Цветочки, ягодки и пр.

Почки

Почки в ботаническом смысле, а не — в анатомическом. Не внутренности живых существ, а наружные обещания листка или цветочка, новой ветви или грозди… Читатель и сам мог бы это сообразить! — как сказал некогда Козьма Прутков.

Да, записи данного раздела столь кратки, что иначе чем почками их не назовешь. Однако при всей своей лаконичности каждая строка здесь сообщает нечто читателям. Перед вами собрание, создававшееся автором более сорока пяти лет. Это — кунсткамера юмора, коллекция афоризмов и характеристик, реплики и тексты. Впрочем, читатель и сам разберет, что — что…

Он говорит про себя самого:

— Отдельные товарищи проголодались уже. Интересно, что с обедом?

Она почти сознательно довела себя до уровня идиотки, считая, что быть умной или, не дай бог, образованной — неженственно.

— На сегодняшний день, товарищи, мы еще имеем все-таки разницу между зимой и весною!

Человек со странными усами. Усы похожи на щетку, купленную в магазине хозяйственных новинок: точно неизвестно, что именно чистится такой странною щеткой?..

Приключенческую картину снимали в открытом море на парусном судне. Начался шторм, и в панике актер, игравший старого морского волка, кричал:

— Товарищи, да что же это?! Я хочу умереть разгримированным!..

А вот — противоположный характер:

На Северном море актер, участник киноэкспедиции, отправился в плавание на небольшом баркасе с двумя гребцами. Море разыгралось. И, опасливо посматривая на волны, которые уже перекатывались через палубу баркаса, артист спросил большого и сильного помора, мощно гребущего против волн:

— А что… можем мы потонуть?

— Слободная вещь! — бодро ответил гребец.

Вышел к гостям зевая, с лицом, тисненным как линкруст, — от складок подушки.

Заняв место начальника, первым долгом заказал себе письменный прибор из пегого камня с бронзовым орлом, как на нарзанных бутылках.

— Не советую вам пользоваться паромом: на этих паромах — ну буквально никаких удобств…

О корыстолюбивом враче:

— Гомеопат, гомеопат, а деньги загребает аллопатою!..[2]

Человек с лицом сладко задумавшейся гири.

— Вчера, понимаете ли, слушал по радио пошлейшую хорошую музыку. Часа три кряду передавали. Оторваться нельзя было!..

— Как это противно, когда к женщине испытывают одно только грубое платоническое чувство!..

— Скажите, пожалуйста, где здесь выход?

— Вот же написано, гражданка: «Выход».

— Пожалуйста, не острите! Мы слишком мало знакомы!

— Ой, знаете, девочки, я с Клавой больше ни за что в кино не пойду: она, как в картине интересное место, все время меня щиплет.

— А женился ты на ней зачем, раз она тебе не нравится?

— Понимаешь, уж очень много у нее посуды…

Такие густые брови, что издали кажется, будто это — усы. Зверски выпученные глаза. А голубенький галстук заколот булавкой с изображением кошечки при бантике и выдает наивное, но почти безнадежное желание нравиться людям…

Он смеется так много, что устает от смеха и тогда на смешное отвечает тем, что морщит нос и раздувает одну ноздрю.

— Почему, когда у мамы выходной, она — дома, а когда у няни выходной, ее никогда нету?..

Человек в ночной рубашке гордо глядит из окна мягкого вагона на перрон железнодорожной станции. Видно, он очень высоко о себе понимает.

Она была настолько решительна в своем стремлении быть красивой, что внушала уже не восхищение, а — страх…

— Нет, знаете, территориально я живу с Васей, а фактически — с Петей.

Память у старика превосходная. Болтливость — обычная в этом возрасте. А ничего интересного за все шестьдесят пять лет в его жизни не было. Все его рассказы — чистый мусор. А он все рассказывает, рассказывает, рассказывает…

Это был наивный негодяй. Он возмущался — именно возмущался, если узнавал, что где-то поступили по справедливости.

Этот негодяй полагает, что только он один имеет право лукавить, обманывать, красть и вообще пользоваться чужим добром. От человечества в целом он требует строгого выполнения законов морали, этики, приличия и всего прочего. Когда узнает о нарушениях таких норм, рычит от злости и говорит:

— Ну?!.. Разве с ними можно иначе?!

(То есть быть честным.)

— «Ночева-ала тучка золотая на груди утеса-вели-ка-а-ана…»

— Кто, кто ночевала?

— Тучка… А что?

— Фу… Я думала, какая-нибудь из знакомых…

Она придумала себе походку в ранней юности. Уже в тридцать лет эта походка была неуместно кокетлива и развязна. А в пятьдесят что будет?..

Он оригинал, только пока на него глядят.

Очень приличный молодой человек. Собирает коллекцию носков.

У человека — ничтожный нос, но ковыряет он его часами. Что-то мистическое!

— Не понимаю, зачем она ему сказала, что я — дура. Будто человек сам не разберет!..

Общественное его положение: брат тенора.

У нее глаза самолюбивой коровы.

Цыганка пела, открывши рот и наклонив голову набок. Лицо — печальное. Ни дать ни взять — у зубного врача сидит.

Уныло, утомительно, назойливо вежливый человек.

Красивая девушка себя самое рассматривает как очень дорогой подарок будущему мужу. Такой дорогой, что и дарить, в сущности, некому: достойного не видно… И от этого — на лице грусть…

— Знаешь, тетя, уж я не люблю уж этот градусник…

— Почему, деточка?

— Всегда я от этого градусника только болею… Как поставишь, сейчас — эта, как ее? — температурка…

— Никогда не заведу себе собаку.

— Почему, Анна Николаевна?

— Собака — это тот же человек.

— Почему?

— Она жрет, как лошадь!

Очень большим ростом наградила его судьба. Он даже стеснялся говорить «у меня под ложечкой», а говорил застенчиво: «Вот тут, под ложкой, знаете…».

А в молодости профессия у нее была такая: она исполняла в цирке роль жены всех артистов, которым, по случаю смертельного риска при выступлении, надо было на публике прощаться с женою перед полетом, вхождением в клетку, поднятием автомобиля и прочими подвигами. И она очень убедительно прощалась. Плакать не плакала, но трагически играла бровями, поворачивалась, чтобы было видно со всех мест, вздыхала…

Прохожий услышал голос из полуподвального этажа и остановился, чтобы подслушать. Оказалось радио. Тогда прохожий огляделся и пошел дальше…

Девушка в платье с узким вырезом на спине. Вырез — совсем как в арбузе…

Ее мечта: обставить комнату современной мебелью из металлических труб — во вкусе бор-машины.

Парень вдруг запел: «…Выйди, милая моя!» А голос у него был такой, что сделалось ясно: если милая выйдет, он ей немедленно проломит голову.

Акварели на стене, посильно изображающие элегантную и высокую блондинку, рассказывали, что думает о себе толстенькая и коротенькая хозяйка комнаты, которая намазала эти картинки.

Художник не учился систематически своему искусству. И, желая скрыть это, добавляет от себя на лице рисуемого им человека еще несколько мускулов, каких в природе не существует.

Певица пока пела, так хлопотала обеими руками, что очень хотелось увидеть ее в положении Венеры Милосской.

— После менингита человек либо умирает, либо остается идиотом. Я это точно знаю: у меня у самого был менингит.

Он вел себя как душа общества на похоронах: сдержанно, но с сознанием того, что привлекает к себе общее внимание.

— У меня жена — типа «Ксантиппа».

Раздобревшая супруга обеспеченного товарища. Производит такое впечатление: самовар в панбархате.

У него — узкоЦЫпленочная шейка и плечики.

— Кого это хоронят, сынок?

— Милиционера, бабушка.

— Царство ему небесное!.. Отсвистался, голубчик!..

Когда он попытался ее обнять, девушка сказала обиженным тоном:

— Вот уж я не надеялась, что вы будете себя так вести!..

— Ну вот, на душе у меня полегче стало…

— Поела ты, что ли?

— Нет. Отругала я его, как хотелось… Фффу…

— Товарищи! Я лично — ампутант правой ноги.

На эстраде «фельетонистка», произнося патетически-сатирический монолог, грозно обращалась к зрителям:

— Граждане! Имейте же стыд и срам!..

Размеры таза не позволяли ей делать вид, что она — стремительно-изящная. Приходилось притворяться умной, чуткой и даже душевно глубокой. Такая одухотворенность, и всё из-за таза!

Калорийная красавица!

— Он же форменный неврастеник!

— Ах, боже мой!.. А кто у нас теперь ВРАСТЕНИК?!

Только одну букву «у» пропустила она в своей надписи на фотографии; и эта отсутствующая буква полностью определила характер написавшей. Судите сами:

«Валерию от тоскющей Капы».

— Моей маме шестьдесят семь лет, а она сломала ногу… Ну, скажи: МНЕ это нужно?!

Строгий милиционер у входа в клуб повторял парню, который очень хотел пройти:

— Я сказал — не пустю! — значит, не пустю!

У нее своя арифметика идиотки:

— Если мне за шкаф дают пятнадцать рублей, а ко мне приехала моя тетя, которой я не видела двадцать лет, так ясно, что я шкаф не продам, а отдам тете!..

И правда: двадцать ведь больше пятнадцати…

В загсе разъяренный матрос стучит кулаком по столу, за которым сидит сотрудница, регистрирующая браки, и кричит:

— Как вы могли меня с нею записать, когда вы видели, что я был выпивши?!

Читали вслух длинную резолюцию, которую надо было утвердить. Это были двадцать пять страниц обычной бюрократической болтовни. Дочитали. Председательствующий спросил:

— Кто хочет высказаться?

И молодая длинноносая бюрократка в очках почти простонала в истоме, оценивая резолюцию:

— Хорошооо…

О подхалиме говорят иногда:

— Он-то? Пришей-пристебай при директоре — вот он кто.

— Ну, хорошо, она-то — знатный человек. Женщина выдающаяся. А муж у нее чем занимается?

— А ничем. Так — приженер… При своей жене есть.

— Что это собачка у вас такая худая, товарищ сторож?

— А!.. Если этой собачке создать условия, она, безусловно, перестанет сторожить.

— Знаете, доктор, и сердце у меня болит, и сюда вот отдает — в крыльца на спине, и печень скучает, и под ложечкой сосет, и поясница ноет, и в животе что-то вроде щелкает, а главное — сама я себя плохо чувствую…

Аргумент в споре у дамы:

— К сожалению, я этого не знаю, но я вас уверяю!..

Запас вежливых слов у него был столь ограничен, что, когда ему захотелось быть учтивым в вагоне, он постучал в соседнее купе и сладким голосом спросил:

— К сожалению, у вас нет чайничка?..

Хитрый «стрелок», просящий подаяния в вагоне пригородного поезда, останавливается у дверей и сиплым басом возглашает:

— Граждане! У женщин не прошу: женщины меня не поймут. Прошу исключительно у мужчин. Почему? Не на хлеб прошу, а на сто грамм!..

Общий смех. Собрав благостыню, «стрелок» встряхивает кепку с полученными деньгами и, уходя, изрекает:

— Спасибо, однополчане!..

Сперва я постриглась по моде, а потом опять отпустила волосы в длину…

— Там можно было бы украсть пару сапог… Но я не украл… И потом меня из-за этого так совесть мучила!..

— Мой муж — хороший… его все любят… Только я его не люблю…

На даче, где живет литературный критик, висит дощечка: «Злая собака». А пониже карандашом приписано: «и беспринципная».

Чувство языка у народа: в селе, вокруг которого расположены дачи, старик сказал:

— Дачники наши начинают съезжаться. Коки-то Наки уже приехали.

Неподалеку была дача известного летчика Кокинаки…

В психиатрической лечебнице — какое-то собрание. Посетитель идет по коридору и слышит фразу из речи очередного оратора на этом собрании:

— И прав был товарищ из буйного отделения, когда он отмечал…

Недоверчивый и малообразованный начальник решил проверить: не обманывает ли его агент по снабжению, говоря, что в каждой закупленной им пачке фотобумаги — сто листов. Начальник при полном освещении распечатал и пересчитал бумагу. Количество бумаги вполне соответствовало указаниям на обертке. Но после этой операции «засвеченная» бумага уже никуда не годилась…

Начальник был крайне удивлен и даже обижен.

У ребенка закатился мячик под кровать. Он просит достать его. Мать говорит; достань сам. Ребенок полез было, но отшатнулся.

— Ну, что же ты?

— Ой, там под кроватью уже поздно!..

— Если мне не создадут условия для работы, я уйду к чертовой матери по собственному желанию!..

— Твое дело — попасть под трамвай. А у меня в скорой помощи знакомство есть!

Его лозунг был:

— Дерзай осторожно!

Зубной врач сказал о бабе-яге:

— Ну, такая типичная ведьма… Непротезированный рот и глаза как при базеде…

Бывают статьи под рубрикой «в порядке дискуссии». А этот автор писал так, что над его сочинениями можно было бы поставить заголовок: В порядке зависти.

Прическа у юноши такая, что ее хочется назвать «Вихри враждебные веют над нами!».

С презрением относился ко всему, что не касалось быта. Называл это «финтистикой», имея в виду слово «фантастика».

В деревне всю ночь выступал собачий ансамбль воя и грызни.

— Я — не кто попало, если хотите знать. Я сам — инвалид третьей группы! Будьте любезны!

Кто бы и что ни делал и ни говорил, где бы ни собирались люди, он подходит, расталкивая всех, и спрашивает бесцеремонно:

— Чёщетут? (Чего еще тут?)

Хвастун. О чем бы ни рассказывал, кончается всегда так:

— Тогда позвали меня и спрашивают; как быть?! Я говорю: так, так и так!

— Если бы она шилохвостила, я бы ее убил!

Очеркистка-умиленка. О чем бы ни писала, всё ее умиляет.

Оратор на собрании 8 Марта говорил:

— Товарищи, женский праздник номер восемь мы справляем потому…

Вздохнул и сказал:

— У нее — туркибулез…

Он думал, что вежливо — это значит многословно.

Собака загрызла кота-селадона. Пожилая хозяйка кота предалась культу покойника.

Собака скулила, как гавайская гитара, и хозяйка ее гордилась этим изыском своей сучки.

— Позвать мне шоферей!

От гурии до фурии один шаг.

Нормальный состав редколлегии в журнале: лебедь, рак да щука.

В городе К. в моде был такой фасон дамских платьев, чтобы он обрисовывал и даже выпячивал диафрагму. Если диафрагма не выдавалась у данной женщины сама по себе, платье помогало ее создать.

Диктор по радио:

— Сейчас артист исполнит народную песнь «Я на кумушке сижу»…

— На третье в доме отдыха давали плюнь-пудинг…

Он пел обличительные куплеты. Главная мишень женщины, которые красят волосы:

Из письма ребенка:

«Пап, призжай ко мне!» (приезжай).

— Я утрясать этот вопрос не буду.

— Нет, утрясешь как миленький.

— Не утрясу.

— Утрясешь, утрясешь, утрясешь!

— Не утря…

— А я говорю: ут-ря-сешь! Ясно тебе?

На ней платье медного цвета с черным горошком. Впечатление — будто одета она в металлические отходы.

Стиляга стал рано лысеть. И за это озлобился на весь мир.

Актерское амплуа: мужское инженю.

Когда у него было хорошее настроение, он громко пел похоронный марш Шопена в темпе, еще более замедленном, чем указано у автора.

— Папа, Кожедуб — скокажды герой? (То есть сколько раз.)

Лектор:

— Передвижение себя самим собою мы называем ходьбой.

«Просьба после себя не оставлять мокрость пола и не брызготь».

Плакат: «Сегодня начинается кампания по охвачиванию членством Красного Креста и Полумесяца».

Строгая девица с неподвижным и белым носом покойника.

— Она — немолодая, но выхухоленная женщина.

На ней — изъящичное платье…

Пьяный голос на вечеринке:

— Жена моя пропалая, иди сюда скорей!

Купальные трусы на 18 пуговиц — как баян.

Ребенок — лысому человеку:

— Дядечка, у тебя не голова, а муходром.

— А он — лау, понимаете ли, реат по эконо, понимаете ли, мическим вопросам…

— Актерское амплуа: социальная зануда.

Платье с узором «грибы-ягоды» очень ее украшало.

Стриженая старуха в очках, похожая на скопца, говорила, однако, хриплым басом:

— Ничего у нас с вами не получится. В этом туфле не к чему прицепиться.

Она была сапожником и ощущала себя мужчиной.

Окрестное население называет дом отдыха «отдыхающий дом». А его обитателей — «отдыханцы».

Народное:

— Крепко Ванька печку склал: аж дым с трубы нейдет.

Учительницу, которая обожает читать нотации, дети вместо Натальи называли «Нотация Николаевна».

Чему вас учили в детском саду?

Наш ущили не боятьша кошек.

Ребенок говорит с завистью своему сверстнику: — Уй, богатый ты какой… прямо каспиталист!

— Мама, слышишь? — кот кипит, как самовар.

— Я являюсь автором романа «Баранина» о проблемах мяса и шерсти.

Его сочинения напоминали плов: нарочито восточный стиль, жирные поучения и сухожилия высушенных мыслишек.

Молодой человек с лицом, осатаневшим от гордости по тому случаю, что он считает себя красивым.

Оратор на юбилее говорил загадочно и значительно, как гадалка.

— Честь нашего рыёна требует того, товарищи!

Зверски курносое лицо!

Ребенок, потерявший ключ к заводной игрушке, весь вечер повторял:

— Где хлюч?

Мерцающая улыбка «а я что-то знаю!» обычно озаряет лицо блудницы и лицо идиота…

Бытовая повесть «Суровые портянки».

Это был уже не шнур-пудель, а «колтун-пудель».

Горевать она горевала, но не забывала при том, что она — хорошенькая.

— В моей жизни были одни только горя и испуги.

Театр санитарии и гигиены.

— У них несимпатичная очень управша делами.

Девица с претензиями говорила:

— Нет, вы знаете, я изо всех театров больше всего люблю ресторан.

— И наша с ней совместная жизнь дала трещину.

У нее серьги, как изразцы для печки.

Коловоротное сопрано.

Туфли фасона «кукиш»: большой палец наружу.

Зубной врач сочинил для себя вывеску:

ВСТАВЛЕНИЕ И ВЫДЕРГИВАНИЕ ЗУБОВ.

— Всё это, знаете ли, энтриги против меня!

Кошка-самоснабженка.

Сотрудница поликлиники, которой никогда нет на месте, получила такое прозвище: тетка-невидимка.

От застенчивости ее в гостях буквально корчило.

В техникуме нарпита: доцент кафедры холодных закусок.

«Товарищ директор, прошу дать мне отгул за воскресенье».

— У нее платье в клеточку, сшито в елочку.

— У нас в Ливнах в старое время купец трех жен насмерть защекотал.

Тут все внештатники и безлюдники. (В смысле безлюдного фонда.)

Кокетка с круговым обстрелом: всех желает обольстить. Всех!

— Был хороший человек, а потом опрохвостился!

Девочка пишет домой из пионерлагеря: «Дорогая мамочка, нас всех вчера вешали, сегодня будут снимать».

Очень вдумчивый идиот: внимательно выслушает, расспросит подробно, подумает как следует… А потом ляпнет полную глупость.

У нее на голове шляпа, опушенная мехом; это выглядит как лапоть камчадала.

Впечатления балерины:

— Нам за границей давали кофе прямо у койку!

— Райпсих нашего района.

— У них такая комфортомебельная обстановка!..

На шее у нее ожерелье из фаянсовых деталей электропроводки.

— Она служит на хлебошестом заводе.

В зоопарке:

— Девушка, как тут пройти к бегемоту?

— Напрасно идете, бегемот бюллетенит.

Ел желе вилкой.

— Дааа… Ну, Царь-девица, конечно, увидела, что Иван-царевич разрублен на куски. Сейчас же она ему оказала первую помощь: спрыснула живой водой с пенициллином. Иван-царевич ожил, вынес Царь-девице благодарность и опять возгласил: «А ну, все на борьбу с Кощеем!»

И тогда он им устроил банкет в шалмане.

Оратор:

— Это должно стать на несколько иные ноги!

Киностудия «ДиЭтфильм».

— Чем болел мальчик?

— Корью болел, коклюшем, за «Спартак» два года болел, потом перешел на за «Динамо». И еще скарлатиной.

Поет:

— Как в Сибири глухой захамерзахал ямщик…

Поет:

— То мать базюкает ребенка…

Я читала сочинение Толстого «Поликлинушка».

— Нашим маникюршам промфинплан выдан в пальцах — что-то около пяти тысяч пальцев на квартал.

Театр кинохроники в городе называли так: «Дела давно минувших дней».

Все равно я его на себе наженю!

Оля сидела, не находя себе места…

— Видела я Васю во сне… будто молодой, красивый… но — лысый!..

Он носил заграничные очки с оправой, отделанной блестками наподобие елочных украшений.

Поет самодовольно:

— Если взять весь земляной шар…

Он поет:

— Эх ты, Вулга, родимая Вулга!..

— Если вы так считаете про искусство, то мне ясно: вы — формалистка!

— Нет, я содержанка!

— Я люблю женщин с опухлостями.

Современный случай.

Теща за рулем везет зятя и дочь. Из мести разбила всех (и себя).

Театр кинохроники в городе называли так: «Дела давно минувших дней».

— Мама, я пойду купаться на речку.

— Иди. Но имей в виду: если утонешь, домой лучше не возвращайся!

— Сколько лет вашей жене?

— 1898.

— Такая старая?!

Сентиментальный писатель. О нем говорят, что в своих произведениях он «разводит сопли». Краткое название ему: сопельмейстер.

Он посмотрел на это дело глазами коровы.

Она одевалась в ткани, по узорам и фактуре пригодные только для мебели.

— Моя жена привыкла быть блондинкой: она уже скоро семьдесят лет как блондинка.

Он был организатор типа «камень на шее».

Каждый человек обладает внешностью, которая лучше всего выражается в определенном возрасте. Существуют люди-юноши (и соответственно — девушки); люди-младенцы; отроки; подростки; зрелые особи; пожилые; старики… Иной раз глядишь на юношу и думаешь: это уже старик.

И наоборот…

— Безобразие у нас в газетах, ей-богу! Неужели нельзя установить раз навсегда что-нибудь одно и не называть один и тот же город сегодня — Будапешт, а завтра — Бухарест?!

Точка зрения старого провизора:

— Правду надо хранить по списку «A» (venena)[3] и выдавать только в растворах (dilutum).

Актер — герой по амплуа и гомосексуалист в действительности — всю жизнь играет великих любовников: Ромео, Фердинанда, Гамлета, Эгмонта, Отелло и т. д. Играет с омерзением.

Очень некрасивый, косой, со злым лицом, старый, но, обладая силой воли и хорошим воспитанием, производит впечатление вполне пристойного и даже миловидного человека. Почти чудо!

Научно-исследовательский институт: ГНИИДА — Государственный научно-исследовательский институт домостроительного асбеста.

У меня последний шанс остаться «современным» — это признать, что я несовременен.

Он был так честолюбив, что носил на своей груди медаль, полученную его фокстерьером на собачьей выставке.

Мальчик думал: ветеринар лечит собак; значит, он и сам должен быть собакой, а пришел ветеринар-человек. Ребенок разочаровался.

Дряхленький, лысенький, худенький, скособоченный, морщинистый, беззубый… Ну, просто обмылок человека.

Она была столь болтлива, что вряд ли «уложилась» бы со своими рассказами в 1001 ночь.

В интеллигентной семье купили курицу. Кто будет ее резать? На первом этаже в доме живет готовый к услугам грубый человек. За небольшую мзду он лишает курицу жизни.

В нашем учреждении эту роль играет зав отделом кадров: ему поручают неприятные разговоры и операции с людьми.

Скупая чета. Воспитывают сына, даже щедро тратя на это деньги. Но с рождения сына все расходы на него записывают. Потом предъявят сыну счет, когда он начнет зарабатывать.

Дачная хозяйка летом на участке щеголяет в сильно декольтированном платье и валенках.

Узкоколейная литература.

Держала мужа в режиме полового террора: кокетничая нещадно на его глазах, тем самым напоминала ежечасно, что может ему изменить. Расчет: быть желанной и постоянно его тревожить.

…Если бы у мужчины были бы черты лица, как у данной гражданки, про такого мужчину говорили бы, что у него — грубые черты лица. А характер у данной гражданки был такой, что лицо ее казалось нежным по сравнению с характером. О, сколько радости доставляла она мужу, родным, знакомым и соседям. Я лично был знаком с нею, — гордо закончил рассказчик.

— Как же вы уцелели?

— Да так как-то, знаете… выжил…

Склероз и стойкие убеждения, соединенные в одном мозгу, дают чрезвычайно крепкую смесь…

— Я тебе сейчас тыкву отпилю!

То есть голову…

Если кто-нибудь пытался ее обнять, она говорила об этом:

— Он мне объяснился в любви.

Наивность здесь опиралась на расчетливость: так она подымала себя и в собственном мнении и во мнении эвентуальных женихов.

Седая борода требует отрешенности от мирских дел, которая была бы заметна в лице старика. А зачем же седина, если по лицу пробегают тени тщеславных помыслов, похоть заставляет вертеться голову и косить глаза?.. Нет, старости приличествует покой.

Старуха все на свете рассматривает со своей точки зрения:

— Слон — это какой-то сумасшедший: ест сорок килограмм овощей в день. Если я съем лишнюю картошечку, у меня такое делается с желудком… Нет, слон просто псих!

У него был монументальный геморрой.

Мать зовет детей со двора, стуча по подоконнику открытого окошка:

— Оба и сразу!

Почти из Чехова:

«Мы увидим небо в алмазах. Но больше двух каратов в одни руки выбивать не будут…»

«Гамлет» в Театре имени Маяковского. Дама в партере говорит:

— Обожаю Самойлова: что ни фраза, то — хохма. (Самойлов играет самого Гамлета.)

Шофер говорит:

— Если бы я вас угробил, у меня было бы о чем с вами разговаривать. А раз не угробил, так чего же? Вы мне без всякой надобности.

Слепой ожидает на трамвайной остановке. Оказывается, что он — нахал. Подошел вагон, и слепой строго спрашивает:

— Номер какой?

Не ответили.

— Номер, говорю, какой?

— Двадцать пятый.

— Не надо!

Передние несколько зубов были у него целы и содержались в порядке — для обаятельной улыбки. А поглубже во рту начиналось нечто вроде деревни после пожара: обуглившиеся пеньки, что-то торчит вкось снизу, что-то свешивается сверху, многого нет, чернота, тлен и прах…

Ночью между двумя дверьми в магазин сидит старик — ночной сторож. Он глядит немигающими выцветшими глазами на прохожих, беззвучно произносит целые монологи, часто разевая рот под висячими седыми усами, словно большая рыбина… И кажется, что он помещен в аквариум, наполненный бледным светом уличных фонарей, похожим на голубовато-серую воду…

Он был эстет и больше всего почитал Оскара Уайльда. Являлся, так сказать, подуайльдником, как были когда-то подкулачники.

Пьеса была построена так: автор взял историю об исправлении некоей легкомысленной девицы и к этому случаю приделал строительство гигантской гидростанции…

Она вела судебное дело против дирекции театра и свой иск мотивировала так:

— Они говорят, будто я не гожусь на роли героини. А вот здесь — справки, из коих явствует, что я более сорока лет играла и играю именно героинь… Так неужели же какая-то девчонка, которая без году неделю на сцене, может выступать лучше меня — меня, у которой такой стаж!

Старая актриса двигается и разговаривает и в жизни и на сцене, будто она играет не бабушку, а Соловья-разбойника. В чем дело? В прошлом она была травести и воспитывалась на ролях мальчиков.

Желая придать своей пьесе поэтичность, драматург заставил всех действующих лиц изъясняться загадками, ребусами и шарадами. Не только простые зрители, но даже рецензенты не всё понимали из того, что говорилось на сцене. И это произвело впечатление: не желая обнаружить свое непонимание, критики писали о пьесе, что она очень философична.

Завлит в театре до такой степени был лишен своего мнения о чем-нибудь, что затруднялся ответить: любит ли он свою жену?

Пожилая «иллюзионистка», исполнявшая фокусы на эстраде, говаривала:

— Выбросить из рукава двести метров бумажной ленты почти каждый сумеет. Нет, ты потом аккуратно смотай ее — ленту — так, чтобы завтра можно было опять вытащить ее из рукава!

Она была права — старая фокусница: в фокусах, как и повсюду, основные трудности — за кулисами…

Театральный администратор до такой степени привык всех подкупать бесплатными билетами, что, будучи верующим, надеялся и от Страшного суда отделаться контрамарками…

Она искренне считала, что роли надо распределять в зависимости от проделанной тем или иным артистом общественной работы. И для себя лично претендовала на амплуа первой героини, ибо имела восемь нагрузок в месткоме. Тот факт, что ей не давали играть героинь, рассматривала как недобросовестность руководства и склоки. Так и ушла на пенсию, придерживаясь этого мнения.

Желая возможно более точно воспроизвести речь живых современников, автор пьесы вывел целую серию косноязычных личностей. Иногда зрители переспрашивали друг друга: «Что он этим хотел сказать? А что она ответила?» Словом, еще немного — и потребовался бы переводчик…

Она уже перешла с амплуа героинь на амплуа характерных пожилых женщин. Но еще не отвыкла от привычки давать бурный сексуальный посыл в зрительный зал, без которого играть героинь не принято. Теперь, исполняя роль тещи или свекрови, она делала такой «подтекст»:

— Конечно, я сегодня играю тещу… Но какая это теща? Это такая теща, которая, если ей дать волю, обнаружила бы столь бурные чувства, что сегодняшней героине такие и не снились… Вы замечаете, какой у этой тещи темперамент?.. То-то!..

Завистливый человек: смотря «костюмную» пьесу Шиллера, он ненавидел всех действующих лиц за роскошные одеяния, дворцовую обстановку и прочее. Когда кто-нибудь из трагических героев жаловался на судьбу, завистник злобно делился шепотом со своею супругой, сидевшей рядом:

— Ишь ты!.. Он еще недовольный!.. Кхе! Она еще жалуется!.. Ну и ну, ну публичка: до чего же они все тут зажрались!..

А эта зрительница была наивна и все принимала за чистую монету, всем соболезновала. Поминутно она произносила реплики в ответ на то, что слышала со сцены:

— Ай-ай-ай! И как же она не видит, что он ее бросит?! Ну, куда ты, глупая?! Сидела бы лучше дома! Знаешь, что будет, если ты уйдешь?.. А у него — и как только у него хватает совести бросить женщину с ребенком?! А-а-а-а… как же теперь она ему отдаст деньги, когда ее обокрали?!..

И так далее до конца пьесы…

— Знаете, это неинтересный спектакль. Я вам советую уходить после второго акта. Почему — после второго? После первого — очень уж большая давка в гардеробе…

С тех пор как Гутенберг изобрел книгопечатанье, жанр художественного чтения несколько потерял в своей актуальности.

Этот художественный чтец не столько увлекал слушателей своим дарованием, сколько устрашал их, крича и замахиваясь кулаками на аудиторию.

Пожалуй, художественного чтения в данном случае не было. Чтец вел себя, в лучшем случае, как экскурсовод по исполняемому произведению. Он пальцем указывал на красоты сего произведения и быстро шел дальше…

Не имея успеха в одиночку, художественные чтецы стали соединяться в дуэты, в трио и даже целые бригады: все-таки легче перекричать публику, когда вас много!..

Михаил Кольцов, присутствуя в мюзик-холле на выступлении некоей «фельетонистки», которая что-то визжала, пела, стучала ногами и плясала, сказал:

— Если она — фельетонистка, то кто же я?..

Желая произносить возможно более изящно слова своего репертуара, куплетист заменял перед гласными звуками букву «т» буквою «ц». Он пел в куплете:

Когда этому оперному певцу говорили:

— Ты же дурак! — он отвечал, снисходительно улыбаясь:

— А голос?..

Музыка была такая вялая, что казалось, будто в оркестре полощут белье, а не играют определенную мелодию.

Симфония написана в очень левой манере: уже начали ее играть, но слушатели думали, что оркестр еще продолжает настраиваться.

В цирке проводили гражданскую панихиду по скончавшемся артисте. Председательствующий предложил почтить память усопшего вставанием. Все встали и постояли с минуту. Затем председатель скомандовал:

— Ап!

Весь зал враз опустился на стулья.

Он очень гордился тем, что много пьет, и хвастался перед другими актерами:

— Я с этой работой все пьянство запустил…

Ансамбль ломовой песни и пляски. Среди инструментов оркестра — «локальные» музыкальные орудия: дуги с колокольчиками и хомуты с бубенцами, а также кнут, хлопающий шумно, словно пистолетный выстрел.

Самая ответственная роль, которая выпала ему за сорок лет деятельности в театре, это — задние ноги лошади, изображаемой двумя статистами в буффонаде. Он умел снискать смех и аплодисменты, играя сии конечности норовистой клячи. И в старости любил хвастаться своим артистическим успехом.

Наиболее благожелательное из того, что было напечатано об этом актере за всю его жизнь, была фраза из рецензии: «В роли Паулуччио артист Варфоломеев оставлял желать лучшего».

Пьеса была настолько плохая, что даже суфлер стеснялся произносить ее текст.

— Он такой враль, что, если он сказал вам «здравствуйте», надо еще проверить: так ли это?

Держит она себя так, будто все в нее влюблены. А никто не влюблен. Зачем же это? Чтобы это мотал себе на ус ее сожитель: она набивает себе цену в его глазах этим способом…

Он часто вставляет в свою речь слова «так сказать», но звучат они как — «скыть».

— А он, скыть, не захотел, скыть, подписать, скыть…

…А так как она умела делать самое важное на свете дело — рожать детей, то она считала себя человеком очень умным и значительным.

— Вася, наш поезд уйдет сейчас!

— Как это он уйдет, когда билет у нас в кармане?!

Амплуа: покинутая мужчина.

Буквы «ф» она не признает: произносит, как звук «х»:

— И все у нее такое аккуратное: кохточка, мухточка, тухли…

Певица пела испанскую песню и подбоченилась, но не как обольщающая Кармен, а как при кухонной склоке — перед дракою.

Стихотворение прежде называлось «Над озером». Но автор подверг его индустриальной переделке. Теперь эта вещь называется «Над бульдозером».

Неточные выражения, употребляемые малообразованными людьми:

— Канул вечно!

— Дышит на ладонь.

— Потерпел кряк.

У нее на стене карта области. И виден крестик, нарисованный на карте. Тыча указательным пальцем в этот крестик, она поясняет гостям:

— Здесь я покушалась на самоубийство.

Лектор по МПВО Говорит:

— …дети от нуля до пяти уносятся в первую очередь…

— …после бомбежки трупы собираются в закрытое помещение и показываются родственникам…

— А учет там ведется исключительно морской.

— Какой это такой «морской» учет?

— А по всем статьям — концы в воду.

Жилище стяжателя: барак, но по внутреннему убранству доведенный до стадии дворца.

Дамская прическа на манер чапаевской папахи из собственных и накладных волос.

Музыковед:

— Никак не могу запомнить: не то польский композитор Монюшко написал оперу «Галька», не то композитор Галько написал оперу «Манюшка»?..

В комнату вошла девушка, причесанная, как Иисус Христос.

На ней надето модное дамское пальто, по фасону это — ни дать ни взять арестантский халат с чужого плеча.

Из-за перестраховки он писал такие научные статьи, по прочтении которых вы ощущали, что теперь знаете и понимаете в данном вопросе меньше, чем до прочтения статьи.

— Доктор сказал, что у меня сын дегенераЛ.

— А ты что?

— Ну, приятно мне. Не у каждого небось сын и вдруг — дегенераЛ!

Ребенок сказал:

— А я бегаю бИсиком!

Он поднял такой вопёж!

После 50 лет брака — золотая свадьба. После 25 лет — серебряная. А после 10 лет — чаще всего празднуется свадьба медно-купоросная (отрава!).

Она спрашивает у мужа:

— Как его фамилия — этого, который… ну, ты знаешь, еще он бывает у Краюхиных!..

— Ей-богу, не помню…

— Ну, хоть приблизительно!

— А он — шатен или блондОн?

— Прибежал через прямо пять минут.

Автор брошюры так боится «крамолы», то есть мыслей, не утвержденных где-то, что его труд исхудал, как голодающий индус: это — хрупкий скелет основных положений, вялое и немощное создание, обреченное на скорую смерть. А ведь назначение брошюры — агитировать, звать за собою… Куда? На кладбище чужих для автора идей?..

Люди с высшим образованием, но без среднего. Их сейчас много, и они — на виду, задают тон…

У таксы есть своя горизонтальная грация.

Пришел мальчик из школы и сказал:

— Мама, меня в школе зовут апостолом.

На самом деле его называли остолопом. Ребенок спутал, и это простительно. Но мать долго хвасталась небесным рангом сына.

Существуют парикмахеры, которые применяют свое искусство только к покойникам: бреют, гримируют, причесывают…

Этот критик избрал себе специальностью исправлять лица умерших писателей. Сперва написал о Чехове и изобразил его согласно требованиям конъюнктуры. Затем «обработал» Достоевского. Затем — Гоголя. Продолжает эту работу и сейчас.

О, дивный мир эстрады!..

В Рязани администратор из Красноярской филармонии — пожилой и опустившийся, но чрезвычайно бойкий субъект — стал приглашать меня на гастроли в свою отдаленную область. Я заметил, что надо бы уточнить условия.

— Так в чем дело? — без паузы заявил он. — Я подскочу в Красноярск, и мы всё сделаем…

«Подскочить» надо было на пять тысяч километров.

Девочка знала эти стихи. Но, отвечая на уроке, она начала так:

— «Как ныне взбирается вещий Олег…» За что и получила двойку.

Когда она исчерпала все сплетни обо всех своих знакомых и даже о знакомых своих знакомых, она обратилась к мемуарной литературе: стала читать книги сутками. Это был океан сплетен! И каких!.. Она блаженствовала и сама сделалась повсеместной душою общества, рассказывая интимные факты из жизни Наполеона, Людовика XIV, Нерона, Пушкина… она стремилась охватить всю историю.

— Странный случай у нас произошел. Умер ночной сторож… днем.

Это был зритель-разведчик: он первым «бросался в бой» — шел на демонстрацию фильма, о коем еще ничего не было известно. Если разведчику картина не нравилась — все было кончено: отзывы печати, выходившие с опозданием на полгода, не могли уже спасти картину. Массовый зритель на эту картину не шел.

……А есть такие фильмы, содержание которых зрители могут предсказывать вперед. Они это и делают. Появляется, например, на экране герой, и в зрительном зале слышится:

— Сейчас будет агитировать за кукурузу. А она его за это полюбит. А этот вон — усатый — пойдет против кукурузы. Она с ним регистрироваться откажется.

И этак — до конца картины.

В данном кинотеатре после сеанса «отработанного» зрителя «сбрасывали» темным коридором и по неровной лестнице прямо в канавку… Ну, не совсем в канавку, а только — на набережную канавки. Но еще бы немного и… А бедные зрители вспоминали, каким светлым и красивым был парадный вход для тех, кто еще не использовал своего билета!..

Визитных карточек у него не было. А если бы он таковые завел, надо было напечатать так:

«Иван Петрович Имярек, соавтор киносценариев».

Именно — соавтор: «единоличником» он не был во всю свою творческую жизнь. Он состоял при киностудиях, как во время оно «лжесвидетели» состояли при консисториях. Понадобился кому-нибудь соавтор? Пожалуйста, он — тут как тут…

Когда этот сценарий принесли на киностудию, жизнь в нем еще теплилась… А как начали его поправлять, да улучшать, да вводить «социальный охват», да выбрасывать идейно слабые места, да… В общем, когда на заседание художественного совета студии вынесли в маленьком гробике иссохший трупик сценария, даже видавшие виды режиссеры, консультанты и редакторы прослезились.

Этот лакировочный фильм из жизни определенного края можно было показывать где угодно, кроме данного края: у населения края он вызывал ярость своею небывалой ложью об их жизни.

Артель лакировщиков: сценарист, редактор, режиссер и оператор. Дайте им любую тему, наведут блеск в лучшем виде. Когда они собираются в комнате своей съемочной группы, хочется повесить на двери вывеску: «Чистим-блистим!»…

В «Детстве Никиты» А. Н. Толстого есть персонаж: девочка, которая слушает, как вдохновенно врут ее братишки, и каждый раз ломает им рассказ, произнося всего одно словечко: «Неправдычка!» Ах, как не хватает в нашей кинопромышленности такой девочки!..

Хитрый прокатчик вешал объявление на самые скучные фильмы: «Детям до 16 лет вход запрещен». И помогало — кое-кто клевал на этакий текст, в надежде увидеть нечто пикантное.

Амплуа киноартистов:

Колхозная инженю.

Подкулачник с колебаниями.

Старый мастер в поломанных очках.

Шкурник фабричного профиля в полуботинках. То же — колхозного профиля в резиновых сапогах.

Героиня для короткого увлечения (в штанах). То же — для серьезной любви (в юбке подлиннее).

Второй герой — простак с гитарой.

Предлагается дополнить этот список…

Эти четыре квартала в городе Москве были засняты в сорока фильмах. Режиссеры и операторы боялись отойти от знакомых зданий и мостовых, словно мальчики с пальчик, которых поглотит дремучий лес, если они покинут Манеж, Библиотеку Ленина, Красную площадь и Большой театр…

Одна моя знакомая корова — заслуженная героиня кинохроники. Я здороваюсь с нею из зрительного зала, когда вижу ее жующую морду и начищенный для съемок бок в очередном выпуске киножурнала. Приятно все-таки встречать старых друзей…

Самым требовательным зрителем был спекулянт билетами у кино. Он буквально рычал, когда речь заходила о последних фильмах:

— Нет, дали бы мне волю, я им всем, этим режиссерам, артистам, сценаристам, показал бы! Дармоеды! За полгода ни на одну картину люди не перекупают у меня билетов!.. На что это похоже?! Что они там думают себе?! Что выпускают? Один брак, да?!

По-своему он был прав — вот ведь в чем дело!..

Снятого с работы директора киностудии всегда жалеют сотрудники студии: его уже чему-то обучили, он что-то понял, что-то теперь знает… А ведь нового придется обучать сначала…

Наиболее популярная форма кинообъявлений, снабженных рисунками и помещаемых в печати — это ребус. Изображения людей и вещей, слов и отдельных букв расположены так, чтобы возможно дольше интриговать читателей: что, мол, здесь такое изображено и что здесь к чему? И знаете? — ребусная сторона дела кинопрокатчикам, как правило, удается хорошо.

В эстрадных организациях принято посылать артистов на выступления в концертах при кинотеатре в виде наказания. Проштрафится певица или музыкант, его и направляют в кино. Неясным тут остается: в чем провинились зрители, которые должны слушать только таких артистов?..

Трезвым этого артиста видели только на экране.

У него был отличный типаж для идиота. Он даже гордился этим и снимался в кинофильмах довольно часто. Его иногда узнавали на улице, а он снисходительно улыбался при этом и изрекал:

— Ну да, да, это — я… Последний раз вы могли меня видеть в кино в фильме «Погоня босиком». Помните?.. Я там изображаю шизофреника, который поджег сарай, а сам утопился…

Своим любимым артистам он писал письма строгие, как напоминания кредиторов. Требовал портреты, автографы, предметы ширпотреба, которые не мог достать у себя в городе. И непременно грозил, что в случае неудовлетворения его просьбы обратится в общественности.

На киностудии все работницы всех цехов притворялись артистками — не только тем, что подражали в платье и в походке кинозвездам, но еще и тем, что притворялись знаменитыми: счастливили встречных прохожих улыбками; рассеянно «не узнавали» знакомых; вскидывали глаза для крупных планов; опускали ресницы и отстраняли рукою горестные сообщения. Это было даже симпатично, ибо манеры-то у актрис, в общем и целом, довольно приятные…

Нет, все-таки смотреть фильм в хорошем и опрятном кинотеатре гораздо приятнее, чем в затрапезном зале бедного клуба. Примерно так же котлета кажется вкуснее, когда она лежит на фарфоровой тарелке и окружена хорошим гарниром, чем та же котлета — в холодном виде, поедаемая, как бублик, из кулака…

Приходилось ли вам видеть у экономной хозяйки обмылок размером с крупного таракана — не больше?.. Вот так выглядят в районных конторах проката иные экземпляры старых фильмов: почти ничего не осталось от прежнего вида. Но что-то еще перекатывается внутри круглых коробок, и это «что-то» возят с сеанса на сеанс по передвижкам и отдаленным «точкам». И долго еще будут возить, потому что «списать» подобный кинообмылок кто-то не хочет, а кто-то боится; кто-то не имеет права, а кто-то не считает нужным; еще не раз посмотрят фильм-калеку безответные зрители!..

Артист был очень предан искусству. Узнавши, что на сегодняшней съемке он появится перед объективом только в одном кадре и только с одной левой стороны, он не приклеил себе правой бакенбарды: все-таки облегчение творческого труда!..

Развлекались киномеханики так: они запускали какой-нибудь фильм с конца к началу. Можно себе представить, какие звуки доносились при этом; что вытворяли персонажи фильма, которые пятились задом, ловили ртом выплюнутые окурки и т. д. А механики помирали со смеху.

В протестантских хрестоматиях неизменно приводится сладкая история о том, как к доктору, который излечил хромую собаку, излеченный пес привел другого хромого пса. Марк Твен продолжил эту новеллу: на следующий день пришли не две, а четыре собаки. Затем появилось восемь собак, и доктор опоздал на прием. Шестнадцать собак заставили прохожих обходить эту улицу. Тридцать две собаки побудили домовладельца выселить доктора из квартиры…

Я вспоминаю эту юмореску всякий раз, как смотрю наши фильмы, в которых герои сеют разумное, доброе, вечное, так сказать, квадратно-гнездовым способом: делают столько добра посторонним людям, что для личной жизни не остается и часа… Может быть, и в добре надо установить меру? А то ведь перестаешь верить в этих филантропов «почем зря»…

И режиссер и сценарист полагали, что непечальный конец в фильме — признак убожества и пошлости. Им требовалось горе во что бы то ни стало, горе лошадиными дозами. Они думали, что так будут ближе к достижениям итальянской киношколы и вообще к мировой культуре.

Пробовали и у нас снимать «ковбойские» картины. Скачем мы не хуже «коровьих парней» с американского Дальнего Запада. Но вот наша общественность не позволяет советским ковбоям убивать кого угодно за что угодно, стегать бичом куда попало и въезжать на коне в диетическую столовую… кабачков-то у нас нет… Фильмы получаются словно бы недоковбойские. Повторяется история с Робинзоном Крузо — членом профсоюза (см. фельетон Ильфа и Петрова).

От трусости перед ответственностью за идейно-художественную сторону дела он стал хозяйственником. Но в то же время другой трус с хозяйственной работы сбежал на идеологически-художественный участок, ибо не желал отвечать за большие материальные ценности.

Это был виртуоз конъюнктуры, сейсмограф, если хотите знать. Он начинал чувствовать очередной поворот даже раньше, чем таковой поворот возникал в мыслях начальства, дающего установки и направление. Его можно уподобить персонажу Сухово-Кобылина — Тарелкину, который, как известно из собственных его слов, шел впереди прогресса: сперва шел Тарелкин, а потом уже — сам прогресс…

Страшен не тот кинолюбитель, который много снимает своим портативным аппаратиком. Страшен тот, который старается всё им заснятое показать друзьям и знакомым. Бойтесь больше этих — любящих демонстрировать, чем тех, кто любит снимать. Говорю по собственному опыту!

И еще я люблю рецензентов, которые пишут в киностудиях так называемые «внутренние» отзывы на сценарии. Это один из таких светочей киноразума написал в своей оценке некоей рукописи: «Для утепления образа Маши рекомендую на девятнадцатой странице сценария дать ему (образу! — В. А.) на руки кошку».

— Сода есть?

— Будет на той неделе.

— Но ведь изжога-то у меня — сейчас!

— Могу дать средство, чтобы изжога продержалась неделю.

Молодая женщина говорит с каким-то подобием искренности:

— Ой, а я все-все вру мужу… Другой раз совру ему, а сама думаю: «И зачем я это сказала?..»

Человек-фонтан в цирке: вмещает 60 стаканов жидкости и умеет ее извергать по желанию. Во время войны ходил на базар и приценивался к керосину у частных продавцов горючего. Требовал, чтоб ему дали отведать керосин. Выпив примерно стакан, говорил: «Разбавлен водою, не беру!» Затем шел к следующему продавцу и пробовал там… А в заключение в подставленный женою бидон изрыгал до пяти литров бесплатного керосина.

Пьяный в автобусе, с трудом держась на ногах, жалуется на жену:

— Я ей с получки четыре пачки дрожжей купил… Четыре ведь пачки! А ей все мало: «Где, говорит, деньги?»… Ну, не гадюка?!

Пожилой приличный человек, одетый вполне опрятно, но из-за того, что у него треснуло в двух местах одно из стекол на очках, он кажется драчуном и даже хулиганом. В самом деле: где ему разбили очки?!

«Правила пользования тиром. Лица в нетрезвом виде к стрелянию не допускаются».

— Думай, как ты спишь!

Жена мужу ночью говорит злым шепотом:

— Так не спят! Спи как люди!

— У нас была постановка «Балет во льдях».

— Из-за этих очков у тебя скоро глаз за глаз цепляться будет!

— Я попала, знаете ли, в маленький переплет в финансовом смысле. И мне нужна рапсодия… я извиняюсь: субсидия!..

Девушка из справочного киоска всем отвечает на вопросы тоном обиженной молодой супруги: вот она поссорилась с мужем, не желает с ним разговаривать, а посему неизбежные реплики (то есть справки) излагает с надменностью и омерзением по отношению к вопрошающему. Очень приятно было иметь дело с этой особой!

Романс «Моя лопата», музыка сентиментальная.