Цвет ее глаз

Глава 26 Станция

Не все так хорошо, как представлялось со стороны. Вблизи оказалось, что вагоны – не самые удобные объекты, которые стоит рассматривать в качестве укрытий. Я никогда не видела такие штуки вблизи и поэтому упустила важный момент – каждый из них высоко приподнят, достаточно пригнуться, чтобы рассмотреть ноги всех, кто за ними скрываются. Лишь калеки и самые низшие зараженные – те, которым не удалось как следует подкрепиться в течении нескольких часов после перерождения, передвигаются ползком, и таких инвалидов не стоит принимать в расчет, они почти безобидные. Но что мешает опасным тварям пригнуться?

Ничего.

Да и ползуны не так уж и безобидны. Напасть на тебя вряд ли смогут, а вот привлечь других тварей своим урчанием – запросто.

К тому же вагоны стояли прикрепленными друг к дружке на множестве параллельно протягивающихся рельсовых путей, и между составами оставались широкие промежутки прекрасно просматривающиеся с двух сторон. То есть я напрасно надеялась, что без риска проберусь по этой загроможденной поездами территории. Тут как ни крутись, но все равно можешь попасть под взгляд мертвяка в любой момент.

Не будучи знакомой с устройством железнодорожного транспорта, я попыталась проникнуть в один из поездов, надеясь, что дальше смогу продвигаться по его внутреннему пространству. Но двери не поддавались, план умер не успев как следует родиться. Следующий состав выглядел иначе, вагоны здесь были другими, а также соединялись с друг другом только чудовищно грязными сцепками, а не закрытыми переходами. Как здесь пробираться из одного в другой – не представляю.

То есть, конечно, представляю, но незаметным такой способ не назовешь.

И нельзя забывать, что где-то в этом скопище вагонов, кранов, бетонных стен и некрасивых зданий скрываются зараженные. То, что у меня есть пистолет – прекрасно. Но не уверена, что на звук выстрела не примчатся матерые твари, против которых понадобится куда более серьезное оружие, а его у меня нет.

Значит, шуметь нежелательно. Тут и без стрельбы достаточно жужжания, которое издает дрон зависший над головой. Ближайшие зараженные быстро определяют источник звука и теряют к нему интерес, но если стрекотание уловят дальние, им придется приблизиться и здесь станет тесновато.

Проклятый полковник наверняка сейчас следит за моими действиями при помощи камеры дрона и посмеивается. Понимает, каково мне, а чужие неприятности не могут не радовать столь отвратительного человека.

Огибать станцию по полю не рискнула. И без того повезло, что меня не заметили когда по нему подходила, так что не надо искушать удачу и дальше. Нельзя без острой необходимости выбираться на открытые места, железнодорожные составы пусть и некачественная, но все же защита от взглядов. А там не спеша проберусь вперед, от вагона к вагону, прячась между ними, напрягая уши и глаза, держа пистолет наготове. Не слишком развитые зараженные могут часами оставаться в неподвижности дожидаясь раздражающего фактора связанного с пищей. Они могут среагировать на появление добычи в поле зрение, на движение уловленное периферийным зрением, на далекий выстрел или близкий звук шагов, на урчание других мертвяков.

И могут свалиться на меня с высоты вагона или выскочить неожиданно откуда угодно. Поэтому оружие прятать за пояс нежелательно.

Мне повезло, зараженного заметила раньше, чем он меня увидел. Мертвяк стоял между поездами и монотонно раскачивался перенося вес тела с пяток на носки и обратно. Эта характерная особенность выдавала обычного бегуна, они поголовно страдают такой странной привычкой, складывается впечатление, что у них нестерпимо зудят ступни. Далеко не самый опасный противник, но уже с приличным обонянием и зрением, которое иногда способно уловить малейший намек на движение на дистанциях в сотни шагов.

Поэтому я тут же снизила и без того не впечатляющую скорость передвижения и дальше передвигалась пригнувшись, чтобы не терять мертвяка из виду. Пару раз мне показалось, что ритм его раскачиваний изменился, в такие моменты приходилось замирать и осматриваться с удвоенным вниманием. Благодаря этому ухитрилась заметить еще одного. Этот стоял хитро, его ноги прикрывала колесная пара, он выдал себя лишь кремово-розовым пятнышком выглянувшей штанины. Судя по цвету одежды, скорее всего в прежней жизни это существо было женщиной, возможно даже красивой.

Розовый – цвет Цветника. Смешно, но впору начинать по нему скучать, как по потерянному раю. И почему я всегда всем была недовольна и только и делала, что мечтала сбежать? Если посмотреть на что променяла прежнюю жизнь, получается и правда в ад угодила.

Нет – Цветник далеко не рай. Мне бы даже здесь, среди мертвяков, могло понравиться куда больше, чем за его увитыми диким виноградом стенами. Не будь надо мной полковника Лазаря и прочих.

Уши у зараженных чуткие, но я проскользнула мимо невесомой пушинкой, ни один, ни второй не насторожились. Теперь будет проще, ведь я узнала, где располагаются два противника, к тому же оба остались за спиной. Возможно, впереди их вообще нет, они не обязаны всем составом держаться на моем пути. Если вдуматься, им вообще тут нечего делать, вагоны мешают обзору. Для наблюдения бегуны обычно выбирают границы хорошо просматриваемых участков, далеко протягивающиеся дороги, перекрестки и тому подобное. Здесь им лучше стоять возле складов, или не знаю как еще назвать серые очень длинные здания, протягивающиеся за поездами. Выяснять, что это такое, я не стала, судя по тому, что могу разглядеть под вагонами – там слишком открытое место.

Уйдя от парочки зараженных приблизительно на сотню шагов, я слегка осмелела. Начала двигаться чуть быстрее и уже не приседала после каждой пары шагов, чтобы хорошенько осмотреться снизу.

Но опасность подстерегала меня с противоположной стороны. О себе она предупредила, когда с крыши впереди стоящего вагона с карканьем взлетели несколько ворон и начали выстраивать воздушных хоровод, в центре которого монотонно жужжал дрон.

Птичьему предупреждению я не вняла. Ну мало ли по какой причине они сорвались с места и начали кружить над головой? У меня не было возможности подолгу наблюдать за их повадками, и никто не научил обращать внимание на любые изменения в поведении пернатых.

Но все же птичьи крики нервировали, я начала оглядываться чаще, в том числе посматривая наверх и, в очередной раз повернувшись, столкнулась взглядом с зараженным появившимся на краю крыши вагона. Мертвяк смотрел на меня, я на него, мы оба помалкивали и не шевелились – я от неожиданности, а он оценивая увиденное на предмет пищевой ценности.

Крупный мужчина ростом не ниже метр девяносто. Черно-красная клетчатая рубашка распахнута и забрызгана бурыми пятнами о происхождении которых не хочется задумываться. Вывалившееся брюхо сморщенное, по нему протягиваются линии намечающихся складок, скоро пожелтевшая кожа начнет свисать омерзительными клочьями, у толстяков это обычное дело, всему виной быстрая потеря жировой ткани. На ногах замызганные джинсы и настолько грязные кроссовки, что невозможно опередить их первоначальный цвет. Такое впечатление, что он покрыл обувь клеем, а затем как следует потоптался в толченом угле замешанном на самой липкой грязи. Левая половина лица сильно обезображена свежим ранением, похоже, причиненным топором или другим холодным оружием, но глаз уцелел, как и правый смотрит цепко, жадно и, мне кажется, – радостно.

Ну да, бродил себе по крыше поезда, пытаясь поймать хотя бы тощую ворону, и вдруг обнаружил, что внизу крадется куда более привлекательная добыча.

Не сводя с меня взгляда, мертвяк подобрался перед прыжком и заурчал. Этот звук для зараженных все равно что приглашение на роскошный обед, а ведь до той парочки рукой подать, обязательно его услышат и поспешат к источнику.

Значит, лучший вариант – прямо сейчас заняться сокращением поголовья противников.

Мертвяк прыгнул в тот момент, когда я начала вскидывать руку. Этот зараженный слишком свежий, одежду еще не растерял, и местами она у него относительно чистая. Возможно, он даже толком бегать не научился и потому сиганул так себе – неловко, криво, но точно. Не отпрыгни я назад, мог шлепнуться прямо на голову.

Из-за того, что стрелять пришлось в движении, я попала не туда, куда хотела. Ну не дружу с пистолетами, не мое это, достойные результаты выдаю только если как следует успеваю прицелиться и только на незначительных дистанциях. Пуля, вместо того чтобы ударить в среднюю часть головы, разнесла край скулы выбив кровавый фонтан из той области, где нижняя челюсть крепится к черепу. Жутко безобразная рана получилась, но зараженным плевать на красоту, им главное, чтобы не задело что-нибудь жизненно важное.

По-моему – не задело.

Но нет, что-то я все-таки ему повредила. Шмякнувшись на землю, мертвяк резво вскочил, дернулся было вслед за мной, но потерял равновесие на ровном месте, его повело в сторону, он с силой врезался в угол вагона, упал, начал уродливо извиваться, тщетно пытаясь подняться. Можно считать, что одним противником меньше, этот уже вряд ли сумеет догнать.

Сейчас самое главное – это ноги. Полковник, наверное, рассчитывает, что я устрою перестрелку в лабиринте поездов и, возможно, при этом от испуга вновь проявятся мои новые умения. Но мне нет дела до его хитроумных планов, я просто хочу уйти из этого места, а для этого вовсе не обязательно палить во все, что движется. Патронов мало, их надо тратить только когда нет другого выхода.

Выход есть – это быстрый бег. Надо мчаться что есть силы и сметать пулями со своего пути всех, кто попытаются помешать мне добраться до переезда.

За спиной нехорошо заурчали в несколько глоток. Должно быть та парочка выяснила, кто виновник поднявшегося переполоха, и теперь меня преследуют сразу трое – считая подстреленного.

Бегаю я быстро и происходи дело в другом месте, шансы уйти безнаказанно велики. Но только сейчас осознала, что лучше бы вообще не заходила на станцию. Пусть открытое всем взглядам скошенное поле, пусть что угодно, но только не это. Ведь теперь у меня остался всего лишь один путь – мчаться между поездами. То есть нет свободы маневра, а это очень плохо. Конечно, можно перебраться через железнодорожные пути под вагонами, а затем перелезть через бетонную стену, но это потеря времени и риск, я ведь понятия не имею, что там окажется, вдруг столкнусь с другими зараженными, которые тоже сбегаются на шум.

Пистолетный выстрел слышно издали, плюс дрон приманивает тварей ультразвуковой пищалкой, поэтому вперед – только вперед.

О нет…

Впереди меня ждали. Нехорошо выглядевший мертвяк выползает из-под вагона и вот-вот начнет подниматься с колен прямо на моем пути. Одежды на нем не осталось вообще, из обуви сохранилось лишь что-то замызганно-неузнаваемое на левой ноге, плечевой пояс деформирован до характерной сутулости, кожа желтовато-серая, сморщившаяся, волосы слиплись в омерзительную массу с трех сторон окружающую сильно раздувшийся споровый мешок. Этот противник куда развитее того, которого я ранила и, следовательно, проворнее.

Далеко не самый опасный, но неприятный.

Подавив инстинктивное желание пробраться под вагоном на следующую дорожку между поездами и по ней попытаться обогнуть опасного зараженного, я рванула вперед напрягая все силы. Глупо оставлять столь неприятного противника за спиной, если есть возможность его уничтожить. Мертвяк сейчас в уязвимом положении, это надо использовать. Может бегает он хорошо, но вот ползает так себе – не впечатляет. Однако вот-вот выберется, поднимется, и перекроет путь. Хорошо бы выстрелить в него прямо сейчас, но нельзя, велик риск промаха – слишком далеко для меня, и это усугубляется успевшим сбиться при беге дыханием. К тому же в этом случае нужно попасть как можно точнее. У тварей на начальных стадиях развития мозг как бы скукоживается, все ненужное исчезает, так что даже выстрел в голову не всегда выводит их из строя. Желательно точно поражать центральную область представив, что посреди деформированного черепа располагается апельсин, любое повреждение которого приводит к мгновенной смерти. Еще вариант – разнести споровый мешок. Но он в районе затылка, его с такого ракурса не разглядеть, зараженный начал посматривать в мою сторону повернув голову.

Если скукожившийся мозг как цель не нравится, можно пальнуть в шею или чуть ниже ее – в грудной отдел позвоночника. Но для меня это еще труднее.

Я ведь с пистолетами не дружу.

Зараженный, наконец, выбрался из-под вагона, начал стремительно выпрямляться, одновременно разворачиваясь в мою сторону. Опасаясь чрезмерно приближаться к такому непростому противнику, я резко остановилась, вскинула правую руку, левой придержала запястье, выстрелила в тот миг, когда зараженный сорвался с места. Но этот рывок не отразился на результате, пуля попала куда надо – чуть левее носа. Череп еще не успел укрепиться, армированные бляшки тоже не сформировались, так что результат закономерен – мертвяк завалился на бок при этом головой приложившись о колесо вагона.

Хорошо стукнулся – с хрустом.

Этот точно отбегался.

На расправу с этим противником я потратила не больше трех секунд, но за это время урчание за спиной заметно усилилось – твари опасно приблизились. Не оглядываясь, рванула дальше и тут же не удержалась на ногах, упала, непроизвольно вскрикнув от страха смешанного с удивлением.

Нет, я не споткнулась, впереди не обо что спотыкаться, надо быть Лолой, чтобы грохнуться на ровном месте. Все дело в том, что кто-то неожиданно ухватился за мою лодыжку. Правда, удержать захват не сумел, при падении нога высвободилась. Я больно приложилась о землю усеянную выпирающими кусками острого щебня, и не обращая внимание, что травмирую ладони о камни, помогая себе руками, что есть силы рванулась вперед, стремясь разорвать дистанцию с кем-то, кто так коварно меня схватил. Подниматься нет времени – второй захват может задержать до подхода нагоняющей парочки, и тогда я столкнусь с настоящими проблемами.

Все, вроде бы отскочила немножко и даже на бок при этом ухитрилась перевернуться. Теперь, можно оглянуться и посмотреть – в чем тут дело.

Дело, разумеется, в очередном мертвяке. Тот, которого я только что убила, не единственный, кто догадался пробраться понизу. Еще один зараженный влез под вагон, протянул грязную лапу, успел ухватить меня за ногу. Сейчас он занимался тем, что с урчанием подползал ко мне и вот-вот мог повторить то же самое, а затем пустить в дело зубы.

Вскинув руку, я выстрелила не тратя время на прицеливание – цель не из быстрых, а расстояние смешное.

Этот готов, но остальные уже близко, с этого положения я прекрасно вижу, как мелькают под вагонами их ноги. Два резвых мертвяка, плюс отставший раненый, значит, если верить господину Лазарю, мне не повезло – та самая максимальная цифра сыграла.

Их все же пятеро, а патронов у меня всего четыре.

Было.

Подниматься не стала, вместо этого повторила трюк только что убитых зараженных – перекатилась с боку на бок на другую сторону поезда, вляпавшись при этом в пятно мазута, там уже вскочила и дала волю ногам. Вот только разогнаться не успела, резко затормозила, вскрикнув от обилия переполнивших меня ярчайших эмоций.

Негативных.

Еще один зараженный нарисовался впереди, и он очень похож на того, которого я до этого сочла самым опасным. Спрыгнул с крыши вагона, проворно мчится навстречу. Голый, уродливый, ссутулившийся, плечи раздутые, движения нечеловеческие, резкие, пугающие. Таких к нам в карьер для расстрела не привозили, что неудивительно. Бежит пригнувшись, свесив согнутые в локтях руки почти до земли. На голове жалкие остатки волос и можно различить намечающиеся многоугольные бляшки, которые могут серьезно озадачить пистолетную пулю.

Ну полковник Лазарь, ну негодяй! Гад последний! Урод скользкий! Шестеро, их уже шестеро! А мне обещали максимум пять!

Очень похоже, что именно на такое развитие событий он и рассчитывал, когда говорил о стрессе, который может помочь вновь проявиться и закрепиться новым умением. Вот только ждать этого проявления и закрепления я не стала. Вместо этого вновь повалилась на усеянную камнями землю, перекатилась через один рельс, затем через другой, успев увидеть, как присевшая тварь взмахнула увенчанной короткими когтями лапой, но дотянуться до меня не смогла.

Огорченно заурчав, мертвяк полез следом. Совсем тупой, не понимает, как сильно сейчас подставляется. Будь у меня в запасе хотя бы нож, могла убить его не потратив последний патрон. Но полковник дал только пистолет с неполным магазином и поблизости нет ничего, что можно использовать в качестве холодного оружия. Лишь вагоны, плотная земля и впрессованный в нее щебень, который зубами не отдерешь.

Мертвяк, выбираясь из-под поезда, во всей красе продемонстрировал почти лысый затылок увенчанный разделенной на дольки темно-бурой опухолью спорового мешка. Я выстрелила почти в упор выбив взвесь кровавых ошметков и разодранных черных нитей.

Этот тоже готов, после такого даже самый опасный моментально успокаивается.

Все – патронов больше нет, а где-то рядом за соседним поездом многообещающе урчит парочка подбирающихся зараженных. Должно быть уже заползают под вагон, а встречать их нечем, разве что колотить по затылкам рукояткой пистолета.

Тоже, конечно, вариант, но нет уж, благодарю, это может плохо закончиться для меня, а не для них.

Помчалась дальше. Я быстрая, если даже не оторвусь, то какое-то время не позволю им приближаться. Мне сейчас не этих бояться надо, а других. Новых, которые могут появиться впереди, это уже случалось. Не понимаю, что именно задумал полковник, но не удивлюсь, если мертвяков окажется значительно больше, чем он обещал. Уже шестерых насчитала, сколько еще могут скрываться среди вагонов?

О хорошем мне в последнее время приходится только мечтать, а вот плохое сбывается едва об этом подумаешь. До хвостов поездов, между которыми я бежала, оставалось уже совсем чуть-чуть, как из-за левого вышел очередной мертвяк и, пристально уставившись в мою сторону, заурчал. При этом я затылком чувствовала тянущиеся ко мне жадные лапы не отстающей парочки. Меня обложили так тесно, что вряд ли успею юркнуть под вагон, твари не позволят это сделать.

Уже седьмой. Зараженных как минимум семеро. И в эту толпу полковник запустил меня почти без оружия.

Все нехорошие слова мира не смогут выразить глубину моего отношения к этому недочеловеку.

Описывать происходящее мгновенно не получается, но то, что произошло дальше, уложилось как раз в мгновение. Думаю, и секунды не прошло с того момента, когда я увидела седьмого мертвяка, как вдруг случилась очередная неожиданность. На этот раз, о чудо – приятная.

Зараженный, выскочивший наперерез, только-только собрался помчаться мне навстречу, как послышался неописуемый звук, и макушка его головы разлетелась с кровавыми брызгами. Мертвяк неловко зашатался, ухватился за дыру в грязной майке, разрывая ее еще больше, зашагал боком на подгибающихся ногах и со стуком врезался в стенку вагона. Все это я разглядывала на бегу, потому что остановиться не успела, а теперь уже и не надо.

Пошатывающийся зараженный даже не попытался протянуть лапы в мою сторону в тот момент, когда я пронеслась мимо. Ему сейчас не до этого. Да что там я, ему теперь ни до чего нет дела, с такими ранами твари не выживают – явно немаленькая пуля снесла верхушку черепа.

Серьезный калибр и при этом отсутствие звука выстрела – если шум и был, то не настолько сильный, чтобы различить его несясь со всех ног под урчание почти догнавших меня тварей.

Теперь понятно, для чего у винтовки господина Лазаря такой безобразно толстый набалдашник на стволе.

Все, я вырвалась на простор. Слева еще тянется пара близко стоящих поездов, в одном из них вместо вагонов длинные металлические цистерны. Но до них шагов сорок, я сейчас на открытом всем взглядам месте, но это меня уже не смущает и уж точно не пугает, страх остался позади. Продолжаю бежать дальше то и дело перескакивая через соединяющиеся друг с дружкой рельсы, многочисленные пути будто взбесились от одиночества в едином порыве стараясь слиться в одну дорогу. Не такие уж серьезные препятствия, но все равно замедляют, мне сейчас спотыкаться нельзя.

То, что полковник решил вмешаться в происходящее и застрелил из своей хитрой винтовки седьмого мертвяка – ничего не значит. Господин Лазарь – непредсказуемый негодяй, с равным успехом он может меня защитить или бросить на растерзание оставшейся парочки.

Надеяться можно только на себя.

Все, пересечения рельсов закончились, остались лишь два пути, они тянулись параллельно друг дружке и на обозримом пространстве сходиться не собирались. Между ними обнаружился намек на тропинку, бежать по ней не настолько комфортно, как по асфальту – мешают выпирающие камни и россыпи щебня, но я все равно поддерживаю приличную скорость и уже не так боюсь споткнуться.

Даже обернуться осмелилась и убедилась, что мертвяки не такие уж и опасные, я сумела немножко от них оторваться, к тому же они бегают с разными скоростями. Передний шагах в тридцати мчится, второй отстал от него примерно на столько же и судя по его манере передвижения, этот разрыв быстро увеличивается.

Слабак.

На первый взгляд, все идет отлично. Мертвяки не могут меня догнать и даже потихонечку отстают. Но я-то знаю, что не все так радужно, как кажется. Да, ловкости и скорости мне не занимать, но вот что касается выносливости…

Зараженные в этом плане сильно превосходят иммунных. То, что эти бегают медленнее меня, ничего не решает. Я не смогу поддерживать такую скорость хотя бы полчаса, а вот они смогут. Их стандартная тактика – преследовать жертву до тех пор, пока она не свалится от усталости. Они даже диких животных ухитряются так загонять, что уж тут говорить о людях. Какие-то шансы есть только на пересеченной местности, или, что еще лучше – среди плотной застройки. Пробегать через дома, прикрывая за собой двери, непредсказуемо изменять направление движения сразу после того, как окажешься за препятствием и прочие немудреные хитрости, которые могут сбить с толку тупых мертвяков.

Умных обмануть куда сложнее. Но от умных и бегать долго не придется – скорости несопоставимые.

На этой местности мне не оторваться. Скорее, я усугублю свое положение за счет того, что по пути увяжутся другие зараженные. Слишком уж я заметная, заросли деревьев отстоят далеко от рельсовых путей, преград для взглядов нет, к тому же урчание преследующей парочки привлекает их сородичей со всей округи. Ну и дрон никуда не делся, так и жужжит над головой выдавая мое местоположение.

«Спасибо» полковнику.

Но, надеюсь, это уже не моя проблема. Вон, впереди можно различить два поднятых шлагбаума, полосатую будку и застывшую прямо на рельсах черную бронемашину. Господин Лазарь стоит рядом с ней с винтовкой наизготовку и неотрывно смотрит в мою сторону. Ему больше не нужна картинка с камеры дрона, он своими глазами все прекрасно видит. Мне даже кажется, что довольно ухмыляется.

Ну да, это в его духе.

Оглянувшись, убедилась, что разрыв и правда увеличится. Особенно заметно по второму мертвяку, он отстал уже шагов на сто – не меньше. С первым все похуже, но тоже за мной не поспевает.

Остается надеяться, что полковник поможет мне справиться с этой проблемой, а не умчится на своей машине в последний момент. От него и не такую подлость можно ожидать – жестокий и непредсказуемый человек.

В своих подозрениях я не ошиблась.

Нет, господин Лазарь не уехал, бросив меня самостоятельно разбираться с зараженными. Вместо этого он положил винтовку на капот машины и неспешно направился в мою сторону, насвистывая дурацкую мелодию. Почти поравнявшись, подмигнул, и резко, по-звериному ускорившись, помчался навстречу мертвякам.

Нож полковник выхватил в последний миг, уже почти столкнувшись с урчащей тварью. Тут же последовали знакомый захват за вытянутую к добыче лапу и рывок, заставивший зараженного удобно повернуться. Ну а дальше заход за спину и молниеносный удар в затылок.

Все как в прошлый раз, никогда не видела, чтобы мертвяков убивали с такой пренебрежительной легкостью.

Мозг у мертвяков не просто так скукоживается, на начальных стадиях он им почти не нужен, потому что значительную часть его функций берет на себя споровый мешок (да и думать о важных для людей вещах им уже не очень-то нужно). Ну это если говорить о слаборазвитых, среди матерых встречаются те еще интеллектуалы.

Оставшийся далеко не матерый, слишком тупой, пусть и увидел как ловко убили сородича, но даже не подумал останавливаться, так и бежит навстречу верной смерти с голодным урчанием.

Полковник, повернувшись ко мне, подбросил нож в воздухе и задорно прокричал:

– Лови, стервочка!

Рука среагировала быстрее, чем сознание, я успела отшатнуться и ухватить быстро пролетающий мимо нож за рукоять.

– Шустрая, – похвалил полковник, направляясь в мою сторону. – Не знаю точно, как там дела с твоим стрессом, но похоже, что затея не сработала. Давай, покажи на что способна, повтори то, что я сейчас сделал. Я в тебя верю, приступай. Этот мертвяк настолько безобиден, что мне его даже жалко. Вперед.

Да он что, шутит?! Убить эту несущуюся на меня вонючую фигуру ударом ножа в споровый мешок?! Нет, я не вижу в этом ничего невозможного, насмотрелась на то, как это проделывает полковник, но мне противно думать, что придется хвататься за столь тошнотворное создание голой рукой.

Впрочем…

А зачем вообще нужен этот захват? Только для управления телом противника – заставить его сдвинуться куда надо, подставить затылок. Но разве это обязательно? Тем более сейчас. Господин Лазарь прав, этот зараженный не выглядит опасным. Слишком медлительный, тупой и прямолинейный. К тому же он ухитрился влипнуть в какое-то нехорошее приключение, в результате чего большая часть его морды превратилась в омерзительную маску из запекшейся крови. Левый глаз или поврежден, или целый – точно сказать не могу, но то, что он скрыт под непроглядной коркой – несомненно.

У меня хорошо работают обе руки, но я все же правша, мне удобнее огибать противников слева, это сыграет в плюс.

Я не стала хватать мертвяка за грязную лапу. Он, конечно, протягивал ее в мою сторону, будто любезно пытался помочь, но нет уж, увольте, если без омерзительных прикосновений можно обойтись, непременно обойдусь.

За мгновение до того, как угодить под разогнавшегося зараженного, резко отступила в сторону, с разворота шагнув мертвяку за спину. Тот не успел среагировать, и остановить разогнавшееся тело тоже не успел, только и сумел, что повести головой, пытаясь нащупать уцелевшим глазом ускользнувшую цель. Но это не помогло, слишком велика инерция, так и помчался дальше.

На заплетающихся ногах помчался, потому что я успела поставить роковую точку в поединке – резко ткнуть кончиком ножа в споровый мешок за миг до того, как цель вышла за пределы радиуса поражения, а саму меня по инерции крутанула вокруг своей оси. Спасибо, что место ровное и с надежной поверхностью, легко удержала равновесие.

Зараженный передумал разворачиваться в мою сторону. Вместо этого он очень даже бодренько почти добежал до полковника, чуть-чуть не достав до него скрюченными пальцами. На большее его не хватило – упал, споткнувшись о выпирающую шпалу, ладони его начали скрести щебень, а ноги подергиваться. Слишком бойко шевелится, должно быть я слабовато ударила, не хочет успокаиваться.

Полковник, шагнув вперед, присел возле агонизирующей туши, не глядя на меня протянул руку:

– Элли, верни нож, если сама не хочешь заниматься разделкой.

Заниматься разделкой я не хотела, позавчерашнего наказания без вины вполне хватило. Зато очень хотела, чтобы полковник перестал дышать одним воздухом со мной. На успех не надеялась, но все же постаралась бросить нож с таким расчетом, чтобы он угодил в неприкрытую бронежилетом шею.

Я, мягко говоря, не сильна с холодным оружием, метать его так, чтобы оно встревало в мишени, не умею. Ну а вдруг получится?

Не получится. Полковник, чуть повернувшись и отстранившись, ухватил нож за рукоять, с насмешкой произнес:

– Да ты прелесть, маленькая стервочка.

– Вы сказали, что их будет не больше пяти! Семь! Их семь! А может даже больше! – я сама не поняла, как это выдала, рот непроизвольно раскрылся будто выплевывая слова.

– Ну девочка, не надо так злиться, это ведь Улей, а в Улье математика не всегда адекватная. Пять, семь или восемь – ну и что с того? Разве это такая уж большая разница? К тому же с патронами я тебя не обманул, оцени мою честность.

– Козел!

– Грубо Элли, грубо и неженственно. Но тебе идет когда ты злишься, так что продолжай. Кстати, на удивление неплохо справилась, а ведь в твоем личном деле написано, что с пистолетами ты не в ладах. Получается, соврали ваши бумагомаратели, им ни в чем доверять нельзя.

Внезапно успокоившись, я только и смогла, что чуть не со слезами спросить:

– Зачем вы так со мной? Ну что я вам всем сделала?

Сама себя ненавижу, я не должна выказывать такую слабость. Но почему-то не могу остановиться.

Мне некому выговориться. У меня никогда не было такой возможности… такого человека.

Я вовсе не о красивых мужчинах мечтаю, как озабоченная Миа, я мечтаю о ком угодно, о подруге или друге – все равно кто, но мне должно быть с этим человеком комфортно, я смогу говорить ему или ей о чем угодно и не стесняться любых слов.

Да – любых. Никакого тягостного молчания и запретных тем, никакой оглядки на сказанное. Вот чего мне не хватает.

Особенно сейчас.

Господин Лазарь не такой и потому усилия воли хватило, чтобы справиться с мигом слабости и перестать жаловаться. Я и так слишком много успела ему наговорить.

Лишнего.

Полковник, закончив грязную возню со споровыми мешками, поднялся, как ни в чем ни бывало довольным голосом заявил:

– Пару виноградин мы с тобой заработали, по возвращении можно это отметить.

Смешно. Таким как он нет нужды нагибаться за споранами, есть кому делать неприятную работу за него. Но господин Лазарь, получается, не в состоянии бросить смехотворную по его меркам ценность, слишком крепко в него въелся дух Улья, всерьез обрадовался.

– Элли, может сходим к вагонам за остальными? Я вижу, оттуда ползет недобитый, ты все же ухитрилась в упор промахнуться. Хотя знаешь, не будем мелочиться. На такой шум может толпа мелочи набежать, на нее жалко патроны переводить. Поехали, день только начинается и обещает стать длинным. Ну хватит уже дуться, ты разве не рада, что я скрасил твое скучное затворничество? Без меня бы весь день взаперти просидела, сегодня ты даже знахарям не нужна. Или любишь торчать сутками под землей? Тебе, маленькая стервочка, нужно солнце, оно всем нам нужно. Пусть здесь мы пишем это слово с маленькой буквы, но в солнце Улья есть что-то такое, без чего иммунные начинают скверно выглядеть. Разве не слышала о таком? Наверняка слышала, просто решила меня игнорировать до последнего. Ну да ладно, игнорируй, я тогда тоже помолчу. То есть не расскажу о том, что ждет тебя впереди. Думаешь, верну назад в подземный люкс с пыльными коврами и Маргарет? Ошибаешься, сегодня тебе предстоит та еще поездочка, причем не одна. Ну так как? Заинтересовалась? Чего молчишь? Неужели не хочешь узнать, куда прокатишься на этот раз?

Я почти не прислушивалась к его словам. У этого ужасного человека неприятный дар вытягивать из других то, что ему не собирались говорить. Будет лучше вообще не открывать рот в его присутствии.

Зачем? Скоро сама все узнаю независимо от моего желания.

Да и какой смысл торопиться узнавать? Не сомневаюсь, что западники не придумали ничего нового. То есть ничем хорошим новые поездки мне не грозят. А раз так, то зачем расстраиваться раньше времени, настроение и без того в бесконечном минусе.

С каждый прожитым здесь днем оно все хуже и хуже. Запад, наверное, самое худшее место для таких как я. Но как это изменить? Я ведь не хозяйка своей жизни, мне и дальше придется делать все, что прикажут эти люди.

Ну разве что Маргарет не обманет, и ночью я действительно окажусь за периметром.

Но в это верится слабо. Вспоминается Олеся и некоторые не в тему разговора сказанные ею слова в сочетании с неестественными взглядами и интонациями. Она как бы навязывала мне ненужную информацию, западники почему-то хотят, чтобы я кое-что знала. Не понимаю, чему и кому здесь можно верить, но почти не сомневаюсь, что эту девушку заранее проинструктировали, какие именно слова ей следует говорить. Слишком уж странно себя вела в отдельные моменты. Она могла выполнять приказ того же господина Лазаря или кого-нибудь другого, эти дикие люди помешаны на не всегда понятных мне интригах.

Не удивлюсь, если Маргарет тоже выполняет чьи-то приказы. Зачем-то подкармливает меня ядом ложной надежды, чтобы в последний миг посмеяться над доверчивой жертвой.

Здесь никому нельзя верить.

Но как же хочется…

– На Элли, лови, – полковник, бросил мне сверток, который достал из машины и пояснил: – Это чистая одежда, свою ты запачкала так, будто в хлеву со свиньями ночевала, а орхидеям нельзя показываться на людях в непотребном виде. Переодевайся, я, так и быть, отвернусь.

Проверив вещи, я не сдержалась от недоуменного вопроса:

– Но здесь юбка, которую я укоротила в первый день. Сильно укоротила, у вас такое носить запрещено.

– Ох уж эти строгости. Говорил же тебе, я все разрешаю, носи на здоровье, все равно другую форму под твой размер днем с фонарями не найдешь. К тому же ножки у тебя что надо, грех такие прятать.

– В прошлый раз за ношение этой юбки я была наказана.

– Если будешь и дальше тянуть с переодеванием, я тоже тебя накажу. Уж поверь, у меня это неплохо получается.

Ну да, в такое не поверить невозможно.

Гад и урод.