Цвет ее глаз

Глава 34 Винтовка генерала Дзена

Не представляю, что за оружие применил незнакомый мне человек по прозвищу Скрипач, но окрестности площади теперь выглядела иначе. Казалось, что я здесь раньше не бывала. Два приметных здания с причудливыми крышами, которые возвышались к востоку, исчезли бесследно. В той стороне лишь дым струится сразу из десятка мест, через него пробиваются ослепительные лучи только-только приподнявшегося над горизонтом солнца.

Машин на площади осталось немного, не больше трети от первоначального количества. Остальные или захвачены победителями, или догорают на мертвых улицах позабытого Ульем города.

Но зато появились новые, не относившиеся к нашей колонне. Они сейчас стояли по периметру площади и надежно перекрывали все выезды. Такая же легкая техника, как и раньше, но солдаты казались другими. Они не жались друг к дружке малыми кучками, они действовали как единый организм. Если прежде наши силы состояли из мелких отрядов, группирующихся вокруг своих лидеров, здесь явно слаженное крупное подразделение, похожее поведение до этого я замечала лишь у азовских гвардейцев, причем не всегда.

Но западники, по моему, держатся гораздо лучше их. От них веет железной уверенностью, сплоченностью и силой, они это нисколько не выпячивают, для них все так же естественно, как дыхание.

И это странно, ведь даже если они сумели обезвредить всех заговорщиков, это не означает, что все угрозы остались позади. Здесь немало стреляли и взрывали, а зараженные не оставляют громкие звуки без внимания. Возможно, самые прыткие и опасные уже крадутся по улицам мертвого города.

Но эти люди не выказывают ни малейшего намека на то, что чего-то опасаются. Или я чего-то знаю, или совсем не понимаю западников.

Скорее поверю во второе.

Генерал Дзен, забравшись в кузов самого обычного пикапа, уперся одной ногой в кабину, застыв в уже знакомой мне картинной позе. Он наблюдал, как на площадь въезжает новая колонна. Я, замерев рядом с полковником Лазарем в толпе западников, смотрела туда же, пытаясь не скашивать взгляд на пятерку пленников, стоявших в ряд шагах в двадцати. С крайним из них я недавно общалась в не совсем приличной и слегка нервной обстановке. Сейчас господин Царь выглядел далеко не таким уверенным в себе и насмешливым, как тогда. Разве что прежняя колкая злобность во взгляде осталась, но теперь она изрядно разбавлена растерянностью (а может и страхом).

Машины, которые сейчас заворачивали на площадь, выглядели необычно. Мне здесь уже все уши прожужжали о том, что у западников большие проблемы с хорошей боевой техникой. Но для такого случая, похоже, они не пожалели самое лучшее. Два прилично выглядевших бронетранспортера – явно не кустарщина; незнакомая мне странно выглядевшая гусеничная каракатица, вооруженная автоматической пушкой и ракетной установкой поверх башни; три очень серьезно укрепленных тяжелых грузовика; ну и несколько пулеметных пикапов, без них здесь ни одно событие не обходится.

Вот только основной интерес толпы был прикован к машине странного вида – такие я до этого никогда не видела. Громадный грузовик, у которого вместо кузова что-то длинное и сильно суженное, в основании оно угловатое, а спереди походит на большущую трубу.

Почему я выражаюсь так неопределенно? Да потому что эта штука со всех сторон затянута в брезент, кто-то постарался сделать все возможное, чтобы ее невозможно было разглядеть.

Полковник тронул меня за плечо и, склонившись к уху, громко прошептал:

– Видишь, что у нас есть? Твой любимый Герцог о таком может только мечтать.

Общаться с этим человеком выше моих сил, но тут не удержалась:

– Герцог не мой и уж тем более не любимый. Но если вы о брезенте, думаю, у него его много.

Усмехнувшись, господин Лазарь снисходительно произнес:

– Маленькая стервочка, разве я говорил о брезенте? Я о ракетной установке, которая под ним. Посмотри на машину, разве не видишь? Идеальное совершенство форм, тонкость деталей, необычность исполнения. Это, Элли, техника нолдов. Не та штука, которая разнесла полквартала – другая, куда серьезнее. Двигатель уплетает что угодно – от жидкого водорода до отработанного машинного масла, конструкция облегченная, будто пенопластовая, но детали крепостью не уступает лучшей стали. Ну и самое главное – ракета. Достаточно всего одной, чтобы Центральный превратился в пустырь с выжженной на два метра вглубь почвой. Одно неудобство, – тонкой электроники многовато, через черноту не постреляешь. Но в остальном сплошные плюсы – жуткая штуковина. Летит быстрее звука, навести на цель может кто угодно, зона тотального уничтожения радиусом в несколько сотен метров, а поблизости от нее ничего приличного не останется. При этом никакого радиоактивного заражения, только кратковременная вспышка рентгеновского излучения в момент инициации реакции. Если будешь послушной девочкой, очень скоро полюбуешься на показательное применение. Мы собираемся наказать одного нехорошего человека, а добраться до него не так просто, как до этих наивных субчиков. Вот и пригодится подарочек от нолдов.

Пока полковник нашептывал мне в ухо, машина, и правда выглядевшая странно даже без учета затянутого брезентом громоздкого вооружения, остановилась неподалеку, ее со всех сторон окружили бронетранспортеры и пикапы, ни один солдат оттуда не вышел, все держались настороженно.

Неудивительно, ведь если господин Лазарь говорит правду, им поручено охранять оружие чудовищной разрушительной силы. Возможно, даже не уступающее ядерному.

От нолдов и не такое можно ожидать.

Из тяжелого грузовика, который остановился чуть в сторонке от фантастической машины и ее охраны, выбрался розовощекий здоровяк лет двадцати пяти на вид. Я его уже однажды видела, он сидел за столом в тот невеселый день, когда господин Лазарь привез меня в стаб западников. По моему тогда он за все время ни слова не произнес, только мило улыбался без видимых поводов.

Он и сейчас улыбался без перерывов пока шел к центру площади. Господин Дзен развернулся в его сторону, потом легко спрыгнул на неровную брусчатку, через которую вовсю прорастала трава. На ходу кваз поднял забрало шлема и изобразив что-то похожее на выражение морды жутко изголодавшегося крокодила, заметившего, что его реку переплывает стадо упитанных антилоп, проурчал:

– Скрипач, маньяк ты дикий, зачем разнес весь квартал? Я ведь тебе говорил, что хватит парочки домов.

Не переставая улыбаться, круглолицый здоровяк делано-сокрушенно развел руками:

– Дзен, с такой техникой трудно рассчитать точную дозу. Ты уж меня прости, перестарался немного.

– Это ты называешь немного?!

– Но ведь все остальное целое.

Кваз, остановившись напротив пленников, кивнул:

– Ну и как же тебя не простить, ты ведь у нас теперь горы в небо забрасывать умеешь, с такими людьми я просто обязан дружить. А вот с этими… Подожди пару минут, надо с ними закончить.

Господин Дзен обернулся к пятерке схваченных заговорщиков, медленно прошелся вдоль короткого строя на две-три секунды останавливаясь перед каждым, при этом неотрывно вглядываясь в лица. Дольше всех задержался перед Царем, затем, вернувшись к первому, достал из-за спины топор, опустил, со звоном уперев в брусчатку, оперся на рукоять и рокочуще-урчащим голосом на всю площадь выдал:

– А вот с ними мне дружить не хочется. Откровенно говоря – надоело. Если бы вашему злейшему врагу всыпать палкой сотню раз по мягким местам, ни один из вас не смог бы три дня нормально сидеть. Вы – главные враги сами себе. Я сейчас про всех собравшихся говорю, не только про этих выродков. Вот откуда в вас столько глупости и саморазрушения? Неужели некуда энергию девать? Ну так какие проблемы, я быстро решу этот вопрос, ведь у нас работы непочатый край.

Обернувшись к первому пленнику, кваз, тяжело вздохнув, спросил:

– Плотник, если бы ты всю свою энергию пустил не на ерунду, мы бы уже до Дона дошли, а не топтались сейчас среди этих развалин, разгребая дерьмо за такими недоумками, как ты.

На последнем слове кваз стремительно крутанул топором, и голова пленника развалилась на две части, брызнув кровью во все стороны. А господин Дзен, не обращая внимания на стекающие по уродливому лицу багровые капли, шагнул к следующему:

– Глухарь, я ведь спас тебе жизнь…

– Дзен… Дзен… – жалобно-испуганно залепетал пленник, начав поднимать голову перед тем, как обух топора смял ее с тошнотворным хрустом.

Переступив через сучащее ногами агонизирующее тело, кваз, ни на миг не останавливаясь перед третьим, взмахнул своим кровавым оружием, убив человека без единого слова, замер перед четвертым, медленно крутанув топором, спросил:

– А тебе-то чего не хватало? Ведь все по твоему шло, так зачем? Какой в этом смысл? Ты когда-нибудь пробовал понять хотя бы себя? Вот зачем тебе башка, если ты ее не используешь? Зачем?

Не дожидаясь ответа, взмахнул топором, отсеченная голова покатилась по брусчатке.

Я не отворачивалась, но и смотрела вполглаза, то и дело непроизвольно зажмуриваясь. Нас учат сохранять хладнокровие в любых ситуациях, но эта слишком невыносима даже для толстокожих западников. Ведь не одна я так себя вела, многие опускали веки, некоторые отворачивались.

Все они взрослые мужчины, живущие в жутковатом месте, но тоже не выдерживают, значит, мне простительно.

С последним пленником хуже всего. Я его пусть и плохо, но знаю, и, в сущности, не держу на него зла. Ничего гадкого он мне не сделал, нас просто свели на миг в затеянной другими запутанной, нечистоплотной и не всегда понятной интриге.

Смотреть, как незнакомых тебе людей убивают будто скот – тяжело.

Но знакомых – еще тяжелее.

Господин Дзен остановился перед Царем, тот, вскинув голову, не отводя горящий взгляд, уставился на кваза. В отличие от других пленников этот не был ранен или избит, кровь на нем только чужая, уж слишком далеко разлетались брызги при столь кошмарно-средневековом способе казни.

– Ты знаешь, почему стоишь вместе с этими недоносками? – мрачно спросил кваз.

Господин Царь пожал плечами и неприязненно ответил:

– Слишком много болтаю или борода моя тебе не понравилась. Ты у нас мастак находить причины.

– Да, все верно, – кивнул кваз и, не приседая, чуть подал плечи вперед, опустил непомерно длинную руку, вырвал пучок проросшей через брусчатку травы, начал вытирать им лезвие и уже не таким мрачным голосом продолжил: – Ты, Царь, действительно слишком много болтаешь. Иногда это может обернуться проблемами, но должен признать, что ты все еще видишь границы. Здесь ты пока что через границу не переступил, ты и они, – кваз указал на изуродованные тела. – Остались по разные стороны. Но ты, за все время против них ни слова не сказал, зато в мой адрес высказывался без умолку. Нет, я не считаю такое поведение предательством, но если ты хочешь, чтобы я доверял лучшему спецу по дальнему западу как прежде, тебе следует над этим подумать. Не так уж много на свете умных людей, которым я могу хоть как-то доверять, я бы хотел, чтобы ты оставался среди них.

– Одностороннего доверия не бывает, – тем же неприязненным тоном ответил на это господин Царь.

– Что ты имеешь ввиду?

– Сам знаешь, что.

– Нет, не знаю. Поясни.

– Дзен, не надо со мной играть в свои игры, тут тебе не шахматы, тут ты проиграешь. Я остался тем же, кем был всегда, при всем желании ты не сможешь сказать, что я переметнулся куда-то не туда или со мной что-то не так. Я все тот же Царь, я себе не изменял и изменять не собираюсь. Ну и тебе заодно. А можешь ли ты сказать это про себя?

– Могу, – не задумываясь произнес кваз.

– Да это даже не смешно. Ты стал другим, Дзен, ты изменился, причем изменился нехорошо. И продолжаешь меняться.

– Да ты прям Америку открыл…

– Я не о внешности, я совсем о другом. Такого Дзена мы не знаем, люди больше не могут тебе верить. В том числе и те люди, благодаря которым ты так высоко поднялся. Знаешь, пусть на мне и нет никакой вины, но будет правильно, если ты вальнешь и меня. Давай, вперед, все отличие этих парней от меня лишь в том, что они попытались хоть как-то отреагировать на весь этот бред. Тупо, конечно, неправильно, без шансов, но попытались. А такие как я будут и дальше цепляться за тебя до последнего, мы подохнем вслед за тобой, все к этому идет. Так что давай, поднимай топор, этим ты всего лишь чуток ускоришь то, от чего мне не уйти.

– Даже не уговаривай, больше никто не умрет. Никто из вас. Все кончено, мы просто устроили себе перезагрузку. Кто-то остался на нашем кластере, кто-то попал под откат. Это Улей, Царь, здесь такое бывает, так что не надо делать трагедию. Ты знаешь, куда мы идем и зачем, тебе с нами по пути, ты всегда будешь на правильном кластере.

– Да неужели и правда думаешь, что снова и снова доставая свой топор, ты будешь вечно менять пешек на ферзей? Дзен, найдутся другие. Обязательно найдутся, они всегда находятся. Всему виной – ты. Ведь именно ты начал заигрывать с азовскими, хотя все знают, что играть с ними можно лишь в одни ворота, причем свои. Это ты начал снабжать речников, и теперь их шайки вцепились в наш южный периметр, убивая нас нашими же патронами. Именно ты затеял эту ненормальную торговлю с азовскими, по итогам которой мы получили обязательство впрячься за них против Братства, а взамен нам выделили глазастую девку и обещания, которые никто даже не подумает выполнять. И люди наши остались под Пентагоном из-за Герцога, под которого ты стелешься. Единственный, кто считает, что ты не изменился, это ты сам.

– Царь, ты прекрасно знаешь, что если я в чем-то проигрываю, то это лишь затем, чтобы потом забрать свое в десятикратном размере.

– Я вижу только потери, а не приобретения. Я слишком долго на это смотрел.

– Ты считаешь, что жить с азовским на ножах от одной резни до другой – это так прекрасно?

– Ничего я не считаю, просто иду за тобой, когда ты приказываешь. На этой площади я остался только потому, что ты, уводя своих, не приказал мне уходить. Дзен, ты просто решил не брать меня с собой. Что, вышел из доверия? Я бы тоже такому не доверял, и правда слишком много болтаю. Но посмотри на всех этих людей. В глаза их посмотри. Неужели ты не видишь, что они думают так же, как и я? Ты заигрался не в те игры, Дзен, мы один за другим умираем непонятно за что. Где Мичман, где Вратарь, где Жила? Их больше нет, как и многих других. Мы уже целую вечность топчемся на месте, а не идем вперед, как ты когда-то обещал. А все потому, что шагать за тем, кто стоит, не получается. Ты всегда подчеркивал, что мы все равны, но теперь принимаешь серьезные решения без оглядки на нас и позволяешь себе то, что не должен позволять.

– Что именно я себе позволяю?

– Да хотя бы ее. Все знают, что эту девку ты притащил именно для себя. Элитная подстилка, чуть ли не главная фишка азовских, она для господ предназначена, а ты ведь всегда говорил, что господ у нас нет и никогда не будет. Мы равны, у нас один котел на всех и бла-бла-бла. Но как тогда это понимать? Как?! Где обещанная броня, Дзен? Вместо нее ты притащил черт знает что. Может ты еще гарем из азовских начнешь набирать? Нет, ну а что, такому великому господину одной маловато будет, нужно штуки три, не меньше. Давай еще кого-нибудь к Герцогу зашли, пускай еще полсотни ребят положим, зато получишь еще одну девку. Нормальная такая математика.

– Царь, будь добр, заткнись, – без эмоций и даже, казалось, едва слышно произнес господин Дзен.

Но его слова разнеслись по всей площади и ее окрестностям.

Кваз обернулся в одну сторону, затем в другую, после чего необычным голосом, будто сбрасывает с плеч неподъемную гору, прокричал:

– Лазарь! Приведи ее ко мне! Как следует приведи! Шевелись! И какой умник оставил Царя без оружия?! Немедленно все вернуть! Лазарь, ты там оглох, что ли?!

– Ну что за день… – еле слышно прошептал полковник, после чего неожиданно сжал мое предплечье с такой силой, что я едва не вскрикнула.

Игнорируя боль, которую причинял железным захватом, господин Лазарь потянул меня за собой, на ходу тихо проговорив:

– Иди за мной и улыбайся. Ничего больше не делай, просто улыбайся.

Улыбаться?! Да я едва сдерживалась, чтобы не расплакаться от боли, руку будто в тисках сдавили, невозможно терпеть. К тому же полковник решил, что подошло время обновить метку, причем не жалел на это сил, к предплечью будто оголенные провода подвели, это еще больше усугубляло ситуацию. Мне стоило немалых усилий не начать вырываться из жестокого захвата.

Вот когда пригодились длительные прогулки с книгами и стаканами на голове. Я шла бок о бок с полковником самой непринужденной походкой и даже пыталась улыбаться, как он приказывал. Но, боюсь, получалась не улыбка, а обезьянья гримаса. Невозможно контролировать мышцы лица, когда тебе вот-вот сломают терзаемую электрическим током руку, а взгляд сам собой косится в сторону изрубленных тел.

Мне очень не хочется к ним приближаться, к тому же столь мрачное зрелище ни капли не располагает к веселью.

Какие тут могут быть улыбки…

Полковник Лазарь, остановившись рядом с господином Дзеном, почти не двигая губами, мертвым потерянным голосом пролепетал:

– Просто улыбайся девочка, не переставай улыбаться. И молчи. Просто молчи.

Мне очень хотелось попросить его сжимать мою руку не так сильно, но я не принадлежу себе и могу делать только то, что приказано. И потому продолжала улыбаться, прилагая все силы, чтобы это выглядело как можно естественнее.

Не оборачиваясь в мою сторону, генерал четко и без урчащих интонаций выговаривая каждое слово спросил:

– Царь, ты ведь о ней говорил?

– А о ком же еще?

– Всерьез подумал, что я решил обзавестись гаремом?

– Какая разница, что я думаю? Оглянись Дзен, ты должно быть плохо посмотрел в глаза своим людям.

– Я тебя понял. Царь, ты же знаешь, что она всего лишь средство для достижения цели. Мелкой и в чем-то, возможно, неправильной, но цели. Почти случайно подвернулась, как сумели, так и использовали, а все остальное – ваши пустые домыслы. Кому как тебе не знать, что мне сейчас не до женщин. Да и разве в этом дело?

– Дзен, я с ней говорил, ты же знаешь. И понимаешь какая загвоздка, до этого я был уверен, что она и мне неинтересна. Но, оказалось, что я неправ. Как женщина – может быть и да, неинтересна, но что-то в ней есть. Что-то такое, что объяснить не могу. Мне почему-то хочется, чтобы у нее все было хорошо, и замечаю за собой, что готов ради нее на многое. Она яд, Дзен, – азовский яд. Не знаю, каким образом они сумели тебе ее подсунуть, но все заметили, что ты после этого размяк. К тому же ни ты, ни твои люди не имели право проворачивать такие дела за нашими спинами. Вы обещали нам броню, а девок у нас и своих хватает, к тому же они нормальные, а не эта отрава с фиолетовыми глазищами. Ты наплевал на все правила, которые сам же установил. Ты стал другим и многие считают, что это все из-за азовской. Ты посмотри на нее, с ней ведь явно что-то не так. Неужели сам не замечаешь?

– Согласен, девочка не из рядовых. Но там, у них в Цветнике, все не от мира сего, их одна к одной подбирают. Ты ошибаешься, если думаешь, что она мне настолько дорога, а уж то, что она мною вертит – вообще смешно.

– Хотел бы я ошибиться. Дзен, если она тебе не нужна, просто отпусти ее. Отправь назад, у азовских и ей будет хорошо, и нам спокойнее.

– Царь, тебя так сильно напрягает эта улыбающаяся кукла?

– Нет. Уже нет. Других напрягает, меня нет. Меня только ты напрягаешь. Но остальным это не объяснишь.

– Остальных легко успокоить. Лазарь! – и без того гремящий на всю площадь голос кваза усилился. – Держи ее крепче!

Полковник при этих словах наоборот резко ослабил хватку, теперь он едва касался запястья потной ладонью и почему-то тяжело дышал. Выглядел будто выжатый лимон, таким я его еще никогда не видела. Не удивлюсь, если прямо сейчас свалится в обморок, на него смотреть больно.

– Элли… – на грани слышимости прошептал господин Лазарь и свободной рукой отвернул мое лицо от лидера западников. – Элли, не смотри на него. Просто не смотри. Закрой глаза и не смотри. Тебе не надо на это смотреть.

Я не стала закрывать глаза. Но и не пыталась скосить взгляд в сторону вождя конфедератов. Просто уставилась на реку из ржавых машин, по которой ночью собиралась уплыть далеко-далеко отсюда. И отстраненно, уже не думая о себе, сожалела, что из этого отчаянного замысла ничего не вышло.

Как и из всех предшествующих побегов или сохраненных в тайне попыток.

Не везет мне в этом.

– Элли, не смотри… – умоляющим, совершенно не свойственным ему жалким голосом прошептал полковник при этом пошатнувшись.

– Сейчас вы все увидите, насколько мне дороги азовские подарки, – проурчал господин Дзен.

Голос у него тоже был сам не свой. Нехороший. Жуткий. Он, конечно, всегда нечеловеческий, но сейчас – особенно.

И вся его жуть направлена на меня.

Я, наконец, все поняла и даже не испугалась нового знания. Видимо была к нему подготовлена, чего-то в таком духе подсознательно ожидала с самого первого дня новой жизни.

Дикие люди и дикие поступки.

За спиной тяжело звякнуло, звук походил на тот, с которым массивный топор отрывается от выпирающих камней неровной брусчатки. Не поднимая глаза, покосилась в обратную от генерала Дзена сторону и столкнулась взглядом со стоящим в двух шагах господином Царем. Тот, уставившись на меня потеряно и, как мне показалось, слегка виновато, неловко возился с застежками возвращенного ему разгрузочного жилета. Того самого, которым не так давно прижимал меня к грязному металлу уродливой бронемашины.

В этот момент я решилась. Что, собственно, теряю? Абсолютно ничего. Стоять «улыбающейся куклой» и не реагировать на приближающуюся смерть? Да, может это и в духе Цветника, может даже женственно и правильно, мы ведь обязаны во всем подчиняться своим избранникам.

Но это правило не для меня.

Полковник выглядел скверно, но падать отказывался. Он все же сильный мужчина, я очень сомневалась, что сумею выдернуть руку из его ослабевшего захвата даже самым отчаянным рывком. Поэтому, чуть повернувшись, начала с того, что со всей силы стукнула его по бицепсу выставив вперед острую костяшку среднего пальца. Если попасть в нужную точку, это вызовет острую боль и непроизвольную мышечную реакцию, что подарит мне один миг.

Я попала.

Рывок, и вот она – свобода. То есть, конечно, никакая это не свобода, я просто отскочила на шаг от не ожидавшего такой подлости полковника. Причем не куда зря отскочила – в нужную сторону.

Теперь протянуть руку, почти не глядя ухватить предмет, очертания которого ладонь еще не забыла, выдернуть из гнезда в разгрузочном жилете, одновременно поддевая туго затянутую застежку-липучку.

Есть, я опять сделала это. На этот раз ни о какой незаметности не может быть и речи, господин Царь все видит, но это меня ничуть не волнует, я ведь знаю, что у него не слишком хорошая реакция, сейчас бояться надо оставленного за спиной прыткого полковника.

Нет, неправильно – это он должен меня бояться.

И не только он.

Все, кто не успеют отбежать и кому при этом повезет выжить, надолго запомнят, что я никакая не орхидея, я самая колючая в мире роза, мои шипы огромные и жалят огнем.

Интересно, в больницах западников есть ожоговые отделения? Если нет, сегодня им придется пожалеть о таком упущении. И какая там температура пламени в эпицентре? Сколько тысяч градусов? Вылетело из головы. Это неважно, важно лишь то, что отчаянный рывок сработал – в палец больно впилось тонкое кольцо, зато, не тратя время на разгибания загнутых в разные стороны усиков, я сумела выдернуть чеку.

– Сучка! – ошеломленно воскликнул господин Царь, только сейчас осознав, что я самым наглым образом украла его вещь.

Между прочим – уже второй раз.

Нет времени разбираться с положениями запала, я просто со всей дури подкинула гранату вверх и помчалась туда, куда смотрела до этого – в сторону дороги. Западники, собравшиеся вокруг места казни, жались к своей технике, а здесь нет ни одной машины, для них в этом направлении не нашлось удобных подъездов. Путь преграждали лишь устроенные прошлым вечером заграждения, но линия их не сплошная, есть где проскочить. Главное, что на пути нет толпы.

Какие-то люди все же стояли. Один из них даже попытался меня схватить, дернулся наперерез. Но слишком уж плотное телосложение, ему бы десяток килограмм сбросить – явно лишние. Я легко его обошла и, разглядев, что впереди больше никого нет, ощутила что-то похожее на бледную тень надежды.

Всего-то полсотни шагов пробежать и появится возможность укрываться за машинами в том случае, если вслед начнут стрелять. Ну и транспорт западники применять там не смогут, им придется преследовать меня пешком. Конечно, шансы уйти от тренированных воинов при свете дня невелики, но нельзя сказать, что их вообще нет.

Один из миллиарда или около того – браслет и метка полковника меня не отпустят. Но это не повод сдаваться.

Позади кричали разными голосами, но я не прислушивалась к словам, я ждала хлопка подрыва и отблесков жаркой вспышки, но ничего подобного почему-то не происходило. Что-то не так, гранате уже пора сработать, устроить посреди площади маленький филиал ада, что отвлечет западников хотя бы на несколько секунд.

Да пусть даже на одну – это тоже бесценно.

Но ни взрыва, ни вспышки.

Что я сделала неправильно? Как нам объясняли в Цветнике? Потянуть за кольцо и крепко прижимать скобу к боку? А потом больше ничего не надо, просто бросай подальше от себя, простой и надежный механизм запала сам все сделает.

Но здесь он почему-то дал сбой.

Как там говорил господин Царь? Эта граната попала в Улей из высокотехнологичного мира? Что они там, в том мире, с ней намудрили?

Да какая теперь разница…

– Не стрелять! Я сказал не стрелять! Не трогать ее! – урчащим голосом взревели за спиной. – Я сам! Сам! Ведь правильно, Царь?!

Что задумал господин Дзен? Я слишком далеко отбежала, топором меня ни за что не достать.

На этой мысли за спиной послышался зловещий звук – кто-то шумно взвел затвор явно немаленького оружия. Вспомнив, как хорошо стреляет кваз, и как легко пули из его винтовки проделывают отверстия в броне, я теперь не считала машины таким уж надежным укрытием.

Надо сделать так, чтобы между мной и генералом оказалось несколько рядов этой ржавчины, тогда, возможно, его оружие не справится с преградой.

Десять шагов, пять. Я петляю как заяц перед мчащейся машиной, мы не раз их пугали во время выездов. Забавный зверек, своими метаниями он дико возбуждает зараженных, им нечасто удается догнать столь шуструю добычу, но игнорировать ее – выше их сил. Вот и меня не схватите, я прекрасно знаю, как тяжело на короткой дистанции удерживать в оптическом прицеле цель совершающую столь непредсказуемо быстрые движения из стороны в сторону.

Есть, у меня это получилось! Последний рывок, хитрый и, скорее всего, неожиданный для генерала. Я не соблазнилась заманчиво-удобным проходом между стоявшими впритык автомобилями, вместо того чтобы зажать себя в его узости сходу перекатилась через капот, удачно вскочила на ноги без потери скорости и помчалась дальше, чтобы скрыться, наконец, за вторым рядом машин. Там очень удачно стоит микроавтобус с грязными стеклами, сквозь него меня не разглядеть.

Десять шагов, всего лишь десять шагов или даже чуть меньше. Я успею, я быстрая.

Но почему-то перестала бежать, остановилась. Похоже, меня что-то грубо толкнуло в спину. Кажется, я не удержалась на ногах, неловко упала. Мир стремительно завертелся, небо перед глазами сменилось боком ржавой машины, а затем асфальтом, о который приложилась лицом с такой силой, что должна была неминуемо повредить нос. Но почему-то ничего не почувствовала.

В ушах гремели отзвуки бесконечно далекого необычно-лающего звука выстрела. Такой я слышала лишь в тот день, когда господин Дзен убил из своей винтовки развитого мертвяка преследующего меня по пятам. Ни одно другое оружие не шумело так оригинально.

А затем я перестала слышать.

И видеть тоже.