в точь как по писанию!

Заболел болезнью с неизвестными симптомами наш главный микробиолог Николай Арсеньевич; уровень опасности обнаруженного заболевания определить никак не удавалось, несмотря на удивительно удачное стечение обстоятельств. Во-первых, мы все являлись главными и единственными специалистами в области поведенческих характеристик микроорганизмов. Во-вторых, мы были единственными, кто обладал полным набором необходимого для исследований в данной области оборудования. Несмотря на столь солидное преимущество, ему немножко не повезло: болезнь оказалось не только неизвестной, но и абсолютно нераспознаваемой!

Что интересно, коллега, заразившийся неизвестным вирусом, славился своим педантизмом и чуть ли не параноидальным подходом к дезинфекции, маниакальным пристрастием к общей чистоте помещений центра, не говоря уже о личной гигиене сотрудников, как то многократное мытье рук и тел перед началом исследований либо применение спецсредств, перчаток, масок и защитных колпаков… не говоря уже об обработке моющими реагентами всевозможных химических колб, пробирок, дистиляторов, конденсаторов и прочего оборудования. Может, так оно и надо, как знать? Имеется в виду исполнение с пристрастием!

В инструкциях, по которым мы работали, таких необъяснимо скрупулёзных методов противобактериологической обработки не встречается. И случилось следующее: в актовом зале, где проходил очередной и очень полезный семинар, он вдруг ни с того ни с сего замолчал на самом интересном месте доклада, посвященного нашей новой и перспективной работе. А привел к началу заболевания совершено ординарный для нас случай: по сцене перед трибуной вдруг пробежали две крысы, можно даже сказать — прогарцевали! Ни больше и ни меньше.

При нашей работе ничего удивительного в этом нет. Иногда животные (неопасные!), случайно потеряв над собой контроль со стороны персонала, либо по вине нерадивого или очень занятого сотрудника, ускользали из помещения и пускались в свободный туризм. Видимо, в поисках более вкусной пищи, а может, и еще чего. Кто ее разберет, эту крысиную поведенческую политику? По мере сил и возможностей мы их отлавливаем и водружаем обратно в клетки. Но в этот раз они вели себя, мягко говоря, не совсем естественно. Выражалось все в маленькой детали: они пробежали совершенно одинаково! Я хочу сказать, что двигались они на удивление синхронно, ну вот как в парных танцах или в парном синхронном плавании у людей. (Если честно, то как-то не очень представляется поведение подобным образом крыс в бассейне…)

Однако факт, если отбросить лирику, вещь упрямая. Бежали они, если так можно выразиться, лапа в лапу! Хвост в хвост! При этом хвостики виляли с поразительным эффектом идентичности движений и синхронных изгибов, выписывая в воздухе немыслимые кульбиты! Я понял сразу: животные не могут вести себя так без причины! Что-то или кто-то заставляет их вести себя подобным образом… вот только кто? Или что?

Подобных совпадений в поведении не бывает, это я вам как ученый могу заявить со всей ответственностью, ибо наблюдал поведение этих животных не один год. И ничего похожего ни разу не видел! После дефилирования на глазах у многочисленных свидетелей по сцене упомянутых особей и последующего столь же внезапного их исчезновения, наш коллега вдруг начал бешено крутить головой, а глаза его, казалось, готовы были вот-вот выскочить из орбит! Руки затряслись, появились судороги по всему телу, как у больного эпилепсией, с той лишь разницей, что никакой пены не наблюдалось. Наоборот, лилась отчетливая речь, и смысл ее был до безобразия элементарен: «Я не прав, я не прав!..»

Мы быстро поместили пострадавшего в специальный контейнер шарообразной формы, стерильный и, к счастью, прозрачный, с множеством датчиков и системой жизнеобеспечения. Он, конечно, имел другое предназначение — обычно мы использовали его по прямому назначению, то есть, в основном, для исследования поведения обезьян и сходных по характеристикам животным в различных экстремальных ситуациях, но, так-как времени было в обрез, и учитывая стремительно ухудшающееся состояние коллеги, речь шла о спасении его жизни! Выбирать было не из чего. Мы быстренько решили, что братья наши меньшие в данном случае не обидятся, что их законное место занял человек. Разницей в происхождении можно было пренебречь! Для пользы дела, разумеется.

Только тут мы заметили, что в здании появился странный, резкий, но не очень навязчивый, довольно приятный и совершенно неизвестный доселе запах. Причем, особенно сильно он исходил именно от тела Николая, и там, где недавно пробежали две крыски.

Нечто неизвестное сразило нашего старшего научного сотрудника, как уже было сказано, микробиолога. Он лежал с совершенно безразличным видом и полностью отсутствующим взглядом, никого не узнавал, только шептал: «Как я не прав, как я неправ!»

Но вот о чём он твердил, оставалось абсолютно непонятно! Мы люди закаленные, нас не так легко выбить из колеи, однако то, что предстало перед нами, не укладывалось ни в одно известное медицинской науке описание заболевания. Задействовав компьютерную базу, мы ввели все параметры и результаты анализов, компьютер нам выдал: обнаружены следы неизвестного вируса, сам вирус в теле пациента по непонятным причинам не выявлен. А на экране замелькала надпись: «Недостаточно данных! Недостаточно данных!»

Мы переглянулись и попытались устроить что-то вроде консилиума. Почему попытались? Потому, что мы все поголовно находились в непонятном, загадочном оцепенении, главное же заключалось в том, что свое состояние мы ничем более-менее разумным объяснить не могли.

Мне почему-то вспомнилось нетерпение представителя акционерного общества, владеющего зданием. Меня не покидало ощущение, что ему надо было любой ценой заполучить наши подписи. Он и улыбался, и показывал ворох каких-то документов, якобы удостоверяющих полную пригодность здания к эксплуатации.

Расхваливал здание, как только мог, проявляя прямо-таки чудеса красноречия и изворотливости. Теперь, по прошествии времени, когда можно взвесить все факты, мне стыдно, что я оказался столь легковерен, однако в тот момент все виделось очень правильным и приемлемым. Как мог я оказаться таким беспечным — и сам не очень понимаю, в таких случаях говорят — бес попутал… хотя… В свое оправдание могу констатировать, что среди товарищей я слыву хладнокровным, выдержанным человеком с логическим складом ума. Можно разве что еще процитировать: «И на старуху…»

Вообще-то мы в это здание заселились ровно шесть дней назад. До нашего переезда оно долго пустовало, можно сказать, стояло заброшенным, хотя все коммуникации были полностью исправны, да и снаружи выглядело оно вполне пристойно, даже респектабельно! Если бы мы тогда знали, почему оно пустовало, и почему нам его сдали в аренду буквально за символические копейки.

К сожалению, нас тогда это мало волновало и совсем не встревожило, да нам и некогда было особенно раздумывать — нас ждала колоссальная премия, маячило долгое и безбедное существование, пожизненное содержание плюс выбор места жительства по своему усмотрению!

При всех наших капризах! Ради такого можно побороться и не обращать внимания на мелочи вроде подозрительно низкой арендной платы! Премия была обещана за открытие, от которого, как нам тогда казалось, мы находились буквально в паре шагов. И касалось оно столь важного для всех вопроса, как полное освоение контроля над развитием размножения микроорганизмов, что сулило в будущем неограниченные возможности на пути совершенствованию человеческого организма. Наша тема касалась преимущественно вирусов.

Как раз этот факт нисколько не удивителен, ученые всегда витают где-то посередине между истиной и титаническим трудом, на пути к той же истине, которая, к сожалению, может оказаться пустышкой! Но мы все искренне верили: только не в этот раз! А основания для уверенности, бесспорно, присутствовали. Мы работали как одержимые, не говоря уже о том, что и жить нам пришлось в этом же здании.

Как я уже говорил, началось все на седьмой день, хотя, если быть объективным, то некоторые странные признаки проявлялись с первых минут нашего пребывания в этом злополучном здании. Просто мы были настолько увлечены своей работой, были буквально ослеплены будущими плюсами новой жизни и допустили непростительную беспечность, попросту игнорируя очевидные намёки и не замечая ничего вокруг.

Взять, например, мой блокнот, который я веду со студенческой скамьи, регулярно заношу в него самые примечательные и яркие события, как из личной жизни, так и по рабочим моментам. Он стал очень толстым, потому что я регулярно подклеивал чистые листы. Так вот, то ли на первый, то ли на второй день после заселения, просматривая старые записи, я был немало удивлен, встретив совершенно незнакомую заметку, причем, сделана она была моей собственной рукой. Во всяком случае, я не нашел разницы в тонкостях подчерка.

Не было никакого сомнения, писал я и только я сам! Пораженный этим обстоятельством, я еще долго пребывал в задумчивом состоянии. Снова и снова вчитывался в загадочную запись, абсолютно не понимая, откуда она взялась — слова были явно не мои, а некоторые вообще не входили в мой лексикон! Что касается, подчерка, то он выдавал писавшего с головой. Не будь я психологом до кончика несуществующего хвоста, мог бы и пропустить особенность изложения людей с высоким IQ. Мне стало совершенно ясно: эту запись мог сделать только человек с высоким интеллектом… а если не человек? Тогда кто?

Тщетно я мучился, пытаясь вспомнить, как эта запись могла все же появиться в моей книжке. Мелькнула мысль: может, с бодуна после какой-нибудь студенческой пирушки? Да нет, раньше за собой такого не замечал. Я всегда давал себе отчет в своих действиях, за что получил от товарищей прозвище «Всепомнящий». Кстати, вполне заслуженное, ибо всегда помнил, где, когда, с кем и по какому поводу.

Одним словом, пришлось отнести этот эпизод в разряд необъяснимых и не менее загадочных, тем более, что меня позвали продолжить серию важных экспериментов. Отложив блокнот, я удалился в помещение лаборатории «Ц». Но каково же было мое удивление, когда, вернувшись в свою комнату, я обнаружил блокнот совершенно в другом месте, не там, где оставил ее несколькими часами ранее! Я был чертовски уставшим, серия экспериментов оказалась гораздо сложнее, чем мы рассчитывали, как следствие, взглянув в зеркало, совершенно не удавился, увидев, что оттуда на меня уставился выжатый лимон… это был я. Ни капельки не смутившись, не раздеваясь, я плюхнулся на диван и моментально уснул.

Среди ночи меня что-то разбудило. В комнате было слышно легкое шуршание, как будто некто раскидывал листы бумаги, и они с грохотом (в восприятии спящего человека) плюхались на пол. Я бросил взгляд на крышку стола — и остолбенел! В свете ночника увидел такое, во что поверить было просто невозможно. В центре стола лежала моя записная книжка, хотя я точно помнил, что оставил ее на стуле. Но это мелочь по сравнению с тем, что я увидел далее, освоившись в темноте и приглядевшись. Я просто потерял дар речи, если не сказать — был шокирован увиденным. Однако писать мог, посему довожу представшую передо мной картину до вашего сведения.

Над книгой склонилась, похоже, та самая парочка, которая привела в лекционном зале к краху карьеру нашего сотрудника. Держа в лапках мою авторучку (боже, что я пишу!), над записной книжкой корпели две давешние крысы… поверить в это было просто невозможно: Они писали, причем, практически в полной темноте! Раздавался знакомый скрип пера моей авторучки. Я лежал, не шевелясь, боясь спугнуть животных. Правда, если попытаться осознать происходящее, становится ясно: такого не бывает, потому, что не бывает никогда! Вывод — либо я схожу с ума (скорее всего, уже сошел!), либо мне довелось столкнуться с таким необъяснимым явлением, какое случается раз в жизни! Что касается меня, так лучше второе, ведь все прежние наши достижения в науке меркнут перед фактом увиденного сегодня! Неосознанно я был все же склонен более надеяться на второй вариант. Хотя колебания продолжались. Я всерьез опасался за целостность своей психики и своего разума! Вот как бывает, в одночасье — вы или гений, или сумасшедший. Впрочем, как показывает мировая история и практика, гений и безумство идут рука об руку! Что ж, лучше так, чем никак вовсе.

Прошло минут пятнадцать, крысы закончили писать, лапками аккуратно (С ума сойти! Чего стоит одно это словосочетание… Лапками! Аккуратно!) прикрыли книжку, как-то нехотя спрыгнули со стола, направившись в ванную комнату, и были таковы.

Еще какое-то время я лежал недвижим, погруженный в незнакомое мне прежде состояние, как если бы мою голову укутали в толстый кокон из теплой ваты. Происшедшее казалось бредом, да и как иначе — заикнись я где бы то ни было о подобном, палата номер шесть примет меня с распростертыми объятиями! А клиника запишет в свой актив беспрецедентное описание удивительной формы шизофрении, не буйной, но очень навязчивой. Да уж, попал так попал! Во имя собственной безопасности придется какое-то время помолчать о ночных приключениях, а то не равен час… Дальше совершено не хочется додумывать.

Постепенно придя в себя, я не очень уверенно встал, почти шатаясь (есть с чего) прошел в ванную комнату. Включив свет, ничего подозрительного не обнаружил, только в унитазе слегка колыхалась вода, но вскоре успокоилась и она. Так вот где находится дверь в ваш мир, да-а! Заманчиво, но не практично для нас, придется пока только обмениваться письмами. С их стороны было разумно поступить именно так, то есть начать контакт с писем, мудро!

Осознав, что болезнь, подобная той, что поразила нашего коллегу, мне не угрожает, я окончательно успокоился и вернулся к столу. Руки еще немного дрожали. Заставив себя успокоиться, взял в руки документ, который только что держали лапками… назвать этих существ просто крысами язык не поворачивается, что-то очень таинственное кроется за всем этим!

Внимательно осмотрев блокнот со всех сторон и не заметив ничего подозрительного, я раскрыл его на странице, где еще не просохла паста от шариковой ручки, имеющая специфический запах, и еще не рассеялся другой, уже знакомый мне запах из конференц-зала. Перед моим взором предстал текст следующего содержания:

Несколько раз перечитав запись, я понял, с чем именно меня столкнула судьба. Спасибо ей за выбор, постараюсь оправдать возложенные на меня надежды, и не важно, кто обращается к тебе за помощью — разумная крыса или стоящий на последней грани человек, главное — чтобы помыслы их были чисты и миролюбивы, как если бы вы стояли лицом к лицу перед собственной совестью и каялись за все неправильно содеянное в процессе, именуемом жизнью!

Отодвинув громкие слова на задний план, я начал обдумывать ответ; сон, конечно же, сбежал от меня на изрядную дистанцию. Поразмыслив, я сварил кофе и, прихлебывая маленькими глоточками горячий напиток, пытался выстроить полную картину происходившего. Ничего не получалось, ясно было только одно: помалкивать мне надо больше, чем в самом начале, когда я только подозревал о небывалых фактах, доставшихся мне по мановению волшебной палочки, именуемой судьбой. У нее всегда так. Р-раз — и ты уже не принадлежишь себе, рука судьбы ведет тебя, совершенно не интересуясь, а желаешь ли ты вообще идти куда-либо… Так устроена наша жизнь.

Нам кажется, что мы сами распоряжаемся собой, ан нет! Стоп, мил-человек, ты кое-что забыл. Например, сплюнуть через левое плечо. И — пошло-поехало! Вот и сейчас, будто это вовсе не я читал послание. Тогда кто? Вопрос!

Делать нечего, надо стряпать ответ; допив чашечку, я взял чистый лист бумаги и приступил к написанию послания с привычкой, приобретенной еще со студенческой скамьи — грызть кончик ручки. Мысли никак не хотели ложиться на бумагу, сумбур в голове, упорно не желал прекращаться. Не уходила из головы заключительная фраза насчет военных. Или у них мания преследования, что для новых форм жизни, в общем, неудивительно, или у военных действительно есть интерес к этой новой форме разума… вот только с какой целью? Неужели они никак не успокоятся, и им не дает спокойно жить все та же дурацкая идея владеть и управлять миром?.. Когда они успокоятся?

Я твердо решил: что бы ни случилось, ни при каких обстоятельствах не выдам тех, кто обратился ко мне. Тем более, что они оказали мне неслыханное доверие. Если честно, это очень приятно быть избранным, пускай даже речь идет всего лишь о доверии маленьких, невидимых невооруженным взглядом существ. Тем оно, доверие, и ценнее!