Цветочки, ягодки и пр.

Думали ли Вы когда-нибудь, дорогой читатель, о том, сколь часто и сколь повсеместно всем нам приходится выступать в качестве оратора — на собраниях и в веселом застолье, при открытии нового объекта местной промышленности и на юбилее, на разборе персонального дела и на свадьбе, и т. д, и т. п.?..

Да, во множестве точек требуется применение навыков красноречия. И потому приспела уже пора, когда должно создать краткий самоучитель ораторского искусства. Вот почему мы решились на этот труд. Только наши образцы красноречия носят, так сказать, негативней отпечаток: мы показываем здесь, как не надо выступать.

Надеемся, читатель поймет, что такой метод чем-то даже эффективнее прямого обучения: проштудировав наш труд, легче избежать ошибок. А наряду с примерами речей, противопоказанных для использования, коими насыщено наше пособие, сами по себе впитываются в сознание будущего оратора — то есть читателя — многие допустимые приемы красноречия. Впрочем, в некоторых случаях виноват не оратор: обстоятельства вынуждают его говорить так, а не иначе. Но обстоятельства тоже надо критиковать, если они того заслуживают…

Вот почему мы начинаем книгу именно ЦВЕТОЧКАМИ КРАСНОРЕЧИЯ.

Хозяин своего слова

Председатель. Слово имеет прораб нашего строительства товарищ Капелюхов… Давай, Василий Васильевич!

Капелюхов. Товарищи, разрешите вас заверить, что наше строительство, безусловно, уложится в те самые сроки, каковые намечены для нас тем же самым планом. Более того, товарищи: от имени всего нашего коллектива строителей и от себя лично я беру обязательство, которое мы, безусловно, выполним целиком и полностью, — сократить эти сроки на месяц-полтора… В общем, к Первому мая, товарищи, будете переезжать в новые квартиры, товарищи! Вот так. (Аплодисменты.) Мы у себя всё тщательно подсчитали, товарищи, и пришли к заключению, что это — вполне реально, товарищи! Вопрос только — в расстановке сил, в организации, в правильном снабжении материалами… Но это Уже наша задача, товарищи. Вот так. Я вас прошу готовиться к Первому мая занять те квартиры и те комнаты, на которые вам, безусловно, выдадут ордера. Милости просим к нам в ваш дом, товарищи пайщики! (Аплодисменты.)

— Та-ак… Ну, а вам — что?

— Я насчет дома, товарищ Капелюхов…

— Какого дома?

— Ну, как же!.. Который вы строите… Ведь скоро уже Первое мая, Василий Васильевич…

— Ну и что?

— Как «ну и что»?! Вы же слово давали!

— Какое еще слово?

— Ну, как же… на собрании тогда: обещали сдать дом к Первому мая…

— Разве?

— Неужели вы не помните?! Была же стенограмма…

— Кхм… неужели?.. Кхм… да-а… Стенограмма, говорите?.. А что ж, что стенограмма!.. Если у меня, понимаете, ни рабочих нет, ни материалов, ни документации даже приличной — окончательный проект прислали только на прошлой неделе, — то как я могу закончить — да еще к Первому мая? — смешно!..

— Так вы же сами дали слово, товарищ Капелюхов!!

— «Слово, слово»… Хотел бы я видеть, как бы вы поступили на моем месте…

— Зачем же тогда вы это сделали?!

— Что «сделал»?

— Ну, давали слово…

— Вы же сами говорите: стенографистка была, собрание пайщиков, так всё официально… Как же не дать?..

— Тогда надо его держать!

— Что держать?

— Да слово же? Ваше слово! К Первому мая достро…

— Слушайте, что вы — маленький, что ли?.. Как я могу к Первому мая, когда у меня рабочих отняли на другой объект?! И потом: одного ордера на цемент, например, реализовать не удалось, чертежи мне прислали только на той…

— Только на прошлой неделе. Вы это уже говорили. Я знаю.

— Ну, и я знаю все, что вы говорили и будете говорить. Пока, значит. Если я буду тратить время на разговоры, я и к октябрю стройку не сдам. Вот так. Желаю, так сказать…

Председатель. Послушаем, может, Капелюхова?.. Василий Васильевич, будешь говорить?

Капелюхов. Если позволите — два словечка… Товарищи, нас тут крепенько покритиковали за что? — за опоздание по срокам. И правильно критиковали! — надо сказать. Не буду здесь, понимаете ли, ссылаться на объективные причины — на ту же недохватку рабочей силы, на отсутствие материалов, например того же цемента, или даже на запоздание проектных чертежей… Это все товарищей будущих жильцов не касается!.. За эти дела только у меня одного шея трещит. Вот так. Но я уполномочен сказать от лица нашего коллектива и от себя лично, что мы допущенные отставания, безусловно, исправим! Вот так. К Новому году готовьте ордера, товарищи, въезжайте, осваивайте свою жилплощадь и так далее… (Аплодисменты). Коллектив строителей, возглавляемый мною, заверяет вас, товарищи, что мы отдадим все наши силы — чему? — именно окончанию строительства к новому бюджетному и общегражданскому году. Вот так, товарищи! (Аплодисменты.)

— А вот уже и Новый год прошел, Василий Васильевич…

— Ну и черт с ним… нашел о чем жалеть…

— Нет, я не в этом смысле… Я — насчет того, что вы обещали сдать дом к Новому году как раз…

— Да? Обещал? Ну что ж, принимайте, если хотите…

— Что же тут принимать?! У вас даже междуэтажные перекрытия толком не готовы…

— А я вас не тороплю. Не хотите жить с такими недоперекрытиями, — не принимайте…

— Вы, наверное, смеетесь, товарищ Капелюхов! Сами даете торжественные обещания, а сами…

— Вас что, собственно, беспокоит? Что торжественное или — что обещание?

— Позвольте, ну нельзя же так, на самом деле… Вы второй раз уже даете слово…

— И еще пять раз дам, если понадобится. Что же я, из-за вас буду себе стенограмму портить? Эта стенограмма, если хотите знать, может пойти наверх. Там прочитают — увидят, что Капелюхов умеет себя вести на собраниях. Вот так.

— А дом?

— Что ж дом… Дом мы, безусловно, когда-нибудь достроим. У нас в тресте не один только ваш домишко строится. Это вы тоже учтите!

— Но согласитесь, что…

— Не соглашусь. Я не знаю, что вы там конкретно хотите сказать, но с вашей точкой зрения я все равно не соглашусь ни в коем случае! Вот так. Честь имею!

Капелюхов. Ну, что говорить, товарищи, критиковали нас сегодня крепенько. И теперь я вот подсчитал: как же нам быть, чтобы как-то все-таки ускорить сдачу этого пресловутого дома?.. И я думаю, что будет очень полезно в смысле темпов, если вы — именно вы, заказчики, а не мы, строители, — попросите, чтобы нам скорее дали государственную комиссию по приемке здания. Иной раз бывает, что на несколько месяцев отсрочивается сдача дома — из-за чего? — именно из-за того факта, что нет приемочной комиссии. А будет комиссия — мы ее не задержим. Это я вам могу торжественно обещать от лица, ну, и так далее… Вот так. Будет комиссия — будет дом, товарищи! (Жидкие аплодисменты; громкие вздохи.)

— Товарищи, слушайте, ну, пойдите нам навстречу… И даже не нам, — при чем здесь мы? — пойдите навстречу людям, которые уже четвертый год ждут не дождутся нового дома. Вы походите по тем жилищам, где они, так сказать, ютятся, послушайте, что они говорят, чем дышат… Им наш дом нужен как воздух… А вы безжалостно оттягиваете их вселение — из-за чего? — из-за каких-то мелких недоделок…

— Хороша «мелкая недоделка»! Водопровод не подключен!

— Так разве ж это наша вина, что в Горводопроводе сидят сплошные крючкотворы'?.. Они прицепляются черт знает к каким мелочам… Ну, давайте так: вы нам — актик о приемке, а мы вам — обязательство все недоделочки закончить, ну… ну, в два месяца…, ну, в месяц… Договорились?.. А то ведь можно будет к вам привести делегацию от будущих жильцов, которые, так сказать, сами вас попросят… Что? Уточнить обязательство? А вы нам продиктуйте текст, какой вас устраивает. Пожалуйста!.. В чем дело?.. Мы даем слово, что точно в указанные сроки все недоделки…

Капелюхов. Что ж, товарищи, приходится признать, что критиковали нас тут правильно. Это куда же годится, что люди давно живут в доме, а наряду с этим имеют место такие недоделки? Никуда это не годится!.. Но сейчас у нас нет возможности останавливаться на тех же самых недоделках. Сейчас перед нами стоит задача своевременно и качественно достроить корпус номер два. Вот об этом я хочу сказать. От имени коллектива строителей и от своего лично даю обязательство к Октябрьским праздникам закончить постройку корпуса номер два…

Голос с места. А как же все-таки будет с недоделками в нашем корпусе?

Капелюхов. Когда вы говорили, я вам не мешал? Да? И вас попрошу не перебивать. Вот так. Значит, к Октябрьским праздникам мы, безусловно, целиком и полностью закончим новый корпус… (Частичные аплодисменты: аплодируют только будущие жильцы второго корпуса.) Мы у себя все тщательно подсчитали и пришли к выводам, что такой срок — вполне реальный, товарищи. Вполне реальный! (Такие же аплодисменты.) Прошу товарищей готовиться к тому, что на праздники уже можно будет въезжать в квартиры, которые мы достроим на все сто процентов, товарищи!.. (Бурные аплодисменты, перебиваемые глубокими вздохами жильцов первого корпуса.)

Смотрите пункт второй настоящей записи. Затем пункт третий. Затем — пункт четвертый. И так далее до тех пор, пока не догадаются этого мастера «обещаний под стенограмму» снять с данной работы…

Пособие для ораторов

Как известно, у нас широко распространены различные совещания, заседания, собрания и т. д. Поэтому каждый товарищ должен уметь при случае выступить и произнести соответствующую речь. И назрела уже необходимость издать пособие для начинающих ораторов. Мы попробовали составить такой труд.

В нашем пособии мы даем образцы выступлений, которые неуместны или мало подходят к тем обстоятельствам, в коих произносятся. Зачем мы это делаем? Исключительно для того, чтобы на этих конкретных примерах наглядно показать читателям, сколь важное значение при публичных выступлениях имеют тактичность оратора, знание обстановки и прочие предпосылки и компоненты той или другой речи.

Допустим, вам предстоит отчитываться в работе, достижения которой невелики или вовсе отсутствуют. Как тут быть? Очень просто: подымайте вопрос на такую принципиальную высоту, чтобы этого вопроса и видно не было на такой головокружительной высоте. Примерно так:

— Товарищи, прежде чем отчитываться в моей работе заведующего баней номер восемь, я должен кратенько остановиться на том положении, которое занимали бани до революции. Всем нам, товарищи, известно, что баня задыхалась в условиях проклятого прошлого. Она задыхалась в собственном паре и была оторвана от широких трудящихся масс.

Многие из нас, товарищи, впервые вымылись только после революции! А с другой стороны, дворянские и купеческие бани, они, товарищи, были в распоряжении шайки эксплуататоров, и эта шайка не подпускала к своим шайкам широкие массы!

Лучше всего условия царизма рисуются в таких цифрах: на каждую моющуюся человеко-единицу до семнадцатого года приходилось по ноль целых ноль-ноль семь мочалко-часов и семь целых ноль три шайко-веников. Пропадаемость белья в предбанниках составляла ноль запятая шесть кальсоно-носков на человека.

(И т. д. и т. д. — с таким расчетом, чтобы из отпущенного на доклад времени осталось не более тридцати секунд.)

— Теперь, товарищи, я закругляюсь и перехожу собственно к работе бани номер восемь. Что? Мое время истекло? Ай-ай-ай, как досадно! Ну что ж, до другого раза, товарищи!.. Ай-ай-ай!..

Как известно, отдельные низовые профсоюзные организации на сегодняшний день мало знакомы с трудящимися, которых они объединяют. И вот, следственно, в дом приходит по поручению профкома оратор, а к кому он пришел и зачем он пришел, — он толком не знает и вследствие этого говорит примерно так:

— Товарищи, от имени местного комитета работников колбасного треста «Кишка тонка» я склоняю знамена перед безвременно усопшим това… Как не усоп? Наверное не усоп? Что же у вас происходит? Свадьба? Так в чем же дело? Пожалуйста!.. От имени месткома могу только сказать, что все мы радуемся этому браку вместе с дорогим нам Феоктистом Семеновичем Пичу… Не Феоктист?.. И даже не Семенович? Как же зовут жениха?.. Ага!.. Так в чем же дело?! Пожалуйста!.. Ермолай Карпович Подтяжкин дорог всем нам как работник и как человек. Поэтому от имени месткома желаю ему и его супруге благополучия и по крайней мере троих детей… Что? Есть? Дети уже есть? Откуда же дети, когда сегодня свадьба у них?! Ах, это они только регистрировали брак сегодня? Поздновато, поздновато — через семь-то лет!.. Но в чем же дело? — пускай так… Наш местком, который предоставил новорегистрированным супругам эту комнату, вероятно, когда узнает, что имеются дети, пойдет им еще раз навстречу и… Как то есть две комнаты? Откуда же у них вторая комната?.. Да это какой номер квартиры? Номер семь?! А мне нужна квартира номер девять, а не семь!.. То-то смотрю: ничего не совпадает! Пичугин — не Пичугин, свадьба какая-то… Дети откуда-то… Ну, я пойду… Может быть, еще застану там гражданскую панихиду… Так, значит, от имени месткома пока, товарищи, пока!

Бывает иногда так, что оратор знает, где и для чего он выступает. Но его, как говорится, «заносит»: вместо высказываний на основную тему, которых от него ждут, он постепенно сползает к проблеме, может быть и актуальной, имеющей право на обсуждение, однако лежащей вне задач данного собрания.

Как пример такого уклонения в сторону мы приводим речь на обсуждении спектакля в одном театре. Эту речь произнес заведующий буфетом — тем самым буфетом, который обслуживает зрителей. Вот дословный текст речи:

— Разрешите мне от лица нашей точки, так сказать, проздравить. Мы очень рады, что при нашем буфете такой организовался симпатичный театр. И ассортимент у вас, — ну, программа, или, как там говорится, номерья, — вполне, как сказать, на уровне прейскуранта.

Но теперь я хочу задать вопрос: как оно дальше будет с кладовкой?.. Да, да, обыкновенная, знаете ли, наша кладовая, где продукты… Значит, продукт у нас для буфета завозится каждодневно. И как, например, антракт, то сейчас зрители кидаются — куда? — ясно, к нашей стойке. Также и сегодняшний день… Я же сам наблюдал: вон гражданка из четвертого ряда съела два пирожных. При ней товарищ, что сидит от нее сбоку, позволил себе бутылку пива плюс бутерброд, — так?.. А знаете, чем это грозит при нашей кладовке?! Нет, это я один знаю!.. Более того: вон с краю сидит товарищ, который даже скушал севрюгу — в смысле порционно, горячего копчения… А как я могу ручаться за данную севрюгу?! Теперь уже только вскрытие может нам показать: была ли она свежая!.. Про разные постановочки и номерья эти имеете привычку рассуждать, а под носом у себя ничего не видите!.. А санинспекция и обратно торготдел — они никаких певиц или там танцев не знают, они спрашивают исключительно с меня! Я уже два раза штраф платил, и дураков больше нет! Если продукты и дальше будут тухнуть такими темпами, то знаете за это куда можно попасть?.. А я для вас ваньку валять не мальчик! Ну, и вот!.. Ясно?!

Достаточно часто в наши дни обсуждаются произведения литературы и искусства — даже в кругах и организациях, по сути своей далеких от процессов созидания подобных произведений. Естественно, что возникла большая нужда в образцах для речей, трактующих вопросы и творения искусства и литературы. Наибольший спрос, само собою разумеется, имеют советы и заготовки для высказываний перестраховочного характера. Всегда ли оратор, выступающий на дискуссии по творческим проблемам, желает быть искренним? Всегда ли это полезно для него лично и для окружающих? Ясно, что не всегда…

Поэтому из образцов критического выступления мы приводим эталон для обсуждения перестраховочного:

— Сегодня, товарищи, мы слушали певца, о котором можно сказать, что он принадлежит к числу лучших исполнителей вокального жанра в нашей стране, но, к сожалению, занимает среди этой славной когорты одно из последних мест. У нашего артиста — прекрасный голос, которым он — увы! — еще плохо владеет. Особенно хорошо звучат у него верха, но порой и в зтом регистре вырываются фальшивые ноты и даже хрипы. Haш певец обладает редкой теперь итальянской вокальной школой «бельканто», хотя полностью освоить все богатство этой системы ему не удалось.

Лучше всего удаются нашему певцу нежные лирические вещи, оставляющие, правда, зрителей холодными, ибо он не умеет исполнять их до конца прочувствованно… Силён также певец и в бурных, темпераментных местах своего репертуара, но проводит их без особого волнения. Надо прямо сказать: да, певец имеет собственную индивидуальную манеру, что, как известно, особенно ценится в любом искусстве! Нельзя, однако, не отметить, что его манера страдает отсутствием своеобразия и оригинальности.

Я считаю своим долгом прямо в лицо артисту сказать мои нелицеприятные суждения, которые, я надеюсь, помогут ему самому разобраться в своих достоинствах и недостатках. А кто же не знает, как это важно для каждого творческого работника?..

Как легко увидит наш читатель, подобный текст речи может послужить также и содержанием письменного или печатного отзыва о явлении искусства, трактуемого здесь.

Внимательные наблюдатели, вероятно, давно уже отметили, что случается и так: тот или иной оратор сообщает слушателям словно бы больше, нежели ему хотелось сообщить, Чаще подобные добавки возникают помимо воли говорящего. Случается даже, что эти дополнения идут во вред самому оратору: они делаются как бы самоопровержениями.

Но не исключены и такие положения, когда оратор сознательно добавляет в виде якобы нечаянных оговорок многое такое, о чем высказываться прямо он не желает. Тут имеет место притворство, более или менее скрытое (по воле говорящего). Мы приводим небольшую речь также и в этой манере, причем предлагаем читателям разгадать самим: нечаянно или нарочно запинается и путает свои мысли данный выступающий?..

— Товарищи, я не хотел говорить, потому что я не умею говорить и мне не надо говорить; но я должен говорить, потому что я не могу не говорить и. мне необходимо говорить, хотя я отвык говорить и боюсь говорить… Товарищи! Все мы счастливы пировать на свадьбе нашего дорогого директора. Вот он сидит — наш старый директор магазина — рядом со своей молодой женой… То есть я не то хочу сказать, что он для нее старый… Он, наоборот, молодой. Можно сказать: он еще щенок… то есть не щенок, конечно, а уже кобель… То есть не в том смысле кобель, что только об этом и думает, а… гм… нда… ну, в общем, лучшего жениха наша новобрачная и не могла бы себе сыскать… То есть не в том смысле, что она их искала все время, а в том только смысле, что он сам на нее наскочил… то есть набежал… в общем — налетел… Вокруг только и видишь, что вместо счастливого брака получается один только брак… То есть я не в том смысле, что у них тоже брак выйдет с брачком… Брачок— он, безусловно, есть, но — где? — у нас в магазине. А в доме у себя наш директор ни за что не позволит этого, дома у него — все самое дорогое и свежее, как все равно его жена свежая… вообще молодая… Даже надо удивляться, что новобрачная супруга — эта замечательная, выдающаяся женщина — до сих пор почему-то не имела достойных себя женихов… То есть как раз сейчас она их заимела в лице нашего директора… То есть не их, а его одного… пока… И директор тоже заимел в ее лице подругу, с которой он будет вить себе гнездышко, которого ему так не хватало, хотя он как раз умеет хватать, и с такой ловкостью… Нет, я только хочу сказать, что теперь наш дорогой директор обрел наконец свое гнездышко, куда он будет носить и таскать… нет, не из нашего только магазина таскать, а из других — тоже… То есть я не то хотел сказать, что он таскает в смысле расхищает, но и в смысле покупает… Деньги-то у него, как мы знаем, есть, и немалые… Но он и сам не малый… Ну, не ребенок, чтобы зря разбрасывать деньги, когда можно бесплатно или там в порядке обмена… И менять он, слава богу, умеет… Нет, нет, я не о том, что он, допустим, менял жен чересчур часто… Да он и не так уже часто их менял: каких-нибудь четыре жены за три года — это же чистые пустяки по сравнению с тем, как он меняет товары и даже документы… Нет, не только документы по отчетности, аив своем личном деле тоже… Товарищи, я, кажется, говорю личное… то есть лишнее, а еще не сказал самого необходимого. Я хочу сказать: вот он сидит теперь перед нами, наш замечательный, расхитительный… то есть наш восхитительный директор… вот он сидит… Нет, не в том смысле, что он сидит, потому что его посадили… Сегодня даже нет посаженого отца, и жених пока что тоже еще не посаженный… А его и не посадят, пока не пойма… то есть не поймут, какой он орел!.. Нет, не в смысле стервятник он есть орел, а в смысле широты размаха крыльев и там когтей, клюва… Он как начнет долбить, так будьте уверены: додолбит кого хочешь… пока его самого не долбанут как следует!.. То есть, простите: это не его долбанули, а я долбанул лишнее и потому наговорил здесь тоже лиш… нет, пожалуй, самое нужное я сказал… в общем, я почти все сказал: что хотел сказать, я сказал, и что не хотел говорить— тоже сказал… Я извиняюсь.

Если вам надо непременно произнести речь, а чего говорить — вы решительно не знаете, то в этом случае следует поступить так:

Вы должны выступить не первым, чтобы перед вами был предыдущий оратор. Тогда вы можете свою речь построить на том, в чем вы согласны и в чем не согласны с предыдущим оратором.

Например:

— Товарищи, я должен сказать, что я в корне не согласен с предыдущим оратором, кажется товарищем Мущинером?.. Да. Товарищ Мущинер совершенно не прав, когда он говорит, что у нас в похоронном бюро «Свой труд покойника» все обстоит благополучно, Но товарищ Мущинер совершенно прав, когда он предлагает увеличить число похорон за счет ускорения езды катафалков. Но товарищ Мущинер совершенно неправ, когда он предлагает поэтому проворачивать все похороны рысью или даже галопом. Однако товарищ Мущинер совершенно прав, когда говорит, что надо бороться с тем, что кучера наших катафалков работают налево и подвозят на наших катафалках посторонних граждан, дрова, картошку и даже уголь. Но все-таки предыдущий оратор неправ, потому что он больше ничего не сказал, а значит, и мне нечего больше говорить…

Если же у вас в голове нет ни одной мысли и таковых не предвидится, а выступать надо на открытом воздухе или в очень большом помещении, мы предлагаем другой выход.

Произносите всю речь с большими перерывами между каждыми двумя словами — будто бы для того, чтобы до слушателей лучше долетели сказанные слова. И повторяйте каждое слово пять, шесть раз — будто бы для того, чтобы слушатели лучше усвоили. Используя такой метод, вы можете произнести чудную речь, не имея в голове ни одной мысли.

Например:

— Товарищи!.. Мне думается, товарищи… Думается мне… Мне… Мне думается… что все мы… Все… Мы все!.. Мы все рады… Рады, товарищи!.. Искренне, товарищи! Все мы искренне рады открытию… Открытию… этой починочной мастерской… открытию, товарищи, мастерской… той мастерской, которая будет чинить… чинить обувь… обувь будет чинить, товарищи! Кончаю, товарищи!.. Я кончаю!.. Все мы!.. Все!.. Кончил, товарищи!..

Как втирают очки

В учреждении, где я работал, служил завхоз. Человек он был нерадивый. И прямо на моих глазах дом, в котором помещалось наше учреждение, пришел в полный упадок. Даже потолок рухнул. А завхоз и после этого никаких мер не принимал.

И вот ему пришлось отчитываться на собрании, нашему завхозу. Обстоятельства дела всем на собрании известны, соврать — невозможно. Завхозу пришлось говорить истинную правду. Он говорил так:

— Товарищи! Я целиком и полностью виноват в том, что вверенное мне здание пришло — целиком и полностью — в плохое состояние. Каюсь: я проморгал, когда оно начало разрушаться… А когда потолок уже рухнул — частично, я, конечно, приказал разобрать кое-что вокруг и обещался приступить к ремонту. Но и этого я не сделал целиком и полностью. А когда я надумал обратиться в стройорганизацию, так, знаете, было уже поздно: там уже рабочую силу распределили, материалы распределили… В общем, ничего мне не дали. И по правде сказать, дело обстоит безнадежно, товарищи: надвигается зима, и наше здание скорее всего разрушится целиком и полностью…

Тут бы и призвать его к порядку — этого завхоза. Но скажу прямо: у нас слиберальничали, не сумели заставить голубчика отвечать за свои грехи и работать на совесть. И вот я смотрю: через месяц на другом собрании завхоз о том же деле рассказывает, словно его вины тут нет. То есть, товарищи, начинается очковтирательство. Правда, пока еще не очень крутое. Словом, завхоз выступает уже так:

— Товарищи! Мне, конечно, не повезло, в том смысле, что зданьице мне попалось так себе… Я, сколько мог, охранял его. Ну, а потом оно должно же было рухнуть?! Оно и рухнуло. А как же? Все имеет свой предел, товарищи, другой раз даже сталь отказывает. А тут — какие-то дранки, штукатурка, балчонки какие-то… Ну, правда, я сразу пошел навстречу этому зданию. Я подал команду доломать вокруг все, что можно! Правда, теперь мы частично остались под открытым небом. Ну что же? Если искусственное перекрытие ненадежно, пусть нас перекрывает, так сказать, атмосфера, которая защищает человечество от всех космических неполадок уже не первое тысячелетие, товарищи! Теперь насчет ремонта. Что можно сделать, когда в наших стройорганизациях сидят бюрократы?.. Ты к ним приходишь, а они тебе отказывают. Дескать, все у них распределено… «Где вы были раньше?» — говорят. Хорошо. А потолок, когда он рухает, разве он согласовывает сроки с ними или даже лично со мной, а? Но мы еще с ними поборемся — с этими строителями. Мы еще с ними будем драться, и крепко драться, товарищи! Пусть в будущем году, но все, что рухнуло, мы переложим на них, товарищи! Вот!

Ну а еще через месяц завхоз представлял дело так, что эта авария есть его собственная заслуга. Он говорил:

— Товарищи! Основным нашим достижением за отчетный период, конечно, надо считать то, что нам удалось целиком и полностью выявить все неблагополучия в перекрытиях и стенах нашего здания. Нас не обманула, понимаете ли, внешняя лакировка в этом отношении. Мы не стали замазывать отдельные дыры и трещины. Наоборот: я ему сразу подал команду рухнуть — тому же потолку! А когда этим перекрытиям пришлось пойти нам навстречу и рухнуть, то мы еще разрушили вокруг все, что можно. Зато мы сейчас имеем ясную картину состояния всего дома на сегодняшний день. Я скажу больше: мы пошли на то, чтобы в этом году не делать ремонта! Проверить, понимаете ли, на практике: чего оно соит — наше здание?.. Сколько оно еще может выстоять? И вот, если оно за зиму не даст полного разрушения, то мы подумаем о том, чтобы пойти навстречу этому зданию и найти с ним, так сказать, общий язык. Правда, скажу откровенно: в этом году наши стройорганизации пытались всучить нам кое-какие материалишки, лимиты и так далее… Но мы на это не пошли и не пойдем. Наша точка зрения — глубоко принципиальная: рухать так рухать! Ясно? Все!

Слова-паразиты и лектор-паразит

Общеизвестно, что в устной речи бытуют так называемые «слова-паразиты» — это те не требующиеся по смыслу речи отдельные словечки и даже словосочетания, которыми уснащают свои высказывания робкие и неряшливые в разговоре люди. (Ниже читатель найдет перечень таких выражений.) Но вот что интересно: оказывается, кое для кого подобные словечки просто полезны!.. Для кого же?

А для тех лекторов, которые могут спрятать за словесным мусором и собственное невежество, и свою трусость, и нежелание говорить по существу. Если к обилию паразитических словечек добавить значительное количество, цитат — а в цитатах очень часто паразитом становится сам лектор, ибо тут он прячется за чужие слова, чтобы не отвечать самому, — то и получится, что на базе одной-единственной нехитрой мыслишки можно прочитать целую лекцию или доклад…

Берется простая мысль, допустим такая:

«Если молодой человек обоего пола полюбил лицо обратного пола, то нехорошо, когда он (м. ч-к об. пола) разлюбит его (л. обр. п.)».

Как мы видим, тезис нехитрый. В нем нет ничего дурного, но и нового, существенного тоже нет.

Добавим к изложенной выше мыслишке как можно больше слов-паразитов — каких? — а вот: конечно; безусловно; разумеется; значит; выходит; это-это; это; это самое; тово-этого; как бы; вроде; на манер; более или менее; то есть; и т. д.; и т. п.; одним словом; короче говоря; между прочим; например; отчасти; что ли; скорее; если хотите; как говорится; с одной стороны и с другой стороны; в общем; в общем и целом; вообще; по сути; по существу; как бы сказать; так сказать; как сказать; все ж таки; в какой-то мере; допустим; понимаете ли; понимаешь; понимаешь или нет; видите ли; представьте себе и др.

И еще начиним нашу основную мыслишку цитатами…

И получится у нас недурная лекция на тему о любви, которую охотно примут в любом клубе и которая может обеспечить не слишком богатое, однако же и не нищенское существование лектора.

А вот и полный текст подобной лекции:

— Товарищи, всем нам, так сказать, известно, что если, например, где-нибудь более и менее молодой человек, конечно, тово… в общем и целом, вроде он как бы полюбит девушку, которая, короче говоря, со своей стороны, безусловно, увлечется, между прочим, этим самым, как мы говорили, молодым, так сказать, человеком, то, в общем, конечно, если хотите, так сказать, получится, что ли… или, вернее, как бы сказать, возникнет, безусловно, то, что мы, в общем и целом, назовем, если хотите, значит, ну, что ли, любовью… Вспомним стихи поэта: «(следует цитата)»…

Разумеется, такое, так сказать, чувство, как та же, как говорится, любовь, она, безусловно, тово… дает массу, значит, чего? — приятных, что ли, или я так скажу: если хотите, даже очаровательных впечатлений, которые, это самое… безусловно, приятно, между прочим, и полезно, все ж таки, переживать, тем более что, так сказать, они, если хотите, — эти, то есть обоюдные, ощущения, поскольку, безусловно, с одной стороны, полюбил, так сказать, он, а с другой стороны, значит, и она также тово — чувствует это, в какой-то мере, богатое чувство. В романе нашего замечательного писателя сказано: «(цитата)»…

Конечно, очень хорошо, если, так сказать, и он и она продолжают, безусловно, испытывать эти, что ли, ощущения, скорее даже чувства или, если угодно, можно даже сказать, страсть… по отношению, выходит, Друг к другу и более или менее продолжительное, как бы сказать, время. Безусловно, они так и продолжают всецело ощущать или, лучше сказать, чувствовать, а то можно выразиться еще так: испытывать тово… привязанность по отношению один, так сказать, к другой и, значит, наоборот: другая к этому, понимаете ли, первому… Но, к сожалению, встречаются, безусловно, такие, одним словом, нетипичные, так сказать, случаи, когда одна, видите ли, сторона со своей стороны вроде как бы охладевает, что ли, к той стороне, которая еще не успела, допустим, охладеть… И вообще тут начинается такой, что ли_, так сказать, конфликт, ну, спор, даже эксцесс, если хотите, в иных частных эпизодах, что ли… И получается, в общем и целом, что в то, понимаете, время, как одна сторона ведет себя, допустим, правильно — ну, так, как оно, представьте себе, сказано в известных решениях по вопросу: «(следует цитата)»… в это же, короче говоря, время другая сторона, как мы уже указывали, позволяет себе, в общем, неправильности, которые, короче говоря, описаны в интересной брошюре о… «(цитата)». И это все ж таки часто приводит к чему? — а к тому, что, по сути, прекрасно сформулировано в известной речи: «(цитата)».

А надо ли нам, понимаете ли, чтобы подобные, с позволения сказать, неприятности, несчастья и так далее, чтобы они, это самое, подстораживали нашу, так сказать, прекрасную, короче говоря, молодежь на ее, в общем, ясном, в сущности, жизненном пути? Великий классик литературы не зря воскликнул в свое время: «(цитата)!»…

Еще три-четыре цитаты — и лекция закончена. Оратор обеспечен жидкими аплодисментами и храпом слушателей. Директор клуба ставит галочку в ведомости проведенных мероприятий. Скромное вознаграждение перепадает тем, кто участвовал в организации данного мероприятия. Плохо ли?..

Отмывка черного кобеля

По закону каждый подсудимый вправе иметь защитника. И естественно, добросовестный адвокат желает смягчить участь своего подзащитного. Однако такое смягчение не должно бы идти за счет того, что искажается суть дела и преступление подсудимого всячески затушевывается. Увы, попадаются еще у нас защитники, которые готовы поступиться самой истиной — лишь бы это шло на пользу их клиентам. Вопреки пословице, подобные адвокаты стремятся «черного кобеля отмыть добела»… Как это делается? А вот вам кусок из адвокатской речи, произнесенной в защиту некоего работника некоей продуктовой базы:

«…Да, многое, очень многое в обстоятельствах дела, казалось бы, говорит против моего подзащитного. С формальной стороны прокурор прав: показаниями свидетелей установлено, что сидящий перед вами на скамье подсудимых гражданин Гускин доливал водку водою там — в укромном уголке кладовой, где хранилось доверенное ему государственное имущество. Но давайте же посмотрим на факты не только с чисто формальной точки зрения, граждане судьи!.. Что именно разбавлял мой подзащитный? Чудесный эликсир, принятие внутрь которого могло бы спасти жизнь больному человеку или восстановить угасающие силы старца?.. Нет, граждане судьи, мой подзащитный разбавлял ядовитое зелье, о котором современная медицина высказывается в том смысле, что водка — яд, и яд губительный!.. И получается, что мой подзащитный Гускин, добавляя в этот яд чистой воды, смягчал его будущее пагубное воздействие на тех несчастных, кои, заплатив за него из собственных скудных средств, вводили в свой — может быть, уже расшатанный предыдущим пьянством — организм эту отраву. Гускин, как истый человеколюбец — да, да, я не побоюсь назвать так моего подзащитного! — ослаблял проклятое зелье, составляющее наиболее страшный бич современной цивилизации. Более того: водку, которая, будучи утаенною путем замещения этой доли крепкого напитка простой водою, переходила, естественно, в собственность моего подзащитного, мой подзащитный выпивал сам. Сам! Вдумайтесь в этот факт, граждане судьи: сам!! С удивительным самоотвержением Гускин всякий раз, когда он потреблял украденную им — по мнению прокурора, а по-нашему — в благородных целях удержанную — водку, как бы говорил людям: „Пусть уж лучше мой и без того изнервничавшийся от тяжелой и ответственной работы кладовщика немолодой организм терпит урон от потребления алкоголя, чем какие-то неизвестные мне, но симпатичные моему сердцу старого человеколюбца люди — а не исключено, что это могли бы быть совсем юные существа, еще не понимающие толком, сколь опасна водка, — чтобы они оглушали бы свою центральную нервную систему, свой пищеварительный тракт этим проклятым наследием прошлого!“ С точки зрения истинного гуманиста, чем больше выпил Гускин, тем большие заслуги перед человечеством он имеет!

Увы! Мой уважаемый противник — гражданин прокурор, — очевидно, не дошел до такой простой и ясной мысли. Более того: прокурор с особенным негодованием говорил о технике разбавления водки в бутылях, которую применял мой подзащитный. К чему было задерживать внимание суда на этих шприцах, резиновых трубках, при помощи коих отсасывались из стеклянной тары алкогольные напитки? Если цель благородна, а я думаю, что я вам убедительно доказал это, не столь уже существенно описание технических средств. Пройдем мимо, мимо, граждане судьи! Вопрос с водою чересчур ясен для нас.

Идем дальше. Эпизод с подмачиванием сахара-песка в мешках. Представитель обвинения демагогически восклицал тут по этому поводу: „А ведь этот сахар шел в детские дома и ясли! Следственно, Гускин отнимал калории у младенцев и отроков!“ Как мы видим, в таком высказывании нет недостатка в пафосе, и — пусть меня простит гражданин прокурор — в фальшивом пафосе. Но попробуем и в этом эпизоде разобраться глубже. Наверное, и прокурору и вам, граждане судьи, известен такой медицинский термин: диатез. Известен? Я так и полагал. Диатез, или по-русски просто „золотуха“, поражает часто детей с самого рождения и до периода возмужания. Чем вызывается такая болезнь, выражающаяся и накожной сыпью, и нарушениями обмена веществ, и задержкой в росте ребенка? Вам это не известно, гражданин прокурор? Будто бы!.. Хорошо, я вам поясню. То есть я напомню об этом суду, но и вам неплохо бы знать, гражданин представитель обвинения, что главный возбудитель диатеза есть именно сахар. Сладкий сахар, который так же приятен ребятишкам, как, например, водка иным взрослым. И который, подобно водке, приносит вред их неокрепшим организмам. Гуманнейшая операция по частичному, так сказать, обессахариванию, производимая Гускиным посредством обливания мешков с сахаром все тою же безвредной водою, снижала опасность диатеза именно в тех детских учреждениях и школах-интернатах, куда поступали продукты из кладовой, возглавляемой моим подзащитным. А теперь, когда я восстановил в вашей памяти столь существенный момент в потреблении сахара детьми, бросьте камень в моего подзащитного, граждане судьи! Бросьте, коли у вас поднимется рука для этого!»

Думается, продолжать пересказывать всю речь не требуется: метод такой защиты нам теперь ясен.

Напутствие при культвылазке

У нас принято в выходные дни устраивать так называемые «культпоходы», «культвылазки», «профпрогулки» и т. д. Зимою это обычно сочетается с лыжами. Летом чаще происходит в лесу или на реке. Профсоюзная организация иной раз контрактует пароход, который довозит участников «вылазки» до уютного уголка на лоне природы, сразу же отчаливает, а затем вечером возвращается, чтобы отвезти отдыхавших на лоне товарищей обратно. Разумеется, всякий раз руководство «вылазкой» бывает поручено товарищу, который обладает соответствующим опытом и облечен доверием со стороны членов профсоюза. Именно опыт и заставляет такого руководителя произнести напутственное слово в тот самый момент, когда пароход, доставивший участников пикника, уже отвалил от пристани, но участники «вылазки» не успели еще разбрестись по берегу, уединиться в роще и т. д.

Вот оно — это слово:

— Дорогие друзья! Попрошу минуточку внимания!.. Наконец наша цель достигнута: все мы находимся в этом очаровательном уголке природы, где сочетаются воздух, вода, лес и все вообще, что должно сочетаться… Митряшкин, Митряшкин, неужели ты не можешь откупорить свое пиво чуть-чуть позднее?! Люди вокруг тебя боятся, что ты их забрызгаешь, и правильно боятся!.. Вон куда пена стрельнула… облил ни за что ни про что бедную девушку… да еще за шиворот ей напустил пивной пены!.. Не открывай второй бутылки! Потерпи немного!..

Да… Так я хотел сказать, что в нашем распоряжении уйма времени: пароход придет только в одиннадцать вечера… Но между прочим: к этому сроку попрошу всех собраться вот здесь — поближе к пристани. Пароход не может, понимаете, ездить по лесу и собирать вас всех на опушках и в кустарнике..

Как услышите гудки, сами все идите сюда!.. Нет, я знаю, почему я это говорю: прошлый год, когда мы устраивали такую же вылазку в Тишково, потом недосчитались восьми человек. И отставшие тоже хлебнули горя… Например, этот — как его? — из бухгалтерии… Ага, Ермачев — он потом пешком пёрся восемнадцать километров до железной дороги и нас еще ругал за плохое обслуживание. А разве капитан парохода или я — разве мы виноваты, что Ермачев проспал на суку какой-то там березы и приплытие парохода, и гудки, и наши ауканья, и все на свете?..

Люся Чернышева, то, что я говорю, тебя тоже касается: перестань танцевать сейчас же! Даже музыки еще нет… Кстати о музыке: хотите, чтобы она подольше была, не спаивайте сразу баяниста. И радиолу не ломайте: она висит на балансе нашего профкома. Вам же придется потом плясать «всухую», если сломаете баяниста или напоите радиолу… то есть — наоборот, конечно… Хотя прошлый раз какой-то участник вылазки — он из отдела главного механика, вот только фамилию его я позабыл, — так он влил в радиолу бутылку портвейна и еще закуски туда набросал… Это — тоже ни к чему. Нам ремонт знаете во сколько обошелся?.. И вообще о спиртных напитках!.. Буфетчица меня слышит? Зина, я тебе говорю! Начнешь отпускать свой товар, только когда я разрешу. И в одни руки больше двух бутылок не давать. Да: и на детей не давать! А то они что делают? — берут на ребенка, а пьют сами… А? Что? Твой сын уже пьет пиво? А чем ты хвастаешь, Лягущенко? Что ты мальчишку приучаешь к алкоголю с семи лет?.. Ну и глупо!.. Товарищи, дайте же закончить! Шахматы и кости для козла будете брать у Голенищевой… Как это ее нет? Только что была тут!.. Ну, значит, найдите ее: она далеко удрать не успела еще… Наверное, с Бурыгиным пошла. Я ее, слава богу, знаю. Конечно! Вон они подбираются к лесу. Рязанкин, догони мне Голенищеву сразу!.. Ага. Валяй беги за ними!

Теперь: лодки здесь чужие, не наши. Кто их знает: дадут они течь или нет? На городской станции, там, по крайней мере, берут в залог документы. Так по документам потом можно установить: кто утонул, а кто — нет. А у нас сегодня договоренность, что наш профком отвечает перед лодочной станцией за всех вас. Значит, с нас цену невернувшейся лодки спросят, а кто пошел с нею на дно, так мы и не узнаем… Вы это учтите, товарищи!..

Голыми купаться категорически воспрещается… Никто и не думает? Это сейчас вы не думаете. А как захмелеете, так не то что плавать… в прошлом году эти инженеры из литейного — Савчук, Гундосов, Трехкадушкин и еще тот — ну, с бородою, в очках, ах да, вспомнил: Порватов… они чудную игру затеяли: будто Нестеренко, их дружок, потонул и будто они его волокут на кладбище. И притом сам, с позволения сказать, «утопленник» — голый и пьяный, и вся четверка в чем мать родила! И еще умудрились уронить этого «утопленника» на остатки костра. Так Нестеренко, когда его обожгло, завыл и босиком по горячим головешкам кинулся куда глаза глядят, да налетел со страху на кусты, ободрался весь… И всё это — нагишом… И смех и грех… Одним словом, потом пришлось из-за этого разбирать пять персональных дел…

Также попрошу воздержаться от сокрушения кустов, деревьев… вообще зеленых насаждений. Поберегите лес: он нам пригодится на будущий год и вообще… Если надумаете вырезать на коре буквы и эти… ну, рисунки, — неприличных надписей и таких же силуэтов… избегайте. Это же деревья, а не забор! Так?

И последнее: насчет костров и вообще пожаров. Во-первых, кто устроит пожар в лесу, будет отвечать в уголовном порядке. Это тоже надо учесть. Но в прошлом году было так, что Савостьянов, который у нас не работает теперь, он и пожар наделал и заснул рядом с костром. Так у него пиджак сгорел, половина брюк и почти все волосы. Ходил лысым более полугода. Хорошо это? Но он еще мужчина… А если теперь женщина обгорит в смысле прически, так куда это годится?!

Вот примерно всё, что я хотел сказать в связи с тем, что мы наконец дорвались-таки до дивной нашей природы. Да здравствует лето, товарищи! Да здравствует отдых с теми ограничениями, о которых я говорил! Ура!

Речь по случаю бракосочетания

Нельзя не признать положительным появившееся в последнее время стремление придать акту вступления в брак уместную долю торжественности. Дворцы бракосочетаний в больших городах; приведение в достойный вид комнат, где находится стол браков в райзагсе; обилие цветов и подарков; праздничные одежды брачащихся, их родственников, свидетелей и сотрудников загса — всё это очень похвальные нововведения. Сюда же должно отнести и участие в торжестве бракосочетания уважаемых в городе лиц, каковые лица произносят речи на тему возникновения в данный момент новой молодой семьи. Чаще всего приглашаемы бывают депутаты местных Советов. И это — тоже правильно. Неправильными здесь могут оказаться только конкретные обстоятельства, сопутствующие данному браку, ибо не всегда браки заключаются на разумных основаниях, — но это уж по вине самих брачащихся…

Приводим ниже речь, которую принужден был произнести на одной свадьбе вполне почтенный товарищ— член президиума райисполкома:

— Товарищи брачащиеся! Товарищи родственники и товарищи брачащихся товарищей! Я очень рад, что на мою долю выпало в вашем, лице, товарищ жених и товарищ невеста… то есть теперь уже — товарищ муж и товарищ жена, приветствовать созидателей новой молодой советской семьи. Семья есть основа общества. Это вы сами знаете. А если бы не знали, то, может быть, и не вступили бы в брак. Нам нужны крепкие трудящиеся семьи, которые дадут нам крепкое трудящееся потомство… Вы заметили; я все время подчеркиваю слово «крепкие»… Почему я так делаю? Потому что вряд ли нужна обществу семья, которая распадается чуть ли не в первые месяцы ее возникновения. Только что расписались юноша и девушка за этим столом, смотришь — а они уже стоят в очереди к столу напротив, где, как вам известно, регистрируются разводы… Так к чему было огород городить? Бот именно! Отрывали людей от работы, принимали поздравления, вводили родных в расходы — там на подарки, на угощение, на цветы и так далее… И все оказывается — псу под хвост. Так разве ж это дело? Нет, товарищи, не дело. Скажу даже так: есть у нас еще такие типчики, которые мало того, что разводятся сразу после бракосочетания, но и вновь приходят чуть ли не на следующей неделе регистрироваться на такой же короткий срок… Только что я его поздравлял в паре с какой-нибудь, допустим, Нюрой, а он уже опять стоит передо мною на этом месте уже, допустим, с Олей или там — Катей. Хорошо это, по-вашему? А?.. Нет, вы скажите мне, молодой человек: вот вы лично способны так поступить?.. А?.. А?..

Что же вы молчите?.. Кхм… а… это… Простите, товарищ жени… то есть муж, почему мне ваше лицо знакомо? А? А? Стойте, стойте, как вас зовут?.. Игорь? Точно! Ну да! Я так и думал!.. Послушайте, Игорь, ведь это я вас сегодня четвертый раз поздравляю за этот год! Факт!.. Что? Второй? Врё… Кхм… А я говорю: четвертый раз! Нет уж, память у меня хорошая. Как ваша фамилия?.. Игорь Плисяк, точно!.. Я же помню: первый раз я вас поздравлял в январе и с вами рядом стояла такая полная шатенка… Я еще, помню, удивлялся, что она разговаривает басом… Было это? Что значит «нет»?! Можно ведь сейчас и по книге проверить… да! Как ее звали тогда? Точно: Люция! Я еще, помню, удивился, что очень уж редкое имя…

А в мае я вас опять поздравлял. С худенькой такой блондиночкой. Или нет; блондиночка была в третий раз… А тогда стояла с вами сильно накрашенная девчонка с волосами морковного цвета… Как ее звали? — подскажите мне, товарищ регистраторша! Что? Аделаида? Точно!..

Ну, хорош женишок!.. И я тоже хорош: взялся поздравлять, не присмотревшись как следует… Может, у вас и супруга такого же типа? А? Гражданка неве… брачащаяся! Вы лично который раз регистрируетесь? Что? Первый? Не верю. Сотрудники загса проверили ваш паспорт? Ах, она — приезжая… Ну ладно. По крайней мере, мы не будем за нее отвечать… А вы, женишок… муженек… я, конечно, не имею права отменить ваш брак. Но я лично принимать участие в такой неоднократной, что ли, церемонии отказываюсь. Считайте, что я вас не поздравлял и поздравлять не собираюсь. Не с чем поздравлять, если хотите знать! Соболезнование вашей супруге я могу выразить. И то — только при условии, что впоследствии не окажется, что она из такой же породы, так сказать, многобрачных, как и вы сами. Дайте пройти мне! Всё!

Речь на похоронах

Еще древние говорили: «О мертвых — либо хорошо, либо ничего». И воистину — сводить счеты с покойником не пристало. Надо говорить над гробом только о заслугах усопшего товарища. А как быть, когда заслуг. было немного или когда заслуги отсутствовали начисто?.. Конечно, в таком случае для оратора положение создается трудное, но отнюдь не безнадежное. Тут уже от гибкости ума и языка выступающего зависит: выйдет ли оратор из затруднительного положения достойным образом или, наоборот, будет задавлен неумолимыми фактами…

Приводим образцовую речь на гражданской панихиде в некоем районном центре, произнесенную местным Цицероном не без изворотливости и верного ощущения конъюнктуры…

— Товарищи! Друзья! Наш район понес серьезную утрату: скончался видный работник нашей районной номенклатуры товарищ Припускаев Афанасий Илларионович. Даже как-то не верится, что это он лежит здесь бездыханный — он, которого мы привыкли видеть снующим по всем нашим учреждениям и предприятиям до такой степени часто, что иной раз хотелось крикнуть покойнику: «Брысь! Шел бы ты хоть на минуточку домой!» Дааа… покойник, когда он еще не был покойником, был очень деятельный и активный работник. Помню, когда решено было вывести его из нашей номенклатуры, то он развил такую деятельность в свою пользу, что у двух или трех товарищей из нашего руководства получилось нечто вроде предынфарктного состояния на почве напора со стороны товарища Припускаева. Он и навещал наших ответственных лиц по нескольку раз в день, и по телефону звонил домой и на работу, и писал всем, кому можно, в районе и даже в область с утра до ночи… Да, это был орел — наш покойный товарищ Припускаев…

Давайте вспомним, товарищи, сложный и поучительный путь, что был проделан в нашем городе и районе Афанасием Илларионовичем… Правда, это будет нелегко, ибо покойник работал буквально на всех должностях, которые имеются по его номенклатуре и способностям. И даже на тех, которые превосходили таковые способности… Теперь уже мало кто помнит, сколько мест удалось сменить нашему незабвенному Припускаеву. Но я, как старожил района, могу все же смутно осознать, что начал он, кажется, с должности заведующего комбинатом бытового обслуживания. Какой у нас комбинат, каждый знает по себе. Я, например, полгода не могу добиться, чтобы мне перелицевали там летнее пальто… Но это что! Вот когда покойник возглавлял наш комбинат, счет времени операциям ремонта или там окраски, химчистки и так далее шел в комбинате не на недели, не на месяцы, а — на годы. Да… Мы потом на райисполкоме, когда снимали оттуда Припускаева, рассматривали жалобные книги комбината — и все прямо ахнули: чего только не писали люди в эту книгу! Например: сдавала в химчистку платье средних лет женщина и сплошь и рядом впоследствии умирала от старости, а уже претензии предъявляла в этой книге ее внучка — то есть наследница усопшей платьевладелицы. И какую же стойкость надо было проявлять руководителю комбината, чтобы выдерживать натиск озверелых заказчиков! Какое завидное упорство отличало усопшего!..

Именно ценя такие редкие качества покойного, мы перевели его заведующим в загс. Там Афанасий Илларионович развернулся во всю ширь, как говорится. И квартала не прошло, как все бланки были перепутаны… Приходишь, например, регистрировать новорожденного, а тебе подсовывают рапортичку на покойника… Или — вместо бракосочетания норовят зарегистрировать развод… Умора, да и только!.. Когда нам после докладывали на бюро об этих забавных инцидентах, все просто животики надорвали… Но, безусловно, Припускаева переместили мы, кажется, в Заготскот — в районную контору. Но ведь не зря же этих животных называют скотиной, — правда? Чуткости от них ждать нельзя никакой. Допустил, например, тот же Афанасий Илларионович небольшие перебои с доставкой кормов, — эти самые волы, бараны, свиньи начинают себя вести именно по-свински: они своими бараньими мозгами не желают сообразить, что в данном случае имеет место всего лишь временное затруднение, а сразу же начинают дохнуть, как нанятые… Им-то хорошо: они сдохли, их сактировали — и все. А куда девать Припускаева, относительно которого немедленно приходит директива из области: снять с работы!.. А? То-то и оно. Крепко мы тогда призадумались перед тем, как назначить нашего дорогого усопшего на новую работу… Но все-таки нашли выход: перекинули его в отстающий колхоз «Красная кочерга». Мы ему тогда так и сказали — Припускаеву: «Давай поднимай колхоз; поднимешь, наградим тебя как следует!» Он, безусловно, взял на себя обязательство. Даже подтвердил это резолюцией общего собрания колхозников: мол, всё выполним и перевыполним… Но вы знаете, какое капризное дело это сельское хозяйство? Не то там дождей было много, не то — жары… В общем, пришлось нам Припускаева перекинуть на место директора водочного завода. Тут он, безусловно, развернулся. План перевыполнял ежемесячно. А оказывается, именно в этом производстве перевыполнять-то и не положено. Почему? Потому что спирта на нашем заводе не делают. Спирт приходит в цистернах из области. Наше дело — только разбав… То есть я хочу сказать: созидать на данной основе водки и там ликеры…

Припускаев выдавал на базе данной цистерны больше напитков, чем указано нормой. Натурально, нашлись склочники, которые стали писать жалобы… Всех в районе ведь не угостишь, даже если ты руководишь целым водочным заводом… Дааа…

Крепко мы задумались перед тем, как посадить Припускаева заведующим ассенизационным обозом. Думали: тут-то трудно нарушить что-либо, или там — недооценить, переоценить, или там — разворовать. Оказалось, и тут имеются свои затруднения. Нет, перебоев с основным материалом не наблюдается. А вот средства очистки — те могут хромать: лошади, например, хромают в буквальном смысле слова. Если автомобиль — он требует технического внимания к себе, горючего и так далее… В общем, стали поступать сигналы, что это дело может выйти из берегов в масштабе всего города… Согласитесь, мы же не Помпея какая-нибудь, чтобы погибать — и от чего?.. Одним словом, ясно…

Делать нечего. Покойник был утвержден заведующим птицефабрикой. А куры, оказывается, еще более нежные существа, чем даже свиньи. И тоже, очевидно, среди кур никакой работы не велось: они не понимали, что можно попить не совсем чистой водички или не поклевать корму денек-другой без того, чтобы не болеть и не дохнуть… Ведь это же буквально курам на смех или даже курам на горе то, что там началось, на птицефабрике… Да… Сняли мы Припускаева. Вот тут он и начал ходить по инстанциям, требуя себе должности не меньше, чем прежние…

Он бы, наверное, и по сей день мелькал среди нас. Но вот — ирония судьбы: когда мы ему доверили руководство лодочной станцией, Афанасий Илларионович неосторожно поехал сам кататься на лодках своей, так сказать, системы. А ремонт лодок, конечно, осуществлялся под его руководством… И вот вам результат: тело незабвенного товарища Припускаева вытащили из воды через три дня в дальнем затоне…

Спи с миром, дорогой друг, ты совершил все, что мог, в своей номенклатуре. Даже твоя смерть подтвердила, что ты как работник был всегда верен себе!

Речь по шпаргалке

К сожалению, всякого вида шпаргалки применяются ныне у ораторов. И не всегда проходит безболезненно пользование записочками, печатными текстами, подсказками из президиума или с мест и т. д. Нам известен случай, когда внезапно погас свет и благодаря этому обстоятельству аудитория постигла, что намертво умолкший докладчик решительно ничего не знает в вопросах, кои он освещал по печатному тексту, подготовленному для него сотрудниками. Другой раз оратор потерял записочку, на которой изложено было все, что надо произнести, но обнаружил пропажу уже на трибуне. Долго шарил, бедняга, по карманам, ища свою шпаргалку, а затем так и ушел, не сказавши ни слова…

Ниже мы приводим драматический эпизод — тоже на почве заранее написанного другими лицами текста к докладу одного председателя райпотребсоюза на собрании уполномоченных. Тут вышло так, что неверно сложены были страницы обширной шпаргалки: 1-я и 2-я страницы лежали правильно; 3-я страница была вложена в двух экземплярах, что обнаружил докладчик, только когда во второй раз кряду стал читать одно и то же. Затем лежала 5-я страница, а далее — 8-я и т. д. Что получилось из такого ералаша, вы постигнете, прочитавши речь, помещенную ниже. Надо еще учесть, что сам докладчик своей будущей речи до выступления не читал.

Мы начинаем нашу публикацию с конца второй страницы, поскольку до этого места все шло нормально.

— «…Таким образом, надо сказать, что повышение закупочных цен сыграло положительную роль. Установлены цены и на продукты внеплановых заготовок. Дикорастущие…» Кхм… При чем тут это?..

Да, да, конечно, это — о ценах. Дикорастущие цены не должны иметь место. В общем, нельзя допускать, чтобы цены дико росли.

(Переворачивает страницу.) «Дикорастущие растения…» Простите: оказывается, тут говорится не о дикорастущих ценах, а просто о ценах на дикорастущие эти… растения. Тут вот приведено (читает): «Клюква, брусника, лекарственные травы, гробы…» Простите: грибы… И так далее. Идем дальше (читает): «Что касается бакалейных товаров, то прирост их в ассортименте за прошлый год в целом составляет 15 %, а по отдельным видам цифры складываются так:

Крупа — 17 %,

Макароны и мушки…»

Простите: не мушки, а — ушки. Ну, такие макаронные изделия…

«Ушки — 12 %,

Крахмал — 8 %,

Полуфабрикаты — кисель, т. п. и т. д. — 25 %,

Горох — 11 %.

Но это еще не потолок. Если нам спустят фонды, мы увеличим торговлю и по таким товарам».

(Переворачивает страницу.)

«Дикорастущие растения: клюква, брусника, лекарственные травы, грибы и так далее…». Кхм… Что-то очень много про дикорастущие…

«Что касается бакалейных товаров, то прирост их в ассортименте за прошлый год в целом составляет 15 %, а по отдельным видам цифры складываются так:

Крупа —17 %. Макароны и ушки…»

Кхе… Кажется, эти мушки… то есть эти чушки… простите — ушки уже были… Что там дальше-то? Да… представьте себе: опять ушки, крахмал, полуфабрикаты и так далее… А какая это страница?.. Третья! И та была третья! Тогда понятно… Так. Перехожу к следующей странице…

(Читает.) «…зательно надо увеличивать торговые операции и по таким товарам, как горох…» Как?! Опять — про горох?.. Ах, простите: тут не горох, тут — порох. Да, да.

«…порох, патроны, удочки, сети, спинки…» Простите: спиннинги… А то я думаю: чьи еще спинки?.. Да. «Спиннинги и подсадные утки…» Наверное, подкладные утки… Нет, написано: подсадные…

Черт знает что! Неужели не ясно, что утки надо было отнести по разделу мясо-птица?! Что? Деревянные утки? Но ведь это же не про культтовары здесь… Почему же сюда включены игрушки?! Ах, охотникам нужны деревянные подсадные утки… Верно, верно, я позабыл… Так на чем я остановился?.. На утках…

«Подсадные утки и болотные подтяжки…» Что такое?! Ах, простите: не «подтяжки», а вытяжки — ну, сапоги такие… (Читает.) «Болотные вытяжки находят себе спрос у наших охотников и рыболовов…»

Ну, вот видите!

(Перелистывает, читает) «…сомненно приятно отметить, что в нашей системе растет число работников, которые работают исключительно на отлично и непрерывно получают благодарность от покупателей. Таковы, например, товарищи Селезнев А. К., Копытин П.С., Незагоруйко Кс. Т., Нечипорская У. Ю. и другие. (Перелистывает страницу.) Особенно „отличилась“ некая Судорожкина из Плюйдуньского сельпо…»

Почему-то «отличилась» взято в кавычки… (Читает.) «Она получила дефицитный товар — импортные шерстяные кофты — и все кофты спрятала под прилавок…» Да, правильно, значит, поставлены здесь кавычки. (Читает.) «…спрятала под прилавок, желая эти кофты продать только своим знакомым с наценкою в свою пользу. Но рукав одной кофты высунулся из-под прилавка, и покупательница, оказавшаяся, как установлено впоследствии в милиции, В. Е. Мигуновой, пенсионеркой, заметила красный рукав и спросила: „А это что?“ Судорожкина ответила: „Не твое дело, корова!“» Ай-ай-ай, как это можно — покупательницу и называть на «ты»! (Читает.) «Но Мигунова настаивала, что она желает поглядеть кофту. Тогда Судорожкина сказала: „Это — лыжные штаны“. Но Мигунова не поверила и продолжала требовать, чтобы ей показали товар. Судорожкина со словами: „Пошла, пошла отсюда, покуда цела!“ — ударила счетами Мигунову, которая полезла за кофтою сама. Мигунова не осталась в долгу…» Ага! Видите: покупательница в долгу не осталась, заплатила все-таки за кофту! Значит, Судорожкина ей всучила эту кофту с наценкой!.. (Читает, бормоча про себя.) Ах, простите, тут — совсем о другом. (Читает.) «…не осталась в долгу и удрала метров…» К сожалению, тут не сказано, на сколько метров удрала покупательница… Ах, виноват, тут не то написано… Мигунова не удрала, а «ударила метром по шее Судорожкину, которая в свою очередь порвала на покупательнице жакет»… Ай-ай-ай! Вместо того чтобы продать новую вещь, наша продавщица наносит ущерб костюму покупательницы… (Читает.) «Эта стычка закончилась протоколом в милиции, дело передано в суд». Правильно! Но почему же такую… кхм… буйную хулиганку считать отличным продавцом? — непонятно! (Читает.) «Безусловно, Судорожкина ответит по суду и уже уволена из нашей системы. Но и других работников прилавка надо предупредить: подобные безобразия мы терпеть не станем!» Ага, значит, про тех — там про Копытина, Селезнева и других — тоже было сказано в кавычках, что они «отличники», хе-хе… Нет, те действительно хорошие работники! Я помню: я сам подписывал список на их награждение… Тогда в чем же дело?!

Но мы-то с вами, дорогой читатель, знаем, в чем тут дело!..

Последние могикане

Они еще живы — эти дорогие нам всем как память вульгарные социологисты, приютившиеся теперь только в маленьких музеях периферии!.. Чу, вы слышите? Он ведет свою группу экскурсантов и объясняет ей:

— Этот зал посвящен раннему Ренессансу. Что такое есть Ренессанс в свете сегодняшнего дня? Ренессанс мы прежде всего определяем как желаемость буржуазии к усвояемости наиболее ценных сокровищ античной эпохи, каковые до такового не имели той ценности, как при таковом. Здесь, например, художник изобразил для нас свою собаку. Но возникает вопрос: какая это собака с социальной точки зрения? Как видите, это — бодрая молодая собака, всем телом своим показывающая, что она уже отреклась от того мистицизма и мракобесия, которые мы имели в средние века и которые мы найдем в соседнем зале. Правда, эта собака задними лапами еще стоит на позициях авторитарного католицизма, но передними лапами она уже приветствует зарю начинающегося Возрождения.

Идем дальше. На этой картине художник изобразил не собаку, а, наоборот, море. Чем характеризуется это море? Оно характеризуется волнами. Если мы попробуем дать анализ каждой отдельной волны, то мы прежде всего увидим, что перед нами — бурные, энергичные волны эпохи социального подъема. Эти волны дерзают и могут. Они, правда, немного заливают, но — куда? Они льются исключительно на нашу мельницу, товарищи! Конечно, художник мог бы написать какой-нибудь штиль или отлив, характерный для эпохи безвременья и застоя, но он этого не сделал, товарищи! Он брезгует мелкой зыбью и создает крупную штучную волну…

Идем дальше. Здесь мы видим выпивку и закуску эпохи Возрождения — то есть Ренессанса. Что можно сказать о таком ассортименте? Сразу заметно, что, когда художник писал это полотно, буржуазия переживала свой расцвет и еще не обвешивала покупателей и не пыталась скормить своим классовым соратникам харчи уцененного сорта. Посмотрите: как полновесно налиты бокалы и графины с вином! Не может быть и речи о недоливе… Насколько свежа дичь и говядина! Вы не найдете здесь ни одного яблочка, ни одного лимончика с брачком! Хочется возразить против того названия, которое присвоено этому жанру искусствоведами: они почему-то озаглавили эти картины «Натюрморт»— то есть «мертвая натура»… Нет, товарищи, мастер кисти изобразил эти яства столь живо, что надо их называть «живая натура». Да!..

Идем дальше… В углу вы замечаете мраморную статую, изображающую двух гусей анфас… Это тоже — гордые, уверенные в себе и в своей эпохе гуси…

…Милый, милый экскурсовод! Один из последних могикан прелестного течения в нашем искусствоведении, к счастью теперь изжитого!..

Поборник экономии

— Товарищи! Сегодня у нас на повестке дня только один вопрос: о непроизводительных тратах времени, главным образом на заседаниях, совещаниях, собраниях и тому подобное.

Разрешите мне, товарищи, кратенько доложить вам, в чем смысл вопроса.

Если, товарищи, два человека заседают по часу, то получается расход в два человеко-часа. А если заседают, скажем, четыре человека, то уже потрачено четыре человеко-часа. Но, товарищи, меньше трех часов мы никогда не заседаем. Это будет сколько? — четырнадцать человеко-часов… Что? Неправильно подсчитал? Очень может быть, товарищи: эти цифры у меня не подработаны. Но у нас меньше двенадцати человек никогда не заседают. Вот вы и кладите их: двенадцать на двенадцать… В общем, надо умножить людей на часы, и получим расход…

Иду дальше: любой вопрос у нас на заседании отнимает не менее сорока минут, а то и час. Значит, если мы умножим количество вопросов на количество часов плюс на количество людей, то мы получим гигантскую цифру. Мне вчера как раз это все пришло в голову, и я как раз вчера ужаснулся. Дай, думаю, поставлю сегодня перед товарищами вопрос: как бы уменьшить количество вопросов на заседании? Тем более — какой вопрос ни обсуждается, каждый норовит выступить. А то и по два раза. Вот у меня, например, тут записано, что в среду на заседании по вопросу о том, как нам выявить причины отставания нашей конторы, выступали: Иванчук — четыре раза, Сидоркин — три раза. Кустинская — пять раз, Процентко — три раза, и даже один товарищ выступал семь раз… кто бишь это?.. Гм… как раз лично я. Ну, это не важно. Если мы учтем, товарищи, что на наших заседаниях меньше шестидесяти-восьмидесяти вопросов никогда не ставится, то делается ясно: вот она куда девается, утечка времени!

Каков же вывод, товарищи? Я думаю: прежде всего надо сократить количество заседаний. Заседать будем только в случае, если на предварительном заседании мы решим, что такое заседание действительно нужное; так сказать, начерно прозаседаемся на предварительном заседании, а потом уже перенесем вопросы на повторное заседание. Это — раз. Второе: то же и в отношении количества вопросов, которыми мы перегружаем нашу повестку дня. Придется, конечно, каждый вопрос обсудить сперва начерно, чтобы потом зря не жевать его набело. Думаю, так получится экономнее. И третье: введем жесткие лимиты на выступления. Может, даже будем давать такие талоны на право выступать: каждому товарищу, скажем, предоставим право на двадцать выступо-часов в месяц… Ну, конечно, по рангам. Если кто занимает более ответственное положение, то имеет право больше, так сказать, злоупотреблять… то есть не злоупотреблять, а пользоваться языком. Менее ответственное положение — меньше лимит. Это тоже, конечно, даст свой эффект. Люди будут заранее распределять свои языковые возможности. Не знаю, может быть, для придания большей деловитости придется сперва эти речи прослушивать начерно. Так будет целесообразнее.

В общем, товарищи, как-то надо с этим вопросом поднажать. Время экономить необходимо, товарищи!.. Я сам говорю уже полчаса? Ну и что же? Кажется, вопрос стоит того… Я думаю, товарищи, сейчас мы обсудим все это дело. Как это — «вопрос ясен»? Тем более, товарищи! Раз вопрос ясен, значит, можно о нем говорить со всей полнотой. Кажется, я тут делаю конкретные, реальные предложения. Я хотел бы слышать, что товарищи думают об этом. Обо мне?.. Да, и обо мне что думают. Пожалуйста, пусть высказываются. Откуда же я могу знать? Ну, знаете, стенгазеты я не читаю с тех пор, как меня раскритиковали еще в прошлом году. Ну, как знаете, товарищи. Я хотел принести пользу. Думал, что мои конкретные предложения дадут, так сказать, свою долю экономии времени. А если у вас такое настроение, то я вообще могу взять обратно весь своей проект. Очень жалко, конечно, что столько человеко-часов… то есть не часов еще, а — человеко-минут прошло впустую, но это уже ваша вина, товарищи. Я здесь ни при чем. Я закругляюсь, товарищи. Скажу больше: я уже закруглился. Всё, товарищи. Еще раз скажу: мне очень жаль, что с экономией у нас теперь ничего не выйдет…

Барыня прислала сто рублей

Чекильцев по службе числился помощником начальника планового отдела. А по существу он являлся добровольным помощником директора конторы — главным образом в личных делах сего последнего. Чекильцев считал, что гораздо полезнее отдавать время и силы на угождение начальству, чем на исполнение прямых своих обязанностей. Начальство всегда может отметить, отблагодарить, наградить. А что способен дать человеку плановый отдел как таковой? Стало быть, держаться надо именно директора. Чекильцев так и делал.

И вдруг директор зашатался. Поскольку контора своего плана не выполнила (Чекильцеву это было точно известно), назначено было обследование. Председатель комиссии по обследованию, заняв один из кабинетов конторы, знакомился с делами и для этого вызывал к себе сотрудников конторы. Очевидно было, что в ближайшие дни пригласят для беседы и Чекильцева.

Как в этом случае держать себя? По зрелом размышлении Чекильцев решил, что он должен прежде всего убедиться вот в чем: будет ли снят директор конторы в результате обследования? Если снимут директора, тогда можно говорить начистоту. А если дело обернется так, что директор останется на месте, то не надо сообщать ничего умаляющего его, директорские, способности и распоряжения. Решено!

Дня через два после того, как Чекильцев принял свое мудрое решение, его вызвали к председателю комиссии по обследованию. Входя в кабинет, Чекильцев мысленно повторял:

«Главное — прощупать: останется наш директор или нет?..»

Председатель комиссии пригласил Чекильцева присесть.

— Если не ошибаюсь, — сказал он, — вы — помощник начальника планового отдела?

Чекильцев немножко подумал (в голове у него мелькнула мысль: это-то можно ему сказать? — пожалуй, можно!) и утвердительно кивнул головой:

— Так точно. Утвержден приказом в марте пятьдесят второго года.

— Та-ак… Ну, что вы можете нам рассказать о выполнении плана и вообще о работе конторы?

В дальнейшем беседа сильно напоминала популярную детскую игру: «Вам барыня прислала сто рублей». Как известно, смысл этой игры в том, что отвечающий не смеет произносить то и дело подворачивающиеся на язык слова «да» и «нет», а также наименования цветов: белый и черный. Поэтому отвечающий непременно делает паузу перед каждой своей репликой, чтобы проверить: не готов ли он вымолвить запрещенные четыре созвучия?..

Игра у Чекильцева с председателем комиссии шла так:

— Относительно выполнения плана, — медленно выговаривал Чекильцев, — могу сказать, что план, в общем и целом, выполняется.

— А в деталях?

— И в деталях он тоже — тово…

— Выполнялся?

— Если хотите.

— Дело не в том, товарищ Чекильцев, что я хочу. Вы мне скажите: как оно есть на деле?

— Я же и говорю.

— Что вы говорите?

— То, что вы спрашиваете, товарищ председатель.

— Моя фамилия Афанасьев.

— Очень приятно, товарищ Афанасьев. Я вот еще в тридцать втором году работал в Союзтаре с одним Афанасьевым… он вам не родстве…

— Не знаю. Да это и неважно. Лучше вы мне скажите: по каким рубрикам план у вас не выполнялся?

— А разве есть такие рубрики?

— А вы что — не знаете?

— Конечно, я, в общем и целом, знаю…

— Вот и скажите мне!

— Ну, это трудно так сразу вот…

— Цифры, я надеюсь, у вас есть?

— Цифры есть. Куда им деваться? Цифры — они всегда с нами.

— А вы помните, хотя бы в общих чертах?

— Что именно?

— Да цифры же.

— Это нашего плана цифры?

— Ну да! А то какие же?

— Мало ли какие, знаете, бывают цифры…

— Нет, нет, мне надо за текущий год цифры вашего плана. Вы их помните, товарищ Чекильцев?

— Представьте — не очень. Столько, знаете, впечатлений, сведений… циркуляров этих… ведомостей…бланков… прямо голова пухнет…

— Та-ак. Ну, а впечатления у вас каковы? Все ли нормально в вашей конторе?

— Это в каком смысле?

— Да в смысле же плана!

— Ах, плана… Да, план у нас есть…

— Ффу… Товарищ Чекильцев, это я и без вас знаю, что он есть. А вот вы мне дайте анализ этого плана.

— Анализ, вы говорите?

— Да вы что: русского языка не понимаете?

— Хе-хе… как то есть не понимаю? Отлично понимаю, товарищ Афанасьев. Тоже скажете… хе-хе-хе… Русского языка не понимаю… это я-то… Остроумно, между прочим!

— Поймите: мы производим обследование деятельности вашей конторы. Вот вы и помогите нам; расскажите: хорошо ли работает ваш директор? На месте ли он?

При этих словах в голове Чекильцева мелькнуло: «Вон как ставится вопрос: „На месте ли“!.. Пожалуй, пора поднажать, кое-что открыть о нем…»

И он, улыбнувшись саркастически, произнес:

— Да уж, знаете, у нас тут многим приходил в голову этот вопрос…

— Какой вопрос?

— Да вот, который вы сейчас задали…

— Ну, и как же вы считаете?

— Я?..

Чекильцев чуть было не спросил: «А как считаете вы?» Но, вспомнив правила игры, удержался и только искоса глянул на председателя. Лицо председателя не выражало ничего такого, что можно было бы принять за осуждение деятельности директора конторы. Ввиду этого Чекильцев решил подождать с нападками на своего начальника.

— Хммм… да-а-а, — протянул он, — вопрос сложный… Если хотите знать, даже не нашего ума дело.

— Это почему?

— А как же? Наш директор назначен главком. Утвержден министерством. Значит, заслужил так сказать. Вошел в номенклатуру. Да! Значит, он имеет данные.

— Он имеет свои данные. А вы — свои.

— Это в каком же смысле, товарищ Афанасьев?

— Так вы в плановом отделе у себя разбираетесь, хоть немного, в работе конторы?

— Хе-хе!.. Помилуйте!.. Только этим и занимаемся.

— Вот и расскажите нам.

— Об чем именно?

— О чем хотите. Обо всем. Да что вы притворяетесь наивным таким ребенком?

— Помилуйте, какой же ребенок… Скоро двадцать пять лет, как по этому делу, так сказать…

— Что-то не заметно. Ну, рассказывайте!

— Умм… Рассказывать? Сейчас… Умм… А что именно?

— Что хотите.

— Ах, так?.. Умм… Сейчас… Да. Кхм… Ну, вот. Наш плановый отдел… умм… он по штатам располагает четырьмя единицами. По смете конторы на нас приходится триста семьдесят пять рублей в месяц зарплаты, что составляет ноль целых шесть десятых процента бюджета конторы, а с расходом на почтовые, канцелярские и командировочные расходы…

— Не то, товарищ Чекильцев, не то рассказываете!

— Разве?

— Будто вы сами не знаете!.. Так как же: будете вы говорить или нет?

— Помилуйте, я лично — с восторгом…

— Так в чем же дело?..

— Господи!.. Да разве я… Вы только прикажите…

— Ну вот, скажите: правильно работает контора, товарищ Чекильцев?

— Вот именно!

— Значит, есть недостатки. Так?

— Безусловно! Где их нет!

— Ну, вот видите. А вы нам поможете вскрыть эти недостатки?

— А? Разве?.. Хотя — да. Да, да, да, это — мой долг. Именно помочь вам вскрыть недостатки.

— Я вас слушаю.

— Слушаюсь.

— Ну?

— А?

— Говорите!

— О чем?

— Да о недостатках же!

— А они есть?

— Вы же сами сказали!

— Когда?

— Тьфу!

— Вот именно! Я всегда это самое и говорил про наши недостатки: тьфу, да и только!..

Короче, когда через девяносто три минуты, протекшие в беседе с председателем комиссии, Чекильцев покидал кабинет, председатель перешел со стула на диван, где он полулежа вытирал увлажненные лоб и шею, повторяя:

— Вот это — тип… Ну и ну… Это что ж такое, а?.. Ну и тип!

А Чекильцев, закрыв за собой дверь в кабинет, позволил себе улыбку слегка саркастического характера. И думал он теперь так: «Что, съел? То-то, брат! Не на такого напал!»

Чекильцев полагал, что матч игры в «барыня прислала сто рублей» он выиграл целиком и полностью. На расспросы сослуживцев он весело ответил:

— Полтора часа говорили… Что мог, все раскрыл. Председатель комиссии меня благодарил, руку жал…

«Если бы, говорит, не вы, прямо не знаем, как бы мы тут разобрались»…

А через сутки на доске извещений висело решение комиссии: помощника начальника планового отдела Чекильцева от работы отстранить ввиду полного незнания своего дела.

Теперь на досуге Чекильцев думает о том, что выигрыш в игру «барыня прислала сто рублей» в иных случаях означает крупный проигрыш по работе. Пожалуй, тут он прав — хитроумный Чекильцев.

Речь как самоцель

Всем известно, что извержение речи имеет смысл способствовать успеху того дела, о коем говорится в речи. А если самый процесс говорения наносит вред делу?.. Казалось бы, что в таких случаях оратору лучше замолчать. Но происходят иной раз такие эксцессы на фронте красноречия, когда оратор говорит во вред делу.

Оговариваем заранее: для воспроизведения такого эпизода нам потребовалось прибегнуть не к методу стенограммы, а к драматургической форме изложения.

Голос по радио: «Через пять минут от второй платформы отходит поезд номер семнадцать; просят пассажиров занимать места». Вбегает Отъезжающий в пальто, с чемоданом в руках.

Отъезжающий. Фу, кажется, успел… (Поставил чемодан, вытирает пот со лба.)

Появляется Провожающий. У него в руках — букет цветов.

Провожающий. Вот ты где!..

Отъезжающий. Вася? Какими судьбами?!

Провожающий. Тебя, брат, провожаю.

Отъезжающий. Ты шутишь!..

Провожающий. Что за шутки? Решение месткома. Поручили проводить тебя от лица нашей профсоюзной организации и пожелать тебе, так сказать.

Отъезжающий. Спасибо, друг! (Пожимает руку Провожающему.)

Провожающий. Это, брат, чепуха — твое «спасибо». Ты не перебивай… Я должен от имени месткома пожелать тебе…

Отъезжающий. Понимаешь, поезд сейчас уходит…

Провожающий. Ну и что? Поезд — это личное дело, а общественные дела и обязанности поважнее всякого поезда. Стань здесь! (Поставил Отъезжаюгцего, сам принял позу.) Дорогой товарищ Скачков! Разрешите мне…

Отъезжающий. Мы же с тобой двадцать лет на «ты»…

Провожающий. Попрошу не перебивать! Потом возьмешь слово. Да. Официально, от имени общественности я не могу говорить вам «ты». Я буду говорить тебе «вы». Уважаемый и дорогой товарищ Скачков!..

Отъезжающий (жалобно). Поезд уйдет!

Провожающий. Позвольте мне в вашем лице от лица месткома приветствовать то лицо, которое по путевке нашего месткома едет лечить свою печень, в лице которой данное лицо имеет больной орган.

Голос по радио: «Поезд номер семнадцать сейчас отходит. Провожающих просят покинуть вагоны».

Отъезжающий. Спасибо, пока, дорогой мой! (Пожал руку Провожающему.)

Провожающий (не выпуская руки). Э, нет… надо дослушать… На! (Дает Отъезжающему цветы.)

Отъезжающий. Поезд же!..

Провожающий. Ничего. Я — кратенько. Разрешите мне от лица нашего месткома и лично от себя в вашем лице приветствовать отъезжающее лицо, каковое, несомненно, возвратится с лицом как пополневшим, так и посвежевшим на базе путевки, выданной вам со значительной скидкой с полной цены таковой от лица нашего месткома. Мне думается…

Удары станционного колокола, свисток, гудок паровоза, шум тронувшегося поезда, который ускоряет движение. На этом фоне идет борьба Отъезжающего с Провожающим.

Отъезжающийй (кричит). Уходит! (Рвется, но Провожающий крепко держит его за руку.)

Провожающий (продолжает говорить, не обращая внимания ни на железнодорожные сигналы и шумы, ни на слова и действия Отъезжающего). Мне думается, что эта путевка сделает значительный вклад в ваше здоровье, каковое дорого нам всем не менее, чем лично вам. Почему я так говорю? Я говорю так потому, что мне известно решение по данному вопросу пленума нашего местного комитета, а также резолюция культбытсектора от двадцать пятого февраля. О чем гласят эти документы? Они гласят, что все мы, как один человек, готовы, чем возможно, помочь вам…

Шумы поезда убыстряются и понемногу стихают, ибо поезд ушел далеко.

Отъезжающий (вырываясь, кричит). Пусти меня! Я же не уеду!

Борьба. Провожающий одолевает. Отъезжающий сдался, прекратил борьбу.

Провожающий. В заключение мне остается только пожелать вам, товарищ Скачков, чтобы вы не манкировали теми процедурами, которые, безусловно, будут вам назначены на курорте…

Отъезжающий. Какие к черту процедуры! Я по твоей милости опоздал!

Провожающий. Разве? Ну, я не знаю, как на это посмотрит местком и наша комиссия… Во всяком случае, во вторник мы рассмотрим этот вопрос. Напишите нам объяснение. Вот так. Отдайте цветы! (Отнял цветы.) До вторника! (Уходит.)

Отъезжающий (спешит за ним). Могу я просить переменить мне путевку?

Провожающий (на ходу). Куда еще переменить?

Отъезжающий. Я бы хотел в нервный санаторий… или — в психиатрический…

Провожающий. Не знаю… Представьте справки… Обсудим на комиссии…

Оба ушли.

Утренняя стенограмма

Недавно мы получили письмо:

«Товарищи, тут вот в газетах пишут, что кое-где злоупотребляют заседаниями. Заседают иногда целую ночь напролет. Так я должен сказать, что у нас в районе это бывает. Конечно, теперь, после того, как такие всенощные бдения осуждены, наши районные руководители не желают предать это дело гласности. Но все-таки мне удалось достать несколько листков из стенограммы одного ночного заседания. Листки без начала и без конца, да это и неважно: все ясно даже в отрывке. Если пригодится — опубликуйте. С тов. приветом X.».

Мы и публикуем.

…Председатель. Та-ак. Теперь следующий пункт повестки — сто сорок восьмой.

Голос с места. Хватился! Сто сорок восьмой пункт давно уж провернули. Теперь будет — сто пятьдесят первый…

Председатель. А? Совершенно верно. Сто пятьдесят первый пункт: утверждение сметы строительства свеклохранилища. Докладчик — товарищ Щелоков. Сколько тебе нужно времени, Щелоков?

Щелоков. Ммм… Ну, с полчаса…

Председатель. Много! Имеешь пятнадцать минут. Сейчас, значит, половина девятого… Братцы! Да ведь это — половина девятого утра?!

Голоса с мест. А ты как думал? Хватился! Всю ночь преем…

Председатель. Да… Тогда, товарищ Щелоков, придется тебе уложиться в десять минут… И потом, откройте занавеску, товарищи… Вот так… Совсем светло, оказывается… Я так и думал… Птички уже запузыривают… Ну, давай, Щелоков! Что ты тянешь?

Щелоков. Товарищи, всего наша смета предусматривает ассигнование ста девяноста семи тысяч девятнадцати рублей ноль-ноль копеек. Из чего складывается эта сумма? Она складывается из расходов на стройматериалы — тес и бревна, шифер, цемент, кирпич и так далее. Сюда же входит и зарплата в сумме… в сумме… мм… тридцать четыре тысячи восемьсот двенадцать бревен.

Голос. Это зарплата у тебя в бревнах?!

Щелоков. То есть, простите… Я говорю: наша зарплата в сумме тридцать четыре тысячи восемьсот двенадцать бревен…

Голос. Опять бревен?!

Щелоков. У нас, понимаешь, затруднения как раз с бревнами: не знаем, где достать… Вот они у меня и не выходят из головы.

Голос. Что ж, подходящее помещение для бревен! Смех.

Председатель. Давайте порядочек, товарищи… Говори, Щелоков…

Щелоков. На чем бишь я остановился?

С места. На бревнах.

Смех, оживление.

Щелоков. Значит, зарплата, если ее выразить в круглых бревнах…

Смех, аплодисменты.

Я хотел сказать: в круглой сумме эти бревна… эти рубли… эти…

Смех. Председатель звонит.

Председатель. Щелоков, слезай ты со своих бревен!.. (Звонит.) Говори по существу. Ты ж докладчик.

Щелоков. По существу, если хотите знать, я могу быть докладчиком только до пяти часов утра. Позднее— голова, знаете, забита…

Голос. Бревнами, да?

Смех.

Щелоков. Ага… То есть неостроумно! Глупо. Вообще я говорить отказываюсь!

Председатель. Давайте, товарищи, посерьезнее!.. Ведь это: поздно уже… то есть — рано… Мы сделаем, значит, так: цифры сметы всем уже розданы. Значит, пусть Щелоков отдохнет, а мы прямо приступим к прениям. Первый у меня записан по этому вопросу товарищ Сигалаев. Давайте, товарищ Сигалаев.

Сигалаев (с места). Хрр… Фьюуу… Хрр… Фьюууу… Хррр-рххх.

Смех, аплодисменты.

Председатель. Он что — спит?

Голос. Нет, он — так. Дай, думает, похраплю… В шутку. Ха-ха!..

Общий смех.

Председатель. Лищенко, давай, понимаешь, не будем острить под утро! Следующий имеет слово Колозубов. А вы там разбудите предыдущего оратора.

Колозубов (переждав шум бужения предыдущего оратора, говорит не слишком разборчиво, потому что у него затяжной зевок). Товарищи, по имеющимся у меня цифрам, строительство на сегодняшний день…

Голос с места. На вчерашний день.

Колозубов. Что?

Голос с места. Цифры у тебя, говорю, уже — не на сегодняшний день, а на вчерашний. Ведь заседаем-то мы с вечера.

Колозубов. А… это да. Так я и хочу сказать: цифры нам показывают, что (зевает) уа-уа-а-а-о-оо-а…

Председатель. Как ты говоришь?

Колозубов. Я говорю… (зевает) У-а-а-ооо-а-а-а… Ау-у-уа-а-о-о-э-э-ы… И в этом все дело.

Председатель. Слушай, Колозубов! Или ты зевай, или высказывайся. А то как тебе теперь возражать— я прямо не знаю… Следующий товарищ Ляшберг.

Ляшберг. Товарищи, в общем, я думаю, смету надо принять. Но тут есть один момент, который придется уточнить… Я имею в виду это… как его?.. Да… сейчас, сейчас вспомню…

Председатель. Ну?

Ляшберг. Сейчас, сейчас. Вот что значит, к вечеру память у меня — не та…

Голос. К утру!

Ляшберг. Нет! Утром я все хорошо помню. Вечером — да, действительно…

Голос. Да ведь сейчас-то — утро.

Ляшберг. То есть, конечно, утро, но для нас это — вечер. Так?

Голос. Можно к порядку ведения?

Председатель. Давай!

Голос. Что у нас на повестке? Смета строительства или вопрос о том: вечер сейчас или утро?

Председатель. Да, в самом деле, Ляшберг, вспомнил ты или нет?

Ляшберг. Нет, нет. Прямо как ветром сдуло… (Стучит кулаком себе по лбу.)

Председатель. Тогда — сядь! Потом возьмешь слово, когда вспомнишь. Ты что, Пищинский?!

Пищинский. У меня вопрос к докладчику. Можно? Товарищ Щелоков, скажите: как у вас дело с процентовкой выполнения? Перед тем как утверждать смету, хотелось бы это узнать, поскольку надо утверждать, а как мы будем утверждать, если мы не будем знать: что именно надо утверждать? Это же надо знать, а тогда можно утверждать то, что будем зна…

Председатель. Понятно!.. Щелоков, можешь ответить?

Щелоков. Нет. У меня, видите ли, эти сведения остались дома.

Председатель. Вот те на!.. О чем же ты думал? Идешь на доклад, а цифры дома… А что у тебя тогда. в портфеле? Портфель — как беременный все равно!..

Щелоков. У меня в портфеле… в портфеле… это… у меня подушка в портфеле…

Смех, оживление.

Я думал поспать немного, пока не мои вопросы…

Смех, аплодисменты.

Председатель. Товарищи, давайте к порядку!.. Поздно уже… то есть рано… Вот как мы тебе влепим выговор, Щелоков, так ты и дома спать разучишься, а не то что на собраниях… Лямесов, почему ты все время голосуешь, когда ничего даже не голосуется?!

Лямесов (с места). Это я не голосую… Это я гимнастику делаю, чтобы не уснуть. Я так: вдох… выдох… вдох… выдох… и руки — вверх, вниз…

Смех, бурные аплодисменты.

Председатель. Сядь, Лямесов! Что это на самом деле?! Нет, ты руки под себя подложи! Вот так!.. Вопрос о строительстве снимается! Несерьезно подошли к вопросу, переходим к следующему пункту!

Секретарь. Сто пятьдесят второй.

Председатель. Да! Сто пятьдесят второй: о выделении фондов на закупку ширпотреба. Докладчик — Разномясов. Иди сюда, ко мне, Разномясов, и давай…

Разномясов (с места). Я лучше буду отсюда говорить…

Председатель. Да нет, давай сюда. От меня всем слышно, вопросы будут потом…

Разномясов. Я лучше с места, Иван Алексеевич…

Председатель. Да почему именно с места?

Разномясов. Я разулся, Иван Алексеевич…

Председатель. Как разулся?!

Разномясов. Я совсем разулся…

Председатель. Это еще зачем??!!

Разномясов. Исключительно для кровообращения, Иван Алексеевич. Все-таки вторую ночь мы насквозь заседаем… Днем — на работе. Нога — тоже человек: она отдыху просит.

Председатель. Не знаю… не знаю… у нас, конечно, не дипломатическая конференция: цилиндров мы от вас не требуем, галстуки там бантиками, потом это… ну, с хвостами, — фраки — тоже не нужны. Но если все ораторы начнут тут разуваться, раздеваться…

Смех, оживление.

Это же предбанник получится, но не деловое совещание…

Бурные аплодисменты, хохот.

Давайте порядочек, товарищи!.. Разномясов, придется тебе тогда снять…

Разномясов (испуганно), Я снимать больше ничего не хочу!

Председатель. Да погоди ты! Я говорю, придется снять твой доклад, а ты…

Смех, аплодисменты.

Спокойно, товарищи! Переходим к следующему пункту. Сто… сто…

Секретарь. Сто пятьдесят третий…

На этом отрывок кончается, а заседание идет дальше.

Оратор, которого заносит, или Речь на юбилее

— Товарищи, я сам — скромный работник учета, но мне хочется поздравить юбиляра… и… всучить, так сказать, свои мысли… Тем более все мы тянемся к искусству… У меня лично племянница тоже артистка — художественной гимнастикой вот с этаких лет… А теперь, например, нигде не найдешь гимнастического костюма, чтобы — по росту… Вы не думайте, что я — обыватель и буду исключительно про недостатки… Я сам понимаю: на юбилее надо возвышенно… приличная публика собралась… большинство — при галстуках… отмечаются разные даты… Вот у нас в районе ветеринарный врач тоже — сорок лет служения… Я к нему пришел домой поздравить, так этакая вот овчарка кусается, даже не предупредив ни слова… Разве ж так можно с людьми?.. Жаль, что милиции не было близко, а то бы я этого юбиляра за то, что он — без намордника… Или вот еще к нам оперетта приехала: цены местам такие… куда там эта овчарка!.. Я прошу жалобную книгу, а ихний администратор мне корчит… А на той неделе прихожу на концерт… Ну, нельзя же, в самом деле, за такие деньги показывать черт знает что… Эти номера я еще в одиннадцатом году в Витебске смотрел, и тогда цены на билеты были приличные… А теперь — что они делают? Например, мясо третий сорт — так? А они вешают табличку: первый сорт… В общем, очень рад, что мне удалось всем все рассказать… коротко и понятно даже для юбиляра, который… а что он, собственно, такого сделал, чтобы мы все ему… его… В общем — ура!.. Чтобы не портить и не отстать от других… А сам он, между прочим, даааавно отста… Ну, ладно. Я — всё уже высказа… Привет!

Речевник для творческих дискуссий

Желая повысить чисто литературное обслуживание своего читателя, мы даем ниже образцы готовых речей для творческих дискуссий. Практика показала, что по поводу вновь вышедшего произведения или книги произносятся речи трех родов:

1) неодобрительные по отношению к критикуемому произведению (книге),

2) одобрительные по отношению к нему же (ней же)

и

3) уклончивые.

Именно образчики таких высказываний и приведены здесь. Лица, желающие произносить речи, рекомендуемые нами, утруждают себя только вписыванием имен собственных в местах, которые отмечены на этот предмет пунктиром, да еще вычеркиванием ненужных определений опять-таки в показанных для сего местах. Произведя эту нехитрую работу, наш читатель имеет возможность произнести актуальную речь в общепринятом вкусе по поводу литературного произведения любого жанра. Эту речь даже не надо учить наизусть, так как, если вы будете читать ее по нашему печатному бланку, это произведет впечатление большей серьезности: известно ведь, что на наиболее ответственных дискуссиях принято речи произносить по рукописи.

— Товарищи! Скажу прямо: меня очень огорчил/а/о последняя/ий/ее повесть пьеса поэма книга стихотворение рассказ новелла план заявка (ненужное вычеркнуть) товарища ……… (фамилия автора)

Товарищ ………… (фамилия автора) — человек одаренный. Мы все вправе ждать от него/нее больших и красочных пьес произведений полотен книг и т. д. (ненужное вычеркнуть)

Между тем о чем он/она пишет? Он/Она описывает любовные приключения какого/ой-то …………… (профессия главного действующего лица) инженер врач шахтер дворник и т. п. Этот/Эта, с позволения сказать, герой/иня с кем-то там путается, с кем-то склочничает, с кем-то беспринципно якшается… Какое дело мне, читателю, до пошлых делишек пошлого инженер офицер директор студент (ненужное вычеркнуть) ишки?! И это пишется в те дни, когда газеты полны сообщениями о том, что передовик/ичка ……………… (указать отрасль промышленности или сельского хозяйства) тов. …………… (фамилия) перевыполнил/а свою норму на/в ……… %/раз! Вот где надо брать героев, товарищи! А нежелание тов. …………… (фамилия автора) видеть нашу действительность неизбежно должно было привести и привело к срыву провалу неудаче (ненужное вычеркнуть). Пусть это послужит уроком не только для тов. …………… (фамилия автора), но и для тех, кто, к сожалению, сегодня разделяет его настроение мировоззрение мысли! Да, товарищи, пусть!

— Товарищи! Скажу прямо: меня очень огорчили/о выступление/ия тов./тов. тов. …………… (фамилия/и одного или нескольких предыдущих ораторов), который/ая/ые со свойственной ему/ей/им близорукостью ничего не сумел/а/и понять в прекрасном/ой стихотворении новелле пьесе (ненужное вычеркнуть) тов. …………… (фамилия автора)! Неужели для того, чтобы быть актуальным, надо повторять страницы вчерашних газет?! Не думаю, товарищи! Не верю в это. Да и сам/а/и тов./тов. тов. …………… (фамилии предыдущих ораторов) в это не верит/ят! Зачем же понадобилось хулить прекрасное произведение?! Давайте разберемся, товарищи: о чем говорится в данном произведении? О дружбе и любви советских людей. Ведь так, товарищи? Так. Нужная это тема? Нужная. Важная? Очень! И я должен сказать, что …………… (фамилия автора) отлично справился/ась с показом быта наших инженер офицер бухгалтер проходчик и т. д. ов. В произведении этом есть подлинные находки. Вспомним то место, когда …………… (имя или фамилия действующего лица), встретив своего/ю друга жениха мужа невесту жену отца мать бабку тетку напарника сменщика ………… (имя или фамилия упомянутого персонажа) вдохновенно говорит об/обо …………… (тема беседы)!

Воистину: только очень талантливый автор, чутко прислушивающийся к тому, что происходит сегодня у нас в стране, мог создать такой/ую/ое ……………… (название жанра) и я, как читатель, искренне благодарен тов. ………… (фамилия автора) за доставленное им наслаждение!

— Товарищи, скажу прямо: книга поэма пьеса новелла повесть тов. …………… (фамилия автора) произвела/о на меня двойственное впечатление.

Нельзя не признать, товарищи, что автор набрел на настоящую тему. Действительно, на сегодняшний день законно произведение, которое трактует актуальный для нас вопрос о/об/обо ……………… (указать тему вещи). Но, товарищи, уж если брать эту тему, то почему не взять ее глубже?.. В самом деле, товарищи, разве наши инженер бухгалтер офицер грузчик студент /ы все смахивают на ………… (имя героя)?

Ведь нет же, товарищи, не все и не смахивают! Почему же автор боится показать нам и других лифтер коногон бухгалтер дворник штурман клопомор /ов?.. Идем дальше, с точки зрения чисто художественной в этой вещи есть определенные удачи. Например, то место, когда …………… (имя героя/ини) встречает своего/ю антипода собутыльника бабку начальника сожителя корреспондента и т. п. И говорит ему/ей о/об/обо …………… (тема беседы), — это неплохо сделано, товарищи! Неплохо, но вместе с тем автор не дотянул в описании весеннего зимнего ночного индустриального лесного субтропического антарктического палеонтологического марсианского пейзажа на страницах ………… (№№ страниц)! Факт, товарищи, не дотянул! Этот пейзаж не впечатляет, ему не веришь. А это — жаль, потому что, повторяю, произведение тов. …………… (фамилия автора) несет в себе плоды ростки зерна семена корни настоящей темы и подлинного писательского умения. Однако этим росткам листьям зернам плодам черенкам привоям тычинкам пестикам стрючкам дрючкам не суждено было расцвесть…

В отстающей парикмахерской

В одной парикмахерской состоялось собрание сотрудников. Заведующий данной парикмахерской произнес на собрании такую речь:

— Товарищи, ни для никого не секрет, что наша парикмахерская на сегодняшний день плана не выполняет. У нас сильно отстает обстригаемость. Хромает обриваемость. Почти на нет сошла головная обмываемость. И даже резко снижается одеколонная опрыскиваемость. Давайте, товарищи, разберемся: почему у нас отставаемость?

Прежде всего надо сказать прямо, что многие мастера работают криво. Вот Мария Ивановна дает крен налево в каждой операции. Напрасно вы говорите, что — нет, Мария Ивановна! Еще вчера от вас ушел один клиент, так у него с правой стороны волос осталась целая роща, а слева — один пустырь!

А что делает Дуся Лапочкина? Она ни одного клиента не выпустит, чтобы у него крови не выпустить. Скорую помощь на той неделе вызывали? Вызывали! А между тем брить клиента — это не значит рубить его, как печенку! Давайте, товарищи, условимся; больше пяти порезов на одну щеку не делать!

Стрижку бокс мы не освоили? Не освоили! У нас заместо бокса выходит простая драка с волосами клиента!

Теперь окраска бровей. Неужели не ясно, что если эти две брови находятся на одном лице, так их надо красить в один цвет, а не в два цвета?! А у нас мастер Лукьянов вчерашний день выпустил клиента — как? Одна бровя рыжая, а другая черная. Куда это годится? Это годится в цирк для клоуна. А клиент оказался не клоун, но заведующий промтоварным магазином. Он потом плакал: «Меня, говорит, за такие брови, безусловно, с работы снимут! Покупатели будут говорить: если у тебя собственное лицо линяет, что же можно ждать от твоих товаров?!»

Перехожу теперь в дамский зал. Ведь это же факт, что на днях к нам одна гражданка пришла вся в кудрях, а домой ушла почти лысая! Что же, она приходила, чтобы отдать нам свои локоны? Нет, товарищи! Оставила она их исключительно из-за того, что мастер Колыхаева включила электричество для завивки, а сама ушла чай пить. И теперь наша парикмахерская выплачивает этой гражданке из расчета по рублю за каждую бывшую кудрю. И главное, она сколько захотела, столько с нас и получила. Кудри Колыхаева сразу вымела, даже не дала сосчитать. И теперь мы платим, может, за три головы из-за того, что у Колыхаевой голова дурная!..

А ресницы? Окраску ресниц у нас доверяют ученицам. А что из этого получается? Вон ученица Симакова покрасила одну клиентку. Та говорит: «Я вас просила сделать, чтобы у меня ресницы были черные, а вы мне сделали зеленые!» Симакова ей отвечает: «Это, говорит, временно, к вечеру они у вас все равно вылезут». Так разве это надо, чтобы краска действовала на ресницы, как перетрум на клопов?!

Правда, я ученице Симаковой устроил головомойку… Кстати, насчет головомойки: жалуются тоже клиенты, что головы моем холодной водой. Так нельзя. Лучше уж ошпарьте клиента кипятком, чем студить его!..

Потом сушка волос после мытья. Мы сушим теперь на электричестве. Если электричество не тянет, сушите на керосине, на газу, на угольях, но только сушите, а не выпускайте клиента в сыром виде на улицу!

Перейдем теперь к маникюру. Маникюром называется, когда стригут ногти, но не пальцы. Ясно? Потом еще насчет лака. Надо как-то сделать, чтобы с ногтей лак сходил, когда клиент уже домой сходил. А то вон Маргарита Петровна делала одному товарищу маникюр четыре часа кряду. Почему? Потому что, пока она ему ноготь отлакирует, с другого ногтя лак рассасывается прямо начисто. Так он, знаете ли, в конце концов зажал весь лак прямо в кулак и пошел в наш трест объясняться.

Последний вопрос: насчет инвентаря. У мастера Гуляева, например, машинка волосы выдергивает пучками. И визжит все время эта машинка так, что сразу даже не разберешь: что клиент визжит, а что машинка навизжала.

Все эти недостатки надо изживать. Давайте ударим по клиентам хорошей работой! Плюс ударим вежеталем! Плюс одеколоном! Плюс ударим кипятком и лаком!

Мы будем драться за полную обслуживаемость! Ни одного клиента не оставим без драки! Всех уложим по прическам! Всех обкорнаем по стрижке. Всех обрежем по маникюру! Всё!

Смягчение нравов

— Теперь, знаете, в газетах все нападают на банкеты: и дорого, мол, и чересчур часто, и не в тех случаях, когда надо, банкетничают. Напрасно это. Банкеты и вообще всякая еда и питье на службе — очень полезная вещь. Так, знаете, ли смягчаются нравы, так на всех благотворно действует… Вот и у нас в учреждении…

Я по общественной линии — секретарь производственного совещания. Могу я вам показать стенограммы наших совещаний. Например, первая стенограмма: производственное совещание безо всякого угощения. Так сказать, всухую… Читайте отсюда…

«Крутошамов. Товарищи, надо прямо сказать, что в нашей работе еще очень много недочетов…

Сиваков. Открыл Америку!

Крутошамов. Да, товарищ Сиваков, для тебя это — Америка, потому что у тебя в плановом отделе дела обстоят особенно тревожно..

Шишерман. И все-таки лучше, чем у вас в АХО!.

Крутошамов. Не знаю, где лучше; знаю только, что я две недели не могу у товарища Шишермана получить простую справку о том, какой был за прошлый год коэффициент пропажи документов…

Хвостовкина. Все вы хороши!

Крутошамов. Вот именно! Все хороши, а управление делами во главе с Хвостовкиной — особенно. У Хвостовкиной бумаги пропадают, как блохи. Хоп — и нет бумаги!..»

Теперь посмотрите вот эту стенограмму: надумали мы, знаете, подавать бутерброды. И что же вышло? Читайте…

«Крутошамов. Товарищи, надо прямо сказать, что в нашей работе еще очень много…

Председательствующий. Крутошамов, обожди немного, пусть уж поставят бутерброды, а то все равно внимание обращено на них.

Смех.

Ставьте скорее, Дуся, и уходите.

Дуся (стоя). Да я уж поставила…

Сиваков. О-го-го! Пожалуй, докладчику ничего не останется, до того активно разбирают бутерброды…

Крутошамов. Хвостовкина, забронируй для меня два с сыром… Спасибо!

Председательствующий. Ну, продолжай, Крутошамов…

Шишерман. Не продолжай, а начни наконец!

Смех.

Крутошамов. Сейчас, дайте только прожую… Да. Так надо прямо сказать, товарищи, что в нашей работе есть еще недостатки.

Шишерман. А где их нет?

Крутошамов. Вот именно, Шишерман: где их нет? И вместо того чтобы указывать соломинку в чужом глазу, я лучше скажу: давайте подумаем сообща, как нам быть?.. Ты меня прости, Сиваков, но вот я у, тебя в плановом отделе не мог получить справки…

Сиваков. Это о коэффициенте пропажи за прошлый год? Я уже разнёс кого надо.

Крутошамов. Конечно, и у нас в АХО не все безупре…

Хвостовкина. Кто же вообще без греха?

Крутошамов. Вот именно! И я считаю…»

Понятно? Теперь дальше: уговорили мы администрацию расшибиться на пиво. Совсем другая картина. Читайте:

«Председательствующий. Товарищи, я думаю, все уже утолили первый голод, можно и начинать.

Сиваков. Налейте мне пива!

Председательствующий. Налейте Сивакову пива… и давай, товарищ Крутошамов.

Крутошамов. Товарищи, если я буду говорить о наших недостатках, то это не потому, что у нас нет достижений. Достижения у нас есть, и не малые… спасибо, мне довольно, не наливай, Шишерман, не нали… ну вот и облил меня!..

Шишерман. А ты не загораживай руками стакан, когда тебя угощают!..

Хвостовкина. Шишерман уже готов!

Смех, аплодисменты.

Председательствующий. Как не стыдно — захмелел от пива!

Шишерман. Ничего подобного! Если хотите, я могу любую справку дать!..

Крутошамов. Кстати о справках: так я до сих пор и не получил коэффициента пропажи…

Хвостовкина. Дался ему этот дурацкий коэффициент!

Смех, аплодисменты.

Председательствующий. Крутошамов, промочи горло. Тебя, брат, покрыли…

Продолжительный смех».

Ну, все ясно… А последнее совещание провели на квартире у председателя совещания — товарища Сорбко… И что же?.. Читайте:

«Крутошамов. Товарищи, я поднимаю этот бокал за наши достижения и скорейшее изжитие наших недостатков! Ура!

Все (с места). Ура!

Сиваков (с места). Товарищи, прошу слова в порядке ведения!

Председательствующий. Говори!

Сиваков (с места). Предлагаю рассадить Хвостовкину и Шишермана, потому что это становится подозрительным!

Смех, аплодисменты.

Хвостовкина (с места). Сперва надо спросить, хотим ли мы рассаживаться?!

Аплодисменты, смех.

Сиваков. А я протестую! Я тоже не прочь посидеть возле Хвостовкиной!

Председательствующий. Личные вопросы в конце!

Шишерман (с места). Товарищи, мы еще не выпили за знаменитый крутошамовский коэффициент!..

Смех, все чокаются.

Крутошамов (с места). Разрешите продолжать, товарищи?.. Итак, мы только что выпили за те наши достижения…

Председательствующий. Товарищи, в порядке ведения!.. Что я вижу: наша стенографистка Ольга Федоровна передергивает!

Хвостовкина. Как передергивает? В записи?

Председательствующий. Если бы в записи!.. Глядите: все выпили уже за коэффициент, а Ольга Федоровна еще не допила за достижения! Передергивает, передергивает!

Все. Нехорошо! Надо пить! Пейте! Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! Пей до д…»

Тут, конечно, стенограмма обрывается: напоили-таки стенографистку. Зато какое благодушие! Какая предупредительность! Товарищеские отношения!.. Нет, зря у нас нападают на банкеты… Только неслужащий журналист может себе позволить поднять руку на это прекрасное средство для смягчения нравов. Да!