Да, та самая миледи

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ «ГЕРМАНСКАЯ ССОРА»

Пока лакеи Рошфора не прибыли, я занималась выбором одежды. В конце концов, остановилась на темно-фиолетовом, почти черном костюме, отделанном золотой тесьмой. Как раз то, что надо, в меру мрачный и в меру блестящий.

Теперь надо было кое-что разузнать…

Как я и думала, что Винтер не рассказал мне, то он рассказал своему камердинеру. Тот охотно поделился всем, что знал, ведь я куда щедрее дорогого брата. И у меня появилось описание внешности дамы, дарившей деверю ласки по сходной цене, ее мнимого мужа и адрес заведения.

Пока я занималась домашними делами, появились люди Рошфора. Вместе с моими слугами получилось солидное подкрепление.

Вскочив в седло буланой лошадки, я повела свой отряд в указанное место.

Место невинных утех располагалось неподалеку от Нового рынка. Когда я увидела грязный кабак и улицу, на которой он стоял, то была откровенно поражена, каким образом мой глубоко элегантный деверь мог вообще забрести в этот район — пристанище всякого сброда.

Не вызывая пока особых разрушений, мы вошли в кабак, делая вид, что незнакомы друг с другом.

Внутри он был еще хуже, чем снаружи. Один бордовый цвет стен чего стоил! Но кабак процветал. Чад и гомон стояли в заведении, почти все столы были заняты. Я потребовала от хозяина отдельный кабинет.

По иронии судьбы, мне досталась та же самая комната, где Винтера облегчили на кошелек и всякую дребедень. Видимо, это был единственно мало-мальски приличный угол. Я с интересом рассмотрела и окно, из которого деверь взывал к миру, пытаясь спасти свои деньги, и дверь, закрывающуюся на крюк, который ему совершенно не понадобился. Веселый рисунок на стенах отдаленно напоминал хоровод обезглавленных куриных тушек.

Один из лакеев отправился на поиски Филиды, прельстившей нашего английского Титира: девицу должно было соблазнить предложение дворянина отужинать вместе.

Остальные, просачиваясь в комнату по одному, располагались за портьерами в качестве сюрприза.

Через несколько минут ожидания в кабинет вошло создание, породить которое может только кабак. Ого, так оголять грудь даже я себе не могу позволить! Девица, скромно улыбаясь не совсем целыми зубками, невинно заявила:

— Господин хочет меня видеть?

— Да, красавица, — я постаралась сделать из женского юношеский голос. — Ты мне очень приглянулась.

Девица довольно хлопнула намазанными сажей ресницами и без приглашения уселась за стол, быстрым взглядом оценив все, что на нем стояло.

— Жан, выйди и выпей за наше здоровье! — выслала я лакея из кабинета.

Его унылое лицо говорило, что он прекрасно уяснил наш разговор перед кабаком: пить не придется.

— Господин мне нальет? — спросила красотка, удобно уложив свою грудь на стол.

— Охотно, моя радость. Должны же мы узнать, какое вино здесь подают.

Жеманно отпив из бокала, девица скривилась. Конечно, вино — чистый уксус, но ведь она без претензий хлещет его здесь каждый день?

— Ах, мой господин, здесь подают гораздо лучшие напитки, просто Вы впервые, вот и не знаете. Разрешите, я закажу?

Понятно, хозяин тоже имеет свою долю. Сейчас принесут какого-нибудь жуткого монрейльского, а счет выставят как за отличный шамбертен или анжуйское.

По звонку девицы принесли новый кувшин.

— За твое здоровье, красавица!

Такая же кислая дрянь, что и была… Интересно, мнимый муж подождет, пока она обчистит меня вполне законным образом, или предпочтет явиться побыстрее, пока есть что грабить? А то, похоже, скоро большая часть средств бедолаги юнца и так попадет в глубокие потайные карманы опытной по части ощипывания клиента «жены».

Девица одним глотком, как бывалый моряк, осушила свой бокал и, опять неизвестно с чего жеманясь, расстегнула одну пуговку на своем корсаже.

На ее месте я бы этого не делала до последнего момента. Плохой покрой одежды или возраст, не знаю, но грудь ощутимо развалилась и поехала вниз, да и штукатурка, покрывающая ее, пошла трещинками.

— У тебя красивые глазки! — подбодрила я разрумянившуюся красотку (по сравнению с зубками, конечно).

Ободренная комплиментом, девица попыталась придвинуться ко мне поближе.

А вот этого не надо. Едкий запах пота не перебивала даже струя мускуса, мощная, как у удирающей от врага мускусной крысы.

— Оставайся там! — приказала я.

Девица удивилась.

— Мне так нравится на тебя смотреть, ты такая аппетитная. Давай выпьем.

Успокоившаяся девица вернулась, к моей радости, на прежнее место и снова одним глотком влила в себя кварту горячительного.

Да, еще немного, и я смогу предъявлять претензии ее супругу на предмет того, что меня, молодого человека, домогалась его старая развалина. При таких-то лошадиных дозах вина, молниеносно исчезающих в ее утробе, это будет только правдой. А где, кстати, этот негодный муж, заснул он там что ли?

За дверью раздались быстрые шаги.

Пинком распахнутая дверь отворилась, и в комнату влетел долгожданный разъяренный муж.

Его пьяная «супруга» сделала попытку спрятаться у меня на груди и тем самым, наверное, окончательно уличить нас, ну и попутно лишить меня, кавалера, возможности обороняться.

Посланный моей ногой стул остановил ее страстный бег.

Слуги вывалились из-за портьер и заломили бретеру руки за спину, один удерживал девицу от резких движений и крика.

— Два на вход, если кто поспешит на помощь, бейте не стесняясь! Именем короля.

Вид у бретера стал угрюмый, не успевшая перестроиться девица пьяненько улыбалась.

— Вы и эта дама, — объяснила я бретеру, — второго дня ограбили моего брата. Учитывая род Ваших занятий и его титул, Вам уготована площадь Трагуарского креста, в лучшем случае Монфокон. Вы это понимаете?

Девица сделала попытку завизжать, удерживающий ее тут же вставил предусмотрительно сделанный из столовой салфетки кляп.

— Да, сударь, — покладисто ответил бретер.

Ну до чего же приятно разговаривать с человеком, когда перевес сил на твоей стороне. Невольно начинаешь верить в собственное обаяние.

— Обращайтесь ко мне: да, миледи! — сняла я шляпу.

Что-то удивительно похожее на ужас проскользнуло на лице мужчины. Наверное, уважение.

— Или Вы выполняете мое поручение, или я отправляю Вас на колесо. В первом случае Вы еще и отлично заработаете. Будете думать над моим предложением?

— Буду, — неожиданно заявил бретер. — Выпустите девку, деловой разговор при ней не получится.

— Не пойдет.

— Да не приведет она никого, — сумрачно объяснил бретер. — Коли хотите, вон за стенку в номер заведите.

Ну что же, деловой подход надо уважать. Девицу вывели, стук в стенку возвестил, что она в соседнем номере.

— Эта работа для одного или можно привлечь товарищей? — спросил бретер.

— Можно. Сумма оплаты одна — сто луидоров или две тысячи ливров, это уж какая монета Вам больше нравится. Как вы ее поделите — дело Ваше. Меня интересует результат.

— Много народу надо пришить?

— Нет, надо найти одну женщину, доставить ее мне и убить одного мужчину. Все.

Дальше пошел разговор о деталях дела. Бретер изображал из себя солидного человека с лицом и репутацией.

Маленький Мавр на Новом рынке прозвонил десять вечера. Надо было спешить к кардиналу.

Утром, после смотра в Лувре перед королем, гвардия покидала Париж, чтобы под командованием младшего брата короля, Гастона Орлеанского, занять свое место в осаде Ла-Рошели.

Ночь перед этим событием у Его Высокопреосвященства была практически бессонной. Совещание с агентами завершилось под утро.

Войска уходили через Сент-Антуанские ворота.

Судорожно зевая, я ждала их под холодной сенью Бастилии. Надо было показать д'Артаньяна нанятым мною людям.

Разглядев будущую жертву и убедившись, что ошибки быть не может, они последовали вслед за ротой Дэзэссара вплоть до заставы. Там их ждали лошади.

Проводив гвардию, я поехала домой отсыпаться. С возобновлением военной кампании против Ла-Рошели, как и предсказывал Рошфор, спокойная жизнь закончилась.

Прошел август.

Король находился в Париже и все не мог выехать к Ла-Рошели, чтобы возглавить войска. Кардинал не мог покинуть город без короля, он сидел в своем дворце и разрабатывал план дамбы, которая должна будет препятствовать проникновению кораблей в гавань осажденной крепости. Соответственно и нам, агентам, приходилось ждать.

От нанятого мною бретера и компании толку особого не было.

На расстоянии от работодателя они работали из рук вон плохо. Все, что они сделали в отношении госпожи Бонасье, — это выяснили, что ее по приказу королевы освободили из заключения и увезли в неизвестном направлении. Из слухов, порхавших по Лувру, удалось выяснить, что супруга отставного галантерейщика пережидает тяжелые времена в каком-то монастыре.

Со второй частью их работы дела обстояли еще хуже.

Все, что мне удалось добиться гневными депешами, — это получить полный слез устный доклад через гонца о том, как быстро бегал д'Артаньян, чем и спасся от заряда свинца, выпущенного в него из пищали на дороге по направлению из Ангутена к францисканскому монастырю, где встали лагерем гвардейцы Дэзэссара.

Вообще-то, как и у каждого уважающего себя тайного агента, у меня имелись свои люди, с помощью которых не один год выполнялись задания Его Высокопреосвященства. Если бы не осада, не резко возросший поток поручений, я никогда бы не доверила осуществление своих личных дел нанятому сброду.

Но дела службы с возобновлением военной кампании против Ла-Рошели отнимали все время и всех людей. Пришлось довольствоваться тем, что было.

Чтобы немного встряхнуть неудачливых бретеров, я написала им бодрящее письмо, где подвела итог их деятельности:

«Вы потеряли след этой женщины, и теперь она находится в монастыре, куда Вы никоим образом не должны были ее допускать.

Постарайтесь, по крайней мере, не упустить мужчину. Вам известно, что у меня длинная рука, и в противном случае Вы дорого заплатите за те сто луи, которые от меня получили!»

Правда, сильнейшее сомнение грызло меня, когда я отправляла это грозное послание. А умеют ли мои молодцы читать? Как все-таки неудобно иметь дело с взятыми со стороны людьми!

Припоминая то время, вплоть до прибытия короля на позиции, не могу назвать ни одного громкого события.

Все поглощала мелкая рутинная работа, которая не видна даже в подзорную трубу, но без которой не обойтись.

Все, что касается де Барда и меня, вспоминать принципиально не буду, разве уж только он тоже выпустит свой том мемуаров… Скажу лишь, что его письма были куда более нежны, чем те подложные, и он всячески старался доказать, что фальшивый де Вард ему и в подметки не годился.

…А ведь это было странное соревнование, когда д'Артаньян в роли де Варда безумствовал в старании получить все возможное, скрываясь под маской соперника, а затем пытался доказать мне, что как д'Артаньян он, д'Артаньян, ничуть не хуже.

И вслед за ним де Вард приложил все усилия, чтобы я поняла, что д'Артаньян и как мнимый граф, и как галантный гвардеец гроша ломаного не стоит по сравнению с ним, с пылким де Вардом.

И неизвестно, что подбадривало графа вначале больше: любовь ко мне или задетое самолюбие.

Как я окончательно не запуталась, кто лучше кого и в роли кого, одному Богу известно!

Но по прошествии лет это соперничество приобрело в памяти свою особую прелесть, куда там Анне Австрийской с ее Бекингэмом и кардиналом.

По сравнению с тем, что творилось в особняке на Королевской площади, дом шесть, борьба за благосклонный взгляд королевы — хилые, бесцветные страсти, да и только…

Со временем из наших отношений с де Вардом ушел тот накал, уступив место радостно-спокойной привязанности, которая, быть может, и не так эффектна, как безумная страсть, зато более устойчива. И пока мне жаловаться не на что.

А в конце сентября пришло известие, что нанятый мной бретер убит.

На следующий день король, кардинал и мушкетерские роты в составе десятитысячного подкрепления отправились к Ла-Рошели.