Цвет неба

Глава 49 Софи

Я сидела за столом рядом с мамой и понимала целиком и полностью всю гамму эмоций, которые она чувствовала. Год назад в детской больнице в Нью-Йорке я испытала все это сама. В тот день мир, казалось, перестал для меня существовать. Мне было так больно, что эта боль представлялась мне совершенно нестерпимой.

– Мам, прости меня. Я об этом не знала. Почему ты никогда мне не говорила? – всхлипнула я.

– Потому что я твоя мать и не могла так говорить о мужчине, который не был твоим отцом, – пожала плечами мама.

Я посмотрела на нее. Лучи закатного солнца освещали мамино лицо, и мне стало так спокойно. Я спросила:

– Потому что мой настоящий отец – Мэтт, да?

Мама достала из коробки салфетку и высморкалась.

– Да.

Мы долго сидели в тишине. Я ждала, когда мама сможет справиться с горем, которое только что разбередила.

Я встала, подошла к шкафу и стала искать по всем ящикам, пока наконец не нашла бутылку бренди. Я налила нам по чуть-чуть и снова села.

– Наверное, ты вышла замуж за Питера, когда не стало моего отца… – начала я и запнулась. – Моего настоящего отца.

Мама поднесла к губам бокал, глядя на переливавшуюся в нем янтарную жидкость, и медленно сделала глоток.

– Когда Мэтт умер, – сказала она, – Питер поддерживал меня во всем. И он не стал меня просить вернуться. Просто он вел себя так, чтобы мне было спокойнее, потому что был и оставался моим другом. Он знал, что я чувствовала. Конечно, по-настоящему Питер этого понять не мог, но знал, как мне плохо. Пришлось нелегко. Но я вернулась к учебе после Рождества и собиралась все же закончить учебный год. Вот только с самого начала семестра меня начало тошнить по утрам, и я сразу поняла, что беременна.

Мама сделала еще глоток бренди и посмотрела на меня серьезно.

– На дворе были шестидесятые, – объяснила она. – Тогда нравы были совсем иными, а я была прилежной девочкой из Уэлсли. Я не знала, что скажут учителя и родители. Я была в замешательстве, Софи, и я так сильно скучала по Мэтту, что иногда мне просто хотелось свернуться калачиком и умереть.

Она запнулась.

– В то же время я была безумно счастлива, что ношу его ребенка. Тебя. Ты была единственным, что от него осталось, и я решила во что бы то ни стало рожать, – продолжила мама.

Я нахмурилась:

– Во что бы то ни стало… Ты хоть папе-то сказала об этом? Он вообще знал, во что ввязался? Что ты уже беременна от Мэтта? Беременна мной?

Мне было нелегко понять ее действия.

– Конечно, Питер все знал, – ответила мама. – Это он предложил нам пожениться. Сначала я была против. Я просто не могла вынести даже мысли о том, чтобы выйти замуж за кого-то еще. В моем сердце лишь Мэтт был моим мужем, а я была его женой. Я его очень любила, но знала, что не смогу поднять тебя на ноги в одиночку. А родители заставили бы меня держать все в тайне и отдать тебя в детдом, чтобы я могла закончить институт. Питер знал, что такая перспектива была для меня смерти подобна. Он знал, что я никогда бы тебя никому не отдала. И очень постарался уговорить меня, практически упросил меня выйти за него замуж, пообещав, что будет любить тебя как своего ребенка. И так и было, Софи. Питер был прекрасным мужем и отцом. Он любил тебя, потому что ты была частью меня – и, бог тому свидетель, любил он меня больше, чем я того заслуживала. Питер был моим лучшим другом, и я не знаю, что бы делала без него.

Мама замолчала и одним глотком прикончила бренди.

– Тогда почему ты ушла? – спросила я, чувствуя прилив гнева. – Ты ведь ушла против его воли. Я слышала, как вы ругались за несколько дней до этого, но ты все равно села в тот самолет и больше не вернулась. Ты ушла от нас. От меня. Как ты могла? Зная все то, что ты только что сказала мне, как ты могла от меня отказаться? И от папы… Он ведь дал тебе все.

Она откинулась на спинку стула и кивнула.

– Да, Питер дал мне все, и я рада, что ты это понимаешь. Я рада, что знаешь, каким сильным человеком был и остается твой отец. Вы никогда не были близки, я это знала, но ты просто была не в курсе этой истории. Если Питер и был к тебе холоден, то лишь из-за того, что знал – я никогда не смогу любить его так сильно, как тебя. Я любила тебя безумно. Сначала Мэтта, потом тебя. Но когда родилась Джен, все стало как-то иначе. Она была от Питера, и ко времени ее рождения мы уже стали строить настоящую семью.

Мама наклонилась вперед.

– Вот еще один урок, который тебе предстоит сегодня усвоить. Время не лечит раны. В конце концов могут остаться шрамы, но жизнь продолжается. Я любила Джен и любила твоего отца. И всегда буду. Питер был моим героем. Он никогда не подводил меня. Ни единого раза не разочаровал меня. И я всегда буду благодарна ему за все, что он для меня сделал.

Я прищурилась:

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Наоборот, я еще больше запуталась. И почему ты ушла тогда?

Мама встала.

– Думаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, Софи. И всегда знала, но сейчас запуталась. Ты не понимаешь, где находишься и что с тобой происходит.

Я вдруг перестала видеть четко. Мамино лицо превратилось в размытый силуэт. И все остальное стало каким-то неясным.

Я услышала скрип на лестнице, и мне сильно захотелось расплакаться.

– Тут еще кто-то есть?

Мама кивнула.

– Да.

Я медленно повернулась в кресле и увидела свою маленькую Меган, стоявшую неподвижно в дверях. Ее брови были беспокойно вскинуты, и в голосе чувствовалось раздражение:

– Со мной все хорошо. Я же тебе сказала. Бабуля хорошо за мной присматривает. А вот тебе нужно вернуться назад. Вернись. Вернись. Иди же!

Меган бросилась ко мне, как будто пыталась оттолкнуть. Она была в раздражении.

Я повернулась к маме.

– Я что, умерла?

– Еще нет, моя дорогая, – ответила она. – У тебя есть время, чтобы вернуться. Но ты должна захотеть жить.

Внезапно я обнаружила, что лечу по узкому темному туннелю, сворачивающемуся в гладкую линию. На стенах я видела граффити – смысл которых понять не могла – и была в ужасе от скорости, с которой лечу, и нелепости этого места.

Это что, туннель метро?

Где я?

Мои глаза распахнулись, и я увидела чистое-чистое ярко-голубое небо. На нем не было ни малейшего облачка. Оно выглядело восхитительно.

Я уже в раю? Сколько я неслась по туннелю? Я все-таки умерла или нет?

В груди кололо. Я помассировала больное место тыльной стороной ладони. Провела пальцами по ребрам, пытаясь определить источник боли, а потом попыталась сесть.

Оглядевшись, я поняла, что нахожусь на кладбище. На надгробной плите рядом я увидела надпись:

Кора Макинтош

Любящая жена и мать

12 сентября 1948 г. – 17 ноября 1984 г.

Словно вспышки света, перед моими глазами блеснули картинки: мамин гроб, плачущий папа… И фотографии с места авиакатастрофы по телевизору.

Мама погибла. Она не ушла от нас. И все эти годы я винила ее напрасно. Она не хотела умирать.

Я встала на колени и провела пальцами по буквам и цифрам, высеченным на камне.

12 сентября 1948 г. – 17 ноября 1984 г.

Почему я не думала о ней или не говорила? Зачем оттолкнула мысли о ней прочь?

– Прости меня, мамочка, – сказала я, дотронувшись до написанного на плите имени. И вдруг почувствовала чью-то руку на своем плече и поняла, что я не одна.

Удивленная, с кружащейся от впечатлений головой, я обернулась и посмотрела вверх. Я закрыла глаза рукой от яркого солнца.

– Привет, Софи, – сказал стоявший надо мной мужчина. Он был очень красив.

– Вижу, ты потерялась. Я помогу тебе.

Незнакомец взял меня за руку и помог встать.

Глава 50

Стоя у маминой могилы, я смотрела в глаза цвета океана в ясный день. И эти глаза казались мне такими знакомыми. Завороженная, я застыла в восхищении.

– Кто вы? – спросила я, но, по-моему, уже сама знала ответ. Это был мой настоящий отец.

Он улыбнулся, и я сразу поняла, почему моя мать влюбилась в него и почему они должны были быть вместе. Раньше я никогда ни в чем так не была уверена. Разве что в своей любви к Меган в тот день, когда она родилась. Я осознала все мгновенно.

– Вы Мэтт, – сказала я, протянув мужчине руку.

Он пожал ее:

– А ты Софи, так?

Я засмеялась и расплакалась одновременно, недоумевая, как все это вообще возможно. Я чувствовала себя такой счастливой.

– Рад с тобой познакомиться, – сказал Мэтт. – Я так долго этого ждал.

– Наверное, я тоже.

Я не знала, что ответить.

Мэтт был очень спокоен и безмятежен. И безумно красив.

– Я что, умерла? – спросила я.

– Нет. Сейчас ты в больнице. Вот откуда эта боль в груди. Доктора пытаются тебя реанимировать, – ответил мой отец.

Я снова провела тыльной стороной ладони в области сердца и огляделась. А потом недоуменно произнесла:

– То есть на самом деле я не здесь?

– Здесь, – кивнул Мэтт.

Совсем запутавшись, я покосилась на него:

– Где – здесь? В раю?

Мэтт покачал головой:

– Нет. Рай – там, – и указал на небо. – Чуть выше.

Я подняла глаза.

– Вижу.

И я правда его видела. Мимо меня проносились настолько прекрасные облака, а небо было таким ярким, что просто дух захватывало.

Внутри меня словно разлилась волна осознания, смыв прочь всю мою панику и отчаяние. Я с любовью рассматривала своего отца, стоявшего в луче ослепительного солнечного света.

– Давай прогуляемся, – сказал Мэтт, и я пошла следом.

Мы вдруг оказались на песчаном пляже. Слышался шум прибоя, над головой кричали чайки. Я чувствовала соленое дыхание океанского бриза.

– Меган попросила меня вернуться, – произнесла я, затолкав за ухо непослушную прядь. – Но я не уверена, что хочу. Для меня нет сейчас ничего важнее, чем быть с дочерью. Думаю, что предпочла бы остаться здесь, с ней, и познакомиться с тобой ближе.

– Поверь мне, – сказал Мэтт с великолепной улыбкой. – На это у тебя время еще будет. Мой отцовский долг – рассказать тебе, что еще нужно многое сделать. У тебя есть пара незаконченных дел.

– Разве? – Я взглянула на воду, а потом отпрыгнула от внезапно нахлынувшей волны, которая чуть было не промочила мне ноги.

Отец застыл на месте и посмотрел на меня внимательно:

– Тебе нужно еще поработать, Софи. Есть люди, которым ты должна подарить еще немного любви.

– Папа, – сказала я, чувствуя прилив эмоций. – Питер.

Мэтт кивнул, и мы пошли дальше.

– И не только Питер, – сказал он. – Не теряй надежды. Ты даже не знаешь, насколько прекрасные свершения тебя еще ждут.

Я толкнула его локтем:

– А ты знаешь, что мне предстоит свершить?

Мэтт усмехнулся:

– У меня есть предположения, ведь я наблюдал за твоей жизнью долгое время, но осуществить все это можешь только ты сама. Вдохновение приходит, просто нужно его вовремя почуять. И не бояться. Не теряй веру в прекрасное, даже когда жизнь к тебе несправедлива. Ни хорошие, ни плохие события не случаются просто так.

Я снова посмотрела на воду, раздумывая над его словами.

– Ну, после всего, что со мной было – смерти дочери, измены мужа, аварии и смерти, – вряд ли может стать еще хуже. Конечно, теперь должно быть что-нибудь и хорошее, – сказала я.

– Вот видишь? – произнес Мэтт с улыбкой. – Если ты прошла через все это, то и любые другие напасти тебе не страшны. Ты сильнее, чем думаешь, Софи.

Я взяла его за руку.

– Я начинаю тебе верить. Мама рассказала мне историю вашей любви… Какая красивая история. Я даже вспомнила, каково это – быть влюбленной и ощущать прилив вдохновения.

Вдруг, как по мановению волшебной палочки, мы оказались у дверей больницы.

– Почему я не знала, что со мной происходит? – спросила я. – Почему я не знала, что мама умерла и что всего этого нет?

– А как ты думаешь? – улыбнулся Мэтт.

Я задумалась.

– Я так злилась на нее за все эти годы. Мне нужно было винить ее во всем, потому что так было легче, чем признаться себе, что я скучаю. Но все, что я когда-либо хотела, – это лишь увидеть ее снова и задавать вопросы, которые она оставила без ответа. Вопросы, ответы на которые я так отчаянно хотела узнать. А еще я хотела быть рядом с Меган, – выпалила я.

– Итак, ты пришла сюда, – сказал Мэтт, – но не знала, где ты. Ты не могла сразу понять, потому что все слишком запуталось. И ты не виновата. Смерть… странная штука.

Я сделала глубокий вдох и продолжила:

– В чем я уверена – так это в том, что не хотела возвращаться в собственное тело. Особенно после того, как увидела Меган там, в озере, и поняла, что есть вещи, о которых нам, земным существам, не известно ничего. К тому же я так хотела увидеть маму.

– Скорбеть трудно. Когда твоя мать умерла, тебе было всего четырнадцать, и тогда твоему отцу пришлось несладко. Он собрал вещи и перевез всю семью в Августу. Помнишь?

Я кивнула.

– Потому что Питер очень сильно любил твою маму, и ему было невыносимо ее потерять. Ты должна поговорить с ним об этом.

Мэтт посмотрел на отражение в стеклянных дверях.

– Будь к нему добрее, хорошо? Он тоже сильно страдал. Ты знаешь, каково это – потерять того, кого любишь.

Я смахнула слезы и кивнула:

– Спасибо.

Встав на цыпочки, я поцеловала его в щеку. Стеклянные двери распахнулись, и я вошла внутрь.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Мэтта в последний раз, и он помахал мне рукой. Его глаза были точно такими, как мама их описала, – синими, словно океан.

– До встречи, – сказала я, помахав на прощание.

В глазах Мэтта блеснули искорки.

– До встречи.

Позади него возник луч света – яркого, белого света, более успокаивающего и дарящего любовь, чем это можно описать словами. И когда я увидела, как Мэтт пошел к этому свету, все вдруг встало на свои места.

Я перестала бояться. Теперь я знала, что все будет хорошо.

Сквозь распахнутые двери начал проникать густой туман. И вдруг я поняла, что лежу на спине, а откуда-то со стороны доносится звук кардиомонитора. Моргнув, я открыла глаза и увидела белый потолок.

Глава 51

Я попыталась произнести что-нибудь, и мои губы чуть не треснули от сухости. Ощущения были такие, будто я только что попала под грузовик. Я не могла вспомнить ни одного слова.

Повернувшись на подушке, я увидела два пакетика – один с желтой, другой с прозрачной жидкостью, – капли из которых поступали в трубку, которая была подведена к моей руке.

Внезапно передо мной возникло лицо папы. Не призрак моего биологического отца. А живое и настоящее лицо Питера, человека, который меня воспитал и который любил меня, как родную дочь.

Хотя двигаться я еще не могла, я почувствовала прилив радости. Я была жива, и мой отец сидел у постели.

Папа дотронулся лбом до моего плеча и зашелся в приступе рыданий.

Папа всегда старался быть сильным перед нами с Джен.

Я подождала, пока он сможет взять себя в руки. Наконец папа поднял голову, протер рукавом лицо и тут же кинулся к двери:

– Медсестра! Кто-нибудь! Моя дочь пришла в себя!

В комнату вбежали две девушки. Одна из них кинулась к кардиомонитору и стала проверять уровень кислорода, а другая наклонилась ко мне.

– Привет, Софи, – сказала она. – Добро пожаловать обратно. Вы меня слышите?

У меня еле-еле получается кивнуть.

– Хорошо. Сможете моргнуть?

Я моргаю.

– Отлично. Теперь сожмите мою руку. Отлично. А как насчет ваших ног? Можете ли вы пошевелить ими?

Я смогла сделать все, о чем меня попросили.

Но у медсестры был еще один вопрос:

– Вы знаете, кто я?

Я покачала головой. Нет. Я никогда раньше ее не видела.

– Я ваша медсестра, Элис. А этого человека вы узнаете? – спросила Элис, указав на папу, который стоял у подножия кровати.

Я изо всех сил постаралась сдвинуть с места свои губы и язык, чтобы набрать достаточно воздуха, чтобы подтолкнуть эти слова, – слова, которые я очень хотела сказать вслух. Когда я наконец заговорила, я смотрела на него не отрываясь.

– Это мой отец.

Все в палате издали вздох облегчения.

– Судя по всему, с ней все в порядке, – бодро произнесла Элис, похлопывая папу по плечу. – Замечательно.

Папа всхлипнул и засмеялся сквозь слезы:

– Да.

– Какое-то время она будет не очень хорошо себя чувствовать, но это нормально. Я пошлю за доктором и вернусь через пару минут, – предупредила медсестра.

– Спасибо, – сказал папа.

Он сел рядом со мной и взял меня за руку.

– Как ты так быстро добрался? – спросила я слабым голосом. – На машине из самой Августы?

– Да, я приехал сразу же, как только позвонила Джен. Ты была в коме целую неделю, Софи.

Я удивленно моргнула:

– Неделю?

– Да. Ты что-нибудь помнишь? Ты знаешь, что случилось с тобой?

Я с сомнением посмотрела в папины встревоженные глаза.

– Я попала в аварию.

Но ведь я помнила не только аварию, а намного больше…

– Мужчина, который ехал за тобой, рассказал, что ты свернула, чтобы не задавить оленя. Помнишь? – спросил отец.

Я кивнула:

– Моя машина съехала по берегу и упала на лед.

– Верно. Тот мужчина вызвал «Скорую».

Я начала сомневаться, не сон ли все это был. Я неделю была в коме, и этого времени было более чем достаточно, чтобы какие-то небесные силы поведали мне странную историю маминой трагической любви, случившейся еще до моего рождения.

– Я что, умерла? – прямо спросила я.

Помедлив, папа ответил:

– Да, Софи, и чудо, что они смогли вернуть тебя. Чудо.

Мое сердце забилось сильнее. Я снова вернулась мыслями к аварии и всему тому, чему стала свидетелем, пока находилась в коме, и мне срочно нужно было узнать, что на самом деле произошло.

– Я утонула, так? – спросила я.

– Да, но, слава богу, у тебя наступила гипотермия. И только поэтому врачи смогли тебя спасти. Они привезли тебя сюда на машине «Скорой помощи» и смогли реанимировать через сорок минут. Ты можешь в это поверить, Софи? Целых сорок минут! И вот ты снова с нами, – произнес папа.

Я изо всех сил старалась не дать сбить себя с толку, потому что все это было слишком странно и непостижимо.

– Наверное, за сорок минут может произойти многое.

Я не знала, должна ли я рассказать отцу о том, что испытала тогда. Я до сих пор не была уверена, что все это не было плодом моего воображения.

– Можно попить? – спросила я. – У меня совсем пересохло во рту, а голова ужасно болит.

Папа отправился в туалет, налил воды из-под крана и вернулся с бумажным стаканчиком и соломинкой, которую поднес к моим губам. Я подняла голову, отпила немного и откинулась на подушку.

– Спасибо.

Внезапно почувствовав сильную усталость, я закрыла глаза.

Передо мной появилась Меган – в дверях маминого дома. Со мной все отлично, – сказала дочь, – бабуля хорошо за мной присматривает…

Вдруг я ощутила странное спокойствие и подумала, что уже оказалась в раю или где-то между раем и своим прежним миром.

Открыв глаза, я посмотрела на отца:

– Я рада, что ты здесь. Это так важно для меня.

– Конечно, я здесь, – ответил он, почти улыбаясь, садясь обратно в кресло. – Я знаю, что я был тебе не лучшим отцом, Софи, но я просто не вынес бы, если бы тебя не стало. Ты и Джен… Вы – все, что у меня есть.

Я сжала его руку.

– Но ты был лучшим отцом. Я тоже виновата, потому что и я была не лучшей дочерью. Непослушной и упрямой, и, думаю… после того, как умерла мама… мы с тобой просто отдалились друг от друга.

Папа опустил голову и кивнул.

– Почему мы никогда не говорили о ней? – спросила я.

Отец отвел взгляд и с мгновение молчал, обдумывая вопрос.

– Наверное, мне было слишком больно о ней говорить, поэтому я подумал, что было бы лучше этого не делать, – наконец произнес он. И снова посмотрел на меня. – И я винил в том, что с ней случилось, себя. Я думал, что во всем виноват только я один, но не хотел признаться в этом вам с Джен. Я боялся, что вы меня возненавидите.

– Но в чем ты виноват? Мама же погибла в авиакатастрофе.

Папа тяжело вздохнул:

– Мы тогда поругались. Она хотела поехать в Чикаго на машине, но тогда ее не было бы целую неделю. Я не хотел, чтобы она уезжала – никогда не хотел, – и твоя мать придумала компромисс: решила лететь самолетом. Тогда вся поездка заняла бы не больше суток.

Я с беспокойством сглотнула. Неудивительно, что после этого папа был таким замкнутым. Он так долго пытался в одиночку справиться с бременем вины.

– Расскажи мне об этом, – попросила я его продолжить. – Никогда не могла понять, почему она все время ездила в Чикаго одна. Даже много лет спустя я думала, что у нее был там с кем-то роман. Я как-то слышала, как вы из-за этого ругались. Знала, что ты этих поездок не одобрял.

Я замолчала.

– Но у нее ведь не было никакого романа, или был? – произнесла я наконец.

– Нет, – ответил папа. И отвернулся. Я провела ладонью по его щеке и тихо сказала:

– Все нормально, пап. Теперь ты можешь сказать мне правду. Я уже взрослая. Я смогу ее принять.

Но он все равно не отвечал мне. Его глаза были опущены, и я озвучила правду за него:

– Я ведь тебе не родная дочь, да?

Сглотнув, отец покачал головой.

Я почувствовала огромное чувство облегчения.

– Я всегда знала, что мама уже была беременна, когда ты женился на ней, – сказала я. – Но этот ребенок, то есть я, – ведь был от кого-то другого, да?

Папа поднял на меня полные страдания глаза, из которых лились слезы, и его взгляд выражал бесконечное сожаление.

– Я знаю, как это выглядит со стороны, Софи, но все было не так. Твоя мать очень любила этого человека и вышла бы за него замуж, если бы он внезапно не погиб, дорогая. Вот почему каждый год в ноябре Кора ездила в Чикаго. Она ездила к нему на могилу. Прости. Я должен был тебе рассказать давным-давно.

– Все хорошо, папа, – сжала я его ладонь. – Я счастлива, что узнала об этом сейчас. И то, что ты сделал для мамы, – то, как ты любил ее все эти годы, как заботился о нас… Ты был для нее героем. И для меня тоже. И всегда будешь героем.

Папа привстал, заключил меня в объятья и сказал, что очень меня любит.

Какая бы сильная холодность ни была в наших отношениях до этого, она исчезала. Я чувствовала глубоко в душе, что могу его понять. Чувствовала, что мы с отцом стали ближе.

– Знает ли Джен, что мы не родные сестры? – осторожно поинтересовалась я, как только папа снова сел в кресло.

– Нет. Я никогда никому не говорил об этом.

– Ну, думаю, нам надо ей рассказать. Я знаю, что она поймет, когда узнает все детали, – решила я.

Все еще не отпуская мою ладонь, папа вдруг нахмурился и отстранился.

– Что случилось? – спросила я. – Ты не хочешь, чтобы я ей рассказала?

– Нет. Просто я запутался. Я кое-чего не понимаю.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Что? – спросила я.

– Как ты узнала, что умерла? Ты же не приходила в сознание. Или приходила?

Я облизала губы и подумала, как лучше ответить на этот вопрос.

– Не уверена, что ты поверишь, если я тебе расскажу. Я и сама в это до сих пор не очень верю.

– А ты попробуй, – произнес отец.

Я смотрела на него несколько секунд, размышляя над собственными словами. Я могла бы сказать, что очнулась на короткий миг и одна из медсестер мне все рассказала.

Но если папа спросит, как я узнала про Мэтта? С одной стороны, мне отчаянно хотелось рассказать всю правду. Я хотела задать ему несколько вопросов о прошлом, рассказать о том, что случилось на дне озера, когда я увидела себя бьющуюся в конвульсиях и внезапно замершую, а потом говорила с дочерью, которая умерла год назад.

А как же поездка на «Скорой»? Мне захотелось найти ту медсестру, чьего пса удалось воскресить, потому что он лежал в снегу. Я хотела расспросить ее обо всем и перепроверить собственные воспоминания.

Я жаждала получить ответы. Доказательства.

И вдруг поняла, что выяснить, действительно ли я встретилась со своей матерью в какой-то другой, альтернативной Вселенной, можно было гораздо проще.

– Папа, – сказала я, – расскажи мне кое-что.

– Что? – спросил отец.

Я с трудом приподнялась на локтях:

– Когда вы с мамой впервые поцеловались… Где это было?

Выражение папиного лица смягчилось, и он посмотрел в сторону окна, вспоминая события давно минувших дней.

– На озере, недалеко от нашего старого дома в Кэмдене. Был первый теплый день весны, и мы отправились купаться. Нам было тогда всего пятнадцать.

По спине пробежали мурашки.

– Да, все верно, – сказала я с улыбкой, кивнув головой.

Папа посмотрел на меня как-то странно, и в этот момент я уже знала, что все ему расскажу.

Потому что в один миг мы стали близки как никогда.

Глава 52

Так как я смогла описать в мельчайших подробностях то, как папа ухаживал за мамой, включая то, как они расстались и что случилось, когда Мэтт лег в больницу, папе не оставалось ничего, кроме как поверить в то, что я действительно виделась с мамой. Я не могла узнать это ни от кого другого, но он знал, что мама мне этого не рассказывала. По крайней мере, когда была жива.

Выписавшись из больницы, я стала объектом паломничества со стороны сотен врачей и экспертов по клинической смерти. Был даже один ученый из Германии, который писал книгу и хотел включить в исследования мою историю. Меня пригласили на несколько ток-шоу. Но я забегаю вперед.

Как только я закончила свой рассказ, папа сразу позвонил Джен и попросил ее приехать в больницу.

Через некоторое время сестра влетела в палату. Когда она увидела меня за обедом, то прослезилась от счастья.

Папа оставил нас одних – поехал домой принять душ.

Я решила сразу не рассказывать Джен обо всем, что со мной произошло, и о том, что я ей не родная сестра. Просто хотела какое-то время побыть с ней наедине.

Мое решение оказалось правильным, потому что Джен знала кое-что настолько же важное, и ей не терпелось мне об этом рассказать.

– Я должна тебе кое о чем рассказать, – проговорила Джен, откатив столик с обедом от моей койки.

– Что за новая сплетня? – подмигнула я.

Она закусила губу и кивнула.

– Ну, выкладывай, – поторопила я сестру.

Но Джен молчала, как будто не могла подобрать правильные слова.

– Эй, – произнесла я, – я пережила клиническую смерть на прошлой неделе, помнишь? Что бы ты сейчас ни рассказала, вряд ли ты меня этим удивишь. Можешь говорить что угодно, хуже уже не будет.

Джен хихикнула:

– Речь не о чем-то плохом. На самом деле, думаю, это очень даже мило, но тебе может не понравиться.

– Джен, говорю тебе – после того, что я пережила, мне уже вряд ли что-то может не понравиться, – сказала я.

Сестра села на стул возле кровати, и ее щеки налились румянцем.

– Папа говорил, что мы с ним по очереди дежурили у твоей постели с самой аварии?

Я кивнула.

– Ну, вообще-то, не только мы с ним. К тебе тут еще кое-кто приходил. Кое-кто очень преданный. Каждый вечер, – добавила Джен.

И тут я вдруг заметила букеты цветов в вазах на подоконнике и на столе. А я ведь даже не прочитала записки к ним.

– Неужели Майкл? – спросила я.

Но это мне трудно было даже просто себе представить. Майкл терпеть не мог больницы, к тому же его новоиспеченная миленькая женушка вот-вот должна была родить.

– Нет, не Майкл. А Кирк Данкан, – сказала Джен.

С тем же успехом могла бы вылить на меня стакан воды. Я была искренне шокирована этим известием.

Аж присела в койке.

– В самом деле?

Мы не виделись с Кирком с тех самых пор, как он уехал в колледж. Да, конечно, мы пару раз переписывались по электронной почте, но и только.

– Кирк был здесь? В палате? – недоуменно произнесла я.

– Да. Всю неделю приходил, каждый вечер. Думаю, и сегодня придет после ужина, если только я не позвоню ему и не сообщу радостные новости. Потому что в таком случае он придет намного раньше. Или не придет вообще. Кто знает? – улыбнулась Джен.

Я была польщена и тронута. У меня даже голова закружилась от мысли, что на «смертном одре» ко мне явилась школьная любовь.

– Ничего себе, – сказала я. – Наверное, я погорячилась насчет «Ты меня ничем не удивишь». Я шокирована.

– Уж вижу, – ответила Джен. – Я так и знала.

Откинувшись на подушку, я задумалась – интересно, сильно ли Кирк изменился. У него по-прежнему такая же густая шевелюра? И ослепительная улыбка?

– Мне, наверное, нужно почистить зубы, – сказала я, все еще в ступоре, – и принять душ.

Я метнула взгляд в сторону кнопки вызова.

– Можешь позвать медсестру? Мне понадобится помощь.

Джен вскочила:

– У меня тут все схвачено. Медсестра! Помогите!

В палату примчалась пожилая и весьма полная женщина в белом халате.

– Что случилось? – Она быстро взглянула на кардиомонитор, а потом снова на меня.

– Не волнуйтесь, – сказала Джен, – моя сестра в порядке, но ей сейчас нужно принять душ и вымыть голову. И легкий макияж, думаю, тоже не помешает.

Медсестра скрестила руки.

– Тут вам, дамочки, не спа-салон, а больница. И у большей части персонала сегодня выходной. Потерпите, дойдет и до вас очередь.

Джен подошла к ней и с вызовом произнесла:

– Не думаю, что вы понимаете всю серьезность ситуации.

Она указала на меня.

– В любую минуту сюда может войти ее школьная любовь, а они не видели друг друга сто лет. К тому же имейте совесть – она же умерла неделю назад!

Медсестра выглянула из-за плеча Джен и посмотрела на меня:

– Она про того мужчину, который был здесь на прошлой неделе? Парень с гитарой?

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. И спросила:

– Он что, принес гитару?

Джен говорила со мной через плечо:

– Да, и он играл для тебя.

– Узнаю старого доброго Кирка, – улыбнулась я.

Медсестра обошла Джен и встала у подножия моей кровати.

– Сколько, говорите, вы с ним не виделись? – спросила она.

– Лет, пожалуй, двадцать, – протянула я.

Ее плечи поднялись и опустились – старушка издала вздох, свидетельствовавший о безоговорочной капитуляции. Она подошла к моей койке и откинула одеяло:

– Ну, что, спящая красавица, тогда пора вставать. Не оставим же мы тебя в таком виде перед твоим Ромео.

Она посмотрела на Джен.

– У вас есть помада? А румяна? Она очень бледная! – сказала медсестра.

– О, да, – ответила Джен, вынув из сумочки огромную косметичку, – у меня есть все необходимое.

Глава 53

Вечером Джен позвонила Кирку и сообщила, что я вышла из комы и иду на поправку.

Он был весьма рад это услышать и обещал зайти после работы.

Конечно же, вскоре после того, как я прикончила свой ужин, в дверь палаты легонько постучали.

Джен посмотрела на меня многозначительно и крикнула:

– Войдите!

И вдруг в палате появился он – Кирк, моя первая любовь, в мягком коричневом пиджаке и джинсах, с гитарой за спиной.

Мое сердце екнуло. Кирк не изменился ни на йоту. Не постарел ни на день, разве что в кудрявых каштановых волосах появилась пара серебристо-серых прядей.

Во мне разлилась волна любви. А в глазах Кирка вспыхнул радостный огонек.

– Надо же, – покачал он головой, все еще не веря своему счастью, и помахал мне рукой, – не думал, что когда-нибудь буду так радоваться чьему-то пробуждению.

Я улыбнулась.

– Здравствуй, Кирк.

Он поставил на пол гитару в чехле, подошел к койке и сел на краешек.

– Слава богу, с тобой все в порядке, – сказал он.

– Теперь да, – ответила я, протянув к нему руки. – Но мне сейчас не помешают крепкие объятья.

Кирк наклонился ближе и обнял меня.

– Как я рада тебя видеть, – прошептала я. – Поверить не могу, что ты пришел.

– Я каждый день молился за тебя.

Я поняла, что Джен на цыпочках вышла из палаты.

Кирк не отпускал мою руку.

– Выглядишь потрясающе, – сказал он и улыбнулся.

– И ты тоже. Джен сказала, что ты приходил всю неделю и играл на гитаре. Жаль, что я была без сознания. Не могу себе простить, что пропустила.

– Не волнуйся. Я могу поиграть тебе в любое время, и, наверное, теперь из тебя получится слушатель куда лучше, – снова улыбнулся Кирк.

Мы замолчали.

– Непростой год выдался, да? – произнес он.

Я опустила голову и стала рассматривать наши ладони.

– Да уж.

– Ну… как я посмотрю, дальше будет лучше.

Я подумала о том, что Мэтт сказал мне там, на другой стороне, и улыбнулась:

– Уверена, ты прав.

Внезапно я почувствовала, как на меня нахлынула волна эмоций, и мое сердце забилось в предвкушении. Я была очень благодарна, что осталась жива. Что мне был дан еще один шанс обрести счастье.

– По крайней мере, я все еще здесь, – сказала я. – Хотя не знаю, что я такого сделала, чтобы заслужить такое чудо.

– Должно быть, это и вправду было чудо, – ответил Кирк. – Сорок минут, Софи. Ты вернулась через сорок минут. Наверное, мировой рекорд.

Я расхохоталась:

– Безумие, правда?

– Да. Но ты всегда умела бороться.

– Полагаю, что так, – кивнула я.

– Так что же это было? – спросил Кирк. – Ты что-нибудь помнишь? Ты видела белый свет? Или, может быть, ты не хочешь говорить об этом?

Глядя в знакомые зеленые глаза, я поняла, что годы не имеют для души никакого значения. Мы не виделись с Кирком почти двадцать лет, но у меня было такое чувство, как будто все это время мы не разлучались ни на минуту, ни на день. Мне было с ним так же хорошо, как тогда, когда мы были еще школьниками, по уши влюбленными друг в друга. Я доверяла ему всем сердцем и знала, что он никогда меня не предаст.

– Я хотела бы поговорить с тобой об этом, – сказала я. – Но, может, в другой раз. Когда меня выпишут. А сейчас я хочу поговорить о тебе.

Внезапно почувствовав усталость, я откинулась на подушку:

– Расскажи мне о своей жизни. Ты все еще преподаешь музыку? Я хочу все знать. В подробностях.

Кирк очень долго смотрел мне в глаза, а затем наклонился и поцеловал меня в щеку.

– Я правда скучал по тебе, Софи. Рад, что ты вернулась.

Я обняла его и прошептала на ухо:

– Я тоже.

Один этот особый момент уже стоил того, чтобы вернуться.

Потом я вспомнила, что Мэтт сказал мне там, на пляже, и я была уверена: в будущем мне предстоит пережить еще немало таких моментов. Ни хорошие, ни плохие события не приходят в одиночку.

Глава 54

Я провела еще неделю в больнице, приходя в себя после аварии, потихоньку восстанавливая силы.

Кирк приходил каждый вечер, и мы оба знали, даже не говоря об этом вслух, что вступаем в новые, долгосрочные, совершенные отношения. И в этот раз они не закончатся.

Как я уже говорила, у меня было ощущение, что со времени, когда мы были влюбленными друг в друга по уши подростками с одинаковым мировоззрением и планами на жизнь, не прошло ни секунды. Только теперь мы были готовы к прыжку. У меня не осталось никаких сомнений или опасений. Я просто знала это, и когда наконец смогла выйти из больницы, к Джен отвез меня Кирк.

Но мы очень быстро решили, что жизнь и так слишком коротка, и уже через неделю я переехала к нему.

Однако на этом моя история не закончилась. Мне еще столько нужно вам рассказать.

Глава 55

Я уже говорила, что моя история привлекла много внимания, и какое-то время я была не против дать очередное интервью или встретиться с очередным студентом-медиком или доктором, изучающим такие случаи, как мой. Но вскоре мне все это осточертело. Я просто хотела жить спокойно. Я хотела писать, а если вы когда-нибудь были знакомы с писателем – или пишете сами, – то поймете, что мы устроены совершенно иначе. Писать – занятие для одиночек.

После выздоровления я хотела лишь одного – рассказать свою историю, но не перед камерами или перед залом, полным восторженных слушателей. Чтобы подобрать правильные слова, мне нужны были тишина и покой.

Как вы можете видеть, и доказательство этому перед вами, к писательской деятельности вернуться я смогла и вспомнила, как складывать слова, даже самые трудные.

Но прежде чем написать эту книгу, я поработала еще над одной историей – совсем иной, и она заслужила куда большее внимание со стороны критиков.

Эта история всегда будет занимать особое место в моем сердце, ибо она, словно компас, смогла показать мне дорогу к истинной сути жизни.

Глава 56

Весна в этом году пришла рано. В один прекрасный воскресный день, когда лед и снег уже растаяли и по веранде загородного дома Кирка носился теплый, душистый ветерок, мы решили отправиться в путешествие на мыс. Мы сняли комнатку в милом придорожном отеле и три дня пили вино и гуляли по пляжу.

Только это и было нужно, чтобы выздороветь окончательно, – время наедине с Кирком, моей первой любовью, которая навеки осталась в моем сердце.

Время, чтобы оценить великолепие жизни, которую я еще не успела растратить, постичь магию моря, земли и неба.

Каждую ночь, когда за окном шумел прибой, мы занимались любовью с большой нежностью и страстью.

Это была она – настоящая любовь на всю жизнь, которая потоком изливалась из моей души. Мы с Кирком наконец-то были вместе, после стольких лет разлуки.

Только теперь мы повзрослели и ни за что бы не отпустили друг друга.

В наш последний вечер в мотеле Кирк взял меня за руку и повел на пляж – прогуляться под луной. Она была полной и ярко отражалась в темной воде. А волны шуршали по песку, тихо шепча о свободе.

– Софи, – прошептал Кирк мне на ухо.

От одного звука моего имени, произнесенного им, по всему телу пробежала дрожь желания.

Кирк обхватил меня за талию и притянул к себе.

– Ты знаешь, что я люблю тебя. Всегда любил и буду любить. Так что, пожалуйста…

Он опустился на одно колено, взял мои руки в свои и поцеловал мои раскрытые ладони.

– Выходи за меня, Софи. Будь моей женой. Останься со мной навсегда, потому что я не хочу лишиться тебя снова.

Вся радость во Вселенной обрушилась на меня в тот невероятный момент, и я радостно засмеялась сквозь слезы:

– Конечно, я выйду за тебя.

Я упала на колени, на прохладный песок, рассыпающийся под ногами.

– Ты самая большая любовь моей жизни. Теперь я в этом уверена больше, чем в чем-либо еще.

Спустя две недели мы поженились. Скромная церемония состоялась во дворе нашего загородного дома. Как только в школе, где преподавал Кирк, кончились занятия, мы с ним отправились на медовый месяц на остров Санторини.

Глава 57

Одним сентябрьским днем того же года я проснулась со странным ощущением. Мне приснился сон. Или скорее яркое воспоминание: мама стоит в кухне и рассказывает мне все подробности ее жизни.

Следующие пять дней мы с Мэттом проводили все возможное время вместе. Прогуливать занятия он мне не позволял, так что привозил в институт за пять минут до начала и ждал снаружи, пока я не освобожусь.

Если мне нужно было сделать какое-нибудь письменное задание, мы с Мэттом вместе отправлялись в библиотеку, где он садился рядом и работал над своим романом, пока я что-нибудь учила или занималась исследованиями.

Я вспомнила слова, которые мой настоящий отец сказал мне на пляже.

Вдохновение приходит, просто нужно его вовремя почуять.

Слишком долго ждала я этого удара молнии, этого всплеска, который заставил бы меня снова начать писать. И вдруг ощутила это желание творить, только оно не было похоже на удар молнии. Скорее на прикосновение звезды, которая вдруг соскочила с небосвода и упала прямо в карман.

Отбросив одеяло в сторону, я вскочила с постели. Через пару мгновений я уже звонила папе в Августу.

– Папа, когда мы уехали из Кэмдена, куда делось все, что хранилось на чердаке? Все эти коробки и ящики с бумагами? По-моему, это все были мамины вещи – ее работы в колледже и всякие сувениры. Мы все это выбросили, да? – выпалила я в трубку.

– Конечно, нет, – ответил он. – Я все сохранил. Никак не мог избавиться от всего этого. А что, уже можно?

Мое сердце забилось сильнее.

– И что, все эти вещи у тебя дома?

– Да. Все это на чердаке пылится, – сказал папа.

Я улыбнулась.

– Можно к тебе приехать, покопаться в них?

Папа помедлил, а потом произнес:

– У тебя взволнованный голос. Ищешь что-то особенное?

– Да, – ответила я.

Я рассказала, что собиралась найти, и папа присвистнул от удивления.

– Скоро приеду, – подытожила я.

– Я жду.

В папином доме лестницы на чердак как таковой не было, только квадратная дверца в потолке гостиной, рядом с которой на петлях была прикреплена хлипкая стремянка.

Я не была на чердаке с четырнадцати лет. С тех самых пор, как мы убрали туда все мамины вещи и закрыли за ними крышку. А потом заставили себя забыть о том, что все это когда-нибудь существовало, сделали вид, что ничего не было.

Но ведь они есть. И все эти годы были прямо над нашей головой.

Я осторожно поднялась по стремянке и заглянула в небольшое пространство под отделанной черепицей крышей папиного дома. Сквозь маленькое овальное окно проникал крошечный лучик света. Пахло затхлостью и пылью.

– Дай, пожалуйста, фонарик, – попросила я отца. Лестница ему доверия не внушала, и он придерживал ее рукой, пока наклонялся за фонариком. Он передал его мне, и я щелкнула кнопкой на серебристом корпусе.

Пока я карабкалась через люк на чердак, длинный белый луч фонарика хаотично метался по балкам крыши. Наконец, я ощутила под ногами пол.

Я огляделась вокруг – повсюду стояли коробки, ящики с книгами, сундуки и чемоданы с маминой одеждой.

И вдруг я словно почувствовала, что мама где-то рядом. Ощутила ее присутствие, любовь. Каким-то непостижимым образом я поняла: мама рада, что я здесь.

Папа просунул голову в люк.

– Вау! Как тут много барахла! А я уж и забыл… – заметил он.

– Да, пап, ты не врал – ты правда оставил все, – сказала я задумчиво. Отец огляделся.

– Просто не мог заставить себя выбросить это, – буркнул он.

Я улыбнулась:

– Вот и хорошо.

Весь следующий час мы провели, разбирая мамины вещи. Среди коробок, чемоданов и сундуков я нашла много своего – мои старые школьные проекты, отчеты учителей, балетные костюмы и туфли для чечетки (я четыре года ходила в балетную студию и била чечетку).

Потом я наткнулась на огромный ящик, полный старых фотоальбомов, и совершила путешествие во времени к нашим семейным празднествам. Рождественские утренники. Поиск пасхальных яиц на заднем дворе.

У нашей семьи – мамы, папы и нас с Джен – была веселая, интересная жизнь. Жаль, что мы никогда об этом не вспоминали, никогда не ценили этого.

Последний фотоальбом, который я нашла в этом ящике, на самом дне, отличался от всех остальных.

Это был альбом с чьими-то детскими фотографиями, но не моими.

А мамиными.

Я медленно открыла первую страницу и скользнула пальцами по черно-белой карточке, на которой мама была запечатлена плещущейся в круглой стальной ванне. Ярко светило солнце. Позади нее на веревках висят полотенца, развевающиеся на ветру. А вокруг – море.

Дальше были детские фото мамы с ее родными. Я наткнулась на общую фотографию мамы с моими отцами – Питером и Мэттом. На снимке троица восседала на велосипедах, шаловливо улыбаясь в камеру.

Я была так рада ощущать, что теперь мне известна вся правда о жизни мамы. И понимать свои корни.

И вдруг на глаза мне попалось кое-что, от чего волосы встали дыбом.

Снимок мамы и Мэтта на детской площадке, на качелях рядом друг с другом. Им там не больше пяти-шести лет. За мамой стоит ее мать, держась за веревку качелей.

А за Мэттом стоит красивая темноволосая молодая женщина. Она улыбается и придерживает полы соломенной шляпы. И вот эту-то самую шляпу я уже точно видела раньше.

– Папа, кто она? – протянула я отцу альбом. – Эта женщина в шляпе.

Тот прищурился и поправил свои очки.

– Мать Мэтта.

Он перевел взгляд на меня.

– Она погибла, когда Мэтт был совсем ребенком. Ему тогда было всего семь или восемь. Упала с лестницы.

Я снова взяла альбом, с опаской посмотрела на фотографию. И спросила:

– То есть она моя бабушка?

Он снял очки.

– Да. Ее звали Кэтрин.

– И она любила возиться в саду, да? – задала я еще один вопрос, чувствуя, как внутри меня разливается тепло.

– Да. У них был лучший сад на всей нашей улице. Как ты узнала? – недоуменно произнес папа.

Я медленно перевернула страницу. И поведала:

– Когда я была… В общем, Кэтрин была там. Я не говорила тебе раньше об этом. Слишком много было всего другого, о чем стоило рассказать. Но Кэтрин была там, когда я приехала к маме. Что-то делала в саду. Представилась ее соседкой. И на ней была эта самая шляпа.

Папа понимающе кивнул, и мы вернулись к разбору вещей.

Я все-таки смогла найти то, что хотела. Среди вороха курсовых работ и проектов, которые мама писала будучи студенткой Уэлсли, была спрятана папина рукопись.

Она представляла собой стопку из нескольких сотен разлинованных страниц, исписанных мелким почерком и перевязанных бечевкой.

– Нашла.

Плюхнувшись на сундук, я развязала бечевку и открыла рукопись на первой странице.

– Погоди… Пожалуйста, остановись, – сказал отец и поднялся на ноги. Я посмотрела на него с любопытством, не понимая – это он так хотел меня о чем-то предупредить?

– Не стоит читать ее здесь, – продолжил отец. – Глаза испортишь. Спустись в гостиную. Можешь сесть за мой стол, а я принесу тебе кофе.

Я испуганно смотрела на него снизу вверх пару секунд, а потом смогла улыбнуться.

– Ты прав, папа. Мне нужно больше света.

Обхватив новообретенное сокровище, я двинулась к лестнице вслед за папой.

Глава 58

Я всю ночь читала отцовскую рукопись, которую он сумел закончить всего за неделю до смерти.

Выпрямившись в кресле и смахнув со щек несколько слезинок, я откинулась на спинку стула и задумалась, что делать с этой книгой. В том, что она гениальна, не было никаких сомнений, но она была страниц на двести больше стандартного романа. И автора, который мог бы сократить рукопись и разослать ее в издательства, уже не было в живых.

Последнее казалось задачей невыполнимой. А что, если я не права? Что, если книга вовсе не так хороша, как я думаю? И если я попытаюсь ее сама отредактировать, не будет ли от этого только хуже?

Но я понимала, что сейчас во мне просто говорят страх и неуверенность в своих силах. В глубине души я точно знала, что должна поработать над текстом, и в этот момент – словно почувствовав в своих венах прилив папиной крови – совершенно точно была уверена, что у меня получится.

Внезапно я поняла, что папа здесь, рядом со мной, велит мне лечь спать и дать глазам отдохнуть. Ведь утро вечера мудренее.

Я могла слышать его голос:

– Подумай о книге, Софи. Тебе придется потрудиться. Жаль, что на эту работу не хватило времени у меня, но так уж получилось. Возьми мой роман с собой и обсуди с мужем планы, а затем приступай к работе. Ты знаешь, что делать.

Глава 59

Двумя месяцами позже я разослала переработанную рукопись – теперь набранную на компьютере шрифтом Courier с двойным интервалом – пяти лучшим литературным агентам из Нью-Йорка, которые откликнулись на мой первоначальный запрос.

Я была уверена в успехе. Я уже успела поработать в книжном бизнесе, так что знала расстановку сил. Специально выбрала именно тех агентов, которые уже смогли продать права на подобные произведения и благодаря которым авторы неплохо заработали.

Папин роман изумителен. Разве он может кому-то не понравиться?

Единственное, что меня пугало, – что отца не было в живых, а в реалиях настоящего времени издатели обычно искали тех авторов, которых можно было раскручивать, представляя на веб-сайтах, в социальных сетях и на ток-шоу.

А в моем случае история книги была довольно необычной. Я надеялась добиться издания дебютного романа писателя, который умер сорок лет назад.

Конечно, я с удовольствием представила бы книгу сама. Учитывая недавнюю аварию и всю эту мистическую историю с Кэтрин и мамой, я могла бы предложить пару нестандартных маркетинговых ходов. Но на данный момент мне оставалось лишь скрестить пальцы.

И ждать ответа от агентов.

Через три недели я получила первый отклик. Прислали его по почте, и это было несколько неожиданно, так как чаще всего в последнее время переписка с издателями проходит по почте электронной. Я восприняла это как хорошее предзнаменование.

Я только вышла из душа после вечерней пробежки, и Кирк сразу же протянул мне конверт.

Судя по обратному адресу, прислал письмо агент, имя которого занимало одну из верхних позиций в моем личном рейтинге, – если такой брался за книгу, речь всегда шла о наиболее выгодных процентах.

Я стояла на кухне в белом махровом халате, с голубым полотенцем, обернутым вокруг мокрых волос.

– А вдруг роман им не понравился? – спросила я, глядя на Кирка, сидевшего напротив за столом. Он заваривал пакетик травяного чая в кружке с кипятком, который только что налил из чайника.

– Тогда ты попробуешь еще раз, и следующий будет точно с более изысканным вкусом, – ответил муж.

Кирк внимательно прочитал рукопись и помог мне решить, как быть с некоторыми деталями. Ему роман, как и мне, показался превосходным.

Тем не менее у меня так сильно сосало под ложечкой, что руки тряслись.

– Открой ты, – сказала я. Обошла вокруг стола и протянула ему письмо.

Кирк вскинул руки, как будто я направила на него пистолет.

– О нет, только не я. Я могу либо тебя поздравить, либо подставить плечо, если тебе откажут. Но вестником я быть не хочу.

– Пожалуйста!

Я попыталась заставить Кирка взять письмо – буквально сунула конверт ему в руки, – и, спасибо тебе, Господи, мой муж не смог сказать «нет».

– Ты точно уверена, что не хочешь прочитать первой? – спросил он.

Я с мгновение поколебалась, а затем медленно вынула письмо из его рук.

– Думаю, что хочу.

Отвернувшись, я подошла к окну и осторожно раскрыла конверт.

Сердце бешено колотилось, когда я достала ответ, напечатанный на дорогом бланке агентства.

Уважаемая г-жа Данкан,

благодарим Вас за присланный Вами роман. Хотя книга очень интересна и прекрасно написана, боюсь, что мы пока не можем заняться ею. Удачи с другими предложениями.

С уважением,

Джо Сандерсон

Литературное агентство «Sanderson».

Я повернулась к мужу и медленно покачала головой.

– Он сказал «нет».

Не успела я сделать хоть что-то, как Кирк уже обнял меня и стал сочувственно гладить по спине.

– Ты в порядке?

– Да, просто разочарована, и все.

– Это только первый ответ. В конце концов, не единственный же он агент в Нью-Йорке. Книга твоего отца отличная, Софи. Кого-нибудь она точно заинтересует.

– Надеюсь.

– А я уверен.

Я стянула с головы полотенце и вытерла волосы насухо.

– Могу ли я что-нибудь для тебя сделать? – спросил Кирк. – Может, хочешь чаю?

Я заглянула в его темно-зеленые глаза и почувствовала, что мое разочарование меркнет перед силой любви к мужу.

– Стакан вина, если только ты выпьешь со мной.

Кирк оглядел меня сверху донизу:

– Под этим халатом ведь ничего нет?

Я кивнула:

– И я еще влажная после душа.

Кирк усмехнулся.

– Тогда, думаю, мне определенно стоит кое-что здесь откупорить.

Вскоре мы уже были в нашей огромной двуспальной кровати, и как только Кирк развязал мой халат и скользнул руками по животу, все мысли о реакции агентов улетучились из головы тут же.

Глава 60

Три дня спустя, когда я вошла в супермаркет, я вдруг почувствовала себя отвратительно и замерла как вкопанная. Какое-то забытое ощущение.

Не могу описать точно, но тут было несколько тошнотворных ароматов: вонючие носки и запах гниющего мяса.

Борясь с тошнотой, я прикрыла рукой нос и рот, повернулась и поспешно вышла из магазина.

Я долго стояла на тротуаре, наблюдая за окружающим миром, а потом рванула в ближайшую аптеку, где тут же помчалась по проходам в поисках того, что мне вдруг резко понадобилось.

Через пять минут я вышла оттуда с тестом на беременность и очень сильным желанием скорее его сделать.

Глава 61

– Мои поздравления! – произнес доктор, положив руки на стол. – У вас будет ребенок.

Кирк накрыл мою ладонь своей и нежно сжал ее, пока я пыталась разобраться в суматохе нахлынувших на меня чувств.

Моя первая мысль, конечно, была о Меган. С одной стороны, я просто не хотела иметь еще одного ребенка – ребенка, который бы заполнил то место в моем сердце, что было навеки отдано лишь ей одной.

С другой стороны, я была в ужасе, потому что мне было уже сорок. А если что-то пойдет не так? Вдруг ребенок окажется больным или с ним что-нибудь случится? Я не была уверена, что смогу пережить еще одну потерю.

Эти мысли и чувства, однако, были мимолетными. На моей ладони лежала теплая рука Кирка, и любовь, которую я испытывала к нему – как и любовь, которую я чувствовала от него в ответ, – затмила все старые страхи, оставшиеся в моем маленьком мире.

Ребенок…

Ребенок от Кирка. Наше общее дитя, которое всегда будет с нами. В горе и в радости.

Я подумала о маме. Как она, должно быть, страдала, когда потеряла того, кого любила, – но все равно она смогла жить счастливо, вырастить нас с Джен и при этом любить и уважать человека, который был рядом с ней так преданно. Доказательством тому были старые семейные фото и мое восстановленное доверие к отцу, которого я теперь ценила больше, чем когда-либо.

Да, все начать сначала, найти радость даже после того, как, казалось, ты навсегда лишился повода для нее, – возможно.

Я расплакалась от счастья и повернулась к мужу.

– Ребенок, – сказала я, смеясь, – у нас будет ребенок.

Лицо мужа расплылось в широкой улыбке, которая полностью ослепила меня. Помещение поплыло перед глазами.

Мы обнялись, и доктор улыбнулся. И теперь я знала, что все будет в порядке. Больше, чем просто в порядке, потому что мы с Кирком были друг у друга.

– Как думаешь, у нас будет мальчик или девочка? – спросил меня Кирк тем же вечером.

– Точно мальчик, – ответила я.

– Откуда ты знаешь? У тебя что, есть магический шар для предсказаний? – хихикнул Кирк.

– В каком-то смысле да, – повернулась я к нему. – Помнишь, я рассказывала, как видела Меган на дне озера, что она говорила со мной?

– Да. Она сказала, тебе что-то еще необходимо сделать.

– Верно, но она сказала еще кое-что. Я не говорила тебе, потому что боялась сглазить или, может быть, просто не думала, что все правильно поняла.

– Что она сказала? – спросил Кирк.

Я приподнялась на локтях:

– Что я не могу пойти за ней на небо еще и потому, что мне нужно позаботиться о ее братике.

Кирк сел и посмотрел на меня, зачарованный:

– Ты сейчас серьезно?

– Конечно, я ответила Меган, что у нее нет брата, но дочь сказала, он будет. Так что… Я думаю, у нас будет сын.

Кирк уставился на меня с недоверием. Затем медленно пододвинулся ближе и поцеловал в губы.

Глава 62

Счастье накатывает волнами. Моя жизнь внезапно превратилась в бушующий, необузданный шторм.

На следующий день после того, как я узнала, что беременна, зазвонил телефон. Кирк был на работе.

На дисплее отобразился номер с кодом 212, а это означало, что звонят из Нью-Йорка.

Во мне вдруг напряглась каждая нервная клетка. А вдруг это один из агентов по поводу книги Мэтта? И он готов предложить сотрудничество? Обычно агенты не звонят, чтобы отказать.

После третьего зуммера я взяла себя в руки и смогла снять трубку:

– Да, здравствуйте, я вас слушаю.

– Могу ли я услышать Софи Данкан? – спросил мужской голос на том конце провода.

– Это я. Чем могу помочь? – ответила я.

Последовала краткая пауза, а затем раздался щелчок, и так я поняла, что звонивший переключился с громкой связи на внутренний динамик.

– Что ж, здравствуйте, Софи, – бодро сказал он. – С вами говорит Деннис Велкофф из агентства «Phoenix Literary». Вы нам присылали роман своего отца.

Я присела на стул.

– Да, все верно. Рада вас слышать, мистер Велкофф. Чем могу помочь?

Звонивший снова сделал паузу.

– Я думаю, гораздо важнее, чем я могу помочь вам, миссис Данкан. Потому что я в восторге от присланной рукописи. Уже целую вечность не читал ничего настолько прекрасного. Я хотел бы поговорить с вами насчет вариантов издать роман. Найдется минутка?

Я тихо постукивала ногой по полу, отчаянно пытаясь сдержать предательскую дрожь в голосе:

– Конечно.

Агент подробно перечислил все, что ему понравилось в папином романе, – трагизм истории, сильные персонажи, лиричность повествования. Он был уверен, что книга прекрасно написана и при этом, несомненно, пользовалась бы спросом у публики – редкое сочетание. А еще Велкофф был уверен, что в руках хорошего сценариста из романа мог бы получиться великолепный фильм. Нечто подобное как раз недавно искал Брэд Питт. (С которым, как сообщил агент, они обсуждали это на прошлой неделе за ланчем.)

В общем, Велкофф спрашивал у меня разрешения отправить рукопись Питту.

А пока тот будет ее изучать, Велкофф собирался показать роман кому следует в Нью-Йорке и заключить контракт на издание. Он был совершенно уверен, что сумма гонорара будет как минимум с шестью нулями. Возможно, даже с семью – если все сложится хорошо.

– Заинтересовало ли вас мое предложение? – спросил Велкофф.

Я с трудом смогла промямлить в трубку: «Да».

Три крупных издательства в течение трех недель ожесточенно боролись за право опубликовать папин роман. Наконец, представители одного из них предложили полтора миллиона за право на печать на территории северных штатов Америки. Велкофф же собирался начать переговоры с иностранными компаниями. Он ждал, когда решится вопрос с экранизацией.

Папина книга действительно так понравилась Брэду Питту, что он решил приобрести права, и они с Велкоффом все еще вели переговоры.

На следующий день мне предложили миллион долларов за права на экранизацию, и я с удовольствием приняла чек – поделила сумму поровну и пожертвовала половину в онкологическое отделение детской больницы, где лечили Меган, а еще половину в фонд по исследованию рака крови.

Я с радостью сделала эти пожертвования от имени Меган и папы.

Глава 63

Если вы читаете эту книгу, то, наверное, уже догадались, что мистер Велкофф принял участие и в ее издании, тоже, позволю себе заметить, принесшем мне неплохую прибыль. Если вас интересует точная сумма, детали этой сделки можно найти в Интернете.

Но я хотела бы напомнить всем вам, что на самом деле деньги для меня значения не имеют. Я с радостью написала бы эту книгу и напечатала бы ее совершенно бесплатно, потому что эту историю я просто обязана была рассказать.