Даже хороших драконов наказывают

— Ты мне не ровня, — прошипела Алгонквин, дрожа от гнева так, что не могла сохранить лицо. — Ты съешь эти слова, смертная.

— Сначала ты поешь земли, — заявила Марси. — Смирись, озерная вода, мы тебе нужны. Думаю, мы с Призраком доказали, что нас нее заставить, так что думай, как поступить. Или ты придумаешь справедливую сделку, или мы уходим.

Когда она закончила, Алгонквин была похожа не на воду, имитирующую людей, а на кипящий котел чистого гнева. Джулиусу было не по себе, и он склонился и шепнул Марси на ухо:

— Уверена насчет этого?

— Да, — шепнула она, не сводя взгляда с Алгонквин. — Я не врала, сказав, что не планировала такое, но сработало отлично. Алгонквин отчаянно нужен Смертный Дух, а теперь Призрак уничтожил ее духа, и у нее остались только мы. Она не может убить нас, если хочет остаться в графике, — она улыбнулась. — Думаю, я нашла наш билет из…

Джулиус не услышал остальное. В тот миг что-то влажное и ужасно тяжелое ударило его по спине. Он рухнул, как подстреленный, на грязную траву с такой силой, что дыхание вылетело из тела. Он поднимался на ноги на инстинкте, когда то, что сбило его — черный завиток, который его мозг запоздало определил как щупальце Левиафана — обвило его живот и подняло в воздух, а потом бросило к Алгонквин раньше, чем Марси успела закричать.

* * *

«Нет! — безумно думала она. — Нет, нет, нет, нет!».

Не так все должно было пройти. Она должна была уговорить Алгонквин на компромисс, как всегда делал Джулиус. Хозяйке Озер было плевать на других, значит, больше никто не должен был пострадать. А когда дух попыталась бы что-нибудь сделать — что она точно сделала бы — Пустой Ветер забрал бы Марси в другой мир. Этот план был хорошим, но все рухнуло, когда щупальца Левиафана опустились, как ладонь божества, и подняли Джулиуса, как тряпичную куклу, а потом бросили его в кровавую воду у ног Алгонквин.

— Ох, — Алгонквин опустила мокрую ногу на грудь Джулиуса. — Что я нашла?

Челси вытащила Клык в ответ, но Алгонквин тряхнула ладонью, и волна сбила силовика Хартстрайкеров с ног каскадом темной ледяной воды. В отличие от настоящей волны, эта не обрушилась. Она кружила, поймав Челси в пузыре мутной воды с запахом рыбы, откуда она не могла выбраться.

— Хватит этого, — сказала Хозяйка Озер, холодно улыбаясь, пока Челси без толку била мечом по стенам из воды. — Вы в моем мире, змеи, и я тут управляю, — она изобразила лицо Марси, повернулась к своей добыче. — Хочешь сделку справедливее, чем служи мне или умри? Ладно, — она махнула рукой во второй раз, и вода последовала, окружила Джулиуса коконом темной воды так быстро, что он не успел закрыть рот, и вода полилась туда. — Служи, или он умрет. Это лучше?

— Нет! — Марси подняла руки. — Не нужно спешить. Давай обсудим это.

— Хотела бы, — сказала Алгонквин. — Но, боюсь, твой дракон не может ждать, пока мы обсуждаем. Я делала много экспериментов о том, как быстро тонут драконы, и хоть старшие женщины могут протянуть в воде двадцать минут, малыш, как он, чуть лучше обычного человека. Две минуты, и он отключится, еще три — и нехватка кислорода убьет его мозг. У нас пять минут, чтобы обсудить условия твоей капитуляции.

Марси застыла, стараясь найти выход из этого, но Алгонквин не закончила:

— И, пока ты не стала тратить время, пытаясь убедить меня, что тебе плевать на него, я знаю вашу историю, — она направила на Джулиуса улыбку Марси, пока он бился в водной темнице. — Я знаю, как важен для тебя знаменитый Хороший Дракон Хартстрайкеров, Марси Новалли, так что у тебя два варианта: упрямиться и смотреть, как предмет твоих заблуждающихся симпатий умирает, или согласиться работать на меня и освободить их всех. Ты сама предлагала мне эту сделку прошлой ночью, так что не тяни. Решай быстро. У тебя четыре минуты, пока вода не сделает выбор за тебя.

Когда она закончила, сердце Марси колотилось так, что было больно.

«Призрак?».

Я не могу ее остановить, — он ответил на вопрос, который она не смогла сложить. — Я уже упокоил людей, которых она убила. Это значит, Алгонквин сейчас сильнее меня, и Джулиус не связан со мной, как ты, я не могу забрать его в смерть, где бессмертные духи не могут его коснуться, как я могу сделать с тобой.

Марси выругалась под нос. Это был ее следующий вопрос.

— А вы? — она посмотрела на генерала Джексон и Ворона, уже не учитывая Мирона. — Вы же некое супероружие, да? Вы не можете что-нибудь сделать?

— Если бы мы могли выступить против Алгонквин, сделали бы это годы назад, — Ворон тряхнул головой. — Знаю, это сложно, Марси, но ты не можешь сдаваться. Если Алгонквин пытается получить первого Мерлина, ты важнее, чем раньше. Ты — единственное наше оружие против нее. Мы не можем дать ей победить.

Ему было легко говорить. Он был бессмертным духом, и его дракон не тонул.

— Но даже не знаем, могу ли я помочь! — закричала она. — Я еще даже не Мерлин! Может, я такой и не буду.

— Будешь, — пообещала генерал Джексон, шагнув вперед. — Не слушай Мирона. Он — горделивый дурак, и он — не единственный наш маг. Я добуду тебе любую помощь. Я останусь тут и буду биться с Алгонквин, чтобы дать тебе время на побег, если нужно. Я сделаю все, что нужно, но не дам первому шансу за шестьдесят лет утонуть в том озере. Ты меня понимаешь?

Марси понимала. Но цели Эмили и Ворона не были ее целями. Они бились ради крупной картины, высоких идей. Марси была просто человеком-магом, смотрела, как дракон, который спас ее много раз, тонул из-за нее. Тонул без повода, потому что, даже если она согласится работать на Алгонквин, дух не сможет заставлять ее делать так, как она хотела. Если путь к Мерлину был через ее духа, как она думала, что Алгонквин не могла заставить ее пойти по нему. Что бы ни случилось, магия Марси была ее магией, и как только Джулиус будет свободен, ей не придется слушаться.

И мы сможем снова сбежать, — напомнил ей решительно Пустой Ветер. — Алгонквин не задержит нас дольше, чем на день.

Этот план Марси устраивал, и она повернулась к Алгонквин.

— Если я соглашусь, ты клянешься позволить Джулиусу и всем тут покинуть СЗД живыми и невредимыми?

— Не делай этого! — закричала Эмили.

— Конечно, — сказала Хозяйка Озер поверх нее. — Думаешь, мне важны щенки? Сдавайся, и твой дракончик будет свободен, сможет уползти домой до следующей глупой попытки войти на мои земли.

Марси кивнула и вытянула пустые руки.

— Тогда я сдаюсь.

— Нет! — взревела Эмили, Ворон слетел с ее плеча в испуге. — Думай, что ты делаешь! Ты предаешь всю расу из-за дракона!

— Я не предаю расу, — гневно сказала Марси. — Я спасаю друга, — это слово не описывало в полной мере то, чем был для нее Джулиус, но Марси не успела придумать лучшее. Особенно, когда Джулиус все еще тонул. — Я сказала: я сдаюсь! — закричала она Алгонквин. — Отпусти его!

— Я не собиралась обманывать, — возмутилась Алгонквин. — Но сначала: небольшая подстраховка.

Она кивнула в сторону команды ООН, и Левиафан послал щупальца, они обвили Эмили и Мирона, связывая их руки и ноги, придавили их к земле. Мирон не боролся, но генерал Джексон сопротивлялась все время, поймала черное щупальце руками и остановила монстра.

В другой раз такое проявление силы потрясло бы Марси. Она еще не видела, чтобы что-то остановило Левиафана. Но у нее не было времени на это. Она смотрела на борьбу генерала, пока не убедилась, что Эмили не отступит, и повернулась к Алгонквин.

— Ладно, ты их поймала, — она смотрела на Джулиуса, который перестал трепыхаться. — Теперь отпусти его.

— Как прикажет мой Мерлин, — Алгонквин махнула рукой. Вода разлетелась, когда ее пальцы прошли над ней, и Джулиус рухнул на траву, откашлял воду, а потом сделал самый прекрасный вдох из всех, что слышала Марси.

— Он жив, — она чуть не упала на колени. — Он жив.

— Пока что, — холодно сказала Алгонквин. — Но если хочешь, чтобы он остался таким, сдерживай слово, — она поманила Марси ладонью. — Идем. У нас много работы, чтобы восстановить нанесенный тобой ущерб.

Марси сделала шаг и замерла.

— А она? — она посмотрела на Челси, которая все еще была поймана в неразрушимый пузырь. — Я сказала: всех.

Дух покачала головой.

— Тень Бетезды — опасная и хитрая змея. Боюсь, я не могу освободить ее, пока ты не будешь безопасно со мной, так что, если не хочешь, чтобы она утонула и попала в мою коллекцию, поспеши, — она щелкнула пальцами и указала на землю рядом с собой. — Идем.

Марси ощутила возмущение от обращения как к собаке, но она подписалась на это, так что пошла по грязной траве, пока не оказалась рядом с Алгонквин.

— Не слушай ее! — заорала Эмили, голос был сдавленным от борьбы с Левиафаном. — Еще не поздно. Беги, Марси! Ты не можешь…

— Заткни ее, — прорычала Алгонквин, кивнув Левиафану. Монстр тут же послушался, добавил еще три щупальца к груде, придавливающей Эмили к земле. Это было слишком для генерала. Она рухнула с хрустом, погрузилась в грязь от веса блестящей плоти Левиафана, похожей на угря. — Лучше, — Алгонквин повернулась к Марси. — Идем.

— Постой, — она посмотрела на Джулиуса, который все еще пытался отдышаться на траве перед ними. — Я могу хотя бы попрощаться?

— Нет, — сухо сказала Алгонквин. — Ты не заслужила доверия, и мне уже хватило людской сентиментальности на один день, — она согнула палец, и Левиафан поднял щупальце с кучи, давящей на Эмили, и опустил его к земле рядом с Марси. — Залезай.

Как и до этого, было неприятно трогать склизкого монстра, но Марси уже усиленно соображала. Она знала, чем послушнее покажется сейчас, тем лучше будут шансы на побег позже, так что она опустила взгляд и играла побежденного человека, схватилась за щупальце, словно ей оставалось в жизни только слушаться Алгонквин. Она повернула голову, чтобы взглянуть еще раз на Джулиуса, когда оглушительный грохот сотряс холодный утренний воздух.

Марси слышала такой звук лишь дважды до этого, но грохот залпа поразительной пушки генерала Эмили Джексон было сложно забыть. Она подняла взгляд, генерал высвободила руку из хватки Левиафана, перчатка дымилась, ведь залп, как лазер, вылетел из магических отметок на ее металлической ладони. Это произошло так внезапно, что Марси успела подумать, куда генерал Джексон выстрелила, пока она не увидела, как дым поднялся от ее груди.

— Марси!

Безумный вопль Джулиуса казался далеким. Все ощущалось так, пока она смотрела на идеально круглую дымящуюся дыру, которую атака Эмили оставила в центре ее тела.

Из-за мгновенного прижигания осознание произошедшего ранило больше, чем сам выстрел. Марси плохо знала генерала, но она была уверена, что Эмили была на ее стороне. Фатальная ошибка. К счастью, боль предательства была далекой и мутной, как все остальное. Марси упала с Левиафана в грязь. Ей нравилось, что она лежала ровно, когда встревоженный Джулиус появился над ней, с его мокрых волос капала холодная вода на ее лоб, он кричал ей держаться. Оставаться с ним.

Странно, но его страх, не ее, заставил ее действовать. Все казалось далеким, но когда Марси поняла, что умрет в руках Джулиуса, она стала переживать. Она открыла рот, заставила себя вдохнуть, сколько могла, дыры в легких пылали. Она даже втянула магию, потому что читала как-то в Интернете, что хранение магии могло сохранить жизнь мага. Было много практичных причин, почему это не влияло на ситуацию, но она все равно это сделала, держалась за жизнь всеми силами, пока Джулиус работал над ее раной, порвал свою рубашку и прижал ткань к ее груди, стараясь остановить кровотечение.

Лежа на спине, Марси не видела, что у него получалось. Судя по его лицу, не очень хорошо. Его отчаяние росло, а Марси стала понимать, что умирала. На самом деле.

Марси!

Голос ее духа прозвенел в ее голове, и Марси приоткрыла глаза — она и не заметила, как закрыла их — и увидела над собой Пустого Ветра.

Я это вижу!

Что видишь? — прохрипела она, Джулиус вздрогнул.

Как мы станем Мерлином.

Это привлекло ее внимание.

Я не мог видеть это раньше, потому что ты была жива, — восторженно сказал он. — Но теперь ты на пороге, и шанс там! На другой стороне.

Он имел в виду смерть.

Он фыркнул.

Ты же не боишься смерти?

Конечно, она боялась. Все боялись смерти, даже бессмертные. Особенно бессмертные, потому духи бежали, когда армия Призрака сошла с горы.

Но ты не убежишь, — уверенно сказал Пустой Ветер. — Только ты никогда не боялась меня. Мы не зря совпали. Ты сказала, что мы будем великим Мерлином. Это наш шанс.

Он протянул руку под Джулиусом, тот будто не видел духа.

Мы прыгнем вместе, — пообещал он. — Я направлю тебя, как ты направляла меня.

Но Марси не хотела брать его за руку. Она не хотела умирать. Особенно при Джулиусе, который был на грани чего-то ужасного. Она еще не видела его таким напуганным, даже когда в него выстрелили, и от вида ее сердце разбивалось за них обоих. Нужно было многое сделать. Она еще не полетала в небе. Даже не поцеловала его правильно. Зачем было выживать во всем, если она умрет раньше, чем получит своего дракона?

От этой мысли она заплакала. Если бы у нее осталось дыхание на слова, она извинилась бы перед Джулиусом. Она все испортила, рухнула в последний миг. Она поцеловала бы его. Она должна была сделать это, как только увидела его, но это ощущалось неуместным. Теперь она могла думать лишь о том, какой глупой была. У нее было много шансов сказать ему о чувствах, но она позволяла чему-то вставать у нее на пути. Она всегда говорила себе, что ждала подходящего момента, и вдруг времени не осталось.

Едва она подумала об этом, Марси знала, это был конец. Для той, кто провел так много времени со смертью, как она в последнее время, она не понимала, как непреклонно ощущалась ледяная ладонь, сжавшая ее. Все это уже давило на нее так сильно, что она не могла держать глаза открытыми. Она старалась, чтобы чуть дольше посмотреть на Джулиуса, но так устала. Все было холодным, темным и тяжелым. Но даже когда она сдалась и закрыла глаза, Пустой Ветер был там, ждал ее во тьме, все еще протягивая руку.

Бери.

Нет. Она не хотела. Если она возьмет его за руку, все кончится.

Это уже конец! — закричал он, низкий голос дрогнул. — Прошу, Марси, доверься мне. Я вижу наш путь. Я отведу тебя туда, клянусь, но если ты пойдешь сама, я не смогу последовать. Тебя хорошо помнят, любят. Если ты уйдешь без меня, ты будешь вне моей досягаемости, и я снова буду один. Ты обещала не бросать меня одного!

Он почти умолял в конце, это снова разбило ее сердце, ведь он был прав. Она обещала. Джулиус любил ее, она знала, но ему могли помочь другие, когда она умрет. У Призрака никого не было. Он не мог никому доверять. Только ей.

Марси поняла, что ей нужно было сделать. Вдохнув в последний раз, она собрала остатки сил, хотела сжать ладонь Джулиуса в последний раз, но вместо этого сжала призрачные пальцы Пустого Ветра, которые теперь казались теплыми, как кожа человека.

— Я доверяю тебе, — прошептала она. — Забери меня туда.

Она едва сказала это, и Пустой Ветер потянул, забрал ее из холодного мертвого веса ее тела во тьму.

И на этом Марси Каролина Новалли умерла.

Глава 18

— Нет! — закричал Джулиус. — Не уходи! Не смей уходить, Марси!

Но она не слушала. Остатки ее внимания были сосредоточены на Призраке. Джулиус не видел духа с тех пор, как в нее выстрелили, но знал, что дух был там, занимал последние секунды жизни Марси. И Джулиус ненавидел его за это.

— Ты не можешь ее забрать! — яростно закричал он. — Я буду помнить ее вечно! Она никогда не будет твоей!

Но было уже поздно. Теплые глаза Марси закрылись, ее губы двигались, но он не слышал слова. Он склонился, отчаянно пытаясь разобрать их, когда ее ладонь поднялась, длинные милые пальцы согнулись, словно она тянулась к тому, чего он не видел. Когда он схватил ее, ничего не осталось. Она уже не сжимала, остался безжизненный холод обмякшей ладони. И тогда Джулиус понял каждой клеточкой тела, что она была мертва. Марси была мертва, и он больше ее не увидит. Не сможет сказать, что любил ее, не полетает с ней, не поцелует ее. Не увидит, как загораются ее глаза, когда она что-то понимает, не услышит ее смеха. Она больше не подразнит его, не обнимет. Все, чем она была, все, что он ценил, пропало навеки, и он не увидит это снова. Никогда.

И все было из-за того человека.

— Ты, — тихо сказал он, голос был сухим и жутким даже для него, он повернулся к Эмили Джексон, все еще придавленной Левиафаном. — Ты это сделала.

Алгонквин улыбнулась в паре футов от него, ее лицо отражало холодный жуткий гнев, и Джулиус с трудом узнал свое лицо. Она тряхнула пальцами, отогнала Левиафана от генерала. Та подняла на колени.

— Ты сделала это, — сказал он, нежно опустил безжизненные ладони Марси на ее окровавленную грудь. — Ты убила ее.

— Да, — она смотрела ему в глаза. — Она не оставила мне выбора. Мерлин — величайшее орудие человечества. Я знала до того, как мы пришли сюда, что я уничтожу ее, но не отдам в руки врага.

— Марси — не оружие! — взревел Джулиус. — Она — личность. Мой человек! — он оскалил зубы, которые стали острее. — Ты убила ее!

Генерал не отрицала это. Она сняла пиджак, и стало видно искусственные руки под блузкой без рукавов. Джулиус увидел только это, и огонь поглотил его.

Даже в гневе это его удивило. Он еще не перевоплощался с огнем. Другие драконы так делали, но он думал, что это был яркий трюк, чтобы впечатлить других. Теперь это случилось с ним, и Джулиус понял, что другие были тут ни при чем. Пламя шло изнутри, от огня, что бушевал, когда он выпустил желание убивать. Джулиус даже не знал, что у него были такие чувства, пока они не впились в него, поглощая его горе и гнев, пока не остался лишь огонь и отчаянное желание ударить в ответ. Это он и сделал, бросил на землю Клык Миротворца, пока тот не остановил его, и бросился к горлу Эмили.

Она легко отбила его, поймала под челюстью и обрушила на землю с нечеловеческой силой. Но Джулиус привык к такому обращению после жизни в качестве боксерской груши семьи. Он вскочил и напал снова. И снова она поймала его, но уже не так быстро.

— Прекрати, — прорычала Эмили, пытаясь придавить его. — Ты имеешь право злиться, но бой со мной не…

Джулиус не слушал. Он не собирался говорить с ней. Огонь оставил в его разуме только поглощающее желание сжечь, и он выстрелил во врага таким жарким огнем, что это отбросило их обоих в стороны. В отличие от человека, Джулиус остановил падение крыльями, изменил направление в воздухе и устремился к добыче, рухнувшей на землю.

В другой ситуации такая атака не сработала. Он не знал, чем была Эмили Джексон, но она умела биться с драконами. Ее даже не опалил его огонь, и она не попалась бы в его зубы, будь Джулиус собой. Но он не был. И он не просто буйствовал. Его атака не была дикой или безумной, а была решительной и просчитанной, точный удар, который он не мог нанести на тренировках, потому что никогда не хотел убивать. Но теперь все изменилось. Он не хотел ничего так, как хотел вернуть Марси, но это не произойдет. Из-за этого человека.

И он собирался ее убить.

Юный или старый, большой или маленький, дракон с поглощающим все желанием был самым опасным врагом в мире. Мелочь, как Джулиус, не выстоял бы против Феникса ООН в обычный день. Но сегодня, в день смерти его Марси, даже знаменитое орудие Ворона переживала.

Она рухнула на землю, и Джулиус оказался на ней, укусил изо всех сил. Она смогла уклониться от его верхних клыков, но нижние попали, куда и планировал Джулиус, вонзились в ее грудную клетку сзади, и это оказалось ударом и для него. Людей было проще прокусить, чем драконов, но кусать Эмили было как кусать зачарованную опорную балку. Металл скрипел в его зубах, ее заклинание обжигало его язык, но боль делала его только более решительным. Ему было все равно, даже если он сломает все зубы, он закончит это. Он сжал челюсти для этого, но клыки крупнее схватили его тело и оторвали его.

Джулиус отлетел. Он кувыркался в воздухе, чуть не рухнул в пруд крови рядом с Алгонквин, но раскрыл крылья. Когда он перевернулся, большая, мокрая и разъяренная драконша с черными перьями стояла между ним и его добычей.

— Хватит, Джулиус! — прорычала Челси, скаля зубы. — Ты не хочешь это делать!

Но он хотел. Он еще никогда в жизни так не хотел убить.

— Не вмешивайся, Тень Бетезды, — приказала Эмили, вставая, точнее, пыталась. Ей мешали дыры от зубов Джулиуса в ногах и груди, хотя из них не текла кровь. Хоть Джулиус был в ярости, это было странно. Он знал, что генерал была усилена, как только она сняла пиджак, но должна была оставаться плоть. Люди не были полностью из металла, но на его языке не было вкуса крови. Он не видел органы в ее ранах, даже белые, синтетические. За тонкой оболочкой человека было больше металла, сложное сплетение частей, покрытых свитками сложных заклинаний. Марси была бы рада это увидеть.

Но она не могла. Она была мертва. Она была мертва, и Джулиус не увидит больше, как она радуется из-за заклинаний.

Этого хватило, чтобы все покраснело перед глазами. Он дернулся, дым вырывался из-за клыков, он приготовился сбить раненого генерала залпом огня, который растопил бы ее металлические внутренности. Он все еще разогревал огонь, когда Челси взлетела и сбила его с неба, обрушила их обоих на грязную траву.

— Пусти меня! — взревел он, кусая хищно сестру.

— Назад! — приказала генерал Джексон. — Это мой бой. Мне не нужна твоя помощь.

— Я делаю это не для тебя, — прорычала Челси. — А для него, — она хмуро посмотрела на своего брата, кровь капала с коротких перьев на ее шее, где он укусил ее. — Ты не убийца, Джулиус, и я не дам тебе стать таким. Не из-за этого.

— Она убила Марси!

— Да, — печально сказала его сестра. — И я знаю, это больно. Но если я дам тебе убить ее за это, тебе будет еще больнее.

Джулиус не знал, куда больнее, но, пока его сестра говорила, он понял, что она была права. Убийство не вернет Марси. Это только добавит больше смерти в мир, уже задыхающийся от нее. Эта правда проникла в его разум, и огонь его гнева угас, не оставив ему ничего. Он уже даже не ощущал печаль, а просто был пустым. Пустой и одинокий с холодной твердой правдой, что Марси больше нет, и даже если он проживет так долго, как Три Сестры, он не увидит ее снова.

Джулиус обмяк под сестрой, сжал пернатое тело в комок в грязи. Он хотел оставаться так вечно, когда водянистый вздох нарушил тишину, напоминая, что у них были зрители.

— Разочаровывающее зрелище, — сказала Алгонквин, глядя на них со щупальца Левиафана, ее лицо уже не пыталось подражать человеку. — Я не знала, что ты любишь убивать веселье, Тень Бетезды. Я хотела посмотреть, как убийца драконов из ООН и твой обезумевший брат рвут друг друга на части.

Она замерла, ждала резкого ответа, но Челси не стала так делать. Она согнулась над Джулиусом, ударила хвостом, обвила пернатым кончиком рукоять его брошенного меча. Она провела когтями по земле в тот же миг, вонзая кончики — Джулиус только сейчас заметил на концах изогнутые белые клинки ее Клыка Хартстрайкера — в траву, разрывая дыру в мире. Едва трещина открылась, она утащила за собой Джулиуса и его Клык с кровавого поля на гору Хартстрайкер.

* * *

Эмили смотрела на закрывающуюся дыру, которую Хартстрайкер разрезала в мире, ругая себя за то, что не пошла за ними. Тот маленький дракон в гневе был опасен, а Тень Бетезды была сражением, к которому она не была готова, но она предпочла бы бой с целой горой Хартстрайкер одна с дырами в груди, чем оставаться одной на территории врага.

Не одна, — прошептал Ворон. — Я всегда тут.

— Правда? — она прижала ладонь к потрепанной груди. — Тогда где ты был, когда меня грыз дракон?

Ты это заслужила, — мрачно сказал дух. — Ты застрелила наш лучший шанс на Мерлина.

— Или так, или оставить ее с врагом, — Эмили прищурилась, глядя на Алгонквин, которая парила над кровавой травой, тыкая землю, где пропали драконы, щупальцами воды. — Я сделала, что должна была.

Теперь тебе придется жить с этим.

Эмили знала это лучше всех. Она долго была солдатом. Она творила ужасные вещи, и с ней поступали хуже, но она все еще была жива. Переживет и это. Феникс всегда поднималась снова. Это была основная правда ее жизни с тех пор, как Ворон явился ей в потопе давным-давно. Эмили Джексон держалась за это сейчас, была настороже, когда Алгонквин повернулась к ней.

— Так-так, — дух посмотрела на них, но у нее уже было нее лицо, а плоская маска рябящей воды, где криво отражалось лицо Эмили — обычное отражение, а не жуткое подражание Алгонквин. — Какой бардак. Хотя я не должна удивляться. Вы, люди, разрушаете все, чего касаетесь. Так всегда. Порой я думаю, что ненавижу вас больше драконов.

— Не вини меня, — заявила Эмили. — Ты меня заставила. Но это конец, Алгонквин. Мерлин мертв, и ее дух ушел с ней, — она широко невесело улыбнулась. — Ты проиграла.

— Невозможно, — резко сказала дух. — Когда у тебя есть вечность, проиграть невозможно. Можно только задержаться, и это все, что дали твои старания, — она посмотрела на кровавый пруд. — Я потеряла шанс сделать это рано, но даже так мой Смертный Дух появится задолго до всех остальных, что означает, что все жертвы ваши были напрасными. И ты даже не убила дракона, — она покачала головой. — У всех день прошел зря.

— Уверена, ты так думаешь, — сказала генерал. — Но я не пыталась его убить. Джулиус Хартстрайкер — хороший дракон, один на миллион. Он напал, потому что его сердце было разбито, и у него было право. Но даже в гневе он не мог со мной сравниться.

— Я бы не была так уверена, — Алгонквин указала на дыры в груди Эмили. — Но это не важно. Приз мертв, и драконы ушли домой. Осталось только использовать твою жизнь, чтобы пригрозить Ворону опомниться.

— Невозможно, — каркнул Ворон, появляясь из ниоткуда, чтобы опуститься на плечо Эмили. — Я уже там. Любой разумный дух видит, что твоей жажде контроля нет конца, Алгонквин. Но мы уже это проходили, ты и я. Мы оба знаем конец.

— Но этот раз другой, — сказала Алгонквин, подняла просвечивающую водную ладонь. — В этот раз у меня есть он.

Щупальце Левиафана обвило ее пальцы, и Ворон отвел взгляд, поежившись.

— Еще повод не лезть, — буркнул он мрачным голосом, каким порой говорил. — Но я уже тебе говорил. Я говорил тебе шестьдесят лет назад, когда мы только пробудились: от оружия, которое может нам навредить, а не только врагам, добра не будет. Это было глупо тогда, даже хуже сейчас, потому что уже не только у тебя козыри.

Впервые с ее появления Алгонквин помедлила.

— О чем ты говоришь?

— Твое орудие, — Ворон посмотрел на Левиафана. — Уже не единственное. У Брогомира из Хартстрайкеров свой Безымянный Конец. Я видел это своими глазами.

Она фыркнула.

— Думаешь, мне есть дело до спутников дитя-пророка?

— Надеюсь, есть, — рявкнул Ворон. — Иначе ты сошла с ума. Брогомир юн, но он — лучший пророк в истории драконов в этом измерении. Гений, как он, мог только по одной причине глупо привести еще один Безымянный Конец, и это в противовес твоему. Ты знаешь термин «взаимно обеспеченное разрушение»? Если ты не отступишь…

— С чего мне отступать? — вода Алгонквин бурлила. — Это меня оскорбили! Меня заставили спать, я не могла защититься, а когда я проснулась, мои воды были загрязнены, в них кишели драконы и люди! Грязные черви на моем теле!

— И ты утопила их, — прорычала Эмили, но не смогла сдержать старый гнев. — Сотни тысяч невинных…

— Я была невинной! — завопила Алгонквин, стала крупнее, кровавая вода с земли стала собираться у ее ног. — Меня мучили, и я утоплю весь мир, но не дам тебе сделать это снова!

— Такое вполне может произойти, — Ворон спрыгнул с плеча Эмили на траву перед Алгонквин. — Тебя обидели, никто не спорит, но, хоть ты жертва, это не отменяет твоей вины за то, что ты потом делала. Ты ухудшила ситуацию. Ты позвала то, что не стоило трогать. Теперь драконы сделали так же, и не нужен пророк, чтобы видеть, как это закончится. Есть лишь один возможный исход, когда две мощные силы сталкиваются.

— Возможно, — сказала Алгонквин. — Но какая нам разница? Мы — земля. Даже если все умрет, мы будем жить вечно.

— Одна? — спросил Ворон.

— Это тише, чем слушать тебя, — с горечью сказала она. — Мир без ворон был бы мирным. Но пока что я предпочту убивать твоих питомцев.

Мирон охнул рядом с ней, но Эмили только сжала кулаки.

— Зачем? — спросила она. — Наше убийство ничего тебе не даст. Разве не лучше потребовать выкуп?

— И что мне с ним делать? — спросила дух. — У меня тут все есть, — она указала на СЗД, мерцающие суперскребы сияли, как рябь в воде, первый свет дня появился над горизонтом. — Но, хоть я не могу проиграть, кому-то нужно заплатить за разрушенную работу, и раз ты убила ту, что была в ответе, Эмили Джексон, бремя падает на твои металлические плечи, — ее вода на лице разделилась в жутком подобии насмешливой улыбки. — Похоже, время Феникса на исходе.

— Ну-ну, — Ворон вернулся к своему человеку. — Не спеши. Я много времени ее строил.

— Тогда сможешь легко построить другую, — сказала Алгонквин, кровавая вода поднялась вокруг нее, как вращающееся лезвие. — Мы — духи. У нас есть время.

Ворон издал недовольный звук. Но Эмили молчала. Она стояла неподвижно, смотрела на свое отражение в пустом лице Алгонквин, клинок из воды кружился все быстрее и ближе. Она уже готовилась выстрелить в Алгонквин, надеясь, что это разорвет ее на кусочки так, что она будет восстанавливаться месяц, когда неожиданный голос сказал:

— Не нужно это тратить.

Вода пошла рябью, и Алгонквин повернулась к Мирону, все еще лежащему на животе в грязи под щупальцем Левиафана.

— Что ты сказал?

— Твою работу не стоит тратить, — повторил маг, голос был напряженным от веса щупальца. Алгонквин заинтересовалась, убрала взмахом пальцев черное щупальце, направилась вниз по склону холма, как вода, села на корточки перед магом с внимательным видом.

— Объясни.

— Да, твой дух пострадал, — Мирон стряхнул с одежды траву, грязь и слизь щупальца, поднимаясь на колени. — Но я изучал это все время. Думаю, я могу помочь справиться с ущербом.

— Ты? — сказала Алгонквин, с голоса практически капало презрение. — Как ты можешь мне помочь?

Мирон нахально посмотрел на нее. Похоже, маги рождались с этой уверенностью.

— Потому что это — Смертный Дух, и я — единственный смертный из живых, кто работал с духом раньше. Марси Новалли была слишком наивна, чтобы скрыть своего кота иллюзиями, так что я мог изучать его каждую секунду, пока она не смотрела. Я смог рассмотреть магическую структуру и природу связи между ними. Я могу применить эти знания, чтобы помочь тебе восстановить ущерб, который они нанесли твоему духу, и привязать его правильно, когда он поднимется.

— И ты станешь новым Мерлином, — закончила Алгонквин, ее вода ярко мерцала, она радовалась возможности. Эмили с трудом сдерживала гнев.

— Грязный предатель, — прорычала она. — Не помогай ей!

— А кому помогать? — спросил Мирон, стирая грязь со щеки с ненавистью в глазах. — Тебе? Ты была готова отдать наше будущее духу смерти, потому что он поднялся первым. То, что Алгонквин создает тут, не может быть хуже духа, который призывает армии призраков людей. Она все равно это сделает. Если я помогу ей, я буду хоть немного влиять на финальный результат. И я буду жив.

— А это важнее всего, — прорычала Эмили, с отвращением глядя на него. — Вряд ли тебе есть дело до того, какого духа она делает. Ты просто хочет шанс стать Мерлином.

— Не нужно говорить так, будто это мерзко, — Мирон поднял голову. — Мы оба знаем, что Марси Новалли была случайностью. Я раскрыл концепт Мерлинов. Я проводил исследования, тренировал себя. Она получила Смертного Духа, потому что была в верном месте в правильное время. Но, хоть ты, может, и рада умереть на поле ни за что, я не буду выбирать смерть вместо положения, к которому стремился всю жизнь. Может, это и будет дух Алгонквин, но я — Мерлин, какого мир заслуживает, и, в отличие от Новалли, я знаю, что делать со всей этой силой.

— Использовать для нее, — Эмили кивнула на Алгонквин.

— Ты была готова работать с Хартстрайкерами, — напомнил Мирон. — Я не вижу разницы. Дух или дракон, все они считают нас мусором, и после бардака на горе Хартстрайкер я лучше попробую шансы с озером.

— Хорошо сказано, — проурчала Алгонквин, протянула ладонь и воды, чтобы помочь Мирону встать. — Как приятно встретить разумного человека. Твоей помощи будут рады, Мастер Лабиринтов, и если ты сможешь вернуть моего Смертного Духа по графику, я дам тебе первым попробовать связь. Справедливо?

— Вполне, — Мирон принял ее помощь, чтобы подняться.

Эмили бросилась к нему. Черные щупальца Левиафана поймали ее, не дав коснуться мага, но это не помешало Эмили кричать на бывшего напарника:

— Завистливый идиот! — ревела она. — Смысл поиска Мерлина был в том, что мы сможем поравняться с такими, как она, а не присоединяться к ним. Она только использует тебя, чтобы получить то, что хочет!

— Как и все, — заявил Мирон. — Так делают умные существа. Мы используем окружение, чтобы получить то, чего хотим. Все, кроме тебя. Тебе дали почти бессмертие, а ты потратила его, играя мученицей за человечество. Раньше я думал, что это благородно, но теперь вижу, что это просто трата времени, — он покачал головой. — Мне надоело, Эмили. Надоело играть миротворца с тобой и твоей птицей, пока мои мечты топчет ребенок и ее нахальный кот. В этот раз я заберу то, чего хочу, — он повернулся к Алгонквин. — Дай мне свободный доступ к твоей магии, и я устраню ущерб, которые нанесли девчонка и ее мерзость твоему духу, за месяц. Плевать, если придется собирать его вручную, я буду первым Мерлином.

— Не сомневаюсь, — Алгонквин выпрямилась во весь рост. — Приветствую в команде, сэр Мирон. Но что насчет твоей бывшей напарницы? Есть просьбы? Утопить ее или…

— Не убивай ее.

Эмили удивленно моргнула, но в глазах Мирона не было доброты, когда он посмотрел на нее.

— Эмили Джексон — не просто игрушка Ворона. Она — вершина современных магических инноваций, результат лучших заклинаний и технологий человечества. В ней есть то, что даже Корпорация Алгонквин еще не поняла, включая мою лучшую работу. И она стоит не меньше миллиарда евро. Такое оружие нельзя просто так выбрасывать.

— Я не думала, что она была такой ценной, — сказала бодро Алгонквин с новым интересом, глядя на генерала. — Похоже, твой напарник отсрочил твою казнь. Благодари его за щедрость.

Она сделала паузу и ждала, но Эмили молчала, боролась с хваткой Левиафана. Дух потеряла терпение.

— Поставь ее там, где она не заблудится, — приказала она Левиафану, обвила водной рукой плечи Мирона. — Будущему Мерлину и мне нужно многое обсудить.

Эмили отвела взгляд с отвращением, пока Мирон радовался похвале. Ворон улетел, но не по той же причине.

Я вернусь, — пообещал он, пока ее обвивали щупальца Левиафана. — Не твори глупостей, пока не услышишь меня.

Эмили не думала, что станет что-то делать. Левиафан окутал ее, как мумию, сковал ее руки и ноги, она не могла даже дрогнуть. Она успела плюнуть на землю у ног Мирона, получив взгляд отвращения от замминистра магии, и черные щупальца закрыли ее голову.

Глава 19

Три дня спустя

Джулиус лежал лицом вниз в старой спальне. Кто-то заменил дверь, но больше ничего не изменилось: в комнате было пусто. Даже у кровати на полу не было простыней, и он лежал на голом матраце, накрыв курткой голову. В темноте. Один. Он хотел так и оставаться, когда кто-то распахнул новую дверь ногой.

— Вставай.

Неделю назад яростное рычание сестры заставило бы его вскочить с кровати. Теперь Джулиус даже не вздрогнул. Он повернулся и натянул куртку выше на голове.

— Вставай, — прорычала Челси, включила свет и стянула с него куртку. — Ты лежишь тут днями. Бетезда говорит, что не придет на перенесенное еще раз собрание Совета, и Иен начинает с ней соглашаться. Если не хочешь потерять все, что таким трудом строил, вылезай из кровати.

Джулиус уткнулся лицом в матрац. Он понимал слова сестры, знал, что она была права. Но он больше не видел смысла. Он чуть не убил себя, стараясь быть ответственным с того момента, как свергнул Бетезду. Он игнорировал Марси, упустил, как оказалось, последние дни с ней, и ради чего? Его мать все еще ненавидела его, Иен все еще был хитрым змеем, и даже если он заставит их работать вместе, он не знал, что делать. Хуже, ему было плевать. Без Марси все не имело значения.

Если бы он не выплакал все часы назад, эта мысль снова вызвала бы слезы. Он думал, что ценил ее, понимал свои чувства. Смешно. Он даже не начал понимать, как нуждался в Марси, пока она не исчезла. Все, чего он добился, чем он гордился в жизни, было из-за нее. Даже когда он делал что-то один, она всегда поддерживала его. Ее смерть заставила его понять, что он не просто любил ее, а нуждался в ней. Марси заставляла его двигаться, когда он хотел бросить все, она не давала ему сдаться и спрятаться. Они были парой во многих смыслах. Когда она была жива, он даже не замечал, ведь это казалось естественным. Как всегда должно быть.

Теперь она умерла, и он ощущал только утрату. Казалось, смерть вырвала половину него, когда забрала ее, и Джулиус не знал, как дальше существовать. Каждый раз, когда он двигался, казалось, что он рассыплется. Он чуть не откусил голову Фредрику, когда дракон попытался смыть кровь с его ладоней, ведь у него осталось только это с запахом Марси, и теперь Челси хотела, чтобы он разбирался с их матерью?

Когда стало ясно, что он не встанет с кровати, его сестра вздохнула и села на пол рядом с ним.

— Я знаю, что ты не хочешь, — сказала она. — Знаю, еще рано, но это не важно. Ты должен сделать это, Джулиус. Должен…

— Знаю, знаю, — с горечью сказал он. — Я должен быть драконом.

— Я хотела сказать: взрослым. Прятаться в темноте и рычать от боли — по-драконьему. Поверь, я знаю. Но это по-детски, и ты не можешь так продолжать. Нужно взяться за контроль.

— Почему? — рявкнул он. — Смысл Совета был в том, что у власти не один дракон, — и ему надоело быть у власти. — Если Дэвид все еще хочет мой Клык, может взять. С меня хватит.

— Он не может, — утомленно сказала Челси. — Если бы это мог сделать кто-то еще, мы бы давно изменились, — она опустила ладонь на его плечо. — Ты нам нужен, Джулиус.

Он застыл. Пальцы Челси были такими легкими, что он едва ощущал их. Но все равно это прикосновение было первым поступком открытых эмоций сестры, и это привлекло внимание Джулиуса сильнее, чем ее рычание, когда она вошла.

— Слабым быть сложнее, чем сильным, — мягко сказала она. — Любой идиот может заставить других следовать за ним, но, хоть путь по врагам — самая простая дорога к власти, это и самый быстрый способ заставить всех тебя ненавидеть. Хуже, это никогда не работало. Вряд ли когда-то был хорошо работающий клан драконов. Но даже с шансом неудачи никто не думал пробовать другое, ведь все мы думали, что драконы просто такие. Даже в Китае, где все было другим, каждый дракон, какого я встречала, верил, что ненависть, страх и предательство были частью нашего вида. И я так думала, пока ты не появился.

— Я не так много сделал, — буркнул он, приподнял голову, чтобы посмотреть на нее.

— Ты сделал достаточно, — Челси показала ему близкое подобие улыбки, какую он видел на картине. — Хартстрайкер теперь другой клан, и это из-за тебя. Ты свергнул Бетезду, не убив ее, и забрал ее власть, потому что ты — единственный дракон на этой горе, чей разум открыт, чтобы увидеть другой конец. Все прошло не так, как ты планировал, но остается факт, что за шесть дней ты изменил этот клан сильнее, чем кто-нибудь смог за шесть веков, и все это к лучшему.

Ее голос дрогнул в конце, и она отвела взгляд, обвила руками колени.

— Знаешь, как тяжело мне было поверить? Я поклялась века назад, что больше не буду ждать ничего лучшего. Обычно я не сдаюсь, но если ничего не ожидать, надежды не разбивают снова и снова. Я решила, что, если обречена быть Тенью Бетезды вечно, я могу хотя бы со своего положения защищать остальных, я сделала это своей целью и закрылась от остального. Так было до тебя.

Она улыбнулась, чуть изогнула губы, и Джулиус пропустил бы это, если бы не поглядывал на нее краем глаза.

— Ты заставил меня снова хотеть надеяться, — прошептала она. — Потому я не могу дать тебе уйти. Ты еще не закончил.

— Закончил, — Джулиус сел. — Я ничего толком не делал. Все изменения, о которых ты говоришь, были от Боба. Он все подстроил. Я следовал его планам, и мне помогали на каждом шагу. Я бы не пережил поиски Кати без… — он не смог даже произнести имя Марси. — Я просто оказывался, где нужно, — закончил он. — Я ничего не делал сам.

— Ты выступил против матери, — сказала Челси. — Не поддался Грегори и мне. Ты защитил свои взгляды во многом, где нормальный дракон убежал бы, защищая себя. Но не ты. Ты настоял, чтобы мы послушали, не из-за того, что был больше или сильнее, а потому что был прав. Ты — живое доказательство, что даже драконы могут меняться и идти на компромисс, и я не позволю тебе бросить все это, когда ты, наконец, победил.

Джулиус опустился на матрац. Он знал, что Челси пыталась его поддержать, но неожиданная похвала вызвала смущение. Ему это не нравилось, но смущение было переменой после кольца бесконечной печали, гнева и сожалений из-за потери Марси. Джулиус не мог вспомнить что-то еще в последние дни, но, что важнее, это напоминало ему, что его жизнь еще не была бессмысленной. Вечность выглядела как пустота без Марси, но сейчас он должен был сделать еще кое-что. Он не знал, как это сделает, но от осознания, что у него осталось незавершенное дело, Джулиус встал.

— Я пойду на встречу, — сказал он, потер руками лицо. — Я обещал освободить тебя и кладку Ф…

— Стой, — рявкнула она, ее улыбка пропала за хмурой гримасой Челси. — Я сказала, что надеялась, а не бредила. Ты ничего не скажешь об освобождении меня или Ф, потому что мы оба знаем, что это не может произойти. Бетезда все еще держит меня за горло, и ты довел ее до края. Теперь ее бросил и Конрад, у нее осталась только я. Если ты даже не так на нее посмотришь, она прокричит мою тайну с вершины горы, и мы заплатим.

— Тогда мы найдем другой способ, — прорычал Джулиус. — Плевать, что говорит матушка, я…

— Мне не плевать, — рявкнула Челси, глядя на него свысока. — В этот раз нет умной уловки, Джулиус. Мы можем быть свободны, только если ты убьешь Бетезду, а я не дам тебе это сделать.

Джулиус удивленно моргнул.

— Что?

— Не пойми меня превратно, — с горечью сказала его сестра. — Я хотела бы увидеть ее пернатую голову на копье. Но если ты будешь искать выход, цена будет слишком высока.

Он все еще не мог в это поверить.

— Но…

— Ты — не убийца, Джулиус, — сказала она. — И это хорошо. Если Хартстрайкеры хотят двигаться вперед, нам нужен на вершине тот, кто не поддастся старому насилию в моменты, когда все плохо. Потому я не дала тебе убить генерала Джексон, потому не прошу убить матушку сейчас. Я, наконец, понимаю, почему Боб столько поставил на тебя. Ты — наш шанс сбежать от крови прошлого. Даже если ты не поможешь мне и Ф, ты можешь освободить всех остальных, и все наши жизни станут намного лучше в процессе. Это уже победа, но только ты можешь закончить то, что начал.

Джулиус вздохнул. Он все еще не хотел покидать свою комнату, и он был не в порядке, но его сестра была права. Боб мог все это предвидеть, но Джулиус принимал решения, и, как пророк всегда говорил, выбор делал только он. Он забрал ответственность за клан, когда решил не убивать Бетезду. Теперь его ответственностью было вести клан, как бы плохо ему ни было, и Джулиус решил это сделать. Его сестра заслужила это, и если бы Марси была тут, она бы уже вытащила его из кровати.

От картинки ему хотелось плакать и смеяться одновременно. Он не мог пережить такое и функционировать, и Джулиус провел руками по волосам, встряхнулся, как собака, и повернулся к сестре.

— Ладно, — сказал он, вздохнув. — Я встаю.

— Чистая одежда там, — Челси указала на вещи, которые Фредрик оставил на краю его кровати вчера. — Быстрее. Я подожду снаружи.

Он кивнул, дождался, пока она выйдет, снял вещи, которые надел, когда они вернулись домой три дня назад. Вещи все еще были в крови Марси. Он аккуратно сложил их и спрятал в шкаф, где их никто не тронет. Когда драгоценный запах Марси был спрятан, он заставил себя умыть лицо и вымыть руки в крохотной ванной. Он действовал быстро, переоделся в чистую одежду, почти не глядя. Фредрик, к счастью, дал ему рубашку и джинсы, которые нельзя было надеть неправильно, так что Джулиус был вполне презентабельным, когда вышел в коридор к сестре.

Гора сильно изменилась, пока он был в своей комнате. Он видел, что драконы улетали после голосования, а теперь они покинули гору, и набитая ими гора-крепость снова опустела. Кроме него и Челси, Джулиус даже не ощущал запахи других драконов, пока они поднимались. У вершины горы Джулиус стал гадать, убежал ли клан на случай, если этот Совет взорвется. Когда дверь открылась, он увидел, что был не совсем прав. Хотя бы один дракон остался на горе. Высокий, с длинными черными волосами, в военном синем камзоле с золотыми эполетами, на которых сидел его голубь. Он прислонялся к стене у лифта, словно ждал этого момента часами.

— Неужели? — Боб схватился драматично за грудь, когда Джулиус вышел из лифта. — Затворник выбрался из своего панциря?

Он продолжил изображать сердечный приступ от шока пару секунд, Джулиус покачал головой.

— Я не в настроении, Боб.

— Как и я, — его брат перестал играть. — Тогда будем серьезны. Мне нужно сказать тебе кое-что важное, — он посмотрел на Челси зелеными глазами. — Наедине.

Джулиус скривился. После таких слов ничего хорошего не говорили. К счастью, Челси не обиделась, просто была раздражена.

— Ладно, — рявкнула она. — Но не долго. Нам пришлось выкрутить матери руку, чтобы она на это согласилась. Если он снова опоздает, все рухнет.

— Я в курсе, как мои действия влияют на будущее, — заверил ее Боб. — Все будет хорошо. Заходи. Мы за тобой.

Челси не была убеждена, но послушалась, прошла в тронный зал первой. Когда она скрылась за новыми деревянными дверями — куда дешевле позолоченных, которые Боб пробил в бою с Эстеллой — пророк схватил Джулиуса и потянул в лифт.

— Куда мы идем? — спросил Джулиус, его брат, казалось, нажимал кнопки наугад.

— Никуда, — сказал Боб, когда они поехали. — Но уши Челси — лучшие на горе, и я научился их уважать. Но даже она не сможет услышать нас тут.

— И что ты хочешь, чтобы она не услышала? — Джулиус был нетерпеливым и ощущал подозрения. — Я не…

— В настроении для игр, знаю, — его брат прислонился к панели кнопок лифта. — Но я уже говорил тебе, мы серьёзны, так что слушай внимательно, ведь это очень важно.

— Я слушаю, — Джулиус склонился ближе. — Что?

Боб глубоко вдохнул, готовясь, а потом посмотрел в глаза брата.

— Ты не можешь освободить Челси.

— Что?

— Ты. Не можешь. Освободить. Челси, — повторил медленно пророк. — Пока что. Кладку Ф — возможно. Это мутно. Но не ее.

Джулиус все еще не мог в это поверить.

— Почему? — осведомился она. — Из-за тайны?

— Той старой штуки? — Боб фыркнул. — Нет. Я буду рад, если это всплывет. Моя жизнь станет менее сложной. Но, боюсь, проблема практичнее. Ты не можешь освободить Челси, потому что этот клан не может функционировать без нее.

В этом не было смысла.

— Как это — не может функционировать?

Боб вздохнул.

— Джулиус, тебе двадцать четыре. Ты знаешь, что означает «функционировать», и у нас этого не будет, если ты отпустишь Челси с ее работы. Ты был слабым неудачником почти всю жизнь, так что у тебя было мало визитов, но у многих Хартстрайкеров Тень Бетезды — единственная черта, которую нельзя пересечь. Страх перед ней и матерью — единственное общее у всей семьи, но теперь ты лишил Бетезду клыков, так сказать, и у нас осталась только Челси. Она — последний монстр во тьме, только она удерживает нашу семью вместе. Без осознания, что нас могут заставить слушаться, Хартстрайкеры развалятся. Думаешь, трещина между Дэвидом и Иеном была плохой? Представь, если бы ничто не мешало двум фракциям убивать друг друга. Челси — сила, которая заставляет нас слушаться. Если ты освободишь ее, последняя угроза исчезнет, и вся семья развалится, когда мы только начали ее менять.

Так прямо с ним старший брат еще не говорил, но Джулиус все еще не мог понять, как Боб мог такое говорить.

— Я понимаю, что ее работа важна, но ты знаешь, как сильно все это вредит Челси? Как она ненавидит то, что делает?

— Ясное дело, — сказал Боб. — Я — ее брат.

— Так даже хуже! — завопил он. — Какой брат сидит и позволяет его сестре страдать, чтобы держать в узде несколько драконов, которых нужно запугивать, чтобы они слушались? Если страх перед Челси — единственное, что держит семью вместе, то у нас проблемы серьезнее.

— Сказал истинный реформатор, — сказал Боб с улыбкой. — Но я не говорю тебе все это, потому что у меня есть политические интересы. Я говорю это, потому что вижу будущее. Это не спекуляция для меня, Джулиус. Я уже знаю, как все сложится, и я говорю тебе, что дорога, по которой ты планируешь вести нас сегодня, плохо кончится для всех.

Джулиус недоверчиво смотрел на него.

— Так если я освобожу Челси из рабства, клан — что? Обречен?

— Я бы не заходил так далеко, но я бы не выбрал этот путь, — сказал пророк. — И я не говорю, что она должна быть в рабстве вечно, просто нельзя освобождать ее сейчас.

— Или что? — осведомился Джулиус. — Что за будущее так ужасно, что лучше оставить Челси под каблуком Бетезды?

— Ты знаешь, что я не могу тебе сказать, — раздраженно сказал Боб. — Я уже объяснял много раз, почему ужасная идея — выдавать знания о будущем не-пророкам. Если я скажу тебе, что произойдет, ты станешь спорить и придумаешь тысячу причин, почему я ошибаюсь, гибель, которую я предрек, не может сбыться, потому обычно я не говорю ничего прямо. Я предпочитаю подталкивать тебя, пока ты не придешь к решению, которое я хотел от тебя, но времени почти нет. Я не говорил бы тебе все это, если бы это не было очень важно, так что тебе нужно довериться мне. Не освобождай Челси этой ночью.

Джулиус глубоко вдохнул.

— Я доверяю тебе, — сказал он. — Если ты говоришь, что произойдет нечто плохое, я в это верю, но это не отменяет того, что я собираюсь сделать.

Боб притих, его зеленые глаза стали холодными.

— Это очень глупое решение, — сказал он.

— Не спорю, — согласился Джулиус. — Но мне плевать. Что бы ни случилось, мы разберемся с этим, но я не дам Челси и дальше платить за наш комфорт и безопасность ее страданиями.

— Но я уже сказал, что ты можешь освободить ее позже, — напомнил ему Боб. — Это компромисс! Ты же их любишь?

— Не в этом, — он сжал кулаки. — Может, в другой раз я бы и согласился, но я только что получил самый жестокий урок об опасности промедления. Ты говоришь, что ее можно освободить позже, но позже для нас не гарантировано, да? Челси уже потеряла шестьсот лет на этот бред. Я не дам ей страдать ни минуты больше.

— Даже после того, как она приказала тебе это не делать? — прорычал пророк, перестав играть веселого брата. — Мы оба знаем, что она не отблагодарит тебя за это.

— Возможно, нет, — сказал Джулиус. — Я даже не знаю, какой тайной Бетезда давит на нее, ведь мне никто не говорит, но, что бы это ни было, мы справимся. Мы выдержим все, что грядет, как клан, но я потратил последний день с Марси, будучи сожженным и пронзенным братьями, чтобы стать частью Совета не ради того, чтобы семья полагалась на силовика, держащего нас вместе.

— Я в курсе твоих чувств насчет этого, — рявкнул Брогомир. — Но я тут не для борьбы из-за морали. Я говорю тебе как можно проще, что нам нужно избежать катастрофы. И нужно упомянуть, если ты забыл, что ты в этом Совете только из-за того, что я тебя туда поместил.

— Я знаю это, — сказал Джулиус. — Но…

— Вряд ли ты понимаешь, — Брогомир шагнул вперед, навис над меньшим братом. — Все твое невозможное везение, быстрый подъем к власти — это был я. Ты всегда был ключом к моим планам, Джулиус, и я хорошо с тобой обращался. Теперь я прощу о маленькой услуге в ответ. Тебе ничего не нужно делать. Тебе даже не нужно не делать что-нибудь. Я просто прошу об отсрочке, мы оба можем согласиться, что я удивительно мягок. Если ты ценишь работу, которую я сделал для тебя, все блага, которые я тебе дал, ты совладаешь с немного раздражающим чувством справедливости временно и окажешь мне эту услугу, чтобы спасти нас от неприятностей.

Когда он закончил, Джулиус был прижат к стене. Боб всегда делал все веселым, и было просто забыть, каким старым и страшным он мог быть, когда переставал играть. Даже хуже, у его просьбы был смысл, особенно, когда Челси повторяла Джулиусу не делать этого. Было бы просто — и, наверное, умно — сдаться и сделать, как они говорили, но он не мог. Может, если бы он не провел дни, страдая из-за несправедливости смерти Марси, мольба Боба уговорила бы его, потому что он был в долгу перед пророком сильнее, чем мог отплатить. Но даже когда он был слабаком, Джулиус не любил долги, и он пошел по этой тропе, чтобы покончить с преступлением, которое Боб говорил ему защищать. Не важно, если задержка была на день или на тысячу, не важно, сколько он был должен брату, не важно, если метеорит упадет на гору этой ночью из-за этого, то, что делалось с Челси, было неправильным. Ужасно неправильным. И он не даст этому продолжаться.

Его решение было написано на лице, потому что Боб отвернулся раньше, чем Джулиус заговорил, вышел из лифта, открывшегося на темном этаже, который они делили с Амелией, и его молчание было красноречивым. Джулиус поражался, как его молчание не пускало кровь.

— Прости, — сказал он в спину брата.

— Тебе не жаль, — ответил пророк, двери закрывались. — В том и смысл.

Джулиус не знал, что думать, но дверцы уже закрылись, и он остался один в золотом лифте со страхом, что он совершал вторую крупную ошибку в своей жизни, но все еще собирался так поступить. Этот коктейль мог остановить любого дракона, но Джулиус не мог медлить. Ему нужно было сдержать обещание, и он выпрямился, облачился в решимость, как в доспех, нажал на кнопку, чтобы лифт доставил его на вершину горы.

* * *

После всего напряжения встреча Совета Хартстрайкеров произошла удивительно быстро. Все уже были там, когда Джулиус вошел. Включая Бетезду и Иену, которые сидели за тем, что было мраморным банкетным столом матери, который кто-то вытащил, вырезал из него треугольник и опустил на месте трона Бетезды.

Символизм был прямолинейным, но такими были драконы. Джулиус даже оценил первобытную грубость этого. Он занял место у последнего пустого угла с ощущением удивительной серьезности, опустил ладони на холодный мрамор и повернул голову к членам Совета.

— Наконец-то, — прорычала Бетезда, мрачно глядя на него. — Теперь мы тут и выполнили требования контракта, который меня заставил подписать Брогомир, так что снимайте печать с моего дракона.

— Не спеши, — сказал Джулиус. — Сначала я хочу озвучить ходатайство.

— Это может подождать, — рявкнула Бетезда.

— Не может, — он хмуро глядел на нее. — Если будешь на меня давить, я уйду в свою комнату, и тебе придётся ждать еще день, чтобы получить шанс убрать печать.

Его мать удивленно моргнула, а потом надулась.

— Когда ты стал таким беспощадным?

— У меня была очень тяжелая неделя, — напомнил он. — И хороший учитель.

— Лучше поздно, чем никогда, полагаю, — она махнула рукой. — Ладно. Говори уже, чтобы я могла полетать. Мои крылья болят, ты даже не знаешь, как.

Джулиус сам провел больше месяца под печатью, так что знал, как болели ее крылья. Слова об этом не изменили бы ничего, и он перешел к важному делу:

— Совет собран, — сказал он, не глядя на Челси, которая стояла на балконе рядом с Конрадом, точила меч. — Я бы хотел предложить изменение в структуре клана. Много веков некоторые драконы в нашей земле имели куда меньше прав, чем другие. Потому я первым делом предлагаю Совету Хартстрайкер, чтобы драконов кладки Ф признали как полноценных членов семьи с теми же правами, привилегиями и защитой, что есть у всех, включая снятие печати, наложенной на них при рождении, и право покидать гору, когда они захотят, а еще способность отказывать приказам, которые идут не от этого Совета, без наказания.

— Как много слов, — прорычала Бетезда. — Ты мог бы просто сказать: «Я хочу освободить кладку Ф».

— Я должен был все уточнить, — ответил Джулиус. — Законы плохи, если они слишком широко трактуются. И я не закончил. Я хочу все те же права, защиты и свободы для Челси, и чтобы это было исполнено немедленно.

Когда он закончил, в комнате было так тихо, что он слышал, как пыль залетала на балкон из пустыни.

— Что? — сказала Бетезда.

— Я хочу освободить Челси, — перевел для нее Джулиус. — Сейчас.

Что-то рухнуло в комнате, Джулиус поднял голову и увидел, что Челси выронила меч, который точила. Ее Клык Хартстрайкера еще гремел на полу, как металлическая тарелка, но Челси это не слышала. Она стояла и смотрела на Джулиуса, разрывалась между кошмарным страхом и дикой надеждой, не зная, что будет.

— Ты с ума сошел? — прорычала Бетезда, ударила кулаком по столу, возвращая внимание к себе. — Я это запрещаю! Челси важна для нашей безопасности. Если ее освободить, мы все будем обречены.

— Как? — спросил Иен. — Я думаю, что жизнь без тревоги о том, когда Тень Бетезды ударит меня в спину, звучит как противоположность обреченной. И Ф всегда были бесполезной тратой ресурсов. Что держит целую кладку драконов как слуг? — он повернулся к Джулиусу. — Я голосую за. За все это.

— Тогда ты еще больший недальновидный дурак, чем я думала! — взревела их мать. — Ни один клан драконов не существует без страха. Это не просто глупость мягкого сердца Джулиуса. Он пытается превратить нас в людей. Мы будем посмешищем!

— Нет, мы будем эффективным правительством, — твердо сказал Джулиус. — Думаю, выборы показали, как плохо работает страх в тактике объединения. Но я не обязан тебя убеждать, да? Я тоже голосую за, так что двое против одной, — он ухмыльнулся Бетезде. — Ты в меньшинстве, матушка.

На миг милое лицо Бетезды стало алым ужасного оттенка. Но она быстро стала прежней, ухмыльнулась Джулиусу, как кошка — добыче.

— Это не сработает, — певуче сказала она. — Я не могу помешать вам освободить Ф, но мой контроль над Челси — личный долг, так что это вне досягаемости Совета. Вы не заставите меня отдать ее.

Джулиус вспотел. Он не учел это. К счастью, он уже не был один.

— О, но мы можем, — медленно сказал Иен. — Твоя хватка над Челси ужасна, да, но твоя сделка с ней, забравшая ее душу, была сделана во время твоего долгого правления. Тогда ты правила Хартстрайкерами как диктатор, не различала личные решения и решения клана. Уже поздно возвращаться и все сортировать, прошли века, так что нам нужно просто выбрать одно. Если ты не хочешь заявить, что все оскорбления и войны кланов, которые ты устроила, пока правила кланом, были личными долгами, и тебе с ними разбираться, тебе придется признать, что служит Челси клану, а не тебе, — он взглянул на Джулиуса. — Согласен?

— Да, — глаза Джулиуса были огромными. — Это было чудесно.

Иен пожал плечами от похвалы, взял чистый лист бумаги из стопки, которую кто-то аккуратно положил в центр стола.

— Так я делаю, — сказал он. — Я вел дела за век до твоего рождения, помнишь? Следить за разницей работы и личного — старый трюк. Я разочарован, что матушка такого не ожидала.

Бетезда мрачно взглянула на него, но Иен глядел на бумагу, стал придумывать предложение. Он писал несколько минут, а потом передал бумагу Джулиусу, который прочел текст. Иен записал формальную версию тог, что он говорил: что, раз Бетезда не могла различать, какие решения принимала как глава клана, а какие — как она сама, все прошлые решения считались сделанными ею как действующей главой клана. Из-за этого ее заявления о власти над Челси — магической и законной — были аннулированы. Ниже он провел три линии, чтобы они там поставили подписи, его уже была на месте. Джулиус подписался и передал бумагу Бетезде. Казалось, она задохнётся.

— Я не подпишусь.

— Тогда не получишь облик дракона, — сухо сказал Джулиус. — Мы не можем двигаться дальше, предложение еще на столе. Ты можешь написать «нет», но если не подпишешься, мы не перейдем к голосованию о снятии печати с тебя.

Грудь Бетезды вздымалась, она дернулась вперед, забрала у него ручку.

— Ладно, — прорычала она, поставила подпись над линией. — Вот голос. Надеюсь, вы им подавитесь. Но это ничего не изменит. Вы не можете изменить то, что в моей голове. Пока я знаю, что Челси скорее умрет, чем признается, она всегда будет рядом…

Едва Бетезда написала свое имя, магия дракона лопнула, как стекло. Похожее произошло, когда они подписали контракт Боба, чтобы создать Совет, но эта магия была острее и старее. Но, пока шок прогнал все сомнения Джулиуса о магической силе решений Совета, он ударил по Челси сильнее. Он так сосредоточился на их матери, что не видел, как это произошло, но это было не важно. Джулиус ощутил, как кровожадность Челси зазвенела в воздухе, словно нож вытащили, и она бросилась к Бетезде.

— Челси! — закричал он, потянувшись к Клыку. — Стой!

Но она не слушала. Как только долг, который не давал ей убить ее мать, пропал, она пронеслась над столом, врезалась в Бетезду, как пушечное ядро. Теперь они вдвоем катались по полу. Но, хоть не было ясно, что происходило в куче конечностей и когтей, Челси имела преимущество над запечатанной матерью. Через пять секунд после начала драки шея Бетезды оказалась под сапогом Челси. Челси уже надавила до крови, когда Джулиус смог сжать свой Клык, остановив их железной стеной магии.

— Челси, стой, — он тяжело дышал. — Ты сказала, что не хотела ее убивать!

— Я сказала, что не хотела, чтобы ты убивал ее, — прорычала Челси сквозь зубы, глядя на их мать с ненавистью, накопленной за века. — Я могу сорвать шкуру с карги за то, что она сделала с нами.

Гнев в ее голосе вызвал дрожь Бетезды. Клык Джулиуса закончил бой, и кровожадность Бетезды пропадала из-за страха. Она вырвалась из хватки Клыка и выбралась из-под ноги разъярённой дочери.

— Видишь? — завопила она, вставая на ноги. — Она безумна! Об этом я предупреждала. Она не перестанет пытаться убить меня, — она повернулась к Джулиусу. — Чего ты ждешь? Покушение все еще вне закона в твоей маленькой утопии, да? Накажи ее!

Она топнула ногой в конце, глада на Джулиуса, словно серьезно ожидала, что он прикажет казнить Челси. Но, пока он потрясенно смотрел на нее, Джулиус понял, что его мать дала ему ключ к решению проблемы секрета Челси.

— Вообще-то, — медленно сказал он, — освобождение Челси и кладки Ф было нашим первым голосованием, мы еще не уточнили правила. Тебе не повезло, но чего ты ожидала? Если мучить и шантажировать кого-то шесть веков, можно вызвать желание убить тебя.

Бетезда нервничала сильнее.

— Но больше так не нужно, — быстро казала она. — Разве ты не об этом всегда говорил? О конце цикла насилия? Если дашь ей убить меня, нарушишь свое правило.

— Ты права, — Джулиус хмуро глядел на нее. — Я терпел всю эту головную боль, спасая твою жизнь много раз, не для того, чтобы тебя убили сейчас. Но то, что я не хочу больше убийств в этом клане, не означает, что они просто исчезнут, — он постучал пальцами по рукояти своего меча. — Я могу держать Челси застывшей, но рано или поздно мне придется отпустить ее. Когда это произойдет, думаешь, я успею остановить убийцу, которую ты обучила убивать твоих драконов?

Когда он закончил, лицо Бетезды было пепельным.

— Тогда что ты будешь делать? — ее голос дрожал. — Ты должен защищать Хартстрайкеров. Это включает меня!

— Эй, я просто Дж, — напомнил ей Джулиус. — И неудачник. Я могу попытаться, но даже со своим Клыком я не могу сравниться с Челси. Рано или поздно, она найдет способ.

— Да, — пообещала Челси. — Я буду охотиться на тебя каждый день своей жизни, если нужно, но я убью тебя, Бетезда, — она оскалилась, и Джулиус опустил другую руку на меч, чтобы удержать ее на месте. — Ты заплатишь за то, что сделала!

— Что я сделала?! — взревела их мать. — Я спасла твою жизнь, неблагодарное дитя! Я молила за тебя!

— И припоминала мне это каждый день с тех пор! — отозвалась Челси. — Я спасала твою шкуру больше раз, чем могу сосчитать, за последние шестьсот лет, а ты заставляла меня убивать моих братьев и сестер, чтобы ты могла играть хорошую мать! — она дернулась в хватке Клыка, ее глаза сверкали эмоциями, как Джулиус еще не видел на ее лице раньше. — Ты заплатишь!

— Не раньше тебя, — прорычала Бетезда, поднимая голову. Она повернулась к Иену. — Хочешь знать, что Челси скрывала все эти годы? Позор, который она никому…

Джулиус отпустил меч, и Челси сбила Бетезду на пол, а потом он остановил ее снова.

— Что ты делаешь, идиот? — завопила его мать, выбираясь из-под второй атаки за минуты.

— Подчеркиваю слова, — спокойно сказал Джулиус. — Мне плевать, что ты сделала раньше. Для меня важно наше будущее вместе, как клана. Но это не произойдет, если мы застрянем в прошлом. Я не могу убрать желание Челси убить тебя, но она может закрыть глаза, если ты поклянешься никогда не раскрывать ее тайну.

Бетезда смотрела на него, словно не могла поверить, что он сказал это, но его сестра восприняла предложение хуже всего.

— Никогда! — зарычала она. — Я ее не прощу. Ты не знаешь, что она сделала!

— Не знаю, — признал он. — Но я не прошу твоего милосердия или прощения, Челси. Я прошу о компромиссе.

— Ты даешь ей уйти с убийством! — взревела она, дернулась в магии его Клыка с яростью, от которой у него тут же заболела голова.

— Знаю, — сказал Джулиус, сжимая меч сильнее. — Но убийства нужно прекратить, значит, кто-то останется без наказания. Мне жаль, что это она. Не только по тебе прошлась Бетезда. Но, хоть она этого заслуживает, я не могу позволить тебе убить ее, и ты это знаешь. Но я могу дать тебе то, чего ты хочешь больше. Свободу.

Челси не отрицала этого, но она не была убеждена.

— Она меня никогда не отпустит.

— У нее не будет выбора, — Джулиус повернулся к Бетезде. — Потому что она даст кровавую клятву, что никому не поведает твою тайну. А ты поклянешься не убивать ее.

— Так мы обе проиграем, — прорычала Челси. — И ее преступления останутся безнаказанными.

— Технически, да, — сказал Джулиус. — Но ты тут победитель. Ты сможешь жить свободно, не переживая, что матушка надавит на тебя, но если она захочет сохранить власть, ей придется оставаться тут, в личном аду, каким для нее будет Совет. Звучит так, что тебе эта сделка выгоднее.

Бетезде не нравилась эта логика, но она была жива только из-за Джулиуса, так что она мудро (и удивительно) молчала, глядя на Челси, которая боролась с собой. Она хотела убить Бетезду сильнее, чем ожидал Джулиус, потому что долго решалась. Но давление на его Клык ослабло, Челси подавила кровожадность и отошла, хмуро глядя на мать с отвращением, а не ненавистью.

— Клянись, — прорычала она. — Клянись, что никому не расскажешь, почему мы покинули Китай. Клянись на крови и своем клане, что ты заберешь мою тайну в могилу, и я пообещаю, что не отправлю тебя в нее.

Бетезда задрала нос.

— Клятва за клятву, — потребовала она. — Клянись на крови, что не убьешь меня, и я сохраню твой глупый секретик.

Челси скрипнула зубами, но кивнула, острым ногтем рассекла ладонь. Как только кровь потекла, она замерла и посмотрела на мать.

— Ты первая.

— Недоверчивая змейка, — Бетезда вытерла кровь с пореза на ее пострадавшей шее, прижала кровавые пальцы к губам. — Клянусь на своей крови и огне, на своей силе и жизни, если ты уважаешь такие клятвы, что я сберегу твою тайну и унесу в могилу.

Джулиус нахмурился. Он никогда не слышал такой клятвы, но она была сильной. Хоть его мать была запечатана, он ощущал, как ее магия поднялась вокруг них огнем, выжигая слова ее обещания на плоти двух драконш. Челси прижала свою окровавленную ладонь ко рту.

— Клянусь своей кровью и огнем, — прорычала она. — Своей силой и жизнью, если ты уважаешь такие клятвы, я перестану пытаться убить тебя сейчас или в будущем.

Магия Челси присоединилась к магии Бетезды, пока она говорила, два огня закружились вихрем, острым, как драконьи зубы. Магия пропала так же резко, как возникла, погрузилась в кожу двух драконш, кров пропала с их ладоней.

— Вот так, — Бетезда потерла раненую шею. — Я…

Она не закончила. Как только магия впиталась, Челси ударила ее кулаком по лицу. Это случилось так быстро, что Джулиус не успел сжать меч. Когда он сжал рукоять, он уже не требовался, ведь его сестра не напала снова. Она просто стояла и смотрела на Бетезду, которая лежала на полу, ругаясь и держась за вывихнутую челюсть. Челси без слов развернулась и ушла.

Каждый шаг был быстрее предыдущего. Когда она дошла до балкона, где бросила меч, она почти бежала, пронеслась мимо своего Клыка и прыгнула с балкона в воздух. На жуткий миг ее тело пропало за краем, а потом огромный дракон взлетел, черные матовые перья трепетали в свете солнца, Челси летела тихо и быстро к горизонту, огромные крылья несли ее все быстрее, пока она не пропала из виду.

— Видимо, так она сказала, что уходит, — Иен подошел и протянул руку раненой Бетезде, она отбила его ладонь. — Что теперь?

— Что значит: что теперь? — рявкнула их мать, вернув челюсть на место с жутким хрустом. Она прошла к столу и плюхнулась на свой стул. — Не только Челси хочет полетать. Вы все еще должны мне голосование, идиоты.

Она вела себя ужасно, и Джулиус не хотел ничего ей давать. Но сделка была сделкой, он бросил взгляд на пустой горизонт и прошел к столу, сел напротив Иена. Бетезда схватила лист бумаги и стала писать указ, который заставит Амелию сломать печать, которую Эстелла заставила наложить на их мать, чтобы вернуть ей облик дракона.

* * *

— Вот она, — сказал Боб с края балкона Амелии, прикрывая глаза рукой от солнца, глядя на черную точку, пропадающую на горизонте.

— Хорошо ей, — прохрипела Амелия с дивана у магического круга. — Хотя это означает, что Джулиус тебя не послушался.

— Я знал, что так будет, — сказал пророк, подойдя к ней. — Это было безнадежно с самого начала. Он уже был настроен решительно.

Амелия кивнула, но не открыла глаза. Она лежала там, как хрупкая старушка, сжимала в руках хрустальную рюмку с остатками ее хорошего скотча.

— Тогда зачем это делать? — прошептала она. — Ты серьезно повредил его доверие к тебе.

— Я сделал куда хуже, — Боб склонился и помог ей поднять рюмку к ее бесцветным губам. — Но это нужно было сделать. Чтобы это сработало, мне нужно орудие, которое даже я не могу сломать, и ты не знаешь, выдержит ли кто-то, пока сам не надавишь.

— Все еще слишком рискованно, как по мне, — Амелия сделала крохотный глоток. — А если он больше не поверит тебе?

— Он и не должен, — прорычал Боб, убирая рюмку. — Мое время на исходе, Амелия. Отныне ошибаться нельзя. Все должно хорошо работать с первого раза.

— И будет, — заверила она его, приоткрыв глаза со слабой улыбкой. — Я знала с твоего первого видения в тринадцать, что ты — величайший пророк в истории. Я много раз ставила на тебя жизнь, и ты всегда справлялся. В этот раз будет так же.

— Надеюсь, — прошептал он, погладил ее ломкие волосы. — Но ты ужасно близко, милая.

— Какой смысл риска, если не ставишь все? — сказала Амелия с пустым смехом. — И уже было поздно менять. Я тысячу лет путешествовала между измерениями. Из-за разницы во времени я старая даже по меркам драконов, но мне уже не было тяжело переходить между измерениями. Мне нужно что-то новое. Во что я смогу погрузить зубы навеки, — она улыбнулась. — Я, наконец, готова осесть. Но до этого нужно закончить одно дело.

Она вытащила из складок одеяла тяжелый конверт с именем Джулиуса.

— Что это? — с любопытством спросил Боб. Он предвидел, что будет письмо, но не заглянул, что было внутри.

— Утешающий подарок, — сказала она. — Для нашего Хорошего Дракона. Было до смешного тяжело, когда смерть Марси оставила меня такой, — она махнула на свое пострадавшее тело. — Но я это сделала. Смогла разбить ненавистные зеленые глаза. Было удивительно просто, стоило догадаться с самого начала. Матушка никогда не была сильным магом, — она постучала пальцами по конверту. — Я записала тут все шаги, даже Дж в состоянии их выполнить. С этим он должен смочь освободить весь клан, если хочет.

Это удивляло, но Боб слишком спешил, чтобы наслаждаться мигом.

— Кого ты освободила? — спросил он, взяв письмо.

— Фредрика, — сказала она. — Он был в шоке, а кто не был бы? Обычно глаза драконов наследуются от отца, и с такими глазами сомнений нет.

— Надеюсь, ты их спрятала, — пророк нервно взглянул на горизонт. — Если Челси узнает, оторвет нам головы.

— Твою голову, — сказала Амелия. — Если она не вернется сюда в следующие пять минут, мою забрать она уже не успеет.

Ладони Боба задрожали.

— Амелия…

— Не переживай, — сказала она. — Я дала Фредрику иллюзию, которая должна работать долго. Я не пытаюсь никого злить, выставлять чьи-то грязные тайны напоказ. Я хотела убедиться, что смогу умереть спокойно, зная, что Свена ни в чем не одолела меня.

Она улыбнулась брату, но Боб смотрел на свои ноги.

— Может, стоит подождать…

— Нет! — прорычала она, сжимая его руку. — Мы не можем больше оттягивать, Брогомир. Посмотри на меня! После смерти Марси и разгадки зеленых глаз у меня не осталось сил. Это ты сказал, что второго шанса больше не будет. Это включает меня, — она отпустила его, обмякла на диване, утомленно вздохнув. — Это все было нашей идеей, твоей и моей. Я сыграла свою роль. Теперь твоя очередь.

Он это знал. Он видел, что этот день придет, сто лет назад, но, как все его видения, то, что он это видел, не помогало это принять.

— Это не может быть кто-то еще? — выдавил он. — Свена сделала бы это легко, но я не знаю, смогу ли… — он глубоко вдохнул. — Ты — единственная настоящая семья, какая у меня была, Амелия.

— Потому это должен быть ты, — мягко сказала она, убрала с его лица длинные волосы. — Я ужасно слаба, но все еще могу плохо это воспринять. Только тебя я не смогу убить.

И Боб знал это. Он сказал ей сам, когда это все казалось ужасно умным, а не просто ужасным. Каждый шаг этого дня был продуман десятки лет назад, но…

— Хватит, — прорычала Амелия, допила скотч, села и выбросила рюмку с балкона. — Хватит колебаний. Я готова. Покончим с этим.

Он не был готов, но и вряд ли будет. Боб полагал, что это было не важно. Он не мог уйти от этого, так что сосредоточился на своей магии, послал голубку на груду пустых бутылок Амелии, пока затачивал свой огонь. Когда он стал острым, Боб повернулся к сестре.

— Готова?

Она широко раскрыла слабые руки, это было ответом. Брогомир уже не мог сбежать, решил покончить с этим как можно быстрее, двигаясь на полной скорости впервые за века, он направил руку вперед, вонзил коготь из заточенной магии глубоко в грудь Амелии.

Как и ожидалось, она плохо это приняла. Даже на грани смерти, Амелия была одним из самых сильных драконов на планете, она билась до последнего. Если бы на его месте был кто-то другой, она порвала бы ему горло, помимо прочего. Но, даже умирая, Амелия не била его по жизненно важным местам, а потом застыла, хрупкие ладони упали, она обмякла.

Она долго лежала на диване, не двигаясь. А потом за миг все ее тело стало белым пеплом. Он держал ее форму миг, а потом ветерок подул с балкона, и останки его любимой сестры рухнули на диван. Боб набрался смелости вытащить руки из пепла, и в его ладонях остался красивый оранжевый огонек. Это были остатки огня Амелии, чистейшая магия дракона-мага. Он еще глядел на огонь, когда потрясенный голос заговорил за ним:

— Что ты делаешь?

Боб не должен был удивляться. Он был пророком. Но, согнувшись над огнем и пеплом, оставшимися от сестры, которая была ему большей матерью, чем Бетезда, Боб потерял счет времени, только потому не был готов, когда Свена перенеслась в комнату Амелии с замерзшей бутылкой «Аквавита» и двумя высокими бокалами.

— Что ты делаешь? — повторила она, замерзшая бутылка упала на пол и разбилась, ее голубые глаза метались от Боба и огня к груде пепла на диване Амелии. — Что ты наделал?

— Что она попросила, — Боб закрыл ладонями трепещущий оранжевый огонь.

Свена пошатнулась в шоке, дошла до дивана и коснулась праха Амелии дрожащими пальцами.

— Мой враг, — прошептала она, холодный голос дрогнул. — Единственный равный соперник, — пепел рассыпался сильнее от ее прикосновения, и Свена отдернула руку и повернулась к Бобу. — Ты убил ее!

Он не отрицал, и лед побежал по полу, наполняя огромную пещеру, понижая за секунды температуру воздуха до морозной.

— Как ты смеешь? — взревела Свена, сотрясая гору своим гневом. — Она была моей! Моей соперницей! Моей подругой! Я должна была ее убить! Как ты посмел забрать ее у меня? — она вскинула руку, метнула острые куски льда в его голову. — Я тебя убью!

— Не можешь, — Боб легко уклонился от ее льда, шагнул так, чтобы избежать следующей атаки, которую она еще даже не создала. — Мы в пустыне, тебе приходится работать вдвое сильнее, чтобы создать кубики льда. А еще ты беременна, почти все силы направляешь в еще формирующиеся яйца. И я пророк, а мы оба знаем, что если бы ты могла убить одного из пророков, ты сделала бы это давным-давно, спасла бы всех нас от проблем.

Свена в ответ бросила в его голову огромный ледяной шип, но Боб просто отклонился, и шип пронесся в дюймах от него. Так он поступил и со следующей атакой, и с той, что была после нее, но Свена не остановилась. Гнев не позволял ей, и она продолжала, бросала дико лед в Брогомира, пока не кончились силы.

— Видишь? — сказал Боб, когда она согнулась, тяжело дыша, обняв округлившийся живот. — Я был прав.

— Молчи, — прорычала Свена, сверля его взглядом. — Я вижу теперь, почему моя сестра тебя ненавидела, но это не важно, — она постучала пальцами по своему животу. — Мы оба знаем, что я — единственная беременная драконша в мире сейчас. Мои яйца вылупятся первыми после смерти Эстеллы. Значит, моя дочь будет следующей пророчицей, и, клянусь, Брогомир, как только она родится, я научу ее ненавидеть тебя. Вместе мы испортим все твои планы, помешаем твоим стараниям просто ради твоего поражения, — она выпрямилась, глядя на него с ненавистью. — Когда мы закончим, ты пожалеешь, что я не убила тебя тут, когда ты убил ее.

— Не сомневаюсь, — сказал он. — Но не зря говорят, что не стоит считать цыплят раньше, чем они вылупились, Свена.

— Тебе подходят слова о цыплятах, пернатый змей, — прорычала она, белые волосы хлестал ветер, снег вертелся вокруг нее. — Но, думаю, я достаточно нянчилась с этими яйцами. Когда мы снова увидимся, я буду со своим пророком, и первым делом я научу ее, как убрать Хартстрайкера.

— Жду встречи, — сказал Боб, но без пыла. Свена уже ушла, пропала в вихре льда и ярости, чтобы отложить яйца в порыве мести за потерянную подругу. Это расстраивало, но Боб был рад, что Свену вел ее гнев. Ненависть к кому-то ощущалась лучше, чем тупая боль в его груди, пока он нес мерцающий огонь Амелии, который держал в руках во время боя, из комнаты и по огромному количеству ступеней ко дну горы.

Он знал, что покои Ф были пустыми. Он заглянул в будущее, узнал, что они последовали примеру Челси и покинули гору, устремились в небо, наслаждаясь новой свободой, как только стало известно, что их отпустили. Он будет тут один не меньше шести часов, этого времени хватит, но Боб все равно быстро прошел по коридору, взял огонь Амелии одной рукой, стал работать над дверью Челси.

Даже зная, куда давить, он вечно пробирался через замки и чары его сестры, которая имела право на паранойю. Последний замок щелкнул, и он прошел в бункер, который был одинокой крепостью Челси с ее возвращения из Китая века назад. Место было маленьким, как он и помнил, но Боб не был тут лично уже давно, потому оставил себе много времени на поиски. Как оказалось, время ему не понадобилось. Челси оставила мишень на виду, на почетном месте в сердце того, что можно было назвать ее сокровищницей.

Боб осторожно открыл замок и вытащил драконье яйцо, переливающееся как радуга, из сосуда. Многие яйца гремели, когда их касался, кроха внутри ощущал опасность, хотя не знал ее, какой была опасность. Но это яйцо было неподвижным, когда он взял его, хрупкая жизнь внутри еще слабо пульсировала, потому что Челси упрямо не давала ей умереть.

Держа яйцо в одной руке и огонь Амелии в другой, Боб опустился на пол. Он опустил тихое яйцо на свои колени, прислонил к жару своего тела, а потом прижал ладонь с остатками жизни Амелии к кожистой скорлупе. Яйцо впитало огонь, через миг задрожало, старый огонь заискрился по-новому.

Огонь быстро разгорелся, и яйцо стало теплеть. Он восемь раз видел, как его мать делала это, Боб знал, как помочь дракону, выдыхал понемногу свой огонь на радужную поверхность, пока скорлупа не покраснела, сияя. Когда яйцо стало таким горячим, что опаляло его одежду, трещина появилась на поверхности, крохотный коготь вырвался, сжал край стены, которая была слишком долго темницей крохи.

— Вот так, — Боб помог ладонями сломать старую скорлупу. — Вот и ты, красавица.

Маленький дракон чирикнул, повернул слепую голову, покрытую пухом, на звук его голоса. Малышка уже увереннее двигалась на лапках, подняла веки и посмотрела на него глазам, красивыми и яркими, как золотые монеты.

— Здравствуй, милая, — прошептал он, помня о детских клыках, когда нежно гладил ее пушистый нос. — С днем запоздалого рождения. Меня зовут Боб. Запомни это, потому что мы станем с тобой лучшими врагами.

Крохотный дракон в смятении чирикнул, моргая золотыми глазами. Боб встал, вытащил малышку из скорлупы и спрятал во внутренний карман камзола. Когда она оказалась безопасно прижата к его груди, он поцеловал ее в носик и протянул руку к своей голубке, которая все время тихо следовала за ним. Когда она села на его запястье, он повернулся и понес своих девочек из комнаты, из убежища, которое Челси создала для своих Ф, покинул гору и сбежал в пустыню, как вор, с Безымянным Концом на плече и первой драконшей, вылупившейся после смерти Эстеллы, своим маленьким пророком, скрытым в его камзоле.

Эпилог

Когда Марси очнулась, она была одна в темноте.

Она заморгала, озираясь в смятении, но ничего не было. Она даже не видела себя. Только тьма, пустота без света, глубокая и неподдающаяся. Ей пришлось снова закрыть глаза. Это не помогло.

— Призрак?

Я тут, — сказал дух, но его голос звучал странно, словно он кричал с другой стороны пропасти.

— Почему ты звучишь так далеко?

Потому что ты не в моих владениях, — его далекий голос был недовольным. — Ты мертва, но не забыта.

Марси кивнула.

— Как мне попасть к тебе?

Никак. Если только мы не дождемся, пока умрут все, кто помнит. Ладно бы это были люди, они легко забывают. Но тот дракон будет помнить тебя вечно, а драконы живут очень долго.

Он сказал так, будто это было проблемой, но Марси не хотела жалеть, что Джулиус будет помнить ее вечно.

— Тогда мы попробуем что-то другое, — сказала она, озираясь, но видя только тьму. — Начнем с того, где я. Я понимаю, что мертва, но не хочу оставаться такой, — она собиралась выбраться отсюда, вернуться домой, к Джулиусу. Должен быть выход. В чем был смысл смерти, чтобы стать Мерлином, если она не могла вернуться и быть такой? Кстати… — Я думала, ты сказал, что путь к становлению Мерлином на другой стороне?

Так и есть, — недовольно сказал Призрак. — Я стою рядом с ним, но не вижу тебя. Но не переживай. Я не отпущу тебя.

Что-то пошевелилось во тьме, когда он это сказал, и Марси уловила странное ощущение сжавшейся ладони внутри своей головы. В другой ситуации это было бы жутко. Но сейчас ее утешало то, что кто-то управлял ситуацией. И это дало ей идею.

— Ты мог бы вытянуть меня отсюда, как из моего тела?

А что, по-твоему, я пытался сделать? Я тянул с тех пор, как услышал твой голос. Это не работает. Я могу касаться тебя, потому что у нас есть связь, но так не будет все время. Если я потяну слишком сильно, она лопнет.

— Жаль, — буркнула она, осторожно шагнула вперед.

Это была очень плохая идея. Она попыталась двигаться, и стало ясно, что не она была слепой, а тут ничего не было. Под ее ногами не было земли, она не ощущала движения, даже свое тело. Не было боли, радости или других ощущений. Только ее мысли и пустая тьма.

— Призрак?

Я тут.

Звук его голоса принес облегчение. Марси еще не сталкивалась с отсутствием ощущений, но была уверена, что люди ломались, оставаясь долго в таком месте.

— Мне нужно выбраться отсюда.

Знаю, — прорычал дух. — Я пытаюсь. Но я не знаю, что делать. Я не могу дотянуться до тебя, — долгая пауза, а потом. — Может, удастся послать тебе помощь.

Это звучало многообещающе.

— Помощь — это отлично. Я тут в темноте. Что ты задумал?

Увидишь, — напряженно сказал он, словно сильно давил. — Как ты дала мне, так я отдаю тебе.

Слова духа были как из ритуала, и глубоко в разуме Марси его успокаивающая хватка стала пропадать.

— Ого, — нервно сказала она. — Что ты делаешь?

Что должен, — сказал он. — Я не могу попасть к тебе, так что посылаю того, кто может, — его голос становился все более далеким с каждым словом, все тише, хотя он кричал. — Я отдаю! Цена возвращена! Связь разорвана!

— Что? — заорала она. — Нет! Я не этого хочу!

Другого выхода нет, — отчаянно прокричал его голосок. — Доверься мне!

Она доверяла. Но это было слишком.

— Не бросай меня!

Не брошу, — пообещал он. — Но помни, Марси. Вспомни его, и он приведет тебя ко мне!

Это звучало как конец, но Марси не успела закричать ему остановиться, ладонь Призрака пропала из ее разума.

Как только он исчез, бесконечная пустота заполнила то место. Марси пошатнулась от такого удара, схватилась за голову, но было не за что хвататься. У нее не было головы и рук, не было тела, а теперь не было и Призрака. Она была совсем одна в зияющей пустоте. Но, когда она стала паниковать, Марси поняла, что это было не совсем так.

Света и ощущений все еще не было, и она не могла объяснить, как это работало, но она была уверена, что кто-то еще теперь был с ней в темноте. Он стоял перед ней, коренастый мужчина средних лет с карими глазами и каштановыми волосами с сединой на висках. Марси не знала, как видела без света, но он был там, улыбался ей широкой легкой улыбкой, которая была знакомой, как ее собственное лицо. Марси улыбнулась в ответ, и все, что она забыла, вернулось.

— Папуля.

Воспоминания обрушились на ее разум, как кулаки — Биксби, побег из Лас-Вегаса, ее детство, взрыв ее уродливого дома — все вернулось, и в центре был мужчина перед ней. Ее отец. Ее бедный убитый отец, которого она забыла в пустыне. Как она могла забыть?!

Слезы катились по ее лицу. Внезапная влага была первым физическим ощущением в этом месте, но Марси уже не переживала. Она едва заметила то, что у нее снова было тело, бросалась в руки отца.

— Папуля!

Алдо Новалли крепко обнял ее.

— Здравствуй, карина.

Знакомое обращение разбило Марси на кусочки. Она зажмурилась, сжимая отца в бесконечной тьме, изливая все слезы по отцу, которого потеряла, и духу, которого больше не чувствовала.