Дама пик

Глава 37

Утро четверга

Когда Мартен проснулся, он чувствовал себя вполне прилично. Голова почти не болела. Ночью его мучили кошмары. Море крови. Смерть Перрона. Нет, это не кошмарный сон. Все случилось на самом деле. Ноздри Мартена наполнились нестерпимой вонью пороха и крови. Он встал, потому что не мог оставаться в постели ни секундой больше, подошел к окну, распахнул его настежь, не обращая внимания на ледяной воздух, ворвавшийся в перегретую атмосферу палаты.

Через два часа он уже шел по улице, на этот раз с благословения больничного персонала. Его снабдили длинным списком лекарств, которые необходимо принимать, и расписанием контрольных визитов к врачу на ближайшие дни.

В квартире было пусто и холодно. Ключи от машины Мартен нашел у себя на письменном столе, а ключ от квартиры, который он дал Марион, лежал на видном месте на камине. Он поискал записку, какой-нибудь знак. Прослушал автоответчик. Ничего.

Придется ему заново привыкать к одиночеству после краткого перерыва, когда он ощущал себя чуть ли не патриархом.

Мартен поставил мобильный телефон на зарядку и включил его. Как только он ввел пин-код, раздался сигнал. Пять новых сообщений.

Иза беспокоилась, что не удается связаться с ним в больнице. Сообщение от Ландовски, которая хотела с ним поговорить, “но это не срочно, хорошенько отдохните”. Фурнье просит его зайти, как только он сможет, чтобы дать показания. Потом сообщение без текста, поступившее с закрытого телефона. Еще одно пустое сообщение. С того же телефона? И ничего от Марион. Разве что это она прячется за неопределяющимся номером. А может, это Мириам. Или Управление собственной безопасности. Или кто угодно.

Мартен позвонил дочери и попал на автоответчик. Сказал, что врач выписал его и он вернулся домой и что все в порядке. Он будет отдыхать и ждать, когда отрастут волосы.

Повязку ему сняли. Он попытался разглядеть затылок с помощью двух зеркал. Оба отверстия были едва заметны – они оказались гораздо меньше, чем он себе представлял, просто две почти круглые и почти черные точки. Гематома, напротив, была размером с ладонь. Волосы успеют отрасти гораздо раньше, чем темно-красное пятно окончательно исчезнет.

Он осторожно потрогал поврежденное место и не почувствовал ничего, кроме боли на поверхности кожи. Голова больше не болела. Он решил не принимать успокоительные, которые ему прописали.

Зазвонил мобильник. Номер не определился.

Слегка приглушенный женский голос, в котором он уловил едва слышный иностранный акцент, попросил комиссара Мартена.

– Здравствуйте, комиссар. Я – от префекта полиции. Меня зовут Магдалена Пети. Я собираю материал для детектива, действие которого будет происходить во Франции, в Париже. Полиция любезно предоставила мне данные одного из расследуемых дел. Мне бы хотелось услышать мнение профессионала, эксперта, чтобы понять, как обычно проводится расследование. Мы могли бы встретиться?

– Да. А когда вы хотите?

– Чем раньше, тем лучше. Сегодня, если вам подойдет. Я знаю один очаровательный чайный салон, который заодно и ресторанчик, в седьмом округе, там можно хорошо пообедать. Университетская, 186. Вас устроит?

– Согласен, – ответил Мартен. – Встретимся в час дня. Вы меня легко узнаете. У меня бритая голова, местами выкрашенная в желтый цвет.

На другом конце воцарилась тишина.

– Не красоты ради, – добавил Мартен. – Несчастный случай.

Четверг, час дня

Чайный салон на Университетской был Мартену хорошо знаком. Когда-то они с Мириам и Изой любили там обедать. Он не заходил сюда уже много лет.

Интерьер почти не изменился, и на Мартена неожиданно нахлынула ностальгия, тоска по быстро утекающему времени.

Женщину он заметил с первого взгляда. Она устроилась в дальнем углу маленького зала, лицом к двери. Брюнетка с матовой кожей, в черном наряде, отличающемся сдержанной элегантностью. Голос, который он услышал по телефону, идеально подходил к ее внешнему виду. Он направился к ней, и она сразу поднялась из-за стола и улыбнулась ему, протягивая руку. У него возникло ощущение, что он ее где-то видел, да и она смотрела на него так, будто они уже встречались. Ее рука была маленькой, теплой и твердой. От нее исходил тяжелый аромат духов, из-за которого Мартен сразу почувствовал себя неуютно.

Ощущение дежавю объяснялось сходством общего облика молодой женщины с Мириам, о которой он только что думал. Средний рост, хорошая фигура, широкие плечи, тщательно сдерживаемая мощная внутренняя энергия. В остальном они были совершенно не похожи. Усаживаясь напротив, Мартен заметил, что таких черных глаз, как у нее, он не видел никогда. Почти невозможно разграничить зрачок и радужку. Это делало взгляд необычным. Она была соблазнительной и знала это. Он постарался отгородиться от излучаемого ею соблазна. Попытался угадать, откуда она родом. Южная Америка?

– Венесуэла, – сказала она. – Вы же задаете себе этот вопрос. Так вот, я оттуда.

Мартен улыбнулся.

– Но я жила главным образом в Соединенных Штатах и в Европе. Последние два года или чуть больше – во Франции. Мой муж француз.

– Я не собираюсь спрашивать у вас документы, – ответил Мартен.

Она тоже улыбнулась:

– Может, стоило бы? А вдруг я преступница.

– При ваших-то рекомендациях с фальшивыми документами у вас тоже было бы все в порядке.

Она засмеялась:

– Можете рассказать, что с вами случилось, или это профессиональная тайна?

– Хулиган на улице напал.

– Перелома нет?

– Нет, только внутричерепная гематома.

– А почему вы не в больнице?

– Меня выпустили. Все хорошо заживает.

– У вас, наверное, прочный череп.

– Уже нет. Стоит мне повернуть голову, и мне кажется, что она прямо сию минуту рассыплется на куски.

Подошла официантка и приняла заказ.

– Хочу уточнить, что приглашаю я, – сказала женщина. – Это деловой обед.

Она вынула из кожаного портфеля папку, которую ей выдало полицейское начальство.

Рукав на правой руке поддернулся, и Мартен заметил на матовой коже тонкие белые линии и маленькие светлые кружочки с неровными краями.

Она перехватила его взгляд и улыбнулась:

– Ребенком я была настоящим сорванцом, чертенком в юбке, как здесь говорят. Я вся покрыта шрамами… С головы до ног.

Улыбка стала шире. Она не отрывала от него глаз. Мартен ощутил в животе слабый электрический разряд. Она произвела на него впечатление. Слишком сильное. Но в ней было и еще что-то. Нечто почти отталкивающее. Он прогнал эту мысль – слишком абсурдной она казалась.

Он взял бумаги. С изумлением увидел копии протоколов допросов и отчетов патологоанатома. Абсолютно все документы. Несмотря на закрашенные маркером фамилии, Мартен был потрясен тем, что этой незнакомке выдали настолько конфиденциальные материалы.

Он попытался скрыть свою реакцию, но молодая женщина заметила, как он напрягся.

– Вы считаете, что мне не должны были давать эти документы, – сказала она.

– Я считаю, что, будь вы журналисткой, тайно собирающей материалы, вы могли бы нанести очень большой вред расследованию. В этом досье содержится информация, известная только полиции. Никогда не нужно забывать, что убийца тоже читает газеты. Например, стоит ему узнать, что он устранил сестру женщины, с которой хотел расправиться, и той будет угрожать серьезная опасность.

– Понимаю, – ответила она. – В нескольких местах я заметила, что те, кто ведет следствие, и даже лицо, подписывающее отчеты криминалистической лаборатории, упоминают возможность того, что убийца – женщина. Причем эти предположения никак не подтверждаются фактами. Вы догадываетесь, что позволяет им утверждать это с такой уверенностью?

– На месте первого убийства нашли след обуви тридцать восьмого размера.

– Да, конечно, я об этом читала. Но это же очень слабая улика. Вам кажется, ее достаточно?

– Нет, конечно нет. И у мужчин бывают маленькие ноги.

– К тому же убийца мог специально оставить этот след, чтобы сбить с толку сыщиков.

– Вы хотите сказать, что он мог специально прийти с башмаком тридцать восьмого размера, чтобы сделать отпечаток? Это означало бы, что убийство было преднамеренным.

– Почему бы и нет?

– Вы правы. Почему бы нет? Но я полагаю, что убийца просто совершила ошибку. Или это провокация, потому что она абсолютно уверена в своей безнаказанности.

– Вы много размышляли об этом деле, – констатировала она.

В том, как она произнесла эту фразу, он неожиданно почувствовал что-то вроде агрессивности, почти враждебность. С чего бы такая реакция?

– Это правда, – подтвердил он. – Но я больше не веду его.

– Потому что вы продвигались недостаточно быстро?

– Нет, была другая причина.

Она не стала настаивать.

– А как бы вы сейчас действовали, окажись на месте коллег?

У него не было ни малейшего желания снабжать ее новой информацией. Он не знал, кто она такая и в какой мере то, что он ей скажет, может повредить расследованию. Ему казалось противоестественным обсуждать такое сложное дело, которое находится в процессе разработки, с незнакомкой, с чьей бы подачи она ни пришла.

– Совершенно не могу сказать, что бы я сделал. Для этого мне нужно знать, на каком они сейчас этапе, какие версии успели исследовать и в какие тупики попадали.

– Вы могли бы все это узнать.

– Мог бы, но не буду.

Она улыбнулась еще шире, но он увидел, как на ее высоких скулах вспыхнули два красных пятна.

– Я полагала, что могу рассчитывать на вашу помощь, – медленно произнесла она. – У меня очень серьезные рекомендации, которые дали… очень важные люди.

Таилась ли скрытая угроза в том, как она это сказала? Он решил не обращать внимания.

– Ну, коль мы об этом заговорили, хотелось бы точно знать, кто вы такая, и посмотреть на ваши рекомендации, – заметил он. – У вас есть документ, подтверждающий, что вы продюсер?

Улыбка молодой женщина стала еще шире, открыв идеальные зубы.

Она вынула из сумки бумажник и паспорт.

– Вот мое водительское удостоверение и удостоверение личности. А вот – американский паспорт. После брака с французским гражданином Франсисом Пети у меня двойное гражданство. Мой муж – помощник председателя Союза ради прогресса.

Она протянула ему все три документа.

– Что касается моей продюсерской деятельности, то я завтра же пришлю вам подтверждение. Согласны помочь мне?

Мартен отдал ей документы.

– Будь вы хоть женой Президента Республики, я бы ответил вам точно так же. Ведется дело. Уже много трупов. Могут и еще появиться. Я не имею права сказать или сделать что-то, что может повредить ходу расследования. Эти важные лица, которые вас рекомендовали, должны были вам все объяснить. И для начала не давать вам такие конфиденциальные документы.

Улыбка на лице женщины превратилась в гримасу.

– Вы хотите сказать, что они не должны были мне доверять?

– Я уверен, что ровно так же реагировал бы любой полицейский мира, хоть в Соединенных Штатах, хоть в Венесуэле, – твердо заявил Мартен.

Она шумно вздохнула.

– Вижу, мы зря теряем время, – заявила она.

– Если хотите, чтобы я познакомил вас с методами полиции, применяемыми в подобных расследованиях, могу рассказать вам о своей последней охоте на серийного убийцу.

– Нет. Ваше начальство говорило мне об этом деле, и меня интересует именно оно.

– Почему?

Она сложила бумаги, спрятала их в сумку и только потом ответила. Когда она подняла глаза, то выглядела снова безмятежной и уверенной в себе, от ярости не осталось и следа.

– Прошу меня извинить, – сказала она. – Глупо было так злиться. Есть у меня плохая привычка принимать свои желания за реальность. Слабость избалованного ребенка.

– Забудем об этом, – согласился Мартен с такой же показной искренностью.

– Это дело интересует меня потому, что в нем есть все элементы захватывающей истории. А если убийца – женщина, все выглядит еще более многообещающим. Поэтому я и спрашивала, уверены ли вы в женском следе.

– Понимаю, – ответил Мартен. – И буду в вашем полном распоряжении, как только дело прояснится, а убийцу арестуют. Будь он мужчиной или женщиной.

Она поднялась и протянула ему руку:

– До свиданья, месье. Была счастлива с вами познакомиться.

И ушла, шурша шелком, в облаке духов.

Вопреки своему обещанию, счет она не оплатила, меланхолично констатировал Мартен. Впрочем, стоит признать, он и не дал ей ничего за эти гипотетические деньги.

Мартен доел горячее и заказал кофе, обдумывая странную встречу.

Пройдя по улице несколько сот метров, она резко остановилась, почувствовав, что задыхается от волнения. Она была в ярости на саму себя. Ночь лишила ее сил. Усталость спровоцировала ужасную ошибку в оценке ситуации. Нельзя было встречаться с этим комиссаром. Она забыла, что не все мужчины похожи на обслугу председателя.

Этот опер совсем другой. Не паркетный политик, а земной человек дела. Ему знакомо насилие, он навидался его во всех проявлениях, и сам совершал, и был его жертвой, и, похоже, совершенно не интересуется продвижением по службе.

Ей не понравилось, как он смотрел на нее. Сначала его взгляд был внимательным, восприимчивым к ее шарму, почти дружественным. Он видел в ней женщину, и эта женщина ему нравилась. Но после проявленной ею неловкой настойчивости его лицо замкнулось. Елаза стали глазами сыщика, оценивающего подозреваемого. Всего один шаг – и его недоверие вылилось бы в вопросы.

А если бы он начал догадываться, какими могут быть ответы… У него есть возможность разузнать о ней, подвергнуть ее опасности. Документы, добытые вчера ночью, защитят ее от таких, как Царь-Ворон, но над людьми, подобными Мартену, они никакой власти не имеют. Этого допустить нельзя. Мартен представляет угрозу. Он не должен оставаться в живых. Она будет действовать, и как можно быстрее.

Она повернула обратно.