Дамиано Де Лука

ГЛАВА 27

Есть два способа быть одураченным. Один из них — верить в то, что не соответствует действительности, другой — отказываться принимать то, что соответствует действительности.

Сорен Кьеркегор

РЕНАТА ВИТАЛИ

Один месяц спустя

— Я не был уверен, что найду тебя здесь.

Я положила закладку между двумя страницами и отложила книгу "Конвектор Тойнби", к моему ужасу.

— Ты не был уверен, что найдешь меня в месте, где, как ты знаешь, я останавливаюсь?

Я не подала виду, что хочу рассмеяться. Дамиану не нужно было знать, как сильно он меня потряс. Я почти не могла поверить, что когда-то была такой отстраненной. Я не чувствовала себя той, кем была, когда впервые переступила порог Техаса десять лет назад. Я также не чувствовала себя той, кем была, когда приехала на похороны чуть больше месяца назад.

Раздражение подкатило к моему горлу, его температура повышалась с каждым его шагом ко мне.

Почему тебе так горько, что он бросил тебя тем утром? Ты сама этого хотела. Не то чтобы он тебе нравился. Он не может тебе нравиться.

Голос в моей голове мог до конца жизни страдать от налоговых проверок, прыгать с обрыва и быть вынужденным смотреть "Барни и друзей" на повторе в аду, если бы мне было до этого дело. Отрицание было лучше, чем альтернатива — признать, что чувства, которые я испытывала к Дамиано, не ослабли с течением времени.

— Ты злишься на меня? — Он лег рядом со мной на кровать, прислонившись спиной к моей подушке. — Ты сменила номер телефона. Я просто не мог в это поверить.

Я сделала это, потому что первый день после возвращения из Нью-Йорка провела, приклеившись к телефону, и, проснувшись в одиночестве, вспомнила, насколько одинокой я чувствовала себя на протяжении последних десяти лет. Мы с Дамиано были разбитым сердцем. Как я могу хотеть разбитого сердца?

Несмотря на мое молчание, он продолжил.

— Я сделал то, что ты хотела. Если уж на то пошло, я должен злиться на тебя за то, что ты заставила меня уйти… — Его тон был легким, но я могла поклясться, что слышала в нем нотки горечи. Он не признавал этого, но он не переживал из-за моего отъезда.

А я? Я не была готова к засаде этим утром. Последующие встречи за круглым столом состоялись сегодня. У меня должно было быть еще несколько часов. Я только вчера вечером прилетела в Нью-Йорк, а мы уже ссоримся?

Я использовала гнев, чтобы придать себе сил.

— Нет. — Я резко села и повернулась к Дамиано лицом. — Даже не заканчивай это предложение. — Моя голова тряслась, как и мой и без того шаткий фасад. Черт, в прошлом месяце я совсем перестала вести себя спокойно, хладнокровно и собранно, и не похоже, что это вернется в ближайшее время. — В прошлом месяце ты мог сказать, что уходишь, но ничего не сказал. Это несправедливо.

— Не существует срока давности, в течение которого я могу вспоминать о том, что ты меня бросила.

— Я уехала из Техаса. И что?!

Меня так тошнило от чувства вины, которое я испытывала из-за этого. Мы встречались месяц. Максимум. Почему я провела последние десять лет, мучаясь над своей ошибкой? Я была ребенком. Восемнадцатилетним. Напуганным. Сбитым с толку. Я не заслуживала того, чтобы страдать из-за этого всю оставшуюся жизнь. Может быть, мне нужно было сказать, что все в порядке.

— Ты не помнишь, что сказала?

Да, но я не думала, что он это помнит.

Я провела рукой по лицу.

— Я была молода. Я не хотела этого.

Мне также нужно было, чтобы он не преследовал меня, хотя это не сработало. Он преследовал, преследовал и преследовал, а я использовала ресурсы своей семьи, чтобы убедиться, что меня никогда не найдут. Даже когда все во мне хотело вернуться к нему, я напоминала себе, как больно было уходить в первый раз.

Неверие окрасило его черты.

— Ты всерьез полагаешь, что я в это поверю?

В наших отношениях так не хватало честности, что я не могла рассчитывать на то, что он поверит всему, что прозвучит из моих уст. Мои причины приехать в Техас? Очевидно, ложь. Мои причины уехать? Определенно ложь. А сколько лжи было между ними? Как насчет последнего раза, когда мы были в Нью-Йорке на похоронах Винса?

Ситуация обострялась гораздо быстрее, чем я успевала за ней следить. Мои руки сжались в кулаки. Я покачала головой.

— Я вообще не должна была находиться в Техасе! Мне было восемнадцать. Я была ребенком. Мы оба были детьми, и не то чтобы ты меня любил.

— Но я любил.

Нет. Ни за что.

Его взгляд упал на дурацкое кольцо на моем пальце, с которым я возилась все утро.

— Я, блядь, любил!

— Ты никогда этого не говорил.

— Говорил!

— Когда мы занимались сексом — один раз. И это было из-за секса. — Мои руки задрожали. Я попыталась остановить это, но не смогла. — Ты никогда не говорил этого в другой раз.

— Я не думал, что должен. Я не думал, что нужно торопиться. Я не думал, что ты уйдешь! — Он покачал головой. — И это было не из-за секса. Я имел в виду то, что сказал.

— Я… Я… — Я слезла с кровати, нуждаясь в свободном пространстве. Я прошлась по комнате, подбирая слова, прежде чем сдаться и направиться к двери.

— Рыцарь! — Он встал и съел два шага между нами. — На этот раз тебе не удастся уйти.

— Ты обвиняешь меня в этом?! — Я покачала головой. — Это ты мне солгал. Это был ты, Дама. Не я. Ты. — Я повернулась к нему лицом. — Я любила тебя, а ты мне лгал.

Дамиан покачал головой.

— Я не лгал тебе.

Я насмешливо хмыкнула.

— Ложь бездействия — это все равно ложь.

Мы с Дамиано виделись всего пять минут, а уже началась полноценная ссора. Я жалела, что не умею отказывать Маман, когда она просит меня вернуться. Тогда бы меня здесь не было, — в горле завязался комок размером с Техас, пока я пыталась говорить, преодолевая его.

Глаза Дамиана потемнели от разочарования.

— Как ты можешь стоять здесь и злиться на меня, когда у тебя на пальце чертово кольцо?! — Он сделал шаг ко мне, и я поборола в себе порывы поцеловать его и выпутаться из этой ситуации. — Ты замужем, Рен, но я все еще небезразличен тебе.

К черту это кольцо.

Я сорвала его с пальца и швырнула ему на грудь.

— Я не замужем, Дама. — Унижение покалывало мой позвоночник. — Мама дала мне кольцо на безымянный палец перед отъездом, чтобы у меня была броня, когда я встречусь с тобой. Доволен?!

Этот поединок назревал давно. Честно говоря, мне было приятно выплеснуть это наружу, как будто это должно было произойти, чтобы мы могли двигаться дальше. Каждое слово, которое я произносила, ослабляло мой гнев и немного исцеляло боль. И теперь, когда кольцо было снято с моего пальца, с моих плеч свалился огромный груз.

Кольцо отскочило от его груди и упало на пол. Он уставился на него, а затем отбросил меня к книжной полке, стоявшей позади меня.

— Ты не замужем?

— Нет. — Я отвернулась.

— Ты стараешься быть такой сильной, — он обхватил мое лицо и придвинул его к себе, чтобы я смотрела ему в глаза, — и ты такая и есть. Такая, такая сильная, Рената. Но тебе не нужно быть сильной все время. Ты совершенна, даже когда хрупка. Ты возводишь эти стены, которые тебе не нужны. Тебе не нужны ни мешковатая одежда, ни обтягивающие юбки-карандаши, ни модные вечерние платья. Тебе не нужно кольцо. Ты можешь носить все, что хочешь, и быть тем, кем хочешь, и ты все равно останешься лучшим человеком, которого я знаю.

Это было слишком.

Его слова.

Он.

Я оттолкнула его.

— Ты меня больше не знаешь.

— Я знаю все, что мне нужно знать.

Я снова покачала головой, воспоминания о побеге захлестнули меня.

— Я не знала, что ты так разозлишься!

— Как я могу не злиться?! Девушка, которую я любил, бросила меня!

— Мы же не говорили, что любим друг друга.

— Мы это уже проходили. Я любил.

Я замерла, и воспоминания о той ночи, когда он лишил меня девственности, выплыли на поверхность моего сознания. Я похоронила их, надеясь заглушить боль от того, что произошло потом — от того, что я ушла от него.

— И даже если бы я этого не сказал, это не имело бы значения. Ты должна была знать. Ты должна была знать. — Он наклонил голову и закрыл глаза. По его лбу пробежали напряженные морщины. Когда он снова открыл глаза, взгляд упал на мою татуировку — нацарапанную линию, обвивающую безымянный палец.

Я заставила себя не ерзать, пока он смотрел на нее.

— Что? Почему ты смотришь?

Его глаза встретились с моими, опустились на мой палец, затем вернулись к моим глазам. На его лице появилось странное выражение, такое же, какое он бросал на меня в нашей библиотеке, когда думал, что я не смотрю. Дамиан сделал шаг ближе ко мне.

Потом еще один.

И еще один.

Его глаза опустились на мою татуировку и снова вернулись к моим.

А потом, словно не в силах больше сдерживаться, он поцеловал меня.