Цивилизация из канализации

Глава 20

Александр написал в ответ, не выдавая всю правду: «Волею случая. То, что они принадлежат тебе, я определил по почерку. Еще удивился, зачем ты используешь такой старомодный способ фиксации научных данных. Но, по мере углубления в материал, понял, что эти предосторожности были не лишними.

Сведения из твоих записей могут вскружить ученую голову кому угодно! По сути, твои тетради представляют собой систематизированное описание работы всего комплекса в целом, а это немало! И попади они в нечистоплотные руки, могут натворить неописуемых бед!»

«У меня сразу же будет к тебе просьба: никогда и никому не говори об этих тетрадях! О них, кроме меня (а теперь и тебя), не знает никто! Все писалось в обход официальных отчетов и записей в других установленных документах!»

«Хорошо, договорились! У меня созрела встречная просьба, вернее, вопрос. Тот спектакль, который ты сегодня разыгрывал передо мной и полковником, точно не совпадает с твоим настоящим мировоззрением?»

«Я и сам ненавижу полковника! Но он — страшно хитрая бестия. Для него нет ничего святого. Меня он поймал и закабалил на моей любви к матушке. Ты помнишь, как я ее любил… Он сыграл на этой моей привязанности к маме!

Когда я учился уже на последнем курсе, она серьезно заболела. Я тебе тогда ничего не сказал, чтобы тебя не расстраивать. Она тебя тоже очень любила, и попросила ничего не говорить… так я и поступил. Ей становилось все хуже, хуже, и, в конце концов, доктора сказали мне роковую фразу: «Медицина бессильна!» В тот момент и появился полковник, это воплощение беспредельного зла! Он сообщил, что может вылечить мою маму, только за границей. За это потребовал продать не только душу, но и мозги… Я находился в безвыходном положении, поэтому согласился. С тех пор нахожусь под его неусыпным контролем.

Обещание он выполнил. Маму вылечили, и прожила она еще пять лет. За эти пять счастливых лет я ему благодарен, ведь наши доктора вообще отказались лечить, говорили, что она не операбельна, прогнозировали не более трех месяцев жизни…

Как видишь, все эти годы я работаю на корпорацию. Этим объясняется мое исчезновение тогда, после вручения диплома. Мне кажется, на моем месте каждый поступил бы так же!»

«Без сомнения! Хотя всегда есть варианты… А скажи, пожалуйста, какие дьявольские документы ты подписывал и подписывал ли вообще какие-то бумаги?»

«Поначалу мы обходились устной договоренностью. Но после смерти мамы полковник потребовал с меня подписку о неразглашении относительно того, чем я занимался, на срок до завершения темы… Какой же я был наивный простак! Позволил себе поверить, что, как только тема будет завершена, я стану свободным…

Естественно, я тогда не учел особенностей темы, не имеющей окончательного решения… впрочем, как и все во вселенной. Вот таким образом я оказался рабом науки в самом печальном смысле этого словосочетания…»

«И ты не пытался ничего изменить?»

«Пытался, как не пытался… Закончились только эти попытки ничем. Несколько раз я оказывался в камере… бессрочно. Есть у полковника такая мера наказания, рассчитанная на ломку воли. Сидишь до тех пор, пока не скажешь: «Я не прав, такого больше не повторится!» Кроме этого, было значительное ограничение в свободах, пусть небольших, но и их он отнимал на неопределенное время по собственному усмотрению. Я пришел к удручающему выводу: во мне нет духа борьбы, нет воли к победе… это меня угнетает. К сожалению, я сломлен».

«Не переживай! Зато у меня всего тобой перечисленного с избытком, хватит, пожалуй, и на двоих! Я рад, что все так получилось… в смысле — наша встреча, а главное — разговор, чего об остальном не скажешь. Решающим моментом является и то, что мы с тобой вместе.

А это по старым революционными традициям — кулак, то есть Рот-фронт! Ячейка создана, дело за малым: собрать единомышленников и свернуть голову этой чертовой гидре! Во славу великого и всемогущего разума! Параллельно поможем братьям нашим меньшим».

«Кого ты имеешь в виду?»

«Тех, которых я величаю ИНТЕЛКРЫС».

«Расшифруй!»

«С удовольствием. Интеллект тер инкогнито. То есть, скрытый от нас. Если хочешь — крысиный. Как больше нравится. Ведь не столь важно, как назвать. Суть — в разуме! Он всему голова, и в прямом, и в переносном смысле.

Мы с тобой самые счастливые люди. Вышли на контакт с иным разумом и оказались не самыми безнадежно плохими представителями своего вида! Настала пора платить по счетам. Мы окажем им помощь и защитим от изверга рода человеческого — полковника. Не дадим в обиду, и все тут!»

«Очень интересно, как ты себе это представляешь? По какому сценарию будем действовать? Надеюсь, тебе не надо напоминать, что права на ошибку у нас нет? Я тебе уже говорил насчет пыток, их я совершенно точно не выдержу, начну говорить, так что мне лучше к заплечных дел мастерам нашего полковника не попадаться!

Какое-то время продержусь, конечно, но насколько меня хватит, сам Бог не знает… Одним словом, держи меня в курсе, но, по возможности, посвящай не во все планы. Только в те, которые касаются меня лично. Так будет безопаснее. В любом случае, ты сделаешь это — со мной или без меня!»

«Не паникуй раньше времени. Не может же один полковник, даже если он самый умный и самый хитрый среди всех полковников целого мира, переиграть двух могучих интеллектуалов, — ни за что! Реально говорю, чувак!»

Рассмеялись оба. У Александра смех оказался писклявый, зато заразительный. Что ж, что-то теряешь, что-то находишь… вот только смех этот теперь останется ещё и в блоках памяти записывающей аппаратуры.

«Насчет программы действий — полный порядок. Одна ИНТЕЛКРЫСа уж точно на нашей стороне. Проверял — не шпионка. Поясню: с некоторых пор, прежде чем доверять женскому полу, я их тщательно проверяю. Имею негативный опыт, больше наступать на грабли не желаю!»

«Татьяна?»

«Откуда ты знаешь?»

«Некоторые секреты мне известны. Она — очень плохая девочка! Пыталась и меня раскрутить, но, к счастью ей это не удалось. Я раскусил ее раньше, чем была пройдена точка не возврата… в смысле — не оказался опять в камере по доносу, и это было бы в третий раз. Как говорит полковник, после третьего раза шансов выбраться отсюда нет никаких».

«Да, Татьяна коварна. За деньги родную Маму продаст, не сомневайся!»

«А я и не сомневаюсь».

«Просто удивляюсь, как переплелись наши судьбы. Ничего, прорвемся! Знал бы ты, как хочется мне снова стать человеком, вернуть свой облик… До зубовного скрежета! Мне постоянно снится, что я гуляю на своих двоих и смотрю на мир с нормальной высоты, с высоты человеческого роста…»

«Помню тебя молодым. Ты был симпатичным парнем!»

«Почему был?»

«Извини, к слову пришлось. Как здорово нам тогда жилось! Порой голодали… помнишь, наверное, как иногда у нас не было денег даже на кефир и булочку… И все равно — это были лучшие дни моей, да и твоей, надеюсь, жизни тоже!

А наши скудные, но от того ничуть не ущербные студенческие пирушки до утра! Вспомнить только наших девушек… одного этого достаточно, чтобы вновь стало тепло на душе! Когда говорят, что самые сильные эмоции дарит нам молодость, трудно не согласиться. Нам с тобой, во всяком случае, грех не согласится с подобными утверждениями!»

«Совершенно верно! Но давай вернемся к нашим баранам. Как ты знаешь, я отработал технологию операции на крысиной гортани, которая дает возможность общаться посредством их родных голосовых связок. Есть одно ноу-хау, которым я пока ни с кем не делился. Это — наша с тобой страховка!

И то, что привлечет на нашу сторону членов ИНТЕЛКРЫСа. До тех пор, пока мы владеем этим преимуществом, козыри у нас в руках. Мы будем править балом, наша цифра — двадцать одно! Туз бит шестеркой! Джокер со щитом! Я много знаю выражений, стимулирующих бодрое состояние духа. Буду периодически их цитировать специально для тебя».

«Полагаешь, поможет?»

«Полагаю, настроение поднимет наверняка. В остальном — при наличии твоего на то желания. Любой каприз, как говорится, за ваши деньги! Шучу. А кроме шуток, не может не помочь! Испытано, кстати, не на ком-нибудь, а на мне самом в режиме самовнушения.

Помогает, вопросов нет! Скажу больше: если бы не владение техникой самовнушения, вряд ли бы я с тобой разговаривал… Потчевал бы меня сейчас рогатый вилами в бок, толкал бы на сковородку…»

«Что так печально? Может, ты попал бы в рай!» — С усмешкой написал Константин.

«Это вряд ли. То, что я не праведник, абсолютно точно! В аду самое место таким как я! Впрочем, что это мы отвлеклись, а? Работа стоит. Карабас-Барабас не позволит отлынивать, обязательно накажет!»

Оба снова засмеялись, оторвавшись от бумаги.

«Переходим на официальный тон?» — предложил Константин. Кто-кто, а он точно знал, как вести себя в этой своре крыс в человечьем обличии… да простят меня ИНТЕЛКРЫСы за упоминание их в форме ругательства. Они, конечно же, этого не заслуживают.

Константин с Александром подошли к пульту управления установкой. С первого взгляда, обилием приборов пульт очень напоминал пилотскую кабину самолёта класса «Боинг». И в том нет ни малейшего преувеличения! Действительно, такое множество всевозможных переключателей, экранов, рычажков и контрольных шкал наводило на мысль, что постигнуть все это невозможно. Но недаром говорится, что глаза боятся, а руки делают.

— Вот оно, мое детище! — с гордостью произнес вслух Константин. — Если бы ты знал, сколько бессонных ночей было брошено к ее ногам… или что там бывает у машин… сколько вариантов исполнения отдельных узлов и агрегатов пришлось перепробовать! Одни только тепловые машины, обеспечивающие космический холод — минус двести семьдесят три градуса! — стоили мне несколько десятков седых волос, может, и больше, кто их считал! Да еще сверху, то есть от полковника, постоянные упреки, что я, мол, специально затягиваю завершение работ, типа мщу за отсидку в камере! Обычно его обвинения я сносил молча. Во-первых, споры с ним не доставляли мне никакого удовольствия, во-вторых, отчасти он был прав.

Конечно, вспоминая лишения, которые приходилось испытывать, находясь под арестом, я частенько сбавлял темп работы. И это ввергало меня в глубокую депрессию и размышления о разном — о смысле жизни, о других мирах, обитатели которых, возможно, живут намного счастливее нашего… Конкретно о себе тоже. За что, собственно, именно я подвергаюсь таким испытаниям? Сам понимаешь, на подобные вопросы нет ответов.

А если и есть, то чисто философские… Мое состояние полковник чувствовал на расстоянии. При малейших подозрениях реагировал моментально, присылая ко мне то Татьяну, то еще кого почище. Одним словом, ему удавалось — вновь и вновь — заставить меня работать!

В этой установке я не был особо заинтересован, да и сейчас, после ввода в эксплуатацию, она мне видится неким монстром, могущим поглотить остатки всего того хорошего, что мы наработали за последние несколько тысяч лет! Как человек прогрессивный, занимающийся чистой наукой, допустить такого я не могу, — и не стану. Поэтому установка никогда не выйдет на полную мощность!

Не допущу этого! В нынешнем состоянии она может, конечно, воздействовать на отдельный конкретный разум, но не более. Ко всему прочему, я устроил ловушку в программе в виде обязательного условия: процесс должен происходить по доброй воле испытуемого, без какого-либо принуждения! Несоблюдение этого условия приведет к потере наработанных результатов. Вот так-то, брат, кое-чему я тоже научился! Не бог весть какой из меня конспиратор, но все же… Так что самые эксклюзивные особенности установки сокрыты в моей черепушке.

— Все-все? Все до единой?

— Говорю же — все!

— Не может быть. В твоей голове столько просто не поместится!

Э-ээ, не стыдно? Ты не изменился, не можешь без подколок! Помнишь, как я тебя критиковал за это?

— Помню. А еще помню, как ты просил меня придумать ситуацию, при которой ты стал бы героем в глазах своей девушки. Если помнишь, я тебе не отказал, напротив, всячески содействовал. Помнится, у тебя с ней все сложилось хорошо, ты даже хотел продолжить с ней отношения на серьезной основе… Помню, помню. Как видишь, с юмором у нас обоих было нормально! Надеюсь, так все и осталось.

— Трудно сказать. Это чертово рабство здорово подточило мое чувство юмора. Хотя кто знает, может, оно и восстановится при нормальной — то - жизни. Без полковника, без тревог буквально за все…

— Когда все закончится, тогда и посмотрим. А сейчас давай выработаем маленький наполеоновский план, стратегию на ближайшие дни, так сказать. Я «оглашаю» своих работников просто так, с расчетом, что в дальнейшем они примкнут к нашему движению.

Мне кажется, не так уж много найдется ИНТЕЛКРЫСов, которые не захотели бы избавится от ненавистного им человека, который из них, свободных, сделал рабов, да еще занимается истреблением их сородичей! Такое не прощают.

И не имеет значения, сколько поколений сменило тех, кто пострадал от тирана. Помнят же люди зверства Чингисхана, города, сожженные Ганнибалом, совсем недавнее великое зло Гитлера! Следуя логике вышесказанного, все должно сработать как надо, и нам будет легко поднять народ против тирании, ради свободы!

— Здорово у тебя получается. Со стороны — прямо прирожденный оратор! Ты, случайно, в семнадцатом году прошлого века не выступал с броневика?

— А что?

— Да был в те времена один, все агитировал за свободу и равенство… После чего разорил целую страну!

— Да я, вроде, не лысый и не картавлю, бороды тоже не видать. Только усы — и то редкие, но длинные! — Со смехом ответил Александр. И уже серьезно продолжил: — Я рассчитываю на цепную реакцию.

Когда молва о добром дяде распространится по всем слоям крысиного общества, к нам повалит масса желающих говорить без вспомогательных блокнотов, даже электронных! Тогда-то мы и организуем некое сообщество. Когда ты подписывал контракт с полковником, был ли там пункт, запрещающий объединяться в группы по интересам?

— Нет, такого не было.

— Вот тебе и ответ на вопрос о легализации революции. Конечно, так мы будем называть наше движение только в самом узком кругу, в который пока что входим только ты да я. Еще не время травить волка, пока он в силе и не обложен красными флажками! Когда это случится, мы уже будем недосягаемы для его мести.

Вот такой скромный порядок наших действий… Да, чуть не забыл! Ты сегодня-завтра займись пожалуйста, разработкой устава организации и клятвы для новых членов, вступивших на путь борьбы за свои права.

Клятва должна быть с потайным смыслом! Сам понимаешь, в наших интересах вызывать как можно меньше подозрений, и создание несерьезной организации под носом у полковника и его своры будет нам только на руку.

— Здоровски! С каких это пор ты заговорил как заправский подпольщик?

— Не так еще заговоришь, когда в тебе столько злости к этим людям… Так что у тебя с установкой? В чем проблема?

— Особых затруднений нет.

Мне приходится, как я уже говорил, придумывать их, дабы оттянуть ввод установки в эксплуатацию. Беспокоиться стоит разве что о системе энергоснабжения. В момент пиковой нагрузки установка потребляет громадное количество электрической энергии, и если в это время по причине малейшей неисправности даст сбой система обеспечения сверхпроводимости, быть беде! Мало никому не покажется! Бабахнет не по-детски, скажу я тебе… Мы, конечно, продублировали основные системы, но гарантии на сто процентов дать не могу.

— На сто не надо, это подозрительно, а вот на девяносто девять и девять десятых гарантировать желательно!

— Ну, ты хитер! Прямо-таки лис, лис и есть!

— Как ни назови, все одно другого нет. Будем довольствоваться тем, кто есть. Но ближе к телу. Я подробно ознакомился с твоими записями, там ты об этой возможной проблеме не упоминал.

— Естественно. Это наш запасной спусковой крючок. Если что, мы всегда сможем при возникновении чрезвычайной ситуации воспользоваться им и, как минимум, разнести эту контору к чертовой матери! Придется пожертвовать собой — не беда!

На наше место придут другие, они не повторят наших ошибок. Важно и другое: чтобы добрые помыслы здравствовали и множились! За это предлагаю выпить чаю с коньяком!

— Я не против. Сам понимаешь, дозы у меня мизерные… по сравнению с твоими, конечно!

— Хорошо.

Проворно расставив чайный сервиз (не забыв и маленький сервизик, предназначенный специально для Александра), Константин с театральной интонацией спросил:

— Какой сорт чая предпочитаете?

— А что, большой выбор?

— Обижаете! Какой пожелаете! Цейлонский, английский, индийский, зеленый, в конце концов — фруктовый. Есть и новинка — растворимый. Последнего, честно признаюсь, пробовал, не понравилось.

— Мне, пожалуйста, фруктовый, желательно — с клубничным вкусом!

— Будет исполнено! Любой каприз, сэр! — с крутым кипятком? горячий? Или охладишь усами?

— Всё таки ты прежняя язва, Крыс меня разрази!

Довольно улыбнувшись и сделав все, как полагается, Константин уселся на свое место, слышно было, как он дует на горячий чай, слегка втягивая его вместе с воздухом маленькими порциями, что проделать можно только с горячими напитками, подмигивал и глотал, подмигивал и глотал, закусывая печеньем.

Тем же занимался и Александр.

После чайной церемонии они некоторое время молча наслаждались теплом, которое горячий чай разносил по телу. Им было хорошо. После такого заряда бодрости работа продолжалась до позднего вечера.

По научной части сделано было много, так продуктивно они оба давно не работали. Было уже довольно поздно, когда позвонил полковник, поинтересовался ходом дел и остался доволен ответом. В знак благодарности разрешил даже Александру посетить Костино жилье. Но — только до отбоя! Именно так полковник и выразился. Посмеиваясь, коллеги покинули, наконец, лабораторию.

Квартира Константина, как Александр и предполагал, оказалась именно того размера и с тем количеством комнат, которое он ожидал увидеть. Это говорило только об одном: несмотря на долгую разлуку, он по-прежнему держал руку на пульсе деятельности своего товарища!

Это было здорово, это внушало немалую уверенность в благополучном исходе задуманного. Александр испытал блаженство, которое трудно описать словами. Может, и впрямь он недаром кушает зерна хлеба насущного?.. И ему уготована судьба революционного лидера? Пусть все сбудется, как задумано!

Можно, конечно, помолиться крысиному богу, но лучше он обратит молитвы к своему, человеческому богу, к которому привык с рождения… Впрочем, дабы не прогневить бога крысиного, Александр и о нем уважительно помянул.

Общаться в Костиных апартаментах пришлось с соблюдением древних, как мир, правил конспирации. Репликами, которые следовало скрыть от ушей и глаз полковника, приходилось обмениваться старым испытанным способом: либо жестами вне поля зрения камер, либо при помощи ноутбука. Правда, ноутбук все равно мог быть прослушан, а вернее сказать, — просмотрен.

Константин провел гостя по всей квартире, по пути поведав в подробностях о своих злоключениях. Их оказалось предостаточно даже для такого невезучего парня, как Константин… Когда все было показано и рассказано, они поужинали. Каждый — своим набором блюд. Такова ситуация, хочешь не хочешь, с ней приходится мириться… пока.

Когда пришло время удаляться восвояси, Константин жестом пригласил Александра к рабочему столу, на котором лежали несколько небольших одинаковых приборов. На листке бумаги было написано: «Не удивляйся.

Перед тобой одно из новейших ноу-хау: ТЕЛЕПАТИЧЕСКИЙ ДЕТЕКТОР! Правда, это опытные образцы, умеют они пока не очень много. Зато абсолютно защищены от прослушивания и соглядатайства. Запас слов невелик, но я постоянно совершенствую конструкцию.

Теперь появилась еще одна цель — сделать прибор как можно компактнее, чтобы его было удобно носить и тебе тоже. Работа над изделием проводилась подпольно, поэтому необходима осторожность. Думаю, через пару дней ты получишь свой экземпляр, а заодно и инструкции».