Дамона Кинг

Глава 8

Боль пришла неожиданно. Удар между лопаток пронзил как гром среди ясного неба и заставил его с пронзительным криком упасть на колени. Десять или пятнадцать секунд Торнхилл катался по булыжникам мокрой мостовой, закрытый покровом боли и муки, не в состоянии ни о чем думать.

Потом боль также внезапно прошла, оставив его. Ужасные толчки в лопатки исчезли и осталась только глухая парализующая тяжесть, как будто какой-то великан давил обеими руками на его спину.

Торнхилл несколько секунд лежал без движения и дождался того, что светлая мерцающая точка перед его глазами исчезла. Он застонал. Собственный голос показался ему чужим. Это был тяжелый хрип, словно гортань была не в состоянии издавать нормальные человеческие звуки. Его руки дрожали, когда он с трудом приподнялся. Он встал на колени, а потом осторожно поднялся. У него кружилась голова. Он неуверенно шагнул, пытаясь облокотиться о стену, и снова чуть не упал, успев схватиться руками за каменную ограду. Он чувствовал себя ребенком, едва ли достаточно сильным для того, чтобы стоять прислонившись к стенке! Короткий приступ, казалось, израсходовал все его жизненные силы. С трудом, будто неся на себе центнер веса, он поднял руку и пощупал место на спине, где возникла боль. Он не достал до него, но понял нечто страшное. Спина почувствовала не прикосновение его руки, а еле слышный отголосок.

Он снова застонал, постоял еще несколько секунд без движения, прислонившись к стене, а потом, шатаясь, пошел дальше. Сердце его бешено колотилось. Скорее всего, он должен был замерзнуть - дождь промочил его до костей, в ботинках хлюпала вода. Но ему не было холодно. На самом деле он не чувствовал ни тепла, ни холода - вообще ничего. Он ощущал свое тело, но это было глухое, чужеродное чувство, как будто все его ощущения убывали, становились все слабее и слабее. Однако контроль на своими мускулами он не терял.

Торнхилл снова остановился, обессиленно упершись о стену, и огляделся глазами, полными слез. Он был недалеко от петли. Склад располагался четырьмя или пятью улицами дальше, не более десяти минут хода. Однако он был дальше, чем мог пройти Торнхилл. Его тело между тем уже повсюду приняло этот серый пластиковый оттенок и он все больше и больше начинал чувствовать себя чужим в своем собственном теле. Кожа была холодной и гладкой, как у мертвеца, а дождевая вода сбегала по ней, будто он действительно был из пластмассы, а не из живой ткани.

Торнхилл оттолкнулся от стены и с трудом поплелся дальше. Его шаги вызывали странное гулкое эхо в окружающих его стенах.